Текст книги "Извилистый путь (СИ)"

Автор книги: Виталий Вильчинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

  – Даааа... – протянул Рыжий. Знаменитый заключенный мне попал! Еще с дочкой Кардарола спал... В разных непотребных позах!

   – Это неправда! – резко вскочил я, стул грянул на пол, глаза налились кровью, руки, казалось, сейчас отломают кусок столешницы. Я навис над столом Бенахора, мои бешеные, выпученные глаза смотрели ему в очи.

– Найду ту тварь, которая возвела такую напраслину на сестренку – на одну ногу наступлю – за вторую дерну! А потом, всю ту чушь, что мне в слезах рассказывала девушка, заставлю его проделать с конем.

   – Я понял, успокойся, больше этой темы не касаемся. А за некоторых членов Совета Мастеров, от меня лично – благодарность. Давно по ним могилы плакали. Пусть теперь горят в Горне Великого Кузнеца. Но. Есть одно "но". Никаких поблажек тебе не будет. Будешь пахать как все, ты сам слышал об обвале, и его надобно разгрести. Так что готовься. Будете там вчетвером. Чует мое сердце, перебои с работниками будут... Это ж пока их с Города доставят!

   – Города? – заинтересовано приподнял бровь я. Лицо гнома самую малость дернулось, но потом он спокойно заговорил:

   – Да, с города. А теперь, иди, за дверью тебя уже ждут. Служи родине! Хотя... А, ну да, теперь это твоя родина. Так что вперед!

   Я поднялся со стула, мой живот буркнул, ставя во внимание то, что я голоден.

   – Всего доброго! – поклонился головой я. – Было приятно познакомиться, да и поговорить, тоже.

   – Возьми, – вытащил со стола бутерброд с зеленью и куском мяса комендант каменоломен. – Только съешь здесь, пока никто не видит. А потом – проваливай!

   Я быстро умял бутерброд, искренне поблагодари, вышел за дверь, притворяя ее за собой, и пошел со стражником к той яме с лебедкой.

Когда мы подошли, из ямы выплыла широкая кабинка со стенками, обтянутыми металлической сеткой. Решетчатая дверь в ней сдвигалась в сторону, кабинка шла почти вплотную, буквально сантиметрах в пятнадцати от стены. Лебедка была большой, канат оказался свит из массы сверхпрочной тоненькой проволоки, которая заменяла шпагат в канатах морских. Ручку лебедки заменяло огромное колесо.

   – Давай, полезай! – рявкнул мне гном из будки. Я вошел в кабину, цепь моих кандалов закрепили в специальных зажимах, дверь с шорохом закрылась, кабина дернулась и поползла вниз, шурша колесиками на краям клетки. Дверка закрылась, щелкнул замок, который можно было открыть только снаружи, "телега" дернулась, и заскользила вниз.

   Можно было наблюдать разводы на камне, какие-то полоски, вкрапления. В стенах, за бортом клетки были встроены кристаллы, и наш путь вниз неплохо освещался. Глубоко внизу было видно свет множества ламп, и с каждым метром они становились ближе, крики и брань надзирателей все отчетливее.

Минут через пятнадцать приличной скорости погружения, мы опустились на деревянную возвышенность. Площадка метра на три возвышалась над землей.

Оглядевшись по сторонам, я увидел до сотни надзирателей, разбросанных по всему периметру. Они наблюдали за передвижением вагонеток, которые выходили со штолен, двигаясь по стальным полосам на полу, и, кстати, это было очень удобно!

Часть гномов везла пустую породу и сбрасывала ее в отработанные штольни, другая часть – неочищенную драгоценную породу.

Угрюмые гномы катили тележки, хотя и было несколько весельчаков. Это в смысле, их лица не были мрачными и неприветливыми. Наоборот, один старый гном, с засаленной, грязной и неровно обрезанной бородой о чем-то вдохновенно разговаривал со своим коллегой, с которым он толкал вагонетку. Тот со снисходительной миной слушал его речи, и, кажется, местами даже хмыкал. Уже почти у противоположной стены спорщики, не достигнув консенсуса, все же сорвались на крик. В зале сразу стало как-то тише, как будто все прислушались к спорщикам, а потом раздался звук громкой оплеухи.

   – Так, все, успокоились! – заорал здоровый чернобородый стражник, щелкая кнутом по спине одного дедугана. Тот выгнулся дугой и зашипел от боли. Кнут щелкнул второй раз, и теперь взвился второй.

   – Эти придурки меня достали! – послышался крик Рыжего, пока мы увлеченно наблюдали разворачивающиеся события. – Лифт наверх, а этих придурков – в Гиблый штрек!

   Кабинка, которую Рыжий назвал лифтом, поползла вверх, а провинившихся гномов повели в другой ход в скале.

   – Эй, стойте! Подождите! – окликнул Банехор стражников, сопровождаемых пожилых гномов. Те обернулись к нам. – И этого прихватите!

   Теперь весь зал обратил внимание на меня. Сначала стояла гробовая тишина, а потом все заулюлюкали, загалдели, разглядывая диковину, то бишь, меня.

   Стражники с каменными мордами подошли ко мне, и, став по бокам, повели меня к ожидающим нас гномам.

   Нас сбили в одну кучу и повели в ответвленный от общей залы коридор. Все мои спутники с любопытством поглядывали на меня. Ну, а я оценивал обстановку вокруг себя. Темно-серый камень вокруг, на распорках, каждые десять метров были отмечены висящими кристаллическими лампами, дававшими достаточное освещение.

Высота коридора была около двух метров, временами поднимаясь и выше, видимо, он следовал за выработанной жилой. Коридор извивался, в стороны иногда отходили другие коридоры. Там фонари горели реже, или же вообще не горели, а сами коридоры были завалены, скорее всего, отработанной породой.

Шли мы минут двадцать, пока не вышли еще к одному лифту. Он уходил вниз. Запихав гномов в кабинку, двое стражей вошли к ним, еще двое влезли на крышу, и кабина поехала вниз. Еще шесть надзирателей остались со мной. Двое вращали ворот, остальные молча смотрели. Вскоре один, самый молодой не выдержал:

   – Ты же человек, да?

   – Ну, по крайней мере, мои родители были ими.

   По губам стражника скользнула улыбка, кто-то другой презрительно хмыкнул.

   – А как ты сюда попал? – продолжил расспросы молодой рыжебородый гном.

   – Вышел за хлебом, блин, – и, видя офонаревший взгляд надзирателя, пояснил: – неудачно.

   – Чего?! – глаза молодого, казалось, вылезут из орбит.

   – Да ладно, я шучу, – насколько позволяли оковы, махнул рукой. Лицо гнома немного расправилось, и тут я его добил: – Я же граф, за хлебом я не хожу. В туалет просто отлучился, вот и...

   Я печально развел руками и сокрушенно покачал головой. Один из гномов, крутивший ворот, захохотал, наверное, кабина лифта ускорила свой спуск, так как снизу послышался возмущенный вопль.

   – Да нет, если честно, то по глупому стечению обстоятельств. У нас там войнушка небольшая началась, вот и воевали. Ну, в общем, меня там и убили. А так, как я граф, похоронили в склепе. А склепом оказался один из ваших входов под горы. Теперь я здесь.

   – Занимательно, – протянул седоусый карлик, теребя нос. – И что там?

   – А там, это где? У нас, или у вас? У нас война, а у вас – легкий шок. Я с песней ушел.

   – Это как? – спросил седоусый.

   – Ну... Только, давайте сразу договоримся – без последствий, без руко– и ногоприкладства, и тяжких телесных ладно? Ну, для меня, естественно, угум?

   Кто-то из гномов снова хмыкнул, некоторые кивнули, остальные промолчали, унизительно зыркнув. Главный из них рявкнул:

   – Не в твоем положении условия ставить! Говори.

   – Прибил я парочку ваших из Кодла Гадов. Ой, простите, Совета Мастеров, того, там где одни старые пер... Старшие мастера.

   – Кого именно?! – вразнобой воскликнули два гнома.

   – Один такой мерзкий старикашка, прыщавый, а насчет других... Кто их знает, может и выжили...

   – Сертор?!

   – Угу, его самого... – уныло подтвердил я. – Не, ну а чё? Кто с чем придет, тот от того же, и тем же и...

   Повисла пауза, все переваривали полученную информацию.

   – Красава... – наконец произнес гном с темно-коричневой бородой, заплетенной в три косички, и дернул за среднюю косичку. – Респект тебе, и уважуха...

   – Куда, куда? – удивился я.

   – Ну, это... – смутился бородач. – Это я от Мусы слышал.

   – А... Приблизительно понятно, – кивнул я. – А этот ваш Муса, это кто?

   – О-о-о, это тот еще кекс! – хохотнул младший из стражников. – Бисквит!

   – А че, упырь какой?

   – Хах, скоро сам увидишь!

   Прибыла кабина, я забрался в нее, охрана присоединилась, и я продолжил свой путь вниз.

   На ужасной глубине, где закладывало уши, приходилось «продуваться», то есть зажимать нос пальцами, закрывать рот и «выдыхать» воздух, пока не отложит уши. Так делают ныряльщики за жемчугом, когда уходят на глубину.

Спустя некоторое время мы дошли до пункта назначения. Еще один подъемник, которым вытаскивали камни из глубины, затем – четыре гнома толкали тележку по рельсам в ответвляющий коридор, а еще четыре вращали ворот, поднимая кузов с камнем. Тут же топтались семь дюжих охранников с кнутами, и...

   Рядом терся маленький зеленый человечек. Лопоухий, с заостренными кончиками ушей, худой, ростом с семилетнего ребенка, с длинными, достающими до коленок руками. Худые короткие ножки с торчащими коленками и непропорционально длинными ступнями. На ногах – большие, примотанные шнурками к ногам ботинки. Кожаные короткие штанишки, жилетка из того же материала зашнурована на кругленьком животике. Большие карие глазищи, огромный зеленый прыщавый нос, а на голове – реденькие волосенки, сбритые словно под гриву лошади.

   Я сразу начал вспоминать, когда последний раз много пил, да и вообще, когда последний раз пил! Вот уже и зеленые человечки мерещатся!

   – Ого! – шмыгнул носом зеленый малыш, доходивший гномам до груди, а мне и вовсе до пупка. – Вот это диковина!

   – Муса, да ты сам не меньшая диковина! А это всего-навсего... Человек?! – остолбенел надсмотрщик в кожаном панцире и зеленой футболке под ним. Судя по одежде, он был здесь главным.

   – А я чё и говорю – человек! – подтвердил Муса, смачно сморкнувшись на пол, заткнув при этом одну ноздрю пальцем, и тряхнул головой. Его заостренные, лопуховидные уши качнулись в такт.

   – Муса, я думал ты один у нас такой, достопримечательный... А тут еще и такое есть... – протянул старший.

   Окинув взглядом пещеру, где я теперь находился, я увидел, что оно спиралеобразно уходящее вверх. Еще, возле подъемника, не знаю зачем, лежала откидная решетка. Возможно, пока штрек был неглубоким, там на ночь закрывали рудокопов.

   – Эй, ты, человеческое отродье! – послышался оклик сзади. Невесть откуда нарисовался еще один гном, несущий в руках сверток. – Оденься. Твои тряпки долго не выдержат.

   Он бросил мне сверток к ногам, который размотался, и из этой кипы выпала кожаная куртка и такие же безразмерные штаны.

– Прости, поменьше не было, – язтельно произнес он.

   – Да и на том, спасибо! Хоть теплей будет! У вас тут дубарь знатный! – сказал я, собирая одежду.

Гном, собравшийся выслушать от меня негодующие вопли, и с удовольствием погрызться и поглумиться надо мной, глотнул язык и нервно пожевал губами.

– У меня, братцы, будет к вам одна просьбочка: побрейте меня наголо! А то уже зарос, как мамонт!

   Гномы хохотнули, но один вытащил из-за пояса остро отточенный кинжал, сгреб мои патлы в жменю, и начал их срезать, но не сбривать.

   – Не ахти как получилось, но для тебя сойдет! – сказал он мне через минуту, бросая последнюю горсть на пол. Теперь у меня на голове были волосенки длиной в сантиметр, вернее, местами в сантиметр, местами в два, а иногда и при самой черепушке. Как срезалось.

   – Ха-ха! – заржали гномы, разглядывая мою головешку. – Похож на плешивого бомжа!

   – Зато в глаза не лезет! – категорично заявил я, в который раз ощупывая череп. Мда...

   – Ну, вот тебе кирочка, и – вперед! – подбодрил меня главный из них, торжественно вручая мне вышеупомянутый инструмент.

– Вперед, труба зовет!

   Гном кивнул в сторону штольни, уходившей вниз, где как раз нарисовался кузов с породой. Стражники внимательно за мной наблюдали, Муса тяжко вздохнул, еще раз сморкнулся на пол, и погрёб за мной.

   – А... Эти как? – неуверенно спросил один надзиратель, кивая на нас, и переведя взгляд обратно на главного.

   – А эти – пусть так. Ничего не случится. Приказ...

   Я немного замешкался, задумавшись над их словами, но когда подошел к гномам, накидавшим в вагонетку породу, то обо всем догадался: у гномов на ногах были кандалы, они были скованы попарно. Смотрели они на меня с ненавистью, презрением, омерзением. Все эти чувства были смешаны, и струились из глаз заключенных. Мда, несладко, ой как несладко мне тут придется!

   Когда из кузова были выгружены камни в вагонетку, и она заскрежетала по полозьям в другую шахту, гном кивнул мне с напарником на кузов:

   – Полезайте!

   Забравшись в шатающийся металлический котел, мы с Мусой расположились более менее «равномерно», чтобы корыто меньше шаталось. Немного подрагивая, мы поехали вниз. Камень, камень, камень, по сторонам сплошной черный базальт.

   Натянув на себя этот кожаный лапсердак под названием одежда и дав себе зарок каким-то образом его уменьшить, я поднял кирку, взвесил ее в руке и последовал за Мусой. Мы вошли в штольню, которая через пятьдесят метров оборвалась.

Четыре гнома махали кирками, дробя огромные валуны. Каменные "брызги" летели во все стороны. Та часть лица гномов, не прикрытая густой бородой, кровила, посеченная осколками, а сами бороды тянули головы гномов на дно от набившейся в них каменной крошки.

   – Эй, ты жалкий червь, бери лопату! – крикнул мне стоявший здесь стражник. Весть о том, что в рудник попал человек, быстро облетела всю выработку драгоценных камней. Теперь работающие здесь носильщики и те, кто махал киркой, подозрительно косились на меня. Чувства в их взглядах прочитывались разные. Интерес, ненависть, презрение, и, непонятно почему, бешеная ярость! Может тот один, который так смотрел на меня, был и вовсе невменяемый! Или же у него воспитание такое было. Однако при стражниках трогать меня не рисковали. Интересно, перерыв "на поспать" здесь есть?

Немного размяв предплечья и запястья, я взялся за лопату. Зачерпнув совок битого камня, я отправил его в вагонетку. Работа на секунду тормознула, и все поглядели на меня.

   – Ты смотри, граф, а работать умеет! – ехидно произнес гном, которого я окрестил Бешеным. – Удивлен!

   – Сочту за комплимент! – хекнул я, бросая очередную лопату в кузов вагонетки. Бешеный замолчал, и стражники, поняв, что очередные неприятности откладываются, прикрикнули на заключенных. Все снова взялись за кирки и лопаты, а кто и руками начал таскать камни покрупнее. Взгляд Бешеного я ощущал постоянно, и это мне активно не нравилось. От него можно ожидать всего, кроме хорошего. И что с ним дальше делать – неизвестно.

   Долго ждать не пришлось. Когда я очередной раз согнулся, снимая пласт камня лопатой, на спину мне сыпанули битую породу. Я мотнул головой и набрал следующую лопату. Бешеный дождался, пока два охранника отвлекутся, сыпнул на меня вторую лопату камня. Парень однозначно задирался, а что с ним делать, я пока не придумал. Ну не вломить ему тут же и той же лопатой! Я-то могу, его мерзкая морда так и клянчила лопатой плашмя! И наотмашь! Он зубоскалил, глядя на меня, и ожидал ответных действий.

   – Эй, червь, прости, я не рассчитал немного! – сказал невменяемый гном, когда один из охранников заметил его.

   – Да ничего, дружище! – махнул я рукой, за секунду пододвинувшись ближе.

– Отстань! – прошипел я сквозь зубы, продолжая дружественно улыбаться.

   – Спасибо, дружище! – ответил гном, и точно так же ответил:

– А то что?

   – Следующий раз, смотри, будь поаккуратней, а то так можно и покалечиться! – махнул я рукой, давая понять, что этот ответ на его вопрос и есть окончанием разговора.

   Да, задирать он меня перестал, на время, так как охранники усилили надзор, его улыбочка и извинения в заблуждение никого не ввели. А я начал приглядываться к работающим рядом. Возившие тележку, лопатами поправляли плохо упавшие камни, чтоб те ложились плотнее, те, кто разбивал камни, отдыхали. Но все равно, нет-нет и на меня поглядывали. Да и на Бешеного тоже.

   – Это Бешеный, – шепнул мне Муса, придвинувшись ближе.

   Я так и понял! – прошептал я.

   – Задирает всех, потому рядом постоянно толкутся стражники.

   У двоих гномов, вывозящих мусор, неприязни ко мне не было. Еще двое непонятно как относились ко мне. Их прочитать было невозможно. Вероятно, что безразлично. Четверо, машущих кирками – негативно, видимо, сработали стереотипы, но неагрессивно. Зато крутившийся рядом с заводилой плешивый гном был полностью солидарен со своим хозяином. А в том, что второй есть шестеркой того громилы с соломенной бородой и одержимым взглядом, было понятно с первого взгляда. Преданный взгляд, презрительное отношение к окружающим, раболепное подражание Бешеному.

   Часа через три работы нам скомандовали перерыв. Принесли еду и выдали металлические миски. Зажав их в руках, мы выстроились в очередь. Естественно, Бешеный встал в строй первым, его товарищ – сразу за ним. Теперь стало видно другую часть картины: отношение к этому белобрысому быку. Не скажу, что дружеское. Оно колебалось от лютой ненависти, до простого отвращения. Еще один гном терся особняком, стараясь как-то отгородиться, отдалиться от скованного с ним в паре. Тот не протестовал, ему было "фиолетово". Такой же угрюмый молчун. Попавшие со мной обедали отдельно.

   Когда раздача перловой каши, соленых огурцов, и кусков хлеба закончилась, все расселись на камнях и полу кушать, и ложки застучали о миски, Муса пристроился рядом, и продолжил свой рассказ:

   – Вообще-то стражники особо не трутся возле заключенных. Так, только при выходе из штольни сидят, наблюдают, чтобы не волынили, и за скоростью работы – чтоб не слишком медленно передвигались. Ну, работали чтоб. А в данном случае толкутся здесь, чтобы избежать неприятностей.

   – Как этот псих до сих пор жив? – спросил я, откусив кусок огурца. Жесткий, горьковатый, сморщенный и давно засоленный, но на безрыбье, как говорится, и рак рыба. Бывает и много хуже! А они, раки, очень даже ничего, вкусные!

   – Да непонятно, в общем-то, – протянул Муса, корочкой хлеба вымазывая остатки каши с миски. – Боятся, что ль?

   – И охранники? – приподнял я бровь.

   – Да нет, у них-то давно руки чешутся, но, наверное, у них есть четкое распоряжение насчёт него. Они только так – угрожают, предупреждают, ну, дадут пару-тройку кнутов, но на этом все заканчивается. Еще один фактор, почему его не убили другие заключенные – охрана всегда рядом. А драки и убийства жестоко караются! За убийство забивают кнутами до смерти. Ну, а за драку: по семь дали каждому, и хватит. Поверь, этого драчунам хватает! Кожа лопает под ударами!

   – Сурово! – наклонив голову набок, задумчиво произнес я.

   – Вот, возьмите!

   Мне с Мусой на двоих выдали бурдюк с водой. Воды в нем было литра три, остальные со своими ёмкостями, грохоча цепями, потянулись к приехавшей бочке воды. Им приходилось ходить попарно, потому что цепи на ногах были около двух метров длины, и второй расслабляться не мог. Из-за этого на нас с гоблином постоянно косились. Мы отпили несколько глотков и быстро умылись, поливая друг другу на руки. Я стащил с себя куртку и прочее, раздевшись до пояса, и Муса помог мне ополоснуться. То же делали и некоторые другие гномы, водовозы молча ждали.

   – Так, все, наплескались! – рявкнул стоящий здесь же старший надзирателей. – Набрали воды, и все!

   Я быстро слил оставшуюся воду Мусе на спину. Проходившие мимо два спокойных гнома протянули свой бурдюк, и гоблин смог завершить свою купальню. Мы пристроились в конец очереди, и Муса снова зашептал:

   – Тут все разбито на участки. Это называется Гиблый штрек, тут часто бывают обвалы, но жила пока не истощилась, вот и роем. Потом есть Бриллиантовая нора. Случайно обнаружились небольшие залежи бриллиантов. Алмазы выработали, и начали ровнять пол, чтобы положить рельсы.

   – А рельсы – это...

   – Да, те стальные полосы, по которым движутся вагонетки. Так вот тогда и нашли бриллианты. Потом есть Бесконечная жила, Винтовая лестница – спиралью жила идёт вниз метров на тридцать. Эту спираль, конечно, сравняли, чтоб удобней вывозить пустую породу было, но название прилипло. Потом – Вонючий колодец. Пустоту в скале нашли, начали отходы туда сбрасывать. Сам понимаешь, запахон характерный. Потом есть...

   – Чего стоите! Подставляйте бурдюк! – грозно окликнул нас водовоз, и я подставил наше вместилище для влаги.

   – На сегодня работа закончилась, – сказал Муса, возвращаясь из основной комнаты, и волоча за собой два наших тюфяка. Ты укладывайся, не стесняйся!

   Гоблин начал деловито убирать мелкие камушки на полу, чтобы не мешали лежать, и пристраивать свой мешок с сеном. Я присоединился к нему, тем же занялись и возвращающиеся со своими "матрацами" гномы.

   В начале завала уселись два новоприбывших гнома-надзирателя, еще два – на окончании нашего лежбища. Тьфу, как по мне, было проще этого геморройного гнома убить, чем столько морочиться!

   Наконец шорохи укладывающихся поудобнее гномов утихли, только Муса еще гнездился, все не мог найти себе удобное положение. Свет в фонарях на стенах приглушили, послышались первые похрапывания. Так пришла первая моя ночь под землей.

* * *

   Нейлин всхлипнула, тяжело вздохнула и отерла мокрое от слез лицо платочком. Пройдя в ванную, открыла кран, и струйка теплой воды зашумела по раковине. Девушка немного подержала руки под струей, потом решительно закрыла кран. Покрутила другой вентиль, и теперь из крана потекла ледяная струя. Набрав в сложенные лодочкой руки воды, окунулась в нее лицом. Потом еще и еще раз. Приложив холодные ладошки к щекам и постояв так немного, вернулась назад в комнату. Сев на стул у трюмо, начала разглядывать себя в зеркале. Хорошенькое, теперь осунувшееся и посеревшее лицо хранило на себе былую красоту. Нет, ее можно было вернуть, начни девушка снова нормально питаться и перестань плакать ночами напролет, вернись к нормальной жизни. Но, неизвестно, когда это случится. Криста проводила вечера рядом с девушкой, разговаривала с ней, вместе разбирали тексты подаренных Эрландо книги. Да, это девушку отвлекало, она забывалась, но когда она оставалась в одиночестве, воспоминания снова возвращались. И девушка снова начинала плакать.

Уже прошло много времени после его смерти, но воспоминания не оставляли ее. Его короткие волосы, белозубая улыбка, смеющиеся глаза. Его иногда дурацкие шутки, странные выходки, но он был... Был... Любим? Да! Да, он был любим ею! И вот так глупо, даже не объяснившись, они расстались! Расстались навсегда. Она не успела сказать Эрлу о своей любви. Там, на крепостной стене, она уже была готова открыться ему, поведать о своих чувствах. И, насколько она понимала, он ее тоже любил, ведь поцеловал же ее тогда, у ворот крепости! И, как участилось его дыхание, как колотилось сердце, когда он ее обнимал той ночью на стене. Он тоже ее любил! И вот так!.. Нет, так не должно было быть! Слезы ручейками побежали по щекам.

   В дверь осторожно постучали костяшками пальцев, и она приоткрылась. На пороге стоял Кален.

   – Ты снова плачешь? – грустно спросил ее он. – Я скорблю вместе с тобой, мне тяжело потерять отличного, лучшего друга, наверное, единственного настолько близкого, но... Я не знаю, как это правильно сказать... М... Нейлин, пожалуйста, перестань убивать себя! Отпусти его! Его душа не может обрести покой в вечности! Я слышал, что так оно и есть...

   – Ты лучше спроси у нашего священника! – отмахнулась девушка. – После смерти человек получает по заслугам. Ты его хоть сто раз отпевай, гроб хоть по самые края засыпь "пропусками в Счастливые сады", но если он не раскаялся в своих грехах при жизни – значит, за них и будет мучиться в Вечном пламени. И мертвые тебя не слышат. Не присваивай им возможности Всевышнего! Этого никогда не будет. А те, которые видят "родных", пришедших к ним во снах, и т.д. и т.п. – видят нечистого, который хочет их сбить с дороги, заставить согрешить, сделать глупость. Иди к бабке, сделай что-то, что попросил сделать умерший, и дай Нечистому полное право на действие в твоей жизни!

   – Да, я понял свою глупость. – склонил голову Кален. – Пойдем на улицу. Подышишь свежим воздухом. И увидев, что девушка собирается отнекиваться, взял ее за плечи и увлек за собой.

   На улице было жарко, поэтому Нейлин сняла теплую кофту, оставшись в белой блузе и длинной зеленой юбке. На ногах были мягкие туфельки на невысоком каблучке.

   – Пойдем, сестренка, – нежно взял девушку за руку парень, и они пошли по тропинке между хорошо прижившихся зеленых насаждений. За растениями бдительно следила Элизия и приехавший из Кертена садовник. Сейчас они двинулись в неизвестном направлении, видимо, снова осматривать поспевающий урожай на полях. На нескольких лугах в горах была вспахана земля и засажена экспериментальными сортами овощей. Пока все шло отлично, хоть и высаживалось не по сезону, но росло хорошо, и голода в замке не предвиделось. Скорее, даже наоборот: повезут на продажу или же раздадут тем крестьянам, у кого неурожай в этом году. Вот, например, тем, которые летом пришли в эти земли. А может, и то, и другое.

Егор исправно проводил службы у себя в церквушке в Пригорном, сюда наведывался нечасто. Да и крестины, свадьбы и похороны тоже случались. Да и в Пригорное начали возвращаться бывшие жители, прознавшие об исчезновении дракона, и о хорошем графе. Да, сейчас граф сменился, уже и графиня есть, жена погибшего, но они тоже отлично хозяйство ведут. Графство стало большим, так как было слияние двух графств. После смерти графа эл Рези было принято решение объединить эти два куска земли под одной рукой. Из стольного града прислали две сотни солдат, а те приехали со своими родственниками, и крепость на перевале снова наполнилась. Ее отстроили, отремонтировали разрушенное, и люди потянулись в прилегающие земли, несмотря на беспокойное время. Жизнь продолжалась.

   – Ней, солнце, потихоньку успокаивайся, возвращайся к жизни. Я боюсь тебя саму оставлять! Я сейчас должен ехать в Сарантай, а ты....

   Девушка вздохнула, и ответила:

   – Езжай, все будет хорошо. Не волнуйся за меня! – Кален приобнял ее рукой за плечи и похлопал по руке. – Все будет хорошо. Когда ты едешь?

   – Завтра утром. Хочу еще раз увидеться с тобой, чтобы еще раз убедиться. Я попросил Кристу и старого вояку присмотреть за тобой, на всякий случай.

   – Так, Кален! – возмущенно воскликнула девушка! – Это уже чересчур!

   – Подожди, ты меня не дослушала! – строго сказал квартерон. – Я попросил Вертиго научить тебя обращаться с мечом и луком и приглядеть за твоей физической формой, а то скоро станешь обрюзгшей, жирной бабой!

   – Э, ты мне тут не ля-ля! – возмущённо вскинула брови девушка.

   – А Кристу попросил занять чем-то полезным, а то ты уже и книги ленишься читать!

   – И ничего я не ленюсь! – еще больше возмутилась девушка. – Я читаю, только я уже все прочла!

   – И...

   – И выучила!

   – Ну, тогда я пошлю кого-то из моих парней за новыми книгами в Кертен! Все, никаких возражений! Ты меня поняла, как себя вести?!

   – М! – девушка недовольно мотнула головой, хотя было видно, что такой расклад вещей ее вполне устраивает.

   – Ну вот и славненько! Пойдем в замок, я жутко хочу пить! Тут жарко, еще и тебя попробуй переспорь, в горле даже пересохло!

   – М!

* * *

   Пробуждение было ну совсем невеселым. Тело с непривычки ныло, мышцы выкручивало, да еще и недоспал, в общем – полный букет. Вновь, пока мы плескались в воде из фляги, приехала бочка, мы наполнили фляги, и бочка уехала.

   – Еду дают здесь три раза в день, просто до завтрака нужно еще часа два киркой помахать. Пойдем. Я сейчас быстренько тюфяк отнесу, вон уже вагонетку толкают!

   Гоблин быстро обернулся, и мы приступили к работе. Он вручную таскал камни размером с голову, я набрасывал лопатой. И так два часа.

   На завтрак была пшённая крупа и хлеб. Не фонтан, но после труда завтрак пошел за милую душу!

   Обедали мы борщом, мяса там не было, за то он был на бульоне. Луковица, кусок ржаного хлеба, и снова пшенная каша. Снова приехала бочка с водой, и мы смогли перед трапезой умыться.

   – Вот такие здесь будни! – наставительно произнес гоблин, старательно прожёвывая еду. – И так изо дня в день! И до самой смерти пашешь! Но хоть жалеют работников. Банехор ресурс, то есть нас, бережет, не расходует, ему нужны рудокопы. Так что еще и хорошо живем, можно сказать.

   – А за что тебя сюда?

   – Так, лазил по горам. Далеко забрался... Набрел на руины интересные. Это было на небольшом горном луге. Забил себе косулю маленькую, развел костер, остановился на ночь, зажарил мясо. Прилег поспать, а утром... Нашел меня отряд стражи, проверявший наличие этой груды камней. Вылезли они где-то там, в подвале этих руин. Выход на поверхность у них там!

   – И чё?

   – Захват, суд, и... "Оскорбил святыню!" Тьфу! Вышел из болот мир повидать, елки-бревна!

   – Это кто тебя – Сортир, пардон Сартор?

   – Вот-вот, первый раз ты правильно сказал – Сортир. Он самый, голубчик!

   Гоблин презрительно сплюнул.

   Нас подняли гневные крики стражи, , подобрав свое орудие труда, мы вернулись к работе. Не зря я ожидал от Бешеного пакостей. Ничего умнее не придумав, он снова начал сыпать мне каменную крошку на спину. Я стоически это терпел, но, в конце концов, когда он снова занес лопату, отошел от него подальше, и показал ему оскорбительный жест рукой. Он побледнел от ярости, но не смог ничего сделать, так как стража обратила на него внимание. Чем дальше, тем хуже!

   После ужина, когда все начали укладываться спать, Муса притарабанил наши тюфяки, и мы расселись на них, начали болтать о том о сем, с главного зала послышался какой-то грохот. Стражники сорвались с места и побежали к выходу, проверить, что там, а мы стали гадать, что могло произойти.

   – Чего расселись? – глумливо произнес голос из-за наших спин.

   Сзади стоял Бешеный с дружком и вызывающе глядели на меня.

   – Вот ты человек, то есть вонючее животное, и ты воняешь на всю штольню, но нас интересует другой вопрос, – с мерзкой улыбкой, и таким же мерзким и писклявым голосом проговорил его друг. – Вот не сделать бы из тебя нам себе барышню?!

   Фу! Меня чуть не вырвало! Передо мной стояли извращенцы, и их род занятий вызывал у мня сильнейшее отвращение, вплоть до приступов бесконтрольной ярости.

   – И пока стража отвлечена очередным обвалом, мы...

   Обходящий меня бочком гном подошел слишком близко, и я ему от души вмазал ногой между ног. Это чтоб мозгов добавилось. От боли у него перехватило дыхание, а на меня ринулся Бешеный. Остальные с открытыми ртами наблюдали за дракой. И только Муса бросился мне на помощь, спеша нейтрализовать моего противника, ища подходящий камень.