Текст книги "Без маски"
Автор книги: Вирджиния Хенли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Вирджиния Хенли
Без маски
Пролог
Замок Ноттингем
Лето 1644 года
Роберт Монтгомери, высокий и гордый, с любопытством смотрел на стоявшую перед ним в замковом покое маленькую женщину, вернее – девочку. Из-под покрывавшего ее голову белого кружевного чепца выбивались золотистые прядки с красновато-медным оттенком, а ресницы были скромно опущены. В свете трепещущего пламени свечей она напоминала ему существо, виденное им недавно на картине. «У нее лицо ангела!» – мысленно воскликнул Роберт. Он перевел взгляд на своего отца – Алекса Грейстила Монтгомери, графа Эглинтона, – и почувствовал, что настроение у него начинает улучшаться. Месяц назад, когда отец сообщил, что ему предстоит обручиться с Элизабет Кавендиш, эта идея вызвала у него резкое неприятие, но отец, продемонстрировав в данном вопросе непреклонность, заявил:
– Похоже, ты не понимаешь, сколь высокое положение в обществе она занимает. А между тем ее отец Уильям – виконт Мэнсфилд из Ноттингема – является также бароном Огли, бароном Кавендишем из Болсовера и графом Ньюкасл, не говоря уже о том, что он приходится кузеном графу Девонширу, который, как известно, не уступает в знатности самому королю. Отказаться от такой партии – значит, отвергнуть богатое приданое, которое, не считая земельных угодий, составит никак не меньше двадцати тысяч фунтов.
После этих слов отца стало ясно: помолвки не миновать. Грейстил Монтгомери был человеком авторитарным и властным, и спорить с ним было совершенно бесполезно. И все же Роберт решился возвысить голос в защиту своих прав и интересов.
– Насколько я знаю, сэр, – проговорил юноша, – помолвки в тринадцать лет запрещены законом.
– Нет! – Отец покачал головой. – Не запрещены, если будущей невесте еще меньше. А мистрис Кавендиш – всего семь. У вас прекрасная разница в возрасте – шесть лет! И очень может быть, что со временем девочка унаследует замок Болсовер. Впрочем, мы для них тоже хорошая партия, ибо Монтгомери ничуть не менее знатная фамилия, чем Кавендиш. Стоит упомянуть и о том, что наши владения в Уэрксопе примыкают к их землям в Ноттингеме, а унаследованное виконтом от матери поместье Оглиленд граничит с нашими угодьями в Нортумберленде, что также чрезвычайно существенно. И вот еще что… Поскольку король в преддверии войны решил созвать в Ноттингем наиболее знатных своих подданных, у нас появился шанс провести церемонию в присутствии его величества, иначе говоря – убить двух ворон одним камнем.
Леди Кавендиш с любовью смотрела на свою маленькую дочурку. Она была счастлива, что ей удалось устроить ее будущее. Роберт Монтгомери казался весьма достойным молодым человеком, и лучшего мужа трудно было бы пожелать. Да, ей не придется волноваться за дочь, если что-нибудь случится… При этой мысли леди Кавендиш украдкой осенила себя крестным знамением – она знала, что ее здоровье оставляло желать лучшего; в прошлую зиму, например, она едва не умерла от пневмонии.
Бросив взгляд на своего супруга, леди Кавендиш невольно улыбнулась; она ведь не сомневалась, что он тоже обожает их дочь и желает ей только блага. Немного помедлив, она посмотрела на графа Эглинтона – тот производил впечатление человека мрачноватого и властного, но сильного и решительного. Скользнув затем взглядом по фигуре и лицу молодого Грейстила, она пришла к выводу, что суженый ее дочери слеплен из того же геста, а следовательно, опекать Элизабет тоже будет сильный мужчина, – и именно такой ей и требовался.
А будущая невеста стояла с задумчивым видом, возможно, вспоминала изумление, появившееся на лице матери, когда она объявила ей, что не может обручиться с Монтгомери, поскольку собирается выйти замуж за Чарлза.
