Текст книги "Полицейское управление"

Автор книги: Вильям Дж. Каунитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 14

Среда, 2 июля, утро

Мэлоун, Хайнеман и Штерн, все трое в тюремных робах, выглядывали из зарешеченного окошка автобуса управления тюрем. Поднимая облако пыли, автобус тяжело объезжал рытвины на дороге. Он остановился в нескольких сантиметрах от ворот открытого стрельбища управления, на которых виднелась огромная красная надпись: «Стой! Предъяви удостоверение и жетон». Рядом с воротами располагалось караульное помещение, за ним – автостоянка с телеграфными столбами в три ряда.

Подошел полицейский с физиономией пропойцы, привстал на носки, вгляделся в лица заключенных в автобусе. Пожал плечами, как бы говоря: «Меня никто не предупреждал», открыл ворота и отошел.

Комплекс стрельбищ разместился в укромном уголке парка Пэлхем-Бей. Пять стрельбищ были оборудованы недалеко от залива Истчестер и окружены высокими земляными валами, предохранявшими яхтсменов от шальных пуль. Стрельбища от «А» до «Г» могли принять до пятидесяти стрелков. Вдоль стрельбища «Г» – питомник для служебных собак, используемых при поисках наркотиков и взрывчатки. Внутри комплекса было место для саперных работ и даже улица, где имитировались столкновения с демонстрантами.

Мэлоун почувствовал вину перед другом детства Томом Маккоули. Они вместе росли, ходили в одну школу, играли в одной команде, увлекались одними и теми же девушками. Маккоули попал на службу в управление исправительных работ спустя год после того, как Мэлоун стал полицейским. Маккоули дослужился до должности заместителя начальника городской тюрьмы Райкерс-Айленд. Заключенные этой тюрьмы занимались уборкой стрельбищ. Их привозили ежедневно в восемь утра и увозили в четыре. Это было единственное уязвимое место в охране. Комплекс постоянно патрулировали джипы, на ночь спускали собак, бункеры были оборудованы сигнализацией. Кроме того, над ним летали вертолеты, пробивавшие мрак мощными прожекторами, лучи которых освещали участок. Но каждый день сюда привозили заключенных, которые собирали мусор и стригли траву. На стрельбище можно было проникнуть под видом заключенных, переодевшись в их робы. Мэлоун отправился к другу детства и попросил: «Окажи мне услугу, старик. Нужен тюремный автобус и несколько роб для заключенных. Надо кое-кого выследить».

Старлинг Джонсон поставил автобус перед стрельбищем «А». Узкие грунтовые дорожки, стойки, неровные ряды закрашенных камней. Купа худосочных деревьев бросала тень на несколько столов для пикников, которыми редко пользовались, поскольку почти все предпочитали съездить за четыре минуты в Сити-Айленд, ибо на стрельбище был сухой закон. Кто-то когда-то решил, что выпивка и оружие несовместимы, но полицейские этому не верили.

Перед классом номер 3 стояла группа инструкторов, обсуждая последнюю модель кольта. Один из них назвал ее шедевром.

Выйдя из автобуса, детективы разделились. Каждый должен был действовать сам по себе. Они надвинули кепочки на глаза, чтобы их никто ненароком не узнал.

Группа мужчин в выцветшей форме стояла перед классной комнатой номер 2. На поясах – револьверы, с рукояток которых свисали очки для стрельбы. Мэлоун насчитал тридцать одного человека, когда появившийся в дверях инструктор пригласил группу в класс. Присев на корточки и сделав вид, будто поправляет камни, ограждающие сток, Мэлоун подобрался поближе. Медленно, стараясь не привлекать к себе внимания. Недалеко от входа сидели и отдыхали двое заключенных, курившие одну сигарету. Они посмотрели на него. Мэлоун с равнодушным видом приблизился еще на шаг.

Двойные двери классной комнаты были открыты. Ноги Мэлоуна ныли от напряжения. Подобравшись к двери, он заглянул внутрь и тут же отпрянул. Инструктор по стрельбе читал лекцию, он был в хорошо подогнанной по фигуре форме, на бедре висел кольт 38-го калибра в расстегнутой кобуре. На металлическом столе у него за спиной сидели еще двое, один – здоровенный белокурый малый со светлой кожей и вьющимися волосами. Другой – Дэвид Анкори, доверенное лицо Якова Андермана.

