Текст книги "Убить зверя"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

– Месяц… – Старик нахмурился.

– У вас большие финансовые проблемы? – правильно истолковал его мимику Чижеватов.

– Как вам сказать… – Егор Павлович запнулся.

– А, о чем я спрашиваю?! – воскликнул хозяин кабинета, вновь наполняя бокалы. – У кого их нет. Тем более, в нынешнее время. Полагаю, вам нужны быстрые деньги. И много. Не так ли?

– Вы угадали, – сокрушенно вздохнул старик.

– Сумма и срок? – посерьезнев, деловито спросил кандидат наук.

– Шесть-семь тысяч долларов до конца следующей недели.

– Да-а, это прилично… – Собеседник Егора Павловича выпил свой коньяк не смакуя, одним глотком. – Задача не простая. Главная проблема заключается в том, что ваш Грей не раскручен. То есть, его еще никто не знает. Хотя… – Он на миг задумался. – Может быть в этом и будет наш главный козырь. Но время, время…

Его катастрофически мало. Я не волнуюсь за вашего пса – он свое дело сделает… при умном подходе.

Конечно, нужно посмотреть… Но в любом коммерческом мероприятии всегда присутствует риск. А так получается, что мы должны бить только наверняка. Дело в том, что собачьи бои проходят раз в неделю и Грей пока не заявлен. Но это препятствие вполне преодолимо. Самое скверное другое – псу необходимы специальные тренировки. Конечно, он у вас и так превосходный боец, я в этом убедился лично. Однако, профессиональный собачий ринг имеет некоторую специфику. Это не просто травля собак, это спортивное состязание. Жестокое, кровавое – но состязание. А у нас времени в обрез.

– Значит, ничего не получится? – упавшим голосом спросил старик.

– Я такого не говорил! – живо откликнулся Чижеватов. – Скажу честно: мне очень не хочется упускать столь уникальный шанс. Ваш Грей – это что-то… И будет жаль, если вы его потеряете. Все дело в специфической выучке. Грею бы, как говорят в спорте, поставить технику – и тогда равных ему будет найти трудно. Но что делать, раз у вас нет выхода – не так ли? – и вы настаиваете…

– С болью в сердце…

– Мне это понятно. Мой Джейсон – тоже превосходный боец. Но с некоторых пор я на ринг его не выставляю.

– Значит, договорились? – с невольным трепетом спросил старик.

– А почему бы вам не взять эти деньги взаймы?

– Кто мне их даст? – с горечью ответил вопросом на вопрос Егор Павлович.

– Ну, например, я.

– Нет! – твердо отрезал старик. – Если Грей не сможет их отработать, отдавать мне будет нечем.

– Вы честный человек… – Старику послышалось в голосе кандидата наук удовлетворение. – А потому я сделаю для вас все возможное и невозможное. Да, придется потрудиться… Сегодня я занят, но завтра прямо с утра приводите Грея на тренировку. Считайте, что с заявкой на воскресный ринг вопрос решен. Мне не откажут.

– Извините, Михаил Венедиктович, но я хотел спросить… Как так получилось, что вы, кандидат наук, ученый человек, и?..

– Занимаюсь черт знает чем? – весело подхватил Чижеватов. – Чего проще, Егор Павлович. Сначала закрыли мою тему, а затем и институт, где я работал над докторской диссертацией. Мель, на которую меня посадило наше правительство, оказалась весьма фундаментальной. Руками работать я не приучен, к коммерции равнодушен и мало в ней понимаю, а получать мизерное пособие по безработице как-то стыдно. Была возможность уехать за рубеж – между прочим, приглашали, сулили неплохие деньги – но оказалось, что я квасной патриот. Нет, не Отчизны, как таковой. Это все высокие материи. Просто не могу себя представить без речушки, где мое любимое рыбное место, без грибной охоты, когда рядом старые друзья и чекушка в кармане, чтобы выпить с устатку, наконец, без Джейсона и еще одной моей любимицы, Джильды, которая сейчас на сносях. Как видите, все предельно конкретно и без патриотических сентиментов. Так вот, помыкался я месяца три в роли лишнего для общества человека, а затем пришло озарение. С псами я вожусь сызмальства – это, можно сказать, семейное; в моем роду почти все большие любители и знатоки собак. Вот и решил внедрить на нашей отечественной ниве буржуазное отношение к друзьям человека. – Он скептически ухмыльнулся. – Начинал с малого – не буду вас утомлять подробностями – и сейчас у меня самый крупный в области питомник боевых собак. Появились и конкуренты, но тягаться со мной им уже слабо. Пять лет назад я выкупил эту базу – раньше здесь были галантерейные склады – и теперь у меня имеется превосходный тренировочный центр боевых псов и хорошо оборудованный ринг. Вот такая петрушка, Егор Павлович. Теперь вы знаете, как я дошел до такой жизни… – И кандидат наук заразительно рассмеялся…

Домой Егор Павлович возвращался окрыленным. Ему верилось, что все закончится благополучно, и он сможет помочь Ирине Александровне. И только когда на пороге квартиры его встретил своим преданным взглядом Грей, в душу старика вползла давящая муть, от которой на глаза навернулись скупые мужские слезы.

Отступление 5. Зона Сиблага, 1960 год Годы – как вешняя вода. Уносят и мусор, и ценный домашний скарб. Затворническая жизнь среди таежного приволья очистила душу и мысли Егора до полной прозрачности, но наделила его жестким неуступчивым нравом, в котором сантиментам не было места. Все помыслы егеря теперь сосредоточились на одном – он страстно желал еще раз повстречаться с Чагирем сам на сам. Ради этого Егор с большим усердием отлавливал беглых рецидивистов, за что и получил от них многозначительную кличку – Сатана. Он боялся, что наступит такое время, когда руководство спецзоны откажется от его услуг, и тогда пахан станет недосягаемым.

Но бывший майор, а ныне подполковник Кривенцов, берег следопыта, словно главное свое сокровище, и даже не заикался о прекращении сотрудничества. И его можно было понять – за время пребывания Кривенцова в должности начальника зоны ни один побег не закончился для зэков успехом. Все их ухищрения напрочь перечеркивал один-единственный человек – егерь заказника по прозвищу Сатана. Если охрана была не в состоянии поймать беглецов, тогда подполковник подключал Егора. И, попивая водочку с приятелями, сидел на мягком диване вполне спокойный и уверенный в положительном результате поисков.

Он даже заключал пари – как скоро Сатана доставит в лагерь или беглых зэков, или то, что от них осталось; с особо опасными рецидивистами в таких случаях было приказано не миндальничать.

Кривенцову уже не раз предлагали повышение по службе – то есть, перевод начальником другой, более "престижной" зоны, ближе к центру – но он был мудр и не торопился нажить себе неприятности, предполагающие преждевременную отставку с вытекающими отсюда последствиями. За Егором подполковник находился словно за каменной стеной, подтверждением чего были многочисленные благодарности руководства и переходящее красное знамя, надолго прописавшееся в его хозяйстве. А Кривенцов хорошо знал, как обстоят дела в других лагерях. С недавних пор, почувствовав послабление, зэки начали бегать пачками. Но одно дело, когда в верхах болтают для публики о смягчении режима, а другое – обеспечивать его стабильность и выполнять многочисленные предписания, сыпавшиеся из министерства едва не ежедневно и в таких количествах, что только после их прочтения голова шла кругом. Потому начальник спецзоны спокойно почивал на лаврах, заработанных для него неутомимым егерем-следопытом, и мечтал лишь о молодой красавице– врачихе, которая невесть каким образом угодила в эти Богом забытые места.