– Но это невозможно, Элизабет, – заявила мать. – В один прекрасный день Чарлз станет королем Англии и женится на особе королевской крови, которая и станет нашей повелительницей. Монтгомери же благороден и силен, и я уверена, что он способен защитить тебя от всех бед. С ним ты будешь в безопасности, моя дорогая.
Роберт внимательно наблюдал за капелланом замка Ноттингем, только что приступившим к церемонии обручения. Когда же молодой человек с самым решительным видом выразил согласие стать нареченным женихом Элизабет, священник обратился с тем же вопросом к девочке. Прежде чем ответить, та подняла глаза и окинула юношу оценивающим взглядом, от которого ему, как ни странно, стало не по себе. Тем не менее он выдержал ее взгляд и с вызовом посмотрел в темно-зеленые глаза девочки. А когда она наконец выразила согласие, скромно опустив ресницы, он вздохнул с облегчением и снова почувствовал уверенность в себе.
В скором времени все необходимые в таких случаях документы были надлежащим образом подписаны, после чего леди Кавендиш нежно обняла дочь за плечи и отправилась вместе с ней в опочивальню, дабы не мешать мужчинам заниматься более серьезными делами – пить виски и обсуждать боевые действия, которые вот-вот должны были начаться.
Младая поросль знатнейших родов Англии, выехав на верховую прогулку в угодьях замка Ноттингем, устроила импровизированные скачки, в которых каждый хотел показать свою сноровку и силу. Смуглый красавец Чарлз, восседавший на огромном гнедом мерине, довольно быстро всех обогнал и уверенно возглавил гонку. Принц в свои четырнадцать лет выглядел почти как взрослый мужчина, и его двенадцатилетний брат Джеймс и кузены братья Вильерсы казались по сравнению с ним совсем еще маленькими мальчиками. Бросить вызов принцу оказалось по силам лишь Роберту Монтгомери, которого, впрочем, все звали Грейстилом – как и его отца. Через некоторое время его серый гунтер нагнал мерина принца и поравнялся с ним, после чего молодые люди обменялись улыбками и поскакали еще быстрее, предоставив преследователям щуриться и глотать пыль.
А потом, словно материализовавшись из воздуха, мимо них вихрем пронеслась небольшая черная кобылка; сидевшая же на ней особа женского пола казалась слишком юной даже для того, чтобы подойти к лошади, – не то чтобы участвовать в скачках.
– Черт возьми, кто это так разогнался?! – в ярости прокричал юный Грейстил.
Принц Чарлз ухмыльнулся:
– Боюсь, это Лиззи Кавендиш, младшая дочь графа Ньюкасла и ваша нареченная невеста. Мой наставник – лучший наездник в Англии, и девочка благодаря его заботам научилась ездить верхом даже раньше, нежели стала ходить.
Грейстил сдвинул на переносице брови.
– Ее лошадь несет на себе вес пера – вот и обогнала нас, как если бы мы не мчались, а стояли на месте.
А тем временем Генри Кавендиш, брат девочки, нагнал наконец принца и юного Монтгомери.
– Моя сестра – настоящий бесенок, – заявил Генри. – Говорят, пошла в нашу сумасшедшую прабабку Бесс Хардвик. Отец очень ее любит и совершенно испортил своей любовью, так что Лиззи говорит и поступает, как ей заблагорассудится. У нее ужасные манеры, но отец, глядя на ее повадки, только посмеивается. Хуже того, поощряет ее.
Когда молодые люди перешли с галопа на рысь, Чарлз негромко сказал:
– Вам, Генри, не следует критиковать своего отца в моем присутствии. Когда я плохо себя веду, он тоже только посмеивается и поощряет мои проделки.
Отец Чарлза король Карл был холодным, жестким человеком, неспособным к компромиссам. Он свято верил в свои дарованные небом права и требовал неукоснительного подчинения своей воле. От отцовского диктата Чарлза спас Уильям Кавендиш, граф Ньюкасл, которого шесть лет назад назначили наставником наследника престола.
– Кавендиш научил меня ездить верхом и биться на мечах, – продолжал принц. – Что же касается прочих наук, то он тщательно следил, чтобы я не перетрудился и не стал книжным червем, и я ему за это весьма благодарен.
