Текст книги "Улица Америки (СИ)"
Автор книги: Виктория Лейтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
========== Глава 1. По ту сторону океана ==========
Нащупав в кармане джинсовки последний леденец, я забросила его в рот, надеясь, что заложенные уши наконец отпустит. Каждый раз одно и то же – при посадке голова трещит так, что хоть на стенку лезь. Но, даже несмотря на это, в детстве я мечтала стать стюардессой – так и видела себя в нарядной темно-синей форме, разносящую кофе и шампанское пассажирам бизнес класса, среди которых непременно окажется Брайан Крауз.
Легкий толчок вырвал меня из детских воспоминаний – шасси коснулись посадочной полосы, и сидящая рядом пожилая леди облегченно вздохнула. Все шестнадцать часов полета я только и слышала от нее истории об авиакатастрофах, а при каждой, даже самой легкой тряске моя попутчица крестилась и рьяно перебирала выцветшие четки.
– Хвала небесам, приземлились, – выдохнула она. – В следующий раз отправлюсь на теплоходе. Ты знала, милочка, что корабли самый безопасный вид транспорта?
– Ага. Пассажиры «Титаника» тоже так думали, – вырвалось у меня.
– Что? – новая знакомая хлопала глазами и смотрела на меня сквозь линзы старомодных очков.
– Ничего, мэм, просто шутка. Конечно, теплоходы в сто раз лучше самолетов, машин и всего остального.
Мне стало стыдно. Старая леди, конечно, была не виновата в том, что мое настроение не располагало к беседам.
– Вот, возьмите. Это вам в подарок. – Я протянула ей коробку шоколадных конфет «Линдт», которую отец передал для дяди Ирвина и его семьи.
Интересно, о чем он думал, когда покупал их – дарить австрийские конфеты австрийцам? Как по мне, это все равно, что всучить американцу брелок со Статуей Свободы. Но тогда, не желая провоцировать очередной конфликт, я взяла их без вопросов, а теперь была счастлива избавиться.
Дама растерянно поблагодарила и убрала нежданный подарок в элегантную вязаную сумочку.
В это же время погасла надпись на табло, и я с наслаждением отстегнула ремень. Два узких прохода тут же превратились в подобие оживленной трассы в час пик – добрая половина пассажиров синхронно повскакивали с насиженных мест и устремились к выходу, точно боинг мог улететь обратно в Штаты вместе с ними. Честно говоря, мне и самой не терпелось выбраться из салона, глотнуть свежего воздуха и осознать, что дом остался по ту сторону океана.
Минут через семь-восемь, когда желающих выйти на свет божий, немного поубавилось, я забрала с багажной полки дорожную сумку, предварительно заехав ею себе по голове, попрощалась с соседкой и направилась к выходу.
– До свидания, мисс, – улыбнулась красавица-стюардесса, похожая на Брук Шилдс. – Спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию.
– Угу, – скомкано пробормотала я и вышла на трап.
Авиакомпанию, ровно как и место моего нынешнего пребывания выбирали Марси и отец, а если начистоту, только Марси. С тех пор как эта женщина поселилась в нашем доме, последнее слово оставалось за ней. Справедливости ради, мачеха была не так уж плоха, и на протяжении последнего года честно пыталась наладить со мной отношения, но каждый раз стучала в закрытую дверь. Иногда в прямом смысле.
«Напиши, когда приземлишься», попросил отец, проводив меня до стойки паспортного контроля. – «Если батарея не сядет».
Спустившись с трапа, я достала из рюкзака телефон. Двадцать один процент. Вздохнув, набрала сухое «Долетела. Все хорошо. Целую» и нажала кнопку «Отправить». Они искренне переживают и мне не стоит быть сучкой.
В Зальцбурге было пасмурно, густой воздух пах дождем, мокрым асфальтом и самолетным топливом. Сквозь сероватую дымку тумана виднелось здание аэропорта, манящее уютом, в противовес безобразию, творящемуся снаружи. Автобус нам не подали и пришлось идти пешком, чему я обрадовалась – не помешает размяться после долгого перелета.
