Текст книги "Без маски"

Автор книги: Вирджиния Хенли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Иногда не помогает ни то ни другое. Уж очень он любит все решать сам, – ответила Велвет и тут же пожалела о том, что разоткровенничалась с Барбарой.

– Что ж, понятно… Тогда поплачь немножко и позволь ему думать, что он действительно все решает сам, – в том-то и состоит настоящий женский ум. – Барбара допила свой бокал. – Слушай, сегодня даже на балконе жарко, а от реки тянет какой-то дрянью. О, у меня идея! Почему бы нам не сесть в мою карету и не отправиться в субботу в Эпсом?

Велвет тут же согласилась:

– Что ж, замечательно. Заодно мы сможем заехать в мой дом в Роухемптоне.

Карл Стюарт и Грейстил Монтгомери, сидя на своих любимых меринах, выехали из Уайтхолла в пятницу вечером. За ними следовала карета с личным камердинером короля, а также с грумом и слугой, отвечавшим за корзины с припасами и за ящики с вином.

– Благодарю вас за щедрость, сир, – сказал Монтгомери, – но, насколько я знаю, в моем доме в Роухемптоне достаточно еды и напитков, чтобы накормить и напоить целый полк.

Король весело рассмеялся:

– Бакингем и Лодердейл назначили себя ответственными за сегодняшние развлечения, и один Господь знает, кого они с собой привезут. Подозреваю, что Джордж готовит какой-то сюрприз.

– И мне так кажется, – кивнул Грейстил. – Когда мы уезжали, у них у обоих был вид истинных заговорщиков. Если же принять во внимание их необычные вкусы, сир, мне не терпится взглянуть на результаты их совместной деятельности.

Они доехали до Роухемптона менее чем за час. Когда же мистер Клегг вышел из конюшни и увидел, что к нему скачет верхом сам король в сопровождении хозяина, его едва удар не хватил.

– Его величество прихватил с собой грума, Альфред, так что о лошадях позаботится он, – сказал граф. – Мы здесь просто проездом. Направляемся на завтрашние скачки в Эпсоме.

Грейстил повел короля к дому.

– Этот елизаветинский особняк очарователен, – заметил Карл. – Как тебе удалось его заполучить?

– Я купил его у вдовствующей графини Девоншир.

– Странное дело… Это семейство цепляется за каждый акр своей земли. Но тебе все-таки удалось вырвать из их лап два значительных куска собственности. Я-то предположил, что твои враждебные отношения с лордом Кавом связаны с леди, но теперь склоняюсь к мысли, что причина в Роухемптоне.

Монтгомери пожал плечами:

– Боюсь, здесь и то и другое.

Берта Клегг встретила их у двери. Она сразу же узнала короля и, залившись румянцем, словно молоденькая девушка, поклонилась ему. Король же галантно поднес к губам ее пальцы. Когда же лорд Монтгомери показывал королю дом, Берта следовала за хозяином как тень, в отчаянии заламывая руки.

– Что вы так волнуетесь, миссис Клегг? – спросил граф. – У его величества имеется личный камердинер, который приготовит ему постель и позаботится о его белье и одежде. А королевский лакей в данный момент перетаскивает в кухню корзины с припасами и ящики с вином. Спуститесь лучше в кладовую и покажите ему, где все положить и расставить.

Примерно через час прискакали Бакингем и Лодердейл в сопровождении большой наемной кареты. Когда же они открыли дверцы, оттуда высыпали хорошенькие девушки, облаченные в весьма откровенные костюмы и тотчас же раздался их громкий смех и визг – было очевидно, что девицы приехали в прекрасном настроении.

– Я забрал этих очаровательных певичек и танцовщиц прямо из театра «Друри-Лейн», – сказал Бакингем, расплывшись в улыбке. – Мы сказали, что им предстоит дать концерт в присутствии короля. Но мы немного слукавили, милые девушки. Этот джентльмен только похож на его величество, а зовут его мистер Кинг.

