Текст книги "Башни Латераны 2 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Он молчал.

Она приподнялась на локте. Посмотрела на него. Глаза большие, серые, с золотистыми искорками в свете коптилки. Губы чуть припухшие. Волосы растрёпаны, прядь упала на лоб.

Она улыбалась.

– Макс? Ты слушаешь?

– Слушаю, – соврал он.

– И что ты думаешь?

– О чём?

– Ну о том что я сказала! – она легко ударила его по груди. – О том что мужчины не любят болтливых!

Он усмехнулся. Поймал её руку. Поцеловал в ладонь.

– Не верь маме. Мне нравятся болтливые.

Она засияла. Прижалась к нему снова. Вздохнула счастливо.

– Ты такой… – она не договорила. Помолчала. Потом тихо: – Макс, а ты… ты ведь придёшь ещё завтра, правда?

Он напрягся. Чуть. Еле заметно. Но она не заметила.

– Конечно, красавица.

– А когда именно?

– Не знаю. Работа. Мы можем уйти в любой момент.

Она притихла. Он почувствовал как её дыхание сбилось. Она вздохнула – грустно, тяжело.

– Понятно.

Молчание.

Потом она снова говорит – тихо, неуверенно:

– Но ты вернёшься, правда? Когда закончишь дела?

– Конечно.

– И тогда мы… может, мы тогда… – она замялась. Покраснела. Он видел – даже в полумраке. – … ну, может, ты познакомишься с моими родителями? Если захочешь, конечно. Не обязательно. Просто… так положено, знаешь ли. Если мужчина серьёзно… ну чтобы не было как у той бедной девушки… так же не по-людски…

Она не договорила.

Максимилиан смотрел в потолок.

Святые. Она думает, что он серьёзное. Что это не просто… что это что-то большее. Что он придёт к её родителям. Познакомится. Посватается. Он закрыл глаза. Идиот. Надо было идти в бордель. Там всё просто. Заплатил – получил. Ушёл. Никто ничего не ждёт. Никто не строит планов.

А тут…

– Макс?

Он открыл глаза. Посмотрел на неё.

Она лежала, прижавшись к нему, и смотрела снизу вверх – большими глазами, полными надежды. Никто и никогда не смотрел на него так. За те годы, что он служил в «Алых Клинках» он привык к тому, что рядом с ним всегда были девушки и женщины, они были разными – худенькие и полноватые, блондинки, брюнетки и рыжие, купеческие дочки и жены мастеров, была даже одна знатная дама, которая, впрочем, ничем особенным в постели не отличалась. Но никто и никогда не смотрел на него вот так – с такой живой надеждой. Он вдруг понял, что если просто встанет и выйдет в дверь как обычно – то эта девушка тоже может пойти и утопиться. Именно такие потом и топятся.

Что-то кольнуло в груди. Неприятно. Резко.

Вина?

Он отвернулся.

– Лиза, я… – начал он и не нашёл слов.

Что сказать? «Прости, я не хотел чтобы ты так восприняла»? «Это была ошибка»? «Я просто хотел переспать, а не жениться»?

Она ждала.

Молчала.

Он сел. Резко. Спустил ноги с кровати. Потёр лицо ладонями.

Надо что-то сделать.

Что-то, чтобы… чтобы она не обижалась. Когда поймёт. Что он не вернётся.

Он посмотрел на кучу одежды на полу. Его камзол. Потёртый, тёмно-синий, с медными пуговицами. Потайной карман. Перстень.

Он замер.

Нет, это плохая идея.

Это украденная вещь. С трупа. Мессер велел сдать всё приметное. А он утаил. Спрятал. Думал – продаст потом. Или сам носить будет. Золото, на нём герб. Должно стоить прилично. Просто нельзя было продавать его здесь, можно было уйти в летнюю кампанию и уже там выменять… а то и просто расплавить и отдать как лом, все-таки золото.

Но сейчас…

Он посмотрел на Лизу. Она сидела на кровати, поджав ноги, укрывшись одеялом. Смотрела на него. Тихо. Грустно.

Вина кольнула снова. Сильнее.

К чёрту.

Он встал. Подошёл к куче одежды. Поднял камзол. Полез в потайной карман. Нащупал холодный металл. Вытащил. Перстень лежал на ладони – тяжёлый, золотой. Широкая полоса с гербом на печатке. Лев с мечом на фоне башни. Чей – не знал. Не важно. Красиво. Дорого. Максимилиан развернулся. Протянул руку.