Ноги уверенно несли меня вперед, но осознание еще не пришло – Ирвин был старшим братом моей мамы, и последний раз мы виделись лет восемь назад. С будущей женой Агнесс он познакомился еще в колледже: она приехала в Финикс [1] из Австрии и поступила в Университет Большого Каньона, где к этому времени уже заканчивал второй курс дядя Ирвин. Их роман начался стремительно, и уже через месяц после получения диплома Агнесс Вальдау стала миссис Уолш, а полгода спустя на свет появился Алекс, мой кузен, а еще через шесть лет Фанни, или, как любила называть ее моя мама, Малышка Фэй.
Честно говоря я плохо помню то время. Ирвин и Агнесс жили в пригороде Нью-Йорка, а мы обитали ближе к центру. В гости они ходили часто, но мне в ту пору было пять лет, и самое яркое воспоминание, оставшееся в памяти – Алекс запирает меня в чулане, где полным-полно пауков, и когда на мои крики прибегает дядя Ирвин, получает от отца знатного леща.
Конечно, были и другие события: Рождественские ужины, барбекю, поездки на озеро и прочее, но спустя много лет они вытеснились другими воспоминаниями и потускнели. Когда мне исполнилось семь, Ирвин поддался на уговоры жены, долгие годы тоскующей по исторической родине, и той же зимой они уехали в Австрию.
На протяжении следующих десяти лет наше общение продолжалось – дядя и тетя каждый год приезжали в Нью-Йорк, раз пять брали с собой малышку Фэй и один раз Алекса, но мы с мамой в тот год отдыхали на Гавайях, и свидеться нам не удалось. Мы планировали приехать к ним следующим летом, однако жизнь внесла свои коррективы – у мамы обнаружили саркому [2] большеберцовой кости. А через семь месяцев ее не стало.
Два последующих года прошли как в тумане – отец долго оплакивал маму и, наверное, до сих пор не смирился с потерей, но жизнь продолжается, и в нашем доме появилась Марси. Она не сделала мне ничего плохого, но я, понимая, абсурдность и эгоизм своего поведения, вела себя с ней как последняя стерва. И не было ничего удивительного в том, что, когда Марси забеременела (а это случилось три месяца назад) мне предложили «погостить» у дяди Ирвина и Агнесс на время летних каникул. И, честно говоря, я была этому только рада.
Но, чем меньше времени оставалось до нашей встречи, тем сильнее становилась моя тревога. Мы слишком давно не виделись, и слишком плохо знали друг друга. В факсах и телефонных звонках они писали, что очень ждут меня, но не было ли это лишь проявлением элементарной вежливости?
Паспортный контроль и получение багажа заняли у меня чуть больше сорока минут. За стеклянной стеной толпились встречающие и, волоча за собой огромный чемодан, я пыталась отыскать среди них знакомые лица.
– Тэсса!
Навстречу мне бежала стройная шатенка в светлых джинсах и розовой тенниске. Фанни. Последний раз мы виделись четыре года назад, и я с трудом узнала в ней угловатую и немного неуклюжую «Малышку Фэй». Теперь это была юная и очень изящная девушка.
– Привет!
Мы обнялись и секунд десять простояли, стискивая друг друга.
– Как долетела? – она отстранилась, не убирая рук с моих плеч.
– Нормально, только мышцы ломит, – я в очередной раз размяла плечи, и суставы в ответ жалобно хрустнули. – А где все?
– Папа в туалете, мама пошла за кофе, а Алекс вернется завтра, – и тут же пояснила. – Уехал с друзьями в Нойхаус [3], у них там какая-то командная вечеринка. – Все это Фанни протараторила на одном дыхании и снова бросилась мне на шею. – Ну, пойдем, же! – она схватила меня за руку и потащила к выходу из терминала.
Дядю и тетю мы нашли в небольшой кофейне – они как раз шли в нашу сторону. Вот уж кто совсем не изменился! Загорелый и подтянутый Ирвин в извечных синих джинсах и черной футболке (по словам Фей их у него было тридцать две штуки одинаковых, как две капли воды) и миниатюрная блондинка Агнесс, «женщина без возраста», одна из тех, которым можно дать, как тридцать пять, так и пятьдесят.