Кроме того, граф научил наследника престола изящно изъясняться по-французски и быть милостивым к своим подданным – особенно если эти подданные относились к прекрасному полу. «Невозможно переусердствовать, выказывая учтивость дамам», – часто говаривал граф.
Добравшись до конюшен, молодые люди соскочили на землю и смешались с толпившимися во дворе солдатами. Находиться среди этих людей им нравилось куда больше, нежели в покоях Ноттингемского замка, где король и лояльные ему дворяне обсуждали стратегию междоусобной войны, разрывавшей на части Англию. Чарлз и юный Грейстил предпочитали разговорам возможность поупражняться во владении оружием, и оба они мечтали оказаться на месте воинов, чтобы сражаться за своего короля.
Десять лет назад король Карл разогнал парламент и установил режим абсолютной власти. Кроме того, король и королева принимали участие в церковных ритуалах, которые, на взгляд протестантов и пуритан, подозрительно напоминали ритуалы папистов. Шотландцы же, обозлившись, отказались молиться на английский манер и подписали конвенцию с пресвитерианами, отвергавшими англиканскую церковь.
– Милорд, позвольте представить вам кузена моего отца полковника Чарлза Кавендиша, – с гордостью проговорил Генри.
– Насколько я понимаю, вы рекрутировали всех этих парней? – спросил принц Чарлз и с восхищением взглянул на лорда Кавендиша.
– Ну, это было не так уж трудно, ваше высочество. Они просто рвались на королевскую службу.
– Прошу вас, зовите меня просто Чарлз, полковник, – сказал принц. – Говорят, вы покрыли свой меч славой не только у нас, но и в далеком Каире…
Кавендиш улыбнулся и предложил:
– Не желаете ли выйти на лужайку и испытать его на прочность?
Принц Чарлз вопросительно посмотрел на Грейстила. Тот с готовностью кивнул:
– Да, разумеется.
– Что ж, если вы дадите шпагу моему приятелю Монтгомери, я с удовольствием воспользуюсь вашим любезным предложением, – сказал принц.
Лиззи быстро прошла в замковый зал, не обращая внимания на свои заляпанные грязью ботфорты и измятые влажные юбки. После бешеной скачки ее чудесные золотистые локоны растрепались и спутались. Проигнорировав устремившуюся к ней гувернантку, она окинула взглядом приятелей и соратников своего отца, собравшихся в зале.
– Ну, как дела? – спросила девочка. – Придумали уже, как сокрушить врагов?
Сидевшие за столом лорды, среди которых находился и его величество король Карл собственной персоной, в изумлении уставились на юную леди.
– О, господа, прошу извинить за это вторжение, – поспешно проговорила леди Кавендиш. – Боюсь, Элизабет – черная овца в нашей семье, своего рода слепок с прошлого.
При этих словах граф Ньюкасл, отец девочки, громко рассмеялся и указал на портрет прабабки Бесс Хардвйк, украшавший стену над огромным камином.
– Наша Лиззи – вся в нее.
– И вовсе я не черная овца! И не слепок с прошлого! – Девочка топнула ногой, окинув сидевших за столом мужчин яростным взглядом. – Во-первых, я – рыженькая! А во-вторых, сделана, как и вы, из плоти и крови.
– Элизабет, дорогая, слепком с прошлого называют человека, который внешностью и повадками напоминает одного из предков, живших в прежние времена, – пояснил граф и снова указал на портрет Бесс Хардвйк: – Уж очень ты на нее похожа.
– Как ты можешь так говорить, отец?! – закричала девочка. – Я – на нее?! Она ведь старая и безобразная! Уж лучше быть похожей на черную овцу, нежели на эту сморщенную треску!
Граф Девоншир тоже бросил взгляд на портрет.
– Старуха была истинная мегера, – пробурчал он. – Судя же по тому, как выражает свои мысли и чувства твоя милость, можно предположить, что ты, Элизабет, такая же.
– Не называйте меня Элизабет! Ненавижу это имя! Мою бабку и эту ужасную прабабку тоже так звали. Я решила, что отныне буду именоваться по-другому. У меня будет новое красивое имя, и я…
– Довольно, Лиззи! – перебила леди Кавендиш. – Ты достаточно наговорила сегодня глупостей.