Пока инструктор рассказывал об огне на поражение в ближнем бою, Анкори и блондин терпеливо ждали, свесив ноги со стола.

Отвернувшись от двери, Мэлоун двинулся обратно на корточках, сосредоточив внимание на работе. Потом уселся, привалившись спиной к листу рифленого железа, вытянул ноги и закурил. Посмотреть со стороны – еще один заключенный устроил перекур. Он сидел прямо под открытым окном, и ему было прекрасно слышно. Хайнеман и Штерн появились из-за угла и, приблизившись к Мэлоуну, присели рядом.

– Что там? – прошептал Хайнеман.

– Тсс… Слушай…

Инструктор говорил:

– Господа, сейчас я прочитаю вам разделы тридцатый и тридцать пятый параграфа второго Уголовного кодекса. «Если применение полицейским оружия на поражение оправдано при обстоятельствах, описанных в пунктах данного параграфа, это все равно не оправдывает полицейского, применившего такие меры к человеку при задержании или аресте».

Было слышно, как он захлопнул кодекс. Эхо пронеслось по классу.

Мэлоун представил себе инструктора, буравящего взглядом лица своих учеников, готовых выслушать его точку зрения.

– Иными словами, господа, если вы средь бела дня пытаетесь на углу Мэдисон и Пятьдесят третьей задержать злоумышленника, который только что взорвал Папу Римского и всех святых, или собираетесь пристрелить наркомана, который поднес нож к вашему брюху, вы, господа, – последовала долгая пауза, – будете в большой заднице… – Опять пауза. – Вопросы есть, господа?

Служащий стрельбища прошел мимо, направляясь в сортир. Он бросил взгляд на трех бездельников заключенных и продолжал путь.

Послышался возглас из класса:

– Эй, Уэсти, когда пойдем стрелять?

Впервые Мэлоун услышал голос Станислава.

– Ладно, ладно, расскажу все, что знаю. – Он говорил важно, как всезнайка. – После того как наш добрый приятель Дэйв закончит свое представление, вас разделят на две группы. Первая пойдет к мишеням, стрелять из «узи». Вторая останется здесь, сдавать экзамен. Потом наоборот. Конечно, вопросы, которые мы зададим первой группе, будут отличаться от вопросов для второй.

Послышался ропот.

Станислав продолжал:

– После сдачи экзаменов вам поставят оценки. Когда в отряде появятся места, вас туда переведут. А пока вернетесь на нынешнее место службы.

Свист, аплодисменты.

– Господа, вы не имеете права никому рассказывать об отряде. Это совершенно секретно. Никогда ни с кем не обсуждайте того, чему вас здесь учили. Ни с женой, ни с девушкой, ни на исповеди. Даже с вашим напарником. Есть вопросы?

Долгое молчание.

Наконец Уэсти сказал:

– Ладно. Теперь передаю слово нашему другу Дэвиду Анкори.

Раздался знакомый голос Анкори:

– Перед вами, господа, пятидюймовый атташе-кейс, набитый огнестрельным оружием. Каждый боец отряда получит такой же чемоданчик. Он облицован материалом типа С, толщиной в четверть дюйма, который способен отразить разрывные пули. Держите его поближе к себе, он может спасти вам жизнь. – Открыв чемодан, он вынул автомат «узи». – Вы видите один из лучших автоматов в мире. Изобретен в Израиле майором Узи Галом, назван в его честь. За минуту может выпустить шестьсот пятьдесят пуль. Калибр девять миллиметров. Полностью заряженный «узи» весит восемь и восемь десятых фунта. У него есть переключатель, позволяющий вести огонь как одиночными выстрелами, так и очередями. – Он передернул затвор. – У автомата почти нет отдачи. – Донесся щелчок спущенного затвора. – Мушка коническая, прицел в виде буквы «L», с разметкой от ста до двухсот ярдов. – Он спрятал «узи» под правую руку. – Это оружие легко скрыть.

Мэлоун услышал стук: автомат положили на стол.

– А теперь подойдите, я покажу вам, как собирать и чистить оружие.

Мэлоун кивнул детективам.

– Пошли отсюда.

