Текст книги "И на всех одна звезда (СИ)"

Автор книги: Виктория Абзалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Эльфенок смотрел на него в запредельном ужасе. Так вот в чем дело: маг опасался, что он не вынесет дороги, – и так бы оно и было… Но зачем, для какого нового испытания он ему понадобился?! Слезы все-таки покатились по впалым щекам.

– Отпустите меня… Пожалуйста… Я сделаю все, что хотите… – умоляюще залепетал Диниэр, – пожалуйста… не надо больше…

– Динэ, – оборвал его мужчина, – Я понимаю, что тебе очень трудно доверять мне, но придется попробовать! Я не могу дольше задерживаться в замке Маур, а ты нуждаешься в помощи, чтобы выздороветь и поправиться. И дело в том, что, боюсь, кроме меня, помочь тебе больше некому. Я знаю, что ты видишь во мне, но это не имеет значения. Сейчас я прежде всего врач.

Эльфика по-прежнему трясло, и Дамон добавил уже мягче, но от этого не менее серьезно:

– Я клянусь Изначальной Тьмой, – на эти слова магическая суть отозвалась мгновенной вспышкой, заставив Динэ содрогнуться, – что в Тареште тебя не ожидает новая камера, жертвенный нож или рабская печать!

Борясь с жалостью и надеясь, что горько раскаиваться в своем решении не придется, он оставил растерянного эльфенка всхлипывать в одиночестве, чтобы проверить последние детали перед отъездом.

* * *

Растянувшаяся почти вдвое из-за больного, дорога обернулась настоящим кошмаром для обоих. Диниэр все никак не мог хоть сколько-нибудь успокоиться по поводу того, куда и зачем его везут, и Дамон откровенно замучился с ним. Тем более, что теперь уже полностью вся забота об израненном эльфе, который пока даже сесть не мог самостоятельно, легла на лекаря. Выделенная Конрадом для охраны пятерка, прониклась к господину доктору безмерным уважением еще раньше, во время Похода, – тот и в своем ремесле толк понимал, и за оружие знал, как браться, – а сейчас и вовсе готовы были записать его в святые подвижники. Однако пути это обстоятельство нисколько не облегчало.

Правда, как ни странно, поездка даже пошла эльфенку на пользу. Увидев над собой чистое ясное небо вместо каменной кладки, Динэ почти впал в прострацию сначала. Расширенными глазами он вбирал в себя даль горизонта и высокий простор вместо холода стен, не чувствуя, что по щекам опять бегут слезы… В этот раз Дамон не торопился утешать и успокаивать его, слишком хорошо зная, что значит после заточения увидеть небо, солнце, вдохнуть свежий чистый воздух, ощутить прикосновение ветра. Он лишь следил, чтобы эльфенок был устроен на повозке полулежа и мог видеть как можно больше.

Старания принесли плоды, и буквально через пару дней на восковое лицо вернулось хотя бы подобие естественных красок. Казалось, Диниэр всей кожей впитывает в себя солнечный свет, а солнечные зайчики ластятся к нему, как шаловливые котята. Дамон удовлетворенно отметил, что эльфенок определенно начал оживать, но благодушное настроение продлилось недолго.

Доктор Фейт был немало удивлен по утру не обнаружив своего подопечного: куда мог деться больной эльфик, которого еще кормить с ложечки приходилось?

Он и не делся никуда: Диниэр лежал в коридоре и не стесняясь плакал оттого, что не смог даже выползти из деревенского дома, где они ночевали. Когда он почувствовал, что его поднимают, – то зарыдал еще горше. В устремленных на темного глазах плескались, мешаясь между собой, отчаяние, страх, тоска и мольба.

– Не надо… не надо… не надо… не надо… – все, что можно было разобрать между всхлипами.

Врядли бы здесь помогли слова, и Дамон просто погрузил его в сон, хотя подозревал, что именно это постоянное воздействие каким-то образом тормозит естественные процессы восстановления. Потирая ноющий который день висок, он признал, что его решение относительно Диниэра и с самого начала выглядело более, чем сомнительным.

Возможно, жалость к нему не была бы такой острой, если бы речь шла об обычном парнишке, – не важно эльфенке ли, человеке, – но ведь Динэ был Стражем! Среди ищеек Своры впечатлительных слабонервных 'золотых' деток не встречается априори. И обучение куда как суровое и физически, и психологически… Он достаточно в свое время имел дело со Стражами, чтобы знать, о чем говорит.

Эльфенка сломали качественно, и смехотворная попытка побега была продиктована вовсе не осознанным волевым решением, а скорее, почти животным стремлением оказаться подальше от того, кто может причинить боль.

Уже приближаясь к дому госпожи Симиллы по улочкам Тарешта, Дамон грустно спрашивал себя, что мешало ему пойти своей дорогой, бросив беспомощного Диниэра на первого попавшегося? Он не обязан подбирать всех пострадавших от темных чар или опекать поголовно всех черных! Приводя в свой дом эльфа и Стража, не наступает ли он на одни и те же грабли? Не слишком ли заигрался в милосердие?

И именно этот момент выбрала судьба, чтобы преподнести ему еще один не менее неоднозначный 'подарок' в лице худощавого юноши, сидевшего на выступе садовой ограды, при виде которого Дамон впервые в жизни оказался между двумя необыкновенно сильными желаниями: взяться за розги в воспитательных целях и пару раз постучаться головой о ближайшую стену. От безвыходности.

– Мантию куда дел? – Фейт обошелся без приветствий, ограничившись коротким кивком, как будто не было ничего более ожидаемого и естественного, чем считающийся им же убиенным, юный темный колдунчик у него под дверью.

Зато отчаянная решимость на лице паренька сменилась растерянностью, слегка разбавив испуг в разноцветных глазах. Сивилл тоже только нелепо пожал плечами, беспомощно топчась на месте.

– Давно ты здесь?

– Неделю, – промямлил Сивилл, во все глаза глядя на лекаря и его спутников.

Люди Конрада не могли не узнать магеныша, хотя сейчас тот не был завернут по уши в аляповато изукрашенный звездами и символами балахон, а волосы имели естественный цвет. В общем, Сивилл продолжал находить неприятности на голову себе и окружающим!

– Да заходи же! – прикрикнул на него Дамон, пропуская вперед заносивших в дом под неодобрительным взглядом госпожи Симиллы усыпленного эльфенка. Та сразу же углядела, что доктор Фейт вернулся не просто так, а привез с собой одного из пациентов, но ограничилась коротким замечанием:

– Я все приготовлю.

Дамон шагнул за ней, намереваясь объясниться на счет присутствия Диниэра, но не успел, потому что у него на шее с визгом повис маленький смерч, вылетевший из садовых зарослей.

– Папка!! Я страшно-ужасно соскучилась!! Почему ты так редко снился?! – за исключением последнего упрека, это был обычный ребенок наконец-таки увидевший отца. Возможно, разлука и не была очень долгой, но для девочки она показалась вечностью.

– Пришлось, детка, – Дамон механически обнял дочь, целуя в подставленную щеку, и тут до него дошел смысл ситуации, – ИНГЕР?! Что! Ты! Здесь! Делаешь!

– Пап, ну я тебя заждалась…, – Ингер хлопнула ресницами, пытаясь хоть немного усмирить грозившую разразиться бурю.

– Я тебе разрешал перемещаться одной?!

– Ну пап…

– Да или нет?!

– Меня Дамир проводил! – обиженная девочка сделала вид, что вот-вот заплачет.

– Значит, и ему уши оборву! Что если в Тареште стало бы опасно?!

– Если бы в Тареште нам стало опасно, ты бы давно нас предупредил, – резонно возразила Ингер.

– Это еще не причина чтобы своевольничать! Позже поговорим. И с Дамиром тоже! – опередил следующий аргумент Дамон, и прекращая разговор не предназначенный для чужих ушей. И без того у Сивилла глаза были размером с плошки, а после упоминания имени Дамира – вовсе стали сравнимы с праздничными блюдами. К тому же, в пределах слышимости находились люди Конрада, двое из которых как раз выходили из дома.

Видя, что гроза перешла на другой объект, Ингер снова повисла на отце:

– Пап, ты не сердись, – затараторила она, – это я сказала, что ты сегодня приезжаешь… А то, ну что он, бедный, ходит и ходит…

– Бедный… – многообещающе протянул Дамон, подробно разглядывая юношу, который даже голову в плечи втянул, хотя голос мужчина не повысил.

– Сивилл у нас обедает еще… а то тетя Сим говорит…

– Ага, обедает!

– ПАП! Он – хороший! – Ингер перешла от просьб и оправданий к решительному тону, тоже не думая уступать.

– У тебя все хорошие! Иди лучше посмотри, что твой хороший сотворил! – Дамон махнул в сторону распахнутой двери, из которой доносился голос хлопочущей вокруг эльфенка хозяйки дома. Ингер удалось переключить мгновенно, и она убежала узнавать в чем, – а точнее в ком – дело.

Сивилл стоял бледный, как смерть, – так что пятно на месте недавнего ожога выглядело едва ли не свежей раной.

– Это неправда, – тихо сказал он, не поднимая глаз, когда мастер Фейт развернулся к нему, – Неправда! Я никого не пытал… Вы извините! Я не подумал… Я только хотел спросить… Понять…

Он сбился и потеряно замолчал. Сивилл, конечно, не ждал слез умиления по поводу своего появления, но то, что происходило, было более чем унизительно. Разыскивать доктора Фейта было огромнейшей ошибкой с его стороны и делать ему здесь нечего… У юноши еще хватило сил выдавить:

– Простите, я вам больше не помешаю… Я пойду.

И подскочил, ощутив на плече сильную руку.

– Идем. Нам действительно нужно поговорить.

* * *

Сивилл по-настоящему был уверен, что умирает.

Ему было очень страшно, но вместе с тем, где-то на краю сознания гнездилась капелька благодарности к человеку, который провожал его за грань. За свои восемнадцать лет, Сивилл видел достаточно смертей, подавляющее большинство из которых приходилось на годы его служения Азару, и к тому же был избавлен от сентиментальных иллюзий относительно его светлых протагонистов в сценарии жизни. Так что на полном серьезе считал поступок странного седого лекаря – милосердием. Больше того, – ведь в свой последний миг он был не один…

То, что он не умер и даже не спит – юноша смог понять не сразу.

В мрачном провале бездны медленно зажигались, делаясь все ярче и ярче, черно-белые искры. Затем, их разбавили яркие густо-насыщеные цвета радуги, преображаясь в сплошной слепящий хоровод вертящихся вокруг себя сполохов. Они не гасли, но постепенно как бы рассеивались, и сквозь них проступали очертания леса. Каждый, даже самый маленький листик или веточка – были отчетливо видны. Тени и свет вдруг приобрели необыкновенную резкость, а радужные искры причудливо кружили и оседали вокруг…

Сивиллу казалось, что он слышит невыразимо прекрасное пение, исполненное светлой печали. Сам воздух вибрировал непередаваемой музыкой, в которой ноты и аккорды балансировали на грани парадокса, соревнуясь и сочетаясь друг с другом прихотливо причудливым образом на самом пороге восприятия. И, тем не менее – заглушая собой все иные звуки…

Юноша беспомощно хватал ртом вязкий воздух, глядя широко распахнутыми глазами в раскрашенное в индиго небо, усеянное гаснущими и вспыхивающими звездами, которое плавно двигалось по кругу, – и не мог вспомнить даже свое имя…

Мысль что-то вспоминать вообще не приходила ему в голову. Любая мысль.

Однако постепенно, пусть и очень неохотно, – восприятие прояснялось. Искры и пятна все еще вертелись перед глазами, очень хотелось пить… Сивилл каким-то образом сел, переживая очередной наплыв эйфории от понимания, что он вполне живой (мертвые не могут хотеть одновременно: есть, пить и… уединиться в зарослях погуще), и находится в хорошо знакомом месте неподалеку от замка.

Некоторое время, он просто бездумно радовался тому, что живет и дышит. Потом осмотрелся, и наконец удивился: место его сна было окружено непроницаемым защитным барьером, а изголовьем ему служила дорожная сумка, в которой нашлись очень интересные ингредиенты и травы, и даже несколько монет. Сивилл тупо смотрел на содержимое, отказываясь понимать, что все это значит, и только один человек мог что-то объяснить ему…

Однако доктор Фейт так и не появился. Ждать дольше, – определенно не имело смысла: с тем же успехом можно было ждать второго воплощения Черного Мастера! Идти в замок? Сивилл все же не страдал хроническим слабоумием, мазохизмом и склонностью к самоубийствам!

Ему показалось, что он понял, что значила эта инсценировка. Ему словно подарили новую жизнь. С чистого листа. Как там еще говорится? Подарили шанс… Таких роскошных подарков ему еще не делали!

По правде сказать, ему вообще не делали подарков.

Чем больше проходило времени, чем отчетливее он становился способен рассуждать, тем больше вопросов хотелось задать человеку, который помог ему таким необычным способом.

Вот только сейчас юноша совершенно растерялся и едва ли мог озвучить их. Подчиняясь тяжелому взгляду пронзительно черных глаз, он присел на краешек табурета в кухне, и уткнулся в подставленный чай, кроша нервными пальцами булочку.

– Как ты меня нашел?

– Я… я случайно услышал, что вы из Тарешта. Обошел больницы в городе, спрашивая, не знает ли кто о вас… – Сивилл отчетливо понимал, что натворил не просто очередную глупость, но что-то совсем скверное.

Дамон от этого известия мысленно застонал, хотя и ожидал нечто подобное. Он думал, что у него мало забот? Довольно неприятно узнавать насколько ты оказывается наивен! Сивилла видели солдаты Конрада, и потом, хромой парень с разноцветными глазами и следом от ожога на щеке достаточно приметен и без раскрашенных волос… Итого: пятеро сейчас и с десяток человек вскорости – знают, что темный магеныш жив. Полгорода как минимум – знает, кого именно тот искал. Конрад и Рузанна узнают обязательно, к гадалке не ходи! В отношении них, – Дамон, конечно верил в благородство, но не настолько. Плюсом ко всему, он в Мауре натворил дел, которых не скрыть при всем желании: закопай он эльфенка под ближайшим кустом, его передвижения теперь, наверное, можно отследить в точности до пары шагов по резонансу от Башни к ее Лорду, – столько раз он использовал чары, хотя и старался их тушить.

И как долго, спрашивается, после этого ждать 'делегацию' Совета к крыльцу?! Вот так и заканчивают мягкосердечные идиоты!

И что ему теперь делать? Лечь, в случае чего, трупом на пороге, спасая и сидевшее перед ним нахохлившееся наказание, и эльфенка, который от его присутствия впадает в истерику… не говоря уж о самом дорогом – Ингер.

– Я правда не хотел вас беспокоить, я только… – О! голос все-таки прорезался! Сивилл переливался из бледно голубого в пунцовый и обратно, – Я хотел сказать спасибо, что вы меня спасли…

– Что уж теперь! Все, что мог – ты уже сделал! – невесело сообщил Дамон и определил, – Зато будет, кому позаботится о Динэ, когда меня нет.

– Что… – поразить магеныша сильнее, было трудно.

– Очевидно, что кроме как ко мне, идти тебе некуда, – объяснил Фейт, – И ты надеялся, что я тебе помогу.

Сивилл резко закусил губу: ему только что ясно дали понять, что он нахально напрашивается… В каком-то смысле, так и есть! И он действительно не представляет, что ему делать. От правды не скроешься: идти ему не к кому, денег нет, ничего, кроме как колдовать он не умеет, и то – по мнению авторитетных людей, из рук вон плохо.

На него нахлынул очередной привычный приступ горькой тоски, при мысли, что ровным счетом никому он не нужен. Правда, господин Фейт согласен оставить его при себе, поручив ответственное дело выносить горшки за лежачим больным…

Юноша вскинул голову, и наткнувшись на пристальный глубокий взгляд черных глаз, примерз к стулу от какого-то непонятного страха.

– Сивилл, в отличие от твоего бывшего господина, я не провожу свободное время, полируя короны, и не прячу в подвале, – знаю, тебя это особенно разочарует, – лабораторию, забитую зельями и артефактами. У меня есть работа, к которой я намерен вернуться. И кроме того, этот дом принадлежит госпоже Симилле. Если ее не устроит приложение в виде вас обоих, я буду вынужден съехать.

Сивилл таращился на него в немом изумлении, и Дамон усмехнулся. Парнишка был совсем не безнадежен. В свете некоторых особенностей жизненного уклада замка Маур, его даже можно было уважать, за то, что выжил, смог избежать особых потерь, и даже нахвататься кое-каких знаний, при всем при этом не скатившись самому в законченную мразь. И его дурацкая мантия, и страсть ко всяческим амулетам, и перекрашенные волосы выглядели теперь несколько по иному: кто смешон, тот не опасен. В нем не видели ни соперника, ни достойного помощника, хотя Азар не мог не отдавать отчета, что юноша и сильнее его и талантливее. Он был полезен, не более, но это уже избавляло его от участи Диниэра, одновременно не обязывая ни к чему иному.

Так что, толк из него определенно выйдет, только необходимо вытряхнуть из паренька всю дурь, которой он нахватался у Азара, и научить хотя бы элементарным основополагающим правилам магии, чтобы он и впрямь себе чего-нибудь не оторвал ненароком.

– Это реальная жизнь, Сивилл. И невероятно глупо тратить ее на осуществление сумасшедших фантазий.

Юноша открывал и закрывал рот, пока не смог наконец выдавить свой вопрос:

– Вы маг, и вы совсем-совсем не…

– Нет, – довольно резко ответил Дамон. Прежде чем учиться волшебству, пусть учится обходиться без него! А то считает чары панацеей и единственным достойным занятием.

Мужчина поднялся, намереваясь заняться другими требующими его неотложного внимания делами и дать время Сивиллу на размышления, когда юноша вдруг тихо спросил:

– Кто вы, господин?

Дамон задержался с ответом.

– Тот, кого ты видишь. Ни больше, ни меньше! – он нахмурился, – Еще раз назовешь господином, можешь собирать вещи и уходить.

Сивилл растеряно хлопал ресницами ему вслед.

* * *

Прощаясь с любопытством поглядывающими на него сопровождающими, Дамон подсчитывал: что дальше по списку? Переговорить с хозяйкой дома. Провести еще одну воспитательную беседу с Ингер. И серьезно поговорить с Дамиром.

Хотя, Дамира как раз ругать не за что. В свете информации о появлении новых Стражей, его поступок вполне оправдан: доктор Фейт пока оставался не более чем доктором Фейтом, а вот кто может в первую очередь привлечь внимание Своры, как не единственный официальный черный маг, принц Черного трона, автор Договора, да к тому же наставник такого же темного принца?! Само собой, что девочке было безопаснее вернуться домой.

Было. Сивилл – Сивилл, что же ты наделал! А точнее, что он сам наделал, когда оставлял парнишку одного?

Теперь, у него на руках ребенок, тяжело больной и маг-недоучка, каждому из которых по тем или иным причинам лучше держаться подальше и от Совета, и тем более, – от Стражей. В ситуации, когда столкновение неизбежно.

Ингер к Дамиру не отослать. И к Райнарту с Гейне тоже, – их имена свяжут мгновенно, так что наверняка будут ждать и там. Эльфенка в его нынешнем настроении отпускать от себя нельзя: может быть, Диниэр и дождется к себе сочувствия как 'безвинно пострадавший от мерзких чар черного мага, извративших его сущность', но только после тщательных проверок, которые скорее всего не вынесет. Не говоря уж о том, что в первую очередь эльфик с готовностью выложит все, что знает о 'докторе Фейте'.

И чего не знает, – у страха глаза велики. Ходячее несчастье по имени Сивилл без присмотра оставлять просто опасно.

Сняться с места и всем табором отправится куда-нибудь в Лассу? Некоторое время Дамон всерьез обдумывал этот вариант. Деннис не откажет в услуге, но тогда вставала другая проблема: с нынешним именем и образом придется расстаться, – они выдадут их вернее, чем его первое имя. Новое занятие, способное обеспечить пропитание и крышу над головой для четырех человек, найти не так-то легко, но не в этом дело, – как долго они смогут не привлечь к себе внимания с таким внушительным списком примет… Степь? Каждая из возможностей несла в себе чересчур много явных минусов и еще больше 'если'.

Что бы он не говорил когда-то Герде, но в том, чтобы раз за разом пытаться выстроить жизнь сначала, нет ничего приятного. И еще менее приятно наблюдать, как она рушится. Надо же, а ведь он эти годы посмел быть счастливым!

Есть момент, когда любое отступление переходит в гон и травлю, его нельзя упускать. Однако что можно сделать, когда прятаться дальше не имеет смысла?

Правильно, продемонстрировать, что тебе и незачем прятаться!

Что ж, эта война обещала быть потруднее, чем прошлая.

Ингер он нашел там же, где и предполагал: около эльфенка. Тот спал, но сном обычным, а не магическим, и увидев, что притихшая девочка держит его за руку, Дамон догадался, что она опять провернула свой любимый трюк, спроецировав на раненого свое состояние, тем самым успокаивая и блокируя чувство боли. Ингер была доброй девочкой и не раз проделывала это в больнице, так что приходилось зорко следить, чтобы она не взялась за то, с чем не сможет справиться.

Притихшая Ингер подняла на отца черные глазищи и твердо заявила.

– Это не Сивилл!

– Не Сивилл, – согласился Дамон.

– Это его тот колдун мучил?

– Да, Ингер, – Дамон присел рядом с дочерью, целуя ее в макушку, – Это был очень злой колдун.

– Светлый или Темный? – только она с детской непосредственностью могла задать подобный вопрос.

– Темный, Ингер, темный…

– А как его зовут?

– Диниэр.

– Диниэр, Динэ… – попробовала девочка, – можно я ему помогу?

– Можно, – улыбнулся Дамон, – Только осторожно.

Вошедшая со стопкой белья госпожа Симилла, нахмурилась и поджала губы. Она уважала доктора Фейта, но не могла одобрить его откровенность с дочерью в вещах, которые по ее мнению, маленькой девочке знать не полагается независимо от способностей. Разумеется она и представить себе не могла кто именно ее квартирант, но довольно быстро догадалась, что девочка наделена Силой: непосредственность Ингер то и дело сводила на нет предосторожности ее отца, а то, что эти предосторожности имели место – не оставляло поводов для сомнений относительно цвета маленькой одаренной. Однако госпожа Симилла была достаточно мудра, и полагала, что нет ничего дурного в том, что бы любить и защищать своего ребенка.

Дамон расценил неодобрительный взгляд пожилой дамы по-другому, но прежде чем догнать ее и переговорить, он обратился к дочери.

– Ингер, я хочу, чтобы ты мне пообещала…

– Пап, я знаю, – начала оправдываться девочка, но он ее перебил.

– Ингер, это серьезно, и не тот, случай, когда можно спорить! Пообещай, что если получишь от меня сигнал, то ты немедленно, сию же секунду, отправляешься к Дамиру! Немедленно! Где бы ты не была, и что бы не происходило! Поняла?

Распахнув настороженные глаза, девочка медленно сосредоточенно кивнула, по тону уяснив, что это на самом деле не тот вопрос, по которому следует капризничать, тем более что отец даже согласен был на ее одиночный переход по тонким путям.

– И еще, – Дамон уже поднялся, оставляя ее с Диниэром, – Я хочу, чтобы ты как можно меньше выходила из дома. И тем более, никогда не выходила одна. Только с Сивиллом, раз уж он тебе так понравился.

Прежде, чем связываться с Дамиром, оставалось выяснить одну последнюю, но не самую незначительную деталь, и домовладелица сама ждала Дамона. Выслушав извинения за причиненное беспокойство и невольную бесцеремонность с непроницаемым выражением лица, госпожа Симилла внезапно его удивила и даже тронула.

– Что вы, мастер Фейт! – с достоинством произнесла она, – Это не то беспокойство, за которое следует извиняться! Бедный израненный мальчик… Вам делает честь, что вы его не бросаете. И этот юноша, Сивилл…

Женщина доверительно покачала головой.

– Я рада, что вы позволили ему остаться. Вы бы видели! У него такие глаза… как будто за миску супа я потребую от него рабского служения! Как видно, мало кто был добр к нему, – возмущение и негодование все-таки прорвались наружу, и она решительно продолжила, – Посудите сами, куда вы пойдете – с ребенком, с больным! Нет, вы не справитесь один! Да хороша бы я была, если бы выставила вас на улицу! Если вы и могли меня чем-то оскорбить, так только предположением, что я на такое способна!

Дамон благодарно улыбнулся в ответ на праведный гнев строгой дамы: всегда приятно ошибиться в людях в лучшую сторону.

Однако не следует этим злоупотреблять:

– Речь идет не просто о щепетильности, – он не собирался рассказывать все, но считал себя обязанным предупредить пожилую женщину, – Полагаю, что в самом скором времени может разразиться открытый конфликт между мной и…

– Советом, – закончила госпожа Симилла, когда он запнулся.

Мужчина слегка наклонил голову в знак согласия.

– Мне бы не хотелось быть неблагодарным и вмешивать вас.

– Мастер Фейт! Я достаточно прожила на свете, чтобы самой решать, куда мне нужно вмешиваться, а куда нет. Ингер мне как родная, и не будем больше попусту разводить беседы! Бояться следует тому, у кого нечиста совесть, – а моя совесть со мной в согласии. Вы делаете доброе дело, доктор! – вынесла она свой вердикт.

Дамон не сдержал невеселой улыбки на подобное заявление.

– Мы все устроим наилучшим образом, – сочтя вопрос исчерпанным, госпожа Симилла деловито перешла к насущным заботам, – Я открою угловую комнату, думаю, туда можно будет…

– Нет, – опередил ее слова Дамон, – Не стоит. Сивилл будет жить с Динэ.

Они как раз входили в кухню, где, как пришпиленный, все еще сидел юноша. Услышав об ожидающей его участи, Сивилл резко вскинулся, но тут же сник: мастер Фейт смотрел на него так, как будто только и ждал выражений недовольства и отказа, чтобы все-таки иметь повод его выставить. Юноша торопливо прикусил язык: лучше участь круглосуточного санитара, чем преследуемого магами бродяги, а здесь почему-то он чувствовал себя в безопасности.

Странное ощущение. Он его почти не помнил.

– Да, так будет лучше, – продолжала тем временем госпожа Симилла, – Мало ли… А с раненым постоянно кто-нибудь будет. Да и мальчикам вдвоем веселее.

Дамон, как и Сивилл, опустил свои подозрения, насколько весело будет 'мальчикам' друг с другом, особенно в начале. Он оставил их, уединившись для разговора с Дамиром, и этот последнее усилие его доконало: слишком много событий для одного дня.

Точнее, событие всего одно, зато перемены за собой оно потащило сплошной чередой. Когда он все-таки добрался до постели, которую мог назвать своей, то даже не рискнул в нее лечь: в виске полыхали спятившие молнии, усталость навалилась не вовремя разбуженным от спячки медведем…

Командовать армиями, – определенно, гораздо легче!

Странно… Может и впрямь – это выверт отравленного с самого рождения темной магией рассудка, но нести ответственность за чью-то смерть, много проще, чем за жизнь!

Его сын давно превзошел его в те же годы, но все равно – страх остался.

Страх безвозвратной потери.

Потери одной из важнейших частичек твоей души.

Когда на месте дышащей жизнью Вселенной – образуется сосущая пустота, и ее уже ничем не заполнить…

Она не затянется, не зарастет… Она будет всегда с тобой. И может быть, в этом тоже виновата кровь – эльфам не дано забывать так, как людям…

Иногда, – это может стать проклятием!

– Папа! – встрепанная Ингер стояла в дверях.

Дамон поднял голову от спинки кресла, собираясь снова отослать ее спать, когда прохладные пальчики опустились ему на виски: черным не дано исцеление, но способности дочери действовали и на него – боль унялась.

– Дальше все будет страшно? – шепотом спросила Ингер, обнимая его за шею и поудобнее устраиваясь на коленях.

– Надеюсь, что нет, – у него не хватило сил на обман, лишь на надежду, что девочке сейчас не доступна его память, – Хочешь, я расскажу тебе сказку?

– Настоящую – всамделишную?

– Самую настоящую!

– Хочу!

– Жил-был благородный герой, который влюбился в прекрасную принцессу. И для того, чтобы на ней жениться, получить царство и прочие сокровища, – ему надо было отправиться в далекое и опасное путешествие и убить страшного колдуна.

– Как тот, который Динэ мучил?

– Почти. Но принцесса тоже в него влюбилась и пошла с ним в поход против колдуна. Они шли лесами и горами, победили множество чудовищ… Фейри указывали им путь, кэльпи усмиряли свои реки и ручьи, сильфы согревали холодными ночами, земля и небо – равно помогали им… Ведомые мудрыми укке, орки уступили дорогу, и герой и принцесса увидели зловещую и мрачную Башню…

Ручки Ингер на шее невольно сжались плотнее.

– Полную призраков.

– Папка!! Они дошли?!

– Дошли, – сжалился Дамон, – И вместо жуткого колдуна, увидели только жалкого полубезумного узника, чьи кошмары и питали злобные опустошительные мороки. И тогда герой встал над ним и…

Ингер зажмурилась изо всех сил.

– и разрубил цепи, – не меняя интонаций продолжил Дамон, – И колдун спросил: 'почему ты меня не убил?'. А герой ответил: 'Я не вижу в тебе зла'. И колдун спросил снова: 'Я стану сильным, что если я соберу могучую армию, и поведу ее убивать вас…' – 'Тогда я приду, и убью тебя', ответил герой, 'не раньше…' И колдун ушел, поклявшись никогда не давать повода герою его искать…

Дамон в забывчивости перебирал распустившиеся черные кудри.

– А принцесса?! – сонно, но требовательно напомнила Ингер.

– Она ждала своего героя, потом они поженились и жили…

– Долго и счастливо… – уже совсем во сне пробормотала Ингер.

– Очень долго и очень счастливо, – с улыбкой закончил импровизированную сказку Дамон, относя дочь в постель.

* * *

Просыпаться без боли было… ошеломительно! Диниэр даже усомнился, что все еще жив, и не мог понять рад ли он этому обстоятельству. Было так странно чувствовать именно свое тело, а не комок оголенных предельно истерзанных нервов. Было хорошо…

Какое это оказывается емкое слово! Оно значит, что ты жив, невредим, в полной безопасности… Сквозь открытое окно доносился шелест ветра в листве и запах лилий… Он дома! Диниэр улыбнулся. Конечно, все хорошо! Иначе и быть не может! Такого ужаса не может существовать на самом деле!! Он просто перезанимался, ошибся во время медитации и транса, и ему привиделся весьма правдоподобный кошмар!

Правда под конец он уже не был настолько правдоподобным: надо же такому почудиться, – темный, который его спасал! Не стоит говорить об этом наставнику, не то из первого в группе, он станет первым посмешищем для группы. Юноша вздохнул и резко сел, распахивая глаза…

Реальность оказалась безжалостна. Он находился совсем не дома, хотя под окном действительно цвели лилии. И сесть у него тоже не получилось, – он добился только того, что голова закружилась до тошноты, и он нелепо свалился обратно на подушки.

– Проснулся! – радостно уточнил звонкий голос, и Диниэр почти подпрыгнул от неожиданности.

Рядом с ним сидела девочка лет 7–8 в голубом платьице, пытливо разглядывая его изумительно черными глазищами. Она держала его за руку. И она была темной.

– Я – Ингер. Я тебе немного помогла, чтобы ты поспал подольше, – как само собой разумеющееся сообщила она, – Жалко, чары выветриваются, приходится повторять, чтобы тебе опять не было больно.

Так это она?! У Диниэра не было слов, он только глупо таращился на девочку.