– Держи.

Лиза моргнула. Посмотрела на перстень. Потом на него. Потом снова на перстень.

Молчала.

– Возьми, – повторил он. – Это тебе.

Она медленно протянула руку. Взяла. Пальцы дрожали.

Смотрела на золото как на чудо.

– Это… – голос сорвался. Она сглотнула. – Это мне?

– Тебе.

– Но… но почему? Я… я не могу… это же… – она вертела перстень в пальцах, рассматривала. – Откуда у тебя такая красота?

Он пожал плечами. Сел рядом.

– Фамильная вещь.

Она подняла глаза. Недоверчиво.

– Фамильная?

– Ну да. Я же все-таки Максимилиан Сфорцен. От деда. Он был… – Максимилиан помолчал, придумывая на ходу, – … оружейником. У знатного лорда. Лорд подарил ему перстень за верную службу. Дед передал отцу. Отец – мне.

Лиза слушала, раскрыв рот.

– Правда?

– Правда.

Она снова посмотрела на перстень. Провела пальцем по гербу.

– А что это за герб?

– Не знаю. Какой-то старый род. Давно исчез.

– И ты мне его… даришь? – она посмотрела на него. В глазах блестели слёзы. – Правда?

– Правда.

Она бросилась ему на шею. Обняла. Крепко. Лицо уткнулось в плечо. Плакала – тихо, всхлипывая.

– Спасибо, – шептала она. – Спасибо, спасибо, спасибо… значит у нас все серьезно!

Максимилиан обнял её в ответ. Механически. Гладил по спине. Смотрел поверх её головы в стену. Пустота в груди. Теперь она не будет обижаться. Когда он не придёт. Она подумает – подарил перстень, значит, любил. Просто не сложилось. Бывает.

Не будет искать. Не будет стоять под окнами казармы. Не будет плакать на пороге таверны. Он откупился.

Лиза отстранилась. Вытерла слёзы. Улыбалась – сияла всем лицом.

– Я его беречь буду. Как зеницу ока. Обещаю. – Она надела его на палец. Большой. Перстень был велик – болтался. Она сжала кулак, чтобы не слетел.

– Береги, – сказал он.

Она снова его поцеловала. Долго. Благодарно. Горячо. Он целовал в ответ. Но мыслями был уже далеко. Надо бы спуститься вниз, в зал, Найти Дитриха. Попросить в долг. Напиться.

Забыть этот день.

Лиза оделась – быстро, торопливо. Всё ещё улыбалась. Надела платье, поправила волосы, сунула перстень в карман передника.

– Мне пора, – сказала она. – Мастер будет ругаться если опоздаю. – Подошла к двери. Обернулась. – Макс, я… я очень счастлива. Правда.

Он кивнул.

– Я тоже.

Она улыбнулась ещё шире. Открыла дверь. Шагнула за порог.

Обернулась ещё раз.

– Ты лучший.

Дверь закрылась.

Максимилиан остался один.

Сидел на кровати. Смотрел в стену. В комнате было тихо. Только светильник потрескивал. И где-то внизу, в таверне, гудели голоса. Он встал. Подошёл к окну и выглянул во двор. Увидел как Лиза шла к воротам. Быстро. Подпрыгивая. Счастливая.

Он смотрел ей вслед.

Что-то неприятное шевельнулось в груди. Снова.

«Ладно, – подумал он. – Кто вообще узнает какой-то перстень у швеи из Нижнего Города?» Он отошёл от окна, почесал себе затылок и начал одеваться. На душе почему-то скребли кошки. Вышел из комнаты и спустился вниз по старой, скрипучей лестнице.

В таверне было шумно. Пахло пивом, жареным мясом, потом. За столами сидели мастеровые, грузчики, пара стражников. Вильгельм стоял за стойкой, вытирал кружки. Увидел Максимилиана, хмыкнул.

– Опять с девкой? Неймется тебе…

– Не твоего ума дело, – буркнул Максимилиан. Повернулся, поискал глазами, нашел. Протиснулся в угол к крайнему столику. Дитрих сидел спиной к стене, пил пиво. Увидел Максимилиана, поднял бровь.

– Ну что, герой-любовник? Удачно прошло?

Максимилиан сел напротив. Устало.

– Дай в долг.

– Опять просрал всё?