Встреча вышла такой же бурной, и в течение следующих пяти минут мое тщедушное тельце стискивали с обеих сторон. Когда с выражением чувств было покончено, моя рубашка пахла мужским одеколоном, а на щеке отпечаталась розовая помада.
– Ой, прости, – рассмеялась Агнесс, затем достала из сумочки влажную салфетку и вытерла «поцелуй». – Ты посмотри-ка! Настоящая красавица. Вылитая мать! – она опомнилась и резко осеклась. – Извини, солнышко, не стоило мне этого говорить.
– Ничего, все в порядке. – По прошествии двух с половиной лет боль поутихла и теперь лишь изредка беспокоила, как застарелый шрам, ноющий перед непогодой. – Мне приятно это слышать.
Ирвин выдохнул и расправил плечи, отгоняя грустные мысли. Они с мамой были очень близки, но на ее похороны он не смог приехать, поскольку сам в это время находился в больнице.
– Ладно, – дядя хлопнул себя по бокам, – нечего терять время. До Шердинга около двух часов езды, а ты наверняка проголодалась.
– Есть немного.
При упоминании еды желудок тоскливо заурчал. В течение полета нам дважды разносили горячую еду, но с момента последней «кормежки» минуло уже восемь часов.
– Дай мне эту штуку, – с этими словами Ирвин забрал у меня чемодан и большую дорожную сумку. – За мной, семья! – скомандовал он, смеясь, и мы двинулись к выходу из аэропорта.
На парковке ждал «Фольксваген» серого цвета – явно не новый, но в хорошем состоянии. Дядя всегда был консерватором и, сколько я его помню, хранил верность любимым вещам. Это относилось ко всему: стилю одежды (те же самые черные футболки), одеколону и маркам автомобилей. Мама частенько шутила на эту тему, называя его «старой гвардией».
– Прыгай на заднее сиденье и не забудь пристегнуться, – подмигнул он, забросив мой чемодан в багажник.
В Штатах были те же правила, что и в Европе, но на практике соблюдали их не всегда, и большинству американцев уж точно не пришло бы в голову пристегиваться на заднем сиденье.
– Алексу это однажды спасло жизнь, – поведала Фей, застегивая ремень. – Они с друзьями возвращались из Пассау, и машина перевернулась. Он сидел сзади и отделался легким испугом.
В зеркале заднего вида над передним сиденьем я увидела сердитые глаза Агнесс.
– Зато мне это стоило новой седины, – тетя покачала головой. – Два года прошло, а как вспомню, так в дрожь бросает.
Я не помнила, чтобы в письмах кто-то из них упоминал эту аварию, но расспрашивать не стала.
– Ну, так и не вспоминай, – неожиданно резко сказал Ирвин. – Обошлось и слава Богу.
На несколько секунд воцарилась тишина, прервавшаяся, когда сзади раздраженно засигналил автомобиль.
– Ну, ладно, в путь! – сказал дядя уже своим обычным голосом и нажал на педаль газа.
Впереди нас ждал Шердинг.
Комментарий к Глава 1. По ту сторону океана
[1] Финикс – город в штате Аризона
[2] саркома – агрессивная форма рака
[3] Нойхаус – город в Баварии (Германия) недалеко от границы с Австрией
========== Глава 2. Страницы воспоминаний ==========
В свои семнадцать я четыре раза была за границей – дважды на Гавайях, один раз на Коста-Рике [1] и один раз в Мексике, но мне тогда было три года, и «земля Майя» почти не отпечаталась в моей памяти.
Сказать, что Европа разительно отличалась от всего, что я видела прежде – не сказать ничего. Аэропорт находился в четырех километрах от центра, и Ирвин, воспользовавшись моментом, поехал через город. Первое, что бросилось мне в глаза – слишком много домов и слишком мало места. Дороги оказались невообразимо узкими, на некоторых вместо асфальта лежала брусчатка, а здания стояли вплотную друг к другу. Удивительно, но при этом трамваи, автобусы и машины умудрялись виртуозно разъезжаться, почти не создавая заторов.
