Текст книги "Новая жизнь 7 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Виталий Хонихоев
Новая жизнь 7

Глава 1

Я сижу на нашей семейной кухне и мне неловко. И это несмотря на то, что я давным-давно выработал в себе правильную реакцию на любое вторжение в свою жизнь, научился отстаивать свои принципы и разучился краснеть. Придумать ситуацию, в которой мне было бы неловко – это надо постараться. В данном случае все усложняется тем фактом, что в выходной день рано с утра на кухне меня встретила мама. Это само по себе необычно, мама у нас по утрам в выходные компенсирует необходимость вставать и готовить завтрак по будням и спит почти до обеда.

Так что я искренне надеялся, что мне удастся спокойно пройти в свою комнату и лечь, потому что события вчерашнего вечера меня изрядно утомили. Тут и сведения от Натсуми, тут и первое собрание Клуба Экзорцистов на территории Логова Злодейки (Томоко перепугалась ротвейлеров, один подошел и понюхал ее), тут и вступительная речь Кексика, которая заявила что мой друг – ее друг, а моя любовница – соответственно ее любовница и что добро пожаловать, но помните что вход – одна иена, а выхода не существует. Подумайте в общем. Присутствие мило улыбающейся Натсуми добавило жути в происходящее и как мои девчонки оттуда не убежали – загадка.

Кстати, после заседания Клуба и организационных мероприятий – я был остановлен классическим «а вас, Штрилиц, я попрошу остаться» – госпожой Бьянкой. Вообще надо сказать, что в столь юном возрасте все эти языческие забавы с обрядом плодородия – не надоедают и воспринимаются с восторгом. И тем не менее – я решил, что моя спина достаточно зажила, чтобы наконец появиться дома. Все время у Кексика тусить – так можно в ней совсем раствориться, она не понимает, но у каждого человека свое, личное пространство должно быть, куда даже партнеру и особенно партнеру ходу нет. В юности как-то я сделал такую вот ошибку – и жил с одной девушкой и учился и даже работал. Видели друг друга двадцать четыре на семь. Ничего удивительного, что через некоторое время «прошла любовь, завяли помидоры».

Потому я сказал твердое «нет» в ответ на инсинуации Кексика о том, что «Шизуку все еще надо тренировать, а то она на третьем оргазме сознание теряет». Шизука и так со стеклянными глазами ходит и постоянно улыбается (Шизука и улыбается! Сюрреализм какой-то…) да на стенки натыкается, словно кошка, которая валерьянки обожралась. Таким вот образом у нее скоро и мозгов не останется, одни рефлексы. Причем половые. Уверен, ей ночью сосиску к лицу поднеси – на автомате лизать примется. Нет, конечно, здорово что она теперь меня не убить, а оттрахать будет стремиться, но если так все пойдет дальше, то первое от второго не сильно по результату отличаться будет. Вырастим мы с Кексиком секс-машину нам на головы, а потом сами под столом прятаться будем и молится, чтобы не нашла. Все-таки увлекается Кексик экспериментами в самом экстремальном их виде. Оно понятно, первым делом нужно градацию установить – от крайних проявлений, выяснить диапазон… но все равно немного жутко. Это как тот султан из мультфильма про Золотую Лань, который так жаждал золота, но в конце концов стал в нем тонуть. Перебор.

Тем не менее – Шизука осталась в Логове. Говорит, дома пусто и грустно, а тут… и глазами так – зырк на Бьянку. Краснеть она давно уже перестала, но что она в виду имеет – нетрудно догадаться. И ладно, нравится ей у Кексика в ногах валятся связанной – ну и пусть. Я об этом потом подумаю, по заветам несравненной Скарлет О’Хара – так я решил и домой пошел… правда только утром. А что вы хотели? Надо было все же Шизуке помочь… и Кексику тоже, у нее руки очень устают от этой постоянной вибрации… мы вообще в последнее время как будто операторы тяжелой строительной техники – так и вибрационную болезнь подхватить можно, руки ходуном ходят, откуда в маленькой девушке столько силы и выносливости? И гибкости, да. И … как бы это качество назвать? Растягиваемости? Растяжении?

