Текст книги "Убить зверя"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

– Когда побазлаешь с ним, доложись немедленно. Мне не хочется, чтобы эта "третья" сила отправила Штымпа вперед ногами раньше, чем он вычислит неизвестного снайпера и поможет нам – вольно или невольно – разобраться в ситуации, сложившейся в городе. Интересно, кого он прятал под одеялом?

– Я бы тоже хотел это знать.

– Вот и узнай. Наколешь Штымпа для нашей коллекции как бабочку – "капусты" у тебя будет валом.

– Столько, как я получил в качестве премиальных после "стрелки"? – не удержался Балагула, чтобы не напомнить Базулю про его "щедрость".

– Ты еще будешь плакаться! – отрезал Базуль. – Твой навар исчисляется пятизначными числами. Я получаю всего лишь в два раза больше, чем ты.

Как же, подумал Балагула, в два раза… Неплохо бы узнать, Федор Лукич, какие бабки Шатоха проводит мимо общей корзины и отправляет за рубеж на твои счета. Ничего, придет время – и все тайное станет явным. Вот тогда мы и побазарим на предмет заработка и о прочих, очень интересных, вещах…

Подумал, но на его лице даже мускул не шевельнулся. Балагула никогда не отличался повышенной эмоциональностью, а после работы в милиции, где многие стремились въехать на шее товарища в рай, именуемый благосклонностью начальства и быстрым продвижением по служебной лестнице, он вообще надел на себя каменную маску абсолютной невозмутимости.

– Как насчет перекусить? – сменил Базуль гнев на милость.

– Не откажусь. Я голоден, как волк.

– Вот и ладушки… – Базуль включил селекторную связь с кухней: – Давайте ужин. На двоих… Нет, не в банкетном. Пусть накроют стол в кабинете. Здесь уютней…

Трапезничали при свечах – так пожелал неизвестно от чего разомлевший пахан. Балагула смотрел на огонь в камине и ловил себя на мысли, что вдруг начал впадать в детство. В свое время, когда его буйный папаша измывался над матерью, юный Никита мечтал превратиться в мышонка и, забравшись в норку, жить там в тепле и спокойствии, грызя загодя запасенные зернышка. И сейчас, сидя в шикарном кресле, за высоким забором и под надежной охраной, ему до душевной боли почему-то захотелось стать маленькой зверюшкой, чтобы переждать грядущие потрясения в какой-нибудь тайной подземной обители, откуда его не могли бы выкопать даже экскаватором.

Глава 20. Грей

Неделя тренировок перед предстоящим боем Грея на собачьем ринге вымотала Егора Павловича вконец. Он даже не мог себе представить с какими сложностями ему придется встретиться. Чего стоили, например, одни кроссы для укрепления физической выносливости. В тайге Грей всегда был в отменной форме, так как гулял практически с утра до вечера. Но по приезду в город пес большей частью отсиживался в четырех стенах, и постепенно начал обрастать жирком, хотя старик, понимающий толк в собаках, держал его впроголодь.

Для того, чтобы заставить Грея бежать без остановки два-три часа, Егору Павловичу пришлось вспомнить молодость и сесть на лошадь. Это мог сделать и любой из четырех тренеров, помощников Чижеватова, но Грей признавал лишь команды своего хозяина, а потому старик, ворча и охая, трясся на спине здоровенного норовистого одра, как мешок с костями, два раза в день – утром и вечером. Конечно, на кордоне у него был конь, но Егор Павлович больше любил ходить пешком, а если и садился в седло, то предпочитал объезжать свое таежное хозяйство ступой, лишь изредка позволяя Воронку переходить на рысь.

Грей тоже уставал, но Чижеватов нагрузки не снижал. Перед тем, как приступить к тренировкам, пса обследовали ветеринары, и старик только удивлялся, глядя на специальный диагностический кабинет, где различной современной аппаратуры было больше, чем в первоклассной поликлинике. Все тесты Грей сдал на "отлично", и Михаил Венедиктович решил его не щадить – несмотря на вынужденное городское безделье, пес пребывал в хорошей форме. Правда, Чижеватов высказал сомнение в целесообразности длительных тренировок по бегу – обычно перед соревнованиями боевым собакам устраивали пробежки в пределах часа – но вскоре изменил свое мнение: Грею такие прогулки нравились и доставляли радость.

