Текст книги "Без маски"
Автор книги: Вирджиния Хенли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
– А теперь… нам надо одеться.
Она прикрыла глаза и сделала глубокий вздох; сердце ее бешено колотилось, и ей казалось, что она вот-вот задохнется.
Грейстил отошел от нее и, отвернувшись, быстро натянул бриджи. Затем, с рубашкой в руке, снова подошел к Велвет, стоявшей к нему спиной, теперь уже в насквозь мокрой нижней сорочке. Первым делом он чуть обсушил своей рубашкой ее волосы, потом, приподняв их, приспустил с плеч девушки сорочку и вытер насухо ее шею и спину. После чего, наклонившись, поцеловал в ушко, спустил сорочку с груди и, завернув в свою рубашку, повернул лицом к себе.
– Велвет, ты такая красивая, что у меня просто дух захватывает.
Ей тотчас же вспомнилась фраза из дневника Бесс.
«Каждый заслуживающий уважения мужчина способен освободить женщину от покровов настолько быстро, что она не успеет сказать "нет"».
Велвет едва не задохнулась, когда он, отбросив вдруг рубашку, прижал ладони к ее грудям. Судорожно сглотнув, она прошептала:
– Моя прабабка советовала проявлять осторожность по отношению к мужчинам вроде тебя.
– Что ж на это скажешь? – Грейстил пожал плечами. – Вероятно, Бесс Хардвик была великим знатоком мужчин.
– И уж конечно, не боялась замужества, – подхватила Велвет.
– А ты боишься замужества?
– Да… То есть нет. Если честно, не знаю…
Он заглянул ей в глаза:
– Может, ты боишься меня, Велвет?
– Да, возможно… Я боюсь испытывать страсть к тебе, но еще больше боюсь не испытывать ее вовсе. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?
– Господи, Велвет, да во мне одном столько страсти, что ее с лихвой хватит на нас обоих. Скорее надевай платье, не то я за себя не отвечаю…
Памятуя о нормах морали, они вернулись домой порознь. Когда Велвет поднялась к себе в спальню и начала переодеваться, к ней зашла Эмма.
– Вы пропустили ленч, миледи. Я уже начала волноваться…
– Ленч? – Велвет едва заметно улыбнулась. – Совершенно забыла о нем.
Потом в ее дверь постучал Грейстил. На нем были только бриджи и влажная рубашка.
– Дамы, вы позволите мне разжечь камин? – спросил он, покосившись на Эмму.
Женщины, разумеется, не возражали, и вскоре в камине вспыхнуло яркое пламя.
– Благодарю вас, милорд, – сказала Велвет, не удержавшись от улыбки.
Когда Грейстил ушел, она присела на кровать и стащила с себя высокие сапоги, затем сняла влажные чулки, скатав их валиком. Эмма с минуту смотрела на нее огромными, словно блюдца, глазами.
– Он уже сказал вам?..
Велвет расстегнула пуговки на корсаже.
– Сказал? О чем ты?
– О том, что он отныне хозяин Роухемптона.
Велвет на мгновение замерла. Потом пробормотала:
– Неужели это правда? Но как ты об этом узнала?
– Миссис Клегг сообщила. Она сказала об этом, когда я зашла на кухню. – Велвет молчала, и Эмма добавила: – О, это необыкновенно романтическая история… Ведь лорд Монтгомери лишь потому купил Роухемптон, что его нареченная с первого взгляда влюбилась в этот дом…
– Трудно в это поверить! – воскликнула Велвет. Вскочив на ноги, она бросилась к двери. – Но я сейчас все узнаю…
Пробежав по коридору, она распахнула дверь спальни Грейстила, даже не удосужившись постучать. А он в этот момент, обнаженный до пояса, вешал для просушки свою рубашку над камином. В ярости глядя на него, Велвет спросила:
– Это правда?
Грейстил тотчас же сообразил: нет смысла притворяться, что он не понимает, о чем речь. Он очень хотел сам сообщить Велвет эту новость, но кто-то опередил его.
– А ты хочешь, чтобы это было правдой? – ответил он вопросом на вопрос.
Велвет немного смутилась. А в самом деле, хотела ли она, чтобы Роухемптон перешел к Грейстилу?