– Дай в долг, я сказал.

Дитрих вздохнул. Полез в карман. Достал два серебряка. Кинул на стол.

– Последний раз, Макс. В следующий раз сам выкручивайся.

Максимилиан взял монеты. Сунул в карман.

– Спасибо.

Дитрих хмыкнул. Отпил пива.

– Ты когда-нибудь остепенишься?

– Никогда.

– Так и думал.

Они сидели молча. Пили.

За окном темнело.

А где-то в Нижнем Городе, в маленькой комнатке над швейной мастерской, Лиза сидела на кровати и смотрела на золотой перстень, зажатый в кулаке.

И улыбалась.

Глава 13

Лео спешил, он опаздывал, безнадежно опаздывал. Элеонора не любила опозданий. В руке он сжимал узелок с хлебом и сыром – завтрак для себя, хотя вряд ли выдастся время поесть. Магистр Шварц не признавала перерывов, если её что-то увлекало. А увлекалась она легко и надолго.

Весенний ветер трепал полы плаща, когда Лео поднимался по узкой улочке к башне магистра Шварц. Город просыпался – на рыночной площади уже гремели голоса торговцев, где-то стучал молот по наковальне, а из окон тянуло дымом очагов и запахом утренней каши. Солнце еще только поднималось над крышами, окрашивая черепицу в золотисто-рыжий цвет, и тени от труб и флюгеров тянулись длинными полосами через мостовую.

Башня магистра возвышалась над соседними домами – старая, из тёмного камня, с узкими окнами-бойницами и остроконечной крышей, увенчанной флюгером в виде дракона. Когда-то здесь, наверное, жил какой-нибудь богатый купец или мелкий дворянин, но потом башню купила Элеонора и превратила её в свою лабораторию. Соседи косились и шептались – говорили, что по ночам из окон льётся зелёный свет, что слышны странные звуки, что магистр колдует над мертвецами и вызывает демонов.

Последнее было не так уж далеко от истины. Лео толкнул тяжёлую дубовую дверь – та поддалась со скрипом. Внутри пахло странно: травами, воском, чем-то кислым и едким – алхимическими реагентами, наверное. На стенах висели полки с книгами, склянками, свёрнутыми пергаментами. В углу стоял скелет – человеческий, с табличкой на груди: «Не трогать! Учебное пособие». Лео давно к нему привык, но в первый раз, когда увидел, чуть не выбежал обратно на улицу.

Он начал подниматься по винтовой лестнице. Ступени были узкими, каменными, стёртыми от времени. Где-то наверху слышался голос Элеоноры – она что-то напевала.

Напевала?

Лео притормозил, прислушался. Да, точно – мелодия. Едва ли это можно назвать песней, тем более что в ноты магистр не попадала вовсе, но тут дело было не в чистоте звука. Элеонора Шварц никогда не пела. Она ворчала, читала лекции, ругалась на коллег из Академии, называла их консерваторами и ослами – но не пела.

Значит, что-то случилось. Что-то хорошее?

Лео ускорил шаг. Поднялся на последний пролёт, толкнул дверь в лабораторию – и замер на пороге. Посреди комнаты, посреди выжженого в камне магического круга, светящегося алым цветом – стояла Элеонора. Волосы её – обычно аккуратно убранные в пучок – растрепались, прядь упала на лоб. Рукава засучены до локтей. Руки вытянуты вперёд, пальцы слегка изогнуты, будто она держит невидимые нити. И вокруг неё, внутри магического круга, двигались крысы.

Десять крыс. Лео не в первый раз был тут и сразу же понял, что крысы – мертвы. Они шли по кругу – медленно, размеренно, будто на параде. Шерсть тусклая, глаза мутные, но движения – плавные, почти живые. Вот они встали на задние лапки, как по команде, будто бы танцуя менуэт, подняли одну лапку вверх, а другую – отвели в сторону.

Элеонора дирижировала ими, как оркестром. Крысы – танцевали, кружились вокруг магистра, притопывая лапками и смешно вытягивая головы, глядя на них как-то забывалось что они давно уже не живые зверьки, а куски мертвой плоти с ледника в подвале башни.

Лео смотрел, забыв дышать.

– Леонард! – Элеонора обернулась, не прекращая управлять крысами. Лицо её сияло. Глаза горели – тем самым огнём, который Лео видел только когда она говорила о своих исследованиях. – Смотри! Я наконец добилась полного контроля!

