Текст книги "Новая жизнь 7 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Помню… а что с ней?

– Она – не боится быть такой, какая она есть. А я… даже достигнув чего-то, даже заработав деньги, даже став известной – все равно пыталась сделать все как все. Купить компанию, поставить во главе солидного человека и иногда получать деньги. Пусть даже не получится, и компания обанкротится – зато все как у всех, правда? Я … я и сама не знала, что я могу быть такой… конформной. Готовой подчиняться. Ведомой. Я всегда считала себя не такой как все и способной противостоять давлению… а поди ж ты. Прав был puddin’, как не крути… так что моя компания отныне – будет управляться ею. Дочерью самого большого мошенника в стране. Маленькой интриганкой с большими талантами. Да, она может украсть все, ей это как чихнуть. Но она не станет так делать.

– Почему?

– Почему? Да потому что она всю свою жизнь посвятила как раз тому, чтобы отмыться от клейма «дочери мошенника». Потому, что если бы она хотела, то вывела бы мои активы еще прошлой ночью, когда мы спали, а компьютеры были включены и все пароли были в системе. Потому, что я знаю, о чем она кричит по ночам… что именно она просит не делать с ней. И потому, что есть что-то, чего не купить за все деньги мира.

– И … что же это? – сглатывает Рыжик и смертельно боится услышать слово «любовь», потому что она не выдержит этого, она не выдержит этого слова, которое произнесет Бьянка, потому что потом останется только беспомощное «а как же я?» и все. Мир рухнет, и она останется на обломках – одна.

– Здесь есть как минимум два человека, которые принимают Юрико такой, какая она есть – отвечает Бьянка: – со всей ее страстью к игре и доминации, со всеми ее амбициями и слабостями. Просто такой, какая она есть и какой она станет. Это мой puddin’, ну у него вообще талант подбирать нужных людей и принимать их всем сердцем… большое у него сердце, за что я его и люблю. И я. Я тоже в состоянии принять Юрико такой, какая она есть. Большинство людей, узнав ее поближе – начинают опасаться. Боятся. Не доверять. Puddin’ – не такой. Он доверяет абсолютно, и ты можешь в любую минуту воткнуть нож ему в спину, и он с готовностью подставит ее тебе. Но… рука не поднимается. Так мы и приручили его куноичи, где бы она сейчас не была. И глядя на это – я подумала о двух вещах. И первая из них – что может стоит и самой попробовать? Самой вот так жить. Это страшно, но вместе с ним я ничего не боюсь. Понимаешь, даже если у меня заберут все деньги и мне придется жить на улице – я знаю, что не пропаду рядом с ним. Потому что буду счастлива каждый день и каждую секунду пока мы рядом.

– Пока ты с ним рядом… – кивает Рыжик и в ее сердце отдается болью затаенная струна: – я понимаю…

– Не только мы с ним – отвечает Бьянка: – ты тоже. Мы – это я, ты и он. Мы. Потому что я – люблю тебя.

– Но…

– И да, это нестандартно. Неправильно. Так не делают. Но… когда я делала что-то правильно и стандартно? Или так как все? – пожимает плечами Бьянка: – прав был puddin’, надо было тебе раньше сказать, да времени как-то не было… – она не заканчивает своего предложения. Не заканчивает, потому что Рыжик – бросается к ней в объятия, вышибая дух и стискивая так, словно боится, что их сейчас растащат в стороны.

– Ну-ну. – поглаживает ее по спине Бьянка: – ну-ну. Так, кажется надо говорить?

– Ты самая неромантичная девушка на свете – бормочет Рыжик, чувствуя, как по ее щекам стекают слезы: – кто же так в любви признается?

– Я. – отвечает Бьянка: – самый простой способ так и сказать «я тебя люблю», чего тут придумывать?

– Ты… невозможная. И невероятная. И … я бы сочинила тебе стих, но не знаю как… – сбивчиво бормочет Рыжик, совершенно пропав в магии объятий, зарыв свое лицо в груди у Бьянки.