– Но неужели Кристин Кавендиш действительно продала тебе Роухемптон? Даже не верится…
– Да, действительно, – кивнул Грейстил. – Когда мы приехали сюда в первый раз, я пытался уговорить ее, но она категорически отказалась. А на следующий день почему-то вдруг изменила свое решение.
– Вот дьявольщина… Но почему же ты не сообщил мне об этом?
Он внимательно посмотрел на нее, потом, сделав шаг в ее сторону, спросил:
– Хочешь узнать правду, Велвет?
– Да, конечно. Именно правду… Хотя мужчины такие обманщики… Иногда кажется, что они просто не способны говорить правду.
– Дорогая, я купил это поместье, поскольку знал, что ты сразу влюбилась в него. И я подумал, что эта покупка, возможно, поможет мне уговорить тебя выйти за меня замуж. Но я не торопился сообщать тебе об этом, так как хотел убедиться в том, Велвет, что ты испытываешь влечение ко мне, Грейстилу, а не к лорду Монтгомери, хозяину Роухемптона.
Велвет тут же почувствовала, что злость ее куда-то исчезла – словно ее и не было. Окинув взглядом стоявшего перед ней полуобнаженного мужчину, она густо покраснела и, потупившись, пробормотала:
– По-моему, я предоставила тебе достаточно доказательств этого. – По-прежнему глядя на свои босые ноги, она в смущении добавила: – Я чувствую себя довольно глупо, поскольку обвиняла тебя в том, что ты приехал сюда без разрешения. А выходит, это я нарушила границы чужих владений. Грейстил ухмыльнулся:
– Я прощаю тебе все и всяческие нарушения. Знаешь, я намеревался вернуться сегодня в Лондон, но теперь, когда я узнал, что здесь ты… Велвет, мне ужасно хочется сыграть роль любезного хозяина. Надеюсь, ты отобедаешь со мной в этом доме, который заменит нам на сегодня весь остальной мир. Так как же, согласна?
У нее перехватило дыхание, она вдруг сообразила, что может стать хозяйкой Роухемптона. Если, конечно…
– Да-да, я хотела бы этого больше всего на свете, – закивала Велвет.
Он галантно поднес к губам ее руку. Улыбнувшись, сказал:
– Итак, до встречи за обедом, дорогая.
Вернувшись к себе в комнату, Велвет распахнула гардероб и с минуту рассматривала платья, которые привезла с собой из Лондона. Потом, повернувшись к Эмме, сказала:
– Да, это правда. Новым хозяином Роухемптона стал лорд Монтгомери.
– И вы, насколько я понимаю, собираетесь выйти за него замуж?
– Видишь ли, мы помолвлены… Замужество же является… следствием этого, не так ли?
Эмма закатила глаза – вероятно, давая понять, что удивлена подобными рассуждениями. А Велвет между тем продолжала:
– И Грейстил пригласил меня сегодня на обед. Так что мне необходимо надеть мое самое обворожительное платье.
– Вы что, купались в нижней рубашке? – неожиданно спросила Эмма. – Я заметила, что она совершенно мокрая. А другой, между прочим, вы с собой не прихватили!
– Обойдусь как-нибудь и без нее, – заявила Велвет с таким видом, будто всю жизнь ходила без нижнего белья.
Немного подумав, Велвет вытащила из гардероба шелковое платье цвета лаванды – именно его она решила надеть этим вечером. Внимательно осмотрев платье, Велвет с улыбкой подумала: «Что ж, если Грейстил собирается соблазнить меня сегодня, то ничего у него не получится. Потому что это я его соблазню. Очень уж мне нравится Роухемптон!»
Глава 8
Грейстил нес наверх огромный поднос, уставленный тарелками с вкуснейшими блюдами, приготовленными миссис Клегг. Там были и зажаренный на сливочном масле кабачок, и пастернак в сахарной глазури, и хрустящий жареный картофель, и даже фаршированный сливами фазан в чесночной подливе. Разумеется, миссис Клегг не забыла и о десерте, состоявшем из бисквитов, различных пирожных, свежих фруктов, сладкого заварного крема и взбитых сливок. Бутылку золотистого вина «Канари» Грейстил держал под мышкой.
Поставив поднос и вино на столе в своей комнате, Грейстил прошел по коридору и, постучав в спальню Велвет, закричал:
– Обед подан, миледи! Проголодалась?!