Она взмахнула рукой – все десять крыс разом упали на пол, будто невидимые нити оборвались. Элеонора выдохнула, вытерла пот со лба тыльной стороной ладони, шагнула из круга.

– Десять, – повторила она, поднимая палец. – Одновременно. Ты понимаешь, что это значит?

Лео медленно вошёл в комнату, закрыл за собой дверь. Посмотрел на крыс – они лежали неподвижно, мертвые кучки меха на каменном полу.

– Что вы – гений? – сказал он тихо: – у вас не было наставника некроманта, вы воспроизвели все по старым книгам и трактатам, а ведь все считают, что такое невозможно. Реверсивные исследования заклинаний опасны даже если ты видел как они действуют, а вы не видели… вы только читали.

Элеонора рассмеялась. Взмахнула рукой.

– А ты льстец, Штилл! Нет, это не значит, что я гений, хотя я конечно же гений. Опасность реверсивных исследований преувеличена. Это для школяров, чтобы не жгли себе каналы пытаясь скастовать Magnus Ignis Meteor. Опытный исследователь знает когда остановиться. Впрочем, ты не заморочишь мне голову, ученик. Сегодня я поняла принцип. Мы делали все неверно! – она тычет себе под ноги в магический круг: – рисунок был верный, количество магии, вливаемое в круг – тоже, заклинания – корректные, но боже как же мы ошибались!

– Ошибались? – Лео переводит взгляд себе под ноги, разглядывая мертвые тела крыс, выжженый на полу круг, линии, каналы, управляющие руны, компенсаторные знаки… что-то тут было не так. Но что? Вдруг в голове что-то щелкнуло и он – понял. Круг! Раньше они клали в круг мертвые тела, а сейчас… сейчас посередине круга стояла сама магистр Шварц!

– Именно. – кивнула она ему, когда увидела, как расширились его глаза от понимания: – мы неправильно выбрали объект. Инерция мышления, Леонард, инерция мышления. Мы помещали в фокус магического поля мертвые тела, но мертвое тело не может быть объектом магического воздействия, а лишь субъектом. Если проще… – она щелкает пальцами, подыскивая слова: – не может быть целью заклинания, может быть лишь инструментом, результатом.

– Вы хотите сказать, что… целью заклинания являетесь вы сами? – спрашивает Лео, уже зная ответ.

– И это корректный вопрос, студент Штилл. Пять баллов. Круг усиливает меня и дает мне возможность управлять Нитями Мораны-Шварц…

– Мораны-Шварц?

– Я назвала их в свою честь. Понимаешь, некромантия – это не воздействие магии на мертвые тела, это воздействие магии в первую очередь на самого некроманта. Магический круг и заклинания дают некроманту энергию и власть над мертвыми телами в радиусе… хм, а вот радиуса я пока не знаю. – прикусила губу Элеонора, почесала кончик носа своим жезлом: – однако управлять десятью крысами в пределах своей башни могу спокойно. Надлежит провести полевые испытания, с рулеткой и более крупными субъектами! Например… на кладбище этой же ночью. Возьмем пару покойников и…

– Архангел вас упаси! – всплескивает руками Леонард: – это же опасно! А вдруг кто увидит? Город и так кишит инквизиторами!

– Опасно-шмопасно. – говорит Элеонора: – наука не терпит компромиссов, дейн Штилл. Снимаю с тебя пять баллов за косность мышления. Она отошла к столу, взяла склянку с водой, отпила. Вытерла губы тыльной стороной ладони. Поставила склянку обратно, посмотрела на Лео – долгим, оценивающим взглядом.

– Чего замер там, – сказала она. – я тебя уже полгода как знаю, Штилл. Хочешь, чего спросить – спрашивай, не мнись.

Лео сглотнул. Кивнул.

– Алисия, – тихо сказал он. – Когда… когда мы сможем попробовать?

Элеонора не ответила сразу. Обернулась к двери в соседнюю комнату – ту, что вела в ледник. Помолчала. Потом:

– Скоро. Консервация держится. Тело стабильно. – Она повернулась к нему. – Вопрос не в теле. Вопрос в тебе.

Лео нахмурился.

– Во мне?

Элеонора подошла к столу, порылась в бумагах, вытащила исписанный лист – схему с пометками, расчётами, зачёркнутыми формулами.

