Текст книги "Улица Америки (СИ)"
Автор книги: Виктория Лейтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
– Привезешь хороший материал, получишь не только деньги, но и имя, – он посмотрел мне в глаза и доверительно похлопал по плечу. – Ты, главное, постарайся там не умереть. – Гэвин засмеялся, очевидно считая эту шутку оригинальной.
Конечно, мы заключили договор. Это давало мне определенные гарантии и страховку, но в случае смерти или увечья, «Friday News» в целом и Гэвин Уотерс в частности снимали с себя все обязательства. Именно об этом не раз говорил нам на лекциях Брайан – быть журналистом – значит, ходить по краю. Я ехала в Ирак на свой страх и риск.
– Тогда у меня тоже есть условие.
Раз уж я собралась рисковать здоровьем, а, возможно, и жизнью, нужно извлечь из этого максимальную выгоду.
– Слушаю тебя.
– Отправьте меня на базу «Эль Комачи» [3]. Там служит мой двоюродный брат.
Я убеждала себя, что делаю это из соображений безопасности: молодая девушка в окружении вооруженных мужчин с деформированной психикой – ситуация весьма рискованная, и будет лучше, если рядом окажется тот, кто в случае чего сможет меня защитить.
В действительности же я понимала, что это лишь отговорка. Там, куда изначально планировал отправить меня Гэвин, служили и женщины, но даже без них с домогательствами в армии дела обстояли строго.
Мне просто хотелось увидеть Алекса.
Казалось, сама Вселенная приложила к этому руку. Знак свыше. Гэвин Уотерс, который почему-то вспомнил именно меня. У него, несомненно, были и другие претенденты, но он выбрал никому не известную Тэссу Блумвуд. Или же он мог отправить меня в Афганистан, или Ливию, где тоже шли военные действия. Но нет. Да, мне просто хотелось верить, что все неслучайно, и я понимала это. Понимала, но не хотела признавать.
***
Дома разразился скандал почище того, что был в Шердинге. И, так же, как когда-то Алекс, я сообщила им все буквально за несколько дней. Отец кричал, грозился запереть меня дома, отобрать кредитные карточки и отправить в психушку. И, конечно, то, что на базе я буду под присмотром Алекса, не стало для него весомым аргументом. Он был уверен, что я рехнулась и, возможно, был не так уж далек от истины. Но решение я приняла. К тому же мне исполнился двадцать один год, и по закону родители уже не имели надо мной никакой власти.
Я чувствовала себя монстром, неблагодарным чудовищем, и действительно была им. Во мне говорил эгоизм, я не думала о чувствах отца – да, черт возьми, даже Марси, которая любила меня, пусть и делала это так, как умела. И, тем не менее, я была уверена, что поступаю правильно.
Накануне отъезда я успокаивала их, что не покину пределы военной базы, что Алекс будет рядом, и, в конце концов, это просто командировка. Вот так мы и причиняем боль близким, порой делая это неосознанно.
Ранним утром отец привез меня в аэропорт. Я хотела взять такси, но он был непреклонен. «Раз уж мои слова ничего для тебя не значат, так дай хоть проводить». Папа ошибался. Я любила его. Любила бесконечно, и ненавидела себя за то, что делаю, но продолжала гнуть свою линию. Амбиции и целеустремленность могут сослужить хорошую службу, поднять на вершину, но какова цена?
– Со мной все будет хорошо. Обещаю.
Я коротко поцеловала его на прощание и поспешила к зоне таможенного контроля. Долгие проводы – лишние слезы.
В самолете я заказала виски. Алкоголь – не лучший помощник, но в тот момент мне нужно было расслабиться. Я была натянута, как струна. Чувствовала, что еще миг – и разорвусь. Отступлю, испугаюсь. Я ведь никогда не была храброй. Скорее, безрассудной. И это роднило нас с Алексом. Он понимал меня так, как не мог понять Брайан, отец и даже Джесс, которая всегда была немного сумасшедшей.