– Вот эти нивы и леса и все чего попросишь ты – я дам тебе моя краса, коль угольщика бросишь ты – шепчет ей в ухо Бьянка: – ты помнишь это стихотворение?

– Неа – мотает головой Рыжик: – у меня с иностранной литературой нелады были, знаешь же.

– Одену в шелк тебя мой друг, зачем отрепья носишь ты – раздается вдруг голос от кресла и Рыжик с ужасом понимает, что Юрико – не спит.

– Я дам тебе коней и слуг, коль угольщика бросишь ты – продолжает Юрико и ее голос набирает силу.

– Хоть горы золота мне дай и жемчуга отборного, но не уйду я – так и знай, от угольщика черного. Мы днем развозим уголек, зато порой ночною, я заберусь в свой уголок, мой угольщик – со мною… – руки Бьянки обнимают ее крепче, ей становится трудно дышать, но она не сопротивляется, она затаивает дыхание, слушая строки древнего гимна любви.

– У нас любовь – любви цена, а дом наш – мир просторный и платит верностью сполна мне угольщик мой черный! – заканчивает Бьянка и еще раз стискивает ее в объятиях. Наступает тишина.

– Я, конечно, не подслушивала – через некоторое время раздается голос Юрико: – но значит ли это что я теперь – управляющая группы компаний «Бьянка Петролеум»? У прежнего был неплохой такой кабинет…

– Помолчи, Постельная Грелка. – откликается Бьянка: – есть дела дневные и дела ночные. Дома дела не обсуждаем.

– О! Значит ли это, что Госпожа хочет, чтобы Постельная Грелка потерла ей и ее подружке спинки? Я довольно бесстыжая и весьма гибкая, видели бы вы как я на шпагат умею…

– На мой взгляд ты слишком много говоришь – поворачивается к ней Рыжик и окидывает ее изучающим взглядом. И как она раньше не видела, думает она, вся эта бравада, все эти шуточки на грани фола – от страха. Что ее тут не примут. Для того, чтобы потом – не было больно, когда – не примут. И чтобы ее было трудней принимать. Ежик, думает она, нет, даже скорей – дикобраз, оттопырилась иголками во все стороны, чтобы ее было трудней полюбить. Дилемма дикобразов… или дилемма влюбленных – когда вместе больно, но и порознь не лучше. Какое решение тут может быть? Только трусы выбирают одиночество. Вместе – не легче, может быть даже больней, но … зато вместе. Она отвела руку в сторону, раскрывая их с Бьянкой объятия. Так, чтобы было место третьему.

– Ну, чего сидишь, наглая мошенница? – спрашивает она: – иди сюда, исполняй свои ночные обязанности. Сегодня мы с тобой ублажаем Госпожу Бьянку… а ее еще и помыть надо…

– Так у меня теперь еще одна должность? – Юрико откидывает плед в сторону и потягивается. На секунду Рыжику, кажется, что ее глаза подозрительно блестят. Слезы? Впрочем она тут же оказывается рядом и присоединяется к объятьям.

– Какая еще должность? – ворчит Рыжик: – хватит с тебя управляющей…

– Ну как… управляющая это раз. Постельная Грелка Госпожи это два. А теперь еще и Девушка, Которая Моет Прелести Госпожи… какой карьерный рост! – усмехается Юрико и теперь, когда она совсем близко, Рыжик отчетливо видит слезы в ее глазах. Все еще пытается шутить, думает она, все никак свое сердце не откроет.

– Знаешь – говорит Рыжик: – а я думала, что ты мошенница. Я и сейчас так думаю.

– Так. – Юрико отстраняется и Рыжик чувствует, как ее спина – деревянеет под ее пальцами: – и что?

– Просто мне сейчас неважно кто ты. Мошенница, похитительница, обманщица. В конце концов у нас в компании и безжалостные убийцы есть. Целых две штуки. Мне важно то, что ты – с нами. Ты можешь быть лисой и змеей, но ты – наша лиса и змея. Так что вот тебе еще две должности, Собирательница Регалий. – говорит Рыжик и чувствует, как спина Юрико под ее пальцами – расслабляется.