Взяв дочь за руку, леди Кавендиш отвела ее к гувернантке по имени Мод, и та тотчас же вывела свою подопечную из зала. Оказавшись с девочкой наедине, гувернантка больно ущипнула ее и проворчала:
– Немедленно отправляйтесь в свою комнату, леди Лиззи.
На глазах у девочки заблестели слезы.
– Не хочу в эту противную комнату – чтоб ее черти взяли! Мне необходимо найти Чарлза!
С этими словами она сбежала по лестнице в замковый сад, где на лужайке происходил ожесточенный поединок.
Услышав звяканье шпаг и хриплое дыхание фехтовальщиков, Лиззи забыла обо всем на свете и быстро приблизилась к окружавшим лужайку молодым людям.
– Браво, Чарлз! – закричала она в возбуждении, и ее изумрудные глаза сверкнули. – Сбейте этого презренного пса с ног и изрежьте его на кусочки!
К ней подошел полковник Кавендиш.
– Нельзя называть наследного принца по имени, – сказал он строго. – Это неуважительно…
– Какие глупости! Ничего неуважительного в моих словах нет. Более того, я люблю его!
Лиззи какое-то время наблюдала за поединком и ужасно расстроилась, когда схватка была признана ничейной и молодые люди, завершив учебный бой, отсалютовали друг другу шпагами.
– Эх, Чарлз… Ну почему вы не насадили его на шпагу, как курицу на вертел?
Слова девочки неприятно поразили Роберта. Казалось бы, его нареченная невеста должна была поддерживать своего жениха, а она… Она даже не считала нужным скрывать свою любовь к принцу Чарлзу.
– Боюсь, его не так легко проткнуть, леди Элизабет, – заметил принц с улыбкой. – Хотя руки у меня длиннее, Грейстил куда сильнее меня в обороне. Думаю, что секрет – в ширине его плеч.
– Грейстил?.. Какое нелепое имя! Вы не находите, господа? – с вызовом проговорила девочка.
Роберту ужасно захотелось влепить ей пощечину.
– Более грубой леди, чем вы, мне еще не приходилось видеть, – проворчал молодой человек.
Генри Кавендиш утвердительно закивал:
– Да, верно, у нее ужасные манеры. Я же вам говорил…
– Поздно сказал, – буркнул Роберт.
– Вас зовут Грейстил, потому что у вас серые глаза и вы предпочитаете ездить на серой лошади? – осведомилась девочка.
– Нет, Элизабет. Дело в том…
– Я больше не Элизабет! – перебила девочка. Взглянув на роскошную розу с темно-алыми лепестками, словно вырезанными из бархата, она заявила: – Отныне я буду зваться Велвет!
– Велвет?.. – Роберт Монтгомери громко расхохотался! – Впервые слышу такое имя.
Зеленые глаза девочки превратились в две узкие щелки. Сжав кулаки, она сквозь зубы процедила:
– Если все зовут вас Грейстил, то почему я не могу именоваться Велвет?
– Она испорченное и совершенно невыносимое создание, – заметил Монтгомери, покосившись на стоявших рядом молодых людей. – Мне представляется, что следовало бы отшлепать ее основательно.
Принц Чарлз снисходительно улыбнулся:
– А вот мне кажется, что она очаровательна. Не только красива, но еще имеет смелость говорить то, что думает. Лет через десять она станет совершенно восхитительной молодой женщиной и разобьет немало сердец. – Принц сорвал розу и с галантным поклоном преподнес девочке. – Мне кажется, что Велвет – прекрасное имя. И очень вам идет, мистрис.
Роберт посмотрел на Чарлза так, как если бы перед ним стоял сумасшедший или мечтатель.
– Ей так долго потакали, что испортили вконец. Она никогда не исправится.
Чарлз снова улыбнулся:
– Вы тоже выражаете свое мнение откровенно. Мне это нравится. Больше всего на свете ненавижу лгунов и льстецов.
