Текст книги "Башни Латераны 2 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Да ты не переживай, дорогой, я ей капор сошью. Теплый. Как раз зима на дворе… – мама еще говорит, но Лео уже не слушает. Он еще раз кивает и уходит, пообещав что скоро будет и обязательно спросит магистра Элеонору какие платки она любит и нужен ли ей теплый капор на зиму. И хотя он сделал недовольное лицо, внутри у него было тепло. Хоть матушка порадовалась, подумал он, шагая по улице.

Было уже холодно. Серое небо нависало низко, грозя снегом. Ветер гулял меж домов, поднимая пыль и прошлогодние листья. Лео поднял воротник плаща, сунул руки в карманы. Улица просыпалась медленно. Кое-где в окнах теплился свет свечей – люди готовились к новому дню. Из соседнего дома вышел старик-сапожник, кряхтя и ругаясь на холод. Дальше, у колодца, две женщины набирали воду, перекидываясь новостями.

Лео свернул с главной улицы в переулок, ведущий к рыночной площади. Здесь было тише – лишь изредка проходили торговцы с тележками, скрипели колёса по мокрым камням мостовой.

«Три Башни» стояли на углу, там, где переулок выходил на небольшую площадь перед старым складом. Здание было массивным, двухэтажным, из потемневшего от времени дерева и камня. Нижний этаж – каменный, крепкий, с узкими окнами, забранными железными решётками. Верхний – деревянный, с широкими ставнями, сейчас закрытыми. Крыша – черепичная, кое-где залатанная новыми кусками после осады, когда ядро пробило угол и едва не развалило половину чердака.

Вывеска над дверью – кованая, тяжёлая, с изображением трёх башен (отсюда и название). Краска облупилась, железо почернело от дождей, но вывеска всё ещё держалась крепко. Под ней – ещё одна табличка, деревянная, с выжженными словами: 'Еда. Постой. Эль с утра до полуночи.

Дверь – массивная, дубовая, потёртая от тысяч рук. Железная ручка холодная, влажная от утреннего тумана. Рядом с дверью, на каменной стене, прибита ещё одна доска – расписание цен:

Перед входом – два широких окна, сквозь мутные стёкла видны силуэты людей внутри, тёплый свет свечей и очага. Под окнами – каменные скамьи, где в тёплую погоду сидят посетители. Сейчас скамьи пусты, мокрые от ночного дождя.

Рядом с дверью, у стены, сложены дрова под навесом – аккуратная поленница, пахнущая сыростью и смолой. Чуть дальше – бочки с водой, прикрытые крышками. У угла здания – желоб для стока, оттуда тянет кислым и пивом.

Лео толкнул дверь. Она поддалась с тихим скрипом петель.

Тепло ударило в лицо – густое, влажное, пропитанное запахами жареного мяса, пива, дыма и пота. Лео прикрыл дверь за собой, стряхнул влагу с плаща.

Зал был большой – потолки высокие, с почерневшими от копоти балками. Вдоль балок висели связки лука, чеснока, сушёных трав – запас на зиму. В углу, под потолком, – старый щит с гербом Вардосы – три черные башни на красном фоне.

Справа от входа – длинная стойка из тёмного дерева, потёртого до блеска. За стойкой – полки с кружками, бутылками, бочонками. Выше – ещё одна полка с глиняными кувшинами, мисками, ложками. За стойкой стоял старый Клаус – грузный, с седой бородой, в кожаном фартуке, вытирал кружку белой тряпкой.

Слева – очаг. Огромный, каменный, с железной решёткой, на которой висел котёл. Пламя гудело, облизывая закопчённые стенки котла. Рядом с очагом – стопка дров, кочерга, совок для золы. Над очагом, на каменной полке, – медные кастрюли, сковороды, половники.

В центре зала – столы. Тяжёлые, дубовые, потемневшие от времени, со следами ножей, пятнами от пролитого вина. Скамьи вдоль столов, широкие, без спинок. Всего столов – восемь. Ещё два стола поменьше – у окон, для тех, кто хочет посидеть отдельно.

Пол – каменный, неровный, кое-где застеленный соломой (меняют раз в неделю). Сейчас солома примята, местами влажная от разлитого пива.

На стенах – факелы в железных держателях, но сейчас не зажжённые. Вместо них – свечи на столах, в простых подсвечниках. Свет тусклый, тёплый, мерцающий.