– После того, как мы в душ сходим все вместе – я тебе еще парочку присвою – обещает Бьянка: – правда неудобно теперь этим со своим финансовым управляющим заниматься.

– Ну уж нет. Все должно быть по правилам – мотает головой Юрико: – я беспомощная юная дева, и весь мой карьерный рост – через постель с боссом. Таков этот безжалостный мир. Ведите меня, развратницы, я зажмурю глаза и исполню свой долг, дав вам возможность осквернить мое невинное тело вашими плотскими желаниями…

– На мой взгляд она все еще слишком много говорит… – чешет затылок Рыжик: – но… это можно исправить.

– Да. Ее рот определенно надо чем-то занять. Более… конструктивным. – кивает Бьянка: – пошли уже в душ. Тяжелый день выдался.

– Так вот как вы это называете! Конструктивно! Позаботьтесь обо мне сенпаи!

– Да, так мне puddin’ и говорил… много-много непокою принесет она с собой… шевелись, Пигги, меньше слов больше дела! – вздыхает Бьянка, Юрико ойкает от игривого шлепка по попке, а Рыжик думает что все – хорошо. Несмотря ни на что. Хоть горы золота мне дай и жемчуга отборного, но не уйду я так и знай… никуда не уйду. Здесь мое место. Прямо вот тут, между ними…

Глава 15

День был просто прекрасен. Ни одной тучки на небе, ясно и светло, не слишком жарко, не слишком прохладно – замечательный такой день. Как там говаривал Роберт Браунинг – God is in his heaven, all's right with the world – Бог на небе – все в порядке на земле… и на земле в самом деле все было в порядке. Я сижу в жилой зоне Логова Злодейки и медитирую, приводя мысли в порядок.

Бьянка и Рыжик, вместе с Ю-тян написали, что уладили дела в Токио и скоро будут в городе. Шутка ли – почти три дня там провели, если бы не Шизука, то я бы обязательно забыл выгулять собак и они загадили бы Логово. Но Шизука появлялась каждое утро и выгуливала Доннера и Блитцера (или Правого и Левого). За это время у меня практически зажил разрез на спине, начал активно чесаться, а раз чешется – значит заживает. Регенеративные процессы обычно такими вот забавными ощущениями сопровождаются, растет розовая кожица, заживают мышечные волокна, вот и чешется.

За три дня не произошло ничего нового, только вот Марика куда-то пропала, в Академии ее не видать, ее подружки-террористки только руками развели, на сообщение не отвечает. Даже немного забеспокоился, хотя уж кто-кто, а Марика о себе побеспокоится может. Натсуми – наоборот, все три дня меня осаждала разными «интересными фактами», сводящимися к тому, что она права и все тут, а я – ретроград и ханжа. Предложил ей сперва на себе оргии проверить – обиделась. Сказала, что надо сразу, а не пытаться манипулировать невинной умирающей девушкой. Но не ушла, а продолжила меня донимать. Три дня подряд, да. Она – упорная.

В Академии тишина, никто не приглашает меня ни в Студенческий Совет, ни в Орден Хранителей и уж тем более – в Общество Высшей Истины. Так что возможно Натсуми и права, надо свою секту создавать. Не уверен. Хотелось бы избежать такой ответственности, обязательно ведь найдутся люди, которые поверят и на полном серьезе начнут меня боготворить… тут из людей фанатиков очень легко делать, японцы они такие… раз и все, вера до конца, война семнадцать лет назад кончилась, а они до сих пор в джунглях ловушки делают.

Что еще? Еще я посмотрел субботние выпуски «Токийского айдола» и порадовался за участников, за Сору-тян и Мико-тян – они шли очень хорошо, набирали рейтинги и даже выработали свою стратегию, да так что теперь не было противостояния «участник против участника», а скорее «участники против устроителей шоу». При этом симпатии зрителей конечно же были на стороне участников, потому что это напоминало им «простой человек против системы», а в этом противостоянии любой встанет на сторону обычного человека. Парадокс, японцы обожают системы, всегда принимают в них участие, но глубоко внутри они хотят бунта против системы. Потому-то главные герои манги и аниме – такие вот бунтари, нестандартные и совершенно не укладывающиеся в систему, не похожие на законопослушных членов общества люди.

