Текст книги "Новая жизнь 7 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Но главное, что мне нравится в моей сопернице – это то, что она не только сообразила как именно преодолеть стратегию «противопоставим модифицированной испанской школе французскую», но и с успехом воплощает ее в жизнь. Качество так необходимое любому спортсмену в этой сфере – гибкость разума и умение быстро реагировать на меняющуюся среду. Эволюция, детка. Даже интересно, что там дальше.

– Стороны готовы? – опять взвивается вверх ладонь в белой перчатке и Рико-сенпай строго смотрит на нас: – Хаджимэ!

Мендоза срывается с места, игнорируя мой выпад и … мы сталкиваемся. Во время ее рывка я не стал уходить назад, а просто сделал шаг вперед, отведя атакующую палку в сторону. Мог бы и пропустить удар, тут у меня тактика как у нее – плевать на повреждения, рвем вперед, у противника больше болеть будет.

От такого удара у не вышибает дух и некоторое время она смотрит на меня, пытаясь вздохнуть. У нас клинч. Мы слишком близко для ударов, будь то палка или рапира. В такой вот близости только хук или удар локтем пройти может, но если ты совсем близко, то больше всего преимущества будет совсем за другой техникой… и я выпускаю рапиру из руки, разжимая ладонь и захватывая девушку за пояс.

– Близко – не всегда значит хорошо – говорю я ей и вижу, как у нее расширяются зрачки. От понимания, в какой именно позиции мы стоим. И от понимания того факта, что с этой рапирой, с этими моими передвижениями по рингу – она совсем забыла, что в основе своей я не фехтовальщик. Никогда им не был.

Прежде чем она начала противодействие приему – я уже оторвал ее ноги от татами и … чертова спина, наверняка сейчас швы разойдутся! – сделал движение, знакомое с самого далекого детства. Подшаг под противника, одну ногу просовываем между его ног, рывок за пояс, прогиб в спине и … падение на спину – переворачиваясь так, чтобы первым земли коснулся именно противник! Бросок прогибом!

Все же жалею я Мендозу, это не классический французский мостик по широкой дуге, а так, немного в сторону и по сглаженной траектории, но даже такого броска более чем достаточно чтобы схватить легкую контузию от сотрясения всего тела. Ударники, панчеры, те, кто любят руками и ногами удары наносить – обычно имеют склонность забывать, что хороший бросок – даст сто очков вперед любому удару. Потому что хороший бросок по высокой траектории, с последующим нехорошим приземлением – это тоже своего рода удар. Только всем телом противника и об землю. И если бой панчера в спортзале и на улице не слишком отличается, то вот борцовская техника на асфальте чревата травмами сразу же. Даже усилий прикладывать не надо – бац и один уже ногу или руку себе сломал. Просто упал неловко.

Я встаю и подбираю рапиру. Гляжу как Мендоза лежит на спине и глотает воздух ртом. Вторая линия обороны. Сверхблизкая дистанция. На ней я тоже имею преимущество, потому что… потому что – самбо. Потому что – вольная борьба. Национальная борьба. У меня больше вес, сильнее руки и ноги, в ближнем бою я эксперт. Так что если Катерина хочет выиграть этот поединок, то ее оптимальная дистанция, на которой она будет иметь преимущество – средняя дистанция. Там, где мне неудобно работать рапирой, а ей удобно работать с палками, но недостаточно близкая, чтобы я нанес удар или вошел в клинч. А это очень сложно, чуть вперед, чуть назад – и все. Да и я – подшагнул или отпрыгнул и все. Именно поэтому я взял рапиру, иначе у нее было бы больше свободы, ей было бы достаточно держаться подальше. А сейчас… сейчас варианты ее ответов на мою тактику резко сузились. Перехватываю рапиру в левую руку и держу ее у бедра, словно в ножнах. Так кендоисты свои боккены носят вне поединков. Наклоняюсь подбираю палки, которые она выронила. Протягиваю ей руку.

