Текст книги "Жестокая охота"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)

Баняк. Нет. Об этом мне в свое время сообщил Мирослав.

Следователь. На предыдущем допросе вы рассказывали, как ваша попытка освободить Гайворона потерпела неудачу. Почему вы решили отомстить за его смерть только троим из отряда “ястребков”? Ведь там было много солдат.

Баняк. Судьба… Так уж получилось, что после окончания института я поселился здесь. Когда однажды встретил Слипчука, а затем и Лубенца, то очень испугался: они могли меня опознать – мы ведь земляки. И они хорошо знали моего старшего брата Богдана, потому что учились вместе. Я отпустил усы и бороду, старался не попадаться им на глаза, даже подумывал о перемене места жительства. Но по истечении некоторого времени убедился, что мои опасения беспочвенны – в их воспоминаниях я остался мальцом, а годы внешность не щадят… Я знал, что в последние минуты жизни Мирослав приговорил именно их… именно их приговорил к смерти… Я был невдалеке от места последнего боя Мирослава, в “схроне”, куда он пытался добраться. Видел все и слышал… До встречи с Гостевым у меня не было такого намерения, поскольку это было мне не по силам и, кроме того, ненужный риск. Нельзя было привлекать к себе внимания… Но потом… Все складывалось очень хорошо: часть икон была уже у Богдана, остальные я должен был увезти сам. И тут мне подвернулся такой удобный случай. Я все рассчитал – опыт у меня большой по изготовлению зубных протезов. Вот я и решил… перед уходом… отомстить за Мирослава. Лубенец сам пришел в стоматологию, а Слипчука и Михайлишина пришлось уговаривать…

Следователь. Да-а, вы все рассчитали правильно…

Баняк. Я не могу понять, почему Михайлишин?..

Следователь. Остался жив? Тут у вас промашка вышла – Михайлишин месяц лечился голоданием и, естественно, ничего не ел. А значит, процесс истирания зубных протезов замедлился. Жалеете, что не вышло?

Баняк. Да! Мне терять уже нечего… Я вас ненавижу! Всех!

Следователь. В этом ничего нет нового. Но мы отвлеклись, Баняк. Каким образом к вам попали документы Ковальчука?

Баняк. Их готовил себе Мирослав.

Следователь. Значит, это он убрал родителей и родственников Ковальчука?

Баняк. Да.

Следователь. А документы на имя Домича?

Баняк. Мне их передал Капустяк.

Следователь. Каким образом вы собирались уйти за границу?

Баняк. Я дожидался в Новороссийске иностранного судна. На нем прибудет человек, с которым я в заранее обусловленном месте должен был обменяться одеждой и документами и пройти на корабль…

Следователь. А иконы?

Баняк. Иконы мне передал бы Сергач… ”

Теплоход “Элевтериа” под греческим флагом шел в нейтральных водах Черного моря. Он держал курс на Новороссийск. Дул легкий бриз, утреннее солнце серебрило острые гребешки небольших волн, за кормой тянулся белопенный след, над которым кружили чайки. Легкий прозрачный туман еще скрывал приближающийся берег, но среди пассажиров теплохода царило известное всем туристам оживление. Некоторые из них даже отказались от завтрака, стояли у борта, с волнением ожидая встречи с таинственной и загадочной для них Россией.

Теплоход был зафрахтован английской туристической фирмой “Милли”, и пассажиры в основной своей массе были выходцами из туманного Альбиона. Кроме них в круиз по Черному морю на греческом теплоходе отправилось около десятка итальянцев, семья известного французского банкира и западный немец, который присоединился к туристической группе в Гамбурге.