После казалось бы изнурительного кросса по пересеченной местности пес даже не ложился отдохнуть, а резвился, словно щенок. Тренеры только головами качали в восхищении, когда им показывали распечатки диаграмм, показывающих пульс и кровяное давление; Грей лишь здорово потел поначалу, но ему каждый вечер делали массаж и купали в кипяченой воде с добавкой соды.

Были и проблемы, особенно когда Грею для усиления злобности и агрессивности устроили травлю на привязи. Для этого его и молодого, но уже бывалого пит-буля, посадили на цепь внутри собачьего ринга в метре друг от друга. Вместо того, чтобы рычать от ярости и кидаться на предполагаемого противника, Грей молча и с явным неодобрением смотрел на беснующегося сородича, будто хотел сказать: и чего это ты, дурашка, икру мечешь зря? разве тебе не понятно, что наши хозяева шутят? посмотри здраво – цепь-то коротка.

Пришлось по настоянию Чижеватова вмешаться Егору Павловичу. Старик только покачал с осуждением головой и тихо скомандовал: "Взять!" О том, что случилось в дальнейшем, тренеры судачили целый день. Грея после команды будто током ударило; могучим рывком он порвал свою привязь и обрушился на пит-буля как разящая черная молния. Не вмешайся старик, молодой пес был бы разорван на куски. После первого неудачного опыта травлю прекратили. Как сказал огорченный ранениями пит-буля Чижеватов, у Грея злобы хватит на двоих, а потому уж лучше пусть он ее прибережет к поединку.

Теперь Грея и кормили не так, как это делал старик. Псу давали только сырое свежее мясо с добавками отрубей и яиц, а также кровь. Грей блаженствовал – новый рацион напоминал ему прежнюю таежную жизнь – чего нельзя было сказать о Егоре Павловиче: на такое питание никаких денег не хватит. Хорошо, что пока еду оплачивал Чижеватов, а как будет, когда все вернется на круги своя? Старик потратил немало времени и сил, чтобы приучить Грея к "городской" пище и при этом не дать ему захиреть. И вот теперь, похоже, все придется начинать сначала, так как Егор Павлович не собирался в дальнейшем выставлять своего друга на ринг.

Но Михаил Венедиктович на возражения старика по поводу чересчур шикарного стола для Грея ответил коротко: так надо. И пояснил, что, во-первых, псу нельзя превышать допустимый вес, потому как на ринге существуют весовые категории, а во-вторых, такая пища убережет волкодава во время боя от обезвоживания организма. Пришлось Егору Павловичу с такими доводами смириться, хотя он и ворчал про себя, когда видел какие куски парного мяса уминает Грей.

Однако самая главная загвоздка заключалась в другом. В пятницу, где-то в средине дня, к Егору Павловичу подошел несколько озабоченный Чижеватов. Старик в это время тренировал Грея на развитие глубины хватки. Для этого тренеры подвесили на веревке автомобильную шину без металлокорда, куда запихнули свежую собачью шкуру, и пес, повинуясь команде, в прыжке доставал большое кольцо и в подвешенном состоянии с остервенением грыз упругую резину.

– Замечательно! – не скрывая восхищения, сказал Михаил Венедиктович, рассматривая разодранную шину. – Такое впечатление, что у Грея стальные клыки.

– Стараемся… – сумрачно ответил Егор Павлович, которому уже начали надоедать бессмысленные, как на него, упражнения; он лучше, чем тренеры, знал, на что способен пес, способный в одиночку остановить медведя.

– У нас есть одно слабое место, – сказал без обиняков Чижеватов. – Грей уже заявлен, необходимые формальности соблюдены, так что в этом вопросе все в порядке. Но поскольку он "темная лошадка", своего рода сюрприз для публики, устроители боя и судьи решили не открывать до последнего имя соперника Грея.

Это чтобы сделать интригу еще привлекательней. И они уже добились своего: цены за место на трибунах выросли вдвое против прежних, а лишний билет днем с огнем не найти.

– Какая разница с кем будет драться Грей? – пожал плечами старик.