– В состоянии продолжать? – спрашиваю я. Она сверлит меня взглядом, но свое оружие у меня принимает. Отталкивает протянутую руку и медленно, с трудом – встает. Поверь мне, думаю я, глядя на ее движения, поверь, я знаю, как ты себя сейчас чувствуешь. После такого броска и голова кружится и ноги как ватные. Так что еще один плюсик Мендозе. В состоянии преодолеть себя. Хотя… это я ей уже льщу, потому что сам факт ее квалификации в арнисе говорит о том, что она – волевая.

– В состоянии – рычит она, взмахивая своими палками: – продолжаем!

Глава 8

Возможностей и вариантов огневого решения (как говорили в учебниках для летчиков истребителей в начале прошлого века) моего поединка – достаточно много. Я могу начать работать затупленным клинком против рук Мендозы. Хорошие фехтовальщики не рассчитывали на укол в грудь или живот, не работали «в корпус», это для кино. Хороший фехтовальщик, а особенно специалист по ножевому бою – работает против рук. Это дает преимущество в дистанции – противник хочет ткнуть тебя в грудь, а ты работаешь по кистям и предплечьям. Порез, потекла кровь, противник или нервничает или приходит в ярость, начинает совершать ошибки. А кровь – течет. Если хорошая рана, то через некоторое время кровопотеря заставит его снизить скорость движений, нанести еще одну-две. В моем случае – достаточно отвечать на выпады девушки хлесткими ударами по костяшкам рук, сжимающих ее оружие. Да, лезвие рапиры затуплено, но это все же металлический прут, ромбовидный в сечении и удар гранью легко сломает пальцы, травмирует кисть. Несколько таких ударов и поединок будет закончен. Я стою и торжествую, а девушка – баюкает сломанные руки. А еще я мог бы и не вставать после удачного броска, а зафиксировать ее как и положено после такого. Болевой прием на локоть, ахиллесово сухожилие, колено. Или как это принято в ММА – навалится сверху, нанося удары, добавляя вес всего тела в кулаки, предплечья и локти, встряхнуть ее голову как фруктовое желе в блендере. И снова – я стою и торжествую, а она – лежит на татами с разбитой головой, сотрясением мозга, трещиной в черепной коробке и возможными гематомами внутри черепа.

Еще я могу начать рубить рапирой ее коленки, потому что впереди у нее именно коленки, палками она маневрирует и движется довольно шустро, а вот ноги… ногами она не успеет среагировать. Колени, внешняя сторона бедра… тоже вариант.

Но пока у меня нет желания показательно избивать эту девушку на татами только потому что она откусила больше чем может прожевать. Да, я не могу ей позволить влезть мне на голову тоже, но и втоптать ее в асфальт будет неправильно. И с моей личной точки зрения, и с общепринятой.

Именно поэтому я предоставляю событиям развиваться самостоятельно, не управляя течением боя. Я действую так, как и раньше – держу Мендозу на расстоянии, работаю рапирой либо на укол в грудь, либо на короткий взмах в район предплечья, избегаю уколов в голову, и даю ей проявить себя. Что-нибудь придумать. Ситуация для нее сейчас не очень хороша, она должна быть ближе ко мне, чтобы поразить меня своими палками, но выйти на дистанцию поражения и отработать серией она не может, а одиночного попадания по случайной области маловато. Ротанговая палка – это не металлический прут, надо бить со всей силы чтобы что-то сломать, и пару раз у нее даже получалось провести коронный прием филиппинского арнис – атаковать кисть руки, держащей оружие, она молодец. Вот только испанская рапира позднего средневековья имеет развитую гарду… это уже и не гарда, а скорее корзина, чаша. Переплетение металлических прутьев надежно защищает кисть от таких ударов, добавляя веса в рукоять и как следствие – уверенности в управлении кончиком клинка. Идеальный инструмент, венец развития холодного оружия дуэльного типа. Катана, например – в состоянии разрубить человека пополам, развалив его от плеча до паха, но это оверкил. Зачем прикладывать такие усилия, если задача не в том, чтобы на куски порубить, а убить? С этой задачей рапира справляется не в пример легче – выпад и … «уноси готовенького, кто на новенького». Потому сегодня у нас не только поединок умов и тел, сегодня у нас поединок вершины развития дуэльного клинкового оружие (испанской рапиры) и его далекого предка – обычной палки.