С Брайаном вообще вышла отдельная история. Узнав о том, что я собираюсь в Ирак, он позвонил Гэвину и стал требовать, чтобы «Friday News» нашли другого корреспондента. После этого разговора Уотерс позвонил мне и спросил, точно ли я согласна. До этого момента Гэвин не знал, что мы с Брайаном встречались и сказал, что если бы его невеста собралась ехать в горячую точку, он бы ни за что ее не пустил.
– Хорошо, что я не твоя невеста.
***
Военная база «Эль Комачи» находилась в ста пятидесяти километрах от иракской столицы. В аэропорту Багдада меня ждал «человек Уотерса». Махади был из местных, и хотя Гэвин и уверял, что бояться сопровождающего не стоит, при виде него мне сделалось не по себе. В моем понимании именно так и выглядел уважающий себя террорист-смертник: темная мешковатая одежда, под которой легко можно спрятать пояс шахида и традиционная «арафатка» укрывающая голову и плечи. Добавьте к этому бороду, блестящие черные глаза из-под густых бровей, и получите его портрет. На вид ему можно было дать лет тридцать – тридцать пять.
Я невольно замедлила шаг. Впрочем, отступать было поздно. Махади узнал меня, замахал рукой и поспешил навстречу.
– Мисс Блумвуд, – он улыбнулся и очень по-европейски пожал мне руку. – Меня зовут Махади-аль-Хафси Эльчин-нур-Зураб. Но для вас просто Махади. – Он засмеялся. – Добро пожаловать в Багдад.
У здания аэропорта нас ждал пыльный «Хаммер». Махади сказал, что он приписан к военной базе, но никаких опознавательных знаков я не увидела.
– Не положено. – Махади заметил сомнение в моем лице. – Гражданских перевозим, не привлекая внимания. Вас, американцев, здесь не любят.
Он открыл мне дверцу пассажирского сиденья. Немного помедлив, я все же села и застегнула ремень.
– Вы тоже?
Махади захлопнул дверь, повернул ключ зажигания.
– А кому понравится, когда его страну рвут на части? Я вижу, вы боитесь меня. Не стоит. Я не причиню вам вреда.
– Надеюсь на это.
Ничего другого мне и не оставалось.
Мы поехали через город. То, что было за окном, решительно отличалось от всего, виденного мною ранее. На узких улицах мечети и квартирные дома стояли впритык друг к другу, и всюду мелькали вооруженные солдаты. Почти все здания были построены из белого или светло-серого кирпича, отчего город казался еще более пыльным и грязным. Прямо на тротуарах теснились торговые точки под дешевыми разноцветными зонтами.
Местные, все, как один походили друг на друга, особенно женщины: с ног до головы укрытые хиджабами, они черными тенями скользили по улицам. Гомон стоял жуткий: голоса, автомобильные сигналы и собачий лай сливались в нестройный хор.
Мы остановились на светофоре, и, откуда ни возьмись, набежала стайка чумазых детей в обносках. Они что-то щебетали и барабанили по стеклам грязными ладошками, но Махади рявкнул на них, и малыши разбежались.
– Уличные побирушки, – пояснил он, когда загорелся зеленый, и мы двинулись с места. – Их тут таких тысячи.
Меня до сих пор не отпускало ощущение нереальности происходящего.
Я в Багдаде.
Маленькая Тэсса в Багдаде.
Казалось, я попала в другой мир – грязная, иссушенная солнцем иракская столица являла разительный и ужасающий контраст с цивилизованным миром.
Мы пересекли мост через реку Тигр, и оказались в центре. Здесь было почище, хотя ненамного. Встречались и иностранцы, и почти все они ходили в сопровождении военных. Если бы не война, мне бы здесь даже понравилось – широкие улицы, ряды пальм вдоль тротуаров и причудливая восточная архитектура.
– До вторжения тут был настоящий рай, – немного грустно сказал Махади. – Багдад был гордостью Ирака.
Миновав центр, мы въехали в разрушенный бомбежками и артобстрелами квартал. От зданий остались одни руины, в воздухе до сих пор витала бетонная пыль, хоть Махади и сказал, что бомбили его больше двух недель назад. Гражданских не наблюдалось, зато иностранных солдат – хоть отбавляй.
– Не волнуйтесь, сейчас тут относительно безопасно, – сказал он, увидев мой испуг.
