Текст книги "Новая жизнь 7 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Дар Любви? – медсестра появляется в поле моего зрения и берет из шкафчика со стеклянными стенками какой-то пакет, надрезает его медицинскими ножницами и снова исчезает у меня за спиной: – этому должно быть научное объяснение.

– Нету никакого Дара Любви. Это все хайп, ненаучные спекуляции и вообще маркетинговая выдумка одной очень талантливой и чрезвычайно энергичной юной особы – вспоминаю Юрико и ее проекта Дар Любви™. Как же я успел по ним всем соскучиться за этой время, когда наконец это шоу дурацкое закончится? Еще четыре недели вроде как. Сзади на спину медсестра пришлепывает мне пластырь на полспины и приглаживает его сверху.

– Не больно? – спрашивает она у меня: – где болит? Тут?

– Не болит – мотаю я головой: – все просто отлично. Спасибо.

– Это моя работа – отвечает медсестра и снова появляется в поле моего зрения. Кидает быстрый взгляд вниз и отводит глаза. Вздыхает.

– С приапизмом могу пункцию сделать… – предлагает она: – если это уже болезненно…

– Приапизмом? Пункцию? – не понимаю я. Медсестра, не глядя мне в глаза объясняет, что такая вот эрекция – это ненормально. И если она болезненная и не связана с сексуальным возбуждением, то это приапизм. Она может пункцию кавернозного тела сделать. То есть взять такую вот здоровенную полую иглу (она показывает какую именно) проткнуть там, где надуто и …

– Не, не, не. Никто ничего туда тыкать не будет – тут же поднимаю руки я: – вы, конечно, спец, док, но тыкать не надо. Стоит и стоит, это же дар богов какой-то. Пока стоит – надо извлекать выгоду из положения.

– Ты не понимаешь, Кента-кун – говорит мне медсестра строго: – это патология. Отклонение от нормы. Я как медицинский работник не могу тебя отпустить, пока это у тебя… такое. Ээ… в смысле – эрегированное. Видно же, что болезненная эрекция!

– Ничего подобного! – отрицаю я очевидное. Почему-то говорить о том, что это последствие побочного эффекта, обезболивающего мне не охота. Мало ли. Вдруг Бьянка опять запрещенные препараты на мне испытывает. А медсестра в школе – это официальное лицо, это с Мидори-сан я мог еще о чем-то договорится, а тут сразу ход делу дадут. А откуда у вас такие интересные медикаменты – спросят. А нам с Бьянкой и Шизукой лучше лишнего внимания со стороны правоохранительных органов избегать. Не нужно нам такое внимание. У нас в холодильнике до сих пор труп лежит. Бьянка отказалась его утилизировать, говорит есть что-то в нем подозрительное… пробы взяла. Черт, вот приеду домой, сразу же найду возможность от тела избавится, а то сейчас кто с обыском придет и все… здравствуйте неприятности.

– Это у меня сексуальное! – уверяю я медсестру, стараясь избежать близкого знакомства моего драгоценного лингама с острой металлической иглой: – это меня Мендоза возбудила. Никакого приапизма, обычное для подростков дело.

– То есть не приапизм, а сатириазис? Гиперсексуальность и эротомания. – кивает медсестра: – но это надо устанавливать. Как я могу тебя без пункции отпустить? Давай, это не больно. Снимай трусы и ложись на кушетку, я быстро.

– Неа. – качаю я головой: – нет. Никто не приблизится к моему члену с иголкой. Нет и нет. У меня все нормально!

– Как я могу убедится, что у тебя все нормально? – задает мне вопрос медсестра: – как вариант … а! Вот! Ты можешь его опустить?

– В смысле – опустить? Это что, разводной мост? – хмурюсь я: – когда он сам упадет, тогда и …

– Так я и говорю. Если после эякуляции эрекция не пройдет – значит приапизм – кивает медсестра: – давай эякулируй.