Ночевал все это время я дома, Айка у нас прямо прописалась, каждое утро ее вижу. Мама говорит, что гость дома – это прекрасно, раз родители Айки ничего против не имеют, то и она тоже. Айка – молодец, маме помогает, и посуду складывает в посудомойку и полы моет, даже пыталась что-то приготовить, но была перехвачена на полпути, потому что в этом доме готовит только мама. Или под маминым присмотром.

И да, Ядвига, смешная девчонка из Академии – наконец перестала меня чураться и прятаться по углам. Она увлекается классической литературой, историей и психологией, любит читать и тихие тенистые места под деревьями, любит холодный зеленый чай в банках и терпеть не может шум и суматоху. Совершенно не приспособленный к жизни или конфликту человек. Ее пальцем ткнешь – заплачет. Ну… работаем. Как там говаривал один пескарь – жизнь прожить – не мутовку облизать. Если не хочешь всю жизнь под камушком прожить – надо научится терпеть боль. И причинять боль, конечно же. Цитируя Николая Цезаревича Карабета, полевого хирурга в момент, когда он вытаскивал осколки у меня из спины – «это не больно, я знаю когда больно, умею делать больно, а это – не больно, прекрати вертеться!».

Я вдыхаю белоснежную прану и задерживаю дыхание. Все хорошо. Мир на своем месте, Бог в его небесах, я – жив и у меня есть семья и друзья, будущее и настоящее. Все прекрасно.

Звенит зуммер и я открываю глаза. Кто-то нетерпеливый нажимает кнопку, установленную у ворот, там, где висит надпись про беззубую злую собаку, которая засасывает насмерть. Вздыхаю и встаю, прерывая медитацию. Все равно не получилось сосредоточиться на единении Вселенной и Кенты… день такой.

Одеваю обувь, проходя мимо собакена – треплю его по мощному затылку и тот молча – поднимает голову.

– Все нормально, спи дальше, страж ворот – говорю ему я и он снова опускает голову на кресло. Повадился на Бьянкином месте лежать пока ее нет, все в шерсти скоро будет, а у меня духа не хватает его оттуда выгнать. Пусть лежит, пусть сама собачку сгоняет, мне жалко. Хотя чего их жалеть, два дармоеда, завела она их ради антуража, а жрут они от души, ведрами просто.

Выхожу наружу и вижу через металлическую сетку троих. И автомобиль рядом. Парковка у бывшего завода заброшена и единственный автомобиль сразу же бросается в глаза – обычная белая «тойота», новенькая, неплохая модель, но ничего выдающегося. Троица у ворот сразу же начинает активно не нравится мне. Потому что выглядят они как классическая тройка «босс-два подпевалы». Тот что «Босс» – немного впереди, худощав и с острым (можно порезаться!) носом. В руках у него – папка, такую с собой либо полицейские следователи таскают, либо банковские юристы. Все остальные давно уже на планшеты или ноутбуки перешли, а у этих бумажки.

За ним двое, типичные «двое-из-ларца-одинаковы-с-лица». Незапоминающиеся черты лица и борцовские шеи, то есть их отсутствие. Головы торчат прямо из плеч, словно взяли вот так и воткнули, да сверху лопатой дали разок. Плечи, кстати – мое почтение. Косая сажень. Ручищи такие, у какого-нибудь Выдерни-Горы или там Сверни-Шею.

Любуюсь троицей. Искренне надеюсь, что они чего-то перепутали и им в соседний заброшенный завод и вообще «это не те дроиды, что вы ищете», но интуиция подсказывает что нет. Что эти вот – по наши души и что неприятности только начинаются. Что же… вообще разумным шагом было бы не открывать дверь и разговаривать через сетку забора, но я открываю. Чтобы сразу показать, что никто их тут не боится. Шаг навстречу эскалации. Здравствуйте неприятности, как к вам не ходить, если вы ждете…

– Добрый день! – улыбаюсь я, открыв дверь: – чем могу служить?

