Текст книги "Башни Латераны 2 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 8

– Подавай энергию. Потихоньку… потихоньку… – голос раздался совсем рядом, над ухом. Лео сосредоточился, ощущая поток энергии, структурировал её в кончиках пальцев. Тёплое чувство охватило его – поток магии потёк через тело, стёк вниз, в пальцы, в каменный пол. Нарисованный на камнях магический круг вспыхнул. Руны загорелись одна за другой, побежали по линиям, сомкнулись в центре – там, где лежала дохлая крыса.

Лео подал ещё. Круг засветился ярче. Крыса дёрнулась.

– Ещё, – прошептал голос сзади. Он выдохнул, добавляя еще, руки задрожали, мелкой, противной дрожью…

– Ещё. Подавай равномерно, не рывками, выравнивай напряжение, вот так… все, хватит. Хватит я сказала! Стой! – хлопок! Во все стороны полетели брызги крови и ошмётки плоти!

– Тск! – Элеонора опустила доску со схемами, за которую успела спрятаться: – опять!

Лео разжал пальцы. Поток магии оборвался. Круг погас. Посреди него – мокрое пятно.

– Вроде всё правильно сделала, – пробормотала магистр, отставляя доску в сторону. – Преобразование через квадратуру, согласно формуле фон Левица. Круг правильно начертила. Ладно. – Она подошла к столу, взяла перо, склонилась над журналом.

– Эксперимент номер сто четырнадцать, – сказала она вслух, одновременно записывая. – Попытка поднять мёртвое тело с помощью кругов фон Левица. Схема изменена, переписана управляющая руна на цикл повтора жизненной энергии. Результат… – она подняла голову, посмотрела на Лео. – Ты бы хоть вытерся, что ли.

Лео провёл рукой по лицу. Пальцы стали мокрыми – кровь. Он взял ветошь со стола, вытерся.

– Но в этот раз был отклик, – сказал он. – Она шевельнулась.

– Он, – рассеяно поправила магистр, черкая в своем журнале.

– Что?

– Он, говорю. – Магистр ткнула пером в пятно посреди круга. – Это крыс. Пасюк. Самец. У тебя сложности с опознанием пола, Леонард?

Лео промолчал.

– Восемь лет жил рядом с кошкой, – продолжила Элеонора, – и считал, что это кот. Тебе объяснить разницу между самкой и самцом? Я думала, что с двадцатилетним не придётся вести разговоры про цветочки и бабочек…

– Как скажете, магистр, – глухо ответил Лео.

Он взял ведро, опустился на корточки, начал оттирать кровь с камней. В углу, у двери, стояла Тави. Смотрела на круг, на пятно крови. Лицо бледное, руки сложены перед собой.

Лео поймал её взгляд. Она быстро отвела глаза. Магистр Элеонора могла позволить себе нанять горничную – она уважаемый магикус Третьего Круга Огня, профессор столичной академии, один из трёх членов Совета Академии Вардосы. Деньги у неё были.

Но никто, кроме Лео, не мог убираться в подвальной лаборатории.

Потому что если кто прознает, чем они тут занимаются – несдобровать Лео Штиллу. А может, и самой Элеоноре Шварц, мало что она человек уважаемый.

Некроманты – хуже зачумлённых.

Говорил Курт, что на войне некромант в самый раз. Но в мирной жизни? Кто себе соседа-некроманта пожелает? Вон, как те же ашкенцы. Вроде и живут рядом, и ничего. Но как только девушка мёртвая нашлась или ребёнок пропал – сразу их обвиняют. Матушка правда говорила, что обычай девушек воровать давно уже не соблюдают, только по обоюдному согласию. Но разве толпе что докажешь? Чуть что – сразу «ашкенцы детей едят».

Так же и некроманты. Не выиграть им приз Короля и Королевы Лета на весенней ярмарке.

Так что приходится ему каждый раз после опытов тут прибираться. Лучше сразу – пока кровь не застыла. Потом только осколком стекла можно счистить.

– Девчонка, – окликнула Элеонора, не отрываясь от журнала. – Принеси воды. Вон там, кувшин на полке.

Тави молча кивнула. Шагнула к столу, сняла кувшин, поднесла к магистру. Элеонора отпила, вытерла губы, вернулась к записям.