– … – некоторое время я смотрю на нее. Она – на меня. Медики. Не поймешь их, только что краснела в зале, а тут говорит «эякулируй». Нет… ну наверное я могу и в этом найти что-то для возбуждения, особенно учитывая специфику ситуации… так, дайте подумать. Я наедине с молодой и в меру привлекательной медсестрой, полностью одетой, чуть ли не до глаз в медицинской маске, в халате и шапочке с красным крестом и в туфельках… туфельки, кстати, черные, в разрез всем бело-синему на ней. И мне предстоит эякулировать прямо перед ней?

Хм… а что? С точки зрения эксгибициониста очень даже круто. Мастурбировать перед школьной медсестрой? Что-то в этом есть. Интересно, а ее саму такое заводит? – смотрю на медицинского работника. На ее халатике прикреплен бейджик «Фудзита Вада». Рисовое поле и глициния. Интересное сочетание. Фудзита-сенсей не выдает себя ни покраснением щек, ни учащенным дыханием, ни расширенными зрачками, но почему-то у меня есть такое подспудное чувство, что она будет испытывать определенное удовольствие и от созерцания моей … эякуляции, и от того, что меня в неудобное положение поставила. Даже, наверное – в большей степени от второго. Какой школьник согласится дрочить перед своим сенсеем? Значит задача у нее простая – смутить и повергнуть молодой организм в фрустрацию и смущение, чтобы потом этим насладится. Вот.

Что же, повышать ставки, так повышать. Вообще на грани общественного смущения нам играть не впервой и здесь, в Академии у меня есть союзник.

– Хорошо – говорю я и медсестра моргает. Она не ожидала такого вот развития сюжета? Привыкла что все смущаются? Неважно, тыкать себя иголкой я никуда сейчас не дам, приапизма у меня нет. И эротомании… наверное. Тут надо проверять. Опыты ставить. Расскажу Бьянке – то-то она обрадуется, план экспериментов на мне и Шизуке на пять лет вперед распишет.

– Хорошо? – моргает медсестра еще раз: – ээ…

– Но мне будет нужна помощь – говорю я и вижу, как у нее дыхание захватывает от моей наглости.

– Ты что такое говоришь, Кента-кун? – выговаривает она мне: – я – медицинский работник и мне на секундочку уже почти тридцать лет! Да я тебе в матери гожусь!

– Да я не о вас, Фудзита-сенсей! – машу я рукой, встаю и открываю дверь в коридор. Как я и ожидал – у стены, уперевшись в нее ногой со скучающим видом стоит Марика. У ее ног в кучу свалены мои вещи.

– Марика-тян – говорю я ей и она поднимает голову от своего смартфона: – тут Фудзита-сенсей просит тебя помочь мне эякулировать у нее в кабинете. У нее есть подозрение на приапизм.

– Приапизм? У тебя скорее сатириазис – уверяет меня Марика: – такие же симптомы. О! Я поняла. Пошли, помогу. Тебе рукой или ртом?

– И откуда все знают эти названия и почему я ни черта ни про приапизм ни про сатириазис не знаю? – задаюсь я вопросом, пропуская Марику в кабинет.

– Это потому, что ты боишься про свои болячки читать. Мужики они все такие – пока не развалятся – к врачу не обратятся. – отвечает мне она, откидывая волосы назад и снимая сумку с плеча: – прямо здесь? При школьной медсестре? Возбуждает.

– Но… – говорит Фудзита-сенсей и на этот раз я вижу у нее учащенное дыхание под маской: – но…

– Все-таки ты изврат, Кента-кун – говорит Марика и становится на колени передо мной и расстегивает блузку: – кто бы мог подумать, перед школьной медсестрой. Смотрите внимательно, Фудзита-сенсей, не пропустите ничего важного…

Глава 10

Она сидела за столиком в углу кафе и улыбалась. Едва-едва, уголками рта – так улыбается Джоконда, жена безвестного флорентийца, увековеченная рукой итальянского гения. Увидев меня, она не взмахнула рукой, приглашая, не встала, не повернулась ко мне всем телом, просто в ее глазах словно бы что-то изменилось на секунду, вспыхнуло и снова ушло в глубину.

