Текст книги "Любовь не предает"
Автор книги: Вирджиния Спайс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
– Что ж поделать, Берк, я и сам себе в последние месяцы не нравлюсь, – иронично усмехнулся он.
– Не пытайся обратить все в шутку. – В глазах моряка появился предостерегающий блеск. – Твое нынешнее душевное состояние настолько плохо, что, если в твоей жизни в ближайшее время ничего не изменится, твоя душа может просто засохнуть. А мне бы этого очень не хотелось, сынок. Поверь, ведь я хорошо знаю, что ты вовсе не родился таким человеком, а просто стал им… Да, кстати, – вдруг поинтересовался Берк Гаррисон, – что это за нежное послание ты получил сегодня утром от крошки Альфонсины? Если оно тебя так взволновало, как я мог заметить, то почему ты, Джейсон, черт возьми, до сих пор находишься здесь?
– А, по-твоему, я должен лететь в Лондон на крыльях любви по первому зову этой милой особы? – попытался отшутиться Стенфилд, но внезапно передумал и извлек из нагрудного кармана розовый душистый листок. – Пожалуйста, Берк, прочти это, – сказал он. – Возможно, ты сможешь подсказать мне, как я должен поступить.
Старому моряку понадобилось несколько минут, чтобы вникнуть в смысл полного замысловатых намеков послания модистки. Но когда он разобрался в написанном, то взглянул на Джейсона так, будто окончательно перестал сомневаться в том, что друг безнадежно болен.
– Бедная принцесса, о которой упоминает Альфонсина, – это, надо полагать, та самая виконтесса де Шатовье, которую ты недавно переправил в Англию? – с расстановкой поинтересовался Берк.
– Надо полагать, – улыбнулся граф.
– А роскошный бал во дворце герцогини Дерби, на котором принцесса должна в первый раз появиться в светском обществе, состоится именно сегодня?
– Несомненно.
– Так, так, – протянул Берк, медленно сворачивая записку. – Ну, что же ты хочешь от меня услышать, мой мальчик? Чтобы я объяснил тебе, в какого великолепного болвана ты превратился?
– Уже не нужно! – Откинувшись на спинку стула, Джейсон рассмеялся так искренне, как не смеялся уже давно. Только что он принял очень важное решение, и от этого на душе у него сразу сделалось спокойно и хорошо. – Я уже и сам знаю, что должен поехать на этот чертов бал. Ведь без моей помощи милая Катрин де Шатовье, при всем своем обаянии, может просидеть целый вечер в каком-нибудь дальнем уголке, одинокая и никем не замеченная.
Довольный результатом разговора, Берк Гаррисон мягко похлопал Стенфилда по плечу и выразительно посмотрел на часы.
– Следует поторопиться, Джейсон, – озабоченно заметил он, – до бала осталось всего несколько часов, а путь весьма не близкий.
– Тем более что маркиза Кемпбелл обычно приезжает рано, – недобро усмехнулся граф. – Бедная Вирджиния! Она ведь даже не подозревает, что сегодня ее ждет встреча с давним врагом.
Глава 8
Бал еще не начался, а просторный двор особняка герцога Дерби уже был заполнен роскошными экипажами. Пока кучер леди Кемпбелл пытался найти место, чтобы поставить карету, Катрин приподняла голубую бархатную занавеску и выглянула в окно. Все пространство перед особняком было ярко освещено пылающими факелами. Широкая мраморная лестница, по которой с важным видом поднимались вновь прибывающие гости, была покрыта красным ковром и уставлена экзотическими цветами. По обеим сторонам ступенек стояли лакеи в парадных ливреях. Второй, парадный, этаж особняка сверкал тысячами огней, казавшихся скоплением сверкающих звезд на темном небосклоне. Танцы еще не начались, и из распахнутых высоких окон доносился размеренный гул десятков голосов, вызывавший в памяти Катрин рассказы матери о блистательных версальских приемах.
– Могла ли я когда-нибудь подумать, что отправлюсь на свой первый бал не в королевский Версаль или Тюильри? – громко вздохнула девушка, встретившись с понимающим взглядом сестры.