Доктор Соломон Эпштейн работал с волосками, используя разбавленный желатин. Поместил их на предметное стекло, склонился над микроскопом, наводя резкость. Белый халат Сэма был расстегнут. Он посмотрел на Мэлоуна.

– Что тебе известно о волосах?

– У мужчин они начинают выпадать после двадцати лет.

Усмехнувшись, Сэм стал смотреть в микроскоп. Разглядывая образцы, он сделался словоохотливым.

– Волосы на голове имеют круглое сечение, на торсе – овальное, как почки. На бороде – треугольное с вогнутыми сторонами. Состоят из стержня, оболочки и наружной коры. Патологоанатом может определить, кому принадлежит волос: человеку или животному и на какой части тела он рос. – Эпштейн отодвинулся от стола. – Взгляни.

Оседлав белый хирургический стул, Мэлоун склонился над микроскопом. Патологоанатом смотрел из-за его плеча.

– Обрати внимание, клетки четкие и ровные. Клетки волос животного выглядят по-другому, как мешочки. Ты смотришь на человеческий волос. Слева – волос из-под ногтей Айзингер, он сломан у основания. И продольные трещины на стержне.

– Что это означает?

– Это означает, что Айзингер вырвала этот волос с лица человека. Вероятно, ее убийцы.

– Что еще ты можешь сказать?

– Оба волоса из бороды мужчины кавказской расы. Она густая, а волосы у него вьющиеся, белокурые.

Мэлоун встал и, сунув руки в карманы, принялся вышагивать по комнате. Остановился перед полками с экспонатами. В стекле отражался Эпштейн, который смотрел на Мэлоуна с самодовольной улыбкой на ястребином лице. На стеклянных полках стояли банки с человеческими органами. Мозг с торчащими из него булавками, на которых были прикреплены бумажки с обозначениями. Правое и левое полушария. Серая масса, казалось, была сплетена в клубок, который никогда не распутать.

– Док, у меня вопрос на миллион долларов.

– Хочешь знать, принадлежат ли оба волоса одному и тому же человеку?

Эпштейн подошел к полкам.

– И что же?

– Возможно, вот и все, что я могу сказать. У волосков одинаковые микроскопические характеристики и, по моему мнению, они принадлежат одной и той же человеческой особи.

Мэлоун был явно разочарован.

Эпштейн продолжал:

– Волосяные волокна – не отпечатки пальцев. Они служат косвенными доказательствами. Если найдешь убийцу, я выступлю свидетелем. Эти волосы могут стать гвоздями в его гробу. – Эпштейн хитро улыбнулся. – В том случае, если волосы, которые ты принесешь, будут приняты судом к рассмотрению как вещественное доказательство.

В среду вечером в баре «У Брэдли» жизнь била ключом. Из динамиков лилась музыка. По телефонам уже отзвонили: предупредили жен, что не вернутся домой к обеду. Предлог – неожиданное совещание или важный клиент, как обычно.

Мэлоун сидел в дальнем конце стойки, стиснутый со всех сторон, и держал в руках стакан «Джек Дэниелс» со льдом. Конечно, всегда можно найти законное основание для обыска, но Мэлоун считал, что хороший полицейский обойдется без посторонней помощи, все сделает сам. Чтобы снова попасть в квартиру Станислава и снять необходимые отпечатки пальцев со спирали и коробочки, надо получить ордер. То есть пойти в суд и убедительно доказать, что это необходимо и что Джозеф Станислав имеет отношение к убийству Сары Айзингер.

Виски кончилось, и Мэлоун толкнул стакан по стойке в сторону бармена, сделав знак повторить. Он взял стакан, но пить не стал. Он думал об Эрике. Чем она сейчас занимается? Наверное, печатает или правит свою рукопись. Вспомнил прошлую встречу и вздохнул. Какого черта он здесь делает? Он выпил еще, и алкоголь начал действовать. Мэлоун почувствовал блаженное состояние. Он проникся зажигательной атмосферой бара, даже начал притопывать ногой в такт музыке. Потом повернулся, чтобы взглянуть на танцующих. Квадратную танцплощадку обрамляли маленькие столики с мерцающими свечами внутри красных фонариков. Царил полумрак. Танцоры покачивались рядом с Мэлоуном. «Гарменто» держал в объятиях черную красотку, которая плотно прижималась к нему, голова ее лежала на плече партнера. Женушка, наверное, сейчас в Джерико, играет в маджонг с подругами. Давай, парень. Он опять повернулся к стойке, и ему пришла в голову мысль. Устав патрульной службы предписывал при подозрении на участке в преступлении полицейского немедленно доложить об этом по инстанции. Он едко усмехнулся. Ха! Начальство! Сорок полицейских с заместителем начальника управления во главе, возможно, причастны к преступлениям и убийствам. Хотите сделать на этом карьеру? Только не рассказывайте ничего своей мамочке! Он залпом выпил виски и заказал еще.