– Вы так уверены в нем? – не без задней мысли поинтересовался Михаил Венедиктович.

– Отнюдь, – признался Егор Павлович. – Но, как вам известно, выбор у меня скромный. Вернее, его вообще нету. Или пан, или пропал. Вот и вся моя нынешняя философия.

– Надо признать, что вы правы. Действительно, мы идеи на большой риск. Надеюсь, Грей не подведет.

Впрочем, будь это не так, я бы, если честно, и гроша ломаного не вложил в предстоящий бой. Уж извините, Егор Павлович – бизнес…

– Понятно… – Старик тяжело вздохнул. – Мы с Греем постараемся оправдать ваше доверие…

– Так вот, в продолжение темы… – Чижеватов нахмурился. – С кобелем у Грея, по идее, особых проблем не предвидится. По крайней мере, с ним он точно будет драться. А если на ринг выпустят суку?

– А разве они тоже участвуют в боях? – искренне удивился старик.

– И еще как. Нередко суки бывают более свирепыми, чем кобели. А по хитрости они всегда дают самцам фору. Опасные бойцы…

– Я вас понял. Вы боитесь, что Грей откажется от боя с сукой?

– Да. Такое может случиться. И тогда нам засчитают поражение. Со всеми вытекающими отсюда финансовыми последствиями.

– Но ведь это не по справедливости! Природа предназначила самца защищать свою подругу. И обычно кобель избегает стычек с сукой. Разве устроители собачьих боев про то не знают?

– Конечно, знают. В этом как раз и заключается вся соль. Настоящий, правильно тренированный, боевой пес не разбирает кто перед ним. Любая четвероногая особь, оказавшаяся в пределах ринга, для него враг.

– Это жестоко…

– Согласен. Но изменить ситуацию я не в силах. Правила позволяют выпускать на ринг разнополых бойцов.

– И что нам тогда делать?

– Грей должен преодолеть этот барьер, – не колеблясь, жестко отчеканил Чижеватов. – Сегодня, сейчас.

Завтра уже будет поздно – по графику у него отдых перед схваткой. Поймите, по-иному просто нельзя, – продолжил он, заметив на лице старика гримасу отвращения. – Бойцовая сука на ринге – отнюдь не безобидная слабосильная шавка. Это убийца, кровожадная стерва. Она перегрызет горло опешившему кобелю в один миг. Так что вам решать… если вы, конечно, сильно дорожите своим Греем…

– Решать? Разве у меня осталась такая возможность? – устало спросил – скорее, сам себя – старик. – Делайте, как знаете…

Стараясь не встречаться с ним взглядом, Михаил Венедиктович подозвал одного из тренеров и дал ему соответствующие распоряжения.

Спустя полчаса почти все сотрудники тренировочного центра боевых псов окружили собачий ринг, где в своем углу невозмутимо сидел Грей. Для спарринга ему нашли выбракованную суку по кличке Хильда, совершеннейшее чудовище, помесь дога с мастифом и еще неизвестно с каким представителем собачьих пород. Она уже давно миновала пик своей боевой молодости, однако все еще была сильна и вынослива. А многочисленные шрамы на теле Хильды подсказывали скептикам, не верящим в ее возможности, что уж чего-чего, но боевого опыта ей не занимать.

– Будем сажать Хильду на цепь? – спросил у Чижеватова тренер.

– Зачем? – недоуменно воззрился на него Михаил Венедиктович.

– Чтобы в случае чего оттащить Хильду в свой угол. Она может поранить Грея… и не только… А ему через день на ринг. Как бы не было хуже…

– Чушь! – фыркнул Чижеватов. – Хильда не станет сражаться на цепи. Она хитра, как сам дьявол. Разве вы этого не знали? А что касается Грея, то на нем ошейник с шипами. Любимая хватка Хильды – за горло – сегодня не пройдет. Так что не волнуйтесь… Но на всякий случай будьте наготове, – после некоторого раздумья добавил он, искоса посмотрев на бледного от волнения старика.

Хильда, едва ее поставили в противоположный от Грея угол ринга, тут же рванулась вперед, и два тренера приложили немало сил, чтобы до сигнала о начале боя удержать эту фурию на месте.

– Командуйте, – сказал взволнованный Чижеватов тренеру, выполняющему роль судьи или, по другому, корнера.