Хорошо, у помощника Бьянки, того самого дядьки с грустными глазами – куча инструментов в машине была… мы у него электролобзик и перфоратор заняли. А еще я подумал, что кто-кто, а Шизука явно свой талант в землю зарывает. После тренировок Бьянки она теперь сможет в AV индустрии переворот сделать – уверен, что фигура у нее не сильно изменится, а потому – вот вам мечта японского менеджера средних лет, основного потребителя всей этой лоли-тематики. А судя по выносливости – на ней взвод солдат умрет от истощения.

– Таак… – тем временем говорит моя мама и достает еще один журнал из стопки. На журнальной обложке нарисована девушка в костюме монашки, вернее – в косплее монашки, потому что от монашеского одеяния на ней такая вот шляпка как в комедии «Монашки против жандармов» с Луи де Финесом, а все остальное – крайне не монашеское, например веревки в стиле шибари по всему телу. Да, а еще у девушки очень… очень большие груди, с огромными сосками. В сосках – пирсинг, вставлены кольца, от колец идет цепочка куда-то вниз. На щеках румянец, позади нее – другая монашка, с грудью поменьше и хлыстом в руках. На первый взгляд налицо конфликт, та, что с сиськами поменьше – поймала ту, у которой побольше и сейчас оторвется на ней за генетическую несправедливость и «отрастила себе тут!».

В принципе ничего так журнальчик и картинка очень зажигательная и в другое время я бы обязательно внимание обратил, но когда такую вот литературу в руках мама держит – как-то не по себе. Так и представляется разговор о пестиках, тычинках и прочем «откуда дети берутся и почему аист не при делах».

– Аа… папа дома? – говорю я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– Папы дома нет со вчерашнего дня – отвечает мама, перелистывая страницы фривольного журнала: – а Хината вчера отпросилась у Айки переночевать. Так что мы с тобой сегодня дома одни. Ты волнуешься, оставшись с мамой наедине?

– Да ничего подобного! – отрицаю я: – одни, так одни.

– Вот! – поднимает палец мама: – вот об этом я и хотела с тобой поговорить. – она кладет ладонь на стопку журналов. Журналы толстые и лежат друг на друге, так что я не вижу их обложек, но интуиция подсказывает мне что вряд ли это «Сад и Огород» или там «Советы домохозяйкам».

– Сегодня мы с тобой будем разговаривать о сексе – твердо говорит мама и слегка краснеет. Смотрит на меня. Я смотрю на нее в ответ.

– А… ты что-то хотела узнать? – осторожно спрашиваю я: – это не мое, дело, но если у вас с папой что-то не получается – может лучше вам к специалисту обратиться? Я, конечно, могу посоветовать, но…

– О, Аматэрасу… – мама встает и подходит к бару. Берет оттуда початую бутылку вина и бокал. Вынимает пробку-аэратор в виде мультяшной фигурки и наливает себе полный бокал. Откидывается на спинку стула и, сложив руки на груди – глядит в потолок.

– Твой отец – говорит она спустя полминут созерцания потолка: – он всегда только обещает! Обещал с тобой об этом поговорить и как всегда не поговорил! А теперь мне приходится. А я – женщина. Вот как мне с подростком про это говорить?

– Эээ… да ты не парься, мам. Давай сделаем вид, что ты про это поговорила – предлагаю я: – в принципе я основное знаю, что и куда вставляется и… давай на этом и закончим. Меня если что Бьянка научит, у нее опыт есть.

– Ну-ка прекратить! – хлопает по столу ладонью мама, бокал подпрыгивает, посуда звенит, а она морщится от боли и потирает ладошку: – Нечего! Не будут моего сына случайные девки обучать! Мало ли чему она тебя научит. Может плохому?

– Бьянка-то? Она может … – вспоминаю как уходя рано утром из Логова Злодейки – бросил последний взгляд на нашу кровать, где лежали вповалку Бьянка, Шизука и Рыжик, прикрытые только простыней и собственным целомудрием… правильно, которого у нас нет. Рыжик в процессе не участвовала, она под утро из ночного клуба приперлась, разделась и с нами спать завалилась, холодно ей одной, видите ли. А мы полночи Шизуку укрощали, устали, вымотались, но были довольны прогрессом, ею и друг другом. Так что целомудрие всех участников было невозвратно потеряно где-то в процессе укрощения строптивой.