Штерн, Дэвис и Джонсон вошли в заведение и, озираясь, остановились в дверях. Мэлоун обернулся и увидел, как они проталкиваются сквозь толпу. Дела не должны обсуждаться в присутствии гражданских лиц, поэтому он поглядел по сторонам и, увидев свободную банкетку между служебным баром и кухней, обернул свой стакан салфеткой и махнул детективам, веля следовать за ним.

– Слышал, вы не зря провели время на стрельбищах, – сказал Старлинг Джонсон, протискиваясь к лейтенанту и усаживаясь рядом.

Тот поднял стакан и кивнул.

– Нам нужны доказательства, чтобы привязать Станислава к делу Айзингер, – ответил он. – Есть идеи?

Детективы переглянулись и пожали плечами. Мэлоун посмотрел на Бо Дэвиса.

– Ты говорил, что Станислав развелся и живет в Гамильтон-Хаус уже два года.

– Верно. – Дэвис развел руками.

– Тогда же Айзингер начала работать на Брэкстонов.

Штерн вздернул брови.

– Ну и что?

Подошла официантка. Штерн с вожделением оглядел ее стройную фигуру. Приняв заказ, она повернулась, но Штерн схватил ее за бедро и повернул к себе.

– У меня есть желание залезть к тебе в трусики.

Она посмотрела на него сверху вниз.

– У меня там уже есть одна задница, и другая мне не нужна!

Вырвалась и ушла с оскорбленным видом.

Детективы заржали.

– Я ей понравился, – заявил Штерн, глядя, как официантка удаляется, виляя бедрами.

– Я хочу, чтобы вы нашли бывшую жену Станислава, – сказал Мэлоун.

– Мы с Пэтом звонили в телефонную компанию, – отозвался Дэвис.

Мэлоун только теперь заметил отсутствие О'Шонесси.

– Где Пэт?

– Домашние неурядицы. Так вот, по данным «Ма Белл» в городе и предместьях числится более трех сотен Станиславов.

Официантка принесла заказ. Штерн одарил ее широкой улыбкой, она поморщилась и усмехнулась.

Дэвис сказал:

– Лу, чтобы проверить всех, нужна уйма времени. А бывшая жена, может быть, уехала, или снова вышла замуж, или живет под своей девичьей фамилией.

– Время – как раз то, чего нам не хватает. – Мэлоун вертел в руке стакан.

Они помолчали.

Штерн вытаращил глаза, увидев, как Старлинг Джонсон смешивает пиво с ликером. Когда тот выпил, Штерн поморщился.

– Как ты можешь пить такую дрянь?

Джонсон облизал пальцы.

– Каждый травится по-своему.

Лицо Джонсона было едва различимо в полумраке, только глаза и зубы поблескивали в свете мерцающих ламп.

– Досье Станислава исчезло, верно?

– Верно. – Мэлоун насторожился.

– Похоже, надо действовать по этническому признаку. Станислав ведь польское имя.

Мэлоун хлопнул его по плечу.

– Ты просто гений!

– Ты уверен, что хочешь найти ее и выйти напрямую? – спросил Джонсон, потягивая свое пойло.

Мэлоун задумался.

– Нет, я не хочу, чтобы он знал, что мы идем по его следу. Ставлю на то, что он забыл о вещах, которые его любовница оставила у него в ванной.

Мэлоун взял из вазочки пригоршню печенья и стал по одному бросать в рот. Потом сказал Джонсону:

– Достань в участке женщину-полицейского. Найдите бывшую жену, и пусть наша походит по близлежащим салонам красоты и прочим местам, где обычно плодятся местные сплетни.

Глава 15

Четверг, 2 июля

Войдя в комнату бригады, Мэлоун перехватил взгляд Хайнемана, который кивком указал на дверь кабинета лейтенанта.