Неожиданно прогремел выстрел. Молодые люди сразу же потеряли интерес к рыжей девочке и, повернувшись к ней спиной, направились к группе солдат, практиковавшихся в стрельбе по мишени из выданного им нового огнестрельного оружия. Чарлз и Грейстил с завистью смотрели, как стрелки заряжали пистолеты, целились и нажимали на спуск. Независимо друг от друга они решили, что к концу дня обязательно обзаведутся своими собственными пистолетами.
На следующее утро Уильям Кавендиш, граф Ньюкасл, отправился на верховую прогулку с принцем Чарлзом. Разговаривали они без свидетелей.
– Король хочет, чтобы я возглавил армию на севере, – говорил граф.
– Которую вам, без сомнения, предстоит снабжать за свой собственный счет, милорд, – заметил Чарлз.
– Да, разумеется, – кивнул Уильям. Немного помолчав, он продолжил: – Парламентарии потребовали, чтобы все находящееся в замке оружие было перевезено в лондонский Тауэр. Его величество, естественно, отказался. Так что мне первым делом придется принять все необходимые меры для сохранности этого арсенала.
– Я хочу поехать с вами, милорд, – заявил Чарлз.
– Никак невозможно, ваше высочество. Мне очень жаль, но свои обязанности наставника мне придется передать лорду Джермину, графу Сент-Олбансу.
– Я выше ростом, чем многие рекруты, да и силой меня Бог не обидел, – запротестовал принц. – И еще…
Граф Ньюкасл решительно вскинул руку, призывая молодого человека дослушать его до конца.
– Милорд, нам отчаянно не хватает людей, денег и оружия. Так что вас ждет другая миссия. Вам предстоит проехаться по Раднорширу, Северному Уэльсу и Чеширу. Ваша популярность, несомненно, будет способствовать привлечению в наши ряды новых рекрутов, толпы которых потянутся к вам. Поймите, каждый из нас должен находиться там, где его присутствие принесет максимальную пользу.
– А вы, граф, хороший дипломат, – заметил принц с улыбкой. – После ваших разъяснений я просто обязан принять ваше предложение с благодарностью… Но черт возьми, если бы вы знали, как мне хочется принять участие в настоящем сражении!
– Мой кузен Чарлз Кавендиш назначен командующим в Ноттингеме и Линкольншире. Для усиления к нему перевели также и кавалерию принца Руперта, – продолжал граф, сделав вид, что не расслышал последних слов принца.
– Что ж, мне остается только поблагодарить вас обоих, – сказал принц. – Вы воистину преданные и самоотверженные люди.
На следующий день принц Чарлз, его брат Джеймс и братья Вильерсы в сопровождении лорда Джермина выехали в Раглан. Роберт Монтгомери же отправлялся в Уэрксоп, где его отцу предстояло собрать свою собственную армию. Молодые люди, успевшие подружиться, перед отъездом встретились в замковом дворе, чтобы попрощаться.
– Будь здоров, Грейстил, – говорил принц. – Надеюсь, мы скоро снова встретимся.
– До свидания, Чарлз. Не сомневаюсь, что наши армии вскоре вернутся с победой. – Они обменялись улыбками, после чего Грейстил, понизив голос, добавил: – Надеюсь, однако, что война закончится не слишком быстро, и мы успеем побывать в сражении.
– Я тоже постоянно думаю об этом, – сказал Чарлз. – И я тоже очень на это надеюсь.
Стоя высоко над ними у окна замковой башни, Велвет наблюдала, как ее суженый прощался с принцем Чарлзом. Мысль о надвигающейся войне несказанно пугала ее, хотя она никому об этом не говорила. Чтобы избавиться от страха, девочка вскинула подбородок и громко прокричала:
– Это несправедливо! Я тоже хочу на войну! Ну почему я не родилась мальчиком?!
Глава 1
Нортумберленд
Осень 1657 года
Капитан Роберт Грейстил Монтгомери встревожился в тот самый момент, когда пробудился. Война развила и обострила все его чувства, и сейчас он, еще не открыв глаз, уже знал, где находится его отряд и откуда ему и его людям может грозить опасность. Грейстил железной рукой насаждал в своем отряде дисциплину, требовал от солдат беспрекословного повиновения и промахов никому не прощал. На его смуглом лице, казалось, навсегда утвердилось непреклонное выражение, а взгляд серых глаз словно прожигал насквозь нерадивого воина, позволившего себе дать слабину. Те, кто сражался под его командой, считали, что прозвание Грейстил [1]1
Стил (Steel) – сталь (англ.).