– Вот! – мама берет со стола бокал и делает нехилый такой глоток. Второй. Снова наливает вина и барабанит пальцами по столу. Я так понимаю, что за пьянку прямо с утра следует винить меня и мое девиантное поведение. Мама смотрит на меня. Мама снова берется за бокал. Глоток, другой. Все.

– Значит так! – мама встает и упирает руки в бока. Сейчас она великолепна – грозна и красива, прямо валькирия-воительница на пути Сексуального Просвещения и Недопущения Извращений: – вот! – на стол ложится журнал с названием «Семейная Игра! Дочки-матери!» и картинка с зрелой женщиной, на объемистую грудь которой склонила голову лоли с едва намечающимися холмиками грудей. На заднем плане – паренек в семейных трусах, у которого кровь из носу фонтаном, надо полагать – из-за зрелища на переднем плане. Мелкими иероглифами внизу «Семейная вечеринка у бассейна пошла совсем не так!» и «Нет, братик, только не туда!», а также «Уроки на открытом воздухе!». Я узнаю журнал. Еще бы я его не узнал, он у меня в комнате под матрасом лежал черт-те сколько. Каждый раз как кровать заправляешь – на него натыкаешься. Давно хотел выкинуть, да что-то не сподобился. Дело в раздельной сортировке мусора, у нас макулатуры не так много, а такой вот журнал на полочке для макулатуры сразу видно будет и лучше уж взять с собой в школу и по дороге найти куда… а я так и не нашел. И в школу не брал с собой. Да, этот конкретный журнал вместе с пятью другими – достался в наследство от настоящего Кенты и я его не виню. У него социальный страх перед школой и одноклассницами был просто жуткий и единственное место, где он хоть немного любви и принятия получал – это семья. Вот и покупал такие вот журналы. Что же до меня, то я лично, никаких позывов к инцесту не испытываю, хотя вот казалось бы – местная мама мне не совсем мама. И даже может совсем не мама, а уж как женщина она и красива и умна и даже мудра. Обаятельная и смелая, ну как тут не влюбится? И я люблю ее – но платонически. Вот ни разу не возникало мысли «а может?» – даже на подсознательном уровне. И она и Хината у меня в мозгу по категории «близкие родственники, секс невозможен» проходят. Так что зря мама волнуется, но разве ж ее переубедишь? Раз уж она такие журнальчики у меня нашла (вернее – это Хината нашла, ууу… мелкая зараза) – то она обязана отреагировать и направить меня в верное русло.

– Я все понимаю, мам – уверяю ее я: – нельзя и …

– Сына! – поднимает палец к небу раскрасневшаяся мама и я затыкаюсь. Не время говорить, время слушать. Знай свое место в семейном кругу, сын блудный и не выстебывайся на мать, будто больше ее знаешь. Даже если на самом деле больше ее знаешь – помолчи. Так что я затыкаюсь и превращаюсь в слух, готовясь к неловким двадцати минутам ликбеза.

– Генрих Шестой! – говорит мама: – пожалуйста! Это… – она замирает, глядя в потолок.

– Последний король Англии из Ланкастеров? – помогаю я ей.

– Вот именно! – говорит она: – а почему последний? Потому что близкородственные связи! Сына, я все понимаю. Я понимаю, что в твоих глазах я – самая красивая и самая привлекательная женщина и что ты ревнуешь меня к папе…

– Что? Да не было такого!

– И что даже сейчас, когда вокруг тебя так много юных, красивых, привлекательных и успешных девушек – ты все равно влюблен в меня. Ты считаешь, что я лучше Бьянки-сан, лучше Натсуми-тян, лучше Томоко-тян и даже Соры-тян. Пусть даже они такие молодые. Пусть даже у Бьянки-сан своя сеть заправочных станций, а Сора-тян – наследница древнего додзе.

