Текст книги "Полицейское управление"

Автор книги: Вильям Дж. Каунитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Глава 5

Пятница, 12 июня, полдень

Ван-Дэм – последний выезд на запад со скоростной Лонг-Айлендской автострады перед Мидтаунским тоннелем. Борден-авеню начиналась с противоположной стороны Ван-Дэм и прорезала промышленное сердце Лонг-Айленд-Сити. На Борден-авеню и Тридцатой улице мужчины в защитных стальных касках стояли на платформах, загружая и разгружая склады. Тротуары перед зданием компании «Олкок и Олкок, тара» были запружены людьми, сколачивающими деревянные контейнеры. Перед снабженческой компанией «Провижн» безостановочно сновали машины, развозившие приправы по городским отелям и ресторанам. Всюду стояли отцепленные от грузовиков трейлеры. Улицу пересекали рельсы железной дороги. Ритм движения постоянно нарушали грузовики, пятящиеся к месту погрузки. Огромные чаны, стоявшие перед «Биддл энд Пикл компани», источали острый пряный аромат.

Старлинг Джонсон не пошел домой. Делать ему было нечего, и он решил составить компанию Мэлоуну. Усталости он не чувствовал и был не прочь поработать еще. Тем более в последнее время он обнаружил, что сна ему требуется все меньше и меньше. Он никак не мог привыкнуть к одинокой жизни, хотя развелся два года тому назад, а один жил уже три года. Все еще казалось слишком громким тиканье часов, а тишина оглушала; он еще не мог заснуть без спиртного. Он ненавидел, приходя после работы домой, сразу включать телевизор или радио, но он не мог обойтись без голосов других людей. У него была девушка, по правде говоря, их было несколько. Но он тяготился ими и ловил себя на том, что считает минуты в ожидании, пока они встанут, оденутся и уйдут. Он выработал твердое правило: ни одна женщина не ночевала, и никому из них не разрешалось оставлять свои вещи в его квартире. Если после их ухода он обнаруживал что-то, немедленно выбрасывал находку в мусорное ведро. Ни одна из женщин не могла предъявить права на него или его жилище.

Перед тем как отправиться в Куинс, они остановились перекусить. Завтрак состоял из яичницы и кофе. Поев, они проехали через Мидтаунский тоннель и выскочили на Борден-авеню рядом с будкой сборщика платы за проезд. Сборщику денег потребовалось несколько секунд, чтобы записать номер и пропустить их. Джонсона раздражала задержка, возможно, он просто устал. Он поставил машину напротив Восточной судоходной компании. Понаблюдав с полчаса за объектом, оба решили, что он явно не вписывается в общую картину. У зданий всех других компаний на Борден-авеню кипела работа: подъезжали и отъезжали грузовики, возившие товары. Но Восточная судоходная казалась вымершей. Здание, за которым они вели наблюдение, в полтора этажа высотой, было построено в форме неправильного восьмиугольника. Они видели несколько погрузочных платформ, подъезд к которым преграждали железные ворота. Высокие окна были забраны металлической сеткой. По другую сторону здания располагался железнодорожный полустанок, обнесенный забором, поверх которого тянулась колючая проволока. За зданием тек грязный Ньютаун-Крик. Серые крестообразные мачты скоростной лонг-айлендской электрички скрадывали высоту здания, вокруг которого стояли мощные фонари и телевизионные камеры, позволяющие наблюдать за прилегающей территорией.

– Что-то здесь не так. Должно быть, и внутри происходят любопытные вещи. – Джонсон, поморщившись, вздернул брови.

– А вот мы сейчас и поглядим. – Мэлоун вылез из машины и первым подошел к двери с надписью: «Торговые предложения только по предварительной договоренности».

Войдя, они очутились в крохотной приемной, стены которой были оклеены обоями под дерево. За стеклянной перегородкой у дальней стены сидела секретарша в огромных очках, которая равнодушно приветствовала их:

– Могу я вам чем-нибудь помочь, господа?

– Нам надо поговорить с хозяином. – Мэлоун порылся в кармане и вытащил целую пачку визиток. Выбрал одну и взглянул на нее, прежде чем вручить секретарше.

– Я Джон Тримз из Министерства труда США, а это мой помощник, Тайрон Вашингтон. Мы здесь по служебному делу.