Потому атаки в область моей кисти заканчиваются одинаково – палка со звоном отлетает в сторону от металлической корзины гарды, а я наказываю атакующую легким шлепком по предплечью или уколом в грудь. Тоже легким, без фанатизма. У нее там, на грудине, наверное один большой синяк, так что аккуратнее надо.

Наконец Мендоза останавливается. Опускает палки и смеривает меня взглядом. Я в свою очередь – опускаю рапиру. Чего ожидать от этой непредсказуемой девушки? Сдается? Нет, по выражению лица не скажешь. Она вдруг отбрасывает свое оружие в сторону. Все-таки сдача? Нет, она поднимает руки и делает шаг вперед. Вот же… упертая.

По правилам поединка, то, что она умышленно отбросила свое оружие – это ее проблемы. Я могу просто избить ее стальным клинком, даже не подпустив на дистанцию рукопашного боя. И начну с ног – после двух-трех хороших, хлестких ударов по бедру – она замедлится и не сможет быстро сократить расстояние. А уже после этого – наносить удары куда попало – по предплечьям, которыми она будет закрывать голову, по корпусу, по… эх…

Поворачиваюсь к ней спиной и делаю шаг к краю татами. Передаю рапиру округлившей глаза Марике. Не дело оружие бросать. Это у Мендозы палки в руках были, такие и на улице найти можно, а у меня в руках вершина эволюции дуэльного мастерства и отбрасывать в сторону плод человеческого труда я не намерен. Передать – это да.

Поворачиваюсь назад. Несколько шагов и вот я уже напротив Мендозы. Я понял ее. Она – понимает меня. Сейчас мы разговариваем не словами. Мы не выкрикиваем оскорблений, не общаемся с помощью предложений, оборотов и приемов ораторского мастерства. Я просто поднимаю руки, становясь чуть ниже и глядя ей в глаза. Своим действием она сказала «ладно. Ладно! Хорошо. Но так ли ты хорош без своей металлической штуковины? Что ты можешь, если у тебя в руках нет оружия? Арнис – это многофункциональная боевая система, каждое движение с оружием – палкой, мачете, ножом – может быть наложено на движения боя без оружия. Посмотрим, насколько ты хорош.»

Мои действия в ответ – говорят сами за себя. Если коротко, то – «посмотрим». А если развернуто, с легким наклоном головы и улыбкой, то «ты уже проиграла. Я – хреновый фехтовальщик и смог противостоять тебе только из-за преимущества оружия. Дистанция, длина, защита руки. Но уж если ты зовешь меня на поле боя без оружия, голыми руками и ногами… то ты уже проиграла. С таким же успехом ты можешь просто сдаться.»

Мендоза больше не улыбается. Она устала, у нее болит грудь и предплечья, она тоже хочет, чтобы все закончилось. Но гораздо больше она хочет победить. Потому она – делает шаг вперед. Потом – еще. И атакует! Удар в голову, я видел, как это бывает у мастеров арнис, первый удар – это только затравка, это предтеча серии ударов со всех сторон и направлений, движения такие же, как и с палками и это одновременно и преимущество и недостаток. Преимущество, потому что бойца переучивать не надо, механика движений такая же, упражнения те же и работа с оружием – накладывается на движения без оружия. А недостаток проистекает из достоинств – они предсказуемы. Как и в случае с палками – преступно мало внимания уделяется работе ног, тренировочные сессии вообще два человека стоят напротив друг друга в фронтальной стойке… а ведь испанская школа фехтования наоборот была построена на многовекторных передвижениях.

Потому я не оттягиваюсь назад, не блокирую удар – я снова делаю шаг вперед, ее локоть задевает мне голову, но я уже в клинче. Совсем вблизи, я подхватываю ее под руку, вторая моя рука – у нее на шее, я просто загружаю ее шею своим весом, закручивая нас в сторону и … мы валимся на татами, я – сверху. Некоторое время она пыхтит подо мной, пытаясь высвободится, все же на этот раз она приземлилась достаточно мягко, дыхания из нее не выбило, не было контузии, и она довольно энергична. В свою очередь я просто блокирую и пресекаю ее попытки перехватить инициативу и выбраться из-под меня. У меня нет задачи вытянуть ее на болевой или удушающий, пока нет. Я просто придавливаю ее своим телом, лишая маневра и заставляя тратить в два раза больше энергии.

