Текст книги "Предатель. Я тебе отомщу (СИ)"

Автор книги: Виктория Ким

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

14. Настя

Напеваю себе под нос, водя кистью с румянами по скулам. Оттенок ложится ровно, подчёркивает черты лица, делает их чуть мягче, женственнее. Зеркало в ванной отражает меня – сосредоточенную, точную в каждом движении, в платье элегантного винного цвета, которое когда-то хранила специально для выпускного из университета. Взгляд ясный, но в уголках губ затаилась лёгкая усмешка, словно мне предстоит поход не на пренеприятнейшую встречу с мужем и его семьёй, где будет фигурировать ещё и его любовница, а… скажем, на увеселительное мероприятие.

Впрочем, это недалеко от правды, потому что я воочию хочу увидеть, как трескается маска идеального мужчины на лице Артёма. Ребёнок на стороне. В светских кругах – это не ново, и все же… Такой подлянки он от меня точно не ожидает.

Я медленно провожу помаду по губам, растушёвываю пальцем, делая цвет чуть менее идеальным, более естественным. Навожу стрелки, подчёркиваю глаза. Губы, глаза, линия скул – всё должно быть правильным. Безупречным.

Сегодня все долго выглядеть идеально. На меня будут смотреть. С жалостью, ненавистью или с превосходством? Время покажет.

Я отстраняюсь, изучаю отражение, задерживаю дыхание. В груди странное ощущение – что-то между предвкушением и тлеющим гневом, спрятанным под слоем безразличия. Внутри бушует огонь, но снаружи – только спокойствие, безупречно отточенное годами подавления эмоций.

Вытягиваю телефон, сверяясь со временем. У меня есть ещё полчаса. Достаточно, чтобы добраться до места и насладиться спектаклем в первом ряду.

И тут, не знаю, за каким чёртом, но палец случайно соскальзывает на ярлык банковского приложения. Считывая фейс-айди, оно сразу разблокирывается, и я было уже собираюсь выйти из него и смахнуть вкладку, как вдруг…

Что-то внутри заставляет меня повременить с этим делом. Любопытство? Может быть. Вдруг, Артем решит перекрыть мне кислород заранее? Этого я позволить ему не могу.

На первый взгляд все кажется нормальным. Экран мигает привычными цифрами. Баланс семейного счёта внушительный, достаточный, чтобы любой другой женщине показалось: всё в порядке, муж заботится, обеспечивает.

Но что-то не так.

Листаю вниз. Просматриваю историю транзакций. Пульс начинает биться в висках, а дыхание перехватывает.

Оплата брони в ресторане. Том самом.

Ячасто моргаю, перечитывая снова. На мгновение кажется, что я ошиблась, что это какой-то другой ресторан, другая сумма, другая дата.

Но нет. Сегодня.

Он даже больше не пытается скрыть от меня… свое свинство!

Иду дальше. Несколько чеков подряд. Бутик детской одежды. Магазин игрушек. И последнее – цветочный салон.

Грудь сдавливает, будто невидимый кулак медленно, но уверенно сжимается внутри.

Цветы. Уж точно не предназначенные для меня. Мне он их никогда не дарит.

Я смотрю на экран, позволяя этим цифрам застыть в сознании. Артем решил не просто отметить день рождение сына, а, видимо, макнуть меня лицом в собственное дерьмо.

Мол, раз ты уже знаешь, то можно в целом больше не прятаться. Что дальше? Он приведет ее в наш дом вместе с сыном? Будет держать меня здесь на птичьих правах и использовать в качестве персональной Золушки?

О, этому не бывать!

В груди будто разливается раскалённый металл.

Теперь Артёмпоказательнотратит деньги на неё. На ребёнка, который не мой. На жизнь, которой я не существую. Да это ведь все равно, что плюнуть мне в лицо и удивляться потом, почему я не рада от этого!

Злость ударяет резко, накрывает с головой, разрывает что-то внутри. Пальцы сжимаются на телефоне, костяшки белеют.

Я даже не осознаю, как покидаю ванную. Перед глазами настолько красная пелена, что дорога по лестницы до первого этажа просто вылетает из головы.

Бах, и я уже на кухне, а сковородка с остатками картошки, которую я приготовила себе ранее, летит в раковину, ударяется о край и с глухим звуком падает на дно, разбрызгивая липкие капли жира на белоснежную столешницу. Вилка, которая секунду назад лежала у плиты, глухо звякает об пол.