Личная жизнь Егора была пуста и однообразна. Единственной отдушиной в монотонном течении дней, месяцев и лет стала страсть к чтению. Он выискивал книги, где только мог, и читал все подряд – от сказок до многотомных энциклопедий. В мучительно долгие холостяцкие вечера книжные страницы уносили его на своих бумажных крыльях в далекие экзотические страны, и молодой егерь во главе пиратов искал зарытые сокровища, дружил с североамериканскими индейцами, вместе с дворянскими отпрысками обучался этикету, дрался на дуэлях, танцевал на костюмированных балах и совращал красивых девственниц. Большой мир распахивал для него все свои двери и окна, и Егор часами летал в искрящемся эфире, временами добираясь даже до далеких звезд…

Всю свою нерастраченную любовь он отдавал Угольку и теперь уже его потомству. Лешак спокойно почил от старости, а Найда все-таки нарвалась на достойных противников. Случилось это зимой, в конце февраля, когда из-за суровой зимы в тайге, подступавшей к границам северного кордона, начались голодные дни.

Оленьи стада и сохатые постепенно откочевали в низовья рек, где не так донимал мороз и ветры и где они спасались от бескормицы, а часть неучтенного поголовья парнокопытных прибилась к кормушкам заказника, которые неустанно снабжал сеном молодой егерь. Такой миграции можно было только радоваться – обычно животные в подобных ситуациях и летом оставались на местах зимовки, обживая новые территории – но вслед за оленями и лосями потянулись и оголодалые волчьи стаи. Серые разбойники резали олешек днем и ночью; доставалось и сохатым, но таежные богатыри умели за себя постоять и волкам доставались лишь старые и больные.

Егор начал с хищниками жестокую борьбу еще с осени. Шла она с переменным успехом – по части разнообразных хитростей волк давал сто очков форы пресловутой рыжей плутовке лисе. В конце концов егерь заставил волчьи стаи покинуть пределы заказника, сдав в заготконтору немало великолепных светлосерых шкур. Обычно, уходя из дому, он оставлял Найду на хозяйстве, тщательно закрывая ворота. Но однажды по-прежнему независимая и свободолюбивая собака нашла все-таки возможность выбраться из огороженного двора – она сначала залезла на высокую поленницу, затем перескочила на крышу амбара, а после этого, преспокойно спрыгнув в сугроб уже за забором, убежала в тайгу на охоту.

Егор искал ее сутки. Тревога бередила душу егеря не зря. Он нашел свою любимицу в распадке, где Найда скрадывала оленей. Возле растерзанной суки лежало пять окоченевших волков, а по следам егерь определил, что стая насчитывала не менее полутора десятков хищников. Оставшимся в живых, чтобы насытиться, хватило зарезанного Найдой оленя, потому они не тронули ни своих собратьев, ни отважной собаки. Так славно закончила жизненный путь родительница Егоровых псов, которые уже стали достопримечательностью заказника.

С женщинами у Егора как-то не заладилось. Он считался видным женихом, хотя и не отличался особой мужской статью, как коренные сибиряки. Молодой егерь слыл крепким хозяином и состоятельным человеком, что в общем соответствовало истине – по деревенским меркам, он получал приличную зарплату и солидные премиальный за отстрел четвероногих, а также двуногих хищников, бежавших из спецзоны.

Наверное, живи Егор поближе к обжитым местам и захомутай его какая-нибудь зазноба, судьба парня сложилась бы совсем по-иному. Но дикая тайга, этот природный монастырь, держала своих верных послушников за зеленым древесным забором не хуже, чем святая обитель монахов за каменными стенами.

Странно получается в жизни: ожидаешь, сидя в засаде, свою удачу, дни и ночи не спишь, все сторожишь, готовый в любой момент схватить ее за вихры – она будто сквозь землю провалилась или где-нибудь спит непробудным сном; а отлучишься всего на миг, когда тебе думается, что именно сейчас-то ее уж точно не будет – и получи подарок с бритым затылком, за который не ухватишься.

Исчезнет твой фарт, лови потом ветра в поле, жди, когда вернется, до новых веников.

Так вышло и у Егора. Столько лет ждал побега Чагиря из зоны, сжигая молодые годы в медвежьем углу, сторожил его, как кот затаившуюся в подполе мышь, а когда ожидаемое случилось, оказался совсем в другой стороне, далеко от места событий. Будто нелегкая подтолкнула Егора съездить в этот долгожданный день в Загорье, чтобы забрать обещанную директором никелевого рудника бензопилу – большой дефицит в их краях. С освещением своего хозяйства вопрос он уже решил, по дружбе выпросив у Кривенцова дизельный электрогенератор, а вот что касается заготовок дров на зиму и плотницких работ по изготовлению и ремонту кормушек – тут у егеря получалась большая загвоздка. В помощники себе он так никого и не взял, а справляться самому без техники было нелегко. Потому пришлось пойти навстречу желанию директора поохотиться в заказнике и с большими трудами выправить ему лицензию на отстрел одного лося.

Возвращаясь домой, он решил навестить Кривенцова. У Егора была одноколка, своего рода таежный вездеход, но так как спешить, по его уразумению, не стоило, он поехал по более удобной дороге, кружным путем. Несмотря на радужное настроение – наконец удалось заполучить такой желаемый и нужный в хозяйстве дефицит – какое-то неосознанное беспокойство смущало ум и бередило душу. Когда до зоны оставалось километра два, молодой егерь не выдержал напора беспорядочных встревоженных мыслей и начал стегать лошадь кнутом, заставляя ее ускорить ход.

Возле лагерных ворот царила суета. Похоже, формировалась поисковая команда, так как среди вооруженных солдат Егор заметил и двух овчарок на длинных поводках. Егеря охрана зоны знала достаточно хорошо, а потому пропустила к подполковнику без проволочек.

– Твою мать!.. – "поприветствовал" его Кривенцов, который был бледный и взъерошенный. – Куда ты запропастился!? Я уже хотел посылать к тебе нарочного, думал, что рация вышла со строя.

– Побег? – спросил Егор, холодея от неясных предчувствий.

– Да еще какой. Ох, чую, не сносить мне головы… – и Кривенцов начал ругаться матерно, поминая всех святых.

– А что случилось?

– Подкоп. Какой позор на мои седины! Я думаю, эти сволочи рыли его года два. И никто ничего не заметил.

Представляешь? Все, Егор, мне хана. "Опустит" меня начальство как лагерную Маньку. Вместо двух больших звезд на погонах оставят четыре маленьких. Как пить дать, понизят в звании. А то и на Колымские лагеря перебросят. Бля!

– Сколько человек ушло в побег?

– В том-то и дело, что до хрена. Восемнадцать. Полбарака, едит твою мать.

– Кто? – наконец решился спросить Егор, тая дыхание – будто вот-вот должен был нажать на курок.

– Зубры, Егорий, одно зверье. Во главе с паханом. Что будет, что будет?..

– Чагирь сбежал!? – Егор даже задохнулся от горячей волны, хлынувшей в голову.

– Он, сучара. Эх, нужно было еще три года назад, когда Чагирь прирезал свою "шестерку", подвести его под "вышку". Ну дурак я, ну дурак…

– В котором часу они вышли за пределы зоны? – уже тверже спросил егерь.

– Сразу после вечерней поверки. В том-то и загвоздка. Представляешь – почти восемь часов форы. Пока собрались да раскачались… тут ты куда-то запропастился…

– А кто у ворот?

– Еще одна группа. У первой получился полный облом. Представляешь, что придумали беглые мерзавцы: прихватили с собой любимую кошку моей жены – я эту старую дуру когда-нибудь как мамонта забью! – и привязали животину к дереву на высоте пять или шесть метров в двадцати километрах от зоны. Распяли.

Собаки довели солдат до этого места, а дальше – ни шагу. Лают на кошку, которая воет, не переставая, прыгают на сосну… – сумасшедший дом. Пока проводники не догадались снять кошку с дерева, угрохав на это еще добрых два часа… – подполковник начал с остервенением раскуривать отсыревшую папиросу.

– Ну, а потом что?

– Потом? Мой помощник не нашел ничего лучшего, как послать с "драгоценной" кошкой одного из охранников обратно, который и рассказал о случившемся. Собаки больше след не взяли – что и не мудрено.

Правда, там еще зэки махорку рассыпали. Это дело знакомое. Не впервой. Но когда хорошо обученные ищейки идут по горячему следу, ты сам знаешь, что такая преграда им до лампочки. Если, конечно, у них проводники не остолопы. Короче говоря, теперь погоня продолжается вслепую, наобум лазаря. У беглых сто дорог, а у моих парней – всего одна. Хуже не придумаешь…

– Погоня так и идет одной командой?

– Конечно. А почему ты об этом спросил? – Кривенцов остро взглянул на Егора.

– Думаю, что возле дерева, к которому была привязана кошка, беглецы разделились, – уверенно ответил молодой егерь. – И можно только гадать, на сколько групп.

– Час от часу не легче. Если твоя догадка верна, то… Влип я, Егорий, ах, как я влип!

– Это все Чагиря заморочки… – Егор напряженно размышлял. – Покажите мне на карте маршрут беглецов.

Кривенцов молча достал десятиверстку и развернул ее на письменном столе.

– Здесь то самое дерево… – ткнул он пальцем. – Зэки, судя по всему, бегут на запад. Все, как обычно.

– Да? – в вопросе-реплике Егора прозвучала неприкрытая ирония. – Не забывайте кто их возглавляет.

– Ты думаешь по-иному?

– Чагирь решил пожертвовать своими дружками. Я в этом уверен. Да, часть зэков пойдет в западном направлении. Но он придумал для себя какой-то необычный маршрут.

– Все это твои догадки, – фыркнул подполковник.

– Я нутром чую… – угрюмо бросил Егор. – Ладно, мне пора. Разберусь на месте. Стволы у них есть?

– Не знаю. Скорее всего, заточки и ножи.

– Плохо… Уж лучше бы они разоружили охранников.

– Ну ты даешь… – у Кривенцова от удивления глаза полезли на лоб. – Говори да не заговаривайся.

– Вам ведь хорошо известно, что долго выдержать в тайге без огнестрельного оружия очень непросто, если не сказать – невозможно. А зэкам предстоит не близкий путь, и тех сухарей, что они прихватили с собой, им хватит от силы на неделю. Обычно так они и рассчитывают: берут столько харчей, сколько нужно, чтобы добраться до более-менее обжитых мест, где можно разжиться едой. Ваша зона – не продовольственный магазин и не курорт, где всего вдоволь, у вас каждый грамм на учете. Потому больших запасов зэки просто не в состоянии сделать.

– Все это так, но причем твои пожелания по части разоружения охраны?

– Притом, что беглецы будут стараться заполучить стволы любыми путями и средствами. Теперь уже ясно – быстро мы их не поймаем. И можно только представить, что сделают эти звери с охотниками или рыболовами, повстречавшимся им на пути. А ведь ни один из местных жителей не ходит в тайгу без оружия.

Чагирь это тоже знает. И на этом строит весь свой замысел. Иначе он просто подохнет с голоду… если не прихватил с собой "барашка"[24]24
  Барашек – заключенный, которого берут в побег для съедения (жарг.)


[Закрыть].

– Резонно… – Похоже, от объяснений Егора подполковнику стало дурно, потому что он тяжело рухнул на стул и поторопился выпить стакан воды. – Кранты мне, Егорий. За мирных жителей с меня тем более три шкуры сдерут. Выручай, дружок, за мной не постоит. Только на тебя и надежда. Не подведи.

– Я… постараюсь… – неожиданно хрипло ответил молодой егерь.

И столько в его внезапно севшем голосе было ненависти, что ошарашенный Кривенцов откинулся на спинку стула – будто его стегануло током. Таким обычно уравновешенного и доброжелательного егеря он видел впервые.

Глава 18. Лизавета

Наконец! Прорезалось, прорвало и понесло по кочкам. Ах, как это было здорово – ощущать, что не зря получаешь зарплату, что есть еще порох в пороховницах и что твой план оперативных мероприятий сработал словно по писаному.

Тюлькин нашел Лизавету. Вернее, норку, куда девушка забилась после событий на кладбище. И вывела на ее след, как и предполагал старший оперуполномоченный, сотрудница, болтливая подружка, у которой жертва Джангирова временно и квартировала. Точнее, не у подруги, потому что она жила вместе с родителями в коммуналке, а у ее родной бабки, проживающей в микрорайоне Красный Пахарь. Все пути ведут в Чулимиху, думал, посмеиваясь про себя, майор, когда они с Тюлькиным пылили на встречу с Лизаветой, которая пока не подозревала о столь долгожданном для Клевахина рандеву. Прямо тебе не поселок, а новый Рим…

– Ну, блин, и таратайка… – бурчал Тюлькин, пытаясь устроиться поудобней в кабине старого "запорожца". – Вы этот драндулет не на свалке откопали?

– Не угадал, – довольно осклабился Клевахин. – Одолжил… по блату.

– У столетнего раввина?

– Что ты, Шурик! Их теперь, как и прочих патриархов всех конфессий, на шестисотых "мерсах" возят. Это пошел мне навстречу простой мент, участковый Бочкин. "Запор" ему достался по наследству. Он на нем к теще в гости ездит. Чтобы гостинцы руки не оттянули…

Клевахин решил не брать машину из гаража управления – во избежание лишних эмоций со стороны тех, кто старался не выпускать майора из виду ни на миг. Усыпленный перемирием с Атарбековым и своим шефом, майор на некоторое время потерял бдительность. А когда очнулся от самоуспокоенности, то оказалось, что ему кто-то прицепил вполне квалифицированный "хвост". Клевахин подозревал в этом Джангирова – похоже, походы Тюлькина по предприятиям и конторам в поисках Лизаветы не остались незамеченными главным сатанистом города. Это обстоятельство с одной стороны радовало майора, указывая, что его расследование движется в верном направлении, а с другой – настораживало и неприятно щекотало нервы, так как он даже не мог предположить какой фортель выкинет Джангиров, когда поймет, что его вместе с Атарбековым водят за нос. Поэтому выезд на встречу с Атановой – такую фамилию носила Лизавета – Клевахин обставил по всем шпионским канонам: из дому ушел перед утром, к гаражу Бочкина добирался кружным путем, а Тюлькина посадил в "горбатого" за городом, в чистом поле, куда старлей доехал на перекладных, проделав те же финты, что и его шеф.

Клевахин вполне обоснованно опасался за жизнь девушки. И в особенности после того, как он с нею побеседует. Скукожившись в кабине чихающего и кашляющего ветерана отечественного автомобилестроения, майор напряженно размышлял как ему быть со своей находкой дальше. Ведь если Тюлькин сумел ее разыскать, то и люди Джангирова когда-нибудь выйдут на след Атановой. Спрятать ее было негде, а предъявлять девушку Атарбекову майор пока не хотел – тот запросто мог упрятать Лизавету в следственный изолятор, где беглянку могли подвергнуть психологической обработке. И тогда, как свидетель, она уже не будет представлять никакой ценности.

Дом, где пряталась Елизавета Атанова, был таким древним, что сдавалось дунь на него и он тут же обрушится. Входная дверь оказалась запертой, но Тюлькин заметил бабулю, которая ковырялась возле сарая – складывала дрова в поленницу. Предварительно заглянув в мутные оконца и не заметив внутри дома ни одной живой души, немного встревоженный Клевахин пошел звать хозяйку, так как на оклики она не реагировала – возможно, была глуховата.

– Здравствуйте бабушка! – майор добавил в голос металла, чтобы он звучал как иерихонская труба.

– Чегой это ты, милок, раскричалси? – ехидно полюбопытствовала старушка, с трудом разгибая спину. – Аль что случилось?

– Пожарники мы, бабушка. Плановая проверка. – Клевахин решил схитрить.

– А документ у вас есть?

– Бабушка, неужто я похож на бандита? – изобразив обиду, сказал Клевахин. – На всех бумаг не напасешься.

Дефицит.

– И то правда, – согласилась хитрющая старушенция. – На бандита не похож. У меня и брать-то нечего…

– Вот-вот! – подхватил майор, которому позарез нужно было проникнуть в дом без лишнего шороха; к сожалению, он не мог поставить в известность о своем предприятии Атарбекова, чтобы получить разрешения на обыск. – Мы долго не задержимся. Посмотрим, как у вас обстоит дело с электропроводкой и печкой, распишитесь в журнале – и до свидания.

– Ну, если недолго… – старушка, воспитанная еще НКВД, когда сотрудники милиции в поисках самогона могли прийти в любое время дня и ночи без всяких формальностей, пребывала в смятении: пускать в дом чужих людей не хотелось, но воспротивиться вторжению ей не позволял страх перед властью, въевшийся в плоть и кровь с малых лет. – У меня работы – не початый край…

Чувствуя себя из-за обмана не в своей тарелке, Клевахин, подав знак Тюлькину, чтобы тот помалкивал, прошел через сенцы в просторную, но темную и бедно обставленную комнату, главным украшением которой был иконостас с лампадкой. В доме не оказалось даже стульев – возле придвинутого к окну стола стояли две прочные деревянные скамьи. Для вида быстро осмотрев проводку, Клевахин затем обследовал кухню и чулан. К его недоумению и разочарованию Лизаветы в доме не оказалось. Неужто они пошли по ложному следу? Профессиональным взглядом окинув кухонный стол, майор мысленно вскрикнул от радости – есть! Там стояла недопитая чашка кофе, которая была еще теплая на ощупь, и лежала разломанная на кусочки плитка шоколада. Представить себе, что бабуля с ее мизерной пенсией тешит себя городскими деликатесами, Клевахин не мог…

– Все в порядке, – весело сообщил он не отходящей от него ни на шаг старушке. – Сейчас мой товарищ, – майор кивнул в сторону Тюлькина, – оформит все, как нужно, а вы поставите свою подпись.

Заметив умоляющий взгляд старлея, который понятия не имел что и на чем писать, Клевахин сделал зверское лицо – мол, не дури, тяни время и выкручивайся как знаешь. Главное – отвлеки внимание старухи.

Тюлькин глубокомысленно кивнул и потянул за собой хозяйку дома к окну, где было посветлей. Пока он вешал бабуле лапшу на уши, оставленный без присмотра майор тихо выскользнул в сенцы и полез по приставной хлипкой лестнице на чердак, не без основания опасаясь сломать себе шею.

На удивление, чердак был хорошо освещен. Солнечные лучи, врываясь через окошко, высвечивали старый хлам, копившийся здесь даже не годами – десятилетиями. Клевахин, стараясь не шуметь, двинулся на цыпочках к груде каких-то вещей, сложенных в дальнем конце чердака и прикрытых старыми одеялами.

Ему привиделось, что там что-то двинулось. Миновав печную трубу, он остановился и прислушался. Нет, под одеялами и впрямь таилось живое существо; Клевахину даже показалось, что он не только слышит его дыхание, но и биение сердца.

– Хватит прятаться, Лизавета, – мирно сказал он, на всякий случай достав пистолет и отступив за трубу. – Выходи. И не бойся – я из милиции.

Поначалу ответом ему было молчание. Но затем, спустя две-три минуты, одеяла полетели в сторону и перед майором предстала очень даже симпатичная русоволосая девушка (с косой!), одетая в простенькое ситцевое платьице, поверх которого был накинут ветхий полушубок. Смущенный майор поторопился спрятать оружие и широко улыбнулся.

– Не бойся, – повторил он. – Мне нужно лишь поговорить с тобой. Никто, кроме меня, не знает, где ты скрываешься. Пойдем…

Не спуская с него широко раскрытых остановившихся глаз, девушка пошла, словно сомнабула, механически переступая негнущимися ногами, обутыми в стоптанные валенки.

Они появились в комнате, когда красный, словно вареный рак, Тюлькин плел какую-то несуразицу из области пожарной безопасности, о которой имел весьма смутное представление. Но главную задачу он все же выполнил – бабуля смотрела на него, не отводя глаз, как будто он был не переодетым в штатское ментом, а по крайней мере известным экстрасенсом.

– Осподи! – охнула старушка, завидев девушку в сопровождении Клевахина. – Разбойники, охальники! – набросилась она на оперуполномоченных. – Стыдно вам старого человека в оману вводить! Не бойся, голуба, я не дам тебя в обиду. Кыш с моей хаты! – замахала она руками на Клевахина, признав в нем старшего.

– Успокойтесь, бабушка. Мы не причиним ей никакого вреда, – сказал майор, пятясь к двери под натиском хозяйки дома. – Наоборот – спасем ее от очень больших неприятностей. Честное слово.

– Кто вы такие? – задиристо спросила старуха. – А, что я тут спрашиваю. Вам, уже вижу, и соврать не долго.

– Уголовный розыск, – Клевахин раскрыл свое удостоверение перед самым лицом бабули. – Пожалуйста, простите нас… за маленькую хитрость. По другому мы никак не могли…

– Ах, негодники… – покачала головой старушка. – Обвели меня, глупую, вокруг пальца. Правду люди бают – как с лет, так и с ума.

– Так ведь мы с добрых побуждений… – развел руками Клевахин.

– Не знаю, не знаю… – Сомнения не оставляли бабулю.

– Поверьте нам. А теперь оставьте нас на часок, мы с Елизаветой побеседуем… о разном. Пожалуйста. Вы не возражаете, если мы будем разговаривать в доме?

– Куда вас денешь… – пригорюнилась старуха. – Лиза, дочка, скажи, что мне делать?

– Спасибо вам… за заботу, за то, что приютили меня… – наконец и Лизавета подала голос. – Идите, не волнуйтесь, все будет хорошо.

Что-то бормоча себе под нос, старушка вышла во двор. Клевахин сел на скамейку возле стола и жестом пригласил девушку последовать его примеру. Она безропотно подчинилась.

– Долгонько мы тебя искали… – приветливо сказал майор, чтобы с чего-то начать.

Елизавета промолчала. Она даже не шелохнулась – сидела прямо, опустив глаза.

– Не возражаешь? – Клевахин достал из кармана диктофон, подсоединил выносной микрофон и включил на запись. – А ты веди протокол допроса, – приказал он Тюлькину. – По всей форме.

На вопросы, касающиеся ее личности, девушка ответила исчерпывающе, но не многословно.

– Елизавета Петровна, вы были на чулимихском кладбище?.. – майор назвал дату; теперь он перешел на официальный тон.

Девушка молчала. С виду она казалась спокойной, но ее лицо покрыла неестественная бледность.

– Поверьте, мы вам желаем только добра… – Клевахин пытался поймать ее ускользающий взгляд. – Кстати, на нашем месте могли быть другие люди. Мы их просто опередили. А они с вами церемониться не станут.

Вас убьют, Елизавета Петровна. Вы это понимаете?

– Мне уже все равно… – девушка сказала это, почти не открывая губ.

– Чушь! – фыркнул майор. – Вы молоды, вам еще жить и жить. С вашей помощью мы сумеем упрятать тех мерзавцев за решетку на долгие годы. Там им быстро рога пообломают. Расскажите все, как было, дайте нам возможность выкорчевать эту сатанинскую пакость.

– Ничего вы им не сделаете. Это страшные люди… – Лизавета судорожно сглотнула. – Они убьют и меня, и вас.

– Возможно. А может и нет. По крайней мере, кто-то должен попытаться поставить им заслон.

– Не подумайте, что я боюсь… Зачем? Я уже и так живой труп. Я избранная.

– Это как?

– Меня назначили в жертву… тому, страшному… – Казалось, что девушка вот-вот потеряет сознание. – Я обречена.

– Хорошо, пусть так. Тогда возникает закономерный вопрос: если вы… избранная, то почему решили спрятаться от них? С каких соображений вы не вернулись в секту, а ударились в бега? Не можете ответить?

То-то… Любому человеку присуще держаться за жизнь до последнего. Возможно, за исключением фанатиков и чокнутых. Но вы вполне нормальная, здоровая девушка. И вам эта "избранность" совсем не по нутру. Я уверен, что в секту вы попали совершенно случайно.

– Так оно и есть…

– Вот-вот. Потому и прошу – помогите нам. Чтобы на вашем месте не оказались другие девушки, которые хотят жить не менее вашего. Со своей стороны я сделаю все возможное, чтобы оградить вас от сатанистов.

Поверьте.

– Я… не знаю…

– Смелее, Елизавета Петровна! Могу сказать больше – мне тоже отступать уже некуда. Или мы, или они.