Немец, коренастый русоволосый мужчина лет пятидесяти, с коротко подстриженной бородкой и аккуратными седыми усиками, был крайне неразговорчив, со стюардами объяснялся преимущественно жестами и большую часть пути просидел в каюте. Может, тому причиной послужил языковый барьер – еще в Гамбурге он дал понять, что не владеет ни английским, ни греческим. Возможно, другие мотивы руководили его поступками, но, как бы там ни было, немец держался в стороне от шумных компаний и не делал попыток с кем-либо сблизиться. Он оставался совершенно незаметным среди буйной туристской братии, насколько это возможно было на тесном пятачке теплоходной палубы, куда немец выходил подышать свежим морским воздухом только вечером, в темноте. Завтрак, обед и ужин он пожелал, чтобы ему подавали в каюту, в баре он не появлялся, хотя к спиртному был отнюдь не безразличен и часто посылал за ним стюарда. В списках пассажиров немец значился как Рудольф Берг…

В каюте было душно. На крохотном столике стыл завтрак, к которому немец так и не притронулся. Жадно прильнув к толстому стеклу иллюминатора, он со странным выражением жгучего нетерпения и боязни всматривался в туманные скопления у горизонта, туда, где вот-вот должна была появиться темная полоска земной тверди. Его широкая, хорошо развитая грудь под плотно обтягивающей крепкий торс майкой вздымалась высоко и часто; дышал он с хрипотцой, которая указывала на немалый стаж курильщика; и сейчас немец держал в руках сигарету, которая давно погасла, нервно мял ее длинными сильными пальцами.

Никто на теплоходе не знал, что настоящая фамилия неразговорчивого немца Богдан Баняк, что он числится в картотеке ЦРУ под кодовым номером 201/8 и имеет кличку Проводник. И только рослому длинноносому греку, который его обслуживал и который перед самым выходом в плавание заменил внезапно заболевшего стюарда, было известно, что Рудольф Берг не тот человек, за которого себя выдает. Стюард, тоже агент американской разведки, должен был обеспечить Богдану Баняку “чистый” переход через советскую государственную границу, про что тот не догадывался. Не мог Баняк знать и того, что стюард получил также и соответствующие инструкции на случай непредвиденных обстоятельств…

Богдан Баняк смотрел на приближающийся берег своей бывшей Родины и представлял, как они встретятся, два брата. Столько лет прошло… Не так он мыслил себе встречу с братом, как должно было случиться на следующий день, – где-то в грязной подворотне, тайком, едва не на бегу. И опять разлука на долгие годы: один из них должен остаться в Союзе, чтобы выполнить задание спецслужб, а второй, Степан Баняк, под именем Рудольфа Берга отправится на “Элевтерии” в Западную Европу, где его с нетерпением ожидает эмиссар ОУН…

Капитан “Элевтерии” Костакис, низенький, подвижный, как ртутный шарик, человек, приветливо улыбался представителям таможни, которые поднялись на борт теплохода.

– Переводчик не надо. Руски мало-мало я знает. Зидрастуйте!

Обменявшись приветствиями, один из таможенников, старший группы досмотра, и два человека в штатском прошли вместе с капитаном в его каюту.

– Господин капитан, – обратился к нему таможенник. – Разрешите посмотреть списки пассажиров.

– Пожалюста, пожалюста! – Костакис вынул из сейфа папку и вручил ее таможеннику. – Стюард! – громко позвал он по-гречески.

В каюту, слегка пригнувшись в дверном проеме, зашел длинноносый грек.

– Виски, арманьяк? Будем отметить наша встреча… – обратился капитан к таможеннику.

– Нет, нет, спасибо. Работа… – развел руками таможенник.

– О-о, понятно, крепки ошен. Тогда шампань? “Мадам Клико” – отличны шампань.

– Извините, но… – улыбнулся таможенник в ответ, отрицательно покачав головой, и, чтобы не обидеть гостеприимного капитана, добавил: – Если можно, пожалуйста, что-нибудь прохладительное. Жарко…

– Корошо… – Костакис явно был разочарован. – Оранж, кока-колу, севенд уп – быстро! – приказал он стюарду.

Тот, молча поклонившись, вышел.

– Нас интересует турист из Западной Германии, – таможенник просматривал списки. – Рудольф Берг… В какой он каюте?

– Кают? Момент… Рудольф Берг… – капитан склонился над бумагами…

Стюард, покинув каюту капитана теплохода, не торопился выполнить его приказание. Внимательно осмотревшись, он приложил ухо к двери. Когда таможенник назвал имя Рудольфа Берга, стюард вздрогнул и быстрым шагом направился в сторону бара. Его темное длинноносое лицо было хмурым и озабоченным; он о чем-то напряженно размышлял.