А здания… В школе нам, конечно рассказывали о европейской архитектуре, но ведь не зря говорят, что лучше один раз увидеть. Все они были старые, совершенно непохожие друг на друга, но вместе составляли единый ансамбль. В исторической части Нью-Йорка тоже хватает старинных особняков, но со здешними они не имели ничего общего. Желтые, красные, зеленые, серые – с огромными парадными дверями, украшенными причудливой резьбой; фигурными наличниками и деревянными жалюзи. Казалось, нас занесло в прошлое, и из-за угла вот-вот вывернет коляска, запряженная лошадьми. Впрочем, несколько раз нам действительно попались такие экипажи, только вместо дам и их кавалеров в них сидели туристы с фотоаппаратами. А еще, как сказала мне Агнесс, здесь почти не было автомобильных дорог, и большинство улиц были пешеходными.
– Алекс еще свозит нас сюда, – сказала Фанни. – Ему будет полезно оторвать задницу от барной стойки, – хихикнула она.
– Сразу видно, девочка из христианской школы, – Агнесс фыркнула.
– Хочешь, сказать, ты никогда не говоришь это слово, – Фанни откупорила банку «Маунтин Дью», треть которой тут же оказалась на ее ногах. – Вот, черт! А ну-ка, скажи, как ты называешь нашего соседа?
– Называю так, как он того заслуживает, – ответила мать. – Но это значит, что тебе нужно за мной повторять.
Слушая их перепалку, я немного расслабилась. Что ж, во всяком случае, они не оказались чопорными европейцами (не знаю, почему, но у меня было такое опасение) и не придется строить из себя благородную девицу. Не то, чтобы от меня было много проблем, скорее, наоборот, но притворяться лучше, чем я есть, совсем не хотелось.
Мы выехали из города и через несколько минут оказались на автобане.
– А вон там Альпы, – Фанни указала в окно, туда, где по левую руку терялись в тумане очертания гор.
Но вскоре и они остались позади, а впереди расстилалась дорога. Местность была холмистая, маленькие особняки стояли на склонах, и в некоторых местах огороды были прорежены ступеньками и разделены на ярусы. Издалека они казались игрушечными, отчасти еще и потому, что и впрямь напоминали кукольные домики – покатые черепичные крыши, белые стены и длинные деревянные балконы, все, как на подбор украшенные яркими цветами в подвесных горшках.
Все это казалось чертовски милым, но вместе с тем странным и каким-то… ненастоящим. Но увиденное мне нравилось.
Примерно через полчаса холмы сменились равнинами. Повсюду, на сколько хватало глаз, простирались кукурузные поля. Сочные стебли с острыми листьями и тугими, еще не созревшими початками, стеной стояли вдоль дороги. Некоторые доходили высотой до двух метров.
– У вас тут хоть «Детей Кукурузы» [2] снимай, – пошутила я, разглядывая плантации, которым, казалось, не было конца. – Ну, или «Джиперса Криперса» [3].
Мы ехали уже часа полтора, и от долго сидения у меня затекли ноги, и болела спина. Заднее сиденье старенького «Фольксвагена» было явно предназначено для кого-то покороче. Я посмотрела вниз, на свои ноги – не то, чтобы они были слишком длинными, но места им здесь явно не хватало. Фанни, судя по недовольному ерзанью, испытывала то же самое.
– У нас на этих полях обычно другим занимаются, – Фанни хихикнула. – Местным подросткам не хватает острых ощущений.
Агнесс уже даже возмущаться не стала, только головой покачала.
Примерно через полчаса мы наконец добрались до места. Шердинг был похож на Зальцбург, только в разы меньше, впрочем, как сказал Ирвин, да и я сама уже поняла, все европейские города похожи друг на друга. Те же игрушечные домики разных цветов, мощеные булыжником улицы, и все это в окружении невысоких холмов.
Мне нравилось увиденное, но я вряд ли смогла бы тут жить – слишком уж привыкла к шуму большого города и его ритму. Но сейчас это было отличное место, чтобы взять тайм-аут и отсидеться подальше от дома. Ну и, конечно, получше узнать родню.
Уолши жили на выезде из города – их белый двухэтажный дом стоял на окраине, там, где дорога уходила в сторону немецкой границы. «Улица Америки» [4] , гласила табличка на стене дома. Интересно, кто и как давно додумался дать ей такое название? Надо будет спросить на досуге.
