Текст книги "Жених для васконки (СИ)"
Автор книги: Виктория Мельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
Я нахмурилась. Зверушка! Как у «старика» вообще язык повернулся говорить такое юной леди?!
– Не обижайтесь, мадемуазель, разве можно обижаться на «старого» уставшего человека? Лучше вспомните, что было утром, когда упала мадемуазель Луиза.
Обиженно выпятила губу, стараясь сосредоточиться на воспоминаниях. Утром? Я лежала на диванчике, обмахиваясь веером.
– Так-так, мадемуазель, – сверкнул в полумраке глазами менталист.
Глава 5
Я нервничала. Да и кто бы остался спокоен? Ведь именно сегодня мне предстояло посетить факультатив у менталистов. Учитель, которого мне рекомендовал месье де Грамон, смотрел на меня несколько удивленно, словно у меня выросла третья рука! Месье Оливье, едва классная дама привела меня к нему в кабинет, встал и обошел меня со всех сторон, будто надеялся увидеть что-то из ряда вон выходящее и, кажется, оказался порядком разочарован моей обычностью.
А дальше мы пошли какими-то странными коридорами.
Мне оставалось удивляться, как директриса допустила подобное! Я одна, без сопровождающей… и сомневаюсь, что в кабинете менталистов будет присутствовать классная дама, хотя на занятиях по иллюзиям сидела мадам Томас. Правда, ее присутствие не помешало месье Этьену…
Нет-нет! Не думать!
Бросила быстрый взгляд на спину месье Оливье. Вроде бы не слышал? Ведь не слышал?! Нет?!
У меня из головы не шли слова «Цепного пса» про мою «вкусность» для менталистов. Пугало ли меня это? Честно говоря, не очень. Ну… особенность у людей такая, что уж тут поделаешь? Ненавидеть их за это? Я знала, конечно, что некоторые недолюбливают менталистов и некромантов из-за их «натуры», но это же нелогично! Все равно, что ненавидеть за другой цвет волос или глаз. Я же не думаю ни о чем плохом, а то, что они знают какие-то мои тайны… так клятва, которую дает каждый маг, наделенный даром чтения чужих мыслей, не даст им раскрыть ни одного секрета чужим людям, если это не касается интересов короны.
Мне было просто стыдно за свои глупые мысли, которые просто невозможно контролировать! Как тут заставишь себя не думать? Это как задерживать дыхание. Потом все равно же выдохнешь и судорожно начнешь хватать воздух ртом, словно рыба. Старайся тут не старайся.
Вот и сейчас, вцепившись рукой в холодный амулет, выданный мне месье де Грамоном, я представляла, что иду на казнь. Почему-то в образе той самой рыбы, которая пыталась не дышать. И сопровождала меня акула. Большая такая… больше меня, маленькой глупой рыбки. Акула тыкала в мой бок огромным трезубцем, зажатым в плавниках, и подгоняла все более раздраженно. Меня вели на съедение целому десятку таких же акул, но только поменьше. Думаю, правда, меня им хватит на зубок: один укус и кончилась маленькая васконка.
Месье Оливье остановился, словно вспомнил что-то важное (например, что позабыл немного острого соуса, чтобы акулятам было вкуснее мной отужинать), и сделал это так резко, что я, и сама задумавшись, не успела затормозить, отчего врезалась в спину мага.
Мужчина обернулся, удивленно посмотрев на меня.
– Что-то не так, месье? – Робко поинтересовалась, прижимая ладошкой кругляш амулета поближе к телу.
– Нет, мадемуазель, – медленно проговорил месье, задумчиво меня разглядывая, но тут же, встрепенувшись, отвернулся и продолжил путь. – Аккуратно, мадемуазель Эвон, тут ступенька.
Наверное, месье Оливье читал мои мысли про «казнь»! «Цепной пес» предупреждал, что амулет некоторое время будет настраиваться на меня. «Умный артефакт» научится со временем скрывать мои эмоции, хоть и не сразу.
Щекам мигом стало жарко. Как же глупо я выгляжу в глазах учителя!
Как там говорил месье де Грамон? Вроде бы… надо успокоиться, да?
«– Вы же понимаете, мадемуазель, что ваше разоблачение шпионами Спании, станет и завершением фарса с невестой дофина? Что личность мадемуазель Армель перестанет быть секретом. Как думаете, чем это может грозить?
– Чем? – едва слышно спросила, втягивая голову в плечи.
– Следующей жертвой спанцев станет ваша подруга. Вы готовы пожертвовать маркизой?
Я замотала головой. Я?! Маркизой?
– А Лу? Лу ведь тоже в опасности!
– Вы переживаете и за эту девушку? У вас большое сердце, мадемуазель Эвон. Но за мадемуазель Луизой присматривают, – покачал головой менталист, отпивая из бокала вино.
– И между тем Лу пострадала! – заметила я.
– Это мой недочет. Будьте уверены, я исправлюсь. А ваше дело… не думать о том бое, о мадемуазель Армель… о спанских шпионах в «Гнезде» и прочем потенциально опасном.
– Если бы это было так просто! – воскликнула, сжимая руки в замок. Мои глаза против воли увлажнились, и я почувствовала что еще чуть-чуть и расплачусь.
– Влюбитесь, мадемуазель Эвон, – усмехнулся месье де Грамон. – пусть ваши мысли занимает только любимый.
– Ах, если бы это было так просто! – повторила я, но на этот раз в моем голосе наверняка звучало возмущение, – надо же выбрать хорошую кандидатуру, понаблюдать за поведением мужчины: достойно ли оно?! И потом…
Месье де Грамон возмутительнейшим образом захохотал, словно я сказала что-то смешное! Я почти видела как мужчина запрокидывает голову, как закрывает глаза… как тогда, во время собеседования у менталистов.
– Вы просто чудо, мадемуазель Эвон.
– Разве я не права?
– Безусловно, мадемуазель… и что, неужели в столичной академии нет ни одной достойной кандидатуры?
Я неопределенно дернула плечиком. Несколько последних дней я только и делала, что оглядывалась по сторонам, в поисках «того самого», но что-то…
– Если хотите, мадемуазель, – вкрадчиво начал менталист, поставив бокал на стол, – можете влюбиться в меня.
– В вас? – удивилась я.
Менталист отошел дальше к окну, куда почти не доставали отблески камина, отчего его фигура полностью погрузилась во тьму.
Я представила, как передаю месье де Грамону записочки вместе с тем самым боевым попугаем, а потом жду ответов. Или, может, «старик» умеет передавать мысли сквозь расстояние, и я тайком убегаю в сад, чтобы одеть на голову специальный «приемник» посланий от «Цепного пса» – корону в виде огромной ракушки. Я, конечно, смотрелась бы нелепо в таком уборе, но какое чудо слышать мысли «любимого»! Но о чем мы можем говорить с месье Грамоном, я пока не придумала. Не о Персефоресте же! Я даже представить не могу, что читало поколение менталиста.
Мужчина рассмеялся.
– Представьте что-то спокойное мадемуазель. Например, степь. Помните ковыль, которую вы создали на испытании? Это успокоит вашу фантазию и утихомирит ваши чувства, которые вы так щедро выплескиваете на окружающих.»
Надо погасить шторм эмоций, а то месье Оливье слишком уж часто оборачивается на меня. Медленно втянула сквозь приоткрытые губы воздух, запрокидывая голову. Я река… я бескрайняя гладь воды. Такой, что глянь – не увидишь дальнего берега. Даже если приставишь руку козырьком, впереди только поблескивает граница, где волны «целуют» небо. Я – море! Да-да, я море!
Я так замечталась, что едва не оступилась на той самой ступеньке, о которой говорил месье Оливье. Куда мы идем? Я думала занятия проходят в дальнем восточном крыле. А тут, в западном, так пыльно, что закрадывалась мысль, что здесь никто не ходит, либо, что пыль магическая и как только «гости» минуют очередной поворот, разом оседает на прежние места, создавая впечатление заброшенности коридоров.
А может это и не пыль вовсе, а миллиарды крошечных воинов? Которые расположились на полу, стенах и мебели, чтобы неприятель не догадался об обитаемости этого крыла? Сотни и сотни маленьких человечков в серых мундирах! «Вижу впереди незнакомого человека!» – кричит один из человечков, пряча за пояс подзорную трубу, хотя нас, великанов, видно издалека. «Не откроем врагу тайны коридора!» – командует генерал – серьезный коротыш с огромным количеством регалий на груди. «По местам, рассредоточится! Включить режим маскировки!».
– Мадемуазель, амулет на вас?
Я едва снова не врезалась в спину идущего впереди месье Оливье, который в очередной раз остановился слишком уж резко.
– На мне, месье, – едва слышно пролепетала, – простите.
Мужчина покачал головой, а я благодарила все высшие силы, что на этот раз маг не обернулся. Стыдно-то как! И как тут отключить мысли?
Менталистам хорошо! Они с самого детства, как только проявляется дар, носят амулеты, которые даже снять не могут, чтобы не слышать окружающих. Да и сами, судя по слухам, умеют закрываться от других собратьев по ремеслу. А тут появляюсь я…. И от меня не закроешься. Я всюду и везде, как назойливая муха. Бедненькие. Как они меня только терпят? Ведь мои мечтания очень отвлекают. Я – знаю, сама регулярно получаю дополнительные задания от учителей за рассеянный вид.
– Не волнуйтесь, мадемуазель, – подал внезапно голос учитель, спускаясь по узкой лестнице, – наши занятия с учениками часто проходят без амулетов, а потому требуется полное отсутствие людей. Увы, тишина возможно только в самом дальнем крыле.
Ну да, здесь весьма пустынно! И шанс встретить кого-либо весьма мал. А ведь раньше, до Великой смуты, магическая академия была только одна – в столице. И народа училось больше, правда девушки тогда сидели на домашнем обучении, но в коридорах, я думаю, было не протолкнуться. Всюду спешили бы люди, и мне пришлось расталкивать студентов локтями.
Я почти видела плотную толпу юношей всех возрастов, возбужденно перешептывающихся между собой. Мальчики спешили по своим делам, обсуждая прошедшие занятия, «вчерашнюю» дуэль и кучу прочей всяческой ежедневной чепухи. Вот месье Франз, он – некромант, спешит с очень напряженного семинара, а это – месье Гай, он с боевого факультета, а там…
– Мадемуазель, выдохните, – внезапно остановился учитель.
– Что? – удивилась я, с трудом сохраняя равновесие на ступеньке.
– Выдохните, медленно, словно дуете на горячий чай.
Послушно повторила за менталистом «движение», вытягивая губы трубочкой. Интересно, что произошло? Месье Оливье не устанавливался, продолжая «остужать» воображаемый чай. Томительная минута, две. У меня уже губы и щеки заболели! Стою как дурочка… дую в пустоту под внимательным взглядом мужчины.
– Стоило догадаться, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, – пробормотал учитель, отворачиваясь от меня.
Я так и замерла с вытянутыми губами. Что-то?! Сыр?
– Идемте, мадемуазель, осталось совсем не много. Сегодня вы побываете на занятиях со старшим, выпускным курсом. Общему контролю над собственными эмоциями учат первогодок, но ваш случай особенный, да и ребята повторят материал. Не беспокойтесь о конфиденциальности, среди моих учеников случайных людей нет.
Случайные или специально подобранные. Как будто это спасет меня от позора! Мои плечи поникли. Еще и старший курс, который, если судить по поведению в обеденном зале, начисто лишен каких-либо ограничений. Месье Грамон обрек меня на невиданное унижение. Да, наверное, я сейчас могу остановиться и, развернувшись, бежать назад, под защиту апартаментов, но что делать тогда с опасностью разоблачения?
– Еще пара ступенек и мы у цели.
И правда, стоило оглядеться по сторонам я заметила низкую дверь в нише куда мы спускались. Значит здесь проходят занятия менталистов? И вот там, в комнате сейчас сидят ученики месье Оливье – учитель говорил, что ждут только нас.
Я подняла подбородок. Отступать? Никогда! Я же васконка!
Несмотря на браваду, я с ужасом следила за тем, как месье Оливье тянет на себя ручку двери. Что там – целый неизведанный мир, полный неизвестных людей. Раньше я никогда не сталкивалась столь плотно не то что с менталистами, с мужчинами вообще. В провинции я общалась только с девочками. Нет, конечно на нашем факультете были юноши, но это были свои, совершенно обычные и знакомые ребята и вот уж точно они не читали моих мыслей. Я жила себе, мечтала время от времени и знать не знала, что причиняю кому-то неудобства. Хотя были ли они? Месье де Грамон сказал, что мои особо сильные эмоции слышал весь последний курс, но много ли я могу припомнить случаев, когда мне приходилось столь эмоционально реагировать на события? Не так чтобы очень… это все отбор и новое окружение!
– Мадемуазель? – тихо позвал месье Оливье, придерживая дверь, – мои студенты не читают ваших мыслей, еще не умеют, это высшая школа. Общественным достоянием станет только общий эмоциональный фон, какие-то нюансы, но не образы. На вас же амулет.
С ужасом уставилась на учителя. А вот ему, похоже, амулет не помеха!
Мужчина рассмеялся:
– У вас на лице все написано, мадемуазель!
Я насупилась. Дедушка всегда говорил, что у меня богатая мимика, но мне кажется, это скорее недостаток для девушки. Где уж тут кокетничать, если одного взгляда на меня достаточно, чтобы прочитать всё?
Месье Оливье прошел вперед, а я же замешкалась.
– Позвольте представить нашу сегодняшнюю гостью, это мадемуазель Эвон, она обладает даром иллюзиониста.
Вздрогнула. Меня уже представили, а я все трусливо стою в дверях! Сделала шаг и еще один. Сколько менталистов! Не менее двух десятков юношей! И их взгляды скрестились на мне.
Во рту пересохло, словно я бежала на самый верх башни отправить письмо дедушке. Наверняка меня сейчас все оценивают. И внешний вид и сгорбленные плечи и… талию. Мы с подругами так и не научились носить корсеты. Точнее надевать то мы их пробовали, но вот ходить… После второго обморока, я от них отказалась. Меня поддержала Армель и Аврора. Мы не смогли вписаться в местные правила, так не все ли равно? С нами почти никто не общался из девочек: Лу постаралась. Истории о нашем трио у Луизы вместо анекдотов. Хотя не понимаю, почему выделили именно нас – младший курсы тоже не носили корсеты, и ничего!
– На наших с вами занятиях мадемуазель Эвон будет учиться «слушать» себя, а вы… столкнетесь с ее фантазиями.
В классе послышались смешки и я невольно сжалась. Где уж тут мечтать в такой атмосфере? Испуганно покосилась на учителя, сильно сомневаясь, что от таких занятий будет прок. Месье Оливье, заметив мой взгляд, как-то ощерился, словно дикий зверь, что определенно заставило всех мальчишек замолкнуть.
– Услышу еще хоть одну насмешку – и вы вылетите с факультатива, быстрее, чем прочтете мысль поварят в общей зале. Мадемуазель Эвон – уникальная девушка, в чем вам еще предстоит убедиться. И будьте уверены, через пару занятий вы будете ждать, когда мадемуазель зайдет в класс.
Судя по скептическим лицам студентов, в последнее мальчишкам вверилась мало. Мне, честно говоря, тоже. Впрочем, причин не доверять месье де Грамону, уверяющему, что для менталистов я как глоток чистой воды – у меня не было. Может и будут ждать моего прихода. Я несколько злорадно улыбнулась. Вот вам! Еще посмотрим, кто будет смеяться последним! Вы, или я, грациозно заходящая в класс под жадными взглядами учеников.
– Ну и как бонус. Месье де Грамон, надеюсь вам не нужно говорить о том кто это, обещал место в своем отряде тому, кто сможет отгородиться от мечтаний мадемуазель Эвон, будучи при этом без амулета.
Класс зашумел, несколько мальчишек вскочили со своих мест. Окружающий мир потонул в шуме. И честное слово, вели себя менталисты ничуть не лучше наших девчонок!
– Место в «Черных воронах»?
– Сам месье де Грамон? Лично?
– Что и несколько лет работы не понадобиться?
– Тише, господа! – месье Оливье поднял руку и гомон сразу утих. – Если вы думаете, что это так просто и победа уже у вас в кармане, а сами вы уже обряжаетесь в черный камзол отряда де Грамона, то спешу вас расстроить. Насколько я знаю, это задача пока не по силам ни месье Петеру Бельвье, ни даже месье де Грамону.
Множество удивленных взглядов скрестились на мне. А я сама не менее пораженно уставилась на учителя. Нет, что-то подобное месье де Грамон говорил, но я думала, что уж «Цепному псу» удалось! Менталист был так спокоен в последнюю нашу встречу, словно не слышал всех этих глупых мыслей в моей голове.
– В свою очередь мадемуазель Эвон будет учиться у нас сдерживать свои эмоции.
– Зачем, месье Оливье?
– Зачем, спрашиваете, месье Жак? Сейчас я объясню… Мадемуазель Эвон… Кхм… – Учитель замялся, но, вспомнив о приличиях, освободил для меня первую парту, – присаживайтесь, мадемуазель Эвон, насколько помню, вам нельзя перетруждаться. Клод, пересядь, пожалуйста, назад.
Кивнув, села как можно более элегантно. Думаю, наш учитель этикета гордился бы мной: идеально ровная спина, прямой взгляд. Жаль, правда, что в помещениях не носили шляпок, я бы ее сейчас сняла – непринужденно, как настоящая леди. И хотя я больше не видела остальных учеников, я буквально чувствовала, как взгляды мальчишек прожигают мне затылок.
– Когда то людей с даром, как у мадемуазель Эвон и даже более могущественным, было много.
– С даром месье? – тихо переспросила, ничего не понимая. Разве умение слышать книги так уж редко? Каждая третья девушка обладает этим талантом.
– Да, мадемуазель, – кивнул месье Оливье, – вы обладаете редким даром. Чувством «потока». Хотя, в учебниках вы не найдете ничего подобного. По сути, это просто… – учитель пощелкал пальцами, словно сосредотачиваясь и подбирая термин, – чистая душа. Людей способных мечтать так ярко и так невинно раньше отбирали и тщательно оберегали от скверны нашего мира. Обладающие даром «потока» не знали ни о предательстве, ни о лжи, ни о каких других пороках, способных «испортить» их мысли. В их задачу входило только сильно, всей душой… мечтать. Конечно, их обучали специально вызывать определенные эмоции, которые были нужны в ту или иную минуту. Они учились всю жизнь.
Я застыла. Вот оно как… разве дедушка не заботился обо мне все это время? Только в академии я впервые испытала зависть и даже ненависть. Мог ли виконт делать это специально?! Ну не мог же он знать наперед о бое? Нет! Конечно же нет! Просто дедушка заботился обо мне.
– Увы, мир оказался жесток, настоящих «мечтателей» не осталось. Хотя, безусловно, мы нашли замену и в наших ведомствах есть люди, которые способны испытывать сильные эмоции «на заказ», но на легендарных магов прошлого никак не походят. Мадемуазель Эвон же определенно обладает ярким талантом, весьма схожим с даром «потока», и настоящее счастье, что мадемуазель согласилась с нами поработать.
– А зачем вообще нужны такие люди? – удивился один из студентов, – в чем прок от эмоций?
– Вы знаете, месье Гарт, как Мерика отстояла свою независимость? Отчего все просвещенные страны вынуждены договариваться с дикарями похуже спанцев? На важные переговоры «дипломаты» от Мерики до сих пор приходят в набедренных повязках, но вот удивительно… мы с уважением относимся к ним.
– Их магия отличается от нашей. В решающем бою под Теночитлианом коренное население Мерики одержало верх над нашими войсками. Учитывая удаленность континента и сложно транспортировки войск на территорию Мерики, страны подписали многостороннее соглашение о ненападении.
Я обернулась, чтобы посмотреть на отвечавшего ученика. Мне так и не удалось выговорить название столицы мериканских племен. А невысокий светловолосый юноша ответил сразу и так легко, будто бы всю жизнь тренировался.
– Верно, месье Гарт. Как думаете, что помогло дикарям, не знающим даже нормальной стали, системы образования и с полным отсутствием магических академий, выиграть у нескольких развитых стран? У лучших выпускников и дипломированных магов? Прошло десять лет, а некоторые страны, например Аглия, до сих пор зализывают раны и восполняют брешь в рядах своих специалистов.
– У нас не оказалось иммунитета против их шаманов? – неуверенно отозвался месье Гарт.
– Именно, – кивнул учитель. – Хотя и не совсем точно. У дикарей оказалось необычайно много «мечтателей». Истинных «мечтателей». И они чувствовали, верили и умирали ради своей Родины.
– Не понимаю… – раздалось за моей спиной, – чем опасны мечты? Ну, я понял бы, если бы они прочитали мысли нашего командования, и знали какой из флангов прикрыть, но я думаю, заслон из менталистов был весомый. Так что произошло?
– А вы не догадываетесь? – улыбнулся месье Оливье, – никто? Мадемуазель Эвон?
Я облизнула пересохшие губы. Едва учитель сказал, что мериканцы умирали ради своей страны, я все поняла. Не то чтобы я была уверена, но кое-какие оговорки месье де Грамона… ну и я не полная дурочка. Давно, будто в прошлой жизни, отец рассказывал легенду, как девочка победила великана, заставив его почувствовать свой собственный ужас. Теперь я, кажется, начинаю понимать.
– Образы и фантазии пробуждают в душе мага эмоции. Ярость, страх… – я осеклась, но когда подняла глаза на месье Оливье, ко мне вернулась вся моя храбрость, – шаманы мериканцев обрушили на наши войска всю ту гамму эмоций, что испытывали «мечтатели».
– Браво, мадемуазель Эвон. С шквалом чувств наши войска не смогли справиться, ведь против этого почти нет защиты. Безумие, паника. Мы перебили сами себя.
Класс молчал и, я чувствовала, сверлил мою спину взглядами. Представляют меня этаким чудовищем? Если бы они знали, что недалеки от истины! Из-за меня погибли тысячи спанцев! Да они были враги, но ведь и люди. Из плоти и крови.
– Я не могу чувствовать на заказ, – покачала я головой, – да, наверное, мои эмоции достаточно сильные, чтобы пробить амулеты менталистов, но, если мне грустно, я не могу смеяться.
– Поэтому я и сказал, что ваш дар весьма схож с «потоком», а не идентичен. Ваша душа, мадемуазель, чистая и незамутненная, что вы как…
– Наркотик? – грустно усмехнулась.
Безусловно, меня несколько задело, что месье Петер, которого я считала другом, был рядом только из-за того, что он порядком пристрастился к моим мыслям. Хотя и обижаться на него за это я не могла. Это как винить голодающего, что он радуется яблоне.
– Немного, – улыбнулся месье Оливье, – но разве можно осуждать нас, за то, что родниковая вода нам больше по вкусу, чем та, что из лужи?
– Но я ничего не слышу! – удивился неугомонный месье Гарт, – если эмоции мадемуазель Эвон такие, как вы говорите, то нам не должен мешать наш амулет. Или я ошибаюсь?
– Мадемуазель Эвон, вы снимите…?
Я колебалась. Мне не хотелось становиться бесплатным развлечением для кучки студентов. Я еле успокоилась после коридора, по сути, только интересный рассказ месье Оливье про Мерику основательно увел мои мысли в сторону. Я неуверенно подняла руки к шее, где висело «украшение», которое мне передал месье де Грамон.
– И помечтайте, мадемуазель Эвон.
– О чем, месье Оливье? – спокойно спросила, опуская тяжелый амулет на крышку стола.
Встала и подошла к учительскому столу, как всегда делала, когда отвечала на уроках. Да, буду делать вид, что это обычное домашнее задание. Ведь бывало же такое, что я не готовилась, например, когда Армель брат присылал внеочередной выпуск Персефореста. Какие уж тут уроки, если храбрый рыцарь отправляется в очередной поход? Тогда приходилось импровизировать и мучительно вглядываться в лица однокурсников, чтобы понять, что же мне подсказывают подруги.
– На ваше усмотрение.
Полная свобода выбора… занятно. Месье де Грамон прав, метать на заказ, когда это от меня требуется – почти невозможно. Голова была пустая и легкая. Ни одного образа.
Подняла глаза на студентов – десятки сосредоточенных глаз!
Менталисты настороженно оглядываясь по сторонам, прислушиваясь к собственным чувствам. Недоверие юношей я понимала очень даже хорошо, ведь у меня не было ни одной стоящей мысли, а значит и они «не видели» подтверждения слова месье Оливье.
Перекати поле в голове: от одного уха к другому. Легко ли это – думать о чем-то необычном, когда этого ждут другие! Сразу казалось, что какой бы не стала мысль – она будет совершенно глупой. Просто цирк какой то…
Цирк.
Благородным господам запрещалось посещать это место: как же! развлечение для черни. Но я… однажды была в бродячем цирке.
Мне было восемь и в городок около «Гнезда» приехали бродячие музыканты и циркачи, афиши висели на каждом столбе, до самой базарной площади. А служанки в замке только и говорили о выступлении. О музыкантах, жонглерах и наездниках на лошадях.
Стоило мне только заикнуться деду про посещение, как меня жестко осадили. Юным леди не пристало посещать столь сомнительные мероприятия. Ответ был категоричным – нет. На меня тогда словно ушат холодной воды вылили, так резко ответил виконт. Мне казалось, что, если бы были живы родители, вот они уж точно отвели бы меня на представление. А вдруг там диковинные слоны? И акробаты!
И я… я сбежала. Демонстративно пропустив ужин, я заперлась в своей комнате и самым наглым образом спустилась по плющу со второго этажа и со всех ног бежала в городок. Всего-то лье! Ночной лес не пугал меня, ведь я шла на встречу чуду! Разве шепчущиеся деревья могут заставить сойти с пути ребенка, который идет к сказке? Никогда!
К слову, за тот побег мне крепко досталось розгами, я неделю кушала в своей комнате, лежа на животе. А дед так кричал, что его наверняка слышали все окрестные деревни. Но оно того стоило! Некоторые воспоминания стерлись из моей памяти за давностью лет, но общее ощущение волшебства осталось до сих пор.
Я хитро посмотрела на месье Оливье. Он хочет эмоций? Будут учителю эмоции. Да такие, что его ученики не просто услышат отголосок моей мечты, но и сами поверят в нее. Что такое иллюзии? Это картинка, созданная в голове, которую мы усилием воли проецируем на пространство вокруг, используя «якорь» – я, к примеру, стихи. А что если создать совершенную иллюзию и не отпускать ее далеко? Вызов? Тысячу раз «да»!
Закрыла глаза, отдаваясь теплым убаюкивающим волнам воображения.
Для начала заменим тусклые стены на яркий шатер. Мягко качнулась полосатая ткань, словно снаружи был ветер, прогнулась, затрепетала и запахло конским потом с «улицы». Потолок тоже преобразился – теперь он конусом уходил вверх и из-под самого купола спускались разные веревки и даже обруч. Будто из ниоткуда поднялись жесткие скамейки, полукругом идущие вокруг площадки для выступления, наспех сколоченные прямо во дворе шатра.
На самом краю арены четверо жонглеров подкидывали в воздух маракасы, иногда ритмично ударяя ими, пока скрипка резкими звуками задавала основное настроение посетителям. Выступление артистов еще не началось, но меня охватило волнение. Какое чудо я увижу сейчас? Я «стояла» на бортике арены и с наслаждением вслушивалась в гул толпы, ожидающей представление. Особо нетерпеливые дети притопывали в такт маракасам. Повторяющийся резкий звук музыки шел словно из под земли, заставляя чувство восторга вибрировать где-то в области горла. Да, это был именно тот восторг: чистый, незамутненный, который бывает только у детей. Я поднялась на цыпочки, хотя даже это не помогло бы мне разглядеть, что же творится на противоположной от меня стороне, скрытой от посторонних глаз.
В центр арены вышел ведущий, но я его не слышала – слова потонули в радостных криках толпы. Мужчина поднял руку и легкая шторка, отделяющая внутренние помещения цирка от зрительского зала, взметнулась крыльями бабочки и оттуда вылетели всадники на лошадях. Наездники были черноволосые, загорелые едва ли не до черноты, с крупными носами, один вид на которые не оставлял сомнений в том, кто сейчас выступает. Горцы! Мои соотечественники! В национальных нарядах, мужчины смотрелись более чем сказочно.
Мимо меня пронеслись лошади, едва не скинув с парапета. Но я-иллюзорная с интересом посмотрела вслед двум юношам, которые делали круг почета, неся наши, горские флаги. Знамя развивалось от скорости не хуже чем на ветру, позволяя разглядеть солнышко над горами.
Мгновение и юноши взвились в седлах, сначала выпрямив ноги в стременах, а потом и поднимаясь на носках на спину животного. Горцы переплели руки, а животные все так же и неслись по арене. Ап! И вот уже отпустив предплечье собрата, юноша скользит по седлу, едва касается земли и снова взвивается вверх, отталкиваясь от земли. Ап! Второй васконец держится за край седла, держа корпус тела вертикально вверх.
Люди вскакивают со своих мест, стараясь рассмотреть каждую мелочь и…
– Твою ж мать…
Я вздрогнула от тихого шепота, набатом прозвучавшем в моих ушах, и открыла глаза, удивленно разглядывая «застывший» класс и восхищенных студентов.
– Месье Тосвел! – укоризненно покачал головой месье Оливье, по-моему, ему было жаль, что он не «досмотрел» выступление до конца.
Самый низкорослый юноша, которого я вначале даже посчитала младшекурсником, густо покраснел. Менталист встал и поклонился мне, извиняясь за грубость.
– Прошу прощения, мадемуазель Эвон.
– Это была не иллюзия, – протянул с сомнением месье Гарт.
– Совершенно верно, – кивнул месье Оливье, – мадемуазель Эвон всего лишь мечтала.
– Но… амулеты ведь на нас, – неуверенно подал голос месье Тосвел, проверяя на всякий случай этот факт, – так почему?
– Потому что мадемуазель Эвон всецело отдается своим фантазиям. Верит в них, чувствует их, ощущает. И щедро делится с нами. И да, мадемуазель, это было прекрасно.
– И как можно блокировать мадемуазель Эвон без амулета, если уж сейчас…
– А вы думали, месье Андрэ, что попасть в отряд месье де Грамона будет так легко? Присаживайтесь, мадемуазель Эвон. Надеюсь, я однажды увижу ваши знаменитые иллюзии. Говорят, они как живые.
Студенты с кислыми лицами переглянулись.
Я же поспешила на «свое» место. Я не чувствовала удовлетворения от подобных слов учителя. Я хотела похвалиться, мне это удалось, но если подумать хорошенько, я ничего особенного не сделала! Мечтать легко, все мечтают. Так почему у менталистов это вызывает такой восторг? Мне стоит серьезно подумать над этим вопросом
– И все же некий механизм противодействия наведенным чувствам есть, хотя и не у всех получается им воспользоваться. Открывайте тетради, запишем. Необходимо представить равную по эмоциональном накалу картинку. Мужчинам, кстати, обычно это проще, ну вы понимаете, – усмехнулся учитель, но тут столкнулся с моим недоумевающим взглядом и закашлялся, – вопрос конечно в том, чтобы суметь это сделать, пока чужие чувства не затянули вас окончательно. Я вот, каюсь, сейчас не успел, хотя мадемуазель Эвон далеко до легендарных «мечтателей».
– А почему мужчинам проще? – удивленно спросила.
Я как раз наоборот слышала, что у девушек более яркая фантазия и уж явно я смогу придумать более яркую «анти-эмоцию». Юноши в классе захихикали, словно я сказала что-то смешное, но я ведь точно знаю!
– Эм… мадемуазель Эвон… – учитель замялся, словно не хотел открывать какой-то секрет, но разве не для того я тут, чтобы учиться? – Кстати, а где Отис?
Студенты несколько неуверенно заозирались, словно только сейчас заметили, что таинственного Отиса не было на уроке.
– И все-таки… – упрямо начала я, ведь знания менталистов мне нужны, чтобы спастись от спанских шпионов, а учитель устроил какие-то тайны!