На полдороге к бару он вдруг остановился, постоял чуток в раздумье и неожиданно свернул к каютам первого класса…

Баняк-Берг, услышав позади шорох, резко обернулся. На пороге каюты стоял длинноносый стюард.

– Заберите… – с облегчением вздохнул Баняк и показал на нетронутый завтрак.

Стюард с места не сдвинулся, молча смотрел на него большими черными глазами, словно до его сознания не дошел смысл выразительного жеста пассажира. Баняк поднял взгляд и вдруг почувствовал, как неприятный холодок прокатился от кончиков пальцев до сердца – в руках стюард держал тонкий металлический карандаш острием вперед!

Баняк знал, что это такое, их учили в спецшколе пользоваться этим страшным оружием.

– Вы?.. Нет, нет! Что вы делаете?! А!..

Полет тонкой иглы, смазанной быстродействующим ядом, был невидим и неслышен. Стюард прицелился точно – он попал в живот; Баняк беззвучно дернулся и сполз на пол каюты…

Пассажиры “Элевтерии” под звуки бравурного марша, который доносился из репродуктора над радиорубкой теплохода, спускались по трапу на причал Новороссийского порта.

И только неразговорчивого туриста из Западной Германии Рудольфа Берга не было среди них. Он лежал, прикрытый простыней, в кают-компании “Элевтерии”, где судовой врач тщетно пытался вернуть его к жизни.

Найти и выжить

1. ЮЖНЫЙ ФРОНТ

“Мерседес” тряхнуло на выбоине, и командующий группой армий “Южная Украина” генерал-полковник Фердинанд Шернер недовольно поморщился; водитель, заметив гримасу генерала, торопливо переложил руль влево и выехал на обочину, где вдоль дороги среди густо припорошенной пылью травы виднелась узкая тропинка. Машина пошла ровнее. Генерал, увидев вопрошающий взгляд адъютанта, вновь прикрыл глаза: даже здесь, в этой железной коробке, нужно скрывать свои мысли и чувства – эти свиньи из СД вездесущи. Незаметно вздохнул, кинул быстрый взгляд на зеркало заднего вида – адъютант, майор Вальтер, сидел прямо, с непроницаемо-спокойным выражением лица. Нет, этот, пожалуй, не относится к тайным осведомителям службы безопасности – чересчур многим ему обязан. Впрочем, в этом проклятом мире верить невозможно даже себе…

К железнодорожной станции подъехали в сумерках. Долгожданный эшелон с танками нового типа, которые доктор Порше, их создатель, наименовал “королевскими тиграми”, прибыл совсем недавно. Завидев “мерседес” командующего в сопровождении двух бронетранспортеров, командир батальона быстро пошел навстречу.

– Господин генерал! Отдельный 503-й тяжелый танковый батальон прибыл в ваше распоряжение! Докладывает командир батальона полковник Ротенбургер.

– Отлично, полковник. – Шернер вылез из машины, прошелся, разминая затекшие ноги. – Надеюсь, в предстоящих боях вы оправдаете доверие фюрера. Хайль! – небрежно вскинул руку генерал.

– Хайль Гитлер! – рявкнул полковник.

– Не буду вам мешать. Командуйте… – Шернер медленно пошел вдоль платформ, на которых высились прикрытые брезентом громады “королевских тигров”.

– Приступить к разгрузке! – приказал Ротенбургер, и рокот танковых двигателей наполнил станцию.

“Королевские тигры”… Шернер лучше, чем кто-либо иной, был осведомлен об истинной мощи этих великанов. Его старый приятель Гейнц Гудериан как-то в порыве откровенности назвал их мертворожденными: двигатель для такой махины слаб, всего шестьсот лошадиных сил, а толщина бортовой брони, как у обычного “тигра”, восемьдесят миллиметров – при сравнительно небольшой скорости, плохой маневренности и проходимости отличная мишень для русской артиллерии. Впрочем, возможно, Гейнц просто брюзжал. Будем надеяться на лучшее. С нами Бог… И Шернер заторопился к своей машине.

После ужина Шернер некоторое время музицировал – Вагнер, Бах, Бетховен… Рояль был старенький, плохо настроенный, но тем не менее генерал играл с воодушевлением, что раньше случалось довольно редко, только, пожалуй, в благословенные времена победоносного похода на Францию. Этот рояль чертовски напоминал ему другой, который стоял в гостиной фамильного особняка… Нет, генерал Шернер выполнит свой долг до конца! Командующий группой армий “Южная Украина” решительно захлопнул крышку рояля, поднялся и подошел к портрету Гитлера в полный рост. Шернер попытался поймать ускользающий взгляд фюрера великой Германии. Не получилось. Тяжело вздохнул: неужели все нужно будет начинать сначала? Но как бы там ни было, он будет драться за фатерлянд до конца! С этой мыслью генерал-полковник Шернер и направился в свою спальню.

Утром он проснулся с тяжелой головой. “Только мигрени не хватало!” – в раздражении помассировал затылок, потер виски какой-то патентованной шведской жидкостью с преотвратным запахом; потянулся к буфету, где стояла бутылка французского коньяка, но передумал – начинать день со спиртного было не в привычках генерала.

В штабе его уже ожидали с нетерпением. Майор Вальтер, как всегда подтянутый и чересчур официальный в присутствии подчиненных генерала, протянул Шернеру пакет, весь оклеенный сургучными печатями. На ходу вскрыв его, генерал пробежал первые строки бумаги с грифом “Совершенно секретно”. И остановился, словно наткнулся на непреодолимую преграду возле входа в свой кабинет.

– Почему… почему не разбудили? – с глухой яростью спросил генерал, посмотрев на сопроводительный лист с пометкой ОКВ. – Почему, я вас спрашиваю?! – неожиданно подскочил он к начальнику штаба.

Тот побледнел, метнул уничтожающий взгляд в сторону адъютанта командующего, но так ничего и не ответил – выражение лица Шернера поразило его; впервые за несколько лет совместной службы он увидел, что обычно слегка медлительное спокойствие и уравновешенность генерала в этот миг ему изменили.

Не ожидая объяснений, Шернер резко повернулся и исчез за дверью кабинета.

Примерно через полчаса он вызвал к себе начальника штаба. Когда тот вошел, генерал с совершенно разбитым видом сидел в кресле, уставившись в окно, где за чисто отмытыми стеклами ярко голубело июльское небо. Некоторое время Шернер молчал; затем, не поворачиваясь к начальнику штаба, едва слышно произнес:

– Дайте… закурить…

Начальник штаба опешил – командующий никогда не курил, по крайней мере на его памяти; с трудом сдерживая неприятную дрожь в руках, он щелкнул зажигалкой.

– Вы только посмотрите, – Шернер вяло кивнул в сторону пакета, который лежал почему-то на полу. – Нет, вы только посмотрите, что они делают…

Шернер затянулся несколько раз, затем фыркнул и бросил сигарету в открытую форточку.

Начальник штаба внимательно изучал содержимое пакета.

– Ну, что вы на это скажете? – спросил Шернер.

Он вскочил, пнул кресло и забегал по кабинету.

– Я так не могу! Они забирают у меня двенадцать дивизий! Вы представляете, что это значит?! Из них шесть танковых и одну моторизованную! – Шернер брызгал слюной и трясся от злости. – Шесть танковых дивизий! Им, видите ли, нужно залатать дыры на центральном участке фронта. А то, что здесь русские готовят наступление в ближайшие недели, может быть, дни, это их не волнует. – Шернер подскочил к оперативной карте, которая висела на стене, с силой рванул матерчатые шторки, прикрывающие ее. – Вот! – ткнул пальцем в испещренную условными обозначениями бумагу. – Плоешти! Если русские прорвут фронт – удар по Плоешти само собой разумеющееся дело. Что мы там сможем им противопоставить? Несколько гарнизонов на нефтеочистительных заводах, да в общей сложности пару пехотных дивизий в ключевых пунктах нефтяного района. Все! Один удар – и русские перережут фактически последнюю нефтеносную артерию рейха.

Шернер медленно отошел к столу, сел. Начальник штаба стоял перед ним навытяжку.

– Да вы садитесь, – устало махнул рукой генерал. – Садитесь, садитесь, – повторил он и надолго задумался;

– Простите, господин генерал, – решившись, начальник штаба прервал затянувшуюся паузу. – Готовить приказ? – показал на пакет.

– Нет! – Шернер прихлопнул для большей убедительности ладонью по столу. – Я буду звонить фельдмаршалу Кейтелю. Я обязан доложить свои соображения на этот счет. Если Кейтель меня не поймет… – Генерал некоторое время колебался и уже не таким уверенным тоном закончил: – Если не поймет или не захочет понять, я вынужден буду обратиться к фюреру.

– Господин генерал! Я думаю, есть более подходящий вариант. И более действенный…

– Что вы предлагаете?

– Переговорить с маршалом Антонеску. Объяснить ему ситуацию. Я думаю, что он очень даже заинтересован в присутствии этих двенадцати дивизий на оборонительных рубежах группы армий “Южная Украина”.

– Вполне логично… – Шернер с неожиданно проснувшимся интересом посмотрел в сторону начальника штаба, который впервые проявил такие незаурядные “дипломатические” способности.

Впрочем, по здравому размышлению, в этом не было ничего удивительного, смекнул Шернер: после весьма хитроумных комбинаций начальнику штаба наконец удалось вырвать своего сына, подполковника вермахта, из группы армий “Центр”, где шли тяжелейшие сражения, и пристроить его в штабе восьмой немецкой армии, которая входила в армейскую группу “Велер”.

– Майор Вальтер! – позвал Шернер своего адъютанта. – Соедините меня с Антонеску.

– Слушаюсь! – майор вышел в комнату связи.

Возвратился он минут через десять.

– Господин генерал! Маршал Антонеску в данный момент у короля Михая.

– А!.. – генерал выругался. – Звоните королю!

– Но, господин генерал, как мне объяснили, они сейчас в загородной резиденции короля…

– Что они там делают, черт побери?!

– Охотятся.

– Охотятся? – переспросил Шернер. – В такое время? Когда на карту поставлена корона короля Михая и маршальский жезл Антонеску с его головой в придачу? Нет, я отказываюсь понимать этих, с позволения сказать, союзников…

Шернер с возмущением смотрел на майора Вальтера, словно тот был инициатором охотничьих забав Антонеску; адъютант хмурился.

– Позвоните в нашу военно-воздушную миссию, – после некоторого раздумья приказал генерал-полковник.

Через несколько минут майор Вальтер доложил:

– Генерал Герстенберг на проводе.

– Алло! Господин генерал, требуется ваша помощь. Да-да! Мне нужен Антонеску. И срочно! Да… В загородной резиденции короля… – Шернер в двух словах объяснил суть дела. – Я на вас надеюсь, господин генерал. Хайль Гитлер!

В тот же день, поздним вечером, генералу Шернеру позвонил фельдмаршал Кейтель:

– …Генерал-полковник Шернер! – глуховатый голос Кейтеля почему-то неприятно резал слух. – Почему до сих пор вы не приступили к выполнению приказа о переброске дивизий?

– Господин фельдмаршал, – Шернер волновался; стараясь справиться с волнением, крепко зажал в руке карандаш – тот тихо хрустнул и развалился на две половинки. – Господин фельдмаршал, трудности с транспортом и… обеспечением танковых дивизий необходимым запасом горючего…

– Это отговорки, генерал!

“Неужели Антонеску не удалось убедить фюрера?” – Шернер лихорадочно соображал, что ответить Кейтелю.

– Господин фельдмаршал, я уже докладывал вам всю сложность положения группы армий “Южная Украина”…

– Господин генерал! – прервал его Кейтель. – Это приказ фюрера! И проследите лично за своевременной отправкой эшелонов с указанными дивизиями. До тех пор, – голос Кейтеля стал неожиданно жестким, – пока не прибудет новый командующий группой армий “Южная Украина”. Хайль Гитлер!

– Хайль… – пробормотал ошеломленный услышанным Шернер; тупо уставившись на телефонную трубку, генерал шевелил губами, словно продолжая прерванный разговор…

К обеду следующего дня самолет с новым командующим, генералом Гансом Фриснером, приземлился в Румынии на одном из аэродромов 4-го воздушного флота.

