Текст книги "Без маски"
Автор книги: Вирджиния Хенли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
Покинув гостиную, Грейстил с трудом поднялся на второй этаж и вошел в спальню. Подбросив несколько поленьев в камин, он медленно разделся и забрался в постель. Голова болела все сильнее.
Открыв глаза, Велвет не сразу сообразила, где находится. Наконец вспомнила, что добралась-таки до Роухемптона и без сил свалилась на кровать в одной из гостевых комнат. Выбравшись из постели, она бросила взгляд в окно. Луна все еще стояла в небе довольно высоко, и, следовательно, утро еще не наступило.
Поеживаясь от холода в своей нижней рубашке, Велвет присела на край постели, чтобы натянуть чулки. Затем надела зеленое бархатное платье. Слава Богу, она доехала до Роухемптона без особых происшествий, получив к тому же возможность убедиться, что Грейстил чувствует себя хорошо. Помолившись за здоровье мужа, она вознесла молитву и за короля Карла, попросив Господа дать ему сил и терпения.
Потом зажгла несколько свечей и написала записку мистеру Берку, сообщив о вспышке оспы среди придворных принцессы Мэри, а также о том, что Грейстил, возможно, тоже заболел. Кроме того, Велвет потребовала от управляющего, чтобы тот держался подальше от ее мужа. Стараясь не шуметь, она вышла из комнаты, пересекла холл и сунула записку под дверь мистера Берка.
А потом она вдруг почувствовала, что ее неудержимо тянет к мужу – хотелось заглянуть в его спальню и проверить, не заболел ли он. Немного помедлив, Велвет подошла к лестнице и поднялась на второй этаж. Затаив дыхание, повернула ручку двери, тихонько проскользнула в комнату и подошла к постели. Сначала ей показалось, что муж крепко спит, но тут луна вдруг вышла из-за тучи, и Велвет увидела, что Грейстил, совершенно нагой, лежит на постели без движения, с широко раскрытыми глазами. Протянув руку, она коснулась его плеча и тут же почувствовала, что от него исходит нестерпимый жар. Велвет не на шутку встревожилась.
– Грейстил! – воскликнула она.
Когда же она прикоснулась к его лбу, у нее не осталось никаких сомнений: было совершенно ясно, что у Грейстила жестокая лихорадка. Велвет зажгла все свечи, какие только нашлись в комнате, и с подсвечником в руке снова подошла к постели. Открытые глаза Грейстила лихорадочно блестели, лицо и шея побагровели, а сухие губы растрескались.
– Воды… – в беспамятстве пробормотал он.
Велвет бросилась к умывальнику и налила в чашку немного воды из кувшина. Приподняв голову мужа, она поднесла чашку к его пересохшим губам. Когда он напился, она налила остатки воды из кувшина в миску и, прихватив с собой губку и полотенце, вернулась к кровати. Намочив полотенце, обтерла его лицо, шею, грудь и руки.
Внезапно послышался стук в дверь, и Велвет, приблизившись к ней, спросила:
– Кто там?
– Это Берк, миледи… Я только что прочитал вашу записку. Хочу вам сказать, что не может такого быть. Думаю, вы ошиблись и…
– Увы, не ошиблась, – перебила Велвет. – У него сильнейший жар. Так что вам ради собственной безопасности лучше перебраться в пристройку, где живут слуги. За Грейстилом буду ухаживать я одна. Впрочем, вы можете мне помочь и не подходя к постели милорда.
– Очень жаль, что ваш муж заболел, леди Монтгомери. Рассчитывайте на меня. Я готов выполнить любое ваше поручение.
– Как только закончится снегопад, перенесите, пожалуйста, мой багаж из кареты в дом. Она застряла в начале подъездной дорожки. Кроме того, вам с моим кучером Недом придется помочь миссис Клегг запастись хворостом и дровами. Мне также потребуется вода для ванн и омовений, а также напитки для облегчения жажды больного. Что касается напитков, то подумайте, какие наилучшим образом подходят для этой цели. Вы человек многоопытный, мистер Берк, и я всецело на вас полагаюсь.