– Девять километров, и ты в Германии, – сказала Фанни. – Мы иногда ездим туда заправляться. Там бензин дешевле. Ну и за продуктами еще, бывает.
Я никогда не интересовалась политикой, но в тот момент подумала, что этот союз не так плох, как говорили о нем некоторые скептики. Но все же было трудно представить – это как если бы Штаты, Канада и Мексика вдруг задумали бы объединиться.
– Приехали, – Ирвин остановил машину и вынул ключ.
К дому вела выложенная гранитом дорожка, а по обеим ее сторонам раскинулся ухоженный газон с пышными клумбами и яркими садовыми фигурками.
Прихожая была оформлена в светлых тонах и, что мне особенно понравилось – ничего лишнего. Никаких тебе вульгарных торшеров, дурацких резных комодов и пошлых статуэток из дешевой керамики, которыми Марси наводнила наш дом, как только переехала.
– Фанни покажет тебе твою комнату, – Ирвин забрал у меня сумку. – Ступайте наверх, девочки, но чтобы через десять минут были в столовой. Обед готов, его осталось только разогреть.
Как выяснилось через минуту, мне выделили старую комнату Алекса, находившуюся по соседству со спальней Фанни.
– Он теперь в мансарде обитает, да и то по выходным, а так снимает квартиру в Пассау. Там же и работает.
Фанни ушла к себе переодеваться, и, оставшись одна, я плюхнулась на кровать. Это происходит со мной. Я здесь. За тысячи километров от дома, вдали от Марси и потакающего ей отца, вдали от всего, что раздражало и нервировало меня последний год. И тут, словно в насмешку над моими размышлениями, пискнул телефон. «Передавай всем привет, Тэсса. И не злись на меня. Я хочу, чтобы мы были подругами. Целую». Тоже мне, подружка нашлась, фыркнула я, но все же ответила «Хорошо, передам. Целую». Поставила телефон заряжаться и вышла на балкон. Он охватывал сразу две комнаты – мою и Фанни. Увидев рядом с ее дверью плетеное кресло и маленький столик, на котором в открытую стояла пепельница, я поняла, что Ирвин и Агнесс сюда не заглядывают.
– Не боишься, что накроют? – я приоткрыла стеклянную дверь ее спальни и заглянула внутрь.
– Неа, – Фанни стояла посреди комнаты в одних трусах и сосредоточенно выбирала разложенные на кровати лифчики, – они на нашу территорию не суются. Ценят личное пространство, хотя, если спалят, то мне, конечно, влетит. Ты, кстати, куришь?
– Бывает.
В старших классах нелегко избежать соблазна попробовать эту вредную привычку, и я не стала исключением. Заядлой курильщицей не была, но на вечеринках, было дело, стреляла сигаретку-другую.
Фанни предложила покурить «пока осталась минутка», но я отказалась. Во-первых, Ирвин и Агнесс наверняка бы учуяли запах табака, и непонятно, почему Фанни это не беспокоило, а во-вторых не особо и хотелось. К тому же я старалась не привыкать – моя тетя Дженис по отцовской линии курила с четырнадцати лет. Нет, вопреки страшным прогнозам она не заболела раком, но сейчас ей пятьдесят три, а выглядит она на десять лет старше. И плюс ко всему половина ее зубов – импланты.
Но я, конечно, не стала говорить об этом Фанни и читать ей лекции о здоровом образе жизни: не хотелось выглядеть занудой и учить других.
Наконец, кузина ловко затушила сигарету, разогнала дым тонкой ладошкой и брызнула в рот дезодорантом «Орбит».
– Идем.
Остаток дня прошел без приключений. После обеда Агнесс затащила меня в гостиную и на протяжении часа показывала семейные альбомы, коих у нее было штук восемь, не меньше. Разглядывание старых фото всегда казалось мне скучноватым, но, не желая обижать тетю, я старательно изображала интерес.
– А вот это твоя мама, – Агнесс перевернула страницу. – За два года до твоего рождения.
С поляроидного снимка на меня смотрела молодая женщина в белой блузке и свободных джинсах-«варенках» с широким ремнем из коричневой кожи.
– Она никогда мне ее не показывала.
– Это и не удивительно, – улыбнулась Агнесс, – второй такой попросту нет. В тот день мы устроили пикник в Центральном Парке, и Ирвин взял с собой новенький «Поляроид». Они тогда только-только появились в продаже. – Агнесс посмотрела на меня и фото. – Как вы все-таки с ней похожи.
Так говорили все, кто знал меня и маму, но сравнивая наши фото, я всякий раз приходила к выводу, что это не совсем так. Да, у нас обеих были черные волосы, карие глаза и светлая кожа, но мамина внешность была более… как бы это сказать… утонченной, что ли. Тонкий нос, тонкие губы – холодная, немного злая красота и удивительно доброе сердце. Вот такое странное сочетание.
– А это Алекс с командой, – Агнесс, увидев скользнувшую в моем лице грусть, поспешила перевернуть страницу. – В прошлом месяце они играли с командой из Бельгии.
Я знала, что он увлекается футболом, и состоит в какой-то любительской команде от городской общины – дядя и тетя не раз с гордостью это подчеркивали.
– Правда, красавец стал?
Я открыла следующую страницу, где фото было снято с уже более близкого ракурса.
– Ну, да. Девчонки, наверное, табунами за ним бегают.
– Мне здесь только гадать остается, – вздохнула Агнесс. – Он и раньше-то не слишком разговорчивый был, а как перебрался в Пассау, так из него и вовсе слова не вытащишь. Я думаю, это все из-за… – она резко осеклась. – Впрочем, неважно.
Все эти годы я больше общалась с Фанни, а если говорить начистоту – только с ней. Не то, чтобы у нас с Алексом были плохие отношения, скорее, нам просто было не о чем говорить, а с их переездом в Австрию, наша связь, и без того хрупкая, прервалась окончательно.
– Надеюсь, он не возражает, что я поселилась в его старой комнате?
– Даже в голову не бери! Он тут уже год не живет, Фанни тебе наверняка говорила. Но завтра обещал приехать.
Я еще раз взглянула на снимок. Последний раз мы виделись десять лет назад, и сейчас передо мной было фото абсолютно незнакомого человека. Пожалуй, даже хорошо, что Алекс теперь живет в другом городе – со слов тети он явно не слишком общителен и вряд ли рад моему приезду.
Комментарий к Глава 2. Страницы воспоминаний
[1] Коста-Рика – не менее популярный, чем Гавайи, курорт у американцев.
[2], [3] – “Дети Кукурузы” (1985-2018), “Джиперс Криперс” (2001-2018) -
серии популярных фильмов ужасов.
[4] – в Шердинге нет улицы с таким названием, это мой авторский вымысел
========== Глава 3. Родной чужой ==========
Следующим утром Ирвин повез нас в Поккинг, что находился в Германии, всего в пятнадцати километрах от Шердинга. Я так и не поняла, когда мы пересекли границу – ни полицейских кордонов, ни даже знаков на дороге не было.
Смотреть там было особо нечего, но Агнесс собиралась как следует закупиться к воскресному ужину, и, по ее словам, лучший супермаркет в округе находился именно здесь.
Нас с Фанни высадили на площади около католической церкви и предоставили самим себе. Утро выдалось пасмурным, и я поняла, что не прогадала, когда захватила с собой джинсовку.
– Куда пойдем? Может, по магазинам? – с неба накрапывал мелкий дождь, так что прогулка была не лучшим вариантом.
– Время-то посмотри, – рассмеялась Фанни. – Закрыто все.
Я подняла голову, туда, где старинные часы на церковной башне показывали половину десятого.
– Закрыто? – даже в самой глухой американской провинции магазины открывались с семи, максимум, восьми часов.
– Конечно, закрыто, – Фанни сунула руки в карманы розовых бриджей и направилась вдоль по тротуару. – Суббота же, ну. Так что раньше одиннадцати никуда не попадешь.
Я огляделась вокруг и только сейчас поняла, что именно показалось мне странным – людей на улице почти не было, только редкие прохожие, вроде пенсионеров на велосипедах, да пара мамочек с колясками. Город спал.