Но мне было страшно не только от мыслей о возможной атаке. Каково это – круглосуточно жить в ожидании очередного удара? Ложиться вечером в постель, и не знать, проснешься ли следующим утром. Привыкать к мысли, что в любой момент тебя может застрелить иноземец-военный просто потому, что счел тебя подозрительным. Выходить в магазин, зная, что, возможно, домой уже не вернешься. Я, выросшая в тепле и благополучии, не могла осознать этого.
Наконец, город остался позади, и перед нами раскинулась серая лента шоссе.
– Если все пойдет гладко, через полтора часа будем на месте, – сказал Махади и прибавил газу.
Дорога пролегала через пустыню. Время от времени попадались встречные автомобили, в основном, военные или грузовики. Через каждый километр стояли патрули. Три раза нас останавливали и проверяли документы: дважды солдаты НАТО и один раз местные, из ополчения.
Было страшно выходить из машины к вооруженным до зубов военным, но таковы правила. В то время пока двое, наставив дуло автоматов, ощупывали нас, другие проверяли сумки, салон и багажник.
– По этой дороге боевики часто возят оружие, – пояснил Махади, когда мы прошли очередной досмотр. – Иногда взрывчатку или заложников, а бывает и то, и другое.
– Какова вероятность, что мы на них нарвемся? – С каждой минутой я все больше осознавала, во что ввязалась.
– Небольшая, – Махади улыбнулся краешками губ. – Милостью Аллаха доберемся без приключений.
Я допила остатки нагретой воды из пластиковой бутылки и прислонилась лбом к мутному стеклу. Скорее бы уж добраться до места. Жара стояла невыносимая, даже кондиционер от нее не спасал, и мои рубашка и майка взмокли от пота. Губы пересохли, а кожа на лице наоборот залоснилась. Черт, ну и видок у меня, наверное. В зеркало смотреть не хотелось от слова «совсем».
– Гэвин сказал, вас хотели отправить в другое место, – нарушил тишину Махади. – Почему «Эль Комачи»?
– Там служит мой кузен, – подумав об Алексе, я немного расслабилась. Даже дышать стало легче. – Мы не виделись уже два года.
– Семья – это хорошо, – Махади с пониманием кивнул. – У меня тоже есть сестра. Я отправил ее учиться в Норвегию. Подальше от всего этого дерьма. – Он покачал головой. – И как только брат пустил вас сюда?
– Он не знает о моем приезде.
Я ждала и боялась нашей встречи. Как он отреагирует? Будет ли рад или разозлится? Скорее, и то, и другое. Даже не так – Алекс придет в ярость. Это как пить дать.
Через четверть часа на горизонте, в дрожащем мареве обозначились плоские белые крыши.
– Почти приехали, – Махади с облегчением выдохнул и что-то быстро произнес на арабском. Я разобрала лишь слово «Аллах».
Сердце учащенно заколотило по ребрам, ладони вспотели. Махади повернул с шоссе на грунтовую дорогу. Теперь база виднелась целиком. Огромная территория была обнесена решетчатым забором, у главных ворот стояли двое конвойных с собаками. По ту сторону находились прямоугольные одноэтажные здания из белого песчаника, на крыше самого большого из них реял американский флаг.
– Добро пожаловать на оперативную базу «Эль Комачи», мисс Блумвуд.
Комментарий к Глава 17. Утраченный рай
группа в контакте – https://vk.com/lena_habenskaya
[1] в Америке существует понятие “дети-бумеранги” – это дети, которые по окончании колледжа/университета или просто какого-то периода самостоятельной жизни вернулись в родительский дом.
[2] название газеты вымышленное
[3] название военной базы вымышленное
========== Глава 18. Эль Комачи ==========
Увидев нас, конвойные, синхронно шагнули вперед и угрожающе вскинули автоматы.
– Отбой, парни, – Махади вышел из машины и махнул им рукой. – Свои.
Они опустили оружие, и только тогда я осторожно выбралась наружу. Стоя на открытой местности, неуверенно топталась возле «Хаммера» и окончательно понимала, что влипла по полной. Обратной дороги нет.