– Наконец-то! – пыхтит тот, который с острым носом и папкой, про себя я называю его Дживсом, что-то есть в нем от Стивена Фрая. Он пытается сделать шаг внутрь, но я встаю на его пути и вопросительно смотрю на него.

– Ты кто такой? – спрашивает он меня: – пусти.

– Извините, но я не могу пустить вас внутрь – говорю я, краем глаза следя за Двумя из Ларца. Они начали волноваться и чуть подвинулись ближе.

– Почему это? – Дживс делает еще шаг, вернее пытается сделать еще шаг. За моей спиной раздается тихое ворчание. Такое, знаете, на уровне инфазвука, низкое, но пробирающее до костей. Дживс замирает. Я улыбаюсь. Не зря оказывается, страж ворот свою пайку жрет, умеет, когда надо зарычать. Поворачиваюсь. Да, точно, двое ротвейлеров стоят тут же, за мной и на этот раз в их глазах нет ни усталости от этой жизни, ни философского спокойствия, на этот раз это чистая, стопроцентная, прошедшая возгонку и дистилляцию, настоянная в дубовых бочках и разлитая в сосуды в форме двух крупных псов – агрессия. Древняя как кости мамонтов в вечной мерзлоте.

– Как вы видите, я забочусь о вас же – поворачиваюсь обратно к Дживсу и его Двоим-из-Ларца: – мне бы не хотелось потом объяснять кто тут кого сожрал и почему. Грязи опять-таки разведете… было бы проще, если бы вы сказали какого черта вам тут нужно и потом – убрались отсюда прочь. – говорю я, понемногу начиная закипать. Уже было понятно, что троица тут не подобру-поздорову, а с какими-то не очень приятными намерениями. А с такими у нас разговор короткий.

– Значит так – повышает голос «Дживс»: – убери этих собак в вольеры… конуры, или что там у вас есть. Я – полномочный представитель господина Вана и как таковой имею право…

– Пойти к черту – ласково объясняю я: – здесь частные владения. И собственник запретил мне лично водить сюда девушек пока ее нет. А раз уж я не могу водить сюда девушек, то таких как вы – тем более.

– О, поверьте мне, я знаю кто собственник этой недвижимости. Некая… – он открывает папку: – Кисимото Минами. В миру известная как Бьянка. Господин Ван – является женихом этой особы и сейчас, в связи с разводом – имеет право забрать эту и иную недвижимость в собственность, так как указанная особа отказалась вернуть беспроцентный займ, который она у него взяла. Так что я тут всего лишь для того, чтобы составить опись имущества Кисимото Минами … для дальнейшего изъятия его в рамках разрыва брачного соглашения.

– Без понятия, о чем вы говорите – тут же отвечаю я: – Собственник или собственница указанной недвижимости оставили меня тут как сторожа, и я отвечаю за сохранность имущества. Снять с меня эти обязанности может только один человек и это не вы и не эти двое уважаемых граждан. Так что я вынужден вас попросить удалится… и решать ваши дела в установленном законом порядке.

– Ты не понимаешь мальчик – говорит Дживс: – твоя девочка должна очень большую сумму денег. А господин Ван не любит ждать. Вернее… его отец. Сам господин Ван – бесхребетный и избалованный пацан, но его отец… я бы на твоем месте не вставал на пути у Вана-старшего. Знаешь такие слова – китайская триада? Почитай, погугли, я подожду. А потом – запри своих псин, если не хочешь, чтобы их убили и открой ворота пошире, у нас много дел.