2. ЗАДАНИЕ

В июле 1944 года на Молдавию неожиданно обрушились ливневые дожди. Шли они выборочно, местами, по непонятному капризу погоды: в чистом, безоблачном небе, которое полыхало летним зноем, вдруг невесть откуда появлялась колеблющаяся сизая дымка, затем небольшие кучевые облака, словно разрывы зенитных снарядов, потом потускневшее солнце окуналось в грязно-бурую тучу, которая опускалась из небесных глубин, – и вместе с глухими раскатами грома на землю рушились потоки воды. Смывая на своем пути виноградные лозы, обламывая ветки с дозревающими плодами, ливневые струи собирались в ручьи, речушки и реки и с гулом катили по долинам к морю.

И в то же время рядом, верстах в тридцати от дождевого изобилия, сухая земля скалилась трещинами, пруды и озера пересыхали, а речки даже овцы переходили вброд.

Старики сокрушенно качали головами: ох, не к добру… Прислушивались к орудийной канонаде, которая изредка накатывалась из-за горизонта на тихие хуторки и села, впопыхах обменивались новостями и торопились по хатам, стараясь спрятать тревогу за хлипкими деревянными засовами.

На Южном фронте протяженностью около шестисот километров царило затишье.

Разведчики впервые за полгода получили недельную передышку: отсыпались, приводили обмундирование в порядок, долечивали старые раны. Это июльское утро не предвещало особых изменений в жизненном укладе спецгруппы: сержант Куч-мин, сидя на завалинке, мастерил какую-то игрушку для хозяйских детишек, ефрейтор Ласкин чистил возле колодца у плетня оружие, старший сержант Пригода рубил на дрова выкорчеванные пни, старшина Татарчук и старший лейтенант Маркелов писали письма.

– Завтракать! – во двор вышла хозяйка с закопченным чугунком в руках. – Мамалыга готова…

Мамалыга была восхитительна: пышная, ароматная; разведчики не заставили себя долго упрашивать, и вскоре чугунок показал дно.

В это время во двор заглянул ефрейтор Валиков.

– Товарищ старший лейтенант! – замахал он руками Маркелову. – Бягите в штаб…

– Ефрейтор Валиков! – Татарчук, грозно сдвинув густые черные брови, подошел к плетню.

– Чаво?

– Как стоите перед старшим?! – рявкнул Татарчук. – Сми-рно!

Валиков, выпучив глаза, вытянул руки по швам.

– Как обращаетесь к старшему по званию?! – гремел Татарчук пуще прежнего, заметив возле колодца длинную косу с красным бантом – прелестная молдаванка восхищенно смотрела на Ивана. – Разрешите обратиться, товарищ гвардии старший лейтенант! Вот так. Вам ясно, Валиков? – Татарчук свирепо сверкнул белками глаз.

– Понятно…

– Не “понятно”, а “так точно, товарищ гвардии старшина”. Повторите!

– Так точно, товарищ гвардии старшина! – постарался Валиков и, услышав хохот разведчиков, опомнился.

– Смяетесь… – проворчал обиженно и поплелся по дороге.

– Эх, деревня, – Татарчук поправил обмундирование и поспешил к колодцу…

В штабе кроме подполковника Бережного и майора Горина был не знакомый Маркелову полковник – сухощавый, с удивительно подвижным лицом; на левой руке полковника не хватало мизинца.

– А вот и наш курортник, – добродушно улыбнулся навстречу Маркелову подполковник Бережной. – Присаживайтесь. Отдыхать не надоело?

– Пока нет, – сдержанно ответил старший лейтенант, внутренне настораживаясь.

– Придется тебя разочаровать, – посерьезнел Бережной.

– Новое задание. Опасное задание.

– Так ведь не привыкать, товарищ гвардии подполковник, – по-мальчишески задорно ответил ему Маркелов.

– Знаю. И не только я. С сегодняшнего дня спецгруппа поступает в распоряжение штаба фронта. – С этими словами Бережной поднялся со скамьи. – Разрешите идти?

– Идите. – Полковник подождал, пока Бережной и Горин выйдут из комнаты, и плотно прикрыл дверь. – Вот как, – полковник присел рядом с Маркеловым. – Куришь? – протянул папиросу.

– Да. Спасибо.

