Текст книги "Башни Латераны 2 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 14

Лео вытирал стойку, когда дверь таверны распахнулась и в зал ворвался холодный вечерний ветер вместе с запахом пыли и конского навоза. Он поднял голову – и увидел Курта.

Курт Ронингер, капитан роты наемников «Чёрные Пики», шагнул через порог тяжело, как шагают пехотинцы – всей подошвой, всем своим весом. За ним двое его людей – такие же широкоплечие, в потрёпанных кожаных куртках с заплатками на локтях. Один хромал слегка – старая рана, видимо. Второй держал руку на рукояти меча, по привычке, даже здесь, в таверне.

Курт остановился у порога, оглядел зал. Глаза цепкие, быстрые – оценивающие. Шрам через левую бровь делал его лицо жёстким, суровым.

Зал был полон. Вечерняя давка – мастеровые после работы, пара торговцев, стражники за дальним столом. Голоса, смех, звон кружек. Вильгельм за стойкой ругался на мастерового, который просил налить в долг, дескать вернет на неделе. Пахло жареным луком, пивом, потом, дымом от очага, привычные для «Трех Башен» запахи. Обычно в зале порхала новенькая девчонка, Маришка вышла замуж за какого-то молодого кузнеца и больше в таверне не появлялась. Новенькая была маленькой, с веснушками по всему лицу и с хитрым прищуром карих глаз. По сравнению с Маришкой – была худенькой, кажется ветром сейчас унесет, но на работу не жаловалась, так же как и та – легко таскала по четыре кружки пива в каждой руке, не просила помощи даже когда зал был полон и дерзко перекидывалась смелыми шуточками на грани с посетителями. Звали новенькую не то Марлин, не то Миравелла, впрочем, все звали ее «Эй ты!» или просто «Майка!» и всех это устраивало. Однако сейчас ее в зале не оказалось, убежала с вином и закусками наверх, в номера.

Курт увидел Лео, кивнул – коротко, по-военному.

– Штилл! Пива!

Лео поспешно вытер руки о фартук, схватил кружку, наполнил из бочки. Пена полезла через край – он смахнул её большим пальцем, понёс к столу, где Курт уже устроился у окна. Двое его людей сели рядом, молча, не снимая оружия.

Курт взял кружку, отпил – долго, с удовольствием. Вытер пену с усов тыльной стороной ладони, поставил кружку на стол. Посмотрел на Лео.

– Садись, – сказал он. – Дела.

Лео оглянулся на кухню. Вильгельм был занят – махал половником, орал на кого-то. Лео сел напротив Курта, положил руки на колени. Сердце забилось чуть быстрее. Что Курту нужно от него? Неужели – время?

Курт отпил ещё раз, поставил кружку, посмотрел Лео в глаза.

– Помнишь, говорили про контракт?

Лео кивнул.

– Подтверждён, – сказал Курт. – «Чёрные Пики» выходят через неделю. Три месяца, двадцать пять золотых. Выплата по завершении контракта.

Лео выдохнул. Через неделю. Не завтра. Не послезавтра. Неделя. Значит, успеет на эксперимент. Успеет попробовать поднять Алисию.

– Через неделю, – повторил он вслух, чтобы убедиться что правильно услышал. – Успею собраться.

Курт кивнул, отпил снова. Один из его людей – тот, что хромал – потянулся, зевнул. Второй молча смотрел в окно.

– Доспех у тебя есть? – спросил Курт, оценивающе глядя на Лео.

– Есть, – ответил Лео. – Кольчуга. Шлем-салад. Меч.

Курт кивнул одобрительно.

– Неплохо для арбалетчика, – сказал он. – Откуда?

– Из Тарга. После… после похода.

Курт хмыкнул.

– Значит, не первый раз в деле. Хорошо. – Он постучал пальцами по столу, задумчиво. – В первый ряд – только в латах. Полных. Кираса, наручи, поножи, закрытый шлем. У тебя есть такое?

Лео покачал головой.

– Нет.