– Идем, – Махади ободряюще взял меня под руку.
Мы подошли к воротам. Выражение лиц конвойных было не разглядеть из-за широких темных очков, но, кажется, они не удивились. Впрочем, с чего бы? Их ведь наверняка проинформировали о моем приезде.
– Это Тэсса Блумвуд, журналист, – представил Махади.
– Документы, – потребовал конвойный.
Я поставила на землю рюкзак, открыла его и достала папку, что дал мне с собой Уотерс. Там лежало все необходимое.
– Вот.
С пару минут конвойный придирчиво изучал их, и лишь убедившись, что все сделано как надо, вернул обратно.
– Добро пожаловать на оперативную базу «Эль Комачи», мэм. – Чеканный голос был полностью лишен эмоций.
Нас наконец пропустили. На территории повсюду расхаживали военные – немного расслабленно, и если бы не униформа с оружием, это место можно было бы принять за небольшой городок. Кто-то сидел в теньке, попивая пиво; другие копались в машинах или чистили автоматы; а кто-то и вовсе загорал под заходящим солнцем. Впрочем, от Алекса я уже знала, что бомбежки и обстрелы здесь – явление крайне редкое. Среди прочих баз «Эль Комачи» считала едва ли не курортом.
– Идемте, найдем вашего брата, – сказал Махади, направляясь к одному из одноэтажных зданий.
– Да, конечно, – голос предательски дрогнул.
Я мысленно скрестила пальцы. Наверное, стоило все же сказать о своем приезде, да только что теперь думать…
Махади шел быстро, поспевать за ним было тяжело, и это при том, что сама я медленной походкой не отличалась, и Джесс постоянно одергивала меня.
Мы зашли в здание. Внутри было прохладно, и пахло средством для мытья полов вперемешку с запахом растворимого кофе и сигарет. Белые стены и белая же плитка на полу вызывали ассоциации с больницей, хотя на деле это, скорее всего, было административное здание, судя по стендам и объявлениям.
– Здесь у нас столовая, рекреация, госпиталь и штаб, – пояснил Махади. – Ну, еще комнаты для гостей вроде вас, – он улыбнулся. – Военные живут в отдельных помещениях.
Я слушала его вполуха. Все мысли вертелись вокруг предстоящей встречи – было одновременно и страшно, и радостно.
– С четырех до семи здесь свободное время, – Махади указал на часы. – Так что и ваш брат, вероятно, сейчас тут.
Мы подошли к дверям с надписью «Рекреация».
– Это здесь, – сказал Махади и оставил меня одну.
Сделав глубокий вдох, я уверенно толкнула двери.
Я не сразу узнала его. Алекс сидел на одном из диванов, спиной ко мне и читал то ли газету, то книгу – с порога не разобрать. С короткой, почти «под ноль» стрижкой и темным загаром он был не похож на Алекса, которого я знала. В помещении находились еще человек десять, отчего стоял шум, и мой окрик он не услышал. Я подошла к нему и осторожно коснулась плеча.
– Привет.
Он обернулся. Пару секунд мы глядели друг на друга, причем Алекс явно прикидывал, насколько велик шанс, что мое появление – его собственные глюки. Впрочем, поменяйся мы местами, я бы, наверное, смотрела так же.
– Тэсса? – он наконец встал и теперь был на голову выше. – Что ты здесь делаешь?
– Ну… – я сунула руки в карманы и неуклюже улыбнулась, – приехала в гости. Соскучилась.
Загорелые пальцы раздраженно стучали по белой крышке стола, чеканя дробь, и каждый их удар почему-то отдавался у меня в груди. Нас разделял метр – ровно столько был в длину стол. Алекс злился. Карие глаза смотрели исподлобья, осуждающе, но вместе с тем я видела них слабый отголосок радости. И это немного успокаивало. Мы сидели в небольшой комнате, предназначенной для бесед со штатным психологом, который сейчас, вероятно, не помешал бы нам обоим.
– Почему ты ничего не сказала? – Алекс вымучено потер лоб.