Я не смотрю вниз. Не замечаю, как остатки еды расползаются по гладкой поверхности, не обращаю внимание на созданный мною хаос. Всё это – неважно.

Я делаю шаг назад. Потом ещё один. И вдруг, в каком-то отчаянном порыве, смахиваю со стола всё, что стоит рядом – чашку, солонку, стеклянную бутылку с маслом. Они рушатся с резким звоном, разлетаются осколками.

Но мне всё равно. Так же, как и ему.

Я резко оборачиваюсь, бросаю взгляд в сторону гостиной. Диван выглядит так же, как и всегда – идеально заправленный, с ровно разложенными подушками, с аккуратно сложенным пледом. Как будто ничего не изменилось. Как будто всё ещё под контролем.

Меня передёргивает. Артём не заслуживает этого порядка!

Подушка срывается с места первым же движением руки. Потом ещё одна. Ещё. Они летят на пол, врезаются в журнальный столик, одна валится набок, опрокидывая фарфоровые статуэтки с полки.

Я дышу тяжело, неровно. В груди скапливается что-то сырое и горячее, будто раскалённый металл растекается по рёбрам, прожигая внутри пустоту.

Потому что всё это больше не имеет смысла. Ни дом. Ни порядок. Ни эта чертова иллюзия счастливой жизнь.

Я сжимаю пальцы в кулак, ногти впиваются в ладони. В голове проносится единственная, чёткая, холодная мысль.

Я не могу здесь дальше оставаться. Но и уйти нищей – значит признать свое поражение.

Артём не оставил мне выхода, он сам вынудил меня сыграть по его правилам.

Поворачиваюсь и быстрым шагом иду в его кабинет, подавляя в горле ком тошноты. С каждым шагом внутри все сильнее разливается густая, маслянистая ярости. Сама не понимаю, как раньше могла её не замечать.

Зря он оставил ноутбук.

Зря не поставил на него хотя бы пароль.

Какая жалость.

Я опускаюсь в кресло, кладу руки на клавиатуру, быстро пробегаюсь взглядом по папкам. Деловая переписка, контракты, финансовые отчёты. Всё аккуратно разложено, подписано.

Как же я была слепа.

Раньше мне это не было интересно. Я не вникала в его бизнес, не задавала вопросов. Приученная довольствоваться тем, что он разрешал мне видеть.Но сейчас я понимаю – это было ошибкой.Настолько глупой, что меня передёргивает от отвращения к самой себе.

Нужно было не в переписки лезть.Не следить за его ложью.А плевать в лицо первой.

Я открываю один из файлов, мельком пробегаю его глазами. Крупная сделка. Переговоры. Что-то важное. Что-то, что принесёт ему и его компании миллионы.

Я не вникаю. Пока что.

Флешка оказывается в порте, копирование начинается. На экране бежит строка загрузки, проценты сменяют друг друга – 10%, 30%, 50%... Меньше минуты.

Вот и всё.

Вынимаю флешку, сжимая ее в ладони. На всякий случай захожу в историю действий системы, быстро удаляю следы. Всё должно выглядеть так, будто я ничего не трогала.

Моей ноги в этом доме больше не будет.

Я выпрямляюсь, убираю флешку в карман, а затем направляюсь в спальню.

Нужно собрать мои вещи. Их немного. Достаточно, чтобы уместить в один чемодан.

Какой ироничный итог десяти лет жизни.

Я достаю чемодан из гардеробной, замираю на секунду. Внутри – лёгкая дрожь, будто тело наконец-то осознаёт, что происходит.

Но это не страх. Это адреналин. Решимость.

Я подхожу к шкафу, начиная быстро и методично складывать одежду. Только самое необходимое. Почти ничего из того, что куплено на его деньги.

К чёрту бренды, роскошь. И к чёрту эту жизнь!

Джинсы, футболка, худи. Несколько платьев, бельё, обувь. Кладу в чемодан косметичку, документы. Придерживаю ладонью дрожь в пальцах, чтобы они не выдали меня раньше времени.

Я не переодеваюсь. Всё ещё в том же платье, в котором собиралась выйти в ресторан. Пусть так и будет.

Пусть Артём посмотрит мне в глаза в последний раз – ту самую версию меня, которую он пытался сломать.

Снова возвращаюсь в ванную, где оставила телефон, и открываю банковское приложение. На счету всё ещё достаточно, но я знаю, что у меня нет времени.

Сколько я могу вывести, прежде чем он заподозрит?