Она вырывается, я – удерживаю ее. Гибкая, сильная, упругая – она бьется подо мной и отчаянно ругается на каком-то неизвестном мне языке. Я начинаю ловить себя на мысли, что мне это нравится. Да, где-то внутри шевелится Темный… но вяловато. Неуверенно так. Давай, говорит он мне, схвати ее за волосы и ткни лицом в татами, так, чтобы она упиралась вниз своим привлекательным личиком, дай ей почувствовать что ты тут хозяин, что ты – крупный и сильный, что твоя сила подчиняет ее, что она – беспомощна и зависит только от тебя, твоей воли, твоих прихотей и желаний.

Что?! С ужасом понимаю, что обезболивающее Бьянки и его побочный эффект – начинают действовать! У меня стояк! Я лежу на привлекательной молодой девушке, с упругим и сильным телом, которая извивается подо мной как змея и у меня стояк! Как неспортивно.

Черт, черт… я двигаюсь, немного поворачивая таз в сторону, чтобы мое мужское достоинство, превратившееся в кол – не упиралось в Мендозу. С одной стороны не до этого, у нас поединок и вообще, а с другой – вот что с ним делать будешь? Меня не возбуждает борьба в партере, у меня нет фетиша к «тренировочному поединку на татами без одежды», это все армейские медикаменты Бьянки, но! Но разве ж такое людям объяснишь! Конечно, репутация у меня и так ужасная, упавший в реку дождя не боится, но все же… с удивлением понимаю, что есть у меня грани сознания, которые в состоянии ощутить стыд. Или вернее – некую неловкость, стыдом это не назвать.

– У тебя член стоит. – вдруг сообщает мне снизу Мендоза: – я чувствую.

Я вскакиваю с нее и отпрыгиваю назад. Прикусываю губу, пытаясь преодолеть эротические фантазии болью. Бесполезно. Зря я все-таки в ближний бой полез, ну как вот с такой бороться?

Катерина Мендоза тем временем – не торопится вставать, она перекатывается на бок и садится на татами. Она глядит на меня и что-то неуловимо меняется в ее глазах. Мы все еще продолжаем вести диалог без слов, но на этот раз мне не нравится куда он заходит. Она улыбается – едва-едва, краешком губ, но это уже улыбка!

«Вот как» – словно бы говорит она – «сильный воин, настоящий боец, а все что тебе нужно – это залезть на женщину сверху. Недаром тебя прозвали Любовный Зверь, Кента-кун. Я знаю, как тебя победить. Вернее – ты и сам сдашься, верно?» – и она встает на ноги. Футболка, которая закрывает ее темный рашгард – слегка разорвана в области шеи, и она легки движением – разрывает ее окончательно и отбрасывает в сторону. Рашгард слишком уж обтягивающий и я вижу каждый изгиб ее тела. Ее мускулы перекатываются под кожей, ее движения – завораживают. Она как большая, опасная и красивая кошка, как черная пантера – от нее не отвести глаз. А я и не могу, у нас поединок, я просто обязан следить за каждым ее движением, даже если она закружится в танце и возденет руки вверх – «вы видите меня, Бандерлоги?». У меня нет выбора, я должен отслеживать каждое ее движение, каждый мускул на ее теле, даже если мне сейчас немного больно от этого. Выдыхаю. Чертовы медикаменты.

Я поднимаю руки в боевой стойке, приглашая ее продолжить поединок. «У нас незаконченное дело» – словно бы говорю ей я «ты будешь продолжать сражаться или признаешь поражение?»

Мендоза и не думает вставать в стойку. Вместо этого она скидывает с себя и шорты, оставшись только в обтягивающем ее с головы до ног рашгарде.

– Мешает сражаться – говорит она и улыбается: – мы продолжим?