– Тогда в арбалетчики, – сказал Курт просто, без сожаления. – Двадцать пять золотых за сезон. Задние ряды, резерв. Безопаснее первого ряда, но и платят меньше. – Он отпил ещё раз. – Полный латный доспех стоит двести золотых. Может, больше, если хороший. Понятно, что у тебя такого нет.

Лео снова покачал головой. Двести золотых. Это целое состояние. Он за всю жизнь столько не видел.

– Тогда арбалет, – повторил Курт: – купи себе хороший гильдейский, перед выходом будет смотр, если снаряжение хреновое, то жалование порежут. Бери не те, что с «козьими ножками» и не с крюком, бери тяжелый пехотный с воротом. Кавалерийские, конечно, красивее и легче, но ты же не с седла работать будешь.

Лео сглотнул. Вспомнил лес. Трупы. Запах и вкус горелой плоти на языке.

Научусь. Должен научиться.

Курт допил пиво, поставил кружку, вытер рот. Потом наклонился вперёд, чуть ближе, и понизил голос. Оглянулся по сторонам – проверяя, не слушает ли кто. Двое его людей отвернулись, будто по команде.

– А то… другое, – тихо сказал Курт, глядя Лео прямо в глаза. – Помнишь, я спрашивал? Во время осады?

Лео напрягся. Сердце ёкнуло.

Он про это.

– Помню, – прошептал он.

Курт придвинулся ещё ближе. Голос стал совсем тихим – почти шёпот:

– Ну и? Получилось? – Пауза. – Та девочка… будет с нами?

Лео почувствовал, как внутри всё сжалось. Курт знал про его тайну, знал с самого начала. Порой он забывал об этом, забывался, начинал думать что знает только магистр Элеонора.

Лео медленно покачал головой.

– Нет, – тихо сказал он. – Не получилось.

Курт вздохнул – долго, разочарованно. Откинулся на спинку стула, потёр лицо ладонью.

– Жаль, – сказал он, уже обычным голосом. – Она б нам пригодилась. Очень пригодилась. – Отпил остатки пива из кружки, поставил её на стол с глухим стуком. – Ладно. Значит, арбалет. Учись стрелять. Быстро стрелять. И метко. Понял?

Лео кивнул.

Курт встал, кивнул своим людям. Те поднялись следом – молча, синхронно. Курт бросил на стол две медяшки – за пиво.

– Через неделю, – сказал он, глядя на Лео сверху вниз. – Восточные ворота, рассвет. Опоздаешь – уйдём без тебя. И контракта не будет. Понял?

– Понял, – ответил Лео.

Курт кивнул, развернулся и пошёл к двери. Двое его людей – за ним. Дверь хлопнула. Ветер ворвался в зал, потрепал свечи. Потом затих.

Лео сидел за столом, глядя на две медяшки. Пустая кружка. Мокрые круги на дереве.

Вильгельм высунулся из кухни, красный, взмокший.

– Эй, магикус! Помоги с огнем, мясо сейчас сгорит! И где эта стрекоза Майка⁈

– Иду, – ответил Лео машинально. Он взял поднос, пошёл на кухню. Но мысли были далеко. Войдя на кухню, он поставил поднос на стол, наклонился над очагом, где горели смолянистые поленья.

– Подбросил вот… – сказал Вильгельм, вытирая тряпкой пот с лица: – а они как загорятся, как дадут жару… у меня так жаркое подгорит, сделай как ты делаешь обычно… убери острие.

– Пик. – машинально поправляет его Лео: – пик выделения тепла во время горения… – он протягивает руку, мысленно перенаправляет энергию и пламя тут же опадает, становится ровным и неторопливым.

– Какая разница. – машет толстой рукой Вильгельм: – пик или острие. Если жаркое выкидывать придется, то потом мороки не оберешься, да и продуктов жалко. Сходи глянь где эта Майка запропастилась, да за стойкой постой, пока Клаус не пришел.