Я переводжу столько, сколько возможно. Не слишком много, чтобы сразу привлечь внимание, но достаточно.

А следом открываю приложение такси. Первый адрес – банкомат. Второй – ресторан. Мне нужен хороший обзор.

Телефон вибрирует. Машина уже едет.

Я бросаю последний взгляд в зеркало, поправляю волосы. Макияж в порядке. Взгляд ясный.

Я изучаю свое лицо, разглядывая его, будто вижу впервые. В нем больше нет сомнений. Нет страха или, упаси боже, любви.

Моя рука ложится на ручку чемодана. Я выхожу из дома, даже не оборачиваясь.

Сегодня я не проиграю.

15. Настя

Такси тормозит у банкомата, и я спокойно выхожу, прижимая к себе сумку. Время поджимает, но спешка в таком деле только станет помехой. Счёт на экране быстро уменьшается, купюры выскакивают одна за другой. В пальцах дрожь, но я не могу сказать, от чего именно – от злости, адреналина или осознания, что назад пути больше нет.

Слишком поздно.

Позволяю себе ещё одну короткую передышку в хостеле, который так удачно нахожу неподалеку от банкомата. Здесь я всего на пару минут, чтобы оставить вещи, но администратор смотрит на меня с едва скрытым недоумением. Она явно не привыкла видеть постояльцев в нарядных платьях и на каблуках, особенно тех, кто заказывает самый дешёвый одноместный номер.

Я встречаю её взгляд, но ничего не объясняю. Мне и не нужно этого делать.

Через пятнадцать минут я снова в такси, глядя в окно. Опоздание – мелочь. Я не тороплюсь. Я хочу, чтобы всё было идеально.

Подъезжаю, уже когда стрелки часов приближаются к 15:20. Чуть позже, чем планировалось, но это даже к лучшему. Я беру себя в руки, делаю глубокий вдох. Спокойствие. Уверенность. Лёгкая улыбка.

Артём должен увидеть меня именно такой.

Я вхожу внутрь и сразу вижу их.

Мой “дорожащий” супруг сидит за столом с родителями, его спина напряжена, пальцы стиснуты. Глаза бегают по ресторану – он ждал не их. Он не был готов к этому.

Но не произносит ни слова. Просто потому что… не может.

Как Артем объяснит это? Что скажет, если его мать прямо сейчас спросит, почему её сын, её гордость, сидит здесь, нервно проверяя время? Почему в его глазах неуверенность, раздражение, замешательство? Почему в его кармане вибрирует телефон, но он даже не пытается ответить?

Я улыбаюсь, неторопливо направляясь к ним. Ловлю его взгляд.

Он знает. Понимает, что это моих рук дело.

Я вижу, как в его глазах вспыхивает ярость, прежде чем он успевает её спрятать. Но скрываться слишком поздно. Я успела это заметить.

Родители Артёма выглядят совсем не так, как сын.

Анна Викторовна, в своём идеально сидящем костюме, сложила руки на столе, слегка вскинув бровь. Возле нее лежит тот самый оплаченный из нашего общего счета букет роз. Ну, надеюсь, хоть здесь Артем не оплошал и выкрутился достойно.

Вячеслав Павлович же, отец Артёма, молчаливый, суровый мужчина, отчего-то старательно отводит взгляд. Они явно удивлены моему внешнему виду, но довольны. Ведь они пока еще не знают, что именно я задумала.

– Настя, – голос Анны Викторовны сух, почти презрителен, но наигранно дружелюбен. – Как мило, что ты нас устроила нашу встречу в этом чудесном месте. Но заставлять себя ждать…

Я улыбаюсь, не теряя контроль над голосом.

– Пробки, Анна Викторовна, пробки. Ничего с ними не поделаешь. А насчёт приглашения… Как же я могла не пригласить семью, по которой так скучал мой муж? Вы – самое дорогое, что у него есть.

Я не смотрю на Артёма. Только чувствую, как он сверлит меня взглядом, и мысленно ликую. Не ожидал такой подставы, да, дорогой? Так это ещё цветочки…

Я сажусь на свободный стул, все так же лучезарно улыбаясь и утыкаюсь взглядом в меню. Что бы заказать напоследок? Дорогого французского вина? Какую-нибудь экзотическую рыбу?

Анна Викторовна что-то недовольно фыркает, явно не впечатлённая моим ответом, но внешне остаётся собранной. Она на мгновение переводит взгляд на Артёма, словно ожидая, что он всё-таки скажет хоть слово. Но тот молчит.