– Ты уже поднимал её один раз, – сказала она, постукивая пальцем по бумаге. – Той ночью. Без круга. Без подготовки. Чистой силой эмоций. И она была… – Элеонора помолчала, подбирая слово. – … не совсем мёртвой. Она двигалась. Принимала решения. Даже говорила. Это невероятно, Штилл. Ты понимаешь, насколько это невероятно? Все что я делаю тут – пытаюсь понять, как тебе это удалось… и до сих пор теряюсь в догадках. Что такое поднятая некромантом нежить… – она кивнула на трупики крыс: – взгляни. Ты никогда не перепутаешь их с живыми, не так ли? Но твоя Алисия… это что-то совсем другое. Сперва я даже решила, что она – голем. Как ты знаешь, голема можно сделать практически из любого материала, даже из плоти. Правда никто из тех, кто все же умеет – так не делает… предпочитают что-то более долговечное и прочное… – она достает перо и начинает черкать заметки в журнале: – … минус управляющая руна на входящем потоке, ага… можно упростить всю схему. Кстати, – она поднимает голову: – сгоняй-ка за вином к дейну Александру, у меня кончилось.

– Вот. – говорит он, доставая из своей сумки бутылку: – рейнское, монастырское. – он так и знал что магистр забыла заказать себе вина и еды и сейчас в башне было шаром покати – когда Элеонора входила в научный раж она умудрялась забывать все на свете. Он вспомнил про Тави и слегка забеспокоился – он конечно же приказал ей есть и пить три раза в день, однако если продуктов в башне не было…

– О, учишься на ходу, молодец. – бутылка перекочевала в руку магистра, она шевельнула пальцами и горлышко опоясала красная нить. Элеонора плеснула на бутылку водой из склянки, раздался короткий треск и горлышко отлетело вместе с пробкой, а магистр ловко подставила под хлынувший поток вина уже пустую склянку. Перепад температур, подумал Лео с легкой завистью, вот так филигранно владеть Огнем, чтобы и огненный шар на полторы мили кинуть, да с такой мощностью что рыцарей в полном доспехе раскидает и в то же время суметь огненной нитью горлышко пережечь…

– Так о чем я… – Элеонора делает большой глоток из склянки. Задумывается. Переводит взгляд на Лео: – ты у нас уникум. Вернее, не ты, а Алисия, она же Безымянная Дейна. И при этом я даже не говорю о том, что она была быстрей и сильней себя же при жизни, это не столь важно как то, что она имела свободу воли и могла обучаться. Ты даже не представляешь, что это значит для науки. Фактически мы ведем речь о воскрешении… а теоретически – о бессмертии, Леонард! Понимаешь⁈ Бессмертии! Это как философский камень и киноварная таблетка!

Лео молчал. Помнил. Алисия на стене. Алисия, режущая врагов. Алисия, смотрящая на него пустыми глазами – и всё же узнающая. Как она гладила Нокса, как она смотрела на пуговицу. Тогда она в первый раз сказала одно слово. Красивая.

– Проблема в том, – продолжала Элеонора, – что ты не можешь повторить это по желанию. Верно? Ты пытался потом. Пытался поднять её снова. Мы пытались вместе. И ничего не вышло.

Лео кивнул. Горло сжалось.

– Я пытался. Много раз. Но… ничего. Она просто лежит. Не двигается. Не реагирует.

– Мы пытались воссоздать условия твоего прорыва. – сказала Элеонора: – пытались даже тебя Пылью накачать. Я пыталась тебя злить. Но видимо тщетно. Вот что я поняла сегодня, Штилл. Некромантия – это не заклинание. Это состояние. Ты не делаешь магию. Ты становишься ею. Понимаешь?

Лео медленно кивнул, хотя не был уверен, что понял.

– И круг… – начал он.

– Не знаю, – признается Элеонора: – в тот раз вышло без круга. Может снова не получится, но пробовать надо. Может быть благодаря тонкой настройке круга мы сможем привести тебя в то состояние, которое требуется. Может быть нужно то же отчаяние, а может быть дело во времени суток, дне месяца или даже времени года? Может быть дело в том что тогда у тебя получилось зачерпнуть резервы своей души или сфокусировать Нити Мораны-Шварц, может это обязательно должно происходить именно на кладбище, в месте где полно мертвых тел, может быть… еще сотни разных «может», Леонард. И мы обязаны все их проверить – пока не добьемся результата. А это значит, что у нас нет лишнего времени чтобы откладывать эксперимент.