– Приготовиться! – тренер посмотрел на секундомер. – Пускай!

– Взять! – голос Егора Павловича предательски дрогнул.

Похоже, Грею показалось, что хозяин пошутил над ним или он ослышался. Пес повернул голову и с недоумением посмотрел на Егора Павловича, будто хотел сказать: "Разве ты не видишь кто передо мной?" Стоявший рядом со стариком Чижеватов не выдержал драматизма момента и прошипел сквозь стиснутые зубы площадную брань.

Тем временем обретшая свободу Хильда, свирепо рыча, в два прыжка преодолела расстояние, отделяющее ее от Грея, и попыталась сразу же зажать его в углу, чтобы лишить маневра. Старик уже знал, что правила боя гласят: если собака после сигнала не бросается в центр ринга, к диагональной разделительной полосе, для схватки с противником, то она считается побежденной. Правда, Чижеватов его несколько утешил, сообщив, что этот пункт своеобразного кодекса собачьих ристалищ соблюдается очень редко и то если существует предварительный уговор. И все же, пассивность Грея в предстоящем воскресном поединке могла стоить очень дорого – в прямом смысле – как Егору Павловичу, так и Михаилу Венедиктовичу, намеревающемуся поставить на Грея значительную сумму.

Хильда просчиталась, понадеявшись на внезапность нападения и немалый собственный вес. В последний момент Грей каким-то чудом извернулся и отскочил к центру ринга, всем своим видом демонстрируя суке миролюбие. Правда, ему немного досталось – Хильда все же успела цапнуть его за холку – но пес в своих таежных похождениях получал от волков куда более серьезные укусы, а потому он лишь оскалил клыки, будто предупреждая, что с ним шутки плохи.

Сука приготовилась повторить нападение, но тут прозвучала команда Чижеватова:

– Собак на место!

Тренеры быстро развели противников по углам; Хильда особо не сопротивлялась – привычка, а Грея пришлось старику успокаивать – он не переносил чужих рук и подчинялся тренерам с большой неохотой.

– Черт возьми! – вскричал Чижеватов. – Я знал, что так оно и будет!

– Плохо… – сокрушенно опустил голову старик. – Как теперь быть?

– Продолжим, – решительно сказал Михаил Венедиктович. – Только я вас прошу – добавьте в свой голос твердости и решительности. Собаки умны, они все понимают. А ваш Грей – тем более. Идет?

– Попробую…

– Отлично. Отсчет! Приготовились!..

На этот раз команду "Пускай!" дал сам Чижеватов. Старик, собравшись с духом, с таким злобным азартом крикнул "Взять!", что Грей даже вздрогнул. Теперь у пса уже не было сомнений – хозяин хочет, чтобы он сражался, притом не на жизнь, а насмерть. И когда руки тренера отпустили его ошейник, Грей рванулся навстречу яростной Хильде.

Сшибка вышла короткой и жестокой. Грей ударил более высокую Хильду в ноги, и бедная псина покатилась по деревянному полу ринга с перегрызенной лапой. Она попыталась встать, ее неукротимый боевой дух жаждал достойного отмщения, но волкодав не оставил ей ни малейшего шанса: он сначала рванул ее за бок, опрокидывая на спину, а затем вцепился в нижнюю челюсть, так как и на Хильде был одет предохранительный ошейник.

Когда собак разняли и Егор Павлович закончил шептать Грею на ухо ласковые ободряющие слова благодарности и дал ему кусочек сахара – как награду, к нему подошел сияющий Чижеватов.

– Вот теперь я верю, что все у нас получится. Поздравляю, ваш Грей – это и впрямь не пес, а чудо дивное. Но его еще нужно сегодня потренировать на ринге – чтобы он вовремя оставлял свой угол. Кстати, почему вы командуете не "фас", а "взять"?

– Не знаю, – растерялся старик. – Так у нас было принято…

– Ладно, это не имеет значения. Иногда и городские собаководы меняют содержание команд – чтобы, так сказать, нехорошие люди, решившиеся напасть на хозяина, не могли сообразить после какого слова они получат от его пса достойный отпор. И чтобы собака была невосприимчива к чужому влиянию; не знаешь, как с нею войти в контакт – не подчинишь своей воле. Или на это потребуется слишком много времени.

– Я как-то над этим не задумывался.

– Я тоже, – широко улыбнулся Чижеватов. – У меня есть предложение вместе отобедать. А Грей пусть пока отдохнет. Ему сегодня пришлось нелегко. В моральном плане… – Он снова довольно хохотнул.

Стол был накрыт в отдельном кабинете столовой, предназначенной для обслуживающего персонала. Работа по тренингу собак продолжалась с утра до вечера, а перед соревнованиями и без выходных, потому сотрудники Чижеватова, чтобы не нажить сухомяткой неприятностей с желудком, получали полноценный обед с горячей пищей. Еда была непритязательной, в чем старик уже успел убедиться, но сытной и вкусной.

– Позвольте спросить, Егор Павлович, зачем вам нужны такие большие деньги? А то меня любопытство замучило, – широко улыбнулся хлебосольный хозяин, когда подали второе, отбивные с жареной картошкой.

– Если это, конечно, не большой секрет. Тогда я прошу меня извинить.

Как ни странно, но вопрос Чижеватова был очень кстати. Старик и сам несколько раз порывался проконсультироваться с кандидатом наук по поводу несчастья, обрушившегося на бедную Ирину Александровну, но все никак не мог осмелиться. За те часы, которые они провели вместе, тренируя Грея, Егор Павлович успел убедиться, что Чижеватов – человек без двойного дна. Была в нем какая-то чисто русская, ныне почти сказочная, доброта; конечно, с поправкой на его положение и реалии времени – слабый, безвольный человек не смог бы с успехом вести такой бизнес, как у бывшего научного работника. А Егор Павлович уже знал, что Чижеватов отнюдь не бедствует.

– Какой там секрет… – с горечью ответил старик. – Все гораздо проще…

И он рассказал. Правда, не касаясь глубоко своих отношений с Ириной Александровной.

– Велихов!? – удивился Чижеватов. – Я его лично знал. Мы несколько раз встречались. Я даже выступал в роли одного из спонсоров на праздновании его юбилея. Дай Бог памяти, когда это было?.. Впрочем, не суть важно. А вы не можете показать мне дубликат той расписки? Принесите ее завтра.

– Она у меня с собой. Вот… – Егор Павлович достал из нагрудного кармана мятый, сложенный вчетверо листок. – Я сделал ксерокопию.

– Нуте-с… – Чижеватов несколько раз внимательно перечитал текст расписки. – Лихо, – покачал он головой. – Значит, нотариус показывал вам книгу регистрации? Вот сукин сын… Все это липа, Егор Павлович.

– Почему вы так решили? – с надеждой спросил старик.

– Юридически расписка составлена просто безграмотно. Опытный адвокат растребушит ее в пух и прах – поверьте мне, я в таких делах собаку съел. И это если она подписана самим Велиховым. В чем я очень сомневаюсь.

– Значит, можно обратиться в суд?

– Извините за нескромность, но какое вы имеете отношение к Велиховым? – остро взглянул на старика Чижеватов.

Егор Павлович смутился и немного растерялся. А и впрямь – кто он Ирине Александровне? Друг?

Любовник? От этого слова старика покоробило. Но он ответил:

– Я не знаю, что вам сказать… В общем…

– Не продолжайте, – перебил его Чижеватов. – Мне все ясно. На вашем месте я поступил бы так же. Это благородно – заступиться за одинокую женщину. Но… – Он вдруг запнулся.

Старик вдруг почувствовал как тревожно сжалось сердце. Дурное предчувствие, которое он старательно прятал даже от себя где-то в тайниках души, неожиданно вырвалось на свободу и скользкой гадиной вползло в столовую.

– Понимаете, Егор Павлович, я подозреваю, что с этим делом не все так просто… – Чижеватов с трудом подбирал нужные слова. – Суд – это, конечно, хорошо… но, боюсь, толку с него будет мало…

– Но вы ведь говорили…

– Да, закон на стороне Велиховой. Однако, судебная тяжба, во-первых, влетит в немалую копеечку, вовторых, будет продолжаться очень долго, а в-третьих, существует гипотетическая возможность и проиграть дело. Вы уже взрослый, бывалый человек, а потому я не открою вам большую тайну, если скажу, что исход судебного разбирательства в нашей стране зависит еще и от суммы взятки. И в этом вопросе вы своим противникам не конкурент. Я знаю, кто стоит за фирмой "Джелико"…

– Значит, выхода нет?

– Почему нет? Вы его уже нашли. Нужно заплатить – и проблема будет решена…

Однако в голосе Чижеватова старик почему-то не услышал уверенности. Кандидат наук с виноватым видом поторопился налить себе бокал сухого вина и медленно, врастяжку, выпил, избегая смотреть на собеседника.

– Вы о чем-то умалчиваете. – Егор Павлович решил выяснить недоговоренное Чижеватовым до конца, хотя чувствовал, что правда может принести ему новые тревоги и волнения.

– Мне очень не хочется вас огорчать… – Кандидат наук покривился, будто вино оказалось прокисшим. – Но я думаю, что распиской дело не закончится. Я так понимаю, кто-то из наших городских воротил положил глаз на квартиру Велихова. Судя по "артподготовке", вы сцепились с весьма серьезными людьми. И как закончится ваше сражение, я судить не берусь. Но думаю, что ничем хорошим. Извините, я вас расстроил.

Но я обязан был сказать вам голую правду.

– Значит, никакой надежды?..

– Дай Бог, чтобы я ошибся! Ничего иного сейчас не хочу себе желать. Возможно, я сгустил краски и все не так мрачно. По натуре я перестраховщик – жизнь в бизнесе заставила. Так что будем надеяться и зарабатывать деньги…

Егор Павлович заставил себя улыбнуться. Но в душе у него все перевернулось. Ему вдруг захотелось немедленно бежать к Ирине Александровне, которая уже выписалась из больницы, чтобы просто увидеть актрису и посидеть у ее изголовья – она большей частью лежала в постели, предаваясь горестным размышлениям. Женщина оживлялась лишь тогда, когда приходил старик. И все равно во всем облике Ирины Александровны просматривалась какая-то обреченность, хотя она и пыталась довольно успешно скрывать свое истинное состояние под маской несколько лихорадочного веселья – чтобы еще больше не огорчать Егора Павловича.

Старик тяжело вздохнул и посмотрел в окно, где виднелись верхушки сосен. Эх, в тайгу бы сейчас, подумал Егор Павлович. Окунуться с головой в не оскверненный человеческим присутствием мир дикой природы, забыть о всех этих Подковах, долговых расписках, фирмачах, "Джелико", собачьем ринге…

За окном послышался лай и свирепое рычанье: обед закончился, и тренеры-кинологи снова занялись привычным делом – натаскиванием псов-убийц.

Отступление 6. Зона Сиблага, 1960 год Егор встретил первую группу поисковиков возле того самого дерева, на котором беглые зэки распяли кошку жены Кривенцова. Егерь взял с собой четверых самых надежных псов: Уголька, Рекса, Полкана и их мамашу Неру. Все они обладали главным достоинством в предстоящей охоте на человека – великолепным верховым чутьем, обычно в большей мере присущим русско-европейской лайке, нежели волкодавам, в том числе и потомкам легендарной полукровки Найды. Брать большее количество собак не имело практического смысла, потому как в таком случае они были плохо управляемы и для них требовалось много корма.

Охотиться Егор не мог – чтобы не раскрыть прежде времени местонахождение погони, а таскать на закорках рюкзак с вяленым мясом для своих ищеек по нехоженой тайге – себе дороже.

Командир группы, капитан Блинков, матерился так, что от него шарахались даже овчарки. Бойцы охраны бестолково суетились, пытаясь найти хотя бы маленький следок беглых зэков, но, напуганные взбесившимся помощником начальника зоны, не замечали даже очевидное. Впрочем, настоящих таежных следопытов среди них не было, за исключением потомственного сибиряка старшины Паньшина. Однако и тот оказался в затруднительном положении: злополучная сосна высилась на каменистом пригорке, от которого осьминожьими щупальцами отходили голые скалистые гребни; они тянулись по пологому склону до самого дна распадка, где журчал мелкий, но широкий ручей.