О, какой знакомый взгляд. Сжатая челюсть, напряжённые плечи. Он не привык к тому, что его загоняют в угол. Не привык терять контроль.

Тем лучше.

Я с удовольствием рассматриваю меню, давая ему возможность попробовать найти выход. Вижу, как он бросает косой взгляд на родителей, потом на меня, потом снова на телефон, который он так и не решился вытащить из кармана.

Ждёшь, да?

Ждёшь, когда она появится, чтобы встать и пойти ей навстречу, не зная, что именно будет дальше.

Но знаешь, что самое интересное, милый? Я тоже жду.

Плавно перевожу взгляд к официанту, который терпеливо ожидает мой заказ, делаю вид, что мучительно выбираю.

– Знаете, мне, наверное, бокал “Шато Марго”. И устрицы. Да, непременно устрицы.

Официант кивает и переводит взгляд на Артёма, который, кажется, забыл, как говорить.

– А вы уже определились с заказом?

Он едва заметно дёргается и моргает. Медленно, будто его вытянули из параллельной реальности, где всё ещё есть шанс всё исправить. Но шанса нет.

– Воды, – выдавливает Артём.

Я не удерживаюсь от усмешки.

Воды?

Ты можешь хоть попытаться выглядеть расслабленно, муженёк? Или хотя бы не настолько явно выдавать свою нервозность?

Анна Викторовна, к моему удовлетворению, тоже не упускает момент.

– Сынок, что с тобой? – её голос режет, как нож. Она даже слегка наклоняется вперёд, словно пытаясь понять, что с её чадом не так.

И вот теперь он точно зажат. Вариантов у него почти нет. Либо сказать родителям, что всё это – большая ошибка, и признать, что он не контролирует ситуацию. Либо сделать вид, что всё идёт по плану.

Я вижу, как он борется с собой.

Сказать что-то? Взять меня за руку под столом и сжать до боли, как он делал раньше, когда я была непослушной? Уйти? Разбить что-то, потому что его охватывает злость, но он не может её выразить?

О, нет, ты не уйдёшь, милый. Ты будешь сидеть здесь. Ты будешь смотреть, как рушится твоя идеальная жизнь.

А потом дверь ресторана открывается. Я слышу лёгкий звон колокольчика на входе, но не оборачиваюсь. Я подозреваю, кто это.

Чувствую, как замерзает воздух в комнате. Как пальцы Артёма сжимаются в кулак. Как Вячеслав Павлович вдруг резко поднимает голову. Как Анна Викторовна медленно оборачивается, а её бровь медленно взлетает вверх.

Я жду. И наконец, поворачиваюсь. Прямо у нашего столика стоит она. Та самая Ира.

Смотрю на неё внимательно, не скрывая интереса. Она не такая, как я представляла. В моих мыслях Ирина должна была быть чем-то безупречным – глянцевой, холёной, с холодной, непроницаемой красотой, той, что внушает трепет. Но она другая.

Высокая, но не модельного роста. Худощавая, с острыми скулами и тонкими губами, которые сейчас плотно сжаты, будто она только что прикусила язык. Длинные русые волосы собраны в низкий, слегка небрежный хвост, но видно, что укладка сделана в салоне. Дорогие серёжки, аккуратный макияж, идеально сидящее платье, подчёркивающее фигуру.

Она эффектная. Не кукольная красотка, но есть в ней что-то… жизненное. Настоящее. Тот тип женщины, которая умеет смотреть прямо в глаза и не боится тишины.

А сейчас она боится. Я это вижу.

Артём тоже видит. Он наконец шевелится, будто кто-то разорвал невидимую сеть, сковывающую его движения. Но он не встаёт, не делает резких движений. Боится, что выдаст себя.

Мальчик на её руках – маленький, хрупкий. Светловолосый, с пухлыми щёчками, в джинсах и аккуратной рубашке, будто его наряд подбирали специально для похода в ресторан. Он держит в руках воздушный шарик – голубой, с забавными рисунками.

И я замечаю то, от чего внутри всё холодеет. Глаза. Они у него точь-в-точь как у Артёма.

Этот факт бьёт по мне сильнее, чем что-либо. Я не могу отвести взгляд. Это не ошибка, не домыслы. Это правда.

Ребёнок не понимает, что происходит. Он смотрит вокруг, сжимая шарик, потом переводит взгляд на Артёма и улыбается.

– Папа!

Тишина становится невыносимой.