Морось тем временем усилилась, и мы прибавили шагу. Фанни вела меня в небольшую кофейню, одно из немногих по ее словам мест, где можно перекусить и переждать дождь. Сказать по правде, не так я представляла себе отдых в Европе, но все же решила, что говорить о загубленных каникулах пока рановато, хотя надежды на нечто интересное таяли на глазах, как утренний туман вокруг нас.
Пока шли до кофейни, я осматривалась по сторонам и жалела, что не прихватила фотоаппарат – первое впечатление о том, что смотреть в Поккинге не на что, оказалось ошибочным. Размерами он не намного превосходил Шердинг, но, даже несмотря на пустые улицы, казался живее. По обеим сторонам мощеной дороги выстроились ряды магазинчиков и даже парочка бюджетных бутиков вроде «S. Oliver» и «Esprit». И, так же, как Шердинг, город утопал в зелени и цветах, на фоне хмурой погоды казавшихся особенно яркими.
– Дошли, – Фанни толкнула стеклянную дверь, над которой тотчас мелодично звякнули японские колокольчики.
Стоило перешагнуть порог, как нас окутало запахом кофе и пряных специй. Кофейня являла собой обитое деревом помещение, с панорамой стеной, выходящей на узкую улицу. На бамбуковых креслах лежали клетчатые подушки, а на столиках тонкие кружевные салфетки. За барной стойкой лениво попивал чай пожилой мужчина в национальном красном жилете из вельвета и замши. Увидев нас, владелец (а я не сомневалась, что это именно хозяин) улыбнулся и что-то бодро сказал на непонятном языке, отдаленно напоминающим немецкий. Фанни улыбнулась в ответ и тоже пролопотала нечто нечленораздельное.
– Баварский диалект, – пояснила она, когда мы уселись за столик у панорамной стены. – Они тут почти все на нем говорят, приходится и нам учить.
Мы заняли столик у стеклянной стены. Фанни убежала в туалет, а я принялась наугад изучать меню. Наугад, потому что оно было на немецком, и ориентироваться приходилось в основном по картинкам напротив названий.
Рядом с моим стулом стояла плетеная корзинка, в которой уютно устроился йоркширский терьер и, увидев меня, приветливо замахал пушистым хвостиком.
– Его зовут Марти, – пояснил владелец на ломаном английском. – Он любить гостей.
В доказательство его слов Марти выбрался из корзинки и лизнул мою протянутую руку. Животных я любила, но с появлением Марси нашего кота Феликса пришлось отдать родственникам – мачеха была аллергиком.
Я посадила Марти себе на колени, думая о том, что в Америке за содержание собаки в общепите наверняка оштрафовали бы на пару тысяч долларов или вовсе забрали лицензию.
– О! Смотрю, вы уже познакомились, – Фанни плюхнулась напротив. – Что выбрала?
– Латте и фруктовое пирожное, – выбор здесь был невелик.
– Отлично. Возьму себе тоже.
Дождь за стеной, казалось, и не думал прекращаться. Минут через пять позвонила Агнесс и сказала, что они управились, так что могут забрать нас.
– Не нужно, – ответила Фанни. – Сами доедем, – и отключилась.
Прежде, чем я успела спросить, каким именно образом, она посмотрела мне за спину и махнула кому-то рукой. Я обернулась. За стеклянной дверью стоял молодой человек в джинсах и белой футболке, но лица было не разглядеть.
– Это кто?
Фанни не ответила и лишь хитро улыбнулась. Тем временем парень вошел в кафе, а через пару секунд, когда он подошел к нашему столику, я узнала в нем Алекса.
– Привет, – сказал он, и перевел взгляд на меня. – Тэсса?
– Ну, с утра была ею, – ответила я, разглядывая его, пока он так же разглядывал меня.
Если бы не фото, что показала мне Агнесс, я бы ни за что его не узнала. Мне было семь, а ему двенадцать, когда мы виделись в последний раз – в год, когда они уехали в Австрию. Тощий, задиристый мальчишка, который запирал меня в чулане и пугал дохлыми пауками никак не вязался с человеком, стоящим передо мной, но, надо думать, и я с тех пор изменилась.
– Привет, Алекс.