У дальней стены – лестница на второй этаж. Деревянная, узкая, скрипучая. Наверху – комнаты для постояльцев. Оттуда иногда слышен храп, скрип кровати, приглушённые голоса.

В зале было полупусто – слишком рано для обеденной толпы. У стойки сидели двое ремесленников в кожаных фартуках – один, судя по мозолям на руках, кузнец, второй – сапожник. Неспешно потягивали эль из глиняных кружек, переговаривались вполголоса. У окна – старик в потёртом плаще, уронил голову на стол, тихо похрапывал. Рядом с ним – недопитая кружка, уже тёплая.

Воздух был тяжёлым – пахло жареным луком, мясом, пивом, дымом из очага, мокрой шерстью (кто-то пришёл под дождём), старым деревом. Ещё – чуть сладковато, от сушёных яблок, что висели связками у окна.

Лео прошёл к стойке.

Клаус поднял голову, кивнул. – Малыш Лео! Рановато ты сегодня…

– Дела, – Лео опёрся о стойку. Дерево было тёплым, липким от пролитого эля. – Клаус, я пришёл насчёт работы. Ты говорил, что если что…

Клаус отложил кружку, прищурился.

– Думал, ты с наёмниками теперь. Бринк Кожан говорил, что тебя на площадке гоняет деревянным мечом.

– Это… сложно. Но зимой наемники не нужны. Весной – быть может.

Клаус кивнул, понимающе. Он вытер руки о фартук, оглядел Лео с головы до ног.

– Ладно. Пока ты работал тут – мы здорово на дровах экономили. Так что – добро пожаловать, помощь нам пригодится. Вильгельм с утра один работает, я вечером, как всегда. Оплата обычная – пять серебра в неделю, как магикусу.

– Я же даже Первый Круг не открыл…

– Плевать. Нам тут архимаг на кухне и не нужен. Нам бы дрова экономить да свет поярче… как ты это делаешь, а? – Клаус оперся локтем о стойку, вытирая руки полотенцем.

– Ну… так это… если просто дрова жечь, то кривая выделения тепла пик дает. – машинально отвечает Лео: – то есть жар попусту расходуется, в трубу выходит. А если жар придержать, то на одном и том же объеме топлива можно в пять раз больше еды приготовить. Или там помещение отопить. Так что это популярное заблуждение что Маги Огня свою ману добавляют, чтобы огонь жарче сделать, на самом деле мы наоборот – уменьшаем жар, выпрямляя пик и сглаживая параболу в плато.

– Сразу видно что ты в Академии учился. – кивает Клаус: – ни черта не понял. Да и ладно, лишь бы экономия была. Выходи завтра с утра, помоги Вильгельму с готовкой и прочим. Вон, иди на кухню, поздоровайся.

Лео кивнул и прошёл мимо стойки. Дверь в кухню была приоткрыта – оттуда валил пар, жар, запахи тушёного мяса, лука, чеснока.

Он толкнул дверь шире. Кухня была небольшой, но жаркой, как кузница. Справа – очаг, ещё больше, чем в зале. В очаге гудело пламя, на железных крючках висели котлы – два больших, один поменьше. В одном кипела вода, во втором – тушилось мясо с луком, в третьем – варилась похлёбка. Пар клубился, поднимаясь к почерневшему потолку, где висели связки колбас, окороков, сушёного мяса.

Слева – длинный стол, весь в муке, жире, остатках овощей. На столе – разделочные доски, ножи (большие, с зазубринами), деревянные ложки, половники. Рядом – корзина с луком, мешок с мукой, глиняный горшок с солью.

На полках вдоль стены – глиняные кувшины, миски, горшки с крупами, мешочки с травами. Пахло сушёным тимьяном, розмарином, чем-то острым – перцем, может быть.

На полу – бочка с водой, вторая – с пивом (для готовки). Рядом – корзина с углём, ещё одна – с дровами.

Под потолком – крюк с окороком, обмотанным тканью. Жир медленно капал в подставленную миску.

Вильгельм стоял у очага, помешивая котёл. Грузный, с засученными рукавами, в фартуке, заляпанном жиром и кровью (резал мясо утром). Лицо красное от жара, руки толстые как окорока. Он напевал что-то себе под нос, мешая котёл длинным половником.

Запах тушёного мяса был таким густым, что Лео почувствовал, как живот предательски заурчал.

– Малыш Лео! – расплылся в улыбке повар: – какие люди! Как ты там? Уже стал прожжённым наемником?