– Конечно. – глядя на нее я тут же вспоминаю, что у меня куча знакомых девушек и со многими из них у меня уже были сексуальные контакты. Да. Бьянка, например. Шизука. Мико Танн. Юрико, конечно, Юрико, как без нее. Эээ… все? Много сексуальных контактов я сказал? Четыре – это много? Сколько камней нужно для того, чтобы мы назвали это кучей? Нет, четыре это немного. Я практически девственник.

– Конец раунда! Стороны – расходитесь! – звучит голос Рико, девушки с огромной грудью и мы расходимся. Я сажусь на свой стул, стараясь не думать о сексе и о том, почему у меня его так мало. То есть, в последнее время бывает и почаще, но все равно. Я же подросток, где мой промискуитет и оргии?

– У тебя член встал – сообщает Марика, вытирая мне лицо влажным полотенцем: – она тебе так нравится? Или это у тебя в ответ на доминирование и унижение девушки на виду у всех? Вот ты извращуга то. Я ни разу не видела, чтобы на соревнованиях у кого так стоял.

– Это у меня от медикаментов. Чертова Бьянка и ее чертовые снадобья. – отвечаю я: – вот что с этим делать, а?

– Давай перерыв попросим, отойдем в туалет местный, а я тебе подрочу по-быстрому? – предлагает Марика: – а то тебе неудобно поди. И больно. Как с таким стояком двигаться?

– Тут можно перерыв объявить? – удивляюсь я. Предложение крайне своевременное и отказываться я не собираюсь. Не для того мама ягодку растила, чтобы я тут отказывался от таких предложений.

– Ээ… сейчас узнаю. – Марика испаряется, а влажное полотенце оказывается в руках у другой девушки, которая сразу же делает шаг назад и отводит взгляд в сторону, не решаясь притронутся ко мне. Да, моя слава впереди меня бежит. Хорошо, хоть Марика со мной разговаривает. Чувствую некую ментальную близость с девушкой Большого Та, она не испытывает ко мне романтических чувств, но видя мои страдания – просто предлагает свою помощь. Настоящий друг, да. Она всегда такой была – ей плевать на общественное мнение, она действует так как велит ей сердце и прямо сейчас сердце подсказывает ей что передернуть своему другу в туалете, если ему так трудно – это приемлемо. И зная ее – даже немного интересно. Черт, у меня еще больше встал. И я тоже вроде не испытываю никаких романтических чувств к Марике, а поди ж ты, тут же картинка как она передо мной на коленях стоит и на меня смотрит – в голове всплыла. Черт.

– Увы – возвращается Марика: – не дают тут перерывов. Но ты потерпи немного, а я тебе после поединка помогу, так и быть. А то ты лопнешь скоро и всех вокруг забрызгаешь. Ты главное Натсуми не говори, а то обидится.

– Не скажу – обещаю я: – правда после поединка оно уже не так сильно нужно будет. Я и сам… могу. Не хочу тебя утруждать и …

– Это для стимула – хлопает меня по плечу Марика: – чтобы ты этот поединок не затягивал. И потом, друзья должны друг другу помогать, верно же? Я – настоящий друг.

– Тут я согласен. Таких друзей еще поискать – киваю я и встаю, повинуясь окрику Рико-сенпай «Стороны в центр!».

– Ты смотри! – раздается сзади голос Марики, в котором я улавливаю больше восхищения, чем осуждения: – вот же сучка!

Перевожу взгляд на соперницу. Я намерено не смотрел в ту сторону, чтобы остыть, правда Марика со своим «невинным» предложением подрочить в туалете не помогла мне в деле укладывания стоящего, а даже усугубила проблему.

Видимо я пропустил много чего интересного, потому что Мендоза стоит напротив меня уже без своего рашгарда. Она одета… или раздета – в купальник. Причем такой купальник, который скорее можно описать словосочетанием «тряпочки и веревочки». Мы такие вот штуки по лесу разматывали при волчьей облаве – веревку с красными треугольными флажками. В руке у нее какой-то пластиковый флакон.