– Благодарю вас, миледи.
– Но к двери больше не подходите, а оставляйте то, что будете приносить, на верху лестницы. Там же оставляйте свои записки, если у вас возникнет нужда что-нибудь мне сообщить.
– Что вам потребуется в первую очередь, миледи?
– Пустое ведро и свежая питьевая вода. Заранее благодарна.
Сев у постели, Велвет внимательно посмотрела на мужа. Она не знала, способен ли он воспринимать ее слова, но знала, что должна говорить – хотя бы ради собственного успокоения.
– Грейстил, я знаю, как плохо тебе сейчас, но ты почему-то удерживаешься от стонов. Знаешь, я уверена: если ты будешь стонать, тебе станет легче, любовь моя.
Он шевельнулся, но не издал ни звука. Велвет же вновь заговорила:
– Рассвет почти наступил. Ветер утих, и снег идет уже не так сильно, как прежде. Как только снегопад прекратится, а на небе появится солнце, Роухемптон станет еще прекраснее. Я люблю этот чудесный старый дом. Это лучший подарок, какой мне когда-либо делали, и я, Грейстил, всем сердцем благодарна тебе за него.
– Воды… – пробормотал он.
Велвет поднялась со стула и отправилась к лестнице. Там, на верхней ступеньке, она нашла пустое ведро и кувшин с питьевой водой. Налив воды в чашку, она подошла к кровати и снова приподняла голову мужа, чтобы он мог напиться. Жар по-прежнему сжигал его, и, пока он пил, Велвет возносила молитву Господу и просила сделать так, чтобы эта вода хоть немного уменьшила его страдания и ослабила лихорадку.
Через некоторое время она услышала какой-то шум в холле. Отправившись выяснить, что происходит, Велвет обнаружила на верху лестницы ведро с теплой водой и записку, в которой мистер Берк сообщал, что положил в воду для омовения листья огуречника, от чего вода через некоторое время должна приобрести красноватый оттенок. Он также писал, что в данный момент кипятит воду с листьями и семенами все того же огуречника, так как этот отвар в охлажденном виде – обычное средство при лихорадке.
Когда Велвет в очередной раз обтирала мужа полотенцем, она увидела на его теле старые шрамы от ран, которых прежде не замечала. Шрамы напомнили ей о том, что Грейстил провел большую часть своей жизни в сражениях – сражался, чтобы возвести Чарлза на престол.
– Эту битву ты просто обязан выиграть, – сквозь слезы пробормотала она.
Когда наконец наступило утро, Велвет заметила, что глаза Грейстила закрылись – судя по всему, он погрузился в сон. Часом позже она нашла на верху лестницы свой саквояж и ящик с картиной.
– Упаковка, слава Богу, не повреждена. Значит, в ящик они не заглядывали, – с облегчением вздохнула Велвет.
Весь день она ухаживала за мужем, но никаких изменений к лучшему не замечала – жар по-прежнему сжигал его, и Велвет со страхом ожидала наступления ночи.
В очередной раз напоив Грейстила отваром из огуречника, она заглянула в его блестевшие от лихорадки глаза и отчетливо проговорила:
– Грейстил, ты слышишь меня? Ты слышишь меня, капитан Монтгомери?
– Мне холодно, – пробормотал он.
Велвет натянула на мужа все имевшиеся в комнате одеяла и подоткнула их с боков и вокруг шеи. Прикоснувшись к его щеке, она поняла, что температура у него поднялась еще выше. Она подошла к камину и подбросила в него еще угля и дров. Приблизившись к кровати, спросила:
– Теперь тебе стало теплее, любимый?
Словно в насмешку над ее усилиями, он стал сотрясаться от дрожи и клацать зубами.
– Холодно… Ужасно холодно…
Велвет испугалась. Ведь если Грейстилу так холодно, то он, наверное… скоро умрет! Бросившись в гардеробную, она достала из шкафа еще одно одеяло и накрыла мужа, но он продолжал дрожать. Тогда она сбросила с себя всю одежду, скользнула под одеяла и заключила мужа в объятия.
– Мое тело оттянет жар на себя… – шептала она. – Любимый, ты чувствуешь, как сжигающее тебя пламя уходит?
Вскоре дрожь Грейстила стала затихать, и, успокоившись, он затих в ее объятиях. Велвет потерлась щекой о его плечо и, едва не задохнувшись от перехвативших горло слез, прошептала:
– Если ты сегодня ночью умрешь, значит, мыс тобой спим вместе в последний раз. – Тихонько всхлипнув, она добавила: – Грейстил, я люблю тебя больше жизни… Чувствуешь, как моя любовь входит в тебя?
Глава 27
Когда Велвет проснулась, рассвет уже окрасил небо в розовые тона. Она сразу поняла, что лежит, прижавшись к спине Грейстила. И сразу же почувствовала на груди влагу, образовавшуюся между их телами. Решив, что лихорадка Грейстила пошла на убыль, она отбросила одеяло, чуть отодвинулась от мужа и в ужасе замерла, увидев образовавшиеся у него на спине «горошины», наполненные прозрачной жидкостью. Некоторые из них лопнули – оттого-то она, наверное, и почувствовала у себя на груди влагу.
Быстро выбравшись из постели, Велвет обошла кровать и, заглянув в лицо Грейстила, обнаружила, что он тоже проснулся.
– Ты понимаешь, что я говорю, любимый? – спросила она.
Грейстил в ответ чуть прикрыл глаза, и Велвет решила, что он ответил утвердительно. Заметив, что он облизал кончиком языка сухие, растрескавшиеся губы, она налила в чашку отвар огуречника, добавила туда воды и поднесла чашку к его губам. Грейстил выпил все до капли, и ей показалось, что он вздохнул с облегчением.
Потрогав его небритые щеки, Велвет почувствовала, что они все еще горячи, но уже не так пылают, как прежде. Она вознесла к небу благодарственную молитву, затем надела нижнюю рубашку и начала заниматься делами – вылила в ведро вчерашнюю воду для омовения, налила в миску свежую и приступила к процедуре влажного обтирания, предварительно тщательно осмотрев тело мужа, чтобы определить, сколько у него образовалось «горошин». Она насчитала около дюжины на спине и еще около дюжины на руках, ногах и животе.
– Грейстил, у тебя более двадцати пузырей на теле, но – удивительное дело! – ни одной на лице.
Губы его чуть дрогнули, словно в усмешке, и она поняла, что ее слова дошли до его сознания.
Закончив обтирание, Велвет надела чистую льняную наволочку на подушку, вылила грязную воду в ведро и отнесла его к лестнице, где мистер Берк оставил для нее свежую воду и очередную записку. Развернув листок, Велвет прочитала:
«Миледи, мне приходилось видеть, как протекает оспа. Поначалу на теле появляются пузыри, наполненные прозрачной, похожей на воду жидкостью, и жар спадает. Через некоторое время, однако, пузыри заполняются гноем, и лихорадка возобновляется. Имеют место случаи расстройства сознания и бреда. Готовьтесь к этой наиболее опасной стадии развития болезни».
Велвет показалось, что кто-то стоит у подножия лестницы, и она крикнула:
– У лорда Монтгомери около двадцати шести «горошин», наполненных прозрачной жидкостью!
Мистер Берк – а это был он – прокричал в ответ:
– Когда они наполнятся гноем и превратятся в оспины, должно пройти по крайней мере пять дней, прежде чем они начнут подсыхать! Если, конечно…
Управляющий не закончил фразу, но Велвет знала, что он хотел сказать.
– Благодарю за разъяснения, мистер Берк. У кого-нибудь еще в доме появились симптомы болезни?
– Нет, миледи, Бог миловал. Но если у вас начнет болеть голова, то обещайте, что не станете скрывать это от меня.
– Обещаю, мистер Берк.
Вернувшись в хозяйскую спальню, Велвет приблизилась к кровати и, присев на стул, тихо сказала:
– Ну, как ты?..
– Спасибо тебе, – пробормотал в ответ Грейстил. Она всмотрелась в его лицо и улыбнулась:
– Можешь не разговаривать, а только слушать. Тебе нужно беречь силы.
– Ялюблю тебя, Велвет.
Ее глаза наполнились слезами. Раньше он никогда не говорил ей этих слов. Или, может быть, он принимает за любовь чувство благодарности?
– А я люблю тебя, Грейстил. Мне очень жаль, но сегодня лихорадка вернется к тебе. Но ты всегда был воином, а значит, сейчас должен сражаться с удвоенной силой. И помни: ты не одинок. Я здесь, с тобой, и если мы объединим наши усилия, то болезнь будет побеждена!
– Ты мой щит и ограда от бед, – пробормотал он.
Потом его глаза закрылись, и он задремал.
Велвет же, воспользовавшись передышкой, отправилась к лестнице и съела завтрак, который оставил ей мистер Берк. Опустив пустой поднос на пол, она налила себе вина и вернулась с бокалом в спальню.
Ближе к ночи пузыри на теле Грейстила, как и предсказывал мистер Берк, наполнились гноем, и у него резко подскочила температура. Велвет снова и снова делала мужу прохладные влажные обтирания, но, несмотря на все ее усилия, Грейстил впал в беспамятство и начал бредить. По мрачной иронии судьбы, вырывавшиеся из его уст слова были связаны исключительно со смертью и умиранием. Велвет прислушалась и поняла, что он говорит о юных солдатах, служивших под его началом, – многие из них были убиты или взяты в плен генералом Монком.
В какой-то момент Грейстил вдруг приподнялся и, схватив ее за руки, воскликнул:
– Он никогда не любил ее! А она умерла, чтобы мог жить я… Наконец-то я ее увижу…
Велвет догадалась, что муж говорил о своей матери.
– Нет, Грейстил! Ты мне нужен здесь. Кроме того, нашему ребенку необходим отец. Ты должен сражаться со смертью. Смерть – вот кто наш враг!
Его хватка стала еще сильнее.
– Ты уйдешь от меня…
– Никогда! Я останусь с тобой, Грейстил!
– Ты любишь Чарлза и уйдешь к нему…
– Клянусь, что не уйду к Чарлзу, а останусь с тобой. Навсегда. Я люблю тебя, Грейстил… Ты нужен мне!
– Неужели ты – Велвет?
– Да, я Велвет.
Постепенно его хватка стала слабеть. Наконец он отпустил ее руки и, откинувшись на подушки, затих.
«Неужели он уходит от меня?» – в ужасе думала Велвет. Налив в бокал вина, она залпом выпила его и приготовилась к худшему. Немного помедлив, она легла рядом с Грейстилом и взяла его за руку. Другую же руку положила себе на живот, подумав о том, что теперь вся их семья в сборе. Уже засыпая, она прошептала:
– Я здесь, любимый. И никогда не оставлю тебя…
В Сент-Джеймсском дворце король Карл преклонил колени перед смертным одром своей сестры, в то время как священник читал отходную молитву.
– Она ушла от нас, сир. – Доктор Фрейзер положил руку на плечо короля. – И ее страдания закончились.
Карл со вздохом поднялся на ноги.
– Благодарю вас, доктор. Вы сделали все, что было в человеческих силах. Между прочим, ее муж тоже умер от оспы. Я же справился с этой болезнью в детском возрасте, но она по иронии судьбы унесла в течение нескольких недель и моего брата, и мою сестру.
– У вас была мягкая форма оспы, сир. Как, впрочем, и у меня. Кстати, все мои сиделки тоже переболели оспой. Ничего удивительного, что слуги с оспинами на лице пользуются большим спросом.
– Как себя чувствует леди Беатрис?
– Сир, я по-прежнему считаю, что она выживет. Должен заметить, что один из гвардейцев, эскортировавших принцессу Мэри из Дувра, тоже пал жертвой этой болезни. Остается только надеяться, что она не коснется лорда Монтгомери.
Карл вспомнил испуг, вернее – ужас, отразившийся на лице Велвет, когда она узнала, что дамы слегли от этой чрезвычайно заразной болезни.
– Увы, оспа не признает фаворитов… – пробормотал король. Повернувшись к священнику, он сказал: – Не проводите ли меня в апартаменты моей матери, святой отец? Королева, вероятно, безутешна…
Час спустя Карл вернулся в свои апартаменты в Уайтхолле. Ему предстояло написать много писем крайне неприятного и горестного содержания. И одно из первых предназначалось Уильяму, сыну покойной принцессы. Кроме того, следовало написать малышке Минетти, а также уехавшему из Лондона брату Джеймсу и Барбаре – у этих двоих прекрасно был развит инстинкт самосохранения. И конечно же, он должен был написать в Роухемптон.
Вызвав пажа Уилла Чиффинча и передав ему уже написанные письма, Карл сел за письмо к Велвет.
«Моя дорогая Велвет!
С величайшим прискорбием сообщаю тебе, что Мэри отправилась в край вечного упокоения. Вероятно, она заразилась оспой на корабле, доставившем ее в Англию. Очень жаль, что морские суда являются постоянным источником опасной заразы, но я ничего не могу с этим поделать.
Я написал Минетти письмо, содержащее эту печальную новость. Надеюсь, ты тоже напишешь ей, ибо твои письма всегда поднимали ей настроение. Доктор Фрейзер полагает, что леди Беатрис выживет, и мы все молимся за ее выздоровление. Я очень надеюсь, что сия напасть минует Грейстила. Конечно, тебе не следовало ехать в Роухемптон, ибо ты сама можешь заразиться, но я знаю: ничто в мире не отвратило бы тебя от этого намерения. Подобная преданность вызывает у меня зависть, так как я точно знаю, что никогда не сподоблюсь обрести столь великую любовь.
Обязательно дай мне знать, как обстоят у тебя дела. После коронации, когда из Португалии приедет принцесса Екатерина, чтобы стать моей женой и королевой Англии, возникнет необходимость приискать достойную леди, которая ведала бы спальными покоями королевы, – а я не знаю лучшей кандидатуры на это место, чем ты, Велвет. Короче говоря, в отсутствие графа и графини Эглинтон Уайтхолл не тот, что прежде, и это необходимо исправить.
Твой преданный слуга
Чарлз Рекс [2]2
Король (лат.).
[Закрыть]».
Присыпав письмо песком, Карл растопил воск и прижал к нему свое кольцо с печаткой. Он давно уже не чувствовал себя таким одиноким.
Отбросив одеяло, Грейстил сел на постели и осмотрел покрытые подсыхающей коркой оспины на своем теле. Затем ощупал щеки и лоб, после чего пришел к выводу, что Велвет сказала ему правду – никаких отметин на лице у него не было.
Спустив ноги на ковер, он потянулся к жене, спавшей в кресле рядом с кроватью. В следующую секунду он в тревоге отдернул руку – Велвет пылала словно в огне!
– Дорогая, проснись! – воскликнул он. И тут же понял, что она не спала, веки ее лишь наполовину прикрывали остекленевшие от лихорадки глаза. – Велвет, о Боже! Я заразил тебя оспой!
Грейстил вышел из спальни и направился к верхней площадке лестницы. Свесив вниз голову, крикнул:
– Мистер Берк!
В следующую секунду снизу донесся радостный голос управляющего:
– Похоже, вам стало лучше, милорд!
– Гораздо лучше. Но не поднимайтесь сюда. Теперь лихорадка сжигает Велвет. Я хочу сменить постельное белье и уложить ее в постель. Однако я слаб, как котенок, Берк. Не могли бы вы раздобыть для меня какой-нибудь еды?
– Сию минуту, милорд! Я очень хотел помочь вашей жене, но она ничего не желала слушать и настояла на том, что будет лично ухаживать за вами.
– Мы оба знаем, что временами она бывает чертовски упряма.
– Я рад, что вы правильно меня поняли, милорд. Может, эля хотите выпить?
– Эля?.. Да я готов убить за кувшин эля! Кстати, не могли бы вы приготовить новую порцию отвара из огуречника, чтобы у меня было чем поить больную?
– У нас на кухне осталось еще довольно много этого отвара. Он очень горький, и ваша супруга жаловалась, что вы отказываетесь его пить.
– Оставьте его вместе с элем у лестницы.
Грейстил забежал в гардеробную за чистыми простынями и полотенцами, после чего вернулся к Велвет. Перестелив постель, он налил в таз холодной воды, опустился перед женой на колени и стал раздевать ее. Затем принялся осторожными движениями обтирать ее лицо и тело влажным полотенцем. После этого вытер насухо другим полотенцем, прикоснулся губами к ее виску и прошептал:
– Я люблю тебя, мой ангел.
Перетащив жену из кресла на кровать, Грейстил прикрыл ее простыней. Затем накрыл одеялом. Услышав шум в холле, он вышел из спальни и нашел на верхней ступени лестницы котелок с тушеным мясом и два кувшина: один с элем, а другой – с лечебным отваром из огуречника.
Съев мясо – ему следовало набраться сил, – Грейстил принялся за эль, смакуя каждый глоток. Когда кувшин опустел, он поставил его на пол и приблизился к Велвет.
– Любимая, ты спасла меня от смерти, – прошептал он, – а теперь я собираюсь спасти тебя. Но мне нужна твоя помощь, Велвет, понимаешь?
Она попыталась что-то сказать, но не смогла произнести ни слова – лишь смотрела на него блестевшими от лихорадки зелеными глазами. Тогда Грейстил осторожно приподнял ее и поднес к ее губам чашку с отваром огуречника. Когда она сделала несколько глотков, он прошептал:
– Велвет, любовь моя, я знаю, что прежде ты мне не доверяла. Но сейчас ты должна довериться мне, должна поверить моим словам. Поверь, я никогда не стал бы лгать тебе в такой момент. Знай же, ты обязательно поправишься! Попей еще, любимая.
Он снова поднес чашку к ее губам, Велвет выпила все до дна, хотя лекарство было ужасно горькое.
Грейстил сидел рядом с Велвет, пока она не заснула. Потом подошел к зеркалу, со всех сторон осмотрел себя и сосчитал оспины. «Как странно, – думал он, – на лице – ни одной».
В эту ночь Грейстил лег рядом с Велвет; казалось, что ей было гораздо лучше, когда он обнимал ее. И еще ему казалось, что если он будет держать ее за руку, то она не покинет его.
Утром он заметил, что на теле у нее стали появляться пузыри, наполненные похожей на воду прозрачной жидкостью. Причем один из них – о ужас! – возник на правой щеке. «Ну почему Господь так жесток? – мысленно восклицал Грейстил. – Почему Ты, Господи, наслал на нее эту напасть, оставив мое лицо нетронутым?!» Однако он прекрасно понимал: главное – чтобы Велвет выжила. Но справится ли она с болезнью, хватит ли у нее сил? Велвет уже очень значительно потеряла в весе, поскольку ничего не ела с тех пор, как у нее начались головные боли, и Грейстил опасался, что сил у нее может не хватить. Ведь если разобраться, то это просто чудо, что он сам выжил. Так что потребуется непременное вмешательство высших сил, чтобы произошло второе чудо.
Когда он в очередной раз поил Велвет отваром из огуречника, она между глотками вдруг спросила:
– Как ребенок?
– О, твой ребенок в полной безопасности. Верь мне, Велвет.
Допив отвар, она сказала:
– Между прочим, это и твой ребенок.
– Язнаю, любимая.
Отставив чашку, Грейстил начал обтирать ее влажным полотенцем. «Мне наплевать, чей это ребенок, – говорил он себе. – Главное – чтобы Велвет выжила!»
Во второй половине дня, когда Велвет уснула, Грейстил в очередной раз вышел к лестнице и нашел рядом с кувшином, наполненным элем, запечатанное письмо. Бросив взгляд на конверт, он увидел, что письмо адресовано Велвет, а написала его Кристин Кавендиш. Вернувшись в спальню, Грейстил обнаружил, что жена еще спит. Немного поколебавшись, он вскрыл конверт, так как почти не сомневался: Велвет, когда проснется, обязательно попросит прочитать ей письмо вслух.
Усевшись на стул рядом с кроватью, граф развернул листок.
«Дражайшая Велвет!
Узнав о трагической смерти принцессы Мэри, я сразу же поспешила в Уайтхолл, где Эмма сообщила мне, что ты уехала в Роухемптон, дабы предупредить мужа об опасности заражения. Я очень беспокоюсь за тебя и Монтгомери и прошу как можно скорее сообщить, как у вас дела.
Боюсь, эта ужасная инфекция получила распространение. Мой внук Уильям тоже ее подцепил, но в легкой форме. К сожалению, из-за болезни пострадало его красивое лицо, и теперь он ходит весь в оспинах. Вероятно, ты решишь, что провидение покарало его так за кражу твоего портрета, предназначавшегося в подарок Грейстилу. Попытка шантажировать тебя с тем, чтобы обменять портрет на Роухемптон, – воистину дурное деяние, за которое он теперь и расплатился.
Генриетта Мария пребывает в глубоком трауре по безвременно скончавшейся дочери. И конечно же, я очень сочувствую Чарлзу, То обстоятельство, что он правит королевством, не спасло его от трагедий и печали. Хотя его и окружают как многочисленные льстецы, так и многочисленные друзья, он, по сути, очень одинокий человек.
Если я не получу от тебя весточку в ближайшее время, то сама приеду в Роухемптон, дабы собственными глазами взглянуть на тебя.
С любовью
Кристин».
Грейстил отложил письмо, приблизился к плоскому ящику, стоявшему в углу, и, достав из него картину, взглянул на нее совсем другими глазами. Оказывается, Велвет заказала этот портрет для него! И она необычайно красива – куда до нее Венере! А он, Грейстил, был так суров с ней, что она не отважилась сообщить ему о том, что ее шантажировал этот мерзавец Кавендиш.
На сердце у Монтгомери было очень тяжело. Он со стыдом вспоминал их ссору из-за картины. «Ты ничего не понимаешь», – кажется, так сказала она ему. И он действительно ничего не понимал. Что ж, значит, теперь он должен сделать так, как если бы она и впрямь подарила ему этот портрет.
Грейстил пересек комнату, подошел к камину и водрузил портрет на каминную полку – чтобы Велвет, проснувшись, сразу его увидела. После этого граф надел чистую рубашку и сел в кресло у постели жены.
– Я люблю тебя, Велвет, – прошептал он. – Когда проснешься, я расскажу тебе, как сильно я тебя люблю. Я слишком долго дожидался того дня, когда смогу сказать тебе о своих чувствах.
Грейстил вздрогнул и проснулся. Он не знал, сколько времени проспал, видел только, что спальня погружена во мрак. Велвет же жалобно стонала и металась на постели. Быстро поднявшись и запалив свечи, Грейстил поставил подсвечник на прикроватный столик – и в ужасе замер: волдыри на теле Велвет наполнились гноем и превратились в воспаленные оспины. Было ясно, что она неимоверно страдала, и он, склонившись над ней, в отчаянии прошептал:
– Успокойся, любимая, полежи тихо хотя бы несколько минут. Дыши медленно и глубоко. Держи меня за руку, и это поможет тебе преодолеть терзающую тебя боль. Я люблю тебя, Велвет. Почувствуй мою любовь.
Опустившись перед кроватью на колени, Грейстил сжал пылающие руки жены. И в какой-то момент ему показалось, что его слова вроде бы оказывают на нее благотворное воздействие. Велвет и впрямь стала успокаиваться и через некоторое время уже лежала совсем тихо. Дыхание у нее тоже, казалось бы, начало замедляться. Но потом ему вдруг почудилось, что она совсем перестала дышать. Охваченный ужасом, Грейстил сжал ее руки и закричал:
– Не смей уходить от меня! Приказываю тебе остаться!..
Но в следующее мгновение он понял, что Велвет действительно не дышит.