Там он застал О'Шонесси. Тот сидел как в воду опущенный, а Бо Дэвис тщетно пытался его утешить. У О'Шонесси под глазами залегли темные круги.

– Оставь меня в покое, – твердил он.

Закрыв за собой дверь, Мэлоун вопросительно посмотрел на Дэвиса.

– От него ушла жена, – объяснил тот.

– Все эта дрянь! – О'Шонесси, вскочив, пнул ногой стол.

– Что произошло? – спросил лейтенант.

О'Шонесси закурил сигарету.

– Как только я вошел в дом вчера вечером, сразу понял: что-то не так. «Дорогой, у нас к обеду гости», – передразнил О'Шонесси. – Тогда я уж понял. Вошел в столовую, а там она – сидит за моим столом и пьет мой чай. Эта ирландская шлюха!

– О черт! Пена! – воскликнул Мэлоун.

– А как она узнала твой адрес? – спросил Дэвис.

– Она работает в магазине «Сире» в Ребаке. Запросила мою кредитную карточку. Вам! И вот он я. Распечатка с компьютера: адрес и все остальное. Привет, я – Пена. Ваш муж живет со мной несколько лет. Жду прибавления, и он – папочка. – О? – восклицает моя жена. – Заходите же в дом, милая. Осторожнее, здесь ступеньки. Я заварю чай, и мы с вами мило побеседуем.

– Есть какие-нибудь способы исправить положение? – спросил Мэлоун.

– Ни одного. Моя жена лишена чувства юмора.

День был на исходе. О'Шонесси, записавшись в журнал, отбыл на поиски квартиры. Мэлоуну позвонил Харриган. Один из его детективов сфотографировал троицу, отвечавшую описаниям Станислава, Брэмсона и Келли, когда они покидали комплекс ОСН. Мэлоун позвонил Эрике, предложил пообедать вместе. Она радостно согласилась:

– С удовольствием, Дэниел.

От ее голоса у него закружилась голова, и он стал вспоминать прошлую встречу. Приятные грезы прервал шум в соседней комнате, потом в кабинет ворвался Замбрано, потрясая газетой.

– Добрый день, инспектор. Как дела?

– Как дела? Мой проклятый телефон трезвонил, не умолкая. – Он сунул газету в лицо Мэлоуну. – Ты бы держал этот цирк при себе. С ума сошел, публикуешь такую статью?

– Какую статью? – На лице Мэлоуна застыло недоумение.

Замбрано прочел ему заметку Файна. В последнем абзаце была ссылка на «компетентный источник» в полицейском управлении. Замбрано ткнул пальцем в заметку.

– Вот это! – Он вытаращил глаза, на шее и висках вздулись вены.

Мэлоун посмотрел на потолок, на куски облупившейся краски.

– Кто сказал, что материал дал я?

– Да из этих двух проклятых строчек все ясно! Ты подсказал идею, все управление знает, что вы с Файном дружки!

Мэлоун достал две чашки и непочатую бутылку «Олд Грэнд Дэд». Поднес чашку к глазам, потом сдул с нее пыль, с треском откупорил бутылку и разлил виски.

– Мне надо кое-что узнать. Я подумал, что если подпалить кому-нибудь задницу, то можно сделать кое-кого более сговорчивым.

Замбрано серьезно посмотрел на него.

– Или заставить пойти на крайние меры.

Равнодушно пожав плечами, Мэлоун протянул инспектору чашку. Замбрано взял, выпил, поставил чашку на стол и, казалось, смягчился.

– Я только что от начальника оперативного отдела. Он расспрашивал о тебе.

«Почему один из высших чинов управления заинтересовался мной?» – подумал Мэлоун, перекатывая чашку в ладонях.

– Что вы ему рассказали? – спросил он.

– Сказал, что ты надежен на все сто. – Замбрано, приблизившись, приложил палец к губам. – Начальник оперативного отдела – не тот человек, которого можно ухватить за задницу. Он возвысился, потому что был одним из самых хитрых и жестоких людей в «дворцовой страже». И теперь я советую тебе время от времени поглядывать через плечо.

– Что вы скажете об Уитни Занглине? – спросил Мэлоун.

Замбрано закатил глаза и присвистнул.