– Стоит ли грустить о прошлом? – ласково возразила Вирджиния. – В парадных залах Тюильри нам с тобой уже никогда не бывать. В любом случае, высшее общество везде живет одинаково.
– Высшее столичное общество… За пять лет, проведенных в Анжере, я уже забыла, что оно из себя представляет.
Катрин зябко поежилась, кутаясь в меховую накидку маркизы. Несмотря на то, что вечер выдался на редкость теплым для середины мая, ей было холодно. Девушка с волнением думала о том, как переступит порог бального зала и сотни любопытных глаз станут придирчиво осматривать ее. Вряд ли ее английские ровесницы испытывали подобные чувства, отправляясь на этот бал, ведь они начинали выезжать в свет с шестнадцати лет. А вот ей самой до сих пор приходилось показывать свое танцевальное искусство лишь перед учителем танцев.
– Не нужно так волноваться, милая моя, – прошептала Вирджиния, угадав состояние сестры. – Все пройдет хорошо, вот увидишь.
Леди Кемпбелл на минуту задумчиво нахмурилась, вспомнив, что совершила серьезную оплошность, забыв предупредить мужа, чтобы тот приехал во дворец Дерби пораньше и представил Катрин своим друзьям. Дело в том, что на балах существовало неписаное правило, согласно которому кавалер не мог пригласить на танец даму, которая не была ему представлена. Но думать об этом было уже поздно – подбежавший лакей услужливо распахнул дверцу кареты, и женщины вместе с другими гостями направились к широкой мраморной лестнице. В центре просторного холла находилась еще одна лестница, поднимающаяся к дверям огромного парадного зала на втором этаже. Кивнув в сторону одного из высоких зеркал, украшавших вестибюль, Вирджиния придержала Катрин за руку и тихо сказала:
– Улыбнись своему отражению, сестричка, и пусть эта улыбка не сходит с твоих уст до того момента, пока мы снова не окажемся в карете. Катрин попыталась последовать совету сестры, но безуспешно. Огромное сверкающее зеркало отразило двух совершенно непохожих женщин. Одну, тоненькую и грациозную, с уверенными манерами, напоминающую солнечный лучик в своем блестящем золотистом платье с кремовым цветком в центре корсажа, и другую – застывшую в напряженной позе и дрожащую, словно лепесток розы на холодном ветру. Собравшись с духом, Катрин заставила-таки себя изобразить подобие улыбки, гордо вздернула подбородок и чинно ступила вслед за сестрой на розовый ковер, покрывавший белокаменные ступени лестницы.
Когда сестры переступили порог огромного бело-золотого зала, первый танец уже начался.
В центре помещения по блестящему фигурному паркету плавно скользили танцующие пары.
Потрясенная красотой открывшегося ей зрелища, Катрин на минуту застыла на месте. Сколько раз она представляла себе светский бал, но в действительности он оказался в десятки раз прекраснее. Казалось, они в один миг перенеслись в волшебную сказку. Дамы в невесомых светлых платьях, в переливающихся драгоценностях, украшенные цветами и перьями, казались Катрин сказочными феями, а блистательные кавалеры в темных фраках ничуть не уступали франтам времен Людовика Семнадцатого. Сердце Катрин бешено забилось, а ранее сковывавший девушку холод сменился жаром, от которого стало трудно дышать. Она с трудом могла устоять на месте, дожидаясь, пока закончится первый длинный танец и какой-нибудь красивый и любезный кавалер пригласит ее на следующий.
Музыка затихла, и Вирджиния, схватив сестру за руку, устремилась к кружку элегантных весело переговаривавшихся молодых дам. Через несколько минут Катрин была представлена всем светским подругам маркизы, получила несколько комплиментов и приглашений на приемы. Но вот музыка заиграла снова, и от беспечной стайки легкокрылых птичек осталось лишь несколько перышек в виде вееров, небрежно брошенных на низкое золотистое кресло. Катрин с Вирджинией оказались совершенно одни в просторном алькове между двумя мраморными колоннами. Но лишь когда пары стали снова выстраиваться посередине зала для следующего танца, девушка увидела, что почти все подруги леди Кемпбелл получили приглашения на танец и лишь немногие остались стоять у стены.
Разочарование было таким сильным, что Катрин не смогла удержаться от горестного вздоха и беспомощно взглянула на сестру.
– Все будет хорошо, дорогая, не стоит расстраиваться из-за пустяков, – попыталась подбодрить сестру маркиза. – Бал только начался, и половина приглашенных еще подъезжает к особняку Дерби.
Немного успокоившись, Катрин принялась рассматривать тех, кто остался без кавалеров на этот танец. Щеки ее невольно вспыхнули, когда она заметила, что в основном это были или слишком невзрачные молодые особы, или девушки, по-видимому, долго засидевшиеся в невестах. Всех их, как правило, окружала толпа матушек и тетушек, напоминающих хлопотливых наседок, пекущихся о своем потомстве. Катрин показался интересным и тот факт, что далеко не все дамы были одеты по последней моде, пришедшей из враждебной Франции. Некоторые, особенно немолодые, все еще носили широкие юбки с фижмами и высокие пудреные парики. Причем последняя часть туалета, вероятно, доставляла своим обладательницам значительные неудобства: в париках было невыносимо жарко, и дамы беспрестанно обмахивались веерами. Среди мужчин тоже оказалось немало тех, кто не расстался с париками и шелковыми камзолами. Такое разнообразие нарядов делало толпу аристократов довольно живописной и, несомненно, давало хорошую пищу для насмешек острословам. Пару раз Катрин слышала из уст проходивших мимо нее мужчин и женщин французскую речь без малейшего акцента, но решила оставить знакомство с соотечественниками на потом. Сейчас все ее мысли были заняты только балом.
Вот музыка снова смолкла, и напряжение, ненадолго покинувшее Катрин, охватило ее с новой силой. С невольной завистью провожала она взглядом тех дам, которые отходили от колонн под руку с веселыми и обходительными кавалерами. С каждой секундой на сердце девушки становилось все тяжелее. Она пыталась успокоиться, говоря себе, что бал еще только начался и волноваться совершенно не из-за чего, но… Так невыносимо было чувствовать, что на тебя не обращает внимания ни один мужчина в этом зале!
– Где же до сих пор носит Энтони? – раздраженно пробормотала Вирджиния, не понимая, что от подобных замечаний Катрин становится еще хуже. – Как неприятно сознавать, что даже на собственного мужа ни в чем нельзя положиться!
При первых аккордах музыки к леди Кемпбелл подошел элегантно одетый молодой человек и пригласил танцевать. С виноватой улыбкой взглянув на сестру, маркиза протянула кавалеру изящную ручку в золотисто-бежевой перчатке и на какое-то время исчезла из поля зрения Катрин. Начался новый танец, и всем, кто не танцевал, пришлось потесниться и отступить за колонны, чтобы не мешать заметно увеличившемуся числу танцующих пар.
В промежутке между этим и следующим танцем Катрин осталась совсем одна. Где-то на другом конце зала иногда мелькало пышное желтое перо головного убора сестры, а потом оно затерялось среди высоких причесок других танцующих дам. Катрин чувствовала себя всеми покинутой, и единственное, чего ей хотелось, – поскорее вернуться в особняк Кемпбеллов на Беркли-стрит. Опустившись в кресло за колонной, девушка судорожно сжала розовый кружевной веер, подумав, что едва сможет дождаться конца этого унизительного кошмара.
* * *
Заметив, как Катрин скрылась за колонной, Джейсон тихо выругался и, залпом допив вино, поставил бокал на поднос проходившего мимо слуги. Он вошел в зал всего пять минут назад, но уже успел оценить обстановку и понял, что первый выезд мадемуазель де Шатовье в лондонский свет близок к провалу. Окинув взглядом просторный зал, граф отыскал хрупкую золотистую фигурку с желтым пером на голове, и его злость на Вирджинию утроилась. Чертова самовлюбленная кукла! Она даже не догадалась заранее познакомить Катрин с друзьями мужа и собственными поклонниками, чтобы та не чувствовала себя здесь чужой. И уж во всяком случае на этот бал следовало явиться с большим опозданием, чтобы их приход выглядел эффектно и на Катрин обратили внимание. Но Вирджиния, разумеется, об этом не подумала.
Поправив лацканы своего черного бархатного фрака, Джейсон спустился с галереи и решительно направился в сторону Катрин. При появлении графа Мелвернского среди танцующих десятки голов немедленно повернулись в его сторону. Отовсюду посыпались дружеские приветствия и заискивающие улыбки молодых дам. Сдержанно кивая приятелям, Стенфилд, не задерживаясь ни на мгновение, ловко прокладывал себе дорогу в дальний конец зала. Несколько его знакомых франтов удивленно присвистнули, некоторые признанные красавицы обиженно надули свои прелестные губки. Но вот наконец и колонна, за которой спряталась бедная мадемуазель де Шатовье…
На минуту замешкавшись, Джейсон попытался усмирить свои эмоции. Сердце его бешено колотилось, а щеки пылали от волнения. Граф и не ожидал, что ему будет настолько тяжело держать себя в руках, когда он окажется возле Катрин. С беспомощным видом вжавшаяся в кресло, она сейчас напомнила Джейсону маленького бездомного котенка, потерявшего своего хозяина. Желание защитить Катрин, позаботиться о ней охватило его с такой силой, что он даже удивился.
– Мисс Шатовье, – негромко произнес граф Мелвернский и невольно улыбнулся тому, с какой отчаянной надеждой взлетели вверх ее поникшие ресницы. – Какая удача, что я встретил вас здесь, – продолжал он, искусно разыгрывая удивление. – Дело в том, что один из моих приятелей почти насильно затащил меня на этот бал под предлогом необходимости поговорить о чем-то важном, и я просто не знал, как убить время. Но ваше присутствие все меняет… Позвольте же мне пригласить вас на танец. Кажется, начинают играть вальс. Этот танец – мой самый любимый.
– И мой! – радостно отозвалась Катрин. – Вот только… мне еще никогда не приходилось танцевать его на балу, – ужасно покраснев, добавила она.
Джейсон тихо рассмеялся. Тем самым теплым и волнующим смехом, как в тот день, когда «Маргарита» пострадала от преследования французской береговой охраны и когда он в первый и единственный раз поцеловал Катрин.
– Вот и прекрасно. Люблю, когда женщина менее опытна, чем я, и мне приходится во всем направлять ее. – И, не дав Катрин раздумывать над смыслом сказанного, граф потянул ее за руку, выводя на самую середину зала, где уже кружилось несколько пар.
Музыка то звучала быстрее, то вдруг замирала; до Джейсона доносились обрывки фраз танцующих пар. Он знал, что во время танцев полагается вести непринужденный разговор или же флиртовать, но ему не хотелось сейчас этого делать. Он просто наслаждался танцем с Катрин, прикосновением к стройному, чувственному стану, запахом ее нежных духов. Порой Джейсон незаметно оглядывал зал и с удовольствием убеждался, что взоры мужской половины с неподдельным интересом прикованы к его партнерше. Джейсон знал то, о чем совершенно не догадывалась Катрин, – как только вальс закончится, к ним тотчас подлетит толпа заинтригованных денди и они попросят его представить им «эту очаровательную незнакомку». Потому что девушка, приглашенная на танец графом Мелвернским, просто не может остаться незамеченной. И еще потому, что Катрин де Шатовье действительно была достойна всяческого восхищения.
Делая медленную фигуру, Джейсон слегка отстранился и с глубокой нежностью оглядел Катрин. В своем изысканном наряде она и в самом деле напоминала робкую и обаятельную Золушку, нежданно попавшую на бал. Против своей воли граф подумал о том, как по возвращении домой Катрин будет торопливо разбирать прическу и мягкие каштановые локоны в чарующем беспорядке рассыплются по ее округлым плечам. Как в тот день, когда он увидел ее в одной полупрозрачной сорочке, а рядом стояла мадам Флери и заговорщицки улыбалась.
– Ах мистер Джейсон, это было так прекрасно! – Услышав рядом с собой трепещущий от радостного возбуждения голос Катрин, граф сообразил, что замечтался и даже не заметил, что вальс уже закончился. – Боже, я даже не представляла, что танцевать с мужчиной так увлекательно и приятно!
Взяв девушку за руку, чтобы отвести ее на место, Стенфилд на минуту задержался. Катрин вскинула голову, и ее сияющие глаза встретились с глазами Джейсона, полными теплоты и нежности. Смущенно вспыхнув, она на мгновение потупила взор, а потом снова взглянула на графа с глубокой признательностью.
– Так вы считаете, моя милая, что танцы – крайне занимательное занятие? – с улыбкой спросил он. Катрин слегка напряглась, пытаясь уловить в словах графа тайный подвох.
– Да, и нисколько не стесняюсь в этом признаться.
Джейсон чуть заметно кивнул, и на его лице появилась по-мальчишески озорная усмешка.
– Ну, так берегитесь, моя прекрасная леди. Готов поспорить, что к концу сегодняшнего вечера вы измените свое мнение и решите, что на свете нет ничего утомительнее танцев. Взгляните, эти молодые люди уже готовятся к тому, чтобы атаковать вас по всем правилам бального флирта.
– Как? Что вы хотите сказать? – начала Катрин, но было уже поздно. Их с Джейсоном окружила целая толпа разряженных щеголей. Все они наперебой просили графа познакомить их с новой покорительницей мужских сердец и собирались чуть ли не сражаться за право пригласить ее на следующий танец. Краем глаза Катрин заметила в толпе ошеломленное лицо Вирджинии, но решила сделать вид, будто не замечает сестры, чтобы избежать пререканий по поводу общения с графом Мелвернским. Голова у нее кружилась без вина, все лица сливались в одно, а нервы были настолько натянуты, что, приняв бокал с пуншем из рук назойливого поклонника, Катрин рассмеялась от избытка чувств и подумала, что теперь ей уж точно станет дурно. Лишь когда Стенфилд слегка сжал руку Катрин, к девушке вернулось самообладание.
– Держитесь, леди, страшно только вначале, потом пойдет легче, – ободряюще прошептал он ей на ухо. – И постарайтесь не забыть, – Джейсон снова рассмеялся легким хрипловатым смехом, – что на следующий вальс я вас уже пригласил.
Глава 9
– Ну что? Выпьешь со мной еще немного вина? Или предпочитаешь шампанское, как истинная француженка?
Наполнив доверху высокие хрустальные бокалы, Джейсон с улыбкой обернулся к обнаженной женщине, растянувшейся на белых шелковых простынях.
– Спасибо. Но если я выпью еще хоть рюмку, мой бедный живот лопнет, как спелый арбуз.
В последний раз лениво потянувшись, Альфонсина села на кровати и повернулась к вазочке с клубникой. Задумчиво покрутив в руках сочную ягоду, мадам Флери недовольно посмотрела на Джейсона.
– Послушай, Стенфилд! Ну скажи мне откровенно: если ты не расположен сегодня заниматься любовью, какого черта ты притащил меня сюда? Вчера вечером ты заявил, что тебе нужно срочно уехать в Мелверн-парк и попросил, чтобы я поехала с тобой… Так сказать, разделила твое уединение. Я бросаю все дела, мчусь сюда, и что же получаю взамен? Вместо любовных утех ты всю ночь накачиваешь меня вином! А между тем, если мой покровитель – лорд Шипли узнает о моем пребывании в Мелверн-парке, мне грозит страшный скандал!
Натянуто рассмеявшись, Джейсон сел на кровать и примирительно погладил женщину по обнаженному плечу.
– Ну ладно, Альфонсина, перестань на меня дуться. Я обещаю тебе, что в накладе ты не останешься, и я щедро…
– Джейсон, дорогой мой, прости, но ты просто дурак! – мадам Флери сбросила руку мужчины со своего округлого плеча и в упор посмотрела ему в глаза. – Неужели ты еще не понял, что тебе больше не нужна любовница! И хочешь знать, почему? Потому что все твои мысли заняты одной-единственной женщиной. Да, да, не усмехайся! Меня ты не проведешь, я тебя насквозь вижу. Я все поняла еще тогда, в Брайтоне, когда ты попросил меня подобрать гардероб для малышки Катрин де Шатовье.
– Перестань! – Джейсон досадливо поморщился, поднимаясь с кровати. – Что ты могла понять, когда в тот день еще ничего и не было?
– А, вот ты и выдал себя! – торжествующе воскликнула Альфонсина. – Ты сказал «еще не было», а это значит, что с тех пор кое-что изменилось!
С усмешкой покачав головой, Стенфилд залпом выпил содержимое бокала и снова повернулся к мадам Флери.
– В принципе, ты права, с тех пор кое-что действительно изменилось. Но это ровным счетом ничего не меняет… для меня. Катрин де Шатовье никогда не станет женщиной, с которой я свяжу свою судьбу. Пойми, Альфонсина, никогда.
– Только потому, что она – сестра маркизы Кемпбелл?
– В первую очередь – по этой причине. Но есть и другие. – Граф вдруг сделался очень серьезен. – Альфонсина, я не хочу влюбляться в эту девушку. Не знаю, можешь ли ты меня понять… Но я вообще больше не хочу любить. Никого и никогда. Довольно того, что прошлая любовь опустошила мое сердце; к чему мне новые страдания? – Он немного помолчал, сосредоточенно теребя край одеяла. – Я не знаю, как случилось, что Катрин затронула мою душу. Могу с уверенностью сказать, что она ничего для этого не делала. Может, причина в том, что мы привязываемся к тем, кому помогаем? Но пусть этим все и ограничится. Помочь ей освоиться в незнакомой стране – да, это я готов делать и сейчас. Но на большее я не согласен.
– Тогда ты просто глупец!
Соскочив с кровати, Альфонсина направилась к своей одежде, но Джейсон удержал ее, обхватив сзади за плечи. Она попыталась оттолкнуть его, и между любовниками завязалась шуточная борьба, закончившаяся в постели.
– И все-таки ты глупец, Джейсон, трусливый, малодушный глупец, – не унималась Альфонсина, намеренно раззадоривая графа своим сопротивлением. Наконец, прижав роскошное тело модистки к прохладным простыням, он чуть отстранился от нее и хрипло проговорил, нежно поглаживая пышную грудь мадам Флери:
– Заставь меня забыть эту девушку, Альфонсина, и я дам тебе все, что только пожелаешь. Я стану твоим самым щедрым и преданным любовником, и тебе не нужны будут никакие другие покровители…
– Нет, нет и нет! – упрямилась женщина, подставляя грудь и полные плечи неистовым, одурманивающим ласкам. – Нет, Джейсон, я не позволю тебе… заморочить мне голову своим враньем… – страстно шептала Альфонсина, принимая его в себя и погружаясь в волшебный мир чувственного забытья.
* * *
В полдень, хорошо выспавшись и позавтракав, Альфонсина тоном, не терпящим возражений, заявила, что возвращается в Лондон. Стенфилд всячески пытался уговорить ее остаться, но безрезультатно.
– Нет, Джейсон, я не желаю из-за тебя ссориться с лордом Шипли, – мадам Флери решительно пресекла увещевания графа. – И не желаю иметь своим любовником мужчину, который влюблен в другую! – возмущенно сверкнув зелеными очами, прибавила она.
Проводив Альфонсину, Джейсон вернулся в спальню, чтобы привести себя в порядок перед деловой встречей. Это казалось странным, но прошедшая бурная ночь не оставила в его сердце ровным счетом никакого следа. Более того, он с неудовольствием ловил себя на мысли, что ему даже не хочется вспоминать пылкие объятия Альфонсины. Будто ничего и не было, вообще ничего! А между тем все ведь было просто замечательно…
Хмуро взглянув на свое отражение в зеркале, Стенфилд недовольно застыл посередине комнаты. И снова, как все последние дни, перед его глазами всплыло улыбающееся личико Катрин. Этот доверчивый, влюбленный взгляд преследовал его с того самого момента, когда он впервые коснулся губами ее медовых уст на борту «Маргариты». Злясь потом на себя за безрассудный порыв, он счел случившееся лишь стечением обстоятельств. Но все оказалось не так просто.
Наверное, ему не следовало ехать на тот злополучный бал во дворце герцога Дерби. Но, вспоминая тот вечер, он понимал, что по-другому просто не мог поступить. Бросить Катрин без поддержки в такой ответственный момент в ее жизни – да он никогда бы не простил себе этого! И надо же было именно в тот вечер, на балу, понять, как она дорога ему и как ему не хватало ее все эти две недели. Две недели… Да разве такой короткий срок может что-то решить? Пусть сейчас прошел месяц со дня их знакомства, все равно это очень мало. Еще меньше времени он провел наедине с Катрин, поэтому не мог утверждать, что знает ее достаточно хорошо. И все-таки… и все-таки его безумно влекло к этой француженке, и с каждым днем все сильнее и сильнее. Поэтому он и сбежал в Мелверн-парк, чтобы немного остыть и разобраться в своих чувствах.
Встряхнув головой, чтобы отогнать невеселые мысли, Джейсон начал одеваться. Безусловно, он поступил правильно, уехав из Лондона. И ни за что не должен туда возвращаться. Пока не будет полностью уверен, что Катрин де Шатовье стала ему безразлична. Даже если Альфонсина права. Даже если он действительно влюбился в эту девушку, как последний глупец!
Застегивая золотистые пуговицы облегающего жакета, Катрин подошла к окну и отдернула розовые занавески. Как и ожидалось с вечера, на ясном майском небе не было ни облачка. День обещал быть теплым и спокойным.
Девушка встала очень рано: еще трава была мокрой от росы, а в Гайд-парке не успели собраться любители прогулок и верховой езды.
Дверь, завешенная мягкими портьерами, бесшумно приоткрылась, и в комнату, которую вот уже три недели занимала мадемуазель де Шатовье, вошла горничная. В руках она несла поднос с горячим кофе и сдобными булочками. Не без удивления оглядев почти полностью одетую сестру хозяйки, служанка на минуту задержалась у входа.
– Мисс Катрин, вы и в самом деле собираетесь отправиться на прогулку в такую рань?
– Да, Мэгги. Только вот выпью чашечку кофе и съем пару-тройку этих восхитительных пирожков, – с улыбкой подтвердила Катрин. – А почему тебя это удивляет?
– Потому что в такое время благородные леди обычно досматривают последние сны, – многозначительно заметила горничная. И прибавила с доброжелательной улыбкой: – Но вы не похожи на других, мисс Катрин.
Перекусив, Катрин подошла к зеркалу и придирчиво оглядела свое отражение. Сшитая Альфонсиной приталенная амазонка из фиолетового блестящего шелка выгодно подчеркивала стройность ее талии и оттеняла смуглый цвет кожи. Надетая под жакет белоснежная батистовая рубашка мужского покроя приятно освежала лицо. Девушка поморщилась, вспомнив, что Вирджиния раскритиковала ее наряд для верховой езды. По мнению леди Кемпбелл, темные тона подходят исключительно для замужних дам и не годятся для молодых девушек. Ну и пусть, подумалось Катрин, зато на фоне фиолетового ее каштановые локоны кажутся гораздо ярче, почти что медно-рыжими. Просто Вирджиния чуточку завидует ей, хотя ни за что в этом не признается. И особенно завидует тому, что лорд Стенфилд обращает на нее внимание.
Джейсон Стенфилд, граф Мелвернский… Последнее время ей не удалось побыть с ним наедине и пяти минут. Несколько раз они встречались в театре и во время верховых прогулок по Гайд-парку, но Катрин все время была окружена толпой разряженных и веселых молодых повес, к тому же ее постоянно сопровождала Вирджиния. Без сомнения, прошедшая неделя была самой насыщенной в жизни мадемуазель де Шатовье. Никогда еще ей не приходилось так беззаботно веселиться и находиться в центре всеобщего внимания. Но даже огромный интерес к ее персоне лондонских денди не мог вытеснить из сердца девушки образ графа Мелвернского и воспоминаний о тех часах, что ей довелось провести в его обществе на борту «Маргариты». Где бы ни появлялась Катрин, она первым делом пыталась отыскать в толпе высокую фигуру Джейсона. А если не находила, то весь вечер невольно оборачивалась в сторону входной двери или подъездной аллеи. Граф был первым, о ком она вспоминала, едва проснувшись, и последним, о ком думала, засыпая.
Невозможность остаться с Джейсоном вдвоем хотя бы на какое-то время с каждым днем становилась для Катрин все невыносимее. И именно потому она сегодня встала так рано, чтобы оказаться в Гайд-парке до того, как там соберутся остальные любители верховых утренних прогулок – вчера Катрин случайно услышала, как лорд Стенфилд рассказывал кому-то, что любит прогуливаться ранним утром.
От центральной аллеи расходились несколько дорог. Постояв минуту в раздумье, по какой из них направить Мерлина, гнедого жеребца, подаренного ей Энтони Кемпбеллом, и так и ничего не решив, Катрин не спеша двинулась прямо. Постепенно очарование весеннего утра захватило девушку, и она с восхищением созерцала пробуждающуюся природу. Мерлин, почуяв свободу, перешел на галоп. Катрин не стала его сдерживать, и на несколько минут череда высоких деревьев и зеленых лужаек слилась перед ее глазами в один сверкающий изумрудный поток.
Внезапно Катрин услышала позади себя мерный цокот копыт. Казалось, скачущий за ней всадник пытается ее догнать. Придержав поводья, девушка остановилась. Смутная надежда, что это может оказаться граф Стенфилд, тотчас сменилась разочарованием, как только Катрин обернулась.
– Мадемуазель де Шатовье! Вот так сюрприз! Клянусь честью, эта встреча настолько же приятна для меня, как и неожиданна.
«Не могу сказать того же», – вертелось на языке у Катрин, но она предпочла благоразумно промолчать и лишь внимательно разглядывала подъехавшего к ней всадника. Это был Симон де Водрель, французский эмигрант. Вирджиния познакомила с ним сестру пару дней назад на премьере в Ковент-Гарден. Несмотря на то что де Водрель был молод, хорош собой и очень любезен, он почему-то сразу не понравился Катрин. Объяснить эту антипатию девушка не могла. И сейчас, когда они встретились в уединенном месте парка, настолько сильно ощутила неприязнь к этому мужчине, что невольно направила Мерлина чуть в сторону, чтобы можно было ехать по одной дороге, держась поодаль. Де Водрель явно угадал чувства своей спутницы, в неприятном взгляде его зеленовато-голубых глазах Катрин уловила насмешку.
– Так вы, оказывается, любите прогулки по утрам, мадемуазель де Шатовье? – продолжал Водрель. – Как жаль, что я не знал об этом раньше, иначе бы давно воспользовался возможностью провести с вами несколько минут тет-а-тет, как говорят у нас в доброй старой Франции.
Он рассмеялся так нагло, что Катрин вспыхнула от возмущения. Поняв, что этот навязчивый тип может испортить ей все утро, девушка поспешила немедленно избавиться от него.
– Вы несколько заблуждаетесь, шевалье де Водрель, – подчеркнуто холодно произнесла она. ~ Если я и люблю прогуливаться по утрам, то исключительно в одиночестве. Иначе я бы непременно позаботилась, чтобы меня сопровождал кто-нибудь из друзей.
Взгляд де Водреля несколько секунд сверлил Катрин.
– Насколько я понимаю, меня вы не относите к числу своих друзей, мадемуазель де Шатовье? – уточнил француз.
Девушка холодно кивнула:
– Вы все правильно поняли, шевалье.
– В таком случае… – губы мужчины растянулись в издевательской ухмылке, – мне придется вас сильно огорчить мадемуазель. Как ни неприятно вам мое общество, а все же придется поговорить со мной несколько минут. Точнее, столько, сколько мне понадобится.