– Я вас!.. И вашу маму!.. – орал насквозь пропотевший Блинков. – Кого прислали, Егор!? – спрашивал он егеря уничижающим тоном, тыкая пальцем в сторону солдат. – Салабоны, интеллигенты хреновы! Вот пожрать – тут они сильны. В наше время таких к зоне не подпустили бы и на пушечный выстрел. Бля…

Егерь пропустил жалобные стенания капитана мимо ушей. В другой обстановке он, конечно, мог бы сказать Блинкову пару "теплых" слов, напомнив ему, что в тайге помощник начальника зоны и сам без году неделя.

А также освежить память капитана некоторыми моментами из его первых поисковых вылазок в тайгу под началом Егора. Но, зная склочный и злопамятный характер Блинкова и понимая, что время играет на руку беглецам, он лишь неопределенно хмыкнул и подозвал Паньшина.

– Как сквозь землю провалились, – растерянно развел руками старшина. – Эти гады махры не жалели, весь склон усыпали.

– Ручей проверили? – спросил Егор.

– Мы отмахали по ручью вверх и вниз по три километра – глухо. Не берут псы след – и точка.

– Мне сказали, что зэки захватили с собой веревки, взломав каптерку завхоза, – обратился Егор к Блинкову.

– Ну и что тут непонятного? Значит, у них маршрут нацелен на перевал. Там веревки в самый раз. Вот только с какой стороны они на него выйдут…

– Один из маршрутов… – Егерь через бинокль внимательно рассматривал противоположный склон распадка.

– Они разделились.

– Час от часу не легче… – И капитан снова выругался. – А ты откуда знаешь?

– Предполагаю, – не стал выкладывать ему свои умозаключения Егор. – Но для начала хочу сказать, что по воде, как обычно это делается, чтобы сбить с толку собак, беглые не пошли.

– Мы и сами видим, что они упорхнули, – со злой иронией перебил его капитан. – Я лично проверял противоположный берег ручья – и ни единого следа.

– Так не бывает. Плохо смотрели. Пойдемте… – И егерь стал спускаться по гребню в низину.

Он остановился лишь возле скрюченной сосны, дугой согнувшейся над темной водой ручья. Она каким-то чудом выросла среди голых камней, а потому уже с малого ростка тянулась к живительной влаге, которой так не хватало ее корням.

– Смотрите, – Егор указал на ствол сосны – туда, где она раздваивалась в большую рогульку. – След от веревки. А внизу осыпавшаяся сухая кора.

– И что это значит? – спросил озадаченный Блинков.

– Расскажи, Григорий Кузьмич, – обратился егерь к старшине, который в это время с виноватым видом стучал себя по голове кулаком и что-то бубнил под нос – похоже, ругался последними словами.

– Виноват, товарищ капитан, дал маху… – покаянно молвил Паньшин, жалобно сморщив свое веснушчатое лицо. – Беглецы ушли по деревьям. Они перебросили веревку через ручей – вон на ту расщепу, – старшина ткнул пальцем в сторону расколотого молнией дерева на противоположном берегу, – и преспокойно перенеслись по воздуху (благо в ту сторону идет уклон) на валун возле его подножья.

– Но это еще не все, – продолжил разъяснения Егор. – С валуна они перебрались на осыпь, а там найти следы и впрямь сложно, если не сказать невозможно.

– Однако, ты ведь их видишь. Или я не прав? – Блинков смотрел на егеря с сомнением.

– Конечно. Если хорошо присмотреться, то можно заметить более темную узкую полоску на осыпи. Она идет немного наискосок. Скорее всего, один из зэков забрался с веревочной бухтой наверх, а потом за ним поднялись и остальные. Из-за того, что они не ползли на четвереньках, как это обычно бывает при таких подъемах, а шагали, держась за веревку, камни осыпи остались на своих местах.

– Ну, бля, и хитровыдрюченный народец нам попался… – выругался Блинков. – Намаемся мы с ними.

– Чагирь. Это все его заморочки, – с ненавистью сказал Егор. – Хочу вам сказать, что сюрпризы только начинаются.

– Ничего, выдюжим. Мы тоже не пальцем деланные. Верно я говорю, ребята? – бодрым голом спросил капитан у бойцов.