– Добрый день, Ю-тян. Я так рад тебя видеть – говорю я и наклоняюсь к ней. Поцелуй. Сухие губы, сухая кожа щеки. Она отстраняется. Я сажусь напротив. Бьянка и Марика – остались в автомобиле, у них есть о чем поговорить, подружка Большого Та и моя девушка обсуждают какие-то совершенно отвлеченные темы, словно я с ними в разных реальностях живу.

Тем не менее, едва получив сообщение от Юрико – я тут же бросил все дела и попросил Бьянку заехать сюда и по возможности – не отсвечивать. Потому что я не знал, что она уже вышла из казематов «Токийского айдола» на свободу и мне было немного стыдно, что я совсем забыл отслеживать новости, а смс-сообщений от нее за это время было не так уж и много. Понимаю, что и они не дети, и я не папочка, но как друг мог бы и поинтересоваться что за бардак там у них происходит и почему Юрико уже на свободе, а остальные пока нет.

– Ты не знаешь, что случилось, не так ли? – не то спрашивает, не то утверждает Юрико, пододвигая к себе чашку кофе, испытующе заглядывает мне в глаза.

– Не знаешь… – с каким-то тайным удовлетворением продолжает она.

– Не знаю – признаюсь я: – но ты же расскажешь мне об этом, верно?

– Рассказать тебе об этом? Хорошо, но ты будешь мне должен. Ты уже мне должен, не так ли, Кента-кун? В конце концов я приглядывала за Сорой-тян и за этой твоей скрипачкой… кстати она на удивление воспряла духом в последнее время. Наверное гормоны. Или ты ей с воли весточку прислал? У вас с ней какие-то делишки совместные, не так ли? Вот до чего же ты предсказуем, Кента-кун… хорошо, хорошо, не смотри на меня такими глазами. С чего бы начать? А, вот! Директор Накано – очень последовательная женщина и умеет держать свое слово. Как там «уж если я обещала, что рассеку тебя, то быть тебе рассеченным!» – цитирует кого-то Юрико, сдвигая свои брови и изображая взмах мечом.

– Это Сора так говорит? – уточняю я. Юрико кивает.

– Накано-сан обещала две вещи. Первое – что у меня будут неприятности, если я не буду сотрудничать с ними. И второе – что как только все узнают кто я на самом деле – все очень сильно осложнится. Вернее так – я вылечу с шоу как пробка из бутылки шампанского. Взрыв, брызги во все стороны и я, лечу верхом на пробке, размахивая трусами. – Юрико усмехается: – так что ничего особенного не случилось. Все, как всегда. Большие корпорации побеждают, капитализм рулит, богатые всегда сверху, а начальство не любит тебя персонально. И да, никто ни в чем не виноват, верно же?

– Мрачновато как-то. Впрочем, несмотря на это я немного рад тому, что все так получилось – говорю я: – потому что я наконец-то могу видеть тебя совсем рядом. Не представляешь, как я соскучился.

– Что же. Если тебя не интересует что случилось дальше… – пожимает плечами Юрико: – в общем-то не сильно интересная история… давай лучше о тебе поговорим?

– А давай. Что бы тебе рассказать… – делаю вид что задумываюсь я. В самом деле история, которая произошла с Юрико – на поверхности. Накано-сан обещала, что все узнают о том, что Юрико на самом деле не Юрико, а вовсе даже дочка известного на весь мир афериста и мошенника, которому пожизненное дали. Распространение такого рода сведений запрещено законом в этой стране, уважение к тайне частной жизни и все такое. Тут даже убийц не называют по фамилии или имени, СМИ просто наклеивают ярлыки типа «девочка А» или там «Убийца Призрак» или «Господин Повар». И в большинстве случаев такие меры даже дают результат – тот же «Господин Повар», который убивал и ел молоденьких студенток, причем не просто ел, а именно готовил из их мяса деликатесы, а потом угощал знакомых – так вот, его инкогнито так и не раскрыто широкой публике. Хотя самого его вот уже год как казнили, а тайна личности сохранена. Только самые близкие и те, кто непосредственно участвовал в следствии, родные и близкие жертв – знают.