Лео почувствовал, как сердце забилось быстрее.

– Завтра? – спросил он.

– Послезавтра, – поправила Элеонора. – Мне нужно время. И тебе нужно отпроситься в таверне. Сеанс займёт часа три-четыре. Может, больше. Ты сможешь?

Лео кивнул.

– Смогу. Скажу Вильгельму что заболел. Или… или что семья нуждается в помощи. Он не станет проверять.

– Хорошо. – Элеонора кивнула. – Тогда послезавтра. Утром. Приходи к рассвету. Я подготовлю круг.

Она отвернулась к столу, начала сворачивать схемы. Лео стоял, переваривая услышанное.

Послезавтра. Он снова попробует поднять Алисию.

Но на этот раз – правильно. С контролем.

– Не завтракай с утра, – предупреждает его Элеонора: – чтобы быть уверенным что твое состояние стабильно. И чтобы не вырвало от перегрузки каналов.

Лео кивнул. Хотел что-то сказать – но тут дверь тихо скрипнула, и он обернулся. В дверях стояла Тави, как всегда тихая и незаметная как тень.

В руках она держала поднос – на нём графин с вином, два стакана, тарелка с хлебом и сыром.

– Вы опять забыли поесть, магистр. – сказала она бесстрастным тоном.

– О, а я думала вина не осталось. – удивилась Элеонора: – отлично. Будешь вести себя хорошо – дам тебе отравы, сможешь уйти на перерождение.

– Магистр! – возмущается Лео.

– Какие мы все тут чувствительные. – закатывает глаза Элеонора: – пошутила я. Можно магистру пошутить? И потом – рано или поздно она все равно умрет. Кроме того, она из ашкенов.

– Ну и что? Ашкены тоже люди.

– Ха! Кто тебе сказал? Между прочим, есть теория что ашкены и не люди вовсе. Они скорее ближе к эльфам. Межвидовая селекция.

– Так эльфы существуют⁈

– Существовали.

– А… а что с ними случилось?

– Мы с ними случились. – рассеянно отвечает Элеонора: – как и с дворфами и со многими другими. Ашкены вон приспособились рядом с нами жить, но надолго ли? Невольно вспоминается погром ашкенов в столице десять лет назад, тогда от их квартала только пепелище осталось.

– Жалко, что меня там не было. – вздыхает Тави: – не пришлось бы у дейна Штилла смерть выпрашивать.

– Кто хочет жить – долго не живет, кто алкает смерти – тот с ней не встречается. – пожимает плечами Элеонора: – смирись. Ладно, я буду готовиться к послезавтрашнему эксперименту, да и голову помыть нужно… и поспать, пожалуй – она почесала в затылке.

– Тогда я пойду. – говорит Лео. Ему нужно отпроситься в таверне, а потом зайти домой. И только потом – на тренировочную площадку. После того случая в лесу он больше не жаловался на то, что Бринк его гоняет, понимал, что чем быстрее и лучше он обучится, тем меньше у него будет шансов закончить как те, в лесу – с дыркой в боку или животе. Или с отрезанными пальцами на руке.

– Ступай. – рассеянно говорит магистр: – только послезавтра с раннего утра чтобы уже у дверей стоял.

В это время раздался стук. Громкий. Резкий. Настойчивый.

ТУК-ТУК-ТУК.

Элеонора подняла голову, нахмурилась. Лео обернулся.

Стук повторился.

ТУК-ТУК-ТУК.

– Элеонора Шварц! – донёсся голос снизу, из-за двери. Мужской. Твёрдый. Официальный. – Святая Инквизиция! Откройте!

Лео похолодел.

Инквизиция.

Элеонора медленно выпрямилась. Лицо её стало каменным. Она положила перо, которым делала заметки в журнале на стол, вытерла руки о фартук, направилась к двери.

– Магистр… – прошептал Лео, хватая её за рукав. – Что делать? Там крысы… там Алисия… и другие тела…

– Тихо, – оборвала Элеонора. – Стой здесь. Молчи.

Она спустилась по лестнице. Лео остался наверху, прижавшись к стене, едва дыша.

Внизу щёлкнул засов. Дверь открылась – чуть-чуть, на ширину ладони.

– Чего надо? – спросила Элеонора. Голос холодный, как лёд.

– Магистр Шварц, – ответил мужской голос. Вежливый, но твёрдый. – Инквизитор Бернард Клаус. Мы проводим проверку всех магов в городе. Нужно осмотреть вашу лабораторию. Убедиться, что вы не практикуете запрещённые искусства.

– У вас есть письменное распоряжение от магистрата? – спросила Элеонора.

Пауза.

– Письменное распоряжение не требуется в военное время, магистр. Вы знаете закон.

– Закон, – повторила Элеонора. – А вы знаете, кто я?

– Магистр Третьего Круга Огня, – ответил инквизитор. – Член Совета Академии. Профессор трансмутационной алхимии. Всё это указано в наших записях.

– Тогда вы также знаете, – сказала Элеонора ледяным тоном, – что Совет Академии имеет иммунитет от проверок без прямого распоряжения Архиепископа. Статья двадцать три, параграф шестой Магического Кодекса. У вас есть распоряжение Архиепископа?

Молчание.

Потом:

– Нет, но…

– Тогда идите к чертям собачьим, – отрезала Элеонора. – И передайте своему начальству: если хотят ко мне войти – пусть присылают Архиепископа лично. Или Короля. Или самого Архангела во плоти. А вас я не пущу. Ясно?

– Магистр Шварц…

– Я сказала – ясно?

Пауза. Долгая.

Потом, сквозь зубы:

– Ясно.

– Прекрасно. Доброго дня.

Дверь захлопнулась. Щёлкнул засов.

Лео выдохнул. Ноги подкашивались. Он осел на пол, прислонившись спиной к стене. Элеонора поднялась обратно в лабораторию. Лицо спокойное, но глаза – жёсткие. Она как будто мгновенно преобразилась и от увлеченной своими исследованиями ученой в ней ничего не осталась. Сейчас она выглядела именно как боевой маг Огня с Третьим Кругом. Леонард вдруг вспомнил как Элеонора сетовала что Круги присваиваются магам не за точность или филигранность владения магией, не за тонкое искусство или артистизм. Круги обозначали боевую мощь и не больше. Сколько человек мог убить боевой маг одним заклинанием, насколько сильную защиту он может продавить и какой толщины стену разломать вдребезги. Находясь рядом с ней он начинал забывать, что Элеонора Шварц не только профессор и магистр, не только чудаковатая женщина, которая испытывает симпатию к Мессеру, любит красное вино и твердый сыр, но еще и настоящая машина для убийства. Она – боевой маг королевства, она участвовала в битве при Кресси, она уже убивала людей – сотнями. И если понадобится – убьет еще. Он сам видел как она стояла на стене и от ее заклинаний солдаты Арнульфа в тяжелых штурмовых доспехах – разлетались в стороны или же поджаривались заживо. Запах горелой плоти… он невольно сглотнул.

– Они уходят? – выдавил он из себя, просто чтобы что-то сказать. Во рту опять поселился этот привкус жаренного мяса.

Элеонора подошла к окну, выглянула.

– Уходят, – сказала она. – Пока. Но вернутся. Инквизиторы – они как бродячие псы, всегда возвращаются к собственной блевотине, – Она обернулась к Лео. – Нам придется ускориться, Леонард. У нас не так много времени… а они будут нам мешать.

Лео поднялся на ноги.

– Что… что делать?

Элеонора задумалась.

– Завтра я закончу круг, – сказала она. – Послезавтра – попробуем. Если получится – заберёшь её отсюда. Спрячешь где-нибудь. В таверне, в доме, где угодно. Но не здесь. Здесь скоро станет опасно.

Лео кивнул.

– Понял.

Элеонора вернулась к столу, взяла графин, налила себе ещё вина. Выпила залпом.

– Идиоты, – пробормотала она. – Дилетанты. Думают, могут меня запугать. Ха!

Лео подошёл к окну, выглянул. Внизу, на улице, двое мужчин в серых плащах с красными крестами на груди шли прочь. Медленно. Один оглянулся на башню – долгим, изучающим взглядом.

Потом они скрылись за углом.

– Они запомнили, – тихо сказал он. – Запомнили этот дом.

– Знаю, – ответила Элеонора, одним глотком прикончила склянку с вином и снова склонилась над журналом с пером в руке: – поэтому и торопимся. Послезавтра.

Лео постоял ещё немного, потом направился к двери.

Нужно было идти в таверну. Отпрашиваться.

Готовиться.

Послезавтра он снова увидит Алисию.