Я слышу, как Анна Викторовна резко втягивает воздух. Вижу, как Вячеслав Павлович медленно, очень медленно выпрямляется в кресле. Артём и вовсе как будто не дышит.

А я… в очередной раз улыбаюсь.

– Ой, извините, а вы что-то хотели?

Ирина моргает, явно не зная, что сказать.

Я наслаждаюсь этим мгновением. Она не понимает, кто я. Не знает, что я – жена.

Но Артём-то все понимает.

И я жду. Хочу услышать, что он скажет. Как он выпутается? Как все это объяснит?

Но Артём молчит. Его губы сжаты в тонкую линию, пальцы белеют от напряжения, но он не делает ничего.

И это уже не просто интересный спектакль. Это становится глупым, до абсурда нелепым.

Я поднимаюсь из-за стола, протягиваю руку вперёд, ощущая странное, даже болезненное удовольствие от происходящего.

– Анастасия, жена Артёма. Очень приятно.

Теперь и Ирина понимает.

Она медленно, почти судорожно переводит взгляд с меня на Артёма, потом снова на меня.

В её глазах нет привычного для женщин высокомерия, нет ни злости, ни триумфа. Только растерянность.

– Ты… жена? – её голос дрожит.

– А ты кто? – мой тон остаётся дружелюбным, но в глазах пустота. – Вас Тёма тоже сюда пригласил?

Артём, не выдержав, резко поднимается на ноги.

– Настя, хватит.

Я медленно поворачиваюсь к нему, поднимаю бровь.

– Что хватит? – голос остаётся лёгким, даже ленивым. – Я же не устраиваю скандал, милый. Просто пытаюсь быть вежливой, знакомясь с твоими…

– Заткнись, Насть, – его голос срывается в глухой рык, и на миг мне даже кажется, что он ударит меня. – Хватит устраивать цирк.

Машинально закрываю рот. Долбанные инстинкты!

Но не успеваю разозлиться на себя, потому что вдруг совершенно внезапно вмешивается его отец.

– Да что же это не вовремя? – его голос звучит насмешливо, почти весело. – Вы присаживайтесь. Устраивайтесь. Артём, ну ты даёшь. Скрывать от нас с твоей мамой внука? Я-то думал, зачем ты матери цветы принёс, никогда же не дарил. А тут на тебе. Ещё и пакеты эти.

Он кивает на подарочные пакеты, что стоят под столом.

Я замечаю, как Анна Викторовна краснеет. Не уязвлённо. Разгневанно. Она ведь обожает все контролировать до мелочей, чему и научила сына. А теперь ее взгляд в кои-то веки не направлен на меня. Только на Артёма.

Он же сжимает зубы так сильно, что я слышу хруст.

– Нет, мы всё-таки, наверное, пойдём, – растерянно бормочет Ирина, явно понимая, что здесь она не вписывается.

– Да нет, оставайтесь, – тут же в противовес произношу я, понимая, что если меня сейчас выставят виноватой, план пойдёт коту под хвост. – Не портите сыну праздник.

Я перевожу взгляд на мальчика.

– Тебя как зовут?

Он смущается, но отвечает.

– Тима.

– Какое красивое имя.

Мне больно. Такой замечательный малыш. Какого у меня никогда не будет. Из-за Артёма.

Ирина не знает, что сказать. Она не смотрит на меня, не смотрит на Артёма. Эта женщина не понимает, что сейчас делать. А я по-прежнему улыбаюсь.

– Но… – её голос дрожит.

– Хорошего вечера вам, – я нарочито мягко смотрю на родителей Артёма. – Чрезвычайно рада была с вами повидаться напоследок, Анна Викторовна и Вячеслав Павлович.

Я делаю шаг назад, обводя их всех оценивающим взглядом.

– Принимайте новую невестку.

И разворачиваюсь, уже не заботясь о том, что происходит за моей спиной.

Жалею только об одном – что не успела выпить вина и попробовать устрицы. Но, впрочем, невелика потеря.

– Настя, если ты сделаешь ещё шаг, то домой можешь не возвращаться.

Я останавливаюсь. Но не из-за слов Артема. Из-за холода в его голосе. Кидаю взгляд на него из полоборота.

Он стоит, глядя на меня, глаза пустые, разгневанные.

– Ты всё ещё моя жена.

– Правда? – я хмыкаю. – Что-то ты поздно об этом вспомнил.

Все. Больше оставаться здесь смысла нет. Теперь моя роль – второпланова.

