Текст книги "Мы просили у вечности рай (СИ)"
Автор книги: Виктория Вайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 57 страниц)
Глава 47Часть 2
– Скажи мне, – всхлипывая. Со всей оставшейся силы сжимая руку любимого брата, – он жив? – Терзающий вопрос, услышав ответ на который наверно я смогу успокоиться. Ник молчит, пряча взгляд. Не решается повернуться и в глаза посмотреть. На особенном уровне ощущаю жуткое напряжение и растерянность. Острая боль на вылет пронзает все тело. Мощным импульсом. Воспоминания, как смертельный яд мгновенно отравляют разум. Вспоминаю слабый писк ребенка. Будто бы последний. Прикрываю глаза, захлебываясь слезами. – Жив? Не молчи, Николас, скажи, что он жив? – В бреду. На разрыв. Как безнадежный крик раненого зверя. Потерявшего самое главное в своей жизни. – Скажи мне правду, Ник. Мне надо это услышать. Скажииииииии! – Кричу во весь голос, заходясь в истерике.
– Не могу. – Хрипло. Испытывая не меньшую боль, чем я. Напрягается, заключая меня в свои крепкие объятия. Прижимаюсь к брату, утыкаясь лицом в его шею. Начинаю реветь, с каждой секундой все сильнее дрожа. Скручиваю между пальцев хлопковую ткань рубашки Ника, почти разрывая ее. Изнемогая от боли, что изводит разбитое сердце.
– Я чувствую, что мой сын жив. Понимаешь, Ник, – плачу едва проговаривая эти слова, – знаю это. Никто не сможет меня переубедить. – Как мантру. Молитву. Материнское сердце не может лукавить. Вводить в заблуждение. Сердце заходиться. Биться перестает. Весь мир тускнеет, мгновенно теряя свои краски.
– Клео, очнись! – Ник хватает меня за плечи, немного отодвигая от себя. С силой сжимает пальцы, серьезно в глаза смотря. – Я видел мертвого ребенка в простыне. Твой малыш умер. Чем быстрее ты смиришься с этой правдой, тем скорее станет легче. – Укладывает на кровать, подсовывая подушку под голову. Смиренно ложусь, поворачиваясь на бок. Больше не смотря на своего брата. Поджимаю ноги, обнимая руками колени. Глаза закрываю, по-прежнему не переставая плакать. Чтобы он не говорил, я никогда не смогу принять эту правду. Не смирюсь. Сердце не может предавать.
– Ильяс не мог оставить свою маму. Не мог умереть. – В лихорадочном бреду. Трясет еще сильнее. Холодный мерзкий пот выступает на всех участках кожи. Глаза распахиваю, и, поворачивая голову, снова смотрю на Ника. На женщину в белом больничном костюме, которая появляется за его спиной. Не реагируя на нее, настырно смотрю на брата, ожидая, что он скажет еще хоть что-то. Дарующее маленькую надежду, которая сможет меня спасти. – Прошу тебя, Ник, скажи, что не мог! – Из последних сил. Перед глазами все плывет. Но, даже не смотря на это, замечаю, как на глазах Николаса слезы наворачиваются. Сильнее плачу, осознавая, что он ничего не способен пообещать. Женщина что-то вводит в капельницу, и всего спустя несколько секунд, чувствую, как кровь становится горячей. Легкая эйфория вводит в состояние транса.
– Поспи. – Далекий глухой голос. Хочется протянуть руки, чтобы схватиться за него, но тело больше не слушается. Словно быстро парализуется каждая мышца.
– Позови папу. – Шепотом. Проваливаясь на дно темноты. Еле дыша. Слезы самопроизвольно стекают по щекам, не избавляя меня от режущей боли. – Знаю, – продолжаю протяжно говорить, почти отключаясь. Но я должна это произнести. Ник обязательно все ему расскажет, – отец очень обижен на меня. Наверно видеть не хочет. Но он сильно нужен мне. Пожалуйста, скажи папе, чтобы он пришел. – Голова кажется свинцовой. Тяжесть во всем теле порабощает. Не шевелюсь. Больше ничего не чувствую. Измотана до предела. Сердце сжимаясь, делает слабые удары. Едва уловимые. Все живое, что было в моей душе, истощилось. Безвременно грустно. Жестоко. Цинично. Ощущаю едва уловимые бережные прикосновения к моим волосам. Тихий голос моего брата, который больше похожий на шепот. Не могу разобрать не единого слова, да, и не пытаюсь этого сделать. Через сопротивление собственного разума начинаю засыпать, рассчитывая, что проснувшись, все окажется лишь страшным кошмаром. Тьма рассеется и наступит долгожданный рассвет. Приносящий и возвращающий. Дарующий не просто надежду, утерянный смысл жизни. И люди, которых я искренне люблю, будут рядом со мной.
Напряжение не отпускало. Затуманенный рассудок не смог успокоиться даже под действием лекарственных препаратов. Жадно глотая ртом недостающий воздух, распахиваю глаза, приходя в себя. Замираю на миг, замечая, что в этот раз в моей палате гораздо больше народу. Ева с большим животом, готовящаяся в скором времени снова стать матерью. Смотря не нее до одичания больно становиться. Губы смыкаю, до последнего сдерживая горькие слезы. Казалось, они никогда не исчерпаются. Отводя взгляд, вижу маму. Измученную. Тоже уставшую. Переволновавшуюся. Утратившую любые надежды на мое появление. Слишком большое количество времени меня не было рядом с ними. Рядом с ней Ник. Здесь находятся все кроме отца. Не пришел. Не захотел меня увидеть. Даже после всего, что наверняка уже узнал. Не простил. Пытаюсь двинуться, но совершенно не ощущаю собственного тела. Живой труп. Мама, делая несколько шагов, подходит ближе, а затем садиться на кровать, начиная гладить мою руку. Прикасаться так, будто не верит, что это я перед ней.
– Почему папа не пришел? – Начинаю громко кашлять, чувствуя скребущую сухость в глотке. Судорожно смотрю по сторонам, мечтая, что дверь откроется, и он войдет в эту чертову больничную палату. Но ничего не происходит. Ева подносит мне стакан с водой, помогая сделать несколько глотков. Тонкая струйка течет по подбородку, и мама аккуратно стирает ее сухой салфеткой. – Он не простил меня, да? – Сама не понимаю почему, слегка поворачиваю голову, смотря в глаза Нику. Где-то подсознательно понимая, что только он способен сказать мне правду. Какой бы горькой она не была. Изнуряющая пауза. Тишина. Никто не издает не единого звука. Мои родные, словно замершие восковые фигуры.
– Клео, – тяжелый выдох. Мне кажется, я начинаю улавливать, как буйно начинает стучать за грудной клеткой сердце моего брата, – нашего папы больше нет! – Смело. Все еще беспрерывно гладя в глаза. Удар острым клинком в самое сердце. И если до этой секунды, я надеялась, что смогу жить, сейчас все окончательно умерло. Разбилось вдребезги. На мелкие осколки. Собрать которые воедино просто невозможно. В глазах саднит. Воздух катастрофически быстро заканчивается.
– Моя девочка, – мама начинает говорить, одобряюще сжимая мою руку, – отец очень любил тебя. До последнего вдоха верил, что ты жива. Ждал. Не терял надежды. Не отчаивался так, как я. – Ее голос какой-то далекий и неестественный. Наверно потому, что мне не хочется верить всем этим словам.
– Нет. – Все, на что я способна. Разъедающая боль, превращается в вечную пытку.
– Это он вернул тебя нам. – Мама продолжает говорить, двигаясь еще ближе. Сжимая ее руки, начинаю реветь навзрыд, не в силах сдерживать будоражащие эмоции. – Он умер во сне. Рядом с нами. За несколько часов своей смерти, сказал, что ты скоро вернешься. Твой папа был прав. – Мама на секунду замолкает, позволяя мне выплеснуть все. Поплакать, отдавая слезам свою боль.
Глава 47 Часть 3
– Я хочу умереть. – Бессвязным шепотом. Приподнимаясь на кровати. Смотря в глаза матери, которая прекрасно чувствует, что со мной происходит. Хочется держаться, но все внутри адским огнем пылает. Сжигает, не оставляя даже тлеющих углей. Мучающее чувство вздохнуть не дает. Виновата в смерти своего папы. В гибели отца, который до последнего дня своей жизни ждал моего возвращения. За эти грехи остается только в аду гореть, так и не познав рая, от которого отвела судьба.
– Время лечит даже самые глубокие раны. – Быть может мама права, но тяжело принимать то, что случилось по моей вине.
– Оставьте меня одну. – Ложусь обратно на кровать, отворачивая голову. Не хочу никого больше не видеть, ни слышать. Хотя бы на некоторое время. Слышу, как мама поднимается на ноги, видимо, соглашаясь с моей просьбой.
– Мы рядом с тобой, Клео. Просто позови. – Не двигаясь. Ни на кого, не смотря. Лежу смиренно, улавливая, как мамы вместе с остальными выходит из палаты, тихо прикрывая за собой дверь.
Оставшись в одиночестве, даю волю эмоциям, начиная плакать, вцепившись подушку. Господи, почему же так больно? Я не испытывала подобных чувств даже когда рожала в беспамятстве. Сломлена. Осколки этой сумасшедшей боли, вонзаются в куски раздробленного сердца. Моя душа умерла. Вместе с отцом и моим сыном. Все кончено.
– Папочка, прости меня. – Задыхаясь от слез и беспомощности. – Умоляю, прости меня. – Состояние подобно гипнозу. Все укрыто густым туманом. Бред. Полусон. Тьма, садящая на цепь. Воображение рисует картинки, в которые очень сложно поверить. Неожиданно чувствую объятия отца. Его крепкие руки, прижимающие ближе. Горячие губы, заботливо целующие висок. – Разреши остаться с тобой? – Спрашиваю, истинно веря, что он живой рядом со мной. Здесь и сейчас.
– Уходи, Клео. – И голос отчетливый. Такой родной и близкий. – Тебе нельзя быть рядом со мной. Уходи немедленно. – Командует, чтобы я немедленно подчинилась. Отец отталкивает, быстрыми шагами удаляясь. Скрываясь во мгле, чтобы я не смогла его найти.
– Не бросай меня. – Плачу, закрывая лицо ладонями. Понимая, что осталась в полном одиночестве. Без права выбора.
Еле-еле раскрываю глаза, чувствуя, как липкий пот окропил каждый доступный участок моей кожи. Все по-прежнему в прострации. В другой реальности. Беспощадной и абсолютно безжалостной. В палате кто-то находиться, но я даже не хочу понимать кто. Все неважно.
– Бедная девочка. – Женский совершенно не знакомый голос. Приближающийся. – Не каждая сможет пережить подобное. – Ближе. Движения возле моей кровати.
– Чудо, если эта девчонка сможет забеременеть после такого сложного воспаления. – Другой голос. Тоже не известный. – Мне кажется, она не сможет больше родить. – По всей вероятности служащие клиники обсуждают мое состояние. Даже в бреду мне удается это осознать. Никогда не смогу родить ребенка. Дать новую жизнь. Жизнь больше не имеет никакого смысла. Все уничтожилось среди песков. В том проклятом поселении, куда приволокла Зураб, чтобы меня убить. Тогда для чего же я выжила?
– Мисс Верано, – и снова тот же голос, что я отдаленно слышала ночью. Просыпаюсь, смотря отчетливо перед собой. Видя женщину средних лет, которая пытается дружелюбно улыбнуться. И во взгляде ее сожаление и тоска, – вам необходимо выпить лекарства. – Протягивает руку, и я замечаю на ее ладони несколько таблеток. Беру их, не медля, закидывая в рот. Хватаю стакан с водой с другой ее руки, моментально запивая.
– Можно вас попросить! – Монотонно. Без всяких эмоций. Наверно потому, что их больше нет. – Не давайте мне снотворных препаратов. Из-за них мне сняться страшные сны. – Не дыша. Даже не пытаясь глотнуть воздуха. Он больше не нужен.
– Я обговорю это с лечащим врачом. – Женщина согласно кивает, ставя недопитый стакан с водой на тумбочку. Больше ничего не говоря покидает палату, снова оставляя меня одну. Хватая рукой за трубки от капельницы, выдергиваю их из своей руки, даже не морщась. Разворачиваюсь, спуская ноги на пол. Отталкиваясь, поднимаюсь, быстрыми шагами добираясь до широкого окна. Игнорируя головокружение и слабость. Поворачивая ручку, открываю окно настежь, тут же смотря вниз. Этаж десятый. Не меньше. Всего лишь один шаг и боль прекратиться. Несколько секунд и моя никчёмная никому ненужная жизнь оборвётся. Забираюсь на подоконник, держась обеими руками за оконную раму. Мельком смотрю вниз, а потом глаза закрываю, чтобы сделать один решительный шаг. Мимолетное чувство свободы, окрыляет. Глубоко вдыхаю прохладный воздух, продвигая одну ногу вперед. Руки отпускаю, клонясь в сторону. Секунда. Две. Три. Крепкая хватка за талию. Кто-то очень сильный сволакивает меня с окна, и, разворачивая, прижимает всем телом к подоконнику.
– Что же ты творишь, глупая. – Обволакивающий приятный мужской голос. С легкой хрипотцой. Вздрагиваю, приходя в себя. Смотрю парню в глаза, цвета насыщенного крепкого кофе. Интуитивно ощущая что-то знакомое. Дергаюсь, желая вырваться. Но парень сильно держит, не позволяя больше шевельнуться. Обнимает, прижимая к себе. Гладит большой ладонью вдоль позвоночника, пытаясь успокоить.
– Жить не хочу. – Из груди вырывается зловещий крик отчаяния. Не удерживаясь, ору в голос, вонзаясь колотящимися пальцами в футболку парня. – Больно… Я мертва внутри… – Выкрикиваю каждую фразу по отдельности. Истошно. Не узнавая собственного голоса. Облизывая соленые губы. Слезы нескончаемым потоком из глаз льются.
– Если чувствуешь боль, значит, ты жива. – Объятия, как тиски. Не позволяющие наделать больше глупостей. Незнакомый парень спас мою чертову жизнь, чтобы научить строить новую. На как это сделать, если душа и сердце мертвы?
Глава 48
Клео.
Осмелившись вступить в темноту однажды, я потеряла часть самой себя. Больше нет, и не будет той мечтательной наивной девчонки, которой я была еще год назад. Как стремительно, оказывается, может пролетать время. Как беспощадно оно рушит все принципы и разбивает мечты вдребезги. Превращает тебя в существо, которому необходимо учиться жить заново. Делать первые шаги. Разговаривать с окружающими тебя людьми, словно ты делаешь это впервые. Сложно приспосабливаться, когда не понимаешь, ради чего выжила. Для чего судьба оставила в живых, давая какой-то нелепый шанс? Я так отчаянно пыталась сберечь и удержать то, что мне не принадлежало. Наивно мечтая, пыталась соткать счастье для нас с Эмиром, которое с самой первой встречи было обречено на провал. Вздрагиваю, слыша посторонние звуки. Очухиваюсь, осознавая, что нахожусь в комнате, которая была для меня уютным гнездышком на протяжении восемнадцати лет. Долгие две недели я провела в клинике, под строгим наблюдением врачей. Проходила психологическую реабилитацию, после того, как фотограф силой стянул меня с подоконника, не позволив выпрыгнуть. Минута слабости, превратилась в болезненную пытку. Я, правда, не хотела больше жить. Да, и сейчас желание не появилось. Внутри все выжжено до такой степени, что я вообще перестала что-либо чувствовать. Бездушное тело с навечно умертвленным сердцем. Сейчас, я нахожусь дома, но это место кажется мне пустым и холодным. Несмотря на то, что мама и брат рядом. Только отца больше нет… Громко и тяжело выдыхая, делаю несколько шагов, направляясь к выходу из своей спальни. Не могу больше здесь находиться. Эти детские игрушки, которые раньше я безумно любила, сейчас кажутся нелепыми. Эти розовые оттенки повсюду. Фотографии с отцом. Ником. Ашером. На них запечатлены разные праздники, которые должны навеять радужные воспоминания. Но вместо этого, вглядываясь в собственные изображения, понимаю, что на всех эти фото изображен совершенно другой человек. Я больше не та Клео. Съеживаясь, дергаюсь вперед, все же выходя из этой комнаты. Замираю в коридоре, решительно закрывая дверь в свою прошлую жизнь. Наверное, единственное место в этом доме, где я смогу ощутить себя более комфортно, была комната моего отца. Располагавшаяся дальше по коридору второго этажа. И если там я не смогу обрести хоть чуточку покоя, на некоторое время уеду подальше. Оборачиваюсь, убеждаясь, что рядом никого нет. Направляюсь к спальне своего папы, все еще не веря, что его больше нет. По инерции. Как делала это практически каждый день. Смело распахиваю двери в просторную комнату, проходя внутрь. Тихо прикрываю ее, чтобы остаться наедине со своими воспоминаниями. Ведь на большее рассчитывать не могу. Невообразимо, но мне мерещиться, что я чувствую его присутствие в этой комнате. Будто папа сейчас выглянет с дверей ванной комнаты и по-своему скупо улыбнется. Слез больше нет. Сквозная рана на сердце, которая не заживет до последнего вдоха. После того, как фотограф спас меня, что-то надломилось внутри. На секунду я даже поверила в собственные силы, но потом реально поняла, что их больше нет. Осматриваясь, понимая, что здесь ничего не изменилось. Отец любил минимализм, и очень редко позволял себе менять атмосферу в своей спальне. Делая несколько шагов, добираюсь до кровати, тут же на ней устраиваясь. Прикрываю ноги пледом, а затем, обнимая руками подушку, закрываю глаза. Удивительно, но в последнее время мне удавалось засыпать очень быстро. Возможно потому, что лишь во сне я не испытывала этой раздирающей на части адской боли. Постель папы все еще пропитана его запахом. Его больше нет, и не будет рядом со мной, но незримо чувствую теплые объятия. Воображая, крепкие руки, которые с любовью всегда к себе прижимали. Боже. Сглатываю, понимая, что дико хочется плакать, но на это абсолютно нет никаких сил. Единственный человек, который мне сейчас чертовски нужен, ушел из жизни, так и не дождавшись моего возвращения. Равномерно дыша, пытаюсь задремать, но в голову начинают лезть другие мысли. Эмир. Он ведь до сих пор не знает о том, что со мной произошло. Ничего не знает о нашем сыне, который бесследно исчез. Никто и никогда не заставит поверить, что моего мальчика нет в живых. Кто-то зловеще коварно разыграл эту драму, чтобы раз и навсегда вышвырнуть меня из мира Кинга, сделав виноватой. Черт! Я должна попытаться связаться с ним и поговорить. Только я виновата в том, что произошло. Сухой ком застревает в глотке, когда я представляю наш разговор. Сложно разбивать мечты, который он строил вместе со мной. Израненное сердце верит, что Эмир сходит с ума от неизвестности. Мучается, не находя себе места. Подхватываюсь, садясь на кровати. Вытираю руками пот выступивший от волнения на лице. Быстро соображаю, кого можно попросить о помощи. Виктор. Он сделает все, что бы я ни попросила. И не выдаст этой тайны моему брату. Господи, только не Нику. Пока я находилась в клинике, он задавал множество вопросов, пытаясь узнать, кто удерживал меня в плену на Востоке. Требовал назвать имена, не сдерживая гнева и злости. Но я упорно молчала, ничего не отвечая. Задала всего лишь один вопрос, на который Николас так и не смог дать мне вразумительного ответа. Если он видел моего мертвого сына, почему не забрал тело, чтобы похоронить его должным образом? Ощущая щемящую боль за грудиной, запрещала себе всеми силами думать об этом. Скинув покрывало, достала из кармана платья мобильный телефон, вспоминая номер Виктора. Несколько раз путаясь, все же набрала номер, дожидаясь заветных гудков. Руки подрагивали. Понимая, что возможно играю с огнем, но по-другому поступить не могу.
– Слушаю. – Всего одно слово. Уверенным тоном, поднося телефон к уху, делаю глубокий вдох.
– Виктор, добрый вечер. – Волнуясь до одурения. Голос предательски дрожит, но назад дороги нет.
– Клео, привет. – Кажется, он даже рад меня слышать. Узнает всего по одной сказанной фразе.
– Виктор, – начинаю заикаться, теряя ход мыслей, – мне очень нужна твоя помощь. – Рассчитывая на поддержку. На понимание. – Только, прошу, об этом разговоре не должен знать Николас и моя семья. Пусть это останется между нами. – На одном дыхании. Проявляя смелость в каждой сказанной букве. Пришло время рисковать, и я должна воспользоваться этим моментом.
– Да, что случилось? – Несдержанно спрашивает, проявляя явный интерес.
– Помоги мне найти номер Эмира Кинга или хотя бы его помощника. Он очень известный бизнесмен на Востоке. Что я тебе рассказываю, ты ведь явно знаешь, о ком я говорю. – Горько усмехаюсь, понимая, что прожив рядом с Кингом долгое время, я ничего так и не узнала. Ни адреса. Ни телефона. Ничего.
– Клео, ты уверена, что хочешь этого? – Настороженно и немного грубо. Уверена, что Виктор уже во всех подробностях знает мою историю, но не выдает ее Нику.
– Хочу. – Решительно и смело. Давая понять парню, что решение обдуманное.
– Ничего не обещаю, но постараюсь что-то узнать. – Голос Виктора смягчается. Знаю, что он сохранит в тайне эту просьбу, ничего не доложив Нику.
Глава 48 Часть 2
– Как твоя жена? – Словно по инерции. Скорее всего, из вежливости спрашиваю, пытаясь быть внимательной. Просто мечтая отрешиться от той реальности, в которой сейчас нахожусь. Понимая, что мне совершенно безразлична жизнь Виктора. Да и моя тоже.
– У нас все хорошо. – Ощущая мою растерянность, отвечает отстранённо.
– Буду ждать новостей. – До боли в пальцах, сжимая мобильный телефон, мечтаю как можно скорее завершить этот разговор. – Спасибо за помощь.
– Всего доброго, Клео. – Виктор первым заканчивает разговор, и я слышу в трубке короткие гудки. Замираю на кровати, бесцельно смотря в одну точку. Рассчитывая, что Виктор быстро сможет узнать что-то для меня.
Не знаю, решусь ли я позвонить Эмиру, если получу его номер? Задумываясь, я даже не могла подобрать слов, которые бы ему сказала. Все настолько сложно, что дышать невыносимо. Время замирает. Бесчисленное количество минут будто исчезают в темной бездне. Тону в воспоминаниях и боли, осознавая, что никто не поможет мне из этого выбраться. И самостоятельно не смогу этого сделать. Слишком мало времени прошло. Да, и бороться больше не за что. Рад и самой себя бессмысленно. Не обращая внимания на разговоры за пределами моей комнаты, продолжаю неподвижно сидеть, изредка посматривая в сторону окна. Замечая, что солнце понемногу садится, и на город опускаются сумерки. Роняю от неожиданности телефон, когда он начинает настойчиво вибрировать. Смс сообщение. Наверняка от Виктора. Но как за такой короткий промежуток времени он смог что-то разузнать? Не терзая себя вопросами, беру телефон, мгновенно его разблокируя. Открываю сообщение, зацикливая взгляд на нескольких фразах.
«Личный номер Эмира достать не удалось. Надеюсь, тебе поможет его помощник Сафир Азар».
Короткое сообщение, после которого приходит следующее. С номером телефона. Зная Кинга, который старательно скрывал свою жизнь, не удивительно, что Виктор не смог узнать его номера телефона. Что ж!? придется набраться храбрости и позвонить Сафиру. Другого выхода нет. Копирую номер, и только собираюсь начать вызов, как дверь в комнату открывается, и входит Ева с подносом еды в руках. Молниеносно блокирую телефон, поворачивая голову в ее сторону.
– Ты не спустилась к обеду, поэтому я решила принести тебе ужин в комнату. – Решительно проходит, ставя поднос на прикроватную тумбочку.
– Спасибо. – Стараюсь говорить любезно, чтобы не обидеть. – Но я не хочу есть. Оставь меня одну, Ева. – Отвожу взгляд, ощущая, что не могу смотреть на нее. Внутри все на части раздирается.
– Звонил Киллиан. – Как бы между прочем. Пытаясь хоть немного отвлечь. – Он хочет встретиться с тобой. – Делая пару шагов, Ева садится на край кровати, желая вывести меня на разговор.
– Я безмерно благодарна ему за помощь. – Облизывая губы, делаю вдох. Ощущая во рту аппетитные ароматы приготовленной еды. Но в последнее время кусок в глотку не лез. – Но пусть больше не звонит, и уж тем более не надумается приходить. Не хочу никого видеть. – Неужели им всем не понятно, что мне необходимо одиночество? Время, которое, возможно, способно расставить все по своим местам. Чрезмерная опека и внимание лишь усугубляют мое состояние.
– Не закрывайся от людей, которые любят и хотят помочь. Так жить нельзя. – С укором и дикой обидой. Подсознательно понимаю, что все, кто находиться в этом доме хотят подарить ласку и заботу. Помочь все забыть. Но никто из них не пережил того, что произошло со мной.
– Мне нужно побыть одной. Завтра я хочу переехать в квартиру Ника. – Осмеливаясь, поворачиваю голову, смотря Еве пристально в глаза. Понимая, что веду себя, как последняя неблагодарная дрянь. Но сделать ничего не могу.
– Мы не можем тебе этого позволить. – Ева берет мою руку, с силой ее сжимая. Пытаясь доказать как я сейчас нуждаюсь в их заботе. – От одиночества ты начнешь с ума сходить. – Отдергиваю руку, делая внушительный вдох. Собираясь сказать то, что прежняя Клео никогда бы не произнесла.
– Пойми ты, я не могу находиться в этом доме! – Повышаю голос, резко подхватываясь с кровати. Зачесывая спадающие волосы назад. – Мне на тебя смотреть больно. – Слова произвольно начинаю выбираться наружу. Взгляд опускается на большой живот Евы, и внутри меня все огнем гореть начинает. – Я вспоминаю своего сына. Знаю, что больше никогда не смогу испытать радость материнства. Смотрю на ваше счастье с Ником и дико завидую. – На одном дыхании. Не боясь выглядеть черствой и бесчувственной. – Прости, Ева, но сейчас я бесчувственная тварь, которая не способна разделить чужое счастье. Мне лучше находиться подальше от вас. – Поворачиваюсь к ней спиной, чувствуя, что зрительный контакт с Евой доводит до сумасшествия.
– Клео, перестань так говорить. – Несколько шагов позади. Ева, осмеливаясь, обнимает, вынуждая меня замереть на месте. – Никогда не испытывала подобную боль. Не знаю, что такое потерять желанного ребенка. Но я очень тебя люблю, малышка. – Ее слова наполнены теплотой и нежностью. Которая должна растопить что-то в моем сердце. Но у меня его попусту больше нет.
– Злейшему врагу не пожелаю испытать подобной боли. – Оставаясь в том же положении. Позволяя Еве обнимать. Гладить теплой рукой по спине. – Я даже не видела своего мальчика. Не знаю, на кого он похож. Но каждую ночь слышу его плач во сне. – Замолкаю, кладя руку на сердце. Ощущая, что оно почти не стучит. – Знаю, что он жив, Ева. Я просто это чувствую. – Замолкаю, не желая больше разговаривать. Понимая, что несправедливо поступаю.
– Все обязательно наладится. – Ева отстраняется, чувствуя, что мне не комфортно ее присутствие. Разворачиваюсь, находя в себе силы снова на нее взглянуть. – Обещай, что поешь?
– Хорошо. – Киваю головой, тут же продолжая говорить. – Но оставь меня одну. И скажи Нику, что завтра утром я переезжаю в его квартиру. – Ева недовольно прищуривает глаза, думая, что своим упорством сможет меня сломить. – Не волнуйтесь, я не сделаю ничего с собой. Мне просто нужно время. – Опускаю взгляд, дожидаясь, что Ева безмолвно покинет комнату, оставив меня одну. Так и происходит. И только, когда дверь прикрывается, облегченно выдыхаю, снова забираясь на кровать. Есть не хотелось. Нужно просто поспать. Завтра наступит новый день, и возможно, я смогу посмотреть на мир другими глазами. А сейчас я мечтаю лишь об одном. Отправиться во Францию на могилу своего отца. Попросить прощение, преклонив голову у мраморного надгробия. Думая сейчас о папе, наверно, я была рада за него. Он, наконец, воссоединился со своей любовью. Обрел покой рядом с Изабель. Это единственное во что я искренне верила.
Укладываясь удобнее на кровати, кладу мобильный телефон рядом с подносом, решая, что позвоню Сафиру завтра утром. Сейчас я даже морально не готова к этому разговору. Не смогу связать все мысли в последовательные слова. Опустошена. Изранена. Растерзана.