[Закрыть]он получил из-за того, что у него стальные нервы и сердце.
Роберт вступил в армию в пятнадцать и доблестно сражался в полку своего отца. А в двадцать лет он заслужил звание капитана. Война закалила его и сделала жестким, если не сказать жестоким, – уж слишком много он видел смертей, крови и насилия в свои двадцать шесть лет. Роберт участвовал во множестве сражений и знал сладость побед и горечь поражений, самыми тяжкими из которых были разгромы роялистов под Данбаром и Вустером.
После того как сторонники парламента казнили короля Карла, Грейстил дал клятву отдать все свои силы – а если понадобится, то и жизнь, – чтобы корона досталась законному наследнику английского престола и его другу принцу Чарлзу, звавшемуся ныне Карлом II. Время и судьба, однако, были не на стороне партии короля. Многие дворяне разуверились в монархии и признали власть Кромвеля, – хотя бы для того, чтобы сохранить свои доходы и земли. Даже его собственный отец пришел к выводу, что поместья рода Монтгомери представляют куда большую ценность, нежели лояльность по отношению к королю-изгнаннику, не приносившая никакой прибыли.
Иными словами, активных роялистов становилось все меньше. И сейчас Грейстил командовал небольшим отрядом рекрутов, навербованных в Нортумберленде. Это были совсем еще молодые люди, бросавшиеся в бой очертя голову, так что Грейстил видел главную проблему в том, чтобы контролировать их, когда они находились на постое. Отряд квартировал вблизи шотландской границы в ожидании высадки армии вторжения, собранной Карлом Стюартом в Европе.
Поднявшись с земли, служившей ему ложем, Грейстил скатал одеяло и, нарушая предрассветную тишину, громко прокричал:
– Начинается новый день! Всем встать и следовать утреннему распорядку!
Голос командира пророкотал над спящим лагерем как раскат грома, и молодые солдаты, мгновенно вскочившие на ноги, сорвали с себя одежду и устремились к протекавшей поблизости реке. Быстро раздевшись, Грейстил пересчитал своих людей и бросился следом за ними.
Через некоторое время – лошади уже были напоены, а солдаты с волчьим аппетитом набросились на завтрак – Роберт двинулся вдоль биваков, чтобы отобрать полдюжины воинов для наблюдения и охраны лагеря. После завтрака, когда он, как обычно, принялся обучать своих людей приемам ближнего боя, послышался крик одного из наблюдателей:
– Приближаются роялистские солдаты!
Грейстил тут же поднялся на небольшой холм, чтобы понаблюдать за подходом дружественных войск, и увидел приближавшийся к ним большой кавалерийский отряд. В следующую секунду он понял, что часовой допустил роковую ошибку – к ним скакали не солдаты короля, а колдстримские гвардейцы генерала Монка, командовавшего войсками Кромвеля в Шотландии.
– Это враги! – громко закричал Роберт. – Все на коней! Приготовиться к бою!
Некоторые из его молодых солдат пытались бежать, но были перебиты окружавшими их войсками противника. Грейстил же довольно долго оказывал врагам отчаянное сопротивление, пока не убедился, что солдат у него куда меньше, чем у Монка. Он знал, что самые отчаянные из его юнцов скорее умрут, чем признают себя побежденными, однако дальнейшее сопротивление представлялось совершенно бессмысленным. Тяжело вздохнув, Грейстил громовым голосом скомандовал:
– Всем бросить оружие! Мы сдаемся!
Сен-Жермен, Франция
Лежа в своей постели, Велвет Кавендиш дремала, и во сне ей представлялось, что гувернантка в очередной раз отчитывает ее.
– Настоящая леди никогда не позволяет себе громко смеяться, – возмущалась гувернантка. – Громкий смех указывает на плохое воспитание, не говоря уже о том, что он очень вульгарен. Настоящая леди лишь улыбается, едва заметно приподнимая уголки губ.