От жары и песка его кожа обветрилась, руки огрубели – он выглядел старше, серьезнее. А еще уставшим. Я уже видела такое однажды, когда брала интервью у морпеха в отставке. Это была не просто усталость – это был взгляд человека, видевшего войну.
– Потому что ты бы стал отговаривать меня, а я хотела увидеть тебя.
Его взгляд немного потеплел. Он протянул руку через стол и накрыл мою. Прекрасное, почти забытое ощущение теплой волной пробежало вдоль линии позвоночника. Вот только пальцы у него теперь были суше и грубее.
– Я тоже скучал по тебе, – Алекс улыбнулся, но улыбка вышла грустной. – Хоть это и не лучшее место для встречи.
– Как знать, – я пожала плечами. Его пальцы гладили мое запястье. – Мне нужна статья о буднях на военной базе. Может, она принесет мне успех.
Признаюсь, в тот момент я почти не думала об этом. Важно было лишь то, что Алекс сидел рядом. Два года я училась жить со своим чувством, внушала, что все осталось в прошлом, и почти смирилась, но теперь… Мне хотелось вскочить, повиснуть у него на шее, уткнуться носом в ключицу и просидеть так, пока мышцы не затекут. Останавливало лишь то, что мы в общественном месте, а чертов замок не работал.
– Значит, ты все же осуществила мечту?
– Пока нет. И это еще одна причина, по которой я здесь. Но главная. – Я сжала его пальцы. – Главная – ты.
Мне выделили комнату в административном здании. По здешним меркам она сходила за пентхаус: одноместная с собственным душем и туалетом – райские условия. Впрочем, военные тоже жили неплохо. Одна комната была рассчитала на пять человек, в каждой имелся кондиционер, плазменный телевизор, ловящий тридцать каналов, включая парочку тех, что «для взрослых». В главном здании работал небольшой бар, спортзал, а на заднем дворе находился бассейн под навесом из маскировочного тента.
– И чем вы по большей части тут занимаетесь?
Солнце село, и окрасило небо в какой-то невероятный малиново-золотой с примесью лилового оттенок. Здания и люди чернели в красноватом свете. Нигде прежде я не видела подобных закатов.
– Это уже интервью? – усмехнулся он.
– Ты видишь у меня диктофон? – в том же духе ответила я. – Мне просто хочется узнать о твоей жизни, – я коснулась его щеки.
Алекс прикрыл глаза и легонько коснулся губами моих пальцев. Сердце ухнуло куда-то вниз.
– Здесь хорошо. Лучше, чем может показаться на первый взгляд. Во всяком случае, мне тут нравится.
Я понимала, о чем он. Еще тогда, летом две тысячи третьего, когда мы, можно сказать, заново познакомились, я видела, что ему душно в размеренном европейском раю. Там все было слишком тихо и спокойно, для столь деятельной натуры, как он. Агнесс и Ирвин не понимали, почему он бросил колледж и ни на одной работе не задерживался дольше полугода. Неосознанность, о которой говорила тетя, не при чем. Он просто жил не на своем месте.
– Так, значит, ты счастлив?
– В целом, да. – Алекс посмотрел вдаль и пожал плечами. – Это очень размытое понятие «счастье». Люди вкладывают в него разные смыслы.
– Так в том и суть, – я положила голову ему на плечо. – Счастье для каждого свое. Теперь и я это понимаю. Прости, что не поддержала, когда была должна.
– Все нормально, – Алекс покрепче прижал меня к себе и поцеловал в макушку, – я тоже не всегда поступаю правильно.
***
Еще за неделю до поездки Уотерс дал мне четкие инструкции насчет того, что именно хотел видеть в статье, так что план работы у меня был. Я дико боялась облажаться, сомневалась в режиме «двадцать четыре на семь», но делала то, зачем приехала. Поскольку фотографа со мной не отправили, то и снимать приходилось тоже. Я не знала, что из всего этого выйдет, но как любил говорить отец «Бойся, но действуй». Отличная фраза, как по мне. Обычно мы привыкли слышать «не бойся!», «страх – удел слабых» и все в таком духе, но, согласитесь, что это звучит как-то уж чересчур пафосно.