– Так точно! – не очень стройно рявкнули солдаты, обрадованные изменением настроения начальника в лучшую сторону.

– Мы обойдем осыпь справа. Там есть удобная тропа. Я догадываюсь, куда они направились… – Егор посмотрел на Паньшина; тот кивнул, соглашаясь.

Старшина успокоился, и теперь в его желтоватых рысьих глазах остро посверкивал охотничий азарт.

– И куда? – спросил Блинков.

– К Белому озеру. Там есть заимка рыбхоза. Сейчас она, скорее всего, пустует, но в ней есть то, что очень нужно Чагирю – лодки.

– Твою дивизию… – капитан в отчаянии схватился за голову. – Если они пойдут сплавом, нам их никогда не догнать. Как найти, где эти ублюдки выйдут из озера? Чтобы обойти Белое, нам и двух суток не хватит. А за это время они будут за тридевять земель. Хотя… – Он поднял на егеря вспыхнувшие надеждой глаза. – Может, нам повезет…

– И мы тоже заимеем плавсредство, – продолжил его мысль Егор. – Я повторяю – это Чагирь. Ничего мы не найдем. Он готовился к побегу годы, а значит маршрут отработал до мелочей. Поэтому, не будем тратить время зря, пора на тропу. Скоро вечер…

К озеру они подошли уже в потемках. На небе выткался щербатый месяц, но даже при таком скудном освещение вода казалась молоком, налитым в огромную чащу со сколотыми краями. Такой эффект придавали окружавшие озеро обрывистые меловые холмы. Они размывались дождями и сползали в глубокую каменистую впадину, за многие столетия превратившуюся в чудо природы. Вода в озере была прозрачной, рыба в нем водилась самая разная, и когда заканчивался паводок, восхищенный наблюдатель или рыбак мог, как завороженный, часами рассматривать плавающую живность, которая казалась нарисованной серебряными фосфоресцирующими красками на удивительно белом холсте дна. Бывалые таежники поговаривали, что в глубинах озера живут какие-то странные существа, с виду похожие на тайменя, но по ночам выползающие на берег – то ли травку пощипать, то ли поохотиться на мелких земных обитателей. Как бы там ни было, но Белое пользовалось репутацией нехорошего места и на нем рыбачили в основном хакасы-переселенцы, которые из-за нужды соглашались на любую работу.

Заимка представляла собой небольшую бревенчатую избу на сваях. Там же стоял длинный лабаз, крытый дранкой – весьма древнее сооружение, построенное в начале века без единого гвоздя. Остальную часть территории хозяйства занимали столбы с жердями для вяления рыбы. Под навесом были сложены прохудившиеся бочки для засолки, ломанные ящики и несколько тюков смолы. Неподалеку от лабаза, на открытом воздухе, стояла на камнях металлическая бадья, в которой разогревали вар для осмолки лодок.

– Ну? – коротко спросил раздосадованный капитан озабоченного Егора.

Пока солдаты готовили ужин из концентратов, егерь, старшина и Блинков осмотрели заимку и окрестности.

Как и предполагал Егор, от лодок остались лишь воспоминания.

– Две плоскодонки, – ответил он. – К воде их тащили волоком. Все это понятно и было ожидаемо. Худо другое – они забрали НЗ хакасов.

– Лови ветра в поле… – с досадой сплюнул Паньшин.

Блинков промолчал; он так за день умаялся, что у него даже язык не ворочался. Капитан, как и следопыты, знал, что на заимке хранились продукты, не подверженные порче: соль, чай, мука, засоленная в бочке рыба, а также спички и керосин для фонарей. Часть неприкосновенного запаса была закрыта в прочном, окованном металлическими полосами, деревянном ларе на замок – чтобы не добрались мыши и подлая зверюга росомаха, способная не столько сожрать, сколько перепортить. Теперь сбитый замок валялся на полу избы, а ларь стоял с широко разинутым пустым ртом. Беглые зэки добрались и до бочки: часть соленой рыбы они забрали – сколько могли унести, а остальную залили керосином – чтобы не дать возможности подкормиться погоне. Чагирь точно знал – за ним пойдет сам Сатана, а потому особо не обольщался на предмет того, что поисковые группы не выйдут на след беглецов.