– Ээ…

– И ты, конечно, прав, сына. Ты прав – печально пожимает плечами мама: – я лучше всех их вместе взятых. Но судьба решила так, что ты – мой сын. И я не смогу относиться к тебе иначе! Дело не в тебе, сына, дело во мне… – и она вздыхает: – я не понимаю эти ваши новомодные тенденции и вряд ли когда смогу. Все что я хочу – это чтобы у тебя была нормальная семья, нормальная Сора-тян в женах, и чтобы вы родили мне внуков! Разве я так много прошу? Вот кто другой давно бы уже на Соре-тян женился! Сына, я старая для тебя… пусть даже по мне и не скажешь и мое тело даст пятьсот очков вперед этим молодым выскочкам, но все же! – мама садится, наливает себе вина и задумывается. Я молчу. У меня есть свое мнение на то, настолько мама «старая», а также насчет ее тела, но я лучше уж молчать буду, чем усугублять ситуацию комплиментами.

– И Хината! Совсем от рук отбилась! – ворчит мама: – а ты ее тоже пойми. Она в таком впечатлительном возрасте, а ты Томо-тян домой привел и догола раздел, а потом другую девушку. В шоу участвовал, там прямо на всю страну показывали… устроил мне переживания. Конечно она от тебя в восторге!

– Хината? В восторге?! – изумляюсь я. Вот сколько помню, мелкая приставала вечно меня подначить норовит или на деньги развести. И обзывается.

– Ну конечно – мама смотрит на меня с жалостью, так на недалеких даунов смотрят, когда они такие «О! Я смог сам завязать себе шнурки и подтереть попу!». Тот самый момент, когда он купил йогурт с игрушкой, а должен был уже купить себе квартиру и съехать от родителей.

– Она тебя обожает, а эти ее игры с Айкой-чан – до добра не доведут. – предупреждает меня мама. Игры? Кстати, думаю я, а откуда мама в курсе про голую Томоко? Я ей не говорил, а она знает.

– Ты подсматриваешь – строго смотрю на маму: – или подслушиваешь?

– Неважно – машет она рукой: – считай это техникой ниндзя «Мама знает все, что происходит в этом доме!». Я имею право знать, что там у вас за закрытыми дверьми творится.

– Вообще-то двери закрываются как раз с целью обеспечить тайну личной жизни. – уточняю я: – мне лично не жалко, я ничего такого там и не делал… ну, да, голая Томоко, угу. Ээ… журналы, да. Торс девушки из силикона – тоже да. Хм… а если так подумать – у меня есть что скрывать…

– И твоя мама никогда не использует эти сведения вам во вред! – уверяет мама и отпивает вина: – мама вмешивается только в крайних случаях. Если я сейчас не вмешаюсь, ты влюбишься в меня, а Хината в тебя и все будет как в этом журнале! А в этом журнале – папа узнал, что они творят и развелся с их мамой! А они – поженились! Такие браки в стране не регистрируются! Молчать! Сидеть! Я взялась за это дело и я тебя исправлю! Твои грязные фетиши будут исправлены на нормальные! Вот! – на стол снова шлепается журнал с двумя монашками. Я недоуменно моргаю. Перевожу взгляд на маму. Она чего-то от меня ждет.

– Что – вот? – осторожно уточняю я.

– Нравится? – спрашивает меня мама: – что именно нравится? Размер? Веревки? Хлыст? Монашки?

– Ну мама!

– Не мамкай мне тут! Это важно! Сейчас мы тебя в нужное русло направим, надо только выяснить твои предпочтения! Тебе вообще какие груди больше нравятся? Большие? Средние? А … вот тут у нее пирсинг – возбуждает? Или вот… – на стол ложится другой журнал с четырьмя медсестрами и радостным пациентов, замотанным в бинты с ног до головы, но выражающим энтузиазм. Надпись гласит «Медсестры излечивают сексом!», внизу мелкими иероглифами «Везучий пациент встал на ноги» и «Они не пролили ни капли!».

– Мама мия! – говорю я, переходя на итальянский: – не буду я с тобой о своих предпочтениях говорить! Это … неловко!

– Вот потому ты и извращенец! – припечатывает меня мама: – потому что все в себе держишь! Скрываешь от меня! Мне Натсуми-тян все сказала!

– Что?! Чего это она тебе сказала?!

– Что ты все держишь в себе и тебя просто надо заставить признаться в своих потребностях. Кстати – хорошая девочка. Если тебе совсем невмоготу – я могу Натсуми-тян свой фартук отдать, а вы с ней можете в «мать и сына на кухне» поиграть. – поясняет мама: – если у тебя фетиш такой.