Велвет облизнула внезапно пересохшие губы и снова посмотрела в зеркало. Без нижней рубашки тонкое шелковое платье цвета лаванды облегало ее фигуру как перчатка. Сейчас ей вдруг показалось, что у нее слишком уж вызывающий вид. «Но ведь ты с самого начала решила проявлять бесстрашие», – сказала себе Велвет. Следуя совету Бесс, она оставила свои рыжие волосы непокрытыми, дабы Грейстил постоянно испытывал соблазн прикоснуться к ним.
Открыв наконец дверь, Велвет с улыбкой сказала:
– Да, я ужасно голодна. А ты?
Грейстил окинул ее выразительным взглядом.
– О, я просто умираю от голода!
Они быстро прошли по коридору и вошли в покои Грейстила. Прикрыв за собой дверь, он с некоторым удивлением взглянул на Велвет, тотчас же приблизившуюся к камину. Обернувшись к нему, она пробормотала:
– Как жарко ты натопил… Теперь понятно, почему твоя рубашка так быстро высохла.
– В твоих словах слышится недовольство. – Грейстил усмехнулся. – Если хочешь, я могу ее снять.
Она презрительно фыркнула:
– Самоуверенный дьявол!
Словно в ответ на ее реплику, Грейстил начал расстегивать пуговицы на рубашке.
– И ведешь себя вызывающе, – добавила Велвет.
Она стояла у камина, поэтому он прекрасно видел очертания ее стройной фигуры, просвечивавшие сквозь тонкую ткань платья.
– Ты, Велвет, тоже ведешь себя вызывающе. Кто, кроме тебя, отважится носить платье без нижней рубашки?
– Но ты же сказал, что женщины носят куда больше одежды, чем мужчины. Вот я и подумала, что все должно быть по справедливости.
– Согласен, дорогая. Разумеется, ты права. Присаживайся. Давай наконец пообедаем.
С этими словами Грейстил шагнул к столу и отодвинул для нее стул.
Велвет медленно приблизилась к столу. Когда же она в конце концов опустилась на стул, Грейстил наклонился к ней и поцеловал ее в шею, после чего осторожно прикоснулся к ее волосам. Затем, усевшись напротив нее, поднял с блюда серебряную крышку и принялся разделывать фаршированную птицу. Положив в тарелку Велвет несколько самых сочных кусочков, Грейстил принялся наливать в бокалы вино.
А Велвет тем временем отправила в рот первый кусочек фазана – и замерла на мгновение с выражение восторга.
– Какой замечательный обед… А вот мы, когда наша семья жила в изгнании в Сен-Жермене… О, мы ни о чем подобном даже мечтать не могли.
– Мне грустно думать о том, сколько лишений тебе пришлось перенести, Велвет.
– Эти лишения не казались нам слишком тяжкими, поскольку мы знали, что приносим жертвы ради дела Карла Стюарта. А как жил ты? Наверняка солдатский рацион тоже не имел ничего общего с этими яствами?
– Да, нам крайне редко приходилось вкушать фаршированных фазанов, – с улыбкой ответил Грейстил и предложил тост: – Пусть у тебя будет все, что ты хочешь… и сегодня вечером, и всегда.
Сделав несколько глотков, она поставила бокал на стол и провела по губам кончиков языка. У Грейстила тотчас разыгралось воображение, и вскоре он почувствовал, что все сильнее возбуждается. «Похоже, каждое ее движение воспламеняет меня», – подумал он, пытаясь овладеть собой.
Когда они съели основное блюдо и закуски, Велвет принялась за бисквиты в вине, в полной мере отдавая им должное. Заметив, что Грейстил так и не прикоснулся к десерту, она сказала:
– Обожаю сладости. Неужели они тебя не соблазняют?
– Меня соблазняет кое-что другое…
С этими словами он поднялся с места и, шагнув к девушке, подхватил ее на руки и приподнял над стулом. Усевшись, он тут же усадил ее себе на колени.
– Какой, однако, импульсивный поступок, – проговорила Велвет прерывистым голосом.
– Ничего подобного. – Грейстил рассмеялся. – Я дожидался того момента, когда ты приступишь к десерту, так как знал, что сладкое отвлечет твое внимание.