В нашем же случае Юрико и не убивала никого. И не крала. Не мошенничала. Вся ее вина – в том, что родилась не в той семье. Да, сын за отца не отвечает, но в обществе, где репутация зарабатывается не просто годами, а десятилетиями, а родовое имя несет отпечаток действий всех твоих предков – это не существенно. Дочка мошенника – сама такая же. Яблоко от яблони недалеко падает, или как тут говорят – баклажаны не растут на стебле дыни. 瓜の蔓にはナスビはならぬ, не так ли? Потому и отношение к ней соответствующее, потому и взяла себе другие и имя, и фамилию. Итак, исходные данные понятны – Накано раскрыла инкогнито Юрико. Да, запрещено законом, но я уверен, что это сделано так, что к самой Накано не подкопаться. Анонимно. Вброс на форуме, например. Или еще что. Тут важен результат – все знают теперь что Юрико – дочка Казутсуги Нами, основателя финансовой пирамиды «Божественные Деньги». Ну и что? Не могли они ее выкинуть с шоу, верно? Читал я правила и договор читал, нет там пункта «а ежели вас линчевать собрались, то пошли прочь!»

Какой отсюда вывод? Очень простой – разговор по душам с Накано. Снова. Директор шоу ласково объясняет нашей мякотке-цундере, что конечно, выкинуть она ее не может, но… если вы так и пойдете дальше – одной командой, то репутация одного члена команды – будет влиять на всю команду, верно? А ты посмотри на команду пока – скрипачка-суицидница, мечница-развратница, дочка мошенника, престарелая лоли, лысая чертовка и инфантильный уебок. У них и так шансы небольшие, а еще и ты… так что Юрико у нас решила собой пожертвовать и выйти. Так сказать, приняла на себя удар за команду.

– Во-первых я теперь официальный бойфренд Бьянки и … еще нескольких девушек. – говорю я, выбирая самую скандальную и потенциально интересную тему для девичьих сплетен: – для самого неожиданно, сам от себя не ожидал, а уж тем более от нее. Кто она и кто я, опять-таки…

– Пфф… тоже мне бином Ньютона… – фыркает Юрико, наматывая локон на палец: – я с первого взгляда поняла, что она на тебя глаз положила, а она не из тех девушек что вокруг да около ходят. Ты, наверное, и очухаться не успел, как у нее в постельке оказался. Ты – легкая добыча, Кента-кун. Манипулировать тобой – как перчатку на руку одеть.

– И это мне говорит девушка, которую на раз-два развела Накано-сан. – прищуриваюсь я: – ты даже не подумала с Сорой поговорить об этом.

– Что? Откуда ты знаешь? – недоуменно моргает Юрико: – я ж тебе ничего не …

– Откуда я знаю? Да потому что если бы ты с Сорой поговорила предварительно – то не сидела бы ты сейчас напротив меня! И у тебя сотрясение мозга скорей всего было бы! Потому что Сора никогда не приняла бы твою жертву «за команду»! Потому что ей вот такая жертва совсем не нужна. Ей ты нужна – рядом. И она бы тебя поддержала. И все бы тебя поддержали, и ты это знаешь! – я перевожу дыхание, вдруг поняв, что я невольно – повысил голос. Люди в кафе начали оглядываться на меня, кто-то неодобрительно качает головой. Соблюдать тишину в общественных местах здесь – основа основ. Стискиваю челюсти. Вздыхаю. Перевожу взгляд на нашу Мать Терезу и Деву Марию в одном флаконе. Вот кто бы мог подумать, что Юрико у нас жертва. Готова пожертвовать собой в таких обстоятельствах.