К счастью, моё внимание привлекает официант, спешащий к нашему столику. Как кстати в его руках мой заказ.

Я перехватываю его взгляд, мило улыбаюсь.

– Прошу завернуть с собой.

А следом мило добавляю:

– Вместо бокала – бутылку.

Краем глаза замечаю, как лицо Артёма мрачнеет ещё больше. Но никак не поясняю свои действия.

Я разворачиваюсь, направляясь к выходу. Мне изменили. Формально выгнали из дома. Гулять так гулять.

За всё же платитпока еще“любимый” муж.

16. Артём

Чёртова стерва. Так и знал, что она что-то задумала!

Я сижу за столом, стискивая зубы так, что челюсть начинает побаливать. В висках пульсирует злость, пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони. Только бы не сорваться. Только бы не показать слабину.

Перед родителями, Ирой и долбанным ребёнком, которого я даже не собирался видеть сегодня.

Настя… Дешёвая, двуличная тварь. Она устроила это. Как-то узнала, что я буду здесь и с кем встречусь. Она специально притащила сюда моих родителей, загнала меня в угол, поставила перед фактом.

И теперь я вынужден сидеть за этим чёртовым столом, изображая примерного сына, отца, мужа, какого-то, нахрен, честного человека, хотя внутри меня всё кипит.

Я бы с удовольствием разнёс всё к чертям.Разбил бы этот стол, швырнул тарелку в стену, врезал бы кому-то, лишь бы не сидеть тут и не участвовать в этом фарсе.

Но вместо этого я молча слушаю.

И первым голос подаёт отец. Он делает вид, что просто в ахуе, но я вижу его настоящую реакцию. В глубине души он доволен.

– Артём, а ты хорош, – усмехается он, покачивая бокал в руке. – Значит, ты тут у нас двойную жизнь ведёшь?

Я злюсь ещё сильнее.

Он говорит спокойно, без осуждения, с ленивым любопытством. В его глазах нет гнева, разочарования или презрения. Только мерзкая заинтересованность, будто он рассматривает удачную шахматную партию и прикидывает, как бы использовать её себе на пользу.

Конечно, он доволен. Отец всегда жил так.

Его любовницы менялись, как сезонные костюмы. У каждой был свой срок годности, но каждая получала ровно столько, сколько ему хотелось дать.

Мама знала. Всегда знала. И терпела.

Они не разводились не потому, что любили друг друга, а потому что им так было удобнее. Мать слишком гордая, слишком статусная, чтобы позволить ему оставить её. Отец слишком богатый, чтобы не иметь любовниц.

И сейчас он смотрит на меня так, будто гордится.

– Ты чего ж нас совсем в неведении держал-то? – с ленивым смешком бросает он, глядя на мать. – Хоть намекнул бы.

Но мать не улыбается. Она сверлит меня таким взглядом, что, кажется, могла бы пробить дыру в черепе.

– А теперь, будь добр, объясни русским языком, – холодно роняет она. – Это что сейчас было?

Не отвечаю. Потому что что, чёрт возьми, я могу сказать?

"Да, мам, это моя любовница, а вот её сын, которого я скрыл от вас, потому что не хотел слушать ваши нотации?"

Нет. Я должен выкрутиться.

– Тёма, я жду объяснений, – голос матери натянут, как стальная струна.

Ненавижу, когда она так говорит. Как будто всё ещё может меня контролировать.Словно я до сих пор тот самый мальчик, который оправдывается за разбитую вазу.

Раздражённо выдыхаю, стискивая переносицу.

– Я не думал, что сейчас подходящий момент, – сквозь зубы выдаю я. – И вообще, я не обязан…

– Ты не обязан? – перебивает мать, её голос становится ещё холоднее.

Я чувствую, как воздух вокруг столика леденеет.

– Артём, ты встречаешься с этой… женщиной на глазах кучи людей. По твоему это нормально? – она делает паузу перед словами, словно сама не может поверить, что вообще вынуждена это произносить. – Нормально – то, что ты изменял своей жене?

Я раздражённо качаю головой.

– Мам, не начинай. Давай не будем устраивать сцены, как ты говоришь, на глазах кучи людей.

– Ах, мне нельзя, да? – её голос звенит, будто натянутый металл. – А Настеньке твоей облезлой можно?

– Настя – просто истеричка, – бросаю я, уже не сдерживаясь. – Она всегда строит из себя жертву.

Какого чёрта её теперь все