Джонсон ткнул лейтенанта в бок:

– Тайрон Вашингтон! Ну надо же! Громко сказано!

– Вас понял. – Мэлоун подмигнул ему, оглядывая приемную.

В глубь здания вела только одна дверь, плотно прилегающая к стене, почти незаметная. У входа стояла кадка с авокадо. Несколько стульев, обитых дерматином, пластиковый, заляпанный кофе столик с лежавшими на нем старыми журналами довершали убранство.

Вошел мужчина лет сорока, со смуглым лицом, на котором выделялся крупный ястребиный нос. Одет в шорты цвета хаки, пропотевшую майку и римские сандалии на босу ногу. Под майкой перекатывались мускулы.

– Я – Дэвид Анкори. Чему обязан? – Захлопнув ногой дверь, он прислонился к ней. Он говорил с мягким британским акцентом.

Мэлоун забрал визитную карточку у женщины и, подойдя к Анкори, протянул ее ему. Тот взглянул на визитку и улыбнулся.

– Итак?

– Мы получили сведения о том, что в Восточной судоходной компании нарушается федеральный кодекс о труде, – солгал Мэлоун, – И мы хотели обсудить это с владельцем компании.

– Понятно. – По лицу Анкори скользнула насмешливая улыбка.

Мэлоун понял, что визитная карточка никого не обманула.

Ну и черт с ним. Игра начата, и посмотрим, к чему она приведет.

– В таком случае, вам лучше потолковать с самим мистером Андерманом. – Анкори открыл дверь, пропуская детективов вперед.

Мэлоун вошел первым и очутился в узком коридоре из рифленого железа. Окон не было. Вверху шумели вентиляторы. Через каждые три метра в коридор выходили обитые металлом двери с врезными кодовыми замками.

Анкори остановился перед дверью под номером 6 и набрал шифр. Щелкнул замок, дверь открылась. Детективов провели через нее в другой узкий коридор со стенами пепельного цвета. Обогнав детективов, Анкори быстро шел впереди. В конце коридора он открыл тяжелую дверь и придержал, пока они проходили. В комнате за заваленным грузовыми коносаментами [3]3
  Коносамент – квитанция, выдаваемая капитаном судна (или агентством морского транспортного предприятия) грузоотправителю.


[Закрыть]столом сидел Яков Андерман, представительный мужчина лет шестидесяти.

Его глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, смотрели холодно и неприветливо. Усталый вид, волосы, редкие на макушке, зато пушистые на висках, беспорядочными прядями свисали за уши. Правая щека иногда дергалась от тика. От него разило табаком и дешевым лосьоном после бритья.

Из белой, расстегнутой на груди рубашки торчали густые седые волосы. Сногсшибательно модные синие итальянские брюки совершенно не вязались с помятым обликом Андермана.

Он мрачно поглядел на вошедших.

– Только избавьте меня от ерунды насчет министерства труда. Вы из полиции. Так что выкладывайте, зачем пришли, и убирайтесь, – резко заявил он.

– Почему вы решили, что мы полицейские? – спросил Мэлоун.

– За свою жизнь мне пришлось пожить в разных странах. Я пришел к выводу, что вы одинаковы по всему свету. – Он постучал себе по кончику носа. – Я вас чую.

Сдержав ярость, Мэлоун достал удостоверение и толкнул по столу к Андерману, который мельком взглянул на него и швырнул обратно.

– Ну и что из этого? Ну, я потрясен. Что дальше?

– Слушай, приятель. Советую сменить тон. Мы здесь по службе. Если ты отказываешься помочь нам здесь, я вытащу твою толстую задницу в полицейский участок и произведу на ней соответствующую операцию. Понял, приятель?

Дэвид Анкори сделал шаг к Мэлоуну. Старлинг Джонсон преградил ему путь.

– Спокойно, парень. Спокойно.

Андерман поднял руку, останавливая Анкори. Достал сигарету «Голуаз» и закурил. Закашлялся, потом улыбнулся и пожал плечами.

– Трудная была неделя. У всех бывает, верно? Так чем могу служить? – спросил он, попыхивая сигаретой.

– Мы расследуем убийство Сары Айзингер. Она ведь работала у вас? – спросил Мэлоун.

– Да, я читал о ее смерти. Но почему вы сразу не сказали?

– Дело в том, что многие не хотят говорить с полицией, но у всех найдется время потолковать с представителями правительства Штатов.

– Ясно. – Андерман стряхнул пепел в пепельницу. – Мне трудно представить, что кто-то мог желать смерти Сары. Она была такой милой девушкой.

И Андерман рассказал Мэлоуну, что Айзингер работала у него четыре года. Потом однажды прибежала в контору и гордо заявила, что уходит, увольняется.

– Сказала, почему уходит?

– Ей не понравился великий американский образ жизни. Сказала, что хочет найти себя. Бродить по пляжам без лифчика, босиком, ощущая ногами песок, слушать космическую музыку волн, и прочая ерунда. Слюни разочарованных.

– А почему она была разочарована?

– Этого я не знаю.

– Что за работу она у вас выполняла? – спросил Мэлоун.

– Она занималась инвентарными ведомостями и составляла график разгрузок. И делала это очень хорошо. – Андерман раздавил сигарету в пепельнице.

– На что были ведомости?

– Промышленное оборудование высокой точности.

– Я заметил, что ваши платформы заперты. И работа не кипит, если можно так выразиться, ни снаружи, ни внутри вашего заведения. Может быть, объясните, почему?

Облокотившись на стол и подперев ладонью подбородок, Андерман стал теребить пальцами губы, как бы решая, стоит отвечать на вопрос или нет.

– Дело в том, что мы страхуем сами себя, – он, видимо, все-таки решил ответить, сочтя, что ссориться пока не стоит, – Я отказываюсь платить возмутительно высокие страховые взносы. Обеспечиваю себе безопасность, тщательно подбирая работников, исключая потери от хищений. В итоге наши тарифы ниже, чем у конкурентов. Ворота открывают, только когда подъезжают грузовики.

– Вы не нанимаете водителей из профсоюзного объединения? – Мэлоун был поражен.

– Я нанимаю, кого хочу. – Андерман не скрывал раздражения. – Гангстерам у меня делать нечего. Естественно, приходится иногда подмазывать кое-кого. Я нанимаю израильских студентов, которые учатся в этой стране, и американских студентов, которые приходят по рекомендации друзей. Ни одного человека с улицы.

Видел ли Андерман или слышал что-нибудь об Айзингер после ее увольнения?

Андерман состроил кислую мину. Сначала она изредка звонила, а потом исчезла. Ни слуху ни духу.

Мэлоун повернул голову и взглянул на Дэвида Анкори, топтавшегося у двери, скрестив руки на груди. Потом снова посмотрел на Андермана.

– Вы знакомы с Олдриджем Брэкстоном?

– Никогда не слышал этого имени. А ты, Анкори?

Анкори отошел от двери, пересек комнату, поглядывая на

Джонсона, и стал возле Андермана.

– Нет. Не слышал, а что?

– А то, что Хиллель Хенков и Айзек Арази, которые у вас работают, преследовали вчера вечером мистера Брэкстона на грузовике вашей компании. Что запрещено законом.

– Так это вы их избили?

Андерман зло прищурился.

– Избили? Я об этом ничего не знаю. – Мэлоун повернулся к Джонсону: – Ты слышал о каком-то избиении?

Старлинг Джонсон покачал головой.

– Ну конечно. Вы ничего такого не слышали. Полицейские никогда не знают о таких вещах.

Солнце пробивалось сквозь забранное сеткой высокое окно, наполняя маленький кабинет неровными полосами света.

– Почему они преследовали. Брэкстона и его друзей? – спросил Мэлоун.

– Вот вы у них и спросите.

– Где они? Я должен с ними поговорить.

– Без проблем. Я послал их в Чикаго забрать кое-какой товар. Как только вернутся, свяжу их с вами.

– Что вы можете о них рассказать?

– Я могу сказать, что от них одни неприятности. Деятели Лиги защиты евреев, которые хотят быть большими сионистами, чем сами сионисты. Студенты, которые тратят больше времени на провозглашение всяких лозунгов своей лиги, чем на работу. Я подумываю избавиться от них, потому что работаю, чтобы делать деньги, а не бороться за принципы. Эти двое думают, что, раздавив яйца какому-нибудь арабу, станут героями местного масштаба. Чушь собачья. Безобидные люди. Они и из бумажного мешка вылезти не сумеют, если посадить их туда.

– Когда вы ждете возвращения Хенкова и Арази?

– Через день. Может, через два. Не волнуйтесь, полицейский. Они с вами свяжутся, – пообещал Андерман.

– Вы были знакомы с Сарой в Израиле?

– Да.

– Ее родители связывались с вами? – осторожно спросил Мэлоун.

– Нет, – ответил Андерман, и в его глазах промелькнула тень, потому что он солгал.

Старлинг Джонсон въехал на машине без опознавательных знаков на площадь Эриксона и остановился за грузовиком фирмы «Силенд». Потом повернулся к Мэлоуну:

– Хотите, я пойду с вами?

– Лучше схожу один. Они странные ребята.

Мэлоун пересек улицу, лавируя в потоке машин, направлявшихся к туннелю Холланда. Остановился на тротуаре на южной стороне Варик-стрит, проверяя, нет ли слежки, потом повернулся и вошел в подъезд дома номер 131. Если верить указателю, корпорация фондового развития размещалась на десятом этаже. В действительности эта корпорация была штабом разведывательного отдела нью-йоркского полицейского управления. Любой полицейский, если он в здравом уме, старался держаться подальше от этого места.

Выйдя из лифта, Мэлоун оказался в приемной, убранство которой состояло из коммутатора старого образца и зеленого металлического стола, покрытого пластиком Формика, неизбежной принадлежности нью-йорского полицейского управления. На него подняла глаза подтянутая дама лет пятидесяти.

– Я бы хотел поговорить с лейтенантом Джо Манелли. По-моему, он работает в протокольном отделе.

Дама холодно взглянула на Мэлоуна и, протянув раскрытую ладонь, коротко произнесла:

– Документы.

Мэлоун вручил ей свое удостоверение.

Она достала из-под стола синюю папку с компьютерными распечатками. Пока она искала букву «М», Мэлоун оглядел помещение. На стене – две телекамеры. В каждом месте, куда он заходил по этому проклятому делу, оказывались телевизионные камеры.

Женщина прижала удостоверение к строке печатных символов, содержащих кодированные данные на лейтенанта Дэниела Мэлоуна. Ее средний палец пробежал по строке.

– Ваш регистрационный номер в налоговом управлении, сэр?

– 833949.

– Когда произведены в сержанты?

– Август шестьдесят седьмого.

– Куда вас распределили после окончания академии?

– В Семьдесят девятый участок, патрульным.

Она вернула ему удостоверение и захлопнула папку.

– Между прочим, сэр, что такое, «сорок девятый»?

– Что? – Мэлоун не сразу сообразил.

Ее правая рука была спрятана под столом, и Мэлоун подумал, что ему в живот, вероятно, направлен револьвер 38-го калибра.

– «ЮР-49» – официальное обозначение управления.

– Двадцать восемь?

– «ЮФ-28» – просьба об отпуске.

– Спасибо, Лу. – Она усмехнулась.

Мэлоун наклонился к ней.

– Ну как, я прошел испытание?

– Лейтенанты всегда проходят. – Она нажала кнопку на панели. Единственная дверь в комнате распахнулась. – Проходите, Лу.

Дверь захлопнулась, едва он прошел. Перед ним была другая дверь, она открылась, и Мэлоун увидел улыбающегося Джо Манелли. Он почти не изменился за три года. Немного прибавилось седины, но не фунтов. Пожалуй, только искорок в глазах старого друга больше не было.

Они обменялись рукопожатиями, и Манелли провел его в свой кабинет.

– Как дела со шпионами? – Мэлоун опустился в кресло.

– Так и валятся отовсюду. Какими судьбами, Дэн?

Манелли задал вопрос обыденным тоном, но Мэлоун заметил морщинки вокруг глаз и рта, что свидетельствовало о настороженности.

Когда Мэлоун закончил рассказ о деле Айзингер, Манелли пожал плечами, как бы говоря: «Ну и что?»

– А почему ты прибежал ко мне?

Мэлоун положил ногу на ногу.

– Я хочу установить связи Айзингер с ЦРУ. Те два телефонных номера засекречены. Это означает, что у нее был прямой выход на них в Нью-Йорке и Маклине. Не можешь ли ты организовать для меня встречу с одним из их людей? С тем, кто мог бы ответить на некоторые вопросы.

– И всего-то? – насмешливо спросил Манелли.

– Нет. Это не все. Мне надо, чтобы ты проверил несколько имен по вашим каналам. – Мэлоун вынул лист бумаги и положил перед Манелли. – Здесь список связанных с этим делом, включая саму жертву. Возможно, появятся новые имена, если расследование пойдет успешно.

Манелли подался вперед, барабаня кончиками пальцев по столу.

– Ты хоть понимаешь, о чем просишь?

– В списке управления числится пока еще и ваш отдел. А куда же мне, в конце концов, обращаться? В округ Нассау?

– Дэнни, мои мальчик, наш отдел не имеет, повторяю – не имеет связей с ЦРУ. И мы не ведем, повторяю – не ведем досье на американских граждан. Это против проклятого закона, политики управления и проклятой Конституции США.

– Чушь, – отрезал Мэлоун.

Около минуты (показавшейся Мэлоуну вечностью) Манелли смотрел на него с холодной улыбкой на губах.

Мэлоун первым прервал затянувшееся молчание:

– Джо, мы были друзьями много лет. Вместе пришли на Службу. Учились в одной группе в академии. Сейчас я вляпался в то, что растет на твоем поле. И прошу об услуге. За последние годы я помогал тебе много раз. Сейчас настала твоя очередь. Помнишь Энн Логан?

Манелли покосился на него. Это имя он не вспоминал уже долгие годы. Лет десять назад женатый сержант Манелли завел подружку, которая забеременела. Он пришел к своему другу, Мэлоуну, и тот устроил прием у врача в Нью-Джерси. В те времена аборты были запрещены законом.

– Сигарету не дашь? – Манелли потянулся через стол. – Я бросил курить два года назад. Сейчас только «стреляю», своих не держу.

Мэлоун зажег для него сигарету, Манелли схватил его за руку, глядя на приятеля поверх языка пламени.

– Ты никогда не задумывался, сколько идиом мы используем в работе? – Манелли снова откинулся на спинку стула.

– Иногда.

– Когда кто-то хочет «купить тебе костюм» или «подарить новую шляпу», это означает, что тебе заплатят, если ты закроешь глаза на нарушение закона или плохо выполнишь работу. Самое сильное выражение, Дэнни, мой мальчик, это «у него душа нараспашку». Эта маленькая идиома означает, что человеку можно доверять, что он без колебаний даст ложные показания перед судом присяжных, не подведет своих друзей и Службу. Дэнни, мальчик мой, а у тебя-то душа нараспашку?

Манелли вдруг показался Мэлоуну стариком, и он почувствовал жалость к бывшему другу. Он посмотрел на бесстрастное лицо сидевшего перед ним человека.

– У меня всегда душа была нараспашку.

– Ладно, старик. – Манелли хлопнул ладонью по столу. – После дела Наппа на Службе стали закручивать гайки. Комиссар полиции и всякие лощеные задницы забыли про отдел разведки. Они настолько помешались на уличной коррупции, что оставили нас в покое. Но тут грянул Уотергейт, и сразу все изменилось. Нашу работу закрутили похлеще, чем задницу моллюска, а она у него, как ты знаешь, водонепроницаемая. Никто никому не доверяет. Людям из ЦРУ прижгли одно место за то, что они обучали наших ребят в конце 50-х и начале 60-х. Один из «героев» Уотергейта работал раньше у нас, и он не выстоял. Наши тайные дела велено было прикрыть, уничтожить все разведывательные досье, оборвать связи, на которые у нас не было формального разрешения, и прекратить «игры» с общественно опасными группами. Господи, да мы, по сути дела, вовсе прикрыли свою лавочку.

На лице Мэлоуна появилась недоверчивая усмешка.

– Вы – да вдруг прикрыли?

– Ну, не совсем, – с легкой улыбкой согласился Манелли. – Мы объединили сведения, полученные неофициальным путем, с данными отдела по работе с молодежью, а дела по терроризму поручили частным детективам, которым доверяли. Формально мы перешли на «первую скорость», сосредоточив усилия на больших умниках, а тебе известно, какое это занудство – иметь с ними дело.

– И теперь?

– Времена изменились. Мы работаем с иностранными шпионами и бандитами, многие из которых защищены дипломатическими паспортами, что не мешает им убирать всякого, кто не нравится, в любом самом захудалом районе. Строим работу по принципу: как можно больше сведений. Работа распределена по отделам, которые отвечают только за порученную им часть. Поддерживаем тесные связи с ФБР. Иногда делаем за них ту работу, которая не вписывается в рамки их устава, прикрываем, если дело становится щекотливым, и им не очень удобно засвечиваться… Сейчас как раз это и происходит. – Манелли подался вперед, лицо стало мрачным. – Ты не мог найти более неподходящего момента, чтобы явиться сюда со своей маленькой драмой.

Мэлоун почувствовал, что его загнали в угол.

– Но почему, Джо?

– Того, что я тебе сейчас скажу, ты никогда не слышал. Понятно?

Мэлоун кивнул.

– Помнишь, писали о покушении на второго секретаря Кубинской миссии при ООН? Его имя – Родригес, и произошло это двенадцатого мая прошлого года на углу Пятьдесят восьмой улицы и бульвара Куинс.

– Помню.

Манелли продолжал:

– Оказалось, что Родригес возглавлял кубинскую разведку в нашей стране. Кастро был взбешен. Он пригрозил одним ударом смести всех резидентов ЦРУ в Латинской Америке. Парни из Агентства постарались убедить его, что наша служба не имеет к этому отношения. Сказали, что это дело рук психов из антикастровской группировки, действовавшей на свой страх и риск. Было обещано узнать и сообщить имена этих людей, чтобы агенты Кастро занялись ими. Тут начались проколы. Дело поручили Колфилду и Уильямсу из Сто восьмого участка. При нападении был использован девятимиллиметровый пистолет «дир», его нашли на месте происшествия.

– Пистолет «дир»? – Мэлоун был поражен.

Манелли объяснил, что во время Второй мировой войны ОСС [4]4
  ОСС – Office of Strategic Services (OSS) – Управление стратегической разведки (Примеч. ред.).


[Закрыть]произвело около миллиона этих орудий убийства, названных «освободитель». Это маленький пистолет, который можно было спрятать в кулаке и который заряжался патроном сорок пятого калибра. Просто затвор и рукоятка с патронами.

«Освободитель» вручался подпольщикам, бывшим в подчинении Управления стратегической разведки на оккупированных территориях. Гладкоствольный пистолет был прекрасным оружием ближнего боя.

Во время войны во Вьетнаме «освободитель» чуть видоизменили специалисты из ЦРУ. Получился пистолет «дир» для условий Юго-Восточной Азии. Свинчивающаяся алюминиевая рукоятка и стальной ствол.

Не знаю, как Колфилду и Уильямсу это удалось, но они выследили, откуда оружие. Проследили груз, отправленный ЦРУ около восьми лет назад. Они даже нашли четырех свидетелей, которые уверенно опознали террориста. Они не только видели его на месте преступления, но даже и то, как он выстрелил из пистолета.

– Ну и что? Не пойму, в чем тут дело.

– А дело, старик, в том, что стрелявший и его сообщники – оперативники, работающие по контракту с ЦРУ в «Омеге-7», антикастровской группе. Можно добавить, что оружие, из которого стреляли в Родригеса, было использовано при совершении еще шести убийств в Штатах. И все жертвы – люди Фиделя.

– Господи, ну и помойка!

– Сейчас Колфилд и Уильямc добиваются ордера на арест, а Вашингтон хочет, чтобы дело было спущено в сортир.

– И что теперь будет?

– Понятия не имею. – Вынув из синего стакана карандаш, Манелли принялся крутить его в пальцах, сосредоточенно о чем-то размышляя. – Ребята из ЦРУ ничего тебе не скажут, Дэнни Они по уши в дерьме в Сальвадоре и Никарагуа. Будут отрицать все. Советую не лезть в эти дела, тебе могут прищемить нос.

Он посмотрел на Мэлоуна, проверяя, подействуют ли его слова, потом с довольным видом стал ждать ответа.

– Ничего не выйдет, Джо. Я не спускаю дела в сортир.

Манелли снова начал крутить карандаш.

– Ну, не послушаешь доброго совета, тебя самого туда спустят.

– Неужели? И кто же?

– До меня дошли только слухи. – Манелли продолжал крутить карандаш.

Мэлоун выхватил карандаш из его рук, сломал и швырнул обломки через плечо.

– Расскажи мне о них, Джо.

– Ходят слухи, что ты влез не в свою область.

– Да? Тогда послушай меня, приятель. Я не закрою дело Айзингер, пока не добьюсь своего. Раскрою эту чертову интригу. Если не смогу сделать это в рамках Службы, пойду к кое-кому из друзей-газетчиков, которые с великим удовольствием проведут расследование и опубликуют материалы об убийстве, в котором замешано ЦРУ.

Манелли пытливо взглянул на него, скомкал лист бумаги, на котором малевал чертиков, и бросил в корзину, будто баскетбольный мяч.

– Ну что ж, Дэнни-бой, ты совершеннолетний. Окажу тебе услугу, позвоню кое-кому. Но не приходи плакаться в жилетку, если прищемишь себе член.

Манелли проводил его до лифта, и они расстались, молча и без рукопожатий.

Вернувшись к себе, Манелли запер дверь и принялся прохаживаться по комнате в глубокой задумчивости. В углу у окна стоял шкаф для досье с пятью ящиками, скрепленными стальной скобой, удерживаемой наверху засовом и магнитным замком. Лейтенант достал из-за шкафчика магнит, поднес к замку и открыл его. Вынув скобу, положил ее на верхний ящик и достал из него телефон. Поставил на крышку ящика и несколько минут в нерешительности постоял, о чем-то размышляя, потом закусил нижнюю губу, снял трубку и, дождавшись ответа, произнес всего несколько слов:

– Мне надо настроить рояль.

Ахмад Марку и Айбан Язиджи увидели, как такси свернуло с Флэтбуш-авеню на Лафайет-авеню, и поспешили к обочине тротуара. Когда такси остановилось перед ними, оба парня быстро забрались на заднее сиденье. Переждав поток, шофер осторожно отъехал от тротуара. Глядя одним глазом на дорогу, вторым он рассматривал пассажиров в зеркале заднего вида, потом сказал:

– Возникли сложности. Вас велено проинструктировать, как их преодолеть.

Пассажиры молча глядели на лицо в зеркале.

Шофер продолжал:

– За Андреа Сент-Джеймс следили, когда она обедала с Яковом Андерманом. Один из моих людей как раз что-то покупал в Нижнем Истсайде. Он увидел Андреа, когда она шла по Хестер-стрит, за ней ехали два детектива в полицейской машине. Мой человек решил понаблюдать. Андреа вошла в ресторан, один из полицейских вошел за ней. Немного погодя появился Андерман, сел за столик Андреа, и у них завязалась оживленная беседа.

– Вот черт! – Айбан Язиджи хлопнул ладонью по сиденью.

– Похоже, она все время работала на Андермана, – продолжал Шофер. – В любом случае Андреа стала помехой.

– Думаешь, ей что-то известно? – спросил Марку.

– Возможно. Работая в «Интермедии» и выполняя наши мелкие поручения, она могла из кусочков сложить целое. Ничего нельзя оставлять на волю случая. Вы должны провести с ней обстоятельную беседу.

– А потом? – спросил Марку.

Такси затормозило перед Бруклинской публичной библиотекой.

– Мы полагаем, она должна умолкнуть навсегда.

Ахмад Марку вручил шоферу долларовую бумажку.

– Сдачу оставь себе.

– Спасибо, спортсмен. На той стороне улицы – станция метро. Я бы отвез вас обратно в Манхэттен, но времени нет. Дела.

– Понятно. – Язиджи открыл дверцу.

Таксист смотрел им вслед, пока они шли через дорогу к метро. Внезапно заговорила рация под приборной панелью.

– ОСН [5]5
  ОСН – отряд специального назначения.


[Закрыть]-7, где вы сейчас? Прием.

Шофер снял микрофон с рычага. Посмотрев на здание Бруклинской библиотеки, решил не упоминать его. Очень уж неподходящее место.

– ОСН-7 – Центральной. Нахожусь на углу Христофора и Девятой. Прием.

– ОСН-7, свяжитесь с руководством. Прием.

– ОСН-7. Вас понял.

Повесив микрофон на место, таксист поехал искать телефон-автомат. Ему надо было позвонить своему начальству в полицию.

Когда Мэлоун и Джонсон вернулись на работу, они обнаружили там Хайнемана, печатавшего «пятерки», и Дэвиса, с трудом отбивающегося от разъяренной матроны, требовавшей, чтобы ее квартиру проверили на отпечатки пальцев. В конце концов, у нее или нет утащили телевизор и пару серег?