Актрисы радостно закричали и принялись кланяться королю. Поскольку Карл бывал в театре чуть ли не каждый день, они сразу же узнали его.

– Отлично придумано, мистер Дюк и мистер Скотт, – с улыбкой сказал Карл. – Я очень рад, что эти милые леди решили к нам присоединиться. – Король внимательно посмотрел на белокурую девушку с красивыми длинными ногами. – По-моему, эту леди зовут Рейчел Роуз. Ваши танцы очаровали меня, дорогая мистрис.

– Благодарю, мистер Кинг.

Все находившиеся в холле, весело рассмеялись – все, за исключением Монтгомери. Карл взглянул на него с усмешкой и спросил:

– Не нальет ли кто-нибудь мистеру Грею бокал вина? Возможно, это хоть немного его развеселит.

Монтгомери заставил себя улыбнуться и пробормотал:

– Похоже, в этой развеселой компании я в меньшинстве.

– А вот у меня настроение с каждой минутой только улучшается, – заявил Лодердейл. – Давайте же, черт возьми, по-настоящему веселиться!

С этими словами рыжеволосый шотландец уселся в кресло и усадил себе на колени одну из девиц.

– Я знаю, девушки, что всем вам не терпится порадовать нас своим искусством. Но прежде чем вы начнете исполнять свою главную партию, может, споем несколько песенок, пользующихся всеобщей популярностью? – проговорил Бакингем с озорной улыбкой.

Просторный холл снова наполнился смешками и хихиканьем, после чего девушки с чувством исполнили с полдюжины куплетов и песенок, известных всему Лондону и отличавшихся весьма фривольным содержанием. Ясное дело, что к женскому хору присоединили свои голоса и присутствующие мужчины. Среди песенок прозвучали и такие популярные, как «Гимн рогоносцев» и «Жалоба девственницы». А затем на импровизированную сцену вышла Рейчел Роуз, решившая повторить покоривший короля танец, состоявший из весьма нескромных движений, призванных прежде всего продемонстрировать во всей красе ее длинные, стройные ноги. Последующие несколько часов все ели, пили и смеялись. Время от времени «мистер Дюк» или «мистер Скотт» удалялись в свободные покои, прихватив с собой одну из девушек, но «мистер Кинг» и «мистер Грей» никуда не ходили и лишь смотрели и слушали. Около полуночи доставленных из театра нимф погрузили в наемную карету и отправили в обратный путь, снабдив их на дорогу пятью золотыми кронами каждую. Рейчел Роуз, однако, осталась в Роухемптоне.

– Пожалуй, мы пожелаем вам спокойной ночи, джентльмены, – сказал наконец король. Подхватив Рейчел под руку, он повел ее в спальню на втором этаже, где, судя по всему, и должно было состояться главное представление.

Монтгомери же взял со стола полдюжины пустых бутылок и понес их на кухню. У порога остановился и воскликнул:

– Миссис Клегг, почему вы не спите?! Я же несколько часов назад велел вам отправляться в постель.

– Я не могла оставить вас посреди всего этого беспорядка, милорд.

– Боюсь, моим приятелям на такие мелочи наплевать. Так что идите лучше спать, Берта… А мы со слугами его величества постепенно, без спешки все приберем.

– Четверка сметанно-белых лошадей, запряженных в твою карету, просто изумительна, Барбара. Где ты только таких нашла? – спросила Велвет, когда карета ее подруги мягко катилась по Ричмонд-роуд.

– Эти лошади – подарок короля. Благодаря их уникальной масти лондонцы сразу понимают, чья карета едет и уступают мне дорогу.

– Мы набрали очень неплохую скорость. А ведь скачки в Эпсоме вряд ли начнутся раньше второй половины дня, так что мы могли бы…

Тут карета замедлила движение, а затем, через несколько секунд, повернула и выехала на подъездную дорожку, ведущую к дому.

– Вот мы и в Роухемптоне! – воскликнула Вельвет. – Ах, как я люблю это место! Мне даже кажется, что этот дом тоже радуется нашей встрече, приветствует меня!