– Ладно, – сказала она, почесав пером у себя в затылке. – Сто четырнадцать попыток. И ни одна не сработала. Может, дело не в формуле. Может, дело в материале. Ты не умеешь работать с мелкими формами? Нет… я знаю, что все в порядке…

– Извините, магистр, но может это все вовсе не работает. – говорит Лео, оттирая пол и выжимая тряпку в ведро: – откуда мы можем это знать? Некромантия дело запрещенное и книги по ней тоже сожжены, вместе с некромантами. Это может вовсе и не работать.

– Принципы, Леонард, принципы. Нет отдельной магии Огня или Земли, есть некая энергия, которую мы и называем магией. Древние с ее помощью построили циклопические сооружения, отразили первое вторжение демонов… принципы. Чтобы ты знал, нет в природе отдельной магии Земли, Воды или Огня, это уже люди все разделили. Знаешь что такое анализ, студент Штилл? Анализ – это разделение. – Элеонора закончила писать и выпрямилась: – когда люди не могут осознать целого – они делят все по кусочкам. Вот кусочек – магия Огня, а вот кусочек – магия Земли. Ты же в курсе о заклинании гранд-класса «Метеоритный Дождь»?

– Конечно! – Лео поднял голову от ведра с тряпкой, уж тут он мог показать, что не зря свой хлеб в Академии ел… образно говоря. Грыз гранит науки.

Да, у него не получался даже обычный огненный луч, подготовительное заклинание к «Игнус Вульгарис», но уж теорию он знал на отлично! Он учился днем и ночью, из библиотеки его выгоняли, когда она уже закрывалась, выучил наизусть почти весь материал… кстати в библиотеке чаще всего он и видел Алисию.

Может быть, он не был самым умным, совершенно точно не был самым талантливым, куда ему до той же Греты или Алисии или даже Густава. До Марты. Он не был самым знатным, в Академии учились и дети из знатных семей, чего тот же Теодор Ренкорт стоит, сын герцога, будь он тысячу раз проклят. Он же – сын плотника, попавший в Академию только потому, что у него был зачаток Дара. Так что Лео прекрасно понимал, что он не самый умный, не самый талантливый, не самый знатный и уж, конечно, не самый богатый.

Зато он был самым упорным. В отличие от всех остальных – у него не было выбора. И поэтому все свое свободное время он учился. Так что ответ на вопрос магистра Шварц он, конечно же, знал. Более того мог бы дать ей сейчас развернутый ответ, где именно Иохим Валленбургский применил это заклинание в первый раз и даже какова приблизительная эффективность в расчете на единицу маны по Левицу… но он уже знал что магистр не ценит академических знаний и насмехается над тем, как он на самом деле мало знает.

– И к какой же школе магии принадлежит это заклинание? – задает вопрос Элеонора, подходя к магическому круг и глядя на него сверху вниз.

– Это… вопрос с подвохом, магистр, – отвечает Лео, прекращая отмывать каменный пол от остатков крысы: – «Метеоритный Дождь» является сложным, составным заклинанием с подготовительными этапами. Используются Школы Земли и Огня.

– Да? А как же тот факт, что никакого огня там в помине нет? «Метеоритный дождь» – это обрушение на головы противника кинетических болидов, вот только с очень большой высоты. За счет ускорения свободного падения объекты раскаляются добела и врезаясь в землю – высвобождают эту энергию в виде взрыва. На какие мысли это должно натолкнуть талантливого ученика? – Элеонора задумчиво почесала жезлом кончик носа. Потом встрепенулась: – Эй, девчонка! Принеси еще крысу!

Лео проследил как Тави молча вышла за дверь. Мысленно порадовался решению проблемы с этой странной девушкой. Прошла неделя с того момента, как он запретил Тави умирать. Несмотря на все свои страшные слова магистр Элеонора не отказалась от ее помощи в качестве прислуги – по крайней мере с ее клятвой она не выдаст никого, да и не общается ни с кем, чтобы выдать. Так что Тави теперь жила в башне, выполняя мелкие поручения магистра, хотя в первый раз Лео довольно сильно волновался, что магистр ее все же в ледник спать уложит, чтобы остыла к утру. Но и позволить ей повсюду за ним следовать он конечно же не мог.