– Леонард вернулся! – откуда-то из кладовки выскочил вихрь и закружил его: – Леонард! Ты как? – вихрь остановился и Лео опознал Маришку, которая, как всегда, блистала широкой улыбкой и полными, белыми плечами, выкипая из тесного ей платья в декольте.

– Маришка! Вильгельм… – Лео кивнул, не зная куда девать руки: – это… здравствуйте. Я снова работать с вами буду. Клаус разрешил.

– Вот и отлично. – кивает Вильгельм: – а то вечером темновато в зале стало. И Маришке подмога. Завтра с утра приходи, как всегда. Как твой отец? Поправился?

– Поправился. – кивает Лео: – но вот управляться левой рукой все никак не привыкнет.

– Лео! А ты себе девушку уже завел? – спрашивает его Маришка: – это же та, смугленькая, которая тебя тут второй вечер подряд спрашивает? Симпатичная! А ты оказывается дамский угодник!

– Что? – удивляется Лео.

– Ах, да. – кивает Вильгельм: – точно. Спрашивала тебя девчушка одна. Не местная точно.

– Чего⁈ Какая еще девушка?

– Симпатичная, я же говорю!

Глава 4

Вечер опустился на город, холодный и сырой, как обычно в это время года. Улицы пустели – горожане спешили по домам, поднимали воротники плащей, кутались в шали. Где-то вдали лаяла собака, скрипела вывеска таверны на ветру.

Лео шёл за Элеонорой, почти бежал – она шагала быстро, не оборачиваясь, изящно перепрыгивая лужи в своих лёгких туфлях. Впереди, на расстоянии вытянутой руки, парил огонёк – маленький, яркий, отбрасывающий тени на стены домов. Магия Элеоноры. Попадающиеся навстречу люди вежливо кланялись, приподнимали шляпы: «Доброго вечера, благородная дейна» и «Хорошего вечера уважаемый магистр». Она лишь кивала в ответ, не сбавляя шага.

Лео не понимал, куда они идут. Элеонора ничего не объяснила – просто велела следовать за ней. И говорила. Быстро, энергично, перескакивая с темы на тему.

– … магия, – сказала она, обернувшись через плечо. – Некоторые говорят, что мир до нас построили гиганты. Остатки циклопических сооружений мы видим повсюду, например эти Башни. Церковь конечно же уверяет нам что это следствие большой войны между Небом и Преисподней, но любой мало-мальски обученный школяр сразу же заткнет их за пояс простыми парадоксами о всемогуществе Триады и самого Архангела. Ведь если Триада и правда всемогуща, то война, которую Небеса ведут с Преисподней – действительно война? Зачем вести войну, если ты можешь в любой момент ее прекратить? – изящный прыжок и легкие туфельки магистра Элеоноры – перелетают через лужу в центре улицы: – война это если враги не могут победить друг друга, в противном случае это одностороннее избиение. Но Небеса и Преисподняя так и сражаются между собой, и никто никого не победил, а церковники говорят, что пути Господни – неисповедимы. Впрочем, если это так… то закрадывается подозрение, что Небеса и Преисподняя на самом деле вовсе не воюют, а лишь делают вид. Может быть вся эта война нужна только для того, чтобы выковать из людей – особых существ? Воинов? Как ты думаешь, Леонард? – спрашивает его наставница и он – едва не сбивается с шага, спотыкаясь на ровном месте.

– Я… не знаю. – говорит он. Он и правда не знает. Не знает почему Небеса с Преисподней до сих пор воюют, и никто не победил. Не знает кто именно построил Башни и почему они до сих пор неприступны. Не знает почему они сейчас идут по улице вместо того, чтобы изучать некромантию в уютной башне магистра Шварц. Не знает ничего и чувствует себя полным олухом.

– Башни. – продолжает тем временем магистр, идя впереди по темным улицам: – Башни, которые называют Перстами Господними. Ты же видел три Башни на гербе Вардосы, видел сами башни, одна в горах далеко на юг, другая на северо-востоке и еще одна за излучиной реки. Ты же знаешь, что Башни возвышаются повсюду на земле – и на далеком юге, во владениях узурпатора Арнульфа и на севере, там, где ледяная стена ограждает мир от великанов и драконов. И на востоке, в столице Латераны… повсюду стоят эти башни. Многие говорят, что это – божий промысел, но я считаю, что эти сооружения – дело рук древних, наших предков. Все знают, что Башни стоят на равном расстоянии друг от друга… скажи мне Леонард, ты задумывался зачем древние построили эти Башни?