– … – не в силах что-то выдавить из себя я молчу. Вот же… поймаю Натсуми и накажу как следует… прямо чувствую как она сейчас в хохоте заходится… шуточки практические она надо мной шутить будет.

– Или это все потому, что я вас скрученным полотенцем лупила? – задается вопросом мама, прикладывая палец к подбородку: – но кто же знал, что это из вас мазохистов воспитает? Скажи, а тебе нравится, когда тебя по попе бьют? Ладошкой или все же розги нужны? Сора-тян наверняка сможет розгами, у нее рука твердая.

– Ну все – говорю я: – я больше не могу. Мама, нет у меня никаких таких мыслей.

– А журналы?! Журналы откуда? Тебя в магазине этих журналов в лицо узнают! И меня тоже узнали! «А, так вы мама Кенты-куна, он постоянно у нас что-то покупает!» – передразнивает кого-то мама: – знаешь как стыдно замужней женщине такие журналы покупать?! Хорошо еще, что Боро-кун оказался таким любезным и смог помочь подобрать мне коллекцию журналов с нормальными фетишами, как только я рассказала ему в чем дело!

– … – опять ничего не могу из себя выдавить. Ну, конечно, она рассказала о своих подозрениях продавцу в магазинчике порнухи. И конечно тот из кожи вон вылез, продав ей десяток журналов. Да у них в магазинчике само появление женщины – уже событие, там одни озабоченные подростки и мужики старше сорока, все в масках и черных очках, а тут моя мама – вся такая красивая. Неудивительно что тот был приветлив… да еще и историю такую услышал. Теперь все будут думать, что я еще и об инцесте с собственной матерью думаю! Удружила мне мама, конечно. Я вздыхаю.

– Ма, спасибо – говорю я, встав и поклонившись: – я понимаю, что все это ты сделала из беспокойства обо мне.

– И Хинате! – моргает мама: – у нее тоже здоровые фетиши и предпочтения должны быть!

– И Хинате – соглашаюсь я: – приложу все усилия, чтобы прекратить думать о тебе и сестре как о сексуальных объектах. Обязательно почитаю … раздаточную литературу и выберу себе парочку фетишей и тут же опробую с Натсуми-тян… раз уж она такая ехидна. А сейчас – можно я пойду прилягу? У меня очень тяжелая неделька выдалась.

– Ложись конечно! – соглашается мама: – журнал какой с собой возьмешь? Может вот этот с монашками? У кровати я тебе гель-смазку положила и салфетки.

– …эээ… спасибо. Наверное. – мне все еще неловко от ситуации. То ли мама троллит меня тут, то ли на полном серьезе озаботилась. Слава богу, если первое. Хлопает входная дверь.

– Тадаима! – звучит звонкий голосок Хинаты: – я дома! Мам, ты не поверишь, что мне Айка-чан сказала!

– Хината! – сияет мама: – ты-то мне и нужна. А ну-ка, иди сюда!

– Я… пожалуй пойду – говорю я, осторожно выбираясь из-за стола. Второй раз лекцию о половом воспитании от мамы – я не переживу. У меня психика хрупкая.

Глава 2

Мы с Хинатой сидим в ее любимом кафе, том самом, что в торговом центре и глядим в пространство стеклянными глазами. Наша жизнь уже никогда не станет прежней. Она – все еще ребенок, но уже никогда не будет наивной и невинной как раньше. Рубикон перейден. Спектакль окончен. Иллюзии развеяны и сейчас мы с ней как морские пехотинцы, которых эвакуируют на вертолете из Сайгона – «взгляд на две тысячи ярдов», бледные лица и расширенные зрачки, слабая реакция на товарища рядом, который кричит рядом «я не чувствую своих ног!». Или… «будете ли вы парфэ?» Парфэ?

– Будете заказывать или нет? – переспрашивает нас Айка-чан и я наконец прихожу в себя. У нашего столика стоит официант и его лицо мне смутно знакомо. Я машинально тыкаю в меню, заказываю парфэ для сестренки и что-то для себя. Еще – чай. Мне нужно много чая. Может быть даже весь чай в мире, чтобы смыть этот привкус с языка.