– Все протер? Отойди. – говорит Элеонора и он – встает, убирает в сторону тряпку и ведро. Магистр поднимает руку, ладонью вниз, повелительным жестом. Лео невольно вытягивает шею, он видел это уже не раз, но каждый раз зрелище было завораживающим.

Каменный пол внизу – зацвел алым, повинуясь ее руке. Огонь вспыхнул и поднялся вверх, жадные языки пламени вскинулись и опали, умирая, а на полу – появились огненный круг магии, идеально расчерченный, разделенный на двенадцать секторов, с управляющими рунами по периметру, с направляющими каналами для сброса энергии.

Лео затаил дыхание. Невербальная магия. Может быть, по силе своих заклинаний, по их мощи магистр Шварц и была магикусом Третьего Круга, по в деле точности и искусности направления потоков энергии – она была на Пятом, а то и на Шестом. Если бы звание Архимага присваивали за точность и изящество, то Элеонора Шварц давно бы щеголяла с рубиновым жезлом. Немногие смогли бы, опираясь только на свою память и без всякой линейки – выжечь на камне такой идеальный круг магии.

Появилась Тави с мертвой крысой в руках. Элеонора молча кивнула ей на круг. Девушка так же молча положила крысу в центр круга и сделала два шага назад. Первое время она все еще пыталась заставить Лео ее прикончить и даже приставала с этим к магистру, но Элеонора сказала, что это его ответственность и она не собирается ему жизнь облегчать. Впрочем, ему до сих пор приходилось следить за тем, чтобы она ела как следует, уж слава Архангелу что в башне с этим проблем не было, магистр любила вкусно покушать и хорошее вино.

Щелчком пальца Элеонора вливает энергию в магический круг, управляющие руны вспыхивают, в воздухе раздается невнятное гудение, проникающее в самые кости. Тяжелые слова отречения от света и устремления во тьму падают с ее губ и мертвое тельце дергается. Раз, другой… крыса переворачивается и встает на лапки, ее глаза-бусинки загораются красным. Лео сглатывает. Круг гаснет, и крыса падает замертво.

– Нет никакой некромантии. – говорит Элеонора: – это лишь ярлыки. Просто кому-то лучше дается Огонь, а кому-то Вода. Я работаю с Огнем, но смогу поднять мертвеца – если буду знать, как именно чертится большой круг на поднятие. У меня получается держать крысу пока подается энергия. Однако это – то, что делали другие. То же что сделал ты – беспрецедентно. Так что несмотря на сто четырнадцатый эксперимент мы блуждаем как слепые посреди колокольного звона на праздники – наощупь. Если бы я сама не видела – не поверила бы. Но я видела. – она чешет кончик носа своим жезлом: – мы уже пробовали и обратно на кладбище самоубийц ее вывезти…

– Мяв! – подает голос Нокс с подоконника.

– И кошку твою использовать в качестве якоря постмортен. Но…

– Может быть попробовать на том месте где Алисия утопилась? – осторожно предлагает Лео.

– Она не утопилась. – отмахивается магистр: – да и места мы не знаем. То, что ее нашли у мостков, где белье стирали ничего не говорит. Ее могли принести.

– Как не утопилась? Она же… все говорили, что она утопилась из-за… ну… – Лео замолкает. Говорить вслух такое не хочется. Но в те дни, еще перед осадой городские сплетники только об этом и говорили, дескать дочка Генриха Торговца ребенка понесла и утопилась, потому как Теодор Ренкорт отказался на ней жениться. Не вынесла позора и утопилась. Но у него язык не поворачивался такое сказать вслух.

– У нее в легких не было воды. Нет изменений в глазных яблоках и кончиках пальцев, характерных для утопленников. – произносит магистр, задумавшись о чем-то своем: – хм, а что если мы нанесем управляющие руны прямо на тело? Нет, глупости. Нам стоит сосредоточиться на воссоздании твоей энергетической структуры на момент воскрешения.

– Погодите, магистр. Я не совсем понял. Если Алисия не утопилась, то… от чего же она умерла?

– Асфиксия. – пожимает плечами Элеонора: – скорей всего ее задушили, а уже потом бросили в воду, чтобы скрыть преступление. Если бы отец отдал тело на вскрытие, то в анатомическом театре при Академии мы бы установили правду и подали заявление в магистрат… однако… – она не договорила, но все было понятно. Такое событие само по себе позор, а уж отдать тело дочери на всеобщее рассмотрение и надругательство Генрих Линдберг и вовсе не мог. Анатомические театры являлись не только местом для изучения строения тел, но и такой вот забавой для городских зевак и студентов, желающих пощекотать себе нервы. А уж когда вскрывать стали бы молодую и красивую девушку, такую как Алисия… тем более что она обучалась вместе с ними и многие ее знали… но сейчас не это было важным. Важным было то, что…

– Так ее убили! Я так и знал, что она не могла покончить с собой, это не в ее характере, она не такая. Это же прекрасно! Значит она не самоубийца! Значит и Господь наш Архангел примет ее на небесах!

– Какая разница, как именно она умерла. Сосредоточься, Леонард, у нас на руках необъяснимое явление, которое мы не можем повторить.

– Но… – первый шок прошел и Лео задумался: – получается, что этот ублюдок Теодор убил Алисию!

– Теодор, Теодор… – поднимает голову Элеонора, открываясь от своего журнала: – ах, да, фон Ренкорт. Талантливый студент, уже Второй Круг Огня. Его отец оплатил факультативы и личное наставничество.

– Это он убил Алисию. – говорит Лео, вспоминая городские сплетни и темная ярость поднимается из глубин души: – он! Она и он… она же ждала ребенка! А он – убил ее, просто чтобы не нести ответственность!

– Хм. Это не доказано. Вообще сомнительно, он же сын фон Ренкорта, мог бы и отступные заплатить. – замечает Элеонора: – и вообще, Леонард, какая сейчас уже разница. Я бы сказала, что «мертвых уже не вернуть», но ведь мы именно этим и занимаемся. У поднятой тобой Алисии была своя личность, она двигалась самостоятельно, а не по приказу, была самостоятельной, могла принимать решения. Это – воскрешение. Понимаешь⁈ Это самое великое заклинание со времен Древних! Если мы сможем его повторить, то… весь мир преобразится! Именно воскрешение, Леонард, не поднятие трупов или костяков, которые только и могут что приказы выполнять! Наша с тобой проблема в том, что мы пытаемся пойти академическим путем, а тут нужно совсем другое. Нам нужно погрузить тебя в то самое состояние, в котором ты был в тот раз… но не получается.

– Вот именно! – повышает голос Лео: – он сын герцога и думал что везде откупится деньгами! Но у Алисии очень богатый папа и деньги ни ему, ни ей не были нужны. Вот потому то он и убил ее! Проклятый ублюдок!

– Может быть. Может нет. Это неважно, Леонард.

– Еще как важно! Если бы не он… клянусь я убью этого негодяя!

– Да? – Элеонора скептически смотрит на него: – он маг Второго Круга, насколько я поняла его отец примкнул к Арнульфу, а значит юный сын герцога скорее всего уже служит в его войске. Как охраняют магов на войне ты знаешь. Чтобы до него добраться нужно Арнульфа разгромить. Лучше… – она бросает на него задумчивый взгляд: – лучше будет если ты поможешь мне в получении моих алхимический зелий, которые могут здорово помочь нам в деле восстановления Алисии.

Лео стискивает кулаки. Алисию убил этот напыщенный Теодор фон Ренкорт! Он этого так не оставит. Пусть он маг Второго Круга, пусть сын герцога – все равно он найдет его и убьет. Медленно. Как говорит Бринк – выпустить ему кишки в грязную лужу и оставить на съедение собакам. Он обязательно найдет его! Войско Арнульфа… он присоединится к «Черным Пикам», он уже подписал контракт, а «Черные Пики» выйдут в поход весной вместе с третьей армией Освальда, а значит Арнульф и Освальд обязательно столкнуться. Значит у него будет шанс отомстить. Он найдет Теодора, даже среди битвы. И…

– Леонард! – окрик Элеоноры возвращает его к реальности, он выдыхает и поворачивает голову к ней. Да, думает он, сперва нужно помочь магистру. Нужно встретить груз? Он встретит.

– Нет! – прерывает его магистр: – посмотри вниз! – она тычет пальцем в магический круг, и он видит, что мертвая крыса снова поднялась. На этот раз она изменилась. Как будто стала крупнее, шерсть встопорщилась, а бусинки глаз вспыхнули красным огнем. Мертвая крыса встала на задние лапки и повернула голову к Элеоноре, оскалилась и издала шипение…

– Это вы подняли ее магистр? – спросил он на всякий случай, крыса ему не нравилась: – достаточно прекратить подачу энергии и…

– Это не я! – восклицает Элеонора: – не знаю что случилось, но… это не я! И… – в этот момент крыса метнулась к ней, и маг едва успела взмахнуть журналом, отбивая тушку в воздухе!

– Леонард! Это твоя крыса! Не стой столбом! Она меня сейчас… – магистр вскинула руки и вокруг нее засиял Щит Праведного Гнева, крыса метнулась к ней темной молнией – ударилась в щит, отскочила, оскалилась и защипала.

– У меня щит просел! – Элеонора вытянула руки перед собой: – Леонард!

– Сейчас! – очнулся Лео и бросился к крысе, попытался пнуть ее, но промахнулся. Крыса оскалилась, но не бросилась на него, метнулась снова к Элеоноре и…

Темное тело мелькнуло в воздухе, раздался короткий взвизг и вот уже Нокс поднимает голову, а у его ног лежит мертвая крыса, глаза-бусинки погасли и больше не горят красным, а лапки перестают скрести камень, скручиваясь в агонии.

– Хороший кот. – говорит Лео: – какой ты молодец. Дам тебе рыбки сегодня.

– Это не кот, это кошка. – подает голос Элеонора, развеивая щит.

– Какая разница.

Глава 9

За ближайшей рощицей, чуть в стороне от глинистой колеи, раскинулся небольшой походный лагерь: кругом – срезанный лоскутом дерн под компактным навесом, у костра сушатся сапоги, над огнём болтается котелок, запах тушёного мяса перебивается ароматом сгоревшей каши.

Утоптанный клочок земли усеян вещмешками и перемазанными подсумками. Лошади, стреноженные и усталые, жуют куцую прошлогоднюю траву чуть поодаль. Сухие ветки потрескивают, хворост выбран только самый сухой, чтобы не давал дыма столбом, а сам костер горит в выкопанной яме, так чтобы, когда темнота настанет – его не было видно издалека.

Поблизости, к стволу дерева привязана сбруя, на сучке висит Мессеровский камзол с нашитыми алыми клинками на нем.

Максимилиан, самый молодой из наемников, – сидит почти враскорячку, греет ладони у огня, ему сегодня в ночь дежурить, отогревается впрок. Щурится на пламя костра.

– Надо бы дернуть их. – говорит он: – чего впустую тут торчать? Они точно через балок перевалят и остановятся, дальше нормальных мест для постоя нигде нет до самого Тарга, а в таверне такие как они не останавливаются.

Рядом на корточках сидит старый Густав, он крошит сухари в котел, морщится, ворчит что-то насчёт «молодых дураков» и «ужина для собак». На его плаще – больше заплат, чем ткани; усы пожелтели от табака, брови срослись в одну линию.

Мессер выглядит расслабленным, он присел на бревно, со своей вечной травинкой в уголке рта, вытянул ноги и потянулся.

– Ты опять про свою телегу? – спрашивает Мессер, садясь ровно и доставая откуда-то трубку с длинным мундштуком: – не было у бабы заботы, завела баба себе порося…

– Их всего семеро. Драные плащи, худые шапки, как будто семья крестьянская куда-то бежит. Но ботинки уж больно хорошие… да и сами они крепкие, сытые, здоровые, все мужики. Не бывает таких беженцев. – говорит самый молодой из всадников Мессера: – контрабандисты как есть. Наверняка Пыль везут, ну или алхимические зелья. – продолжает Максимиллиан: – семеро. Ночью подкрадемся, возьмем в ножи и привет. Полная телега алхимических зелий или контрабандной Пыли! Это ж сколько в золотых…

– Семеро. – Мессер перекинул травинку из одного угла рта в другой: – и чего? Нам какое дело? Пусть себе едут.

– Телега уж больно тяжело нагружена, в грязи проваливается. Они едва ее вытянули. И это… – молодой поскреб себе подбородок: – оглядываются они так нехорошо. Взглядом сверлят, и когда мы мимо проезжали – они все на одного бородача посмотрели разом. Как будто команду ждали. Нутром чую неладное.

– Нутром он чует. – голос Мессера звучит насмешливо: – вот на черта вы себе везде приключений ищете на задницу, дейн Максимиллиан? Вам спится плохо? Свербит где-то? Ну так идите и почешите! Густав! Густав, иди сюда! – он взмахивает рукой: – что там за телега-то? Молодой говорит, что дельная мысль.

– Лениво. – отвечает Густав, оторвавшись от котелка с супом: – и потом если в ночь выходить, то лучше уж прямо сейчас ужин выплеснуть. На сытый желудок скрадываться тяжело, в сон будет клонить. Да и железяку в пузо получить, когда только что поел тоже удовольствие ниже среднего.

– Да ты не юли, ты прямо скажи…

– Прямо? – Густав чешет в затылке: – ну так можно и прямо, чего уж тут. Как бы молодой Максимиллиан все свои деньги в карты не проиграл так не свербило бы у него в одном месте. У нас приказ какой? Рекогносцировка, разведка на местности. Наша задача – вызнать куда Арнульф со своей армией ушел и не прячутся ли его люди, где, нет ли разъездов конных или лазутчиков.

– Старик! – почти взвыл молодой наемник: – скажи, что я неправ! Что они обычные беженцы!

– Ну… сказать так не могу. – вздыхает Густав: – в чем-то он прав, капитан. Пусть и молодой, но глаз наметан. Действительно не крестьяне они… уж больно выправку, видно, держатся вместе, когда мы мимо проезжали – переглянулись и чутка поближе стали друг к другу, прикрывали. Однако они вовсе не контрабандисты…

– Не контрабандисты? – Мессер наклоняется чуть вперед: – а кто же?

– Сейчас. Эй, молодой! На, вот, помешай пока чтобы не пригорело, – он всучивает ложку Лео и поворачивается к командиру «Алых Клинков»: – ты ж видел, как местные контрабандисты одеваются, они ни черта, ни бога не боятся и у них оружие на виду всегда. Они в леса на заставах уходят, а по дороге едут гоголем, чтобы все видели, что взять с них нечего, а вот связываться не стоит. А эти… – он качает головой: – под плащами у них короткие клинки, типа «крысодеров». Носят их как привыкли – за спиной, поперек, на поясе, так чтобы руку завести назад и все – рукоять нащупал. Значит бывшие вояки, тяжелая пехота, больше никто так «крысодеры» не таскает на поясе. Легкие пехотинцы с мечами-бастардами или одноручниками, мы с кавалерийскими палашами или саблями, и только тяжелые так привыкли, чтобы клинок под ногами не болтался, а как пика бесполезной стала в тесной свалке, так завел руку за спину и вытащил. Не, чтобы тяжелые в контрабандисты пошли… ну наверное может быть такое, если покалечили или там жрать нечего, но чтобы вот так – сразу семеро?

– Вот как. – Мессер задумался. Вынул травинку из уголка рта. Посмотрел на Лео, который тщательно перемешивал суп-кашу в котелке.

– Эй, оруженосец! – повысил он голос: – а ты что думаешь?

– Я? – Лео замер с ложкой в руке, чувствуя, как взгляды скрестились на нем. Спохватился и помешал варево, чтобы не подгорело. С того момента как магистр Шварц сражалась с мертвой крысой в своей башне – прошла почти неделя. Элеонора сказала, что поднятая им крыса – все меняет. Потому что если раньше они тут думали, что отправной точкой является любовь Леонарда – к Ноксу или Алисии, любовь или отчаяние, то теперь эта гипотеза отправляется туда же, куда и все остальные – на свалку истории. Ведь если Алисию Лео любил, можно сказать, что так же любил и Нокса в детстве, но уж к мертвой крысе особых чувств он не испытывал… или это запущенный случай зоо-некрофилии. А некромант-некрофил – это уже диагноз. Так сказала Элеонора и он даже не понял по ее сухому тону, шутит она или нет.

Но где она точно не шутила так это в своем стремлении все же доискаться до правды. Потому она и отправила его вместе с Мессером в Тарг, за алхимическими зельями, которые помогут ей ввести Лео в «измененное состояние сознания». Элеонора сказала, что во всех трех случаях (Нокс, Алисия, крыса) общим знаменателем были не сами чувства (любовь, горечь потери, отчаяние, гнев) а интенсивность испытываемых эмоций. Добиваться этой интенсивности через попытки привести Лео в надлежащее состояние путем щекотки или там воздействия на болевые центры – она посчитала бесперспективным. Чему сам Лео был только рад, ведь если магистр уж чего решила – то обязательно сделает. А самый простой способ добиться мощного эмоционального отклика – это конечно же пытка, тем более что у магистра и дыба в башне была и плетки с кандалами… и он искренне полагал что лучше не спрашивать откуда и для чего нужны были все эти инструменты. От греха подальше.

Сама же Элеонора посчитала что лучше будет ввести его в требуемое состояние путем принятия определенных веществ… которых у нее по странному стечению обстоятельств не было, то ли, потому что закончились, то ли, потому что были запрещены к перевозу и хранению. Так что она отправила Лео за нужной ей посылкой, которая ожидала его в Тарге. А поскольку времена были неспокойные и одному путешествовать было небезопасно – как-то договорилась с Мессером, который отправлялся на разведку вместе со своими людьми.

Вот потому-то он сейчас и находится тут, помешивая в черном, законченном котелке булькающую массу – не то кашу, не то суп.

– Я… что. Я как все. – сказал он. Мессер хмыкнул. Встал, потянулся, почесал в затылке.

– Кашу сними с огня. – говорит он: – сегодня не ужинаем. Ты у нас самый инициативный, Максимиллиан, так что сгоняй на холм, проверь, где они остановились. Густав, Рудольф… и ты. – он бросает быстрый взгляд на Лео: – одевайтесь, проверьте снаряжение, чтобы ничего у меня не бряцало. Густав – проверишь паренька.

– Здорово! – молодой наемник вскакивает: – вас понял, капитан! Уже лечу! Через часик уже буду назад, темнеет, я их издалека увижу.

– Вот же… – Густав качает головой: – снова без ужина. Ладно… – он встает с корточек и крутит головой: – зараза…

– Не ворчи. – бросает Мессер: – если это лазутчики Арнульфа, то мы обязаны все проверить. Сам знаешь. Воинская выправка, бывшие пехотинцы… если не контрабандисты, то – либо лазутчики, либо дезертиры.

– Старый я стал. – говорит Густав, достает из ножен нож, проверяет заточку, проведя пальцем вдоль лезвия: – коленка к непогоде так и ноет. Эй, оруженосец! Из арбалета умеешь стрелять?

– Умею. – кивает Лео: – меня Бринк учил.

– Значит будешь с арбалетом. Только постарайся меня не пристрелить в спину. – ворчит Густав.

– Их всего семеро, старый. – усмехается Мессер, вынимая свою травинку изо рта: – нас трое. Ночью. Единственно о чем я переживаю – это как оставить для допроса самого знающего. Караульного можно снять, вряд ли начальство дежурит по ночам…

– Это ты по собственному опыту так говоришь, капитан? – к костру подошел еще один наемник, прежде возившийся с лошадьми. Он присаживается на корточки и протягивает ладони к костру: – как часовым в ночь, так обычные работяги…

– Вот станешь капитаном, Рудольф, тогда и у тебя будет право спать по ночам. – парирует Мессер: – все, выдвигаемся. Костер не гасим, пусть горит.

– А… еду как же? – спрашивает Лео: – не готово еще.

– Вылей. – коротко отвечает Мессер.

– Выливай-выливай. – говорит Густав: – в ночь с полным животом никак нельзя, сонный будешь. И если в живот пырнут, то лучше на пустой желудок, так тебя всякий целитель излечит, а если пожрал хорошо, то Антонов огонь словишь и все, каюк. Собирайся, малец. Бывал уже в ночных вылазках? Нет?

* * *

Ночь легла на лес тяжёлой, влажной тканью. Луна пряталась за облаками, лишь изредка проглядывая сквозь разрывы – бледным пятном, едва освещающим путь. Лео шёл за Густавом, стараясь ступать точно в его следы, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

– Тише, – прошептал Густав, даже не оборачиваясь. – Ступай мягче. Пятку вниз, потом носок. Не топай, как медведь.

Лео кивнул, хотя старик его и не видел. Попытался идти мягче. Под ногами – прелая листва, мокрая земля, где-то хрустнула ветка. Он замер. Густав обернулся, бросил короткий взгляд – мол, осторожнее – и двинулся дальше.

Впереди, чуть левее, мелькала тень Мессера. Тот шёл бесшумно, будто призрак – длинный плащ, меч на боку, в руке – кинжал. За ним – Рудольф, рослый, но на удивление лёгкий на ногу. Максимилиан ушёл вперёд, на разведку – должен был вернуться и показать, где именно остановились «беженцы». Лео сжимал арбалет обеими руками. Арбалет был тяжёлым, неудобным – древко упиралось в плечо, тетива натянута. Густав перед уходом проверил механизм, покрутил, поворчал: «Смотри не спусти раньше времени, а то пристрелишь кого-нибудь из наших.»

Из темноты впереди раздался тихий свист – птичий, короткий. Мессер остановился, поднял руку. Все замерли.

Из-за дерева выскользнул Максимилиан. Лицо бледное, глаза блестят.

– Нашёл, – прошептал он. – Вон там, за холмом. Костёр почти потушили, но угли ещё тлеют. Двое на страже – один у телеги, второй у костра. Оружие при себе, плащи не сняли.

– Далеко? – тихо спросил Мессер.

– Примерно три сотни шагов. Может, меньше.

Мессер кивнул. Обернулся к остальным: – Если на страже двоих оставили, значит боятся чего-то. Густав, ты с малым чуть позади держишься, за ним присмотришь и вообще… Макс, твой бородач – он спать лег?

– Наверное. Там в телеге не разберешь сколько спит. У костра я четверых насчитал. – говорит наемник и поводит плечами: – наверняка в телеге… а так я его не видел.

– Плохо. – Мессер цыкает зубом: – нам только в ночи темного словить не хватало.

– Да спит он, наверняка спит в телеге, командир.

– Посмотрим. Рудольф, тогда ты – лагерь обойди по кругу, погляди нет ли секрета там где. Если бородач в секрет лег с арбалетом…

– Понял. – кивает Рудольф: – сделаю.

– Если не найдешь ничего – дай сигнал. Максимиллиан, по сигналу – снимаешь того, что у телеги, я возьму того, что у костра. Делай тихо, чтобы не проснулись, сразу же ему рот зажимай.

– А если они не лазутчики? – тихо спросил Лео. Никто ему не ответил, только Густав коротко ткнул кулаком в плечо, мол закройся.

– Все всем ясно? – спрашивает Мессер. Все кивают. Он поворачивается к Лео.

– А ты держись сзади не вздумай в кого выстрелить из своего арбалета раньше времени, понял? Стреляешь только тогда, когда твердо уверен, что перед тобой враг и что, если не выстрелишь он тебя или кого-то из наших сейчас порешит. Ясно? – он дожидается кивка Лео и оборачивается назад, к остальным: – все, погнали.

Как только он отдал команду, как Лео вдруг осознал, что он остался один на один с Густавом. Остальные – сам Мессер, Рудольф и юный Максимилиан – как будто в воздухе растворились, пропали в тенях.

– Держись за мной, – шепчет Густав: – и не шуми. В ночном воздухе звуки далеко разносятся… – и старый наемник скользнул вперед, двигаясь бесшумно и неторопливо. Лео шел за ним, то и дело теряя его из виду и пугаясь что он сейчас останется в ночном лесу совсем один, что он выдаст себя и остальных случайным звуком или треском сухой ветки под ногами. Его ботинки были перевязаны тряпками, крепления кинжала и колчана с болтами – тоже перевязаны, так чтобы не издавать ни звука, но он все равно беспокоился.