Последние слова ужасно рассмешили Велвет. Девушка расхохоталась и, освобождаясь от чар сна, села на постели и осмотрелась. Увы, в следующую секунду она вспомнила, где находится, и на смену смеху пришел тяжкий вздох. Никакой гувернантки рядом с ней не было – такой роскоши она давно уже не могла себе позволить.
Дни славы ее отца долго не продлились. Граф Ньюкасл потерпел неудачу при попытке захватить Гуль, после чего его войска были почти полностью уничтожены в Линкольншире армией Кромвеля. Когда же принц Руперт, командовавший роялистской кавалерией при Марстон-Муре, потерпел поражение, королю Карлу пришлось уступить север войскам парламента. Ньюкасл со всей своей семьей бежал во Францию, где некоторое время пребывал при богатом Версальском дворе. Однако последние несколько лет он вынужден был жить со своими домочадцами при нищем дворе короля-изгнанника в Сен-Жермен. Здесь же находились и другие английские беженцы.
– Хотя на следующей неделе мне исполнится двадцать, я по-прежнему вынуждена носить детские платьица.
Снова вздохнув, Велвет взглянула на подол своего короткого платья. И тут же ощутила чувство вины, ибо ее мать не меняла своего гардероба уже лет десять.
При мысли о матери Велвет еще больше опечалилась. Леди Кавендиш все худела и с каждым днем выглядела все более болезненной. Она таяла как свечка, постоянно кашляла и страдала от спазмов.
– Сегодня я позавтракаю с мамой, чтобы убедиться, что она хоть что-то ест, – пробормотала девушка и мысленно добавила: «А когда она после завтрака ляжет отдыхать, я выйду за стены и буду высматривать отца. Сегодня он уж точно должен вернуться с побережья».
Брюгге, Бельгия
Карл Стюарт пребывал в объятиях Морфея, и ему снился сон, исполненный чувственности. За годы изгнания он бывал во многих женских постелях, так что даже лица этих дам слились в некий смутный расплывчатый образ, напрочь лишенный каких-либо индивидуальных черт. Он хорошо помнил только свою первую женщину, и эта соблазнившая его леди часто являлась ему в эротических сновидениях.
…Чарлз посмотрел на женщину и улыбнулся ей. Ее мягкие груди, касавшиеся его мускулистого торса, вызвали у него возбуждение, и он, погладив ее роскошные ягодицы, произнес:
– Доброе утро, моя прекрасная леди. Я снова весь к вашим услугам.
Герцогиня де Шатильон провела кончиком пальца по длинному носу принца, затем коснулась его чувственных губ и ответила:
– Вы ненасытны, ваше высочество.
Принц снова улыбнулся:
– Мне ведь восемнадцать…
– Похоже, это все объясняет… – Она рассмеялась. – Впрочем, не следует сбрасывать со счетов то обстоятельство, что в ваших жилах течет кровь Медичи. И знаете, ваша смуглая кожа, свидетельствующая об итальянских предках, волнует мое женское начало.
– Ах вы моя очаровательная лгунья… Мне хорошо известно, что именно волнует ваше женское начало.
С этими словами он приподнял ее и насадил на свое восставшее копье. И тотчас же комнату наполнили громкие стоны герцогини. А потом, когда все закончилось, она отодвинулась от него и стала наблюдать, как он одевается. Ее полуприкрытые веками глаза лучились от гордости – как-никак ей удалось затащить к себе в постель наследного принца. В этом смысле она опередила многих соперниц, стремившихся заполучить его высочество.
Одевшись, Чарлз потянулся за шляпой и спросил:
– Итак, до вечера, ma belle?
– Увы, нет. Мне необходимо наладить отношения с мужем, а герцог де Шатильон, как известно, возвращается сегодня.
Принц галантно наклонил голову, давая понять, что принял ее слова к сведению. При этом он подумал, что его опять использовали и пора стать более циничным.
Карл вздрогнул и проснулся. Он пребывал в полном одиночестве в маленькой спальне, где в жерле давно потухшего камина лежали вместо дров кучи хладного пепла.