– Я знаю. – опускает глаза она: – именно, потому что знала… Сора никогда б меня не отпустила. Она бы сама ушла. Или… кто другой. А я… я не могла этого допустить, понимаешь?!

– Не понимаю. Вы же команда. Делать такое за спиной у них… ты подумала каково им будет, когда они узнают? Ладно, сейчас не такие уж высокие ставки, но когда заговорит тяжелая артиллерия – что тогда? Будешь так же принимать решения пожертвовать собой ничего не сказав другим?

– … – молчит Юрико, внимательно изучая свой кофе. Только сейчас замечаю рядом с ней металлический кофр, большой чемодан на колесиках и с ручкой, с такими отправляются в далекие путешествия. Чемодан, сумочка, дорожная одежда. Она куда-то собралась?

– Знаешь, я все равно хотела с тобой поговорить. – наконец она поднимает свой взгляд на меня: – до отъезда. Потому что ты можешь меня понять и даже если не мог бы – все равно мне надо кому-то высказаться. Я не могла рассказать это на шоу, потому что им еще оставаться, и я не хотела бы делать их ношу еще тяжелей. А еще я бы хотела, чтобы они запомнили меня такой, какой я была все это время.

– Ты как будто прощаешься и мне это не нравится – замечаю я: – куда собралась?

– Давай мы сделаем все по порядку. – улыбается она: – ты не будешь меня перебивать и убеждать в том, что все совсем иначе и тогда это сэкономит нам время. Ты сможешь переубедить меня в самом конце, один раз. Или нет. Тут как пойдет.

– О. Конечно. Извини. – киваю я. Не перебивать девушку, пока она будет произносить свой давно запланированный монолог. Обычно такие вот монологи называют «монологами злодея» ну или «откровениями героя перед смертью». Выслушаем и решим, к какой категории отнести сегодня ее речь. Кое о чем я догадываюсь, но все же… высказаться важно не только и даже не сколько для того, чтобы передать информацию. Порой это необходимо для того, чтобы снять груз с души, поделиться, порой высказаться – значит осознать самому, воплотить что-то, о чем догадывался, но не был уверен. Порой высказаться – все равно что сделать. Потому я затыкаюсь и вопросительно смотрю на Юрико. Она снова опускает взгляд вниз, в свою чашку с капучино.

– Знаешь, когда отец начинал всю эту историю с «Божественными деньгами» – он хотел, чтобы люди объединились против всей этой бездушной капиталистической системы. Он говорил, что банки и правительства всего мира обманывают простых людей, выпускают бумажки, которые не имеют никакой ценности, но простые люди обменивают свое время, свой труд и здоровье на эти бумажки. Что налоги – это грабеж бедных богатыми, что ипотека и кредиты – это узаконенное рабство, система порабощение обычных людей. Что у простого человека в Японии нет никаких шансов стать богатым или успешным нет, потому что любая работа, на которую он устраивается – не дает ему никакого шанса. Почему? Потому что это – рабство. Никто не отпустит своего раба на свободу. Взгляни на какого-нибудь сотрудника обычной фирмы, менеджера или клерка, они вынуждены работать по двенадцать часов в сутки и при этом почти половину этого времени он тупо сидят за экранами своих компьютеров, не делая ничего полезного. Это отупляет. С точки зрения эффективности труда – разве не было бы проще сократить рабочий день? Платить как прежде, просто отпускать всех домой после шести часов работы? – Юрико пожимает плечами.