– Ага. – кивает Лео и выходит из кухни, вытирая руки полотенцем. Окидывает взглядом зал, видит, как сверху по скрипучей лестнице спускается Майка – с пустым подносом, раскрасневшаяся и довольная.

– А мне четвертак подарили, сказали «на сладости», вот! – похвасталась она перед Лео и шмыгнула в кухню.

Зал продолжал жить своей жизнью. Голоса, смех, звон кружек. У дальнего стола сидела компания – громкая, пьяная. Лео узнал их – «Алые Клинки», те самые что сопровождали его в Тарг. Лёгкая кавалерия, головорезы Мессера.

Мессер сидел во главе стола, расслабленный, улыбающийся. Рядом с ним – Рудольф, рыжий, громкоголосый, рассказывал что-то, размахивая руками. Густав курил трубку, хмурый, как всегда. Максимилиан играл в кости с кем-то незнакомым – худым парнем в ярко-синей рубахе с вышивкой, бил стаканом для костей об стол и вполголоса ругался.

Мессер поднял голову, увидел Лео, улыбнулся, взмахнул рукой, подзывая. Лео вышел из-за стойки, подошел к компании.

– О, Штилл! – Мессер похлопал по стулу рядом. – Садись! Вина принеси. Хорошего, не дерьмо.

Лео оглянулся на кухню – Майки снова нигде не было видно, значит занята. Кивнул.

– Сейчас.

Пошёл за вином. Взял графин – рейнское монастырское, знал что Мессер любит именно его. Вернулся, поставил на стол, налил в кружку.

Мессер отпил, кивнул одобрительно.

– Хорошее, – сказал он. – Ты молодец, Штилл. Знаешь что люди любят. – Он показал на стул. – Садись, говорю. На пять минут. Вильгельм не убьёт.

Лео сел. Мессер посмотрел на него – внимательно, изучающе.

– Ты же вместе с магистром Шварц работаешь? – спросил он. – Помогаешь ей?

Лео осторожно кивнул. Мессер усмехнулся – грустно, как-то.

– Как она? – спросил он тихо. – Всё ещё злится на меня?

Лео моргнул, удивлённо.

– Злится? За что?

Мессер вздохнул, отпил вина.

– За то, что дурак, – сказал он просто. – Сказал ей что-то не то. Обидел. Она перестала отвечать на письма.

Рудольф рядом фыркнул, помотал головой, поймал гневный взгляд Мессера и тут же уткнулся в свою кружку. Молча.

Мессер поморщился.

Густав затянулся трубкой, выдохнул дым.

– Женщины. – сказал он: – жить с ними нельзя и убить жалко.

Мессер проигнорировал его, посмотрел на Лео.

– Так как она? – повторил он. – Здорова? Весёлая?

Лео подумал. Вспомнил Элеонору утром – растрёпанную, увлечённую, с горящими глазами. Крысы, танцующие менуэт. Её смех.

– Здорова, – сказал он. – Работает много. Увлечена.

– Увлечена? – Мессер приподнял бровь. – Чем?

Лео понял, что сболтнул лишнее. Поспешно поправился:

– Исследованиями. Не говорила подробностей.

Мессер смотрел на него долго – внимательно. Потом усмехнулся.

– Врёшь, – он покачал головой: – Но ладно. Не моё дело. – Он отпил вина, поставил кружку. – Передай ей… – Помолчал, подбирая слова. – Передай, что я дурак. И что извиняюсь. И что хотел бы увидеться. Если она не против.

Лео кивнул.

– Передам.

Мессер посмотрел на него серьёзно.

– И ещё, – добавил чуть он тише. – Слышал, инквизиция по городу шныряет. Магов проверяет. Скажи ей – пусть осторожнее будет. Эти твари не любят тех кто умнее них, а она умная.

Лео почувствовал как внутри похолодело. Вспомнил инквизиторов у дверей башни Элеоноры. «Откройте. Святая Инквизиция.»

– Скажу, – тихо ответил он.

Мессер кивнул, отпил вина. Рудольф рядом рассмеялся чему-то, хлопнул Густава по плечу. Тот буркнул что-то в ответ.