– Для того, чтобы защитить землю от нашествия демонов. – не колеблясь отвечает Лео. Уж это-то он знает, это он читал в библиотеке трактаты «О Чудесных Божьих Творениях Перстах Божьих» Иоанна Благословенного, а также «Башни Ойкумены» Маркуса Понта. И вообще об этом на первом курсе лекции читают… да даже ребятня голозадая знает для чего на земле то тут то там возвышаются белые столбы, уходящие далеко-далеко в небеса. Знают, что повредить эти Башни ничем и никак не получится, и что подойти к ним ближе, чем на пятьдесят шагов тоже не выйдет – кровь носом пойдет, а потом печаль настанет, а там – ноги сами собой повернутся и в другую сторону пойдешь… а еще среди неграмотных ходит поверье что если все же сможешь внутрь пройти – то там тебя ожидают сокровища. Или мучительная смерть – смотря кто рассказывал. А еще все знают что в Башню можно хоть из арбалета, хоть из осадного орудия, хоть огненным шаром Пятого Круга – все одно ни царапины не будет. Все про это знают.

– Вот как? А почему же тогда произошла Первая Демоническая? А за ней – вторая и третья? – задает вопрос Элеонора, она не оборачивается, идет вперед, а перед ней на некотором расстоянии – парит огонек, освещающий путь. Попадающиеся навстречу люди вежливо раскланиваются с ней, кто-то роняет «Доброго вечера, благородная дейна», приподнимая шляпу с пером. Элеонора лишь слегка кивает в ответ и шагает дальше. Лео спешит вслед за ней, все еще недоумевая, куда они идут и что за спешка.

– Потому что Башни закрывают порталы из Мира Демонов, но порой они все равно прорываются? – предполагает он: – а если бы их не было, то было бы хуже? Я не знаю, магистр.

– Демоны. – жалуется магистр: – ты такой скучный, Леонард. После того, на что ты способен, я ожидала от тебя… ну не знаю. Бунтарства. Уверенности в себе. Новых, безумных теорий! Открытий! А ты… – она останавливается и оглядывается на него через плечо: – ладно. Возможно, я слишком давлю на тебя. Скажи-ка мне… на что ты готов для того, чтобы… сделать это?

– На все. – твердо отвечает Лео. Может быть, он не знает всех ответов, не знает кто и для чего построил Башни по всему континенту, но уж это он знает совершенно точно. Он готов на все, чтобы вновь поднять, нет – воскресить Алисию!

– Люди, которые говорят, что способны на все обычно забывают тебя после первой же кружки эля. – грустно вздыхает Элеонора: – был у меня один такой… впрочем ладно. Нам сюда. – она ускоряет шаг. Лео идёт за ней и через некоторое время понимает, куда именно они идут.

Городское кладбище.Ворота – железные, высокие, с заржавевшими петлями – стояли приоткрытыми. За ними виднелись ряды могил, надгробий, крестов. Деревья – голые, чёрные, ветви тянулись к небу, как костлявые пальцы. Пахло сыростью, прелыми листьями, землёй.

Элеонора прошла сквозь ворота, не останавливаясь. Лео идет за ней и через некоторое время понимает куда именно они идут. Склеп с саркофагом Безымянной Дейны. Его Алисии.

Памятник Безымянной стоял в центре кладбища – белый мрамор, высеченный искусной рукой. Девушка с мечом в руках, лицо суровое, глаза смотрят вдаль. У подножия – увядшие цветы, оставленные горожанами. Свечи, догоревшие до конца.

– Зачем мы тут? – спрашивает он с замиранием сердца. Неужели магистр знает, как именно воскресить Алисию? Конечно, она же не просто маг Третьего Круга Огня, она еще и видный ученый, у нее звание профессора теоретической магии, она уж точно знает!

– Слышал ли ты о морской болезни магикусов? – спрашивает она, заложив руки за спину и глядя на памятник Безымянной – девушку, высеченную из мрамора с мечом в руках.

– Д-да. – кивает он, а сердце захватывает радостная надежда: – слышал! Чем дальше в море, тем хуже управление магическими каналами, морская вода в большом объеме лишает магов возможности манипулировать энергией. Этот феномен распространен по всему побережью и чем дальше в море, тем хуже будет результат.