– Ээ… использование химических веществ во время поединка не допускается – слабым голосом говорит Рико-сенпай: – это…

– Не беспокойтесь – поднимает бровь Мендоза: – я сейчас… – она открывает крышку на флаконе и обильно поливает себя спереди тягучей прозрачной жидкостью. Растирает его по груди, животу и ногам. Бросает флакон за пределы татами, где его ловко ловит одна из девушек, стоящих в ее углу. Я гляжу, как масло покрывает ее кожу, делая ее еще более привлекательной и гладкой, блестящей и … я вздыхаю. Еще одно – масло быстро пропитывает эти самые «лоскутки» на ее груди, делая их прозрачными. Я сглатываю слюну. Черт.

– Ну так что, Рейнеке Лис? – спрашивает меня Мендоза, выставив ногу вперед: – поборемся?

Глава 9

Репутация удивительная штуковина. Чем больше в нее вкладываются, тем меньше толку от усилий и тем легче она рассыпается при первом же дуновении ветерка. Например, вот человек всю жизнь зарабатывал себе репутацию «Мать Тереза», всем помогал и для всех все делал, иногда в ущерб себе дорогому. Но дальше отметки «классный парень» или там «замечательная девушка» – не сильно продвинулся. Он продолжает собирать мусор на улицах, отчислять деньги в фонд поддержки диких животных, мигрировавших из стран-диктатур, отвечать добром на все подряд и заправлять постель по утрам. И мееедлено его репутация растет. Но стоит только один раз застать его за тем, как он пинает котенка – и все. Конец репутации, даже если он сто тысяч котят спас и всего одного запинал до смерти. Арифметика тут не работает, он – ужасный человек. И это правда. Ведь достаточно литра бензина в бочке лимонада, как лимонад становится непригодным к употреблению.

С другой стороны, репутация – крайне полезная вещь. Если у вас в кармане репутация, то многие вещи будут рассасываться вокруг вас сами собой. Вы входите в салун, поправляете свой четырехведерный «стетсон» на голове, поддергиваете ремень на поясе, утяжеленный кольтом модели 1873 года «Миротворец» и проходите к барной стойке, позвякивая шпорами… и по салуну проносится шепоток «Это же сам Дикий Билл Хикок! Ганфайтер Дикого Запада!». Ублюдки, сидящие за столиками и шлепающие засаленными картами, жующие свой табак и сплевывающие в медные плевательницы – затихают и съеживаются, а дамы у пианино, наоборот – начинают улыбаться и кокетливо поводить плечиками. Сам Бил Хикок и его cavalry twist! И вам не надо объяснять никому в этом салуне что при случае вы любому забьете в глотку его же слова – за вас все уже сделала репутация.

Поэтому люди ценят свою репутацию. Что же до меня… то я отношусь к этому проще. Потому что следить за свое репутацией – значит через некоторое время начать следовать за ней, а я не люблю, когда мною начинают командовать. Сперва «сделай вот это, это хорошо для репутации и прекрасно будет выглядеть на предвыборных плакатах», а заканчивается все «надо срочно замести под ковер последствия катастрофы и пятнадцать тел и врать всем напропалую». Или даже хуже «надо вести себя так, как ты не ведешь, говорить не то, что думаешь и постоянно притворятся». Не. Сами играйте в эти игры. Я стар, я устал, мне под чертову кучу лет, я живу уже вторую жизнь и на эти поведенческие штучки я не ведусь. Мне искренне плевать на то, что вы там про меня думаете.

По крайней мере я так думал до этого самого момента – пока дикая штучка по имени Катерина Мендоза не посчитала что загнала меня в угол с помощью обнажения и распределения силиконовой смазки по всему своему организму. Организм у нее… так, сейчас не об этом. Если что-то и есть у меня в этом новом мире, так это моя репутация извращенца и человека, который как раз плевать хотел на это ваше мнение и эту вашу мораль и эти ваши «фу таким быть». Вот прямо открываете энциклопедию на странице «фу таким быть» и видите там мое лицо.