Неужели, Джордж Вашингтон, будучи еще простым командиром, не боялся вести армию в свой первый бой? Или у Маргарет Тэтчер не дрожали коленки, когда она выступала перед толпой мужчин, глядящих на нее с откровенной насмешкой? Президентами и «железными леди» не рождаются – ими становятся. И пусть я не метила, так высоко, но работая над первым серьезным материалом, чувствовала единение с великими первопроходцами.
А еще это оказалось интересно. Я имею в виду, по-настоящему интересно. Настолько, что захватило меня с головой. И было не в тягость вскакивать в пять утра, чтобы заснять обязательную утреннюю тренировку (Джессика бы с ума сошла от такого количества раздетых по пояс мужиков, делающих разминку), или на ночь глядя поехать с ними в городок неподалеку, куда раз в неделю их отпускало начальство. Но это было, пожалуй, единственной привилегией, и в целом жизнь на «Эль Комачи» строго регулировалась.
Подъем в пять утра, десять минут на то, чтобы умыться и одеться; затем часовая разминка и завтрак – двадцать минут и ни секундой больше. После завтрака каждый приступал к своим непосредственным обязанностям: механики занимались автомобилями, оружейники заботились об арсенале, и так далее.
Казармы находились в пяти одноэтажных зданиях: в каждом было по семь комнат, рассчитанных на пятерых человек. Таким образом, в личном составе базы числилось сто семьдесят пять человек, включая офицеров и руководство. Главным был полковник Грэхем Тарлетон – широкоплечий, седовласый и с цепким взглядом. Впрочем, за грозной наружностью скрывался приятный человек. И, хотя, многословностью он не отличался, все же согласился на небольшое интервью, после того как я состроила ему глазки.
На следующий день он же провел мне экскурсию по оружейной, которую явно считал своей гордостью и вот тут-то не поскупился на яркие комментарии.
Прочие обитатели базы тоже восприняли меня вполне дружелюбно, некоторые даже пытались флиртовать, но Алекс на корню пресек эти попытки. Больше всех я, как ни странно, поладила с Махади – на «Эль Комачи» он числился водителем и пару раз вывозил меня в город.
– Здесь я родился, здесь же закончил школу, а затем поступил в институт в Багдаде, – рассказывал он, пока я записывала его на диктофон. – Но за год до диплома началась война. Я решил бросить учебу и присоединиться к американцам, хоть, признаюсь, и не люблю вас. – Махади немного помолчал и продолжил, теперь уже со злобой. – Но террористов я не люблю больше.
Мне он нравился. Честный, хоть и грубоватый, но зато не боящийся правды и говорящий ее в лицо. Алекс тоже отзывался о нем, как о «хорошем парне» и без проблем отпускал нас двоих на прогулки.
– Ты красивая, – заявил Махади, когда мы возвращались на базу. – И умная. Была бы мусульманкой – украл и женился бы.
– Ну, уж нет, воровать меня не надо. Скажу по секрету: я отвратительно готовлю и терпеть не могу убираться. А еще мне совершенно не идет паранджа.
Мы оба рассмеялись.
***
Два года назад Алекс прибыл на базу в качестве радиотехника, и первое время не покидал территорию, но с января работал «в полях» с группой саперов-подрывников.
– Боевики тоже не идиоты, – сказал он. – И спонсоры у них есть. А это, значит, что они постоянно совершенствуют свои методы, а мы должны быть на шаг впереди. Поэтому все чаще используем роботов для разминирования, чтобы не рисковать жизнью сапера. К сожалению, такое не всегда возможно.
– Помнится, кто-то обещал мне, что не будет соваться в пекло, – буркнула я.
Перед ужином у здешних парней было полтора часа свободного времени, и мы сидели на крыльце казармы.
– Ты злишься?
– Нет. Уже нет.
Не знаю, то ли обстановка так на меня подействовала, то ли я просто поумнела – в сущности, не важно. Важно то, что я научилась смотреть на вещи под разными углами и не делить все вокруг на черное и белое, ибо реальность по большей части состоит из полутонов. Если вдуматься глубже, то в сущности нет таких понятий, как «правильно/неправильно». Есть люди с их точками зрения. И, конечно, выбор. Нельзя лишать человека права распоряжаться своей судьбой.