– Никто так не делает. Потому что главная цель у начальника здесь не в том, чтобы работа была сделана быстрей или эффективней. Цель в том, чтобы поработить человека, заставить его выполнять тупейшую, нудную и глупую работу, чтобы он перестал испытывать любопытство, чтобы он отупел, чтобы лишить его воли и амбиций. Это рабство, потому что оттуда нет выхода. Он не может бросить работу, потому что иначе не выплатит ежемесячный платеж по ипотеке, медицинские счета, кредиты и многое другое. А устроиться на другое место или там писать картины после работы, изучать языки или пытаться стать знаменитым писателем – у него уже нет сил. Потому что после двенадцати часов работы у них уже есть силы только на то, чтобы упасть и спать. А по пятницам еще и обязательные посиделки с коллегами. Еще одна форма эксплуатации работников. – Юрико прерывается и отпивает немного кофе. Морщится. Не нравится ей здешний кофе. Отодвигает чашку от себя.

– Мой отец верил в то, что если все простые люди объединятся, то они смогут преодолеть эту систему. Систему эксплуатации. И самым главным инструментом этой эксплуатации как раз являлись деньги. Ведь сами по себе деньги, купюры или монеты или цифры на счету – ничего не значат. Они имеют ценность только потому, что люди верят в них, потому что люди договорились использовать их в качестве платежного средства. Потому он и придумал «Энтен» или Божественные Деньги. Он верил в то, что если достаточное количество людей будут осуществлять свои покупки и платежи не через иены или доллары, а через свою собственную валюту, которую сами выбрали – то это будет первым шагом к свободе. И с самого начала все было хорошо – люди, которые верили в «Энтен» – покупали товары друг у друга, оказывали услуги и прочее – за «Энтен». В то время я даже помогала ему с расчетами, у меня довольно хорошо с математикой и бухгалтерией. Мы вместе вели финансовые расчеты, искали возможности для улучшения системы. К сожалению… – она криво усмехается: – беда пришла оттуда, откуда не ждали. Вернее – он не ждал. Как только идея Божественных Денег стала достаточно популярной – возле отца появилось много людей, желающих просто нагреть руки на происходящем. Они не верили ни в «Энтен», ни в освобождение простых людей. Они просто хотели стать еще богаче. И они стали играть на разнице курсов «Энтен» и государственных валют – иены, доллара, фунта стерлинга. Была создана своя цифровая биржа, начались спекуляции… спекулянтам было выгодно, чтобы курс «Энтен» был как можно более волатилен, им не нужна была стабильность. «Быки» и «медведи» вышли на тропу войны, раскачивая ситуацию изо всех сил. Сенсации и спекуляции в конце концов привели к тому, что начался отток людей, которые использовали «Энтен». В конце концов… ты знаешь, как все закончилось. Уголовные дела, обыски, аресты… все люди, которые так активно доили «Энтен» – вдруг сразу исчезли, унеся с собой свои миллионы, а ответственным за это остался мой отец. – она делает паузу. Перебирает пальчиками по чашке. Прикусывает губу и смотрит куда-то вдаль, за мою спину.

– И я… я была с этим не согласна. Я хотела что-то доказать всему миру… да и себе тоже. Что мой отец не мошенник, что им руководила благая идея. Что я – больше, чем дочь преступника и могу принести пользу миру и обществу. Людям. Но… как выяснилось это не так. Я всего лишь я. Обычная дочка мошенника и афериста, манипуляторша и оппортунистка, готовая на все ради шанса выбиться вверх. Вот что я поняла и вот что меня напугало. Поэтому я не согласилась на предложение Накано-сан. Это было так просто… даже слишком просто. Я даже знаю, что ты бы меня не осудил. Ты такой… слишком мягкий. А если ты меня не осудил бы – то и Сора меня бы простила, а для меня важно только ваше мнение… и я могла бы согласится. И это напугало меня до усрачки. Знаешь почему?

– Почему – спрашиваю я, понимая, что это риторический вопрос.