– Твои ухаживания, капитан, напоминают боевые действия. Но ты осадил мои укрепления слишком уж быстро…
– Я поступил так, осознав, что ты находишься в проигрышном положении, поэтому оставишь все мысли о сопротивлении.
Она погрузила палец во взбитые сливки и поднесла к губам Грейстила. Он клюнул на приманку и облизал ее пальчик.
– Похоже, ты только что сдался. – Велвет лукаво улыбнулась. – Теперь победитель превращается в побежденного.
С этими словами она повернулась лицом к Грейстилу и запустила руки под его расстегнутую рубашку.
– Собираешься мучить безоружного пленника?! – прорычал он.
– Безоружного? – Она снова улыбнулась. – Мне кажется, что свое главное оружие ты припрятал где-то там внизу…
Велвет облизнула губы, затем провела кончиками пальцев по мускулистой груди Грейстила.
– Какая ты, однако, жестокая, – прохрипел Грейстил; его возбуждение достигло предела, а Велвет, как ему казалось, забавлялась, терзая его.
Но его долгий и чувственный поцелуй изменил ситуацию, и теперь уже Велвет, едва удерживаясь от стона, трепетала в объятиях Грейстила. Жар проникавший сквозь тонкое шелковое платье, несказанно возбуждал ее, но более всего волновало то, что должно было произойти после этой своеобразной прелюдии – ведь Грейстил недвусмысленно дал ей понять, что сегодня ночью сделает ее женщиной. Когда он начал подниматься из-за стола, Велвет обхватила его шею руками и прижалась щекой к широкой груди, вслушиваясь в биение его сердца и наслаждаясь исходившим от него пьянящим мужским запахом.
Приблизившись к камину, Грейстил опустился на ковер, став на колени, и, опустив девушку рядом с собой, снял рубашку и отбросил ее в сторону. Пропуская волосы Велвет сквозь пальцы, он с улыбкой сказал:
– В свете камина твоих пряди кажутся струйками расплавленного золота.
Он снова ее поцеловал, затем осторожно уложил на спину и тут же приподнял подол ее платья, так что стали видны чулки. А потом его рука скользнула вверх по ногам девушки, к резинкам, поддерживавшим чулки. Стаскивая первый чулок, Грейстил тихо сказал:
– Не догадываешься, как долго я мечтал об этом?
Он поднес изящную ножку к губам и стал покрывать ее поцелуями. Эта ласка показалась Велвет необыкновенно изысканной и жаждущей, и она, не удержавшись, тихонько застонала. Грейстил тем временем начал снимать второй чулок, после чего принялся целовать и эту ногу. Минуту спустя он растянулся на ковре рядом с девушкой и положил руку ей на грудь. Его ладонь обжигала даже сквозь платье, и Велвет, снова застонав, подумала: «А какие же чувства я буду испытывать, когда наши обнаженные тела прижмутся одно к другому?» Словно прочитав ее мысли, Грейстил стал расстегивать пуговки у нее на платье, затем стащил его с плеч до талии, обнажил ее округлые груди так, что они были уже открыты полностью для его страстных взглядов и столь же страстных прикосновений. Кожа у него на руках оказалась шершавой, даже чуточку грубой, но – удивительное дело! – это лишь увеличивало удовольствие, которое она испытывала, когда он ласкал ее. Соски ее напряглись и заострились, превратившись в подобия крохотных наконечников стрел, и Грейстил осторожно теребил эти наконечники и легонько прикусывал, одновременно лаская округлости грудей. И Велвет казалось, что прикосновения его губ и языка к ее отвердевшим соскам разливались горячими волнами по всему ее телу, вызывая томительное жжение в самом низу живота.
Внезапно Грейстил приподнял голову и заглянул ей в лицо. Ее изумрудные глаза потемнели, и взгляд стал как будто немного отстраненным. Тут Грейстил снова впился в ее губы – и целовал долго и страстно. Потом рука опять скользнула ей под юбки. Проводя ладонью по ее бедру, он прошептал:
– У тебя такая нежная кожа… Словно теплый шелк… А я… ужасно любопытный – не успокоюсь, пока не пойму, какого цвета завитки у тебя между ног. Интересно, такие же золотистые, как на голове? Нет-нет, только не отвечай, я попробую сам догадаться.