– Ты изменилась. – Алекс улыбался, но взгляд был серьезен. – В лучшую сторону.
– Ты тоже.
Я находилась здесь уже неделю, но так до конца и не привыкла к его новому облику: короткой стрижке, загару и униформе. Он был хорош, чертовски хорош, но теперь это был взрослый мужчина.
…Мы решили не торопить события и ничего не загадывать. Пусть все идет, как идет. Когда Алекс сообщил, что расстался с Инге, я даже не пыталась скрывать радости, но планов не строила. Да, мы снова были вместе, нам было хорошо, и этого достаточно.
В тот вечер, точнее уже почти ночь, я сидела в своей комнате, обрабатывая интервью с Тарлетоном, когда в дверь постучали.
– Не занята? – Алекс проскользнул в комнату и тихонько закрыл дверь.
– Ничем таким, чего нельзя было бы отложить, – я закрыла глаза, и разве что не замурлыкала, ощутив прикосновение сухих и теплых губ к оголенной шее. Кожа тотчас покрылась мурашками.
– Тогда идем, – он отстранился, взял меня за руку и хитро улыбнулся.
– Куда?
– Увидишь.
Комментарий к Глава 18. Эль Комачи
группа в контакте – https://vk.com/lena_habenskaya
========== Глава 19. Звезды и кровь ==========
Алекс загадочно молчал, игнорируя мои вопросы: сначала мы вышли из здания, пересекли двор и подошли к воротам. Сегодня дежурили Махади и Уезерс – парни, с которыми он сдружился и, потому нас выпустили без проблем.
– Интересно, это считается дезертирством? – я усмехнулась, но вышло немного нервно. – А если на боевиков нарвемся?
– Не нарвемся, – успокоил Алекс. – Эта территория хорошо охраняется.
Он уверенно вел меня за собой, к холмам. Гравий и песок тихонько шуршали под нашими ногами, а наверху раскинулось чернильно-синее небо. Было прохладно, и вскоре я начала замерзать.
– Это феномен пустыни, – Алекс снял куртку и набросил мне на плечи, – днем плавишься от жары, а ночью стучишь зубами.
С каждой минутой мы все дальше отходили от базы, звуки становились тише, пока не смолкли вовсе. Я обернулась. «Эль Комачи» почти не виднелась – только огоньки мерцали вдалеке. Наконец, мы добрались до холмов.
– Закрой глаза, – сказал Алекс.
Я подчинилась. Подниматься наверх вслепую было неудобно, хоть он и держал меня за руку. Пару раз я споткнулась, камни и песок скользили под ногами.
– Долго еще? – меня уже распирало от любопытства.
– Почти пришли. – Я не видела его лица, но была готова поклясться, что он улыбался. – Все. Можешь открывать.
Я открыла глаза…и ошалела. Было светло. Не так, как днем, нет – это светили звезды. Тысячи, сотни тысяч белых огней мерцали над нашими головами. Внизу, под склоном холма тихо плескалась река, и звезды отражались на ее поверхности. Раньше я думала, что «звездный свет» – не более, чем красивая метафора, но ошибалась. Они сияли. Действительно сияли.
– Нравится? – Алекс обнял меня сзади, и я уперлась спиной в его грудь.
– Да… – эмоции захватили настолько, что было трудно выразить их словами. – Никогда не видела ничего подобного.
– В городах небо затянуто смогом: машины, заводы… А здесь ничего этого нет. Только небо и свет. – Он поцеловал меня в макушку, и вдоль позвоночника пробежали мурашки.
– Потрясающе.
Я, как зачарованная, смотрела вверх, не в силах оторвать взгляд от сияющего великолепия. Алекс тем временем расстелил покрывало и достал из рюкзака бутылку вина.
– Узнаешь? – улыбнулся он, показывая мне бутылку, когда я села рядом.
Это было то самое вино, которые мы пили в Праге, в первый вечер, когда умудрились заблудиться.
– Где ты ее раздобыл?
Алкоголь на «Эль Комачи» не запрещался, но достать что-то кроме виски и пива было практически нереально.