– Говорят, что дети могут выбрать всего два пути. Первый это когда они смотрят на своих родителей и решают «я хочу быть как мой папа или моя мама». И второй – когда они не хотят быть похожими на папу или маму. – выдает Юрико: – так вот, я не хочу быть похожим на своего отца. Который повелся на легкость и благие пожелания и подумал, что все так легко и просто, которого водили за нос те люди, которых он считал друзьями! Который действовал якобы во благо всех, но в то же время – с удовольствием пользовался «Энтен» чтобы купить себе яхту, кучу недвижимости, десяток любовниц и собственный бизнес-джет с золотыми пепельницами и дубовой отделкой! Я не собираюсь врать ни себе ни окружающим! Да, я – ужасный человек, но врать я не буду! И манипулировать людьми тоже. Я скажу всю правду и пусть меня здесь не примут. Идите к черту. У меня в кармане билет на самолет и завтра я буду в Китае. У меня там далекая родня… пусть я снова буду работать гимнасткой в постановочных боях на сцене цирка, или даже просто мыть посуду в закусочной – но это будет честный хлеб. Я переоценила свои возможности и не смогу доказать всему миру что я… – она замолкает и стискивает кулаки. Наступает молчание. Я гляжу на нее и храню это самое молчание как самую драгоценную вещь в шкатулке своего разума. Мы молчим.

– Но возможно, что, если я проживу честную и простую жизнь посудомойки или работницы цирка… возможно это и есть мое искупление. Моя карма – наконец заканчивает она и встряхивает копной своих черных волос: – вот что я хотела тебе сказать. Не могла просто уехать. Должна была поговорить с тобой.

– Как у тебя все закручено – отвечаю я и кручу головой, удивляясь: – это же надо так себя накрутить.

– А я и не думала, что ты меня поймешь – пожимает она плечами: – но сказать тебе я была должна. Чтобы знал.

– Нет, я почти все понимаю. Благими намерениями обычно как раз дорога в ад устлана – киваю я: – и то, что ты в свой крестовый поход по доказательству всему миру что ты честная отправилась – тоже понимаю. Вот только я не понимаю, с чего бы ты это решила себе путь облегчить?

– Что?! Ты не слышал…

– Слышал. Только не понял. Почему свою репутацию ты решила строить с нуля где-то в континентальном Китае? Там, где тебя и знать не знают? Что такое честная посудомойка в Бейджине? Кто там отслеживать будет чья ты дочь? Уж если строить репутацию и посрамить всех, кто не верит – так прямо тут и надо начинать, где тебя все знают и над тобой уже клеймо висит.

– Что ты понимаешь. Здесь мне и шанса не дадут – отзывается Юрико: – клеймо это на работу даже посудомойкой не даст устроится. Даже в эти массажные салончики при горячих источниках, где совсем не массаж делают – и туда не примут. Кроме того… мне негде тут остановится, я в гостинице вещи хранила, пока на шоу была. Я тут чужая… хоть и родина моя здесь.

– Когда тебя останавливали объективные обстоятельства? – удивляюсь я: – когда ты вообще принимала во внимание внешние факторы? Я знаю тебя не так давно, но этого времени достаточно, чтобы знать, что ты из тех людей, которые обращают обстоятельства в свою пользу. Кроме того… хм. – быстро прикидываю в голове: – у меня есть одна знакомая… комендант женского общежития. Правда, контингент там специфический, но жилье у тебя будет бесплатно. Что же до работы… думаю, что и здесь мы сможем найти тебе применение.

– Не хотелось бы на тебя мои проблемы взваливать – отвечает Юрико: – кроме того, я же манипуляторша и оппортунистка. Тебе не кажется, что я тобой – манипулирую? Специально пришла в кафе с чемоданом, чтобы ты приютил бедную барышню в беде? Ты же такой … управляемый. Нет, лучше я пойду своим путем, а ты – своим. Кроме того, у тебя уже невеста есть…

– А она мне нравится. – из-за перегородки, отделяющий нас от соседнего столика поднимается голова Бьянки, рядом с ней маячит Марика: – давай ее оставим?