Грейстил так долго перебирал завитки меж ее ног, что она покраснела. Однако ощущения были необыкновенно приятные – этого нельзя было не признать. Судорожно сглотнув, Велвет пробормотала:
– Ты не сможешь определить, какого они цвета, на основании одних только прикосновений.
– Нет, смогу. Черные волосы вроде моих – они упруги как пружины и чуть грубоваты, светлые же – мягкие и тонкие, а вот рыжие кудряшки непокорны и упрямы даже на ощупь, иными словами – обладают теми же качествами, что и их хозяйка.
И тут Грейстил, разделив рыжие завитки меж ее ног, ввел палец между нежных складок, почти тотчас же увлажнившихся. Велвет содрогнулась, и из горла ее вырвался стон.
– Кстати, у тебя там есть крохотный бутончик, – прошептал Грейстил. – Просто очаровательный…
Он все более возбуждался, но, сдерживая себя, продолжал ласкать ее.
А Велвет стонала все громче, и в какой-то момент ей показалось, что она вот-вот задохнется от чудесных ласк Грейстила, от сладостных ощущений, что он ей дарил. Внезапно все тело ее содрогнулось, и тут же возникло странное чудесное ощущение – казалось, находившийся у нее в промежности бутон неожиданно распустился, превратившись в некий экзотический цветок с мокрыми от росы лепестками.
Грейстил же, покрывая ее полуприкрытые веки легкими, как перышки, поцелуями, тихо проговорил:
– Ну, как после всего этого ты себя чувствуешь, Велвет?
– Плохой… и грешной, – прошептала она.
– А тебе нравится чувствовать себя плохой и грешной, дорогая?
– Да, очень…
– В таком случае тебе понравится способ, посредством которого это достигается. – Он взял ее за руки и помог ей подняться с ковра. – Но для начала я хотел бы увидеть тебя во всем твоем природном естестве, то есть такой, какой тебя создал Бог.
Грейстил снял с нее шелковое платье – упав к их ногам, оно растеклось вокруг них лавандового цвета лужицей. Затем, окинув Велвет сверкающим взглядом, он коснулся ее упругих налитых грудей, украшенных розовыми горошинами сосков. После чего опустился перед ней на колени и, придерживая ладонями за бедра, прижался губами к ее лону. Велвет вздрогнула от неожиданности и громко вскрикнула – в этот момент она почувствовала себя еще более грешной, чем несколько минут назад; а возбуждение ее было столь велико, что ей хотелось закричать как можно громче. В очередной раз застонав и вцепившись пальцами в волосы Грейстила, Велвет запрокинула голову, и тотчас же стон ее перешел в громкий вопль экстаза.
Несколько секунд спустя она затихла в изнеможении, и тогда Грейстил, поднявшись на ноги, заключил ее в объятия и поцеловал. Затем подхватил на руки и отнес к зеркалу.
– Я хочу, чтобы ты видела, какой красивой стала в момент своей первой страсти.
Поставив ее на ноги, Грейстил встал у нее за спиной и, осторожно придерживая, положил руки ей на плечи.
Отражение в зеркале отобразило такую интимную картину, что лицо Велвет мгновенно залилось краской. Ее кожа светилась, став перламутрово-розовой от возбуждения, а глаза затуманились от страсти и любовных игр. Ноги же у нее были словно ватные, и она бы непременно упала, если бы за спиной у нее не стоял Грейстил, поддерживавший ее. Внезапно почувствовав, как сзади в нее упирается его напряженный фаллос, она мысленно воскликнула: «Ах, он не в состоянии устоять перед моей красотой! Да-да, он пылает ко мне неподдельной страстью! И возможно, мне удастся сделать так, что он полюбит меня по-настоящему!»
Перехватив в зеркале его взгляд, Велвет сказала:
– А теперь я хочу посмотреть на тебя.
Затаив дыхание, она наблюдала в зеркальном отражении, как он стаскивал с себя бриджи, а затем и нижние штаны. Мускулистые ноги Грейстила были сильны и стройны, как стволы молодых деревьев, и Велвет, чуть прикрыв глаза, попросила у провидения смелости и решительности – чтобы все былые страхи покинули ее. Затем, глядя Грейстилу прямо в глаза, сказала:
– Отнеси меня в постель.