Мэлоун подошел к Дэвису.

– Парни, я же велел вам идти домой спать.

Дэвис протестующе поднял руку.

– Мы решили дождаться вашего приезда, вдруг понадобимся. Не волнуйтесь, все нормально. Мы не подадим рапорт о сверхурочных. Закончим с этим делом, дадите нам отгулы, тогда и отдохнем как следует.

Мэлоун прошел в кабинет, просмотрел шестидесятую форму, потом взглянул на О'Брайена, который ждал его, обмякнув на стуле. О'Брайен доложил, что женщина, за которой вели слежку от «Интермедии» до квартиры Брэкстона, опознана как Андреа Сент-Джеймс. Она проститутка, работает в «Интермедии». О'Брайен добавил, что проследил за нею до миквы, и пересказал ее разговор в ресторане с неизвестным мужчиной. Из ресторана они довели ее до дому.

– Опиши человека, с которым она встречалась в ресторане.

О'Брайен открыл блокнот и прочитал приметы.

– Андерман, – сказал Мэлоун, подходя к доске. Написал на ней «Сент-Джеймс» и сдул мел с рук. Он подумал, что, должно быть, эта самая Андреа и звонила на работу Саре Айзингер.

Мэлоун неохотно позвонил Джо Манелли и сообщил последние новости. Манелли пообещал помочь. Разговор получился холодным и официальным. Тем временем кабинет Мэлоуна наполнился детективами.

– Что теперь? – спросил Хайнеман.

Мэлоун посмотрел на их усталые лица.

– Идите по домам. Утро вечера мудренее.

О'Шонесси, глядя в расписание, произвел в уме некоторые подсчеты.

– Я мог бы встретиться с ней да еще успеть на поезд в восемь сорок две на Хиксвилл. Останется время на свидание с Пеной.

– А твои супружеские обеты? Они для тебя что-нибудь значат? – ехидно спросил Дэвис.

– Я возложил их на себя пятнадцать лет назад, и они истекли за сроком давности.

Мэлоун поднял телефонную трубку и, придерживая ее подбородком, набрал номер, свободной рукой делая пометки на листке бумаги.

– Инспектор, говорит Дэн Мэлоун. У меня появилось настроение сходить пообедать. Не хотите ли присоединиться?

«У Джино» – замечательный ресторанчик в сердце Маленькой Италии, замечательный тем, что там мало посетителей. Пол посыпан опилками. Старинные столы и стулья с резными спинками в беспорядке громоздились у стойки бара и в обеденном зале. Рядом с дубовой стойкой висела большая картина, писанная маслом. На ней был изображен Джино в окружении пожилых итальянских гуляк.

– Дэнни, как дела? – приветствовал хозяин входившего в ресторан Мэлоуна.

Лысая голова Джино, как всегда, сияла. Живот вырос просто до угрожающих размеров. Мэлоун представил своего спутника. Джино передвинул сигару «Де Нобили» из одного уголка рта в другой.

– Рад познакомиться, инспектор. Приятно слышать, что твой земляк сделал карьеру в управлении.

– Мы хотели бы занять голубой кабинет. – Мэлоун улыбнулся.

– Пожалуйста. Следуйте за мной, сэр.

Джино повел их в обеденный зал, квадратную комнату с маленьким балконом по всему периметру. Несколько завсегдатаев из соседнего района приветствовали их, узнав Мэлоуна, и снова уткнулись в свои тарелки со спагетти. Джино подвел их к столику, стоявшему у лесенки, ведущей на балкон.

– Одну минуту, сэр, сейчас я накрою ваш столик, – с этими словами Джино вытряхнул пепельницу прямо на пол. Сорвав со стола скатерть, стряхнул и постелил обратной стороной.

Замбрано повернулся к Мэлоуну.

– Шикарное местечко, – прошептал он.

– Я никогда не мелочусь, – ответил тот.

Они заказали выпивку, после чего Мэлоун попросил принести дежурное блюдо дня.

Когда принесли напитки, Замбрано поднял бокал.

– Ваше здоровье, приятель.

Они чокнулись.

Джино принес тарелку ракушек, блюдо макаронных рожков, плошку моллюсков в белом соусе и огромную порцию салата.