– Это хорошо, что ты читаешь учебники. – говорит Элеонора, раскачиваясь на носках и разглядывая памятник: – как ты думаешь, почему магия становится неуправляемой далеко в море? Что там есть такого, что сушит магические каналы?

– Морская вода. – уверенно отвечает Лео: – очень много морской воды и… – он задумался. Морская вода… а в ней что особенного? Что она соленая? Но если бы морская вода гасила магию, то рыцари давно бы вместо доспехов аквариумы на себе таскали… ну или хотя бы воду во рвах вокруг замка солили бы. Или… дело в том что морской воды требовалось очень-очень много? Ведь в природе «морская болезнь магов» проявлялась тогда, когда и берег-то с судна практически не видел становился, а такой ров не выкопаешь. И не проверишь ведь… – он прикусывает губу.

– Ладно. – магистр поднимает руку: – позволь перефразировать вопрос. Чего нету далеко в море? Что всегда есть на суше и чего нет на море? И не надо мне про белок рассказывать, в воде есть рыбы, то есть живые организмы. В воде есть водоросли, то бишь растения… и чего же нет в море?

– Магистр…

– Правильный ответ – Башни, Леонард. Расставленные через равные промежутки на суше. Башни нашего континента. Башни Латераны. – говорит Элеонора и поворачивается на каблуках. Смотрит на Лео – снизу вверх и он вдруг понимает, что магистр Шварц на самом деле довольно миниатюрная женщина.

– Вы хотите сказать что эти Башни…

– Это всего лишь теория, Леонард. – говорит она, изучая его глаза: – теория, не больше. Но… знаешь ли ты что далеко в Проклятых землях, далеко на западе, за Валестией и землями Иберии – есть места где земля справлена в единую массу ударами Гнева Господнего и там… там, на выжженой равнине из стекла – нет Башен. И там у магов тоже развивается морская болезнь.

– Но, магистр! – он поднимает руку, словно находясь в аудитории Академии на лекции: – ведь там и обычным людям плохо становится! Находясь там, люди заболевают странными болезнями, у них выпадают волосы и течет кровь из глаз, кожа слезает и плоть превращается в кисель…

– Так ты читал трактат Горвана Иберийца. – она одобрительно кивает головой: – пожалуй я бы даже дала тебе балл за эрудицию. Но все равно – маги пострадали раньше и их симптомы поразительно напоминали морскую болезнь. И… если предположить, что именно Башни и дают нам возможность творить магию – все сразу же встанет на свои места. Это всего лишь теория, дикая теория, но я привела ее как пример.

– Пример чего? Магистр, я не понимаю…

– Пример того, что никто на самом деле ничего не знает. Про магию, про окружающий нас мир, про законы по которым магия происходит. Мы кичимся знаниями, мы собираем данные, мы пишем трактаты и манускрипты, разрисовываем таблицы и графики, а на самом деле никто не знает откуда берется магия и что она такое. Это не наука, Леонард, мы не ученые. Мы – кучка летописцев, вроде монахов из монастыря Триады, открываем замшелые книги и пишем «Торвальд Белый Маг смог призвать молнию в третий день молодой луны, после того как выпил отвар из жаб». – она качает головой и упирает руки в бока: – И все потом начинают повторять – пить отвар и рядиться в рясу как Торвальд. – она качает головой: – взять, например тебя. То, что у тебя получилось – противоречит всему что мы знаем о некромантии. О мертвых. О заклинаниях Школы Мораны. Демоны, Леонард, один твой кот – уже нарушает все, что записано в нашей библиотеке! Для начала – никто никогда не поднимал из мертвых животных! Только людей и только на ограниченный срок. Иначе все армии мира уже катались бы на мертвых лошадях, которые не устают, не нуждаются в еде и воде и не боятся острых пик! Ты не понимаешь, что это значит? – магистр скрещивает руки на груди: – то, чему мы стали свидетелями, то, что мы собираемся сделать – великое открытие, Леонард, открытие, которое перевернет мир! Полководцы всех армий отдадут все свое золото за секрет поднятия мертвых животных – таких как твой Нокс! А он у тебя еще и теплый! Сперва я даже думала, что ты ошибся и твой кот попросту выжил в тот раз… но я проверила. Он мертв… и жив в то же время. Ему не нужна еда, он не пьет, не гадит, не сидит со стеклянным взглядом, а ведет себя как живой, настоящий кот. Как это возможно⁈

Лео слушал, и с каждым словом в груди разрасталось странное чувство – тревога, смешанная с восторгом. Элеонора говорила то, о чём в Академии не говорили. То, что священники назвали бы ересью. То, что профессора замяли бы, нахмурившись и поджав губы. Магия – не божий дар. Магия – непознанная сила. А маги – не избранные. Они просто… те, кто случайно нащупал что-то в темноте. И никто не знает, что это. Они – как слепцы, которые пытаются описать слона словами… «он похож на веревку, он похож на столб, нет, он похож на большой клык». Они, наверное, не видят всей картины. Но если это так… если это так то и сама магистр тоже не знает что делать.

– Так… так вы тоже не знаете, как поднять Алисию? – осторожно спрашивает Лео: – я думал, что вы…

Он замолчал. Надежда, что теплилась в груди с самого утра – с того момента, как Элеонора согласилась учить его – вдруг потухла. Словно кто-то облил её ледяной водой.

Она не знает. Великая магистр Шварц, маг Третьего Круга, профессор Академии – не знает. Тогда кто? Кто вообще знает? Может быть, никто. Может быть, Алисия так и останется мёртвой. Навсегда.

Лео почувствовал, как горло перехватило.

– Не знаю. Никто не знает. Кроме одного человека. – указательный палец магистра Элеоноры ткнулся ему в грудь: – кроме тебя.

– Меня? – его охватило разочарование. Сама великий магистр Шварц – не знает, как ему быть? Не знает, как поднять Алисию? Тогда – зачем это все?

– Тебя. – повторяет Элеонора: – Ты поднял ее. Благодаря тебе она сражалась на стене и в проломе. Вела себя почти как человек. Я видела – она гладила твоего кота. Разговаривала – сама не по приказу. И самое главное, Леонард! – она схватила его за плечо: – самое главное! Нежить, которую поднимает некромант двигается только по его воле, его команде, его приказаниям и только на его мане… никакая нежить не проявляет собственной воли. Если бы Алисия была такой – она бы не сдвинулась с места ни на йоту пока солдаты Арнульфа входили в пролом – ведь ты не давал ей приказа. А я – не могла приказывать. Я – попросила о помощи. И она – пошла сражаться. Сама. Понимаешь – сама! А это значит, что у нее есть своя воля, Леонард! По крайней мере была! И я не знаю, что это за магия, что за чудо, как у тебя получилось, что получилось… но она совершенно точно не была мертва. Не была и живой, да… но… хорошо, давай введем новый термин. Скажем… предположительно живой субъект, обладающий свободой воли? Нет, над терминами надо еще поработать… – она задумалась.

Лео сглотнул. И даже магистр не знает как. Что же делать? Как ему быть?

– Дурацкий вопрос, Леонард. – говорит Элеонора: – идиотский вопрос. Я бы с тебя балл сняла в Академии. Как что делать? Пробовать. Ученый не имеет права сдаваться. Пробовать, пробовать и пробовать. Ставить эксперименты. Когда не получается – записывать результаты и пробовать снова. Я не верю в чудеса, Леонард Штилл, сын плотника. Чудес не бывает. Неа. – она качает головой: – я верю только в науку. А научный метод говорит нам, что, если явление случилось один раз – значит оно может случиться еще раз, достаточно только создать необходимые условия! Если ты один раз уже поднял ее – значит поднимешь еще раз.

– Но я не знаю как…

– И я тоже. Но в отличие от тебя – я знаю, как узнать. – Элеонора снова встает перед памятником и оглядывает его сверху вниз: – она была хорошей девочкой. Если у тебя есть шанс вернуть ее, значит нужно воспользоваться этим шансом!

– Значит вы все-таки знаете… – говорит Лео и в душе у него снова вспыхивает огонек надежды.

– Если у тебя есть метод познания, есть способность к анализу и критическое мышление – то ты можешь перевернуть мир. – говорит Элеонора: – конечно же я знаю. Надо пробовать. А теперь, Леонард Штилл… нам нужна тачка.

– Тачка?

– Тачка. – кивает магистра Элеонора Шварц: – ты же не думаешь, что я буду помогать тебе тащить труп через весь город ночью? Достаточно того, что я отведу глаза стражам.

– Труп⁈

– Ты такой чувствительный. – морщится Элеонора: – хорошо – тело. Так лучше? Давай, Леонард, не зависай, нам нужно перетащить ее ко мне в башню, у меня там ледник есть и условия, как ты думаешь мы будем эксперименты проводить – сюда каждый раз таскаться? Нам нужна тачка.