– Да что с вами такое твориться? – не выдерживает Айка: – я вас в первый раз такими вижу! Ладно, ты, ниисан, ты иногда мог зависнуть, но Хината!

– У нас моральная травма – поясняю я: – у Хинаты посттравматический синдром. Хината!

– Инцест это плохо… – бормочет себе под нос сестренка: – Генрих Шестой. Габсбургская челюсть. Тутанхамон. Турецкая головоломка. Риски передачи патологий в результате близкородственных браков. Снова Тутанхамон. Клан Кингстонов. Карл второй. Макрогения. Крипторхизм. Николай Второй. Гемофилия. Распад Империи. Распутин. Эдипов комплекс. Комплекс Электры.

– Ого! – уважительно говорит Айка: – я половину слов не понимаю вообще. Что это с ней? Она прошла курс обучения на медика?

– Хуже. – вздыхаю я: – она прослушала курс лекций от мамы. На тему «инцест это плохо» и «фетиши должны быть здоровыми».

– От вашей мамы? – хмурится Айка: – мама у вас классная. Красивая и … вообще.

– Не надо сейчас про маму – отвечаю я: – а то у нас с Хинатой рецидив случится. Давай на свободную тему поговорим. Как у джентльменов принято – о погоде там, политике или спорте.

– Когда мне Хината позвонила – я сперва испугалась, ведь она только от меня вышла – говорит Айка: – ну я и подумала – что случилось. А потом пришла, а тут ты, Кента-ниисан. Давно мы не виделись.

– Да уж. – начинаю припоминать как давно. Получается… очень давно. Я с ней еще до всей этой эпопеи с «Токийским Айдолом» последний раз виделся. Или как там принято у людей опасных профессий говорить – крайний раз. Как по мне, так Айка с того времени опять успела вырасти и … либо поправиться в объемах, либо надеть бюстгальтер с поролоновыми вставками. В любом случае – на Айку приятно посмотреть. Конечно, она все еще остается мелкой для всех этих языческих забав, но посмотреть приятно. Сила Юности прямо так и пышет из нее, раздвигая ее губы в улыбке и подмывая вскочить и затанцевать, все ее тело постоянно куда-то движется, даже когда она на месте сидит. Ну не может она спокойно сидеть, она ерзает, облизывает губы, водит глазами, словно молоденькая необъезженная лошадка в поводу.

– С тех пор многое поменялось – она тактично продолжает уводить тему разговора в сторону от травматических событий утра выходного дня: – ты стал такой знаменитый.

– Да ладно тебе. Слава – продукт быстро портящийся. В моей старой школе уже даже и клуб фанатов расформировали. Нет, скорее – сам по себе распался. В наше время хайп живет недолго. Неделька-другая и все забыли. Но… так даже лучше. – отвечаю я: – потому что известность меня немного раздражает.

– Но… ведь все к этому стремятся. – хлопает глазами Айка: – слава, богатство, власть. Девушки.

– Слава не равно богатство. Равно как и наоборот. – я задумываюсь над финансовым положением моей сумасшедшей девушки. На днях Натсуми обронила фразу о том, что «Подлей масла в огонь» – на грани банкротства. Сеть заправок Бьянки, крупнейшее ее предприятие. В общем-то неудивительно, она ж делами практически не занимается. Но обычно такие вот предприятия могут существовать и без собственника – только толковый менеджмент требуется. Совет акционеров, например, будучи собственниками – практически в управление крупными корпорациями и не вмешивается – до тех пор, пока прибыль идет. Нет прибыли – собирается и увольняет одного директора и нанимает другого. Не всегда, но как один из инструментов. А вот в ценовую политику, в продвижение на рынке, во все эти детали – не вмешивается. Так что, наверное, Бьянка как собственник может и не руководить процессом выбора рекламной кампании или там обеспечением станции заправок дополнительными холодильниками для напитков или автоматами для покупки закусок, цветом и фасоном униформы, но уж менеджера она сама выбирает.

– От славы обычно ожидают монетизации, а сама по себе слава в современном мире бесполезна и порой опасна бывает – продолжаю я, видя, что Айка не торопится вставлять свое мнение: – но и черт с ним. Лучше расскажи, как у тебя в школе дела. Завела себе парня?

– Что? Нет! Конечно нет! Я… – Айка стремительно краснеет и бросает быстрый взгляд на Хинату: – у меня уже есть…

– Вот даже как? Похвально. В твоем возрасте я об отношениях даже и не думал. Я носился с палкой по двору.

– Мне мама журнал дала. – ни с того ни с сего встревает в беседу Хината: – вот. – и на стол ложится глянцевый журнал. На обложке журнала – мускулистые полуобнаженные молодые парни в гавайских шортах. Парочка держит доски для серфинга, на заднем плане – пальмы и пляж, а еще девушки в купальниках, щеки которых заштрихованы, видимо от смущения. Надписи гласят «Одна девушка в клубе серфинга и десять красавчиков-атлетов!» и «Летние каникулы удались!». Мелкими буквами «Наоя-чан и ее приключения в мужской раздевалке!».

– Пхфхв! – давится чаем Айка, глядя на этот журнал: – это что такое?! Хина-тян, спрячь немедленно! Мы в публичном месте!

– Ого. Не знал, что и такие журналы бывают – вздыхаю я. Но не удивляюсь. Меня вообще сегодня утром мало что удивить уже может. Такого погружения в тему от мамы я не ожидал. Ей-богу неловко. То есть само по себе что естественно – то не безобразно, но есть же границы? В смысле у меня рядом с мамой и Хинатой сразу как будто либидо отключают. Представить себе, что в момент обучения Шизуки вместе с Кексиком – в комнату мама и сестренка вошли бы – так у меня сразу бы все упало, включая настроение. Хотя вроде и взрослый мужчина внутри, а поди ж ты. Нет, я понимаю позицию Бьянки, когда она лекцию Хинате читала – дескать главное детей не делайте, а трахаться – трахайтесь на здоровье, сейчас контрацептивы есть и все такое. С точки зрения чисто физиологической – так и есть. Что удивительно – даже у меня есть предубеждения. Как говорил Джей, стоя рядом с Молчаливым Бобом и проводя рукой по разделительной полосе шоссе в фильме «Джей и Молчаливый Боб наносят ответный удар» – «вот граница и с этой стороны мы не геи!». Так что с этой стороны окно Овертона для меня пока закрыто. И слава богу. А журнал с горячими мамами и сестренками я выкину от греха подальше. Хотя… мама его забрала. И даже спрашивать не собираюсь что она с ним сделает. Наверняка ножницами изрежет и на заднем дворе в тазике сожжет как ересь.

– Какие интересные журналы читает Кента-кун… – протягивает рядом знакомый голос и я оборачиваюсь. Рядом со столиком стоят две подружки. Натсуми и Марика. Обе – в летнем. Просто летний наряд на Натсуми – это легкое платье с огромными и яркими желто-красными подсолнухами на нем, а летний наряд на Марике – это джинсовые шорты, которые размерами больше на трусики похожи и обтягивающий топик, который явно дает понять, что бюстгальтеры Марика-чан не любит и носить не будет. Полагаю это вызов японскому обществу, тут даже мужчины покупают стикеры для того, чтобы соски заклеивать, чтобы через рубашку видно не было – моветон страшнейший! Почему так – непонятно. Но так тут принято. В свою очередь Марика – чихать хотела на правила поведения и приличия, и я вот прямо с места могу видеть не только то, что у нее под топиком ничего кроме босой груди нет, но и размер ее сосков, которым не мешает тонкая ткань топика. На ногах у Марики – сандалии, что удивительно. За плечом – рюкзачок. У Натсуми через плечо – сумочка. Такая вот парочка закадычных подруг.

– У него свои журналы есть – машинально отвечает Хината: – с монашками и хлыстом.

– Что ты такое говоришь, Хина-тян?! – взвивается со своего места Айка с абсолютно алыми щеками: – не слушайте ее! И… а вы кто такие?!