Он тотчас же подхватил ее на руки и отнес в противоположный конец комнаты, где стояла кровать. «Только бы мне хватило терпения, только бы не потерять контроля над собой», – говорил он себе. Грейстил понимал, что ни в коем случае не должен торопиться: он обязан был обуздать свою страсть, чтобы причинить Велвет как можно меньше боли.
Сорвав с постели покрывало, Грейстил положил девушку на простыни и сразу, обняв ее, лег с ней рядом. Изо всех сил сдерживая себя, он принялся ласкать ее и целовать, и вскоре Велвет почувствовала, что ее все сильнее влечет к нему – желание с каждым мгновением усиливалось, так что в какой-то момент даже трудно стало дышать. И почти сразу он почувствовал ее состояние.
– Дорогая, пора…
Велвет почудилось, что его низкий хрипловатый голос пророкотал подобно раскату грома, а в следующее мгновение ее, словно вспышка молнии, пронзила резкая боль. Велвет громко вскрикнула, и ее крик, разорвавший тишину ночи, мгновенно остановил Грейстила – он замер и затаил дыхание, давая Велвет привыкнуть к новому для нее ощущению наполненности.
Какое-то время Грейстил выжидал, не делая ни движения. Наконец Велвет, чуть шевельнувшись, взглянула на него с едва заметной улыбкой и прошептала:
– Пожалуйста, продолжай… Прошу тебя…
Он улыбнулся ей в ответ и начал двигаться – сначала медленно и осторожно, затем – все быстрее. Ему хотелось, чтобы это продолжалось вечно, но он знал, что в первый раз длить не следует, поэтому постарался сделать так, чтобы оба они ощутили предельное наслаждение как можно быстрее. После этого он перекатился на спину и положил Велвет себе на грудь – чтобы не давить на нее всем своим весом. Откинув с ее лица золотистые пряди, он проговорил:
– Дорогая, прости, что мне пришлось причинить тебе боль, но так всегда бывает в первый раз, и с этим ничего не поделаешь. – Заглянув Велвет в глаза, он ласково ей улыбнулся. – Знаешь, ты словно заворожила меня, заставила душу отделиться от тела. Скажи мне, милая, а ты испытала нечто подобное?
Велвет поразили его слова – они скорее относились… к области колдовства, нежели любви. Тихонько вздохнув, она ответила:
– Да, я тоже чувствовала себя так, будто находилась под воздействием неких чар.
«На самом деле ты словно по волшебству превратил меня в чувственную женщину», – добавила она мысленно.
Прошла минута-другая, и Велвет вдруг почувствовала ужасную усталость; ее неудержимо клонило в сон, и иски словно наливались свинцом. Прижавшись всем телом к Грейстилу, она, невольно улыбнувшись, прикоснулась губами к его горлу, мускулистой груди. Уже засыпая, Велвет вспомнила слова своей матери. «Монтгомери благороден и силен, и он защитит тебя от всех бед и превратностей жизни, дорогая», – кажется, так сказала мать незадолго до смерти.
Проведя ладонью по его груди – тому месту, где ощущалось биение сердца, – Велвет пробормотала: «Мой дорогой»… И тотчас же заснула.
Сжимая ее в объятиях, Грейстил сам себе удивлялся – удивлялся чувствам, которые им овладели. Он совершенно неожиданно осознал, что без Велвет в его душе всегда существовала какая-то пустота… Но в этом, наверное, не было ничего удивительного – ведь большую часть жизни он прожил в мужском мире, без женщин. Свою мать он не помнил, сестер у него не было, не имелось даже постоянной любовницы. А особы женского пола, удовлетворявшие его потребности, относились в основном к тому типу женщин, что шли во время боевых действий следом за солдатами. Так что если разобраться, то получалось, что он никогда не знал женского тепла и ласки. Не говоря уже о любви. И только с Велвет он впервые почувствовал все это, во всяком случае – тепло и ласку.
Следует сказать, что Монтгомери всегда был немного одиночкой, то есть подсознательно подавлял в себе желание иметь рядом близкого человека, так сказать, родственную душу. И вдруг выяснилось, что женщина – именно эта женщина – способна принести в его душу мир и покой. Но если честно, то прежде он даже не подозревал, что они так ему необходимы.