Глава 20

Велвет открыла парадную дверь и вошла в просторный холл Роухемптона.

– У нас здесь нет прислуги, только домоправительница, – сказала она, повернувшись к Барбаре.

Осмотревшись, Велвет вдруг почувствовала: в доме что-то произошло. Что именно, она не могла бы сказать, но казалось, что все здесь было совсем не так, как обычно. К тому же в воздухе растекался какой-то странный запах…

– Устраивайтесь поудобнее, Барбара. И чувствуйте себя как дома.

Велвет положила шляпу на стол и прошлась по холлу. И тут ей вдруг почудилось, что дубовые потолочные балки тихонько поскрипывают. Велвет вся обратилась в слух, и ей даже показалось, что она слышит какие-то звуки, доносившиеся со второго этажа.

Барбара тоже услышала эти звуки.

– По-моему, на втором этаже кто-то ходит и что-то бормочет, – сказала она. – Если, конечно, это не привидение.

– Должно быть, это миссис Клегг.

Велвет направилась к лестнице.

– Берта! – позвала она домоправительницу, поставив ногу на ступеньку.

Затем стала подниматься по лестнице. Оказавшись в верхнем холле, Вельвет с удивлением отметила, что двери всех шести спален закрыты. «Как странно… – подумала она. – Ведь обычно двери распахнуты настежь, если, конечно, комнаты не заняты». Приблизившись к одной из дверей, Вельвет повернула ручку – и замерла в изумлении. Какое-то время она смотрела на открывшееся перед ней зрелище, не веря своим глазам – как если бы это был мираж или наваждение. Ее муж стоял рядом с их общей постелью, в которой лежала обнаженная женщина с разметавшимися по подушкам светлыми локонами.

– О Боже… – пробормотала Велвет, узнав в нагой блондинке танцовщицу из театра.

Она медленно попятилась к двери и вышла из комнаты. Затем нетвердой походкой стала спускаться по лестнице; ей казалось, что все это происходит во сне.

– Ну, кто там? Не вор, не грабитель? – спросила Барбара.

В следующее мгновение за спиной Велвет послышались шаги – по ступеням спускался король Карл, облаченный только в чулки, кружевную рубашку и нижние панталоны.

– Не беспокойтесь, милые дамы, я вовсе не вор, – сказал он с улыбкой.

– Чарлз! – радостно воскликнула Барбара.

– Да, верно, это я. А вы как здесь оказались, прекрасная леди?

– Ах, я так соскучилась!.. Вот и решила сделать вам сюрприз и тоже отправилась на скачки. Но я, признаться, не знала, что вы будете в Роухемптоне.

Карл галантно поклонился Велвет и проговорил:

– Миледи, я буду вечно у вас в долгу за щедрое гостеприимство Роухемптона.

Велвет судорожно сглотнула и вдруг поняла, что не может произнести ни слова. Она чувствовала сильнейшее головокружение, и ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Внезапно за ее спиной снова послышались шаги, и мимо нее по лестнице сбежал камердинер Карла, державший в руках шпагу короля и его сюртук для верховой езды.

– Сейчас разузнаю, что с завтраком, сир, – сказал камердинер и тут же направился на кухню.

Карл заключил Барбару в объятия и поцеловал.

– Дорогая, как ты замечательно придумала! Выходит, мы вместе отправимся на скачки.

Велвет вздрогнула, снова услышав шаги на лестнице. Через несколько секунд перед ней предстал герцог Бакингем, как всегда свежий и элегантный.

– Дамы обожают сюрпризы, – сказал он, просияв. – Джентльмены же терпеть их не могут.

– Что-то я не вижу здесь джентльменов, – заявила Велвет и, резко развернувшись, вышла из дома.

– Похоже, эту малютку что-то огорчило, – с ухмылкой заметил Бакингем; было очевидно, что сложившаяся ситуация очень его забавляла.

Барбара громко рассмеялась.

– Ее огорчило твое явление, Джордж. Далеко не все способны переносить тебя в такую рань.

Тут по лестнице, громко стуча каблуками, спустился заспанный Лодердейл со всклокоченными волосами.

– Вот еще одно явление, – пробормотал Бакингем.

Карл с Барбарой расхохотались, и к ним тотчас же присоединился Джордж.

Велвет медленно шла по двору, глядя прямо перед собой невидящими глазами. Едва не наткнувшись на дверь конюшни, она пробормотала:

– А ведь если бы я первым делом зашла сюда, то сразу увидела бы их лошадей и все поняла бы… И тогда была бы подготовлена, предупреждена…

Но внутренний голос тотчас возразил: «Нет, ты ошибаешься. Ничто не могло бы подготовить тебя к такому зрелищу».

Велвет зашла в стойло Ночки и прижалась лбом к теплой шее лошади. «Не смей плакать! Не смей!» – приказывала она себе.

– Он больше меня не любит, – прошептала она, всхлипывая. – И возможно, никогда не любил. Но зачем же в таком случае он на мне женился?

Женился только потому, что так пожелал король. Эта мысль показалась ей откровением, и сердце ее словно сдавила ледяная рука. Да-да, все именно так и было. Карл приказал ему жениться на ней, чтобы замок Болсовер, пусть даже формально, вернулся к представительнице семейства Кавендиш. Таким образом, король решил спор между Грейстилом и ее отцом.

Но что же теперь делать? Может, оседлать Ночку и ускакать в Лондон? Нет-нет, бегство – не выход из положения, бегство – проявление слабости. Уж лучше взять в конюшне хлыст, подняться к себе в спальню и устроить такое бурное выяснение отношений, устроить такую сцену, что неверный муж не забудет ее до скончания своих дней. А впрочем…

Если она так поступит, все будут знать, что Грейстил разбил ее сердце. И следовательно, так ни в коем случае нельзя поступать – ее гордость этого не позволяла. Нет, она все сделает по-другому – покажет Монтгомери и всей его компании, что этот брак ровным счетом ничего для нее не значит.

Она задрала юбки и вытерла нос полой нижней рубашки.

«Еще хорошо, что я приехала сегодня в Роухемптон. Каким жалким существом я бы казалась всем окружающим, если бы продолжала оставаться в неведении…»

Когда она вернулась в дом, Грейстил уже присоединился к гостям за завтраком.

– Не вставайте, джентльмены, прошу вас, – громко сказала Велвет. – Хорошие манеры хороши только для города.

Она избегала смотреть на Монтгомери, хотя чувствовала на себе его пристальный взгляд.

– Я сегодня завтракаю уже второй раз, поскольку отныне мне надо кормить двоих, – заявила Барбара.

– Велвет, может, позавтракаешь с нами? – спросил Карл.

Она отрицательно покачала головой:

– Нет, благодарю. Пусть моя скромная особа не мешает вам удовлетворять свой аппетит.

При этих словах Велвет мужчины усмехнулись, лишь Барбара не поняла намека.

Велвет отправилась на кухню, где обнаружила миссис Клегг, нарезавшую ломтями окорок.

– Доброе утро, Берта.

– О, миледи, я никогда не думала, что мне придется готовить для его величества короля. Только представьте себе, что мне пришлось пережить вчера вечером.

Велвет налила себя вина и чуть разбавила его водой.

– А вот что мне пришлось пережить сегодня утром!.. – Осушив стакан, она тут же снова его наполнила.

– Я все приведу в полный порядок, когда гости уедут, – пообещала миссис Клегг.

«Вряд ли это удастся», – подумала Велвет.

Допив второй стакан вина, она сказала:

– Я хочу, чтобы вы сожгли простыни с моей постели, миссис Клегг.

«И кровать сожгите! – добавила она мысленно. – И весь этот проклятый Роухемптон – тоже!»

Наклеив на лицо беспечную улыбку, Велвет весь день изображала бурное веселье. Она смеялась, шутила и делала весьма двусмысленные замечания, касавшиеся утренних событий и забавлявшие всех, кроме Монтгомери. Кроме того, Велвет играла на скачках; ее ставки становились все более рискованными, но, как ни странно, она постоянно выигрывала.

Толпы зрителей, собравшиеся в этот день в Эпсоме, старались пробраться поближе к той части поля, где находился король со своими придворными. Те, кому это удавалось, во все глаза смотрели на короля и на двух красивых дам, входивших в его небольшую свиту.

Взяв под руку лорда Лодердейла, Велвет пропела ему на ухо:

– Не надо жадничать, Джонни! Сделайте наконец крупную ставку. А я буду переживать за вас!

Шотландец расплылся в улыбке и хлопнул Грейстила по спине.

– Твоя жена – истинное сокровище! Мы с ней отлично проводим время, и я еще подумаю, отдавать ли тебе ее обратно.

– Возможно, я не соглашусь ее взять, – пробурчал граф.

Велвет весело рассмеялась:

– Возможно, ты и не получишь такого шанса.

Скачки в Эпсоме закончились лишь после захода солнца, и дам тотчас же усадили в экипаж. Шумно выдохнув и сбросив туфли, Барбара закинула ноги на противоположное сиденье и воскликнула:

– О Боже, как я устала! Можете подсчитывать свои выигрыши, если хотите, а я собираюсь спать до самого Уайтхолла. Тем более что его величество не даст мне сегодня ночью ни минуты покоя.

Велвет со вздохом откинулась на подушки и молча прикрыла глаза. Каждая минута этого ужасного дня давалась ей с огромным трудом, и теперь она не могла произнести ни слова.

Через несколько часов, уже ночью, Грейстил, лежа в постели, вспоминал события, произошедшие накануне. Совершенно случайно он увидел утром карету Барбары, подъезжавшую к Роухемптону, и поспешил в спальню к королю, чтобы поменяться с ним местами. К счастью, Карл успел покинуть спальню, а он, Грейстил, остался с белокурой актрисой. В результате он отвел от короля неприятности, но это слишком дорого ему обошлось. Ведь Вельвет, конечно же, уверена, что с актрисой спал именно он, ее муж.

Но могли он придумать что-то другое в сложившихся обстоятельствах? Нет, едва ли. Значит, он поступил правильно. Более того, он сделал бы то же самое, если бы снова возникла необходимость избавить короля от гнева Барбары. Он, Грейстил, был другом Чарлза, и у него не оставалось выбора.

А Велвет… Она должна верить ему! Если бы она ему верила… А впрочем, что она должна была подумать, когда вошла в их общую спальню и обнаружила его с другой женщиной? Да-да, ее нельзя упрекать. То, что она увидела, не допускало никакого другого толкования.

Грейстилу ужасно захотелось тотчас же пойти к жене и объяснить, что произошло на самом деле. Он уже приподнялся, собираясь встать с постели, но тут вдруг сказал себе: «А ведь эта женщина бросила меня накануне свадьбы, и понадобилось вмешательство короля, чтобы она изменила свое решение. Да-да, она никогда меня не любила, никогда мне не верила». Но не только это его раздражало.

Пожалуй, еще более раздражало то обстоятельство, что она всегда была готова поверить в худшее о нем.

Но ведь он с самого начала знал, что Велвет его не любила, разве не так? Женившись на ней, он решил, что в конце концов добьется ее любви. Следовательно, ничего не изменилось. Но наверное, ему надо вести себя как-то иначе. Похоже, что он слишком уж давил на Велвет, пытался всегда и во всем диктовать свои условия. А ведь любви нельзя добиться силой и давлением. Любовь не терпит насилия.

В конце концов лорд Монтгомери решил, что ему в общении с женой необходимо проявлять больше терпения.

День проходил за днем, а тоска не проходила; более того, Велвет пришла к выводу, что такой одинокой она еще никогда не была. До скачек в Эпсоме она еще надеялась, что Грейстилу удастся побороть свою болезненную ревность и он вернется в их общие апартаменты, однако его измена лишила ее этой надежды – Грейстил безжалостно растоптал даже то немногое, что связывало их в браке. Муж предал ее, и, думая о его предательстве, Велвет полыхала от гнева, но, как ни странно, все равно по нему тосковала.

Когда же к ней с визитом приехала Кристин, Велвет решила не говорить о своих неприятностях. Она внимательно слушала вдовствующую графиню, сообщавшую последние новости.

– Да-да, именно так, – говорила Кристин. – Похоже, что помолвка моего внука состоится очень скоро. Его родители, конечно же, ужасно рады, ведь это необыкновенно удачная партия.

– И кто же она? – осведомилась Велвет, ее одолевали неприятные предчувствия.

– Мэри Батлер, дочь герцога Ормонда! Помимо всего прочего, Мэри очень богата, так как герцог владеет замком Килкенни и обширными земельными угодьями в Ирландии. Кроме того, у него не менее обширные владения и в Англии, которыми король наградил его за долгие годы беспорочной службы.

– Но ведь Мэри всего пятнадцать! – в смятении воскликнула Велвет.

– Какое это имеет значение при дворе? Я, к примеру, вышла замуж в двенадцать… Итак, Ормонды, похоже, всем довольны, а мой внук станет со временем наследником богатейшего герцогства в королевстве.

– Но богатство – не гарантия любви и счастья!

– Брак редко гарантирует любовь и счастье, дорогая, но это куда легче переносится, если ты хорошо обеспечена. Знаешь, я решила предоставить своему сыну возможность пользоваться кое-какими поместьями. А он со временем передаст их молодому лорду Каву и его будущей жене. Так что, как видишь, жалеть юную Мэри Батлер не приходится.

– Да, конечно. В этом смысле жалеть не приходится, – кивнула Велвет. – А что же вы теперь будете делать, миледи?

– Оставлю за собой Бишопсгейт и буду наслаждаться жизнью, насколько это возможно в мои годы. А в Девоншире теперь, разумеется, новый управляющий, так что мистер Берк избавлен от надзора за этой частью нашей семейной собственности.

– Чем же в таком случае будет заниматься мистер Берк?

– Твой муж охотился за мистером Берком еще со времен покупки Роухемптона. Потом, унаследовав Болсовер, он снова обратился к нему с деловым предложением. Мистер Берк, будучи человеком преданным, тогда остался со мной, но сейчас готов сделаться его главным управляющим. Разве Грейстил не говорил тебе об этом, дорогая?

– Он… он редко обсуждает со мной такие дела.

– А вот это плохо, дорогая. Если мужчина контролирует все деньги семьи, то женщине, когда ей требуется наличность, приходится всякий раз обращаться к нему с просьбами. Ты должна как-то объяснить ему, что тоже хочешь высказывать свое мнение по таким вопросам. Надеюсь, ты уже научилась хотя бы в малой степени вертеть своим супругом?

– Да, конечно…

Пожилая леди внимательно посмотрела на собеседницу.

– Ах, Велвет, похоже, ты ничему не научилась у своей подруги Барбары. – Тут вдовствующая графиня поднялась и с улыбкой сказала: – Что ж мне пора. Я сейчас направляюсь к Лели, к художнику. Хотя лучше бы я заказала свой портрет, когда была твоего возраста. Теперь-то я очень похожа на сморщенный чернослив.

– Барбара тоже позирует Лели. Сейчас он пишет почти всех придворных дам. Возможно, я тоже закажу у него портрет.

– Это совершенно необходимо сделать, дорогая, пока беременности не испортили тебе фигуру. Кстати, это будет чудесный подарок для твоего мужа. Почему бы тебе не поехать со мной и не договориться обо всем с маэстро?

Через некоторое время они выбрались из кареты на Пэлл-Мэлл, где у Лели находилась студия. Однако все надежды Велвет пошли прахом, когда она узнала, что у художника длинный список заказчиков и все его сеансы расписаны на год вперед. Впрочем, ей рекомендовали художника по фамилии Бил; являвшегося другом Лели и тоже владевшего студией на Пэлл-Мэлл.

– Велвет, дорогая, пока я буду сидеть здесь, ты могла бы сходить к этому Билу и взглянуть на его работы, – сказала Кристин. – Уверена, что у него для демонстрационных целей имеется целая картинная галерея.

Ассистент Лели отвел Велвет в студию вышеупомянутого мастера, находившуюся поблизости, и представил ее Чарлзу Билу, который ввел посетительницу в просторную комнату, где на мольбертах стояли портреты, изображавшие модель в полный рост.

Велвет очень понравились краски и тщательно выписанные детали.

– Вы прекрасный художник, мистер Бил. Этот портрет Джорджа Сэвилла исполнен жизни и поражает сходством с оригиналом. Я говорю так, потому что мне приходилось видеть этого лорда при дворе.

– Благодарю за комплимент, миледи, но не я, а моя жена орудует здесь кистью. Ее зовут Мэри Бил. Именно она художник, я же только веду ее счета.

– Удивительное дело! Ее работы ничуть не хуже картин Лели. Как вы думаете, мистер Бил, она согласится написать мой портрет?

– Почтет за честь, леди Монтгомери. Художнику-женщине не так-то легко добиться известности и положения в обществе. Если вы станете позировать для Мэри, возможно, и другие придворные дамы начнут посещать нашу студию. Не желаете ли познакомиться с ней?

Велвет последовала за мистером Билом, и он представил ее молодой женщине, державшей на руках ребенка.

– Мое сердце, это леди Монтгомери из Уайтхолла, которая хочет, чтобы ты написала ее портрет. – Он взял у жены ребенка и добавил: – Сразу же удаляюсь, дабы не мешать вашим разговорам.

– Вы должны простить моего мужа, – сказала художница, немного смутившись. – Он очень гордится мной и говорит всем и каждому, что я – великий талант.

– Но вы действительно талантливая художница. Мне остается только удивляться, что муж так вас нахваливает, оставаясь при этом на заднем плане. Обычно мужчины сами любят командовать.

– Между прочим, без помощи мужа я бы не смогла заниматься искусством. Он ведет все счета, грунтует холсты, иногда даже растирает мне краски и не отказывается присмотреть за ребенком.

– Таких людей один человек на миллион, Мэри. Расскажите, как у вас все начиналось?

Мэри сказала, что родилась в деревушке Барроу в Суффолке, а ее отец был священником, обожавшим живопись. Так что она рисовала и писала маслом сколько себя помнила. Потом ей стала оказывать протекцию леди Барроу, платившая за ее уроки по рисунку и живописи. Деревушка находилась неподалеку от Ньюмаркета, и Мэри писала портреты людей, приезжавших на скачки. Там она познакомилась с Лели, известным живописцем, который и посоветовал ей перебраться в Лондон и открыть там студию. Когда же она вышла замуж за Чарлза Била, муж стал всячески поощрять ее намерение попробовать свои силы в столице.

– А сейчас я пишу автопортрет. Не желаете ли взглянуть? – сказала Мэри и сняла полотно с одного из мольбертов.

Картина поразила Велвет. Она увидела Мэри с ребенком, причем и мать, и дитя изображались в обнаженном виде.

– Ах, просто дух захватывает! – воскликнула Велвет.

– Мне следовало написать автопортрет до рождения малыша, – со смехом заметила Мэри. – Потому что с тех пор моя фигура основательно раздалась вширь.

– Ну что вы!.. Вы выглядите замечательно!

«Я тоже хочу, чтобы меня написали нагой, – подумала Велвет. – Но ведь такой портрет всех шокирует и… Ну и пусть шокирует! Главное – не трусить!»

– Мэри, согласились бы вы написать меня в обнаженном виде?

– Разумеется, миледи. Хотите, чтобы я приезжала на сеансы в Уайтхолл?

– Нет, не стоит. Я предпочла бы позировать в вашей студии.

– Очень хорошо. Давайте в таком случае договоримся о времени сеансов.

Выйдя на улицу, Велвет громко рассмеялась. Отсмеявшись, воскликнула:

– Запишите на мой счет еще одно очко, Барбара Палмер!