– Махади. Он найдет, что хочешь, и где хочешь. Вот только бокалы я не взял, – Алекс протянул мне бутылку. – Так что придется без них.
…Жаль, что нельзя остановить время или хотя бы замедлить его бег. Впрочем, скорость зависит от обстоятельств: в минуты скорби каждая секунда тянется вечность; но когда ты счастлив, час пролетает как секунда.
Мне хотелось впитать каждый миг этой ночи, каждую мелочь, сохранить в памяти каждое прикосновение и каждое слово. Оставить их при себе, ни с кем делиться, и тогда никто не сможет забрать их. Это будет только наше: мое и его. И я впитывала – прикосновение ночного холодка к обнаженным плечам, шелест воды о прибрежную гальку и расцвеченное звездами небо над нашими головами. Я понимала – это один из тех моментов, которые не повторяются. Никогда. Уже завтра оно станет воспоминанием и оттого ценнее вдвойне.
– Я люблю тебя. – Слова как-то сами собой вырвались наружу, но произнести их было необходимо. Слишком долго носила их внутри.
– Знаю, – Алекс тихонько засмеялся. – И я тебя тоже.
…Когда мне было тринадцать, я составила список из ста пунктов, которые намеревалась выполнить в течение жизни. В основном всякая подростковая ерунда и откровенно неосуществимые вещи, но в числе тех, что осуществимы, значилось «заняться сексом под звездами». Ну, или что-то вроде того, дословно не помню. Могла ли я тогда подумать, что все случится вот так?
И, пожалуй, это был самый лучший секс в моей жизни. Я не замечала, как впиваются в спину камни сквозь покрывало, не замечала холода, но чувствовала, как дрожит Алекс, как напрягаются его мышцы под моими пальцами и балансировала на грани восхитительно нового, незнакомого прежде удовольствия. В ту ночь мы были одним целым – не только телами, но и душами. И уже только ради этого стоило преодолеть тысячи километров, рискуя жизнью, будущим и всем остальным. Я знала – он любит меня. То, что началось летом две тысячи третьего, никуда не исчезло.
***
Еще через три дня материала накопилось достаточно, чтобы сделать из него статью: у меня были фотографии, диктофонные записи и кое-какие наброски в лаптопе. До отъезда оставалась неделя, и это время я решила посвятить работе. В Нью-Йорк мне хотелось вернуться с уже готовой статьей.
Алекс уезжал рано утром и возвращался затемно – их команда приводила в порядок недавно зачищенный от боевиков город. Террористы были уничтожены, но на улицах и в зданиях еще оставались «сувениры»: от самодельных взрывных устройств, напичканных стеклом и гвоздями до противопехотных мин.
Каждый день я провожала его с замиранием сердца и до возвращения молилась, хотя никогда особо не верила в Бога. Говорят, на войне многие приходят к религии, и, глядя вокруг, я убеждалась в этом лично. На «Эль Комачи» имелась небольшая церковь, расположенная в одно из фургонов, а капелланом был здоровенный вояка. Не знай я, кто он, никогда бы не угадала в нем пастора.
– Ты ходишь в церковь? – удивился Алекс. В тот день он вернулся раньше обычного и застал меня выходящей из фургончика. – Я не знал.
– Вообще-то нет. Но там легче привести мысли в порядок. Я волнуюсь за тебя, а пастор Дэви умеет успокоить.
Алекс огляделся и, убедившись, что нас никто не видит, взял мое лицо в свои руки.
– Тебе нечего бояться. Город очищен, боевиков нет, взрывчатки тоже. Да и в составе этой команды я временно. Так что все хорошо.
Слева раздались голоса, и он торопливо отстранился.
– Если в городе безопасно, может, возьмешь меня на прогулку? – я коснулась его пальцев, старательно делая «милые глазки». Прежде, Алекс всегда на них покупался. – Это бы отлично дополнило мою статью. Так сказать, вишенка на торте.
Он нахмурился. Судя по его лицу, Алекс уже жалел, что вообще начал разговор.
– Не уверен, что это хорошая мысль.
– Почему? Ты же сам говоришь, там все чисто. – Я сощурилась. – Или врешь?