Из нескладного парнишки с костлявыми ногами и торчащими ушами он превратился в привлекательного юношу – возмужал и явно немного подкачался. И тем труднее мне было связать в голове эти два образа. Отросшие темные волосы скрывались под банданой (в последнее время на них все просто помешались), а на груди болтался кулон с эмблемой «Металлики».
– Я думала, ты приедешь только вечером, – сказала Фанни.
– Освободился пораньше. Как раз собирался выпить кофе, и увидел вас.
– Меня, – с улыбкой уточнила Фанни. – Тэссу бы ты точно не узнал.
– Да уж, – он снова посмотрел в мою сторону. – Когда я видел тебя в последний раз, ты болела ветрянкой. – Алекс усмехнулся. – Помню, потому что ты меня ей заразила.
Он даже говорил как-то по-другому, и дело было не только в явном немецком акценте. В детстве Алекс тараторил без умолку, не мог усидеть на месте больше пяти минут, и учителя вечно жаловались на него, а сейчас напротив меня сидел спокойный, я бы даже сказала апатичный человек.
– Я изменилась в худшую или лучшую сторону?
– Пока не знаю, – Алекс улыбнулся и пожал плечами.
По его взгляду невозможно было понять, что он обо мне думает. Он казался абсолютно равнодушным.
– Тебя тоже не узнать, – честно ответила я. – Скажи, куда ты дел шило в заднице?
– От него много проблем, – хмыкнул Алекс. – Ну, так что? Вы собираетесь погулять или хотите домой?
Мы с Фанни переглянулись. Планов на день у нас не было.
– Пожалуй, домой, – сказала кузина. – А вечером что-нибудь придумаем.
До Шердинга мы ехали в молчании. Фанни на переднем сидении читала бесплатный журнал, которых в кафе лежала целая стопка, Алекс полностью сосредоточился на дороге, а я куковала сзади.
Ирвин и Агнесс немало удивились, увидев сына, который обещал быть лишь поздно вечером.
– В Пассау все равно делать нечего, – объяснил он. – На выходные все разбежались по домам.
– Тебе бы тоже не помешало почаще здесь появляться, – хмыкнула Агнесс.
Стоя у плиты, она беззлобно ворчала, но, совершенно очевидно, была рада тому, что Алекс здесь.
– Меня поселили в твоей комнате, – сказала я, когда мы вышли на крыльцо. – Надеюсь, ты не против.
– Нисколько, – ответил он. – Тем более, она уже давно не моя.
Он сидел на перилах с чашкой кофе, курил, а мне было неловко. Я не знала, о чем говорить с ним, ровно, как и то, что он обо мне думает. Ну, знаете, такое чувство, когда оказался один на один с незнакомым человеком и нужно что-то сказать, чтобы не молчать, как пень, но ты совершенно не представляешь, что именно.
– Как дела? – вообще-то я сама терпеть не могу этот вопрос, но ничего другого на ум не пришло.
– Нормально. – На глупые вопросы глупые ответы.
Завести разговор никогда не было для меня проблемой, но в тот день все слова вылетели из головы.
– Кстати, если хочешь, вечером можем поехать в Парти-Раум, – предложил Алекс.
– «Парти» что? – переспросила я. Это что, название соседней деревни?
– Парти-Раум, – первый раз за все это время он по-настоящему улыбнулся. – Бар по-нашему.
Дома отец по понятным причинам не одобрял такие развлечения, будучи свято уверенным, что до совершеннолетия порядочной девушке нечего разгуливать по ночам. Он без проблем отпускал меня в кино и кафе, разрешал ходить на свидания с Биллом (разумеется, после того, как лично познакомился с ним и его родителями), но в десять часов мне без разговоров надлежало быть дома.
– Бар? Это уже интересно, – я улыбнулась в ответ. – Заодно покажешь мне, как вы тут развлекаетесь.
Если бы в тот дождливый день я знала, к чему приведет мое согласие – начало какой истории оно положит, то сказала бы «нет» и уже через неделю вернулась бы в Штаты. Хотя… Есть ли смысл лгать? Я бы сделала то же самое; повторила бы каждую свою ошибку, произнесла бы каждое слово, ни о чем не жалея и не оглядываясь назад.
