Текст книги "Улица Америки (СИ)"

Автор книги: Виктория Лейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Трижды в неделю я ездила с ним на физиотерапию, ждала после лечебных занятий и процедур и каждый день вытаскивала на прогулку. Маршрут был заурядным: дойти до сквера в конце квартала, сделать пару кругов по дорожкам у пруда и пешком вернуться в квартиру. Жизнь превратилась в день сурка, но меня подбадривала мысль о том, что рано или поздно это даст свои плоды. В итоге так оно и случилось, и «плоды» эти оказались даже больше, чем я предполагала.

В тот день мы гуляли дольше обычного – Брайан чувствовал себя хорошо, и дистанцию решено было растянуть. Через пару часов, изрядно вымотавшись, мы присели на скамейку.

– Не помешаем? – спросила я у мужчины, читавшего газету на этой самой скамейке.

В обеденный час в парке по обыкновению было полно народа, и свободных лавок не хватало.

– Ничуть, – он поднял голову, глядя на меня из-под дорогих темных очков. – Присаживайтесь. – Мужчина подвинулся.

Мы сели, и я достала из рюкзака термос с кофе. Сосед по скамейке вернулся к чтению, но то и дело бросал в нашу сторону короткие взгляды. Через несколько минут настойчивое внимание стало меня раздражать и, Брайана, судя по всему, тоже.

– Простите, мы знакомы? – спросил он, наконец.

Мужчина снял очки и улыбнулся. Глаза его при этом смотрели на меня, а Брайана он словно и не замечал.

– Вы ведь Тэсса Блумвуд?

– Да, – я немного растерялась. Лицо мужчины было мне незнакомо, а на визуальную память я никогда не жаловалась. – Откуда вы знаете меня?

– Лично не знаю, – он сложил газету и развернулся ко мне, – но я читал вашу статью о жизни на «Эль Комачи». – Незнакомец улыбнулся, демонстрируя идеальные зубы, что на фоне загорелой кожи казались особенно белыми. – И, конечно, смотрел видеорепортаж. Собственно, благодаря ему я вас и запомнил. – Он протянул руку. – Я Майкл. Майкл Шеффилд, издатель.

Я улыбнулась и пожала ему ладонь. Кожа была мягкой и гладкой – совершенно очевидно, что с физическим трудом эти руки незнакомы.

– Я часто бываю здесь, – Шеффилд огляделся, – люблю это место. – Он снова посмотрел на меня. – И вас тоже вижу часто.

Под его взглядом я чувствовала себя не в своей тарелке. Шеффилд глядел дружелюбно, но с хитроватым прищуром и при этом оценивающе. Точно так же смотрел на меня Стефан – я удивилась, что вспомнила о нем спустя столько лет.

– Что ж, – я улыбнулась ему в ответ. – Приятно, что вы меня знаете.

Наблюдавший за нашей беседой Брайан, хмыкнул. Шеффилд удостоил его коротким равнодушным взглядом и снова обратился ко мне.

– Вы перспективный журналист, Тэсса.

– У меня были хорошие учителя, – я посмотрела на Брайана, и он улыбнулся краешками губ.

– А где сейчас обретаетесь? – Шеффилд достал из кармана пачку сигарет. – Надеюсь, у вас аллергии на сигаретный дым? – Он закурил, не дожидаясь ответа.

– Я сейчас в отпуске.

Шеффилд был хорош собой: стильный, ухоженный, в самом расцвете сил, но в то же время было в его облике нечто отталкивающе. Слишком уж лощеным он выглядел – как выставочный кот, которому можно заглянуть в рот и пальцем пересчитать все зубы.

– Творческий поиск? – в карих глазах блеснули лукавые огоньки.

– Отпуск, – повторила я.

Мне не хотелось заигрывать с ним и, тем более, рассказывать о реальном положении вещей. Но он видел меня насквозь.

– Что ж, – Шеффилд склонил голову набок и, по-прежнему игнорируя хмурый взгляд Брайана, протянул мне визитку, – возьмите это на случай, когда надумаете прервать свои каникулы. Я, думаю, мы сможем организовать плодотворное сотрудничество.