– Важная птица! Знаешь о Красном батальоне?

– Только понаслышке.

– Когда-то Красный батальон был тайным подразделением разведки. Их задачей было внедрение и уничтожение бандитских групп. Пять лет назад их переориентировали. – Замбрано выдернул волос из ноздри и принялся внимательно его рассматривать. – Терроризм.

Мэлоун слушал, затаив дыхание.

– Помнишь взрыв бомбы в Международном торговом центре пять лет назад?

Мэлоун кивнул.

– Красный батальон знал, что должно произойти. Один из их осведомителей продал информацию. Вместо того чтобы доложить напрямую, они передавали сведения по своей внутренней цепочке, проверяя достоверность. Когда они, наконец, решили действовать, было поздно. Погибли двадцать семь человек, которых можно было спасти. Узнав об этом, комиссар едва не спятил. Командира разжаловали в капитаны и отправили в отставку. Старослужащих уволили. Остальных вернули на старое место службы, на уличное патрулирование.

Замбрано пододвинул пустую чашку Мэлоуну, и тот, на миг очнувшись, налил ему виски.

– Примерно тогда же Уитни Занглин организовал отряд специального назначения как ударную боевую группу. Теперь у него под ружьем больше людей, чем в армиях некоторых стран. Занглин пошел к комиссару с жалобой, что у его отряда нет связи с разведкой. Он сказал, что разведка слишком отгородилась, и убедил комиссара, что отряду необходим собственный разведывательный отдел. Красный батальон попал под командование Занглина, который, по сути дела, создал его заново, укомплектовав своими людьми, специально отобранными.

Мэлоун вспомнил Анкори, учившего бойцов отряда, как пользоваться «узи».

– Почему Занглин имеет такой вес?

Замбрано потряс головой.

– Не знаю. Но он важная шишка. Ему никогда не урезают бюджета. – Он поднял чашку. – И это, мой дорогой лейтенант, признак того, что у него большие связи.

– Какие?

Замбрано ухмыльнулся.

– Ты что, хочешь, чтобы я разносил сплетни?

– Хочу.

– Я слышал кое-какой шепоток, негромкий, но все же. Занглин близок к Картеру Мурхаузу.

– Политический деятель?

– Вот именно. Пять лет назад этот Мурхауз выдвигался на мэра и попросил комиссара, чтобы Занглин командовал охраной. С тех пор их несколько раз видели за общей трапезой.

– Ну, это немного.

Замбрано щелчком отодвинул чашку. Встал, потянулся, расслабился и подошел к окну. Уселся на подоконник. Наклонился, обхватив руками колени, и тут заметил, что он в разных носках. Один – черный, другой – темно-серый.

– Вчера я ходил на ленч, который ежемесячно устраивает капитанская благотворительная ассоциация, и под звон стаканов с мартини кое-что прослышал о Занглине. Вроде бы он по задницу увяз в дерьме.

Мэлоун заинтересовался.

– Нельзя ли узнать подробнее?

– Ты никогда не думал, что ничто на нашей Службе не проходит мимо, а точнее сказать, все начинается с бумаги в бюро аудита и счетов? Мой двоюродный брат работает там. Хочу пригласить его на ленч. – Замбрано поднялся. – Какие у тебя планы на завтра?

Рот Мэлоуна растянулся в улыбке.

– Отлично. Начальник оперативного отдела ждет тебя в пять часов. Он просил, чтобы ты не опоздал.

На столе лежали фотографии трех мужчин, шагающих к своему автомобилю и не подозревающих, что их снимают. Мэлоун перекладывал их, разглядывая по очереди. Узнал Станислава. Дэвис, в свою очередь, Брэмсона и Келли. Мэлоун вынул из стола фотографию Сары Айзингер, которую выпросил у ее родителей. Положил на стол к остальным, потом, собрав все фотографии в стопку, протянул Джейку Штерну.

– Обойдите все точки вокруг Гамильтон-Хаус. Покажите фотографии. В этой части Куинса живет много одиноких. Возможно, появится ниточка, связывающая Станислава и Айзингер.

Джек Харриган, запрокинув голову, осушил банку пива и швырнул ее в корзину для мусора. Мэлоун перехватил взгляд, которым Харриган проводил Штерна.

– Что с тобой, Джек?

Харриган посмотрел в глаза лейтенанту.

– Моим людям не нравится следить за полицейскими.

Мэлоун вздохнул.

– Никому не нравится. Я думаю, что большинство подозреваемых честные люди, просто обмануты, а кто-то в верхах манипулирует ими.

– Я не хочу, чтобы моих ребят клеймили потом бездельники из отдела служебных расследований.

– Обещаю, этого не будет. Мы делаем правое дело.

Харриган коротко кивнул и вышел.

Мэлоун понял, что время, отпущенное ему, на исходе.

Стиральные машины грохотали на бетонных основаниях. Крутились сушильные барабаны. На доске прачечной самообслуживания были наклеены местные объявления. Женщины ждали возле сушилок. Некоторые укладывали чистое белье в пакеты. Джин О'Дэй, с накрученными на бигуди волосами, в домашнем халате с рисунком из желто-зеленых маргариток, просторном, скрывающем ее стройную фигуру и ремень с кобурой на талии, засунула белье в машину, насыпала нужное количество порошка и смягчителя, установила режим стирки и опустила монеты. Машина начала крутиться, в окошке появилась обильная пена.

Повернувшись, Джин заметила, как три женщины быстро отвели глаза. Собрав свои коробки, она подошла к ним.

– Привет. Меня зовут Джин О'Дэй.

Детектив Джонсон поставил машину напротив прачечной, чтобы видеть, что там творится. Развалившись на переднем сиденье, он решал кроссворд и одним глазом следил за Джин. Она стояла в группе женщин, оживленно болтая.

День начался у Джонсона рано. Оставив кровать одной из подружек в 4.13, он оделся и поехал в участок. Чтобы раздобыть женщину-полицейского на целый день, надо было получить разрешение начальника участка. Полицейские участки разделены на две части – патрульную и детективную. Первыми командуют капитаны, вторыми – лейтенанты.

Капитан несет ответственность за участок и его работу. Иногда пути двух отделений пересекаются, возникают трения. Но не в 5-м участке. Капитан Бруно был, есть и будет настоящим уличным полицейским. Этот участок был уже третьим, в который его назначили начальником, и о нем говорили как о восходящей звезде. Тяжкое бремя командования городским полицейским участком начинало сказываться. Когда-то с лица капитана не сходила улыбка, но это было давно. Теперь он выглядел усталым и озабоченным. У него заканчивалась ночная смена, когда Джонсон постучал в дверь. Изучив список дежурных с восьми до четырех, Карини сказал:

– Возьми О'Дэй. Она, пожалуй, единственная толковая из всех баб. – И, когда Джонсон выходил, добавил: – И скажи своему начальнику, что за ним должок.

Первое, на что обратил внимание Джонсон, была плоская грудь полицейского О'Дэй. Второе – глаза. Они напоминали ему серые бутылочные пробки. И третье – широкая, во весь рот, улыбка.

Поговорив с ней несколько минут, он сделал вывод, что она умна, обладает быстрой реакцией и полна желания работать, поскольку имеет честолюбивую мечту получить золотой жетон детектива. Пока они обсуждали задание, у Джонсона разыгралась фантазия. Вот полицейский О'Дэй на кровати, голая, плоскогрудая, он покусывает большие коричневые соски, а она стонет от блаженства. Она ласкает его, ее белая рука на его черной коже. Потом она…

– Поезжайте к себе домой и переоденьтесь во что-то такое, что сделает вас похожей на домашнюю хозяйку. Встретимся здесь через час.

Джонсон вычислил адрес Станислава через польскую ассоциацию Пуласки и поехал в контору в центре города. Там его встретила старая женщина. Бабуля явно испугалась, увидев перед собой негра. Ласково ей улыбнувшись, он предъявил удостоверение и значок детектива. Она тут же успокоилась и сказала, что ее муж, упокой Господь его душу, работал в автоинспекции. Стала жаловаться на мизерную пенсию, едва позволяющую сводить концы с концами.

– Да, мэм. – Джонсон был терпелив, выказал интерес к ее рассказу. Когда минут через двадцать она перевела дух, он вставил, свою просьбу. Он разыскивает товарища, однокашника. Скоро сбор класса, и он, зная, что Джозеф Станислав состоит в ассоциации, решил поискать его здесь.

Она открыла один из четырех деревянных ящиков с карточками.

– Станислав Джозеф, – повторила она, перебирая карточки. Вытащила одну. Оказалось, он сменил адрес.

– А какой был раньше?

– Пиквик-драйв, 24, Перл-Ривер, Нью-Йорк, – прочитала она.

– Ну да, верно. Я помню, он жаловался на проклятые водоросли в Перл-Ривер.

Крытые носилки с шестами. Восемь букв. О'Дэй явно увлеклась разговором. Он поймал брошенный в его сторону взгляд и, как ему показалось, уловил в нем любопытство. «Принимаю желаемое за действительное», – подумал он.

Паланкин. Восемь букв. Он вписал слово в клеточки. Потом детектив Джонсон и полицейский О'Дэй совершили приятную прогулку обратно в участок. Познакомились поближе. Когда они подъехали, из дверей участка вывалился третий взвод. О'Дэй не терпелось доложить лейтенанту. Дамы в прачечной оказались словоохотливыми, рассказала О'Дэй. От них не может ускользнуть ни одно мало-мальски важное событие на Перл-Ривер. Особенно если дело касается неверных мужей. Самой разговорчивой оказалась толстуха с родимым пятном на кончике носа. Она сказала, что у Станислава был «роман» с женщиной-полицейским из его района. Приблизившись вплотную, толстуха прошептала: «Я уверена, она проделывала с ним все эти штучки, которые так нравятся мужчинам».

Джин О'Дэй в ответ понимающе кивнула. В этот миг Джонсон и перехватил тогда ее взгляд. «Он что, всегда ходит в таких обтягивающих брюках?» – подумала она.

Мэлоун внимательно ее выслушал. Когда она закончила доклад, он подошел к доске. Вписал рядом с именем Станислава: «женщина-полицейский». Айзингер не служила в полиции. Если именно она была любовницей Станислава, женщина ошибалась. Но Станислав мог иметь двух любовниц, одна из которых служит в полиции. Айзингер узнала о ней, и вскоре он ее убил. Или? Если Дэвид Анкори читает лекции, обучая применению «узи», почему бы Айзингер не обучать полицейских работе с компьютером или ремонту аппаратуры на складах? Да мало ли еще чему. Они могли встретиться во время лекции. Любовники всегда где-то знакомятся. Тогда понятно, почему женщина думала, что та со Службы. Идея понравилась Мэлоуну, в ней явно была логика.

Детектив Джонсон склонился к полицейскому О'Дэй.

– Может, перекусим вместе?

Она улыбнулась.

– Я не возражаю.

В витрине ресторана на Остин-стрит манекен в виде мальчика держал на вытянутых руках пиццу. За последние два часа Хайнеман и Штерн протерли подметки, гуляя по району, где жил Станислав.

Владелец пиццерии, Рико, лунолицый толстяк с гладким блестящим черепом, посмотрел на фотографии, которые дал ему Штерн.

– Они в чем-нибудь замешаны?

Штерн заверил, что ничего серьезного, просто ищут свидетелей одного несчастного случая. Хозяин успокоился. Да, он их помнит. Красивая пара. Блондин на одной фотографии и женщина, стоящая у пирса, на другой часто обедали вместе. Толстяк прошептал с заговорщицким видом:

– Они были очень влюблены друг в друга. У меня на душе делалось тепло, когда я видел, как они держатся за руки и целуются. Как дети.

Подробно расспросив его, Хайнеман позвонил Мэлоуну и доложил. Потом они съели пиццу, вдвойне вкусную, потому что она была за счет заведения, и поехали в Гамильтон-Хаус.

Швейцар оказался напыщенным индюком и попрошайкой. Детективы распознали его мгновенно. Штерн сказал швейцару, что они частные сыщики и работают на одного клиента, врача, готового заплатить большие деньги за информацию о своей жене.

– Какие сведения вам нужны? – Швейцар надвинул фуражку.

– У врача есть основания полагать, – сказал ему Хайнеман, – что его жена встречается с одним из жильцов этого дома. Он следил за ней не один раз.

Штерн показал фотографии, которые швейцар просмотрел одну за другой пронзительным взглядом. Потом сложил их и сунул обратно Штерну, а сам побежал открыть дверь даме с собачкой. Вернувшись, тихо спросил: