Текст книги "Жених для васконки (СИ)"
Автор книги: Виктория Мельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)
Глава 4
Уткнулась носом в стекло, отвернувшись тем самым от оживления, царившего в карете: Полин щекотала Армель, а Аврора, находясь в безопасности, хихикала над подругой.
И потом…. Я была очень смущена! Слева от меня сидел месье Ноэль, а прямо напротив – месье Петер. Не знаю почему, но язык у меня отнялся.
Месье Петер уже надел амулет обратно, но меня не покидало чувство, что менталист читает все мои мысли, в том числе и о записках, которые передает мне некромант каждое утро. Не то чтобы я сама считала это предосудительным, но окружающие любят осуждать без повода. Отчего-то было стыдно, словно мне снова восемь и меня поймала наша замковая повариха за кражей сладких пирогов с кухни.
Сам же месье Ноэль, не догадываясь о моих терзаниях, читал книжку. Нет, некромант попытался разговорить меня, отчего подруги, которые в начале поездки молча сидели, стеснительно поглядывая на мужчин, начали хихикать, перешептываясь между собой. Можно подумать что беседа – это нечто неприличное!
Покосилась на обложку толстенного тома в руках Ноэля: «Классификация нежити с древнейших времен до наших дней» и со вздохом отвернулась снова к окну, возвращаясь к разглядыванию пейзажей. Наверняка книжка показалась ему гораздо интереснее глупой собеседницы, которая едва могла что-то пролепетать.
Когда мы ехали в столицу пару недель назад, я не могла спать и так же сидела у окна, мечтая о том как в Парисе мы с девочками будем гулять по городским улочкам… совсем как на картинках в альманахах: в модных платьях, с киданскими зонтиками и самыми необычными прическами. Я даже научилась элегантно приподнимать платье, оголяя щиколотки. Чуть выше приличий, однако не настолько, чтобы даже классные дамы начали кричать.
Но все вышло совсем не так как я планировала! И по проспектам мы не гуляли и даже видеться, на мой взгляд, стали реже, так как все посещали разнее факультативы: я попала на дополнительные занятия по иллюзиям, алхимии, а еще мечтала узнать все про веера и обычаи разных стран, Армель выбрала танцы, геральдику и экономику (рассудив, что эти предметы точно нужны будущей королеве), а Аврора остановилась на артефакторике и библиотековедении. Я даже с Полин и то не пересекалась!
Да и вообще Парис оказался не такой как на картинках. Я думала, он будет легкий, светлый, словно из сказок об эльфах, а оказалось, что город серый и тут даже снега нет! Сплошная каша под ногами, не поиграешь в снежки. Ну да, Аврора бы и не стала, конечно, возиться со мной во дворе (вдруг снежок попадет за шиворот?!), но Ноэль бы меня не бросил – наверняка устроил настоящий бой!
А уж от мечты идти по улицам в короткой шубке и стрелять по сторонам глазками, отчего встречные мужчины, если и не падали на месте, но точно уж врезались в фонарные столбы от волнения, можно было просто отказаться: месье, спешащие по улицам, либо читали газеты, не обращая ни на кого внимания, либо не подходили под объекты интереса по правилам приличия (ну не буду же я улыбаться обычному горожанину?).
– Нам еще далеко, Аврора? – поинтересовалась Полин, прекращая донимать маркизу, – мы, кажется, едем целую вечность.
– Право слово не знаю, – растерянно отозвалась подруга, выглядывая за шторку, – я ни разу не была в Парисе, и дом давно пустовал: матушка считала, что столица не самое лучшее место для юных девиц.
При упоминании родительницы, Аврора помрачнела. Да уж, баронесса не обрадовалась желанию дочери породниться с одним из фаворитов. С ее точки зрения, семья де Армарьяк была мерзкими еретиками, которые просто наверняка погубят такую невинную душу как Аврора. Женщина оттаскала дочь за косы, словно Аврора сделала что-то плохое, решив выйти замуж! И если бы не месье де Грамон, которому пришлось лично забирать девушку, думаю, подруга никогда не увидела бы столицы, а так и сидела на хлебе и воде в подвале. Но… «Цепному псу» и королю не отказывают.
Мы с Армель переглянулись, надеясь, что Аврора не расстроится, ведь такие воспоминания ужасны. Слышать проклятья, и от кого! От самого родного человека – матушки! Полин и остальные, конечно, были не в курсе произошедшего, ну кроме, возможно, месье Петера, но менталист благоразумно молчал.
– Недолго, – оторвался от чтения месье Ноэль и, захлопнув книгу, продолжил, – всего пара улиц и один поворот. Я посмотрел утром на карте.
– Надеюсь, дом готов, – неуверенно протянула Аврора, благодарно кивнув некроманту.
В воздухе повисли несказанные девушкой слова, что с ее матушки вполне могло статься не отдать распоряжений относительно гостей и мы могли приехать в никуда. Успеют ли слуги хотя бы до вечера убрать все комнаты и протопить камины? Я представила, что нам придется сидеть в холодном помещении, и поежилась. Приятного мало.
– Думаю да, – кивнул Ноэль, – насколько я знаю, еще неделю назад месье де Грамон усилил магическую защиту и охрану. И не волнуйтесь о приличиях, моя матушка, будет в доме каждые выходные.
– О! Это великолепно, вы просто сняли с моей души груз переживаний, – улыбнулась Армель.
– А месье де Грамон?
– Возможно, месье Петер лучше моего осведомлен о том встретим ли мы месье де Грамона, мадемуазель Полин, – покачал головой Ноэль, сморщив нос.
– А мне казалось, что месье де Грамон благоволит вам и вы даже запустили парочку совместных проектов, – усмехнулся со своего места месье Петер, как-то недобро сверкнув глазами.
Я удивленно переводила взгляд с одного мужчины на другого. Такое чувство, что менталист высказался только чтобы уличить Ноэля во лжи! Сбоку мне было хорошо виден точеный профиль некроманта и я краем глаза заметила, что у моего соседа по скамье заходили желваки.
– А вы не знаете, месье Петер?
– Месье де Грамон на допросе и, насколько знаю, не собирался приезжать, мадемуазель Эвон, – охотно ответил менталист, – но я отправил ему птичку.
– Птичку? – удивилась я, разом представляя себе белоснежного попугая, к лапке которого привязано послание. Как раз недавно мы проходили подобных на уроке по географии.
Попугай в моей фантазии нахохлился, словно его распирало от гордости за оказанное доверие: доставлять почту самому «Цепному псу»! Такой и отбиться может, в случае возникновения опасности для донесения – как клюнет, раз руки лишишься! И, прилетая, почтовый попугай садился бы на плечо месье де Грамона, нашептывая на ухо разные шпионские новости. Ведь такая птица просто обязана понимать человеческую речь!
– Неужели в нашем королевстве есть преступники, что требуется присутствие месье де Грамона?! – Удивилась Аврора, услышав про допрос.
– Например, такие, что покушаются на невесту дофина, – мигом ответила Полин, едва ли не перебивая баронессу.
– «Птичка» – это не более чем образное выражение, мадемуазель Эвон, – пояснил для меня Ноэль, даже не поворачиваясь ко мне, и изучая лицо менталиста напротив, – когда не хотят говорить как именно известили собеседника.
Если месье Петер и хотел ответить что-то Авроре или Ноэлю, то он в любом случае не успел, карета затормозила, и с улицы послышался громкий голос кучера:
– Тпруууу!
Возница распахнул дверь со стороны Авроры и помог девушке спуститься. Казалось месье Петер оказался недоволен таким поворотом, так как следом за баронессой на землю спрыгнул месье Ноэль и подал руку каждой из нас.
– Осторожно, мадемуазель Эвон, тут ступенька.
Я с благодарностью вложила руку в ладонь некроманта и, внимательно смотря себе под ноги, спустилась.
И только ощутив под ногами твердую землю, а не шаткое дно кареты, задрала голову, рассматривая дом Авроры, виднеющийся из-за высокой ограды, сплошь увитой плющом. Особняк был огромный, очень старый, и, казалось, шептал о всевозможных секретах и тайнах. Я взволнованно всматривалась в окна. Неужели мы проведем тут ночь? Я никогда еще не ночевала вне «Гнезда» или академии, не считая дороги до Париса.
Оглянулась по сторонам: девочки уже миновали забор и двинулись по дорожке к крыльцу. Армель на ходу развязывала ленты шляпки, нисколько не заботясь о том, как это выглядело со стороны.
Не дожидаясь кучера или мажордома, маркиза распахнула двери и вошла внутрь дома.
Месье Петер спрыгнул следом за мной, так что я невольно отвлеклась от дерзкого поступка Армель. Краем глаза заметила, что Ноэль, дурачась, предложил руку и менталисту. Впрочем, я не собиралась оборачиваться или смеяться над ситуацией: месье Петер мой друг! Незачем ставить его в неудобное положение. Ведь всегда чувствуешь неуютно, если кто-то замечает, что ты в центре чужого злого внимания. Отчего-то мне казалось, что менталист недолюбливает некроманта (который ничуть не уступает в этом «ворону») и всячески с ним ругается, но могут же у мужчин быть свои причуды?!
Я переступала порог дома со смешанными чувствами, кто знает, какое должно быть убранство в богатых поместьях?
«Гнездо» было старым, построенным задолго до Великой смуты, а иногда, по рассказам дедушки, мне казалось, что еще до образования Франкии. Из всех щелей замка дуло и мы завешивали стены тяжелыми гобеленами, которые не каждый ветерок был способен поколебать. Денег на ремонт и реставрацию не было, а потому приходилось мириться с неудобствами. Ну раньше не было. С приданным матушки и наградой от короля, надеюсь, дела пойдут на лад.
И потому от дома Авроры, чья семья была достаточно состоятельной, я ожидала чего-то сказочного: блуждающих по этажам живых доспехов, дорогих ковров и летающих самих по себе подносов. Увы, никакого волшебства не было.
Просторный холл да широкая лестница.
И никаких магических «внезапностей».
Девочки все еще стояли на первом этаже и какой-то мужчина, похожий на снулую рыбу (наверное, мажордом), помогал моим подругам снять верхнюю одежду.
– Мадемуазель, позвольте ваше пальто.
– Да, конечно, месье, – улыбнулась, но моих плеч уже коснулись руки месье Петера.
– Не беспокойтесь, Жером, я помогу мадемуазель Эвон.
Менталист, не слушая моих возражений, ловко стащил с меня пальто и передал мажордому. Впрочем, и сам Жером не сильно перетрудился, так как тут же отдал свою ношу тоненькой служанке в простеньком сером платье, отчего девушка едва не согнулась под тяжестью одежды. Сам мажордом распахнул перед нами двери в гостиную.
– Прошу, мадемуазели, сейчас подадут напитки.
Я села на низенький диванчик, с интересом оглядываясь по сторонам. Тут явно готовились к нашему приезду: стены были задрапированы новеньким светло-золотистым шелком, а окна сияли чистотой. Боюсь представить, во сколько встало родителям Авроры обновление дома!
– Мадемуазель Эвон, позвольте познакомить вас с моей матушкой, мадам Элоизой.
Ноэль словно появился из ниоткуда и рядом с ним стояла маленькая полная женщина, которая едва доходила некроманту до плеча. Юноша порядком волновался и это было заметно по всему: сжатым губам, напряженной руке, за которую женщина держалась, решительным глазам.
Матушка? Я удивленно посмотрела на спутницу некроманта. В памяти всплывала какая-то нелогичность относительно услышанного, но сколько я не силилась, не могла сложить картину воедино. Наверное Ноэль пошел в отца: слишком разные были стоящие рядом сын и мать.
У мадам Элоизы было круглое добродушное лицо, которое пристало больше крестьянке, чем аристократке. И улыбалась мадам Элоиза совсем не так, как полагалось благородной даме по альманаху, но улыбка определенно преображала ее лицо, зажигая в глазах теплые огоньки, и обозначая множество маленьких морщинок в уголках глаз.
Я же, сообразив спустя несколько долгих мгновений, что передо мной женщина куда более взрослая чем я, поспешила было встать, но мадам покровительственно положила руку мне не плечо:
– Полно, мадемуазель! – улыбнулась матушка Ноэля, – вы проделали долгий путь и наверняка устали! Может быть вам и вашим подругам принести молока?
– Я не откажусь, мадам, – подала голос Армель, поглядывая то на меня, то на кругленькую женщину.
– Да, конечно, я сейчас распоряжусь, – кивнула мадам Элоиза.
– Давайте я, матушка, – дернулся Ноэль, посмотрев на маркизу весьма неодобрительно, словно Армель сказала что-то неправильное.
– Нет-нет, сынок, я с радостью! – женщина похлопала некроманта по руке и, совсем не аристократически подобрав юбки, вышла из комнаты.
– Что? – вскинула брови Армель, удивившись злому взгляду Ноэля, – разве я попросила что-то предосудительное?
На скулах некроманта выступили красные пятна, что свидетельствовало о крайней степени ярости. Если бы юноша был чайничком, я бы решила, что у него из носика сейчас пойдет пар, но друг сдержался.
– Ничего, – процедил сквозь зубы Ноэль и, развернувшись на каблуках, покинул нас вслед за матерью.
– Какая муха его укусила? – удивилась маркиза, откладывая в сторону веер, который крутила в руках, – разве я сказала что-то плохое?
Я пожала плечами, реакция Ноэля была и вправду странной. Интересно, что его так разозлило? Может он сердится на меня? Я же даже не успела рта открыть и поприветствовать должным образом его матушку! Наверное, это весомый повод для эмоций. Но я и правда устала: утреннее покушение на Лу, волнение, дорога…
– Мадам Элоиза, не могли бы вы отнести..? – в комнату, не глядя под ноги, а больше беспокоясь о подносе в своих руках, вошел молодой мужчина со значком менталистов на груди.
Гость удивленно оглядел нашу компанию, будто совсем не надеялся нас тут увидеть и теперь гадал, что за незваные посетители сидят в гостиной.
Стакан на подносе опасно качнулся.
– А мадам Элоиза?
– Вышла. На кухню, месье, – улыбнулась Армель, – вам помочь?
– Нет-нет! Просто надо было отнести вино и сыр для месье де Грамона. И мадам Элоиза…
Я вскочила. Так значит «Цепной пес» тут! А ведь месье Петер говорил, что «старик» на допросе. Мне просто необходимо поговорить с месье де Грамоном насчет дедушкиного письма! И уж точно этот разговор не для ушей девочек – судьба сама преподносит мне шанс переброситься парой слов с менталистом наедине.
– Давайте я отнесу, месье! – улыбнулась, быстро поднявшись с диванчика.
– Нет-нет, – повторил менталист, помотав головой для убедительности, – это же может быть опас…
– Уместно ли это будет, Эвон? – засомневалась Аврора, взволнованно переводя взгляд с меня на гостя и обратно.
Голоса молодого мага и подруги слились воедино и я даже не могла поручиться, что верно расслышала последние слова мужчины. Опасно? Чем может быть опасна встреча с «Цепным псом»?! Все так пекутся о моей репутации, но это же Арно де Грамон! Что может произойти?
– Мадемуазель Эвон? Та самая?
– Что простите? – удивилась, вскидывая брови.
– Та самая? – переспросила Армель.
– Да, пожалуй, вы тогда кандидатура не хуже мадам Элоизы, – кивнул собственным мыслям менталист, проигнорировав наши вопрос, – возьмите.
Еле успела подхватить тяжелый поднос со снедью и растерянно посмотрела на мужчину.
– Прямо по коридору и вторая комната налево, – пояснил гость, верно оценив мое выражение лица.
Мужчина распахнул дверь, так как мои руки были заняты и, как мне показалось, выдохнул с облегчением.
Менталист поспешил ретироваться, а я осталась наедине с темным проемом двери. И хотя это был не случайный выбор с моей стороны (маг же проводил меня сюда), создавалось такое впечатление, что в комнате никого: шторы были наглухо задернуты, отчего все вокруг погрузилось в полумрак. Только отблески от камина кое-как разгоняли осязаемую темноту. После яркого освещенного коридора, казалось, я разом ослепла.
– Месье де Грамон?
Неужели незнакомый менталист меня обманул и месье де Грамона тут нет?! Походило что именно так, ведь кто станет прятаться в таком месте… ну разве кроме врага.
В груди поселился страх от осознания ситуации: чужой дом, пустая комната, в которую меня зачем-то заманили. Неужели заговор спанцев?! Но как?! Тут, в самом центре столицы, под присмотров менталистов..!
– Месье? – робко позвала в пустоту, все еще надеясь на чудо.
– Мадемуазель Эвон? Что, ради всех высших сил, вы тут делаете?
Я с облегчением выдохнула, хотя при первых звуках голоса месье де Грамона едва не выронила поднос.
Сделала шаг вперед, в темноту, и ногой захлопнула дверь.
– Где Элоиза?
– Мадам Элоиза на кухне и я решила, что могу сама отнести вам вино и сыр. Тут еще мясо и овощи.
Глаза потихоньку привыкали к почти полному отсутствию света (камин при всем желании не мог осветить всего пространства кроме небольшой площади перед решеткой) и я с интересом крутила головой. Темнота нехотя отступала, обозначая силуэты предметов. Это было очень красиво, словно мои иллюзии: немного фантазии и вокруг прорисовывался целый мир! Стремительно, разбегаясь веред серебряными нитями, появлялись прямо в воздухе два кресла, широкий письменный стол, шкаф с книгами и даже низкий диванчик.
Сам месье де Грамон сидел как раз на последнем, и чудилось, что темнота боялась трогать силуэт менталиста – мне маг казался просто безликим пятном на общем фоне «серых линий». Фигура «старика» виделась такой пугающей, не вписывающейся в мягкие штрихи нарисованной полумраком комнаты, что мне стало немного жутко.
– Знаете, дедушка прислал мне письмо, что в «Гнезде» поймали спанского шпиона.
Сказала как можно спокойнее, опуская поднос на стол.
Покосилась в сторону, где сидел месье де Грамон. Но нет, менталист все также был неподвижен и молчалив.
Стащив с подноса кусочек сыра, отошла к креслу и села. Хотя, вероятно, это ошибочное решение: ведь теперь камин подсвечивал краешек комнаты у меня со спины, превращая волосы в шапку одуванчика. Ну и пусть!
– Они искали меня… точнее юношу с родинкой на щеке. Вот тут.
Зачем-то ткнула себя в уголок рта, словно месье де Грамон в такой темноте мог это увидеть.
Меня пугала тишина, и, хотя я определенно слышала голос «Цепного пса», мне чудилось, что в одном помещении со мной какое-то чудовище. Страшное, дикое, способное на любое безумство. Существо, о котором я ничего не знала. Разве оно – это месье де Грамон?
Менталист встал и я порадовалась хоть какой-то реакции. Мужчина подошел к столу и взял с подноса бокал вина.
– А еще на Лу сегодня напали. Точнее она думает, что споткнулась, потому что прыгала на одной ноге, но Полин…
Я запнулась. «Ворон», вместо того чтобы подбодрить меня, хотя бы жестом, отвернулся и отошел к окну. Месье де Грамон отодвинул краешек шторы, впуская в комнату тонкий солнечный луч, и тут же недовольно задернул ткань.
Ох! Это так не походило на в чем-то резкого, но определенно вежливого менталиста, что я невольно представила, что после допросов месье де Грамон превращается в этакого монстра, впитав все страшные мысли преступника. Уродливого горбуна, дико хохочущего над сломленным противником. Воображение разыгралось, охотно преображая месье де Грамона в незнакомое чудовище: я «видела» как вверх вскидываются скрюченные руки, которыми потрясает мужчина, чтобы окружающим было еще страшнее. И только после бокала вина пальцы распрямляются, и меняется перекошенное лицо «ворона». А уж если съесть кусочек «волшебного» сыра…то и вовсе становишься обычным человеком.
Посмотрела на ломтик в своих руках и тут же отправила его в рот. Может и мне перепадет немного храбрости?
– Вы чудо, мадемуазель, – послышалось от окна, – Гуарин определенно не промахнулся, посылая вас.
Ага! Значит, вино таки подействовало! И я снова говорю с обычным месье де Грамоном, а не со страшным горбуном-палачом.
– Ваши мысли, мадемуазель Эвон, знаете, они же как наркотик, – усмехнулся месье де Грамон, садясь на широкий подоконник, натягивая тем самым ткань штор, – такие чистые, сладкие, как патока. После того океана мерзости, который читаешь в головах даже юных девушек, вы – как глоток свежего воздуха. Бедняга Петер, он до сих пор с тоской вспоминает ваши фантазии. И хотя я посоветовал не приближаться к вам, он ищет любой повод… А ведь от вас никуда не деться, когда вы грустите или радуетесь – это словно водопад. Не знаю как экранировались ученики вашей академии от вас, мадемуазель Эвон, хотя может они еще не настолько чувствительны, но для нас это стало невозможным,
Я растерялась: то ли это был комплемент, то ли такое завуалированное оскорбление. Хотя «слыша» снисходительную улыбку «старика» мне начиналось казаться, что второе. Язык словно отнялся: на меня «волшебный» сыр не оказал никакого эффекта, в горле пересохло так, что не вымолвить ни словечка.
Расправила плечи, как учил в свое время сэр Шарль и, сложив руки на коленях, спокойно посмотрела на месье де Грамона. Я не сделала ничего плохого, законом не запрещено радоваться или думать.
– Даже в вашей академии, мадемуазель, ваши особо сильные эмоции слышал весь старший курс факультета менталистов, но никогда не признавался, знаете почему?
Я уставилась на «старика» в ужасе. Получается, все были в курсе той каши, что творится у меня в голове?! Разом стало стыдно.
– Не всякий специалист сможет расшифровать все, о чем вы думаете, но общий шлейф аромата среди пакости скотного двора – уникален. Его хочется вдыхать, заполучить и не отдавать. Я даже не уверен, мадемуазель, что, надев на вас амулет, запрещающий считывать мысли, смогу погасить ваши всплески эмоций. И не уверен, что хочу…. Ваши метания – опьяняют…
Подозрительно оглядела силуэт менталиста. Может он и правду пьян? Слишком уж тягуче и медленно, словно смакуя каждое слово, говорил мужчина.
– Настолько, мадемуазель, что требуется определенная сила воли, чтобы держаться от вас подальше. Кое-кто не смог… – «старик» усмехнулся, – но есть и обратная сторона медали, мадемуазель. Ваши эмоции выдадут нас с головой, если в Парисе окажется шпион спанцев, у которого есть ментальный дар. Ваш страх… ваша искренность, воспоминания о той битве, все настолько вкусно, ярко. У спанца нет ни единого шанса пройти мимо. Или скорее у вас.
Я побледнела. Я конечно мечтательница, но не дура. Последняя фраза месье де Грамона могла значить только одно – Абаста. Сердце пропустило удар и лишь волевым усилием, я не сменила положения, так и осталась сидеть с нереально прямой спиной. Если так нужно для моей страны…
– Да, Абаста была бы лучшим выходом, – согласился месье де Грамон, – и я преклоняюсь, мадемуазель Эвон, перед вашим мужеством. Но, тут следует учитывать вашу Покровительницу. Боюсь, она может быть весьма недовольна. И вполне возможно, ЕЕ плохого настроения я не переживу. И не только я.
Я удивленно вскинула брови. Насколько знаю, у меня не было никаких покровительниц, а уж в фей я давно не верю. Говорить я не решалась, изо всех сил стараясь взять волнение под контроль. В Абасту совершенно не хотелось. Да и, похоже, никаких комментариев от меня не то что не требовалось, открывать рот было противопоказано. Дедушка всегда говорил, что умение молчать, одно из самых ценных в женщине.
– А вообще удивительно, чтобы вторая женщина в роду и отмечена Ее вниманием, – продолжал между тем менталист, – если и ваша дочь, мадемуазель, окажется под влиянием… можно будет говорить о династии. Хотя не могу сказать, благом это будет для вас, Эвон, или несчастьем.
Вторая женщина? Это он о матушке? Но тогда я вообще прекращаю понимать, о чем речь. Ведь это кто-то достаточно старый, чтобы знать матушку и меня одновременно. Но у меня нет таких почтенных знакомых. Хотя дедушка говорил, что бывшая королева – бабушка дофина – приходилась крестной моей маме. Неужели она?
Менталист задумчиво на меня смотрел, вертя в руках бокал, словно примериваясь, какая камера в Абасте подойдет мне лучше.
Я сжала ткань юбки, борясь со страхом. Не смотря на внешнюю браваду и все понимание своего долга перед страной, мне было страшно. Тюрьма не отпускала своих «посетителей» или, по крайней мере, широкой общественности не было известно о таких. Как это – провести всю юность в стенах Абасты, не видеть никого кроме своего тюремщика и книг? Я, конечно, люблю книги, но вряд ли смогу существовать в одиночестве.
– И как мне быть, месье? – робко спросила, когда молчание затянулось, – что делать?
Месье де Грамон поставил бокал на подоконник и, спрыгнув на пол, подошел к моему креслу вплотную. Мужчина наклонился вперед, заставив меня вжаться в спинку. Где то над моей головой сомкнулись руки «старика», а лицо «цепного пса» оказалось настолько близко, что еще пару мгновений и он коснется лбом моей головы.
Месье де Грамон шумно втянул воздух и посмотрел на меня безумными глазами.
– Ваш страх сводит с ума, мадемуазель… каждый порыв настолько сильный, настолько живой. Не удивительно, что ваши васконцы воплотились. Вы своей жаждой помочь призвали всех окрестных призраков, а учитывая личность вашей покровительницы… Возьмите же эмоции под контроль, мадемуазель Эвон!
– Воплотились, месье? Моя иллюзия? – дрожащим голосом спросила, не зная куда девать глаза.
Менталист походил на дикого зверя – покажи слабину и кинется. Почему-то именно сейчас мне казалось, для того чтобы перегрызть мне горло и устранить опасность для Франкии.
– Ваша иллюзия, мадемуазель, была идеальна, но она не смогла бы хорошенько потрепать спанское войско при всем желании, – пояснил де Грамон, – но огромная сила воли, самопожертвование, когда вы вычерпывали себя до дна, желание помочь и чувство чести достойное легендарных васконцев прошлого… Знали ли вы, мадемуазель, что за вашей спиной наступали сотни тысяч ваших соплеменников, которые веками умирали на границе во имя своей страны? Вы увидели их, создали их, пожелали, чтобы они встали на последний бой и предки откликнулись на призыв одной маленькой девочки, которая, как и они, шла умирать, чтобы Франкия жила. Вы топили окружающих в своих чувствах. Везде и всюду были только вы – васконка из рода де Сагон. Я даже не знаю, удалось ли бы хоть кому-то еще провернуть подобное. Вы в тот момент были совершенной: не просили от душ ничего для себя, наоборот, только отдавали. Я в восхищении, мадемуазель. Настолько, что не могу забыть этот момент до сих пор.
– Я… – голос сорвался. Я даже не предполагала подобного! Да, создавая свою иллюзорную армию, я молила о помощи, мечтала, что туда бы полк моих соотечественников, которые сражались до последнего, но…
– Вы, Эвон, – кивнул «старик», распрямляясь, – вы тот самый неучтенный фактор, который спутал все планы спанцев. И который никак не можем спрятать мы.
Я угроза для собственной страны! Это ужасно… для меня – ужасно! Я готова умереть ради Франкии, но там, на поле боя. А вот так, тут, только потому, что менталисты слышат меня – жутковато.
Месье де Грамон распрямился и несколько раз быстрыми движениями растер ладонями лицо, после чего посмотрел на меня уже гораздо спокойнее.
– Прошу прощения, мадемуазель, я с тяжелого допроса, это выматывает эмоционально и физически – не каждому дано погрузиться в самые мерзкие чувства преступника и остаться прежним. А вы с вашими незамутненными чувствами, словно бутылка хорошего вина голодающему. Ваши представления обо мне, пожалуй, не так уж далеки от истины.
Я тайком выдохнула, радуясь, что нашлось объяснение странному поведению месье де Грамона, а то уже успела испугаться.
– И как мне быть, месье? – робко спросила, боясь отвлекать задумчивого менталиста.
– Ваш случай – вызов отделу артефакторики. Они создали экспериментальный амулет, который будет гасить ваши эмоции и не даст ни одному шпиону прочитать мысли, в том числе и о том бое. Посмотрим, как он поведет себя. И, боюсь, вам придется посещать специальный факультатив по менталистике в академии. Там учат не только читать чужие мысли и эмоции, но и закрываться самому.
Мои плечи поникли – мне предстоит еще и опозориться перед кучкой «ледяных принцев», как называли ребят с факультета менталов. Неужели есть еще более ужасное наказание для меня? Нет, я, конечно, понимаю, что, если я не научусь управлять своими эмоциями, вся страна окажется под угрозой, но…
– А зачем я нужна спанцам, месье?
– Вас наверняка захотят убить, мадемуазель, ведь, если рассуждать, то вы можете повторить свой успех, хотя, сдается мне, на заказ провернуть такое не сможете, но спанцы про это не знают.
Я сжала пальцы на подлокотнике. Вот как. Все предельно честно и за это стоит быть благодарной. Фраза про то, что дикарям я не должна достаться живой – так и витала в воздухе. Боюсь, тут мне не поможет ничье покровительство, ни бывшей Королевы, ни феи крестной, ни кого-либо еще.
– Я буду стараться, месье, – спокойно, насколько могла, отозвалась, поднимая на мужчину глаза, – взять свои эмоции под контроль. Но не станет ли подозрительным, если такой амулет будет только у меня?
– Вы правы, – кивнул после минутного молчания менталист, – потому похожие артефакты, но попроще, получат все ваши подруги и мадемуазель Луиза. А то мадемуазель Армель слишком много думает последнее время о несправедливости мира.
– Но вы поступили весьма жестоко с Армель, – возмутилась я, не сдержавшись, – разве можно у девушки забирать любимого?! Все вокруг только и говорят о Лу и дофине, а бедной Армель только и остается слушать, как Луиза что-то щебечет о принце и встречах под луной с признаниями.
Подняла глаза на менталиста и осеклась. Очень уж удивленным выглядел мужчина после моего заявления. Внезапно «старик» расхохотался:
– Вы чудо, мадемуазель! Так сходу перечить мне могут далеко не все. Но ваша гневная тирада только подтверждает, что я поступил верно, согласившись на предложение мадемуазель Луизы.
– Но мне казалось – это вы заставили Лу! – удивилась словам де Грамона.
– И все же я не изверг, подвергать юную девушку такой опасности, но мадемуазель была так убедительна и так хотела наконец вырваться из бедности, что я не мог отказать такой самоотверженности. Приданное для одной девицы, разве это много для короны, когда на кону жизнь королевы? Тем более мадемуазель просила только за себя, ее не очень волновали родные.
– Не может быть!
Моему удивлению не было предела. Ведь род это все! По крайней мере, в моих краях, от родных и близких, их сплоченности зависело очень многое. Вот де Сагоны остались последние, наша ветвь никогда не была особо широкой, а потому и в момент безденежья оказались один на один с проблемой. В период смуты многие семьи держались только на родстве и выбирали сторону целыми ветвями старших и младших родов. Кровь она ведь не водица.
И как Лу могла просить только за себя? Не понимаю.
– Мадемуазель Эвон, потому что вы, благодаря воспитанию дедушки как из прошлого века.
Я вспыхнула. Разве это плохо?!
– Нет, мадемуазель, это прекрасно.
– Может быть вам лучше надеть амулет? – раздраженно бросила, осознав, что менталист не просто отвечает, будто случайно «попадая» в мои вопросы, а самым что ни на есть дерзким образом читает каждую мысль.
– Я с ним, – месье де Грамон подцепил край цепочки, звякнув амулетом, – но после допроса… побочный эффект. Скоро пройдет. Ваши чистые эмоции лишь благо сейчас. Чувства Элоизы всегда ровные, мягкие, вы же как ураган, но это очищает. Вы, мадемуазель, оказывается полезная зверушка для нас, менталистов.