– Ну что же, старший лейтенант, будем знакомы – Северилов.

Маркелов даже вздрогнул от неожиданности: о легендарном разведчике Северилове он слышал немало.

– Так это… вы? – спросил Маркелов.

– Я, лейтенант, – скупо улыбнулся полковник. – А теперь к делу…

Он развернул на столе карту, которую вытащил из планшетки.

– Смотри сюда, – Северилов подвинул карту поближе к Маркелову. – Линия фронта проходит через Красноильск, Пащкани, севернее Ясс и далее – по Днестру до Черного моря. Здесь, как тебе известно, и занимает оборону группа армий “Южная Украина”. В нее входят две армейские группы: “Велер” в составе 8-й немецкой, 4-й румынской армий и 17-го отдельного немецкого армейского корпуса, и “Думитреску” в составе 6-й немецкой армии и 3-й румынской армий. Точная численность войск нам пока не известна. Воздушная поддержка: часть сил 4-го воздушного флота Германии и румынский авиационный корпус. Немало. Оборона сильная, с хорошо развитой системой инженерных заграждений. По данным аэрофоторазведки, заграждения местами тянутся в глубину до восьмидесяти километров. Крепкий орешек, ничего не скажешь.

Северилов закурил и продолжил:

– Возникает вопрос: где, в каком месте можно прорвать оборону противника с наименьшими потерями? Нанести удар в направлении на Хуши, с плацдарма на правом берегу Днестра? Вот здесь, южнее Тирасполя. Или наступать в направлении Кишинева? А, может, через Днестровский лиман на Аккерман? Пока на этот вопрос ответа нет. Нет!

Полковник отошел от стола, прошелся по комнате.

– Мы уже шесть групп потеряли, – глухо, как бы про себя, обронил на ходу Северилов. – Какие ребята! Эх!

Он положил руку на плечо Маркелова.

– Понимаешь – шесть… А сколько раз другие поисковые группы возвращались с полпути. Не могут пройти – и баста! Понастроили мышеловок, капканы свои разбросали – тень не проскочит. А мы должны, обязаны это сделать! Оборону фашистскую мы, конечно же, опрокинем. Бывало хуже… Но какой ценой? Да что я тебе рассказываю, – махнул рукой полковник. – Сам понимаешь.

– Значит, товарищ полковник, пора собираться? – спросил Маркелов.

– Да. Пора. Сегодня идете в глубокий тыл группы армий “Южная Украина”. Люди готовы?

– Так точно.

– Хорошо. Кто из вас умеет работать на рации?

– Сержант Кучмин и я.

– Порядок. Это упрощает задачу. Главное – установить, в каком именно районе противник ожидает нашего наступления. И если будет такая возможность, то разведать, какие силы там сосредоточены. Короче, маршрут и детали задания мы сейчас уточним… – Полковник на некоторое время задумался.

– Вот что, Маркелов, – Северилов потер шрам на месте мизинца. – Кажется мне, что все эти исчезновения разведгрупп как-то связаны с деятельностью моего старого знакомого полковника Дитриха, который, по нашим данным, недавно появился в расположении группы армий “Южная Украина”. Очень опасный противник. Опытный. Свое дело знает, будь здоров. Может, я ошибаюсь, но почерк очень схож. Правда, мы не знаем, чем Дитрих занимается в данный момент и что его привело в эти края, но к блокированию возможных направлений поиска наших разведгрупп он руку приложил, без сомнений.

Северилов посмотрел на серьезное лицо Маркелова и с улыбкой спросил:

– Страшновато? Шучу. Знаю, не из пугливых. А вот об умной осторожности забывать не следует. Ну и прежде чем займемся проработкой маршрута, дам я тебе на всякий случай один адрес на той стороне. Дело в том, что твоя группа, случись какая-нибудь непредвиденная ситуация, может задержаться во вражеском тылу до подхода наших войск. Как скоро это будет – трудно сказать. Но будет точно! Не нужно лишний раз рисковать без особой надобности. Конечно, это в том случае, когда все наметки будут выполнены и данные разведки будут переданы в штаб фронта.

Полковник помолчал некоторое время, затем тихо сказал:

– Очень надеюсь на тебя…