В свою очередь Мендоза, увидев мое легкое смущение из-за стояка решила, что блефовал в тот раз с поединком по правилам Вольфганга Гете – голыми и в масле. Решила, что я ее развел, а сам – смущаюсь и стесняюсь. Мендоза не понимает моего смущения, это не стыд перед публикой, это скорее дань уважения к противнику. Это как поклон перед поединком, я кланяюсь уважая, не желая своей победой унизить человека, втоптать его в грязь. Кроме того, у меня немаленький такой триггер в отношении сексуального насилия – я не допускаю его в отношении девушек и считаю неприемлемым. А бороться в партере с лингамом, который так и норовит… эээ… проникнуть – это как раз насилие, связанное с сексом. Так что не надо путать мое уважение к сопернику со стыдом перед стояком.

И сейчас пришло это время. Показать Мендозе, как она заблуждается. Использовать в качестве оружия против меня мое же уважение к сопернику? Я могу и снять некоторые ограничения, если вы настаиваете. Как там говорят в анимационных сериалах про девочек-волшебниц – «Снятие Печати Запрета! Первый уровень!»

– Погодите – говорю я заикающейся Рико-сенпай. Я не спрашиваю что за хрень тут творится и почему разрешено посредине поединка так менять свою одежду и выбор оружия, такие вопросы были бы приняты неверно.

– Если все так, то мне тоже надо подготовится – говорю я: – по крайней мере… – и я распахиваю кэндоги, развязываю пояс. Делаю шаг назад, сзади меня появляется умница Марика и подхватывает мою одежду, она и вправду очень быстро соображает, просто иногда старается дурочкой выглядеть. Ничтоже сумняшеся – развязываю завязки на штанах. Снимаю и штаны. Тишина в зале становится просто угнетающей. Сейчас я в трусах, а Мендоза в купальнике и всем отчетливо видно мой напряженный лингам. Пенис. Член. Но … как говорил Билли Шекспир в своей бессмертной пьесе про датского принца – и Ирода можно переиродить.

Я спокойно снимаю и трусы. Завожу руку за спину и умница Марика без малейшего звука протеста – забирает их у меня. Все. Я одет только в новое платье короля из известной сказки. Спереди у меня как рог у единорога торчит важная деталь. Я теперь как греческая трирема – с тараном. Имеющим двойное назначение.

– Вот теперь я готов – говорю я и гляжу прямо в глаза своей сопернице. На удивление – она не вспыхивает румянцем, как все обычные японские школьницы в таких вот случаях. Она смотрит прямо мне в глаза, избегая опускать их.

– Не боишься, что я откручу тебе что-нибудь… в процессе? – задает она вопрос.

– Ты можешь попробовать. – пожимаю я плечами: – а насколько хороши эти вот завязочки на тебе? Мне кажется, что в конце концов и ты будешь в таком же виде… можешь сразу их снять.

– Тц! – кривит губы она: – не дождешься, извращенец!

– Кто бы говорил – отвечаю я: – это не я первым с себя все скинул… я то извращенец, слов нет. Но я рад, что ты тоже. У нас много общего, нэ?

– … – Мендоза смотрит на меня, и я вижу, что у нее в глазах – мелькает легкое сомнение. Она начинает сомневаться, верно ли она поступила, она наконец поняла, что я не блефую. Конечно, я стою на татами совершенно голый с точащим вперед эрегированным членом и не смущаюсь ни капельки. Не надо путать мое уважение к сопернику и непринятие сексуального насилия со стеснением. Что делает Кента в поединке? Повышает ставки. Конечно, если невозможно договорится. Так что – добро пожаловать в страну Оз, девочка Катерина. Канзас остался далеко позади, а здесь и сейчас если ты не откажешься от поединка, то тебя ждет чрезвычайно увлекательная борьба нагишом… практически нагишом на глазах у всей Академии и я уверен, что завтра же видео нашего поединка будет в сети. Так что ее ставка изначально бита, нашла чем меня напугать.

Тишина затягивается, и я перевожу взгляд на Рико-сенпая, которая давно уже должна была сказать: «Стороны сходитесь! Хаджимэ!», но не говорит. Глядя на нее – понимаю почему. Она спрятала лицо в ладонях и отвернулась. У нее приступ испанского стыда. Ей стыдно за нас и особенно за меня. Знакомое чувство.