– Хорошо. – киваю я и запираю ворота перед его изумленным лицом. Поворачиваюсь и ухожу. Ротвейлеры – остаются. Они не доверяют господину Дживсу и его Двоим-из-Ларца. Они простые собаки и не умеют читать, у них очень простые желания. Например – задрать господина Дживса и этих двоих и сожрать их на ужин. И еще оставить на завтрак. Судя по фигурам мяса в господине Дживсе не очень много, зато его спутников собакам хватит надолго, может даже на денька два-три.

– Ты куда?! – орет из-за сетки забора Дживс: – стой! Вернись!

– Ну так вы сами сказали – почитай, погугли… вот я и пошел – останавливаюсь я: – предупреждаю, что я не так уж и быстро усваиваю новую информацию. Пока я прочту и пойму, о чем речь – может дня два пройти. Так что рекомендую вам не стоять у ворот, а пойти в гостиницу, поспать. Или в маджонг поиграть, сегодня день благоприятный для азартных игр, я с утра гороскоп слушал.

– Вернись, сученыш – шипит Дживс: – ты чего, не понял, о чем речь? Да мы сейчас забор этот снесем машиной, а ты будешь страховку оплачивать.

– Вот даже как… – внутри у меня что-то щелкнуло. Я возвращаюсь, открываю дверь, аккуратно запираю ее за собой, чтобы не выпустить собак. Ротвейлеры пытаются пройти вслед за мной и поучаствовать в грядущем безобразии, но я непреклонен, это мое шоу. Они разочаровано садятся на задние лапы и вываливают языки, подергивая ляжками от нетерпения.

– Ну? – поворачиваюсь я к ним и развожу руки в стороны: – пожалуйста.

– Ээ… что? – не понимает Дживс. Двое из ларца – тоже не понимают.

– Вы ясно дали понять, что не уйдете, пока не проникнете внутрь – поясняю я, стараясь не обращать внимания на внутренний голос «убей их всех, чего ты сдерживаешься, этот сукин сын посмел оскорбить тебя!» и легкую адреналиновую дрожь в руках: – в свою очередь я даю вам понять, что внутрь вы можете попасть только через мой труп. Так что – вот он я, давайте. Попробуйте сделать из меня труп.

– Ээ… что?! – еще раз не понимает Дживс. Двое из ларца – обмениваются взглядами.

– Я был о вас гораздо лучшего мнения. В конце концов вы же «уполномоченный» некоего Вана. Вас трое, вы крутые ребята, вы не понимаете, что делать? Я же объяснил – пройти внутрь вы можете только через мой труп. Мой труп просто так, сам собой – не образуется. Вам нужно будет меня убить. Вы можете попробовать. Сразу предупреждаю – я буду сопротивляться. И по мере своих скромных сил постараюсь в свою очередь – сделать трупы из вас. Ну, что, поехали? – улыбка сама по себе пробивается у меня на лице. Да, торжествует внутри меня Темный, давайте выпустим друг другу кишки! Рвать! Кромсать! Наслаждаться запахом и вкусом битвы, насилия, темного удовольствия смотреть в глаза умирающему врагу! Пожалуйста умрите!

– Мы можем просто дать тебе по голове, а потом усыпить твоих собачек и все равно пройти – подает голос один из Двоих.

– Конечно вы можете. Нет, что я несу… вы можете попробовать. Но я расцениваю это как попытку сделать из меня труп и буду реагировать соответственно. А вообще – чего мы тут языками треплем? Может все-таки уже к делу приступим? Вам действительно настолько надо пройти внутрь? Добро пожаловать, путь прямо тут. Только перешагнуть через меня… если сможете. – адреналин толчками бьется в виски, моя ладонь подвешена в воздухе, недалеко от кармана брюк, где на клипсе закреплен складной нож с очень острым лезвием. Совершенно безобидный на внешний вид, но очень острый и очень опасный. В голове мелькают варианты, Темный занят, он просчитывает траектории и способы. Самый опасный тут – тот из Двоих, что слева, шагнуть к нему, не быстро и не медленно, не подавая признаков агрессии, продолжая что-то говорить мягким и спокойным голосом, убаюкивая и голосом, и движениями, а потом – резко, снизу – вскрыть ему глотку одним движением и … нет, нельзя. Сразу убивать – нельзя, кругом камеры, нужно дождаться агрессивного движения с их стороны, надо чтобы все выглядело как самооборона, надо чтобы все выглядело как попытки школьника отмахаться от бандитов складным ножичком, а что все умерли – случайность. Сложная задача. И разрезы не должны быть в одном месте, нет. Значит – у одного глотка, у другого – бедренная артерия, а Дживсу будет достаточно и локтем в висок. Нельзя нападать первым. Чертовы камеры, чертов открытый мир, вы бы давно у меня кровью захлебывались, ну же… давайте.