– О Господи, – пробормотал Карл, – оказывается, я был циником уже в восемнадцать лет.
Достигнув этого возраста, он более не расставался с мыслью, что люди пытаются использовать его в своих интересах. Причем многим удавалось в этом преуспеть. Приходилось также признать, что все его усилия реставрировать монархию закончились полным провалом. Более того, парламент казнил отца, и Карл на протяжении последних девяти лет был королем без королевства.
Но он не упускал ни одной возможности вернуть себе корону и даже отплыл в Шотландию, чтобы возглавить армию шотландских сторонников Стюартов, набранную Аргайлом. Карл лично участвовал во множестве сражений, двигаясь от шотландской границы до Вустера, где Кромвель разбил его, выставив против роялистов армию в тридцать тысяч человек.
После этого поражения Карл, которому едва удалось избежать пленения и смерти, осознал, что ни Франция, ни Голландия не жаждут его возвращения, и перебрался в Бельгию, где его маленький двор обосновался в городе Брюгге, находившемся во владениях Испании. Для того чтобы выжить, ему приходилось лгать, всячески изворачиваться, маневрировать и скрытничать. Все важные решения он теперь принимал сам, поскольку со временем понял, что советы придворных часто направлены на достижение их собственных целей и выгод.
Выбравшись из постели и надев простую полотняную рубашку со штопкой на локтях и суконные штаны, Карл подошел к камину и, подбросив в него немного угля, принялся раздувать огонь. Покончив с этим, он уселся за стол и со вздохом отодвинул в сторону пачки счетов. Его долги были столь велики, что рассчитаться с ними он даже не надеялся. Прочитав письмо короля Филиппа Испанского, он невольно сжал кулаки. Карл снова собрал армию из ирландских и шотландских роялистов, каковую король Испании обязался снабдить судами и поддерживать финансами. Но сейчас вдруг выяснилось, что Филипп изменил свое решение, мотивируя это тем, что испанская казна опустошена продолжающейся войной с Францией.
А ведь преданные Карлу роялисты сосредоточили свои отряды вдоль границ и с нетерпением ждали армию вторжения. Увы, теперь вторжение не состоится.
Тут в комнату вошел слуга, который принес ему хлеб и сыр. Мяса королю-изгнаннику не подавали уже более недели. Тем не менее Карл сердечно поблагодарил молодого слугу: он не мог дать волю владевшей им ярости. По крайней мере – в присутствии посторонних.
– Мама, я люблю тебя.
Велвет Кавендиш уложила мать в постель и принялась читать отрывки из книги по астрологии. Когда же родительница погрузилась в сон, Велвет закрыла книгу и тихо вышла из спальни.
Чуть позже, разговаривая со служанкой матери, она сказала:
– Эмма, я обещала навестить сегодня принцессу Минетти. Мама, по-моему, чувствует себя неплохо, но если у нее начнется кашель, то дай ей лекарство. Я вернусь через час.
После этого Велвет быстро пошла по переходам и коридорам дворца Сен-Жермен, где жили роялисты-изгнанники. Выйдя из дворца, она остановилась у арки ворот и стала высматривать на дороге всадника. Но отец так и не объявился, и она, вернувшись во дворец, направилась в апартаменты королевы.
– Велвет, как я счастлива тебя видеть! – воскликнула Генриетта Анна, которую все любовно называли Минетти.
Велвет поцеловала принцессу в щеку, почувствовав прилив жалости к этой худенькой смуглой девушке, у которой одно плечо было заметно выше другого. Жалость вызывала и окружавшая принцессу бедность, да и вообще вся ее не слишком счастливая жизнь. Мать принцессы, королева Генриетта Мария, считала своим долгом любой ценой поддерживать дело восстановления монархии, и после казни мужа она возлагала все надежды на старшего сына, которому в случае реставрации предстояло стать законным королем Англии. Поскольку все деньги уходили на борьбу, принцесса Минетти жила в такой бедности и терпела такие унижения и лишения, что с ней в этом смысле вряд ли сравнились бы даже девицы из самых неблагополучных эмигрантских семей, не говоря уже о других особах королевской крови.