А за столом, чуть дальше, Максимилиан бросил кости – и застонал.

– Демоны! Опять!

Худой парень напротив него усмехнулся, сгрёб монеты со стола.

Рудольф обернулся, увидел, покачал головой.

– Макс, хватит уже, – сказал он. – У тебя талант проигрывать.

Максимилиан поднял голову, лицо красное.

– Заткнись! – огрызнулся он. – Сейчас отыграюсь!

Мессер посмотрел на него, потом на Густава. Наклонился ближе, тихо – но Лео слышал:

– После Тарга у него было сто пятьдесят золотом. И где они сейчас? Я думал хоть до летней кампании продержится. Прохохотал все за месяц.

Густав затянулся трубкой, выдохнул дым.

– Где можно столько прохохотать в Вардосе? – спросил он. – небось опять по бабам?

– Кости, – ответил Мессер. – Всё в кости. – Он посмотрел на Максимилиана, который снова бросал, снова проигрывал. – Идиот. Мог бы доспех купить. Латы полные. Коня хорошего… ну или там чего еще полезного.

Густав пожал плечами.

– Молодой. Думает, что ещё сто раз заработает.

– Может, и заработает, – сказал Мессер. – Если не сдохнет.

Максимилиан бросил кости снова, ударил кулаком по столу.

– Чёрт!

Рудольф рассмеялся.

– Макс, брось. Ты уже в долг играешь.

– Отыграюсь! – крикнул Максимилиан. – Обязательно отыграюсь!

Мессер вздохнул, посмотрел на Лео.

– Видишь? – тихо сказал он. – Вот так и кончают наёмники. Не в бою – в кабаке. За столом с костями.

Лео молчал. Смотрел на Максимилиана – молодой, лет двадцать пять, лицо красное от вина и азарта. Руки дрожат. Глаза горят. Подумал о том, что после Тарга Мессер дал ему пятьдесят золотых и эти деньги до сих пор поят и кормят его семью, а двадцать золотых матушка и вовсе в рост дала в Торговый Дом Рубина Ашера и на проценты может жить… а тут сто пятьдесят. Нет, он и не рассчитывал что ему даже пятьдесят дадут, в конце концов все что он сделал, так это сидел в засаде, тиская потными ладонями арбалет и даже ни в кого не выстрелил. Но все равно, сто пятьдесят золотых…

Мессер допил вино, поставил кружку.

– Ладно, иди, – сказал он Лео. – Работай. И не забудь передать. Что я дурак. И что скучаю.

Лео встал, кивнул. Хотел уйти – но Рудольф окликнул его:

– Штилл! Ты в кампанию записался? С армией Освальда через неделю?

Лео обернулся.

– Да. С «Чёрными Пиками».

Рудольф улыбнулся.

– Тогда до встречи в походе, – сказал он. – Не ссы. Первый раз всегда страшно. Потом привыкнешь.

Густав буркнул, не поднимая глаз:

– Или сдохнешь.

Рудольф толкнул его локтем.

– Не пугай парня, старый пессимист.

Лео кивнул, развернулся, пошёл за стойку. Слышал, как за спиной они снова засмеялись, заговорили о чём-то своём. Максимилиан бросал кости. Проигрывал.

Глава 15

Фридрих Крамер сидел за столом и смотрел на бумаги. Отчёты. Донесения. Сводки с границ, из городов, с дорог. Чернила расплывались перед глазами – устал. Три дня почти без сна. Только короткие забытья в кресле, когда голова сама падала на грудь и он просыпался от собственного храпа, от холода в комнате или от стука в дверь.

Работы было много. Всегда много.

Тайная Канцелярия не спала никогда. Потому что враги государства не спали. Порядок в королевстве трещал по швам – принцы грызлись за трон, бароны поднимали восстания, поднял голову Король-Узурпатор Арнульф, а в городах шепталась по углам чернь. Кто-то всегда шептался. Кто-то всегда был недоволен. Кто-то всегда готовил измену, заговор, предательство.