– Поединок останавливается решением Студенческого Совета Академии! – раздается вдруг голос с трибуны. Ага, здоровяк решил вмешаться, Рино-сенпай и вправду немного на носорога похож, плечи бугрятся мышцами. У меня внутри начинает нарастать протест.

– Насколько я понимаю, никто из бойцов еще не сдался – говорю я: – мой соперник полон решимости завершить поединок. На каком основании Студенческий Совет останавливает его?

– Травма одного из бойцов – поясняет Рино: – невозможность продолжить поединок. Кто-нибудь! Фудзита-сенсей! Пожалуйста, окажите первую помощь! – с трибун вскакивает женщина в белом халатике. Ее лицо слегка раскраснелось.

– У тебя швы разошлись – говорит мне Марика-тян сзади: – кровь по ноге стекает.

– Что? – я гляжу вниз. Точно, струйки крови и подо мной начинает растекаться лужица темно-бордового цвета. Ого… хорошее обезболивающее у Бьянки, я ни черта не почувствовал… правда оно наверняка и реакцию замедляет и … да, побочное действие имеет.

– И-извините! Пожалуйста… прикройтесь! Я хочу оказать вам первую помощь! – говорит подбежавшая медсестра: – и … носилки сюда!

– Да не надо никаких носилок, сам дойду – говорю я: – а что с поединком?

– Травма у бойца была до поединка, он ее скрывал. Поединок считается несостоявшимся. Если стороны считают себя неудовлетворенными таким исходом, они могут продолжить после излечения травмы. В случае если травма не излечится – сторона вправе выбрать защитника чести. На этом поединок завершается, всем разойтись! И прекратите уже снимать! Кто это позорище в интернет выложит – лично перед Студенческим Советом отвечать будет!

– Ногу подними – говорит Марика, и я послушно поднимаю ногу. Она касается меня, и я чувствую, как что-то скользит по ноге. Опускаю одну, поднимаю вторую и Марика натягивает на меня трусы. Легонько шлепает по заднице.

– В первый раз у меня – шепчет она мне на ухо: – чтобы я на парня трусы надевала, а не снимала. Обычно натягивают они уже без моей помощи. Ступай, пока кровью не истек. На-тян мне не простит, если ты тут помрешь, а у нее вишенка не сорвана.

– Ты не помогаешь – отвечаю я, следуя за медсестрой: – ты делаешь все хуже.

– Как тебя перевяжут – я тебе помогу. Ступай уже. – говорит мне вслед она. Мда. Вот сейчас бы мне скорей помощь Марики-тян пригодилась, чем перевязка, сильные медикаменты у Бьянки, даже ходить трудновато стало.

После перевязки, во время которой я попросил медсестру зашить меня без анестезии, потому как все равно там ничего не чувствовал… почти. В любом случае несмотря на красное от смущения лицо, медсестра в Академии оказалась профессионалом и наложила швы в два раза быстрей чем Бьянка. И аккуратней. Я так понимаю покраснела она тоже из-за внутреннего конфликта между сексуальностью и своей работой. Уж она медик, чего только не видела, что для нее пенис. Так что триггер у нее другой. Какой? Пока не знаю. Медсестры меня возбуждают, девушки, которые причиняют мне боль – с недавних пор тоже, медикаменты действуют… в общем нелегок путь у героя разврата и магии. Хотя магии у меня как раз нет.

– А… как это действует? – спрашивает у меня медсестра, заканчивая шить и накладывая пластиковые стяжки поверх швов: – Кента-кун?

– Что именно? – уточняю я. В медпункте светло и немного прохладно, теперь, когда горячка боя прошла я чувствую холодный кафель под босыми ногами, мягкую ткань халата, когда она прикасается к моей спине. Запах медикаментов в воздухе. Как я назад буду идти? В трусах? Неловкости нет, но прохладно и босиком… хотя Марика-тян умница и наверняка сейчас меня с моими вещами в коридоре ждет. У нее соображалка работает. У нее с деликатностью проблемы.