– Натсуми-тян, Марика-тян – это Айка-тян. Она подружка моей сестры, Хинаты. Ну… Хинату ты уже знаешь. Очень приятно всех вас видеть. Айка-тян – это Натсуми-тян, она моя одноклассница по старой школе. А это Марика-тян, она учится со мной в Академии. – быстро представляю окружающих. Айка до того переволновалась, что забылась и повела себя невежливо, такое с ней редко бывает. Тут вообще, как – до того, как тебе человека представили, ты вроде как чужой ему и он тебе тоже чужой. А с чужими тут разговор пусть и вежливый, но на расстоянии.

– Приятно познакомиться! Пожалуйста позаботьтесь обо мне! – тут же исправляет ситуацию Айка. Ну, конечно, Натсуми и Марика старше ее, да еще и мои одноклассницы. Так что Айка дальше в бутылку не лезет и тут же обозначает свое положение поклоном.

– Подруга сестры, мм? – Натсуми наклоняет голову: – та самая, что к вам домой ходит постоянно и в коридоре в одной пижаме ходит?

– Ээ… – Айка краснеет, хотя вроде и так красная, но смотри-ка – может еще! Как говорится, бесконечность не предел.

– О! Она тоже хочет к Кенте в трусы залезть? – тут же встревает Марика: – На-тян, а у тебя растут конкурентки!

– Не говори глупости, Марика! – обрывает ее Натсуми и … краснеет? Или мне кажется?

– Яя-я… никуда не хочу залезть! – отрицает все Айка.

– Как интересно – откидываюсь я на спинку стула: – а для человека, у которого есть бойфренд ты удивительно много знаешь про мои трусы и тех, кто туда хочет залезть.

– Пфф! – фыркает Марика, садясь за наш столик: – да я про твои трусы знала еще когда это не было мэйнстримом! Мне Натсуми рассказывала, как вы…

– Марика! – Натсуми тут же дает подзатыльник своей подруге. Звонкий такой подзатыльник.

– Ой! – говорит Марика и потирает затылок: – извините, но я не могу про это рассказать. Какие непотребства творили На-тян и Кента-кун в школе – это секретные сведения. И если я расскажу об этом – не миновать беды.

– То-то же. – складывает руки на груди Натсуми: – Марика, мы с тобой собирались по магазина пройтись!

– Аа… мне и тут интересно. Кенту-куна встретили и его сестренку с подружкой. Посидим с ними, поболтаем. Если они, конечно, нас не выгонят. – прищуривается Марика. Смотрю на нее и думаю, что они с Натсуми такие разные, а все-таки подруги. Марика всю жизнь на грани живет, все-то есть надо попробовать и везде влезть. Словно бы нарывается на неприятности, как котенок по имени Гав. Натсуми… Натсуми была бы типичной цундере, не признающей своих желаний и чувств, живущей только из соображения долга и логики, но ее болезнь – заставила ее взглянуть глубже в себя и сейчас она только пробует ногой воду в том бассейне, где Марика давно уже плещется, окунаясь с головой. Разные они, да.

– Ааа… вы же одноклассницы Кенты-куна? – осторожно спрашивает Айка: – вы помните как вы познакомились в первый раз? Я увидела его первый раз десять лет назад, можно сказать – подруга детства. – для непосвященных покажется что Айка задала вежливый вопрос. Для тех, кто не знает про все эти женские игры под ковром – покажется что вежливая девочка спрашивает у старших подруг про первые впечатления. Но на самом деле это означает «я знала его еще тогда, когда вы о нем даже не подозревали! Десять лет назад! Это же чертова мезозойская эра! Это – моя собственность по праву давности, старухи!»

– О, как давно! – включается в игру Марика: – а когда я увидела его в первый раз, меня похитили и насиловали три дня подряд! По-моему, на мне еще одна рубашка, когда я увидела Кенту в первый раз… наверное. Рубашка должна была быть. Ну… а еще носки. Или нет? Юбку сорвали еще в первый день, Большой Та терпеть юбки не может. Он меня чуть не порвал за эти трое суток… было весело… – она торжествующе обводил взглядом всех – и замершую от шока Айку и сделавшую жест «боже мой, я окружена идиотами» Натсуми и все еще сидящую со стеклянными глазами Айку и даже застывшего у столика официанта, у которого начала бежать кровь из носу. Впрочем, официант быстро нашелся, он тут же скрутил салфетку и воткнул ее себе в ноздрю.