А Фридрих должен был это видеть. Слышать. Пресекать.

Он потёр глаза ладонями. Отложил перо. Посмотрел в окно – на город внизу. Вардоса лежала под окнами Канцелярии, серая, дымная, шумная даже сейчас, в вечерних сумерках. Рынки гудели. Таверны светились тёплым светом. Люди жили – ели, пили, смеялись, ругались, любили и ненавидели друг друга.

Не знали, как тонка та нить, на которой держится их спокойная жизнь, как легко все это может вспыхнуть пожаром смуты, гражданской войны, кровавого хаоса, когда брат идет на брата а сын на отца. Не знали, что только непрестанным трудом незаметных людей, таких как он – все еще существует государство. Не знали, что королевство на грани банкротства и если в ближайщее время королевство не проведет налоговой реформы, то Гартману будет нечем платить своему войску, он уже оставил Освальда без жалования для солдат, желая ослабить того. А если будет налоговая реформа, то могут последовать бунты. Прошлогодний неурожай отразился на всем королевстве, цены на продукты взлетели до небес, в восточных провинциях кое-где уже начались голодные смерти, пошла эпидемия чахотки, болезни, которая забирает жизни самых слабых и бедных, у кого нет денег даже на чашку луковой похлебки. В Галлии снова появилась Черная Чума, вымерло несколько городов, пришлось поставить строгий карантин на границах, вот только разве это остановит контрабандистов? Гельветские пикинеры перешли на службу к Святому Престолу в Альберрио и теперь с претензиями Церкви на монастырские земли приходится считаться, Патриарх вполне может и анафему на королевство и самого Гартмана наложить и что тогда? Гельвеция может и далеко, но вот ее наемники, знаменитые гельветские пикинеры – близко. Никто и никогда не мог победить плотный строй такой пехоты, разве что батарея магов прямой наводкой… и то вряд ли. А если Гартману и королевству объявят анафему, то все соседи тут же набросятся и раздерут королевство на клочки. Обычные люди не знали на какой тонкой соломинке балансирует их мир и спокойствие.

А Фридрих знал.

Он встал. Подошёл к окну. Прислонился лбом к холодному стеклу. За спиной потрескивал очаг, но тепло не доходило до окна. Сквозило. Всегда сквозило в этих старых башнях Канцелярии. Камень въедался в кости холодом, особенно по ночам. Он повернулся к столу, наклонился над бумагами, еще раз пробежал донесение. Операция «Правило Святого Матфея», поставка оружия и денег Барону Суно, который не желал мириться с властью Арнульфа и с тем, что его город медленно, но неуклонно отжимают в пользу Короля-Узурпатора. Барон Суно планировал восстание против Арнульфа в сердце его владений, это было бы так удобно – иметь очаг сопротивления внутри вражеских рядов. Груз и сопровождающие его люди замаскировались под группу дезертиров и должны были проникнуть вглубь территории Арнульфа через Тарг. Но они не дошли даже до Тарга. Тысяча золотых, двенадцать магических бомб, два десятка мечей и арбалетов. Самым важным в грузе были магические бомбы, которые повстанцы должны были заложить на улицах города во время посещения его Королем-Узурпатором. Одним ударом Север расправился бы со своим несносным противником. Но груз пропал. Пропали и его люди, а ведь их возглавлял его старый друг Отто фон Штайн. Ни бомбы, ни мечи, ни арбалеты – ничего не всплыло на рынках или торговых рядах Тарга или Вардосы. Кто бы это не сделал – был профессионалом. Как минимум, потому что людей, которые охраняли груз было семеро, все семеро – бывалые вояки, одетые в кольчуги скрытого ношения под плащами, с оружием, умеющие постоять за себя. Это никак не могли быть разбойничьи банды или там обычные дезертиры, это был рассчитанный удар. И сейчас его волновал ответ на вопрос – кто именно сдал его людей? В случайности он не верил. Не бывает таких случайностей. Кто-то из его ближнего круга, кто-то из тех, с кем он делил тяготы службы и преламывал хлеб – вражеский лазутчик, предатель. Но кто? Круг таких людей он очертил сразу же – пятеро человек. И всем им он верил, как самому себе, однако груз не доехал даже до Тарга. А значит кто-то из них все же предал его, предал королевство. И он обязательно узнает кто именно… даже если для этого придется перевернуть этот вонючий город вверх дном.