Визитку я взяла только из вежливости и собиралась выбросить ее в ближайшую урну, но потом передумала и сунула в карман.

– Ты знаешь его? – спросила я у Брайана, когда мы вернулись домой.

– Нет, – он бросил рюкзак на пол и, согнувшись, перевел дыхание. Долгие прогулки все еще давались ему с трудом. – Но, возможно, Гэвин знает. Если хочешь, я наведу справки.

– Он предложил мне работу, – я сидела на кушетке, рассматривая визитку. – Думаю, стоит сходить на собеседование.

Брайан хмыкнул и прошел на кухню.

– А еще все время пялился на твою грудь, – он включил кофемашину.

– Ревнуешь? – я подошла к нему.

– Немного, – ответил Брайан, не отрываясь от своего занятия. – Тебе каппучино или эспрессо?

Я видела, что насчет «немного» он явно преувеличил. Его выдавали жесты и мимика.

– Эспрессо. Без сахара. – Я облокотилась на стол. – Но мне нужна работа. Не хочу жить за твой счет.

Кофе был готов, и Брайан протянул мне чашку.

– А знаешь, – он задумчиво сощурился. – Мы с тобой похожи. Оба не любим принимать помощь со стороны. Но я принимал твою, пока ты ухаживала за мной.

– И я буду делать это дальше. Столько, сколько потребуется. – Меня вдруг охватила волна нежности, и я обняла его со спины. Уткнулась носом между лопаток, вдыхая запах пота вперемешку с дезодорантом. – Но это другое. Мне надо двигаться дальше, понимаешь? Я должна реализовать себя. Иначе все, что я делаю – пшик.

Брайан посмотрел на меня. Его взгляд выражал разочарование с нотками ревности.

– Ты знаешь, что Шеффилд попросит взамен.

– Да, знаю, – я кивнула.

Он вполне ясно дал это понять, и, собственно, в том не было чего-то удивительного – не в одном лишь шоу-бизнесе приходится раздвигать ноги, чтобы достичь желаемого.

Комментарий к Глава 23. Реабилитация

группа в контакте – https://vk.com/victoria_leighton

========== Глава 24. Выбор ==========

Я сама удивилась тому, как легко далось мне это решение. Удивилась и испугалась, потому как Тэсса Блумвуд была девочкой из хорошей семьи, Тэссу Блумвуд учили добиваться успеха честным трудом, заботясь о своей репутации и репутации своей семьи – и стоит ли говорить, что секс по расчету не вписывался в орбиту моих ценностей от слова «совсем»? Как выяснилось – до поры до времени. Согласившись на предложение Шеффилда я перестала быть той Тэссой.

Шеффилд не понравился мне с самой первой встречи в парке. За внешним лоском скрывалось гигантских размеров самодовольство и такое же честолюбие, впрочем, не мне было судить его за последнее – я и сама стремилась к тому же.

– Ты понимаешь, что одной только постели мне мало, – спросил он, когда мы встретились в ресторане отеля.

К свиданию я готовилась тщательно. Пожалуй, даже основательнее, чем к любому другому в своей жизни. Мне было нужно не просто возбудить Шеффилда, но и заинтересовать – заинтересовать не только, как женщина (в таком случае он мог бы найти себе хорошенькую дурочку), но и как журналист.

– Мне нужно, чтобы ты приносила мне деньги. Чтобы твои материалы разлетались, а имя узнавали. Понимаешь, о чем я? Чтобы ты делала что-то, что выделяло бы тебя из серой массы. – Он наклонился вперед и посмотрел мне в глаза.

От него пахло виски, табаком и дорогим парфюмом с примесью пота. Я смотрела на его лицо, гадая, сколько инъекций ботокса он сделал за последний год, и гнала мысль, что продаю себя. Да пусть даже и так. Это не делает меня ни лучше, ни хуже. Это просто факт. Данность. Сделка, в конце концов. И теперь надо устроить все так, чтобы мои вложения не оказались напрасными.

Из ресторана мы поднялись в номер. Я думала об Алексе, родителях, и от всех тих мыслей хотелось напиться, но это бы все испортило. Мне была нужна ясная голова. Шеффилд пинком захлопнул дверь, сгреб меня в охапку и швырнул на кровать.

…Любовником он оказался посредственным, но хотя бы не извращенцем – признаться, я всерьез этого опасалась. Мне же пришлось постараться, чтобы не разочаровать его, и с этим я справилась на «отлично». Майкл остался доволен.

Потом мы лежали на полу, курили, допивая остатки шампанского, и разговаривали. Я понимала, что это тоже проверка. Майкл хотел знать, владею ли я словом так же хорошо, как и телом. Он собирался инвестировать в меня деньги и должен был получить гарантии.

– Когда ты сможешь отправить меня в командировку? – я затушила сигарету и, приподнявшись, взяла с тумбочки пустой фужер.

Майкл и не подумал поухаживать за мной: я немного растерялась, но лишь на пару мгновений, и налила себе самостоятельно.

– Что, прямо вот так сразу? – он повернулся набок и подпер голову ладонью.

– Ну, можешь устроить мне экзамен, если так сомневаешься, – фыркнула я и сделала большой глоток. В номере было душно, и в горле у меня пересохло. – Хочешь, напишу сочинение про Первую Мировую.

Майкл хрипло засмеялся.

– Рвешься в бой, детка? – он ущипнул меня за бедро, да так сильно, что я вскрикнула от боли, – это хорошо. В течение месяца что-нибудь придумаю.

Брайан не осуждал меня в открытую – в конце концов, мы даже не встречались, и прав а упреки у него не было, но я отчетливо видела недовольство и обиду в его глазах. А еще немного разочарования.

– Алекс, конечно, не в курсе, – из уст Брайана это прозвучало как утверждение.

Он стоял на балконе, смотрел на просыпающийся город, но я знала его слишком хорошо, и мне не составило труда понять, какие мысли бродят у него в голове.

Прошло уже три недели, как я связалась с Шеффилдом, наши встречи стали регулярными, но он по-прежнему ничего не говорил о командировке. Если бы я чуть хуже разбиралась в людях, подумала бы, что он использовал меня с одной целью, но Майкла в первую очередь интересовали деньги, а все остальное шло приятным дополнением. Как бонусные баллы не карту при покупке телевизора или дивана. Только в данном случае баллами был секс, а роль дивана отводилась мне.

– Конечно, нет, – я скинула красивые, но узкие, и оттого жутко неудобные туфли и забросила их в угол балкона. Какое счастье: встать горящими ногами на прохладный кафель и от души размять ступни. – И не скажу. – Я встала рядом с Брайаном, подставляя лицо свежему ветерку. – И не надо так на меня смотреть.

– Как именно? – он улыбнулся, но улыбка вышла грустной.

– Как старший брат на провинившуюся сестру, – не знаю почему, но именно эта ассоциация первой пришла мне на ум. – Я знаю, что поступаю мерзко, но это мой выбор.

– Дело не в мерзости. Ты сильно рискуешь, – Брайан по-прежнему смотрел вдаль. – Если Алекс узнает, он вряд ли простит тебя.

– Я вообще не понимаю, почему ты все еще здесь.

Как ни странно, но в большей степени я чувствовала себя виноватой перед Брайаном. Он уже тысячу раз мог бы послать меня подальше, и это было бы правильно, но оставался рядом. Терпел мои выкрутасы, слушал сначала про Алекса, а теперь еще и про то, как я сплю с Шеффилдом. Вот уж кому действительно следовало дать орден за мужество. Или за глупость. А я понимала, что попросту не заслуживаю такого мужчину.

***

Шеффилд сдержал слово – спустя месяц после начала наших отношений (хотя это слово вряд ли подходило к ситуации) он организовал для меня командировку в Ливию. В феврале две тысячи одиннадцатого там вспыхнула гражданская война: местные оппозиционеры, при поддержке западной коалиции, организовали переворот, свергнув действующего президента Муаммара Каддафи, тем самым положив начало пусть и недолгой, но одной из самых кровопролитных войн новейшей истории.

Сказать, что я рвалась туда – не сказать ничего. После двух лет просиживания штанов и выживания с цента на цент это стало для меня подарком судьбы. Конечно, я понимала, что чтобы получить его, должна выложиться на сто один процент, и потому вдвойне была преисполнена решимости.

Я не стала врать отцу и Марси относительно того, куда именно собираюсь, но на сей раз все прошло легче. Во всяком случае, лучше, чем я ожидала: никто не устраивал мне истерик со слезами и не пытался удержать дома. Наверное, именно в тот момент они окончательно смирились и приняли мой выбор.

…И вот я снова оказалась там, куда так давно хотела попасть. Странно звучит, не так ли? Городская девушка, мало приспособленная к жизни, и боящаяся ответственности, рвется туда, где жизнь может оборваться в любой момент. Но, может, в этом и кроется истинная причина? Когда не знаешь, что будет завтра, не знаешь, доживешь ли до вечера, все становится проще. Не нужно строить долгих планов, бояться потери работы или страховки – когда ходишь по краю, для тебя есть лишь здесь и сейчас. Вчерашний день ушел без возврата, а завтрашнего не существует. Я признавала, что отчасти это было продиктовано моей инфантильностью и нежеланием взрослеть, но даже не пыталась это отрицать.

С той первой командировки в Ирак прошло много времени, но оказавшись на военной базе близ Триполи, я поняла, что ничего не забыла. Не чувствовала себя растерянной или напуганной, не шугалась, когда мимо проходили загорелые, раздетые по пояс мужчины, и легко поддерживала грубоватые армейские шутки. Я была в своей стихии.

Материал решено было посвятить непосредственно военным действиям, пресыщенную публику уже не интересовала размеренная жизнь военных баз – люди хотели экшена, крови и драмы. И я собиралась дать их им.

В первый же день наша группа стала свидетелями стычки оппозиции и правительственных войск: увиденное мною в Ираке оказалось детским садом в сравнении с этим. База Алекса находилась в относительно мирной зоне, к тому же война в Ираке тогда шла на убыль – здесь же она развернулась во всей своей ужасной красе.

Мы с ребятами находились в двух километрах от места битвы, ближе было не подобраться, да я бы и сама не сунулась туда, хотя, конечно, читала о журналистах, лезущих в самое пекло. Их материалы разлетались, как пирожки, деньги лились рекой, вот только жизни были коротки.

В Триполи я провела месяц. За это время у меня накопилось достаточно материала: видео, фото, статьи… Шеффилд требовал выслать их немедленно, но я подозревала, что он задумал – опубликовать их под брендом своего издательства, где мое имя, как автора, значилось бы в самом конце и мелким шрифтом. Такой ход позволил бы ему порядком сэкономить на гонораре, но за эту командировку я заплатила собственным тело и собиралась отыграть вложенное.

Еще при заключении контракта я настояла, что материал будет выходить только по моему возвращению, или же, если я дам письменное согласие на его публикацию раньше срока. Шеффилду и его юристам это не понравилось, но я сказала, что согласна работать лишь на таких условиях. Оставалось только гадать, как он скрипел зубами, когда понял, что не сможет сэкономить на мне.

– Это выстрелит, – сказал Брайан, когда я отослала ему материал, а на следующий день позвонила по скайпу. – Будь я проклят, это выстрелит.

Двумя днями ранее мне удалось подобраться к зоне боевых действий на восемьсот метров. Земля сотрясалась от залпов орудий, пыль и песок кружили в воздухе, а стекла в фургоне угрожающе звенели. Я сидела за машиной, прижавшись спиной к дверце, и вела запись от первого лица.

– Нереально круто, – похвалил он и, немного помолчав, все добавил, – но ты ведь понимаешь, насколько это опасно? Уверена, что хочешь продолжать?

– Более чем.

Адреналин все еще кипел в моей крови, но главное – я понимала, что нашла свое. Вот это все: опасность, игры со смертью, хождение по краю… До трясущихся пальцев, до судорог в животе и пульсирующей в висках крови. Возможно, я ненормальная. Или адреналиновая наркоманка – кажется, в современной медицине такой диагноз официально существует. Ну и плевать.

В ту ночь я долго не могла заснуть, раздираемая противоречивыми чувствами: радостью, что снова оказалась в строю, и страхом, что, вероятно, схожу с ума. Ну, не может нормальный человек ловить кайф от ужаса и крови – а война, это всегда ужас и кровь. По-другому не бывает.

Я закрывала глаза и видела пыль от взрывающихся снарядов, разрушенные здания и трупы людей – военных и гражданских. Слышала грохот автоматных очередей, крики и брань на незнакомом языке, но знать его и не требовалось – язык страха и злобы понятен каждому.

Я снова и снова прокручивала в голове этот кошмар, но мне не было страшно. Что это? Черствость? Приобретенный цинизм? Или банальная жажда наживы, ведь я уже тогда примерно представляла, какую сумму отхвачу на собранном материале.

Я посмотрела на часы и, подсчитав разницу во времени, позвонила Алексу. Он даже не знал, где я находилась – в последнее время мы редко выходили на связь, и я знала, что было тому причиной. Шеффилд. Мне не хотелось врать Алексу, и я боялась, что стоит ему увидеть мое лицо на экране компьютера, как он все поймет. Но тогда, в пустом гостиничном номере я чувствовала острую потребность увидеть его, услышать голос. Я чувствовала себя растерянной, и мне было необходимо зацепиться за что-то родное. Прямо сейчас. Немедленно.

Он ответил почти сразу. В Зальцбурге было раннее утро, и мутный свет пробивался сквозь белые шторы за его спиной. Лицо тонуло в полумраке, но, угадывая любимые черты, я ощущала, как в груди разливается тепло.

– Доброе утро, – он зевнул, потирая глаза. – А я уж думал, ты совсем пропала, или замуж вышла, – Алекс улыбнулся.

– В таком случае, ты был бы первым, кого бы я пригласила на свадьбу. – Мой голос звучал весело, но внутри я ощущала себя хуже некуда. Даже радость от выигрышного материала убавилась, как минимум, вдвое. – Ни за что не угадаешь, откуда я звоню…

Мы проговорили долго, около часа. Сизый сумрак прятал мое лицо, и за его завесой мне было легче. Я понимала, что обманываю себя – нет ничего хорошего и нормального, когда чувствуешь желание спрятаться от близкого человека. Я же хотела сбежать и прижаться одновременно.

Но, мне кажется, он уже тогда догадался, что что-то происходит – Алекс, как ультразвуковой датчик чувствовал колебания моего настроения. Но он ничего не сказал в ту ночь. Я все боялась, что он спросит, как мне удалось забраться в «хлебное место» после почти годового затишья, но и этого не произошло. Мы отдалялись друг от друга. Медленно, почти незаметно, но неизбежно и неумолимо.

***

По возвращении в Нью-Йорк я не стала тянуть с публикацией материала, и «Шеффилд Компани» выпустил его уже через пару дней. Мы даже не стали особо монтировать его – дрожащая камера, «заваленный» горизонт и помехи придавали ту самую изюминку, эффект реальности, который теряется после профессиональной обработки. Но главное – я. И дело не в честолюбии – на тот момент женщин военкоров были единицы, а те, что были в основном писали статьи и делали фотографии, но в жанре «гонзо», когда автор является одновременно и участником событий, не работал никто. Я влезла в сугубо мужскую нишу, но именно это обстоятельство положило начало новому витку моей карьеры.

Уже через телефон в офисе Шеффилда разрывался от звонков, а некоторые, невесть как раздобывшие мой личный номер, связывались напрямую и пытались переманить к себе. Но я не собиралась нарушать условия контракта. Во всяком случае, сейчас, когда у меня еще не было ни связей, ни влияния. Кроме того, поначалу мне начисто снесло голову от успеха, но Шеффилд быстро спустил меня с небес на землю. Каким бы скользким типом он не был, но за это я впоследствии была ему благодарна – от радости я тогда немного «потеряла берега» и неизвестно, к чему бы это привело, не остановись я вовремя.

– Вот теперь я горжусь тобой по-настоящему, – Майкл собственнически похлопал меня по бедру и тут же резко развернул к фотографу. – Улыбнись, киса, нас снимают.

Щелкнула вспышка, потом еще одна, и журналист, подняв вверх большой палец, убежал снимать других именитых гостей.

В тот вечер мы были на вечеринке в «Хилтоне». Организатором выступили «Нью-Йорк Таймс», и мероприятие проходило с помпезностью. Пожалуй, даже излишней на мой взгляд, хотя откуда мне было знать, как принято в здешних кругах, если до этого меня и на пушечный выстрел на подпускали к таким вечеринкам.

Накануне Шеффилд привез мне роскошное нежно-розовое платье от «Гуччи», которое, разумеется, взял напрокат, ибо с самого начала заявил, что никаких дополнительных «плюшек» мне не дождаться, и не менее роскошный комплект украшений «Тиффани»: колье, серьги и браслет. К тому моменту я уже свыклась со своей ролью и особого смущения не испытывала – решила, что буду брать свое и получать удовольствие, пока есть возможность.

– Пойдем, выпьем чего-нибудь, – он повел меня к бару.

Идя за ним сквозь толпу, я старалась на мотать головой, как деревенщина. Или, во всяком случае, делать это не столь явно. Но Шеффилд все равно заметил и весело ухмыльнулся. Ему, определенно нравилось чувствовать себя королем, выведшим в свет очередную восторженную куртизанку.

Народу собралось много: все нарядные, богатые и избалованные жизнью. От пестроты нарядов и блеска драгоценностей рябило в глазах; а от смешения запахов дорогих духов, пота и табака сдавливало виски. Странно, но мне даже нравилось.

Мы подошли к стойке, и Шеффилд заказал две «Голубых Лагуны».

– Ты бы хотела, чтобы сейчас здесь был твой Флеминг? – хмыкнул он, делая глоток.

– А ты ревнуешь? – мне было жарко, в горле пересохло, но напиваться я не хотела.

– Мне нет решительно никакого дела до того, с кем ты трахаешься, детка, – отмахнулся он. – Делай, что хочешь, но на мероприятиях ты должна появляться со мной. – Он ткнул в меня пальцем. – Нас должны видеть вместе. Усекла?

– Более чем, – в ответ я похлопала его по крепко заднице. – Не волнуйся, милый, ты получишь свою минуту славы.

– Вот и славно, киса, – Шеффилд хлопнул меня по бедру.

Это был его любимый жест: собственнический, развязный. Так он показывал, что я принадлежу ему, и он имеет надо мной власть.

К счастью, через пару секунд его окликнул кто-то из знакомых, и он быстрым шагом направился в другой конец зала, оставив меня у бара. Темноту рассекали цветные вспышки прожекторов, играла музыка, шумели люди, и в помещении было невыносимо душно. Коктейль так и остался стоять едва надпитым, а я заказала холодной воды с лаймом.

– Запишите на счет Майкла Шеффилда. – Мне не было жаль полтора доллара, но раз уж он пользовался моим телом, я решила, что буду пользоваться его кошельком.

В сумочке зазвонил телефон. Алекс.

– Привет.

Я удивилась, ведь он почти никогда не звонил мне на мобильный – только по скайпу.

– Что у тебя там такое? – Алекс, конечно, услышал грохот музыки и гул голосов. – Ты на вечеринке?

– Да, – я посмотрела в противоположный конец зала. Шеффилд все еще разговаривал с каким-то мужчиной. – «Нью-Йорк Таймс» устраивают ежегодное мероприятие.

Я была так рада слышать его голос, но предпочла бы поговорить в другом месте. Например, на балконе. Да, точно, заодно и проветрюсь. Я уже собралась уходить, когда Майкл направился в мою сторону. Черт.

– Поздравляю, – я не видела лица Алекса, но была готова поклясться, что он улыбнулся. – Значит, теперь ты в высшей лиге?

– Ну, не то чтобы…

Шеффилд подошел и, схватив меня за талию, притянул к себе. Я даже не сомневалась, что он понял, с кем я разговариваю; и довольно ухмыльнулся.

– Жаль, ты рано уехала из Триполи.

До меня не сразу дошел смысл его слов – рука Майкла, бесцеремонно лапающая мой зад, несколько отвлекала.

– Ты снова подписал контракт?

– Он был подписан давно. Только предложений не поступало. В Зальцбурге со скуки повеситься можно. Но три дня назад мне позвонили из штаба и сказали, что я снова в строю.

Шеффилд, уже основательно напившийся, принялся целовать мою шею.

– Отстань, – шикнула я, убирая трубку от лица. – Не здесь. Иди лучше покури.

В ответ он лишь пьяно рассмеялся.

– Что там у тебя происходит? – спросил Алекс.

– Ничего, – я сердито посмотрела на Шеффилда. – Знаешь, я видела, что сейчас творится в Ливии. Это не так, как было в Ираке. Там все намного хуже.

– Мне не привыкать. Да и тебе, уверен, тоже.

Я вспомнила развороченные снарядами машины и изуродованные трупы людей. За время моего пребывания в Триполи, мы стали свидетелями гибели не меньше пятидесяти военных коалиции.

– Я не отговариваю тебя, просто предупреждаю. А еще переживаю.

– Знаю, – в его голосе прозвучала теплота, и точно такое же тепло разлилось у меня в груди. – Обещаю, что буду беречь себя.

Шеффилд допил второй по счету коктейль и нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– Мне надо идти. Перезвоню позже.

– Окей. Люблю тебя.

– И я тебя.

Я нажала «отбой» и убрала телефон в сумочку. На душе было гадко.

– Твой дружок? – Шеффилд тем временем заказал себе третий коктейль. Ну и слава Богу, может, напьется в стельку и спокойно проспит всю ночь.

– Это не твое дело. – Я взяла свою «Голубую Лагуну» и сделала большой глоток. – Хочу в новую командировку. Недели через три. Точную дату скажу позже. Сможешь устроить?

– Так ты путаешься с военным? – лениво поинтересовался он.

– Я задала вопрос. Ты можешь отправить меня в Триполи? Хотя, если тебе не нужны деньги… – я равнодушно пожала плечами. – Как знаешь.

С минуту он молчал и, наконец, громко хлопнул о стойку пустым стаканом.

– Ай, черт с тобой. Будет тебе командировка.

Комментарий к Глава 24. Выбор

группа в контакте – https://vk.com/victoria_leighton

========== Глава 25. Дурное предчувствие ==========

В Триполи я приехала уже через месяц. Еще до того, как шасси боинга оторвались от взлетной полосы, меня охватило внезапное и крайне неприятное ощущение, которое я бы скорее истолковала как предчувствие – предчувствие, что случится нечто плохое. Я никогда не была суеверной и посмеивалась над теми, кто придавал значение приметам, тайным знакам свыше и прочей ерунде, но суеверия и интуиция – разные вещи. Если первыми люди объясняют свои неудачи (ведь куда легче списать все на неконтролируемую злую силу), то второе – шпаргалка от мозга, внутренний компас. Главное – научиться им пользоваться.

В самолете я попросила принести мне виски. Так или иначе, отступать было поздно (не разворачивать же обратно лайнер, взяв в заложники экипаж?), и я списывала все на обычную тревогу. Конечно, может случиться «что-то плохое», ведь там, куда я лечу, идет война. Меня могут убить, изнасиловать, продать в рабство – да что угодно может произойти! В общем-то такие мысли посещали меня и в два других раза, но тогда интуиция молчала.

Чтобы отвлечься, я закрыла глаза и представила Алекса: его глаза, улыбку, сильные руки и голос, который всегда вселял в меня спокойствие. Лучшая тактика защиты от стресса – предпочтение одной мысли другой. Поначалу это трудно, но со временем вырабатывается навык, и я овладела им в достаточной мере. Я вспоминала, как мы ночевали под открытым небом близ Эль-Комачи, удирали от полиции в Праге и брели через казавшееся бесконечным кукурузное поле где-то между Зальцбургом и Шердингом. Память уносила меня все дальше, туда, где мы были совсем другими, и между нами не стояла ни война, ни Инге, ни Шеффилд. Нам было сложно, мы многого не знали и не понимали, двигались наощупь, но, черт возьми, как же мы были свободны и счастливы!

В Триполи меня встретил посыльный с базы. Он, слава Богу, не имел никакого отношения к Шеффилду, и не был «человеком из его команды», как любил выражаться Майкл. Это меня воодушевило – поездка оказалась бы куда менее приятной, пройди она в обществе шеффилдовской шестерки, тем более, что он и так отправил со мной оператора, чем вызвал мое бурное негодование, но, конечно, не обратил на него внимания.

База Алекса находилась примерно в двух часах езды от аэропорта, и путь наш пролегал через несколько разрушенных городов. Еще недавно на их улицах кипела жизнь, а теперь здесь царила тишина – мертвая и звенящая. Формально они считались зачищенными от боевиков-исламистов, но в действительности это означало, что военные попросту уничтожили всех. Конечно, в новостях о подобном не говорят: рядовой обыватель видит идиллически вылизанную героическую картинку, где доблестные сыны Америки бесстрашно сражаются с террористами во имя мирового добра. Нет, террористы здесь, конечно, имелись, и немало, но коалиция в своем стремлении показать миру несокрушимость союза «великих держав», допускала процент «случайных и прискорбных, но неизбежных жертв», полагая, что маленькое зло оправдывает большое добро. Но главную роль, конечно, играли деньги. Война – доходный бизнес, и лучшее тому доказательство – огромное количество частных военных компаний, учрежденных предприимчивыми бизнесменами. Американскому правительству было очень удобно сотрудничать с ними, ведь в случае проявления необоснованной жестокости, что на войне является делом обычным, Пентагон легко может откреститься.

В одной из таких компаний служил и Алекс. Он, правда, уверял меня, что руководство неукоснительно блюдет законы, но я знала, как филигранно организаторы подобных компаний умеют их обходить. Впрочем, я не осуждала его – каждый выкручивается, как может, да и мне ли вешать ярлыки?

До базы мы, к счастью, добрались без приключений. Она почти не отличалась от тех двух, где я была прежде: заграждение, увешанное по периметру камерами и инфракрасными датчиками движения; двухэтажные казармы из песчаника, выбеленные беспощадным африканским солнцем и множество мелких построек разного назначения. По углам территории вздымались наблюдательные вышки, где дежурные на которых сменяли друг друга каждые три часа.

Мы направились к казармам. С каждым шагом мое волнение усиливалось в геометрической прогрессии, сердце отчаянно колотилось, а в горле пересохло. Я чувствовала себя как тогда, когда в первый раз приехала на «Эль Комачи» без приглашения. Казалось бы, ну чего бояться теперь? Алекс знает о моем приезде, мы обо всем договорились, но почему тогда на душе так нехорошо и тревожно?

Мы зашли внутрь. Вокруг было полно людей, все были заняты своими делами, и никто не обращал на нас внимания.

– У нас здесь часто журналисты бывают, – сказал мой провожатый, – а о вас я, кстати, слышал, – он посмотрел на меня и улыбнулся. – И статьи у вас классные. Повезло Алексу с сестрой.

Я улыбнулась в ответ, дежурно поблагодарила, мне не было никакого дела до его похвалы. Он неумело заигрывал со мной, и это больше раздражало, чем льстило.

Сбоку открылись двери, и вышел Алекс.

– Тэсса! – он тотчас увидел меня и махнул рукой. – Привет!

Я подошла к нему, и мы обнялись. От Алекса пахло пòтом, песком и кофе.

– Как долетела? Пойдем, провожу тебя в твою комнату, ты, наверняка, устала с дороги.

Мне тоже не особо нравилось торчать посреди вестибюля, на глазах у всех и кроме того… Я бросила короткий взгляд на его правую руку, где теперь блестело обручальное кольцо. Это прозвучит дико, но в тот момент я не испытала ни шока, ни злости, ни каких-либо других сильных чувств. Наверное, это конец всего, подумала я. Конец эпохи. Конец нас. А, может, начало чего-то нового.

Мы зашли в отведенную мне комнату, Алекс закрыл дверь, и на несколько секунд повисла тишина.

– Поздравляю, – я снова посмотрела на его руку, пытаясь ощутить ярость или обиду, выдавливая их сиз себя, как остатки зубной пасты из тюбика, но не чувствовала ничего.