– Так что? – уже откровенно провоцирую их: – никто не сделает попытку? Первый удар – бесплатно. Остальные … ну как пойдет. Никаких гарантий, веселый аттракцион. Ну же! Я – просто школьник, а вы вон какие здоровые… неужели никто не решится.

– Школьник. – хмыкает один из Двоих: – это может быть проблемой, Босс. Это – Такахаси Кента.

– Не с руки – вторит ему другой: – здесь и сейчас… слишком светло. Тут могут быть камеры.

– Тут многовато камер – соглашаюсь я: – но я могу пригласить вас куда-нибудь, где их нет. Только мобильники здесь оставьте. Кстати, можно решить все дела в Медвежьем Круге… раз уж вас триада прислала.

– Медвежий Круг… – задумчиво говорит Дживс и оценивает меня взглядом. Застегивает свою папочку: – Медвежий Круг значит. Что же. Здесь и сейчас мы не можем себе позволить избить школьника… пусть даже такого наглого как ты. Вот… – он протягивает мне бумажку: – это повестка для госпожи Кисимото.

Я складываю руки на груди и гляжу на него. Насмешливо так гляжу. Конфликт прямо тут рассасывается на глазах, к вящему недовольству Темного, но я еще не остыл и адреналин в моей крови подталкивает меня к мелким провокациям. Он продолжает держать повестку в руке, а я – продолжаю смотреть на него, сложив руки на груди. Надеюсь, это выглядит достаточно высокомерно со стороны, чтобы его выбесить. Надо было перед зеркалом тренировать «взгляд свысока», как у Боа Хэнкок, Вольной Императрицы Пиратов.

– Ну ладно. – он сужает глаза. Видно, что ситуация его выводит из себя, но он держится. Крепкий дядька. Немного истерик, но только когда надо на публику работать, а так – умеет держать себя в руках. Неплохо. Он не дурак, потому конфликта и не произошло. Как бы не решилась ситуация на земле – все было бы им в убыток. Изобьют они меня – напали на школьника под камеры. Дела господина Вана-старшего, кто бы это ни был – от этого лучше не станут. Полиция тут еле шевелится, но скандал… скандал способен ускорить работу следственных органов. Значительно так.

– Вот. – он складывает бумажку и всовывает ее в одну из ячеек сетчатого забора: – госпоже Кисимото. А с тобой… Такахаси Кента – мы еще встретимся.

– А чего тянуть? – спрашиваю я: – если угрозы высказывать – чего тянуть-то? Давайте реализуем их все сейчас. Удобное место, солнышко светит. А то ведь… действительно всякое бывает… встретимся еще…

– До встречи – Дживс делает знак и Двое-из-Ларца – уходят с ним, провожая меня самым что ни на есть «нехорошим взглядом». Отвечаю им тем же. Они садятся в машину и уезжают. Я остаюсь один, задаваясь вопросом «что это было нахрен» и «какого черта». Достаю повестку из забора и читаю. Господин Ван, действительно. Досудебная претензия. Сколько-сколько?! Ничего себе сумма займа… это куда тебе такие деньги, Кексик?!

В кармане пикает телефон. Сообщение. Читаю. Папу снова с работы уволили, а Хината пришла со школы и у нее синяк под глазом, с мамой отказывается разговаривать, заперлась у себя и не выходит.

– Мда. – говорю я ротвейлерам, которые явно разочарованы тем, что никого так и не удалось съесть: – денек сегодня…