Стук в дверь. Короткий. Сухой.

Фридрих выдохнул, выпрямился. Заложил руки за спину.

– Войдите.

Дверь открылась. Вошёл Клаус – один из информаторов Канцелярии. Невзрачный человек средних лет, в сером плаще, с лицом которое забываешь сразу после встречи. Идеальный соглядатай. Глаза бегающие, но умные. Двигался тихо, как крыса.

– Дейн Крамер, – поклонился он. – Есть информация.

Фридрих кивнул. Устало.

– Говорите.

Клаус подошёл к столу. Достал из-за пазухи сложенную бумагу – донесение. Положил на стол.

– От дейна Вольфрама фон Эшенбаха. Коллекционер. Ему сообщил ювелир – мастер Бернард с Рыночной площади.

Фридрих взял бумагу. Развернул. Читал. Почерк Вольфрама – аккуратный, старомодный, с завитушками.

'Дражайший дейн Крамер,

считаю своим долгом сообщить Вам о странном происшествии. Сегодня ко мне обратился мастер Бернард, ювелир с Рыночной площади, человек достойный и благонадёжный. Он рассказал, что три дня назад к нему в лавку пришла молодая девушка – простолюдинка, судя по одежде – и показывала перстень. Золотой, дорогой работы, с гербом. Мастер Бернард, зная о моём увлечении геральдикой, описал мне герб: лев с мечом на фоне башни, на щите скошенная перевязь. Это герб рода Штайнов, дейн Крамер. Древний и уважаемый род.

Девушка не продавала перстень. Она лишь спрашивала – дорогой ли он, ценный ли. Мастер Бернард ответил утвердительно. Девушка обрадовалась и ушла, забрав перстень с собой.

Мастер Бернард запомнил одну деталь: на рубине печатки была небольшая царапина, сбоку, словно перстень ударился о что-то твёрдое.

С глубочайшим почтением,

Вольфрам фон Эшенбах'

Фридрих читал медленно. Потом перечитал. Ещё раз. Вот оно, подумал он, терпение вознаграждается, все выплывает наружу, жадность, трусость и подлость человеческая – вот то, что срывает даже самые продуманные планы. Кто-то запланировал засаду, напал на моих людей, кто-то снял перстень с Отто – живого или мертвого, спрятал груз, дорогой груз. Но не выдержал и продал перстень. Продал, проиграл, подарил – неважно. Теперь его люди возьмут след, а раз взяв – больше не упустят.

Фридрих посмотрел на Клауса.

– Девушка. Где она?

– Не знаем, дейн Крамер. Ювелир имени не спросил. Дал описание: молодая, лет семнадцати-восемнадцати, светлые волосы до плеч, круглое лицо, простолюдинка. Одета была в синее платье с вышивкой по вороту. Говорила с акцентом Нижнего Города.

– Найти её. Сегодня же. Тихо. Не хочу паники в городе. Описание есть – этого достаточно. Простолюдинка, молодая, Нижний Город. Синее платье с вышивкой. Опросите швей, мастерские. Кто-то её знает.

– Слушаюсь, дейн Крамер.

– Как найдёте – сразу ко мне. Я пойду с вами.

– Как скажете, дейн.

Клаус поклонился и вышел, дверь за ним закрылась.

Фридрих остался один. Вернулся к столу. Сел. Взял донос Вольфрама. Перечитал ещё раз.

«Царапина на рубине». Это точно перстень Отто, с царапиной, он частенько говорил что поцарапал его в битве, но Фридрих хорошо помнит тот осенний день на охоте. Он положил бумагу в ящик стола. Запер на ключ.

Наконец-то след. Наконец я найду того, кто меня предал, того кто убил моих людей. Убил Отто.

Он посмотрел на город. На огни внизу. На тёмные улочки Нижнего Города.

Клаус вернулся в сопровождении двух стражников. Постучал в дверь кабинета. Фридрих сидел за столом – не работал, просто сидел и смотрел в стену. Думал.

– Войдите.

Клаус вошёл. Поклонился.

– Нашли, дейн Крамер.

Фридрих встал.

– Где?

– Нижний Город. Улица Кожевников. Лиза, дочь Ульриха-портного. Работает швеёй у мастера Теобальда. Живёт с родителями – отец, мать, младший брат.

– Перстень у неё?

– Не знаем. Не обыскивали. Ждали Ваших указаний.

Фридрих кивнул. Надел плащ. Пристегнул короткий меч к поясу.

– Веди.

Они вышли из Канцелярии – Фридрих, Клаус, четверо стражников. Прошли через Верхний Город – широкие улицы, мощёные, чистые. Мимо особняков дворян, мимо закрытых лавок, мимо патруля городской стражи. Те поклонились, увидев герб Канцелярии на плащах.

Потом спустились в Нижний Город.

Улицы стали уже. Грязнее. Пахло дымом, помоями, кожей из дубилен. Деревянные дома лепились друг к другу, кривые, покосившиеся. Штукатурка облупилась. Крыши текли. Где-то лаяла собака. Где-то кричал пьяный. Где-то плакал ребёнок.

Обычный вечер в бедном квартале.

Остановились у дома – двухэтажного, узкого, зажатого между двумя другими. На первом этаже – швейная мастерская, окна тёмные, ставни закрыты. На втором – жильё, в окне мерцал слабый свет свечи.

Фридрих кивнул стражникам.

Один шагнул вперёд. Постучал в дверь. Громко. Настойчиво.

Тишина.

Постучал снова – ещё громче.

Наверху свет качнулся. Окно открылось. Высунулась женская голова – растрёпанная, испуганная, в ночном чепце.

– Кто там⁈ Чего вам⁈

Стражник посмотрел вверх.

– Стража! Открывай дверь!

– Мы ничего не сделали! Зачем вам…

Фридрих шагнул вперёд. Поднял голову. Голос холодный, спокойный:

– Тайная Канцелярия. Открыть дверь. Немедленно.

Голова исчезла. Послышались шаги наверху, голоса – женский, испуганный, и мужской, хриплый, сонный. Потом топот по лестнице.

Дверь распахнулась.

На пороге стоял мужчина – пожилой, худой, в мятой ночной рубахе, босиком. Лицо серое от страха. Руки дрожали.

– Господа… что… что случилось? Мы ничего… мы законопослушные люди… мы…

– Лиза, дочь Ульриха. Она здесь?

Мужчина заморгал. Открыл рот. Закрыл. Сглотнул.

– Здесь… это моя дочь… но что она… она хорошая девочка, она не…

– Позовите её, – сказал Фридрих.

– Но… но зачем… может, вы скажете сначала…

– Позовите. Или мы войдём и заберём сами.

Мужчина шагнул назад. Побелел. Обернулся к лестнице.

– Лиза! – крикнул он дрожащим голосом. – Лиза, спускайся! Сейчас же!

Наверху зашуршало. Послышались шаги – лёгкие, быстрые, испуганные.

По лестнице спускалась девушка.

Молодая. Семнадцать, может восемнадцать лет. Светлые волосы, растрёпанные, падали на плечи. Лицо круглое, простое, сонное. Большие серые глаза, широко раскрытые от страха. Одета в длинную ночную рубашку, поверх накинула шерстяную шаль. Босая.

Остановилась на последней ступеньке. Смотрела на Фридриха, на стражников. Руки прижала к груди.

– Я… я ничего не сделала… – прошептала она.

Фридрих шагнул в дом. Стражники за ним. Отец попытался загородить дочь, но стражник легко отодвинул его в сторону.

Фридрих остановился перед Лизой. Смотрел на неё. Оценивающе. Холодно.

Молодая. Испуганная. Простая девчонка из Нижнего Города. Швея. Дочь портного.

Могла ли она убить отряд солдат?

Нет.

Значит, ей дали перстень.

– Лиза, дочь Ульриха?

Она кивнула. Губы дрожали.

– У тебя есть перстень. Золотой. С гербом. Где он?

Лиза побледнела. Ещё больше. Губы задрожали сильнее.

– Я… я ничего… я не крала… мне подарили…

– Где перстень?

Она молчала. Прижимала руки к груди. Смотрела на Фридриха большими испуганными глазами.

Фридрих кивнул стражнику.

– Обыщите.

Стражник шагнул к Лизе. Она попятилась.

– Нет! Не надо! Я сама… я сама…

Она сунула руку за пазуху. Вытащила что-то – блеснуло золото в свете свечи. Протянула дрожащей рукой.

– Вот… вот он… но я не крала… правда… мне подарили…

Стражник взял перстень. Протянул Фридриху.

Фридрих взял, поднёс к свече. Золото. Тёплое. Тяжёлое. Широкая полоса. Печатка с рубином. На печатке – герб. Лев с мечом на фоне башни. И маленькая царапина на рубине.

Конечно же Отто.

Фридрих сжал перстень в кулаке. Посмотрел на Лизу.

Она стояла, прижав руки к груди, и плакала. Тихо. Беззвучно. Слёзы текли по щекам.

– Откуда у тебя это? – спросил Фридрих. Голос ровный. Холодный.

– Мне… мне подарили… – всхлипнула она.

– Кто?

Она молчала. Мотала головой.

– Кто дал тебе перстень?

Молчание.

Фридрих шагнул ближе.

– Этот перстень, – сказал он медленно, – принадлежал дейну Отто фон Штайну. Он пропал. Его или убили или держат в плену. Мне нужно разыскать того, кто это сделал. Кто дал тебе перстень, девочка?

Лиза всхлипнула. Задрожала всем телом.

– Я… я не знала… мне сказали, что это фамильная вещь… что от деда…

– Кто сказал⁈

Она мотала головой. Плакала.

– Я не могу… я не могу сказать… пожалуйста…

Фридрих смотрел на неё. Долго.

Защищает кого-то. Любовника, наверное. Боится его больше чем меня.

Пока.

Он развернулся к стражникам.

– Арестовать. По подозрению в краже государственного имущества, осквернении дворянского тела и возможном пособничестве врагам Короны.

Лиза вскрикнула.

– Нет! Я ничего не сделала! Я просто… мне подарили… я не знала…

Отец бросился вперёд.

– Господин! Пожалуйста! Она ничего не сделала! Она хорошая девочка! Она не…

Стражник оттолкнул его. Грубо. Старик упал на пол.

Сверху закричала женщина – мать.

– Лиза! Лизу! Не трогайте её! Она ничего не сделала!

Стражники схватили Лизу под руки. Она сопротивлялась – слабо, бестолково.

– Пожалуйста… пожалуйста… я ничего… я правда ничего…

Фридрих смотрел. Равнодушно. Все так говорят. Все невинны. Пока не начинается допрос.

Он вышел из дома. Стражники потащили Лизу за ним. Она кричала, плакала, пыталась вырваться. Отец ковылял следом, мать высовывалась из окна и вопила.

Фридрих не оборачивался.

Они шли по улице. Лиза босая, в одной ночной рубашке и шали. Спотыкалась. Всхлипывала.

– Пожалуйста… отпустите… я ничего не сделала… пожалуйста…

Фридрих не отвечал.

Прошли через Нижний Город. Поднялись в Верхний. Дошли до Канцелярии.

Башня встретила их холодом и темнотой.

Фридрих кивнул стражникам.

– В подземелье. Камера три. Первая степень. Стандартная процедура. Утром – допрос.

– Слушаемся, дейн Крамер.