Укладываясь рядом с ней поудобнее – так, чтобы ее голова покоилась у него на плече, – он дал себе слово, что женится на ней.
Проснувшись утром, Велвет тотчас же поняла, что рядом с ней в постели лежит Грейстил, – поняла еще до того, как открыла глаза. Когда же она взглянула на него, то сразу увидела устремленный на нее испытующий взгляд его серых глаз.
– Ты ведь не сказала Кристин, что едешь в Роухемптон, не так ли? Потому что если бы сказала, то она непременно сообщила бы тебе, что продала его мне.
– Верно, не сказала. Зато оставила у нее в спальне записку.
– И графиня, несомненно, поймет, что мы были вместе и провели здесь ночь. Так что, считай, ты скомпрометирована, – продолжал Грейстил с веселой и жизнерадостной улыбкой. – Поэтому теперь, во избежание бесчестья тебе придется выйти за меня замуж.
Велвет вздохнула с облегчением – она была ужасно рада, что именно Грейстил первый заговорил о браке.
– Знаешь, не могу отделаться от ощущения, что ты, Грейстил Монтгомери, по-прежнему ведешь против меня боевые действия. И сейчас ты говоришь так, как если бы обошел меня с флангов и окружил. Так что мне осталось только одно – сдаться! – добавила она со смехом.
Грейстил провел ладонью по ее щеке и заглянул ей в глаза:
– Так ты действительно сдаешься?
Чуть отстранившись, Велвет окинула взглядом его мускулистое тело, потом с улыбкой ответила:
– У вас очень грозный арсенал, сэр. Но я бы предпочла, чтобы вы попросили меня стать вашей женой, а не требовали этого.
– Извини, дорогая. Просто я… привык отдавать команды.
– Что делает тебя совершенно неотразимым! – со смехом подхватила Велвет шепотом.
«А может, неотразимым меня делает принадлежащий мне Роухемптон?» – подумал Грейстил. Сжимая ее в своих могучих объятиях, он проговорил:
– Ты выйдешь за меня замуж, Велвет Кавендиш?
– Выйду, Грейстил Монтгомери. И желательно, чтобы это случилось до того, как я снова увижу вдовствующую графиню.
– Сент-Брайдз – ближайшая от моего дома церковь на Солсбери-Корт. Мы можем повенчаться там, как только вернемся в Лондон. Сегодня днем – если это тебя устраивает.
– Давай побудем в Роухемптоне хотя бы еще один день, – попросила Велвет. – Мне хочется, чтобы сегодня мы отправились на верховую прогулку и обследовали каждый уголок этого райского местечка.
Грейстил провел ладонью по заросшему черной щетиной подбородку.
– У меня здесь даже бритвы нет, – проворчал он. – Да и переодеться не во что.
– Меня это совершенно не волнует! – Велвет толкнула его на подушки. – Ты мне нравишься небритый и совершенно голый.
Он протянул руку и коснулся пальцами ее щеки.
– У тебя такая белая нежная кожа… Без малейшего изъяна. Боюсь, моя щетина оцарапает ее.
– О, замечательно! Обещаешь?! – воскликнула Велвет, самым недвусмысленным образом давая понять, чего именно хочет в данный момент, причем немедленно.
Грейстил, однако, не торопился. Прежде всего он медленно, очень медленно уложил ее на постель так, чтобы прекрасные золотистые локоны Велвет рассыпались по подушке. Затем, все также неторопливо, принялся ласкать ее – целовал и поглаживал каждую впадинку и выпуклость у нее на теле, и все его прикосновения были легки, как прикосновения крыльев бабочки.
Час спустя, утомленная страстью, Велвет лежала на постели, а Грейстил, глядя на нее с улыбкой, говорил:
– О, дорогая, это было великолепно. Прежде мне не приходилось испытывать ничего подобного. – Нежно поцеловав ее, он прошептал: – Велвет, ты просто ангел.
Она зевнула и, потянувшись, пробормотала:
– Ангелу сейчас ужасно хочется принять ванну.
– В твоей спальне есть небольшая ванна. Если хочешь, я мигом натаскаю в нее горячей воды. А потом мы поедем на прогулку.
Отправившись по хозяйственным делам, Грейстил застал на кухне Эмму, завтракавшую с миссис Клегг.
– Доброе утро, дамы. Надеюсь, вас обрадует тот факт, что Велвет согласилась выйти за меня замуж. После венчания мы скорее всего будем жить в Роухемптоне. По этой причине придется увеличить штат прислуги, и я хочу спросить вас, Эмма, не хотели бы вы поступить ко мне на службу?
– Буду рада служить вам, лорд Монтгомери. Честно говоря, здесь мне нравится гораздо больше, чем в Лондоне. В городе сейчас ужасно много солдат, и они пугают меня…
– Поздравляю вас, милорд, – сказала миссис Клегг. – Эмма будет очень хорошей помощницей. Мне ее будто сам Господь Бог послал.
– Прикажете отнести мистрис Кавендиш поднос с завтраком, сэр? – спросила девушка.
– Только хлеб и мед. Мы отправимся на верховую прогулку, как только она примет ванну. Между прочим, я тоже был солдатом почти двенадцать лет.
Эмма взглянула на него с улыбкой:
– Но вы же роялист, милорд. А я боюсь этих проклятых Богом «круглоголовых».
Грейстил галантно поклонился дамам, после чего наполнил ведро горячей водой и отправился с ним наверх. Разрезая свежеиспеченный хлеб, Берта сказала:
– Очень романтичная история… Но хочу заметить, далеко не первая, происходящая под кровом этого дома. Легенда гласит, что всякая незамужняя пара, которая провела здесь ночь, награждается даром взаимной любви и потом живет счастливо до самой смерти.
– Мистрис Кавендиш помолвлена с лордом Монтгомери с семилетнего возраста, – со значением произнесла Эмма.
– Что ж, пусть так. Но много ли ты знаешь помолвленных, которые бы и впрямь страстно любили друг друга? Нет, все дело в романтической атмосфере Роухемптона.
Два часа спустя Грейстил и Велвет удалялись от деревушки Ричмонд, где Грейстил приобрел кое-что из вещей, в том числе и бритву. Теперь они с Велвет возвращались в Роухемптон, находившийся в миле от деревушки.
Взглянув на небо, Грейстил сказал:
– Видишь вон там черную полосу? Она означает скорую непогоду.
– Наше чудесное лето подходит к концу, – со вздохом произнесла Велвет. – Я знаю, что уже наступил сентябрь, но никак не могу вспомнить, какое сегодня число.
– Сегодня третье сентября. Годовщина битвы при Данбаре и Вустере. Они обе произошли в этот день, с разницей в год.
– Чарлз сражался при Данбаре, и ему еще повезло, что унес оттуда ноги, – заметила Велвет.
– Да, повезло, но не очень… – пробурчал Грейстил. – Жители Шрусбери закрыли тогда перед ним ворота, а Глостер проигнорировал его призывы о помощи. У Чарлза было двенадцать тысяч северян, но шотландцы находились на марше целых три недели и совершенно вымотались, когда прибыли к полю боя. Помнится, Чарлз тогда сказал: «Здесь для меня корона – или гроб».
– А ты что, присутствовал при этом? – удивилась Велвет.
– Да, присутствовал… А вот и дождь начинается. Надо поторопиться, иначе промокнем насквозь.
Они пустили лошадей в галоп, но все же им не удалось спастись от дождя, так что оставалось лишь шутить по этому поводу. Когда наконец они добрались до Роухемптона и завели лошадей в конюшню, их одежда промокла насквозь, а мокрые пряди волос липли к щекам. При всем том они первым делом позаботились о лошадях и лишь после этого, держась за руки и смеясь, словно маленькие дети, побежали к дому. Поднимаясь по лестнице, они оставляли после себя огромные лужи. Когда же вошли в дом, Грейстил отправился растапливать камин, а Велвет взяла несколько полотенец.
Грейстил помог ей снять платье для верховой езды и нижнее белье, после чего стал тщательно вытирать ее. Потом разделся сам и повесил свою одежду сушиться около камина. Взглянув на Велвет, он с улыбкой сказал:
– Природа вступила со мной в союз, дабы заставить тебя раздеться.
Внезапно раздался стук в дверь, и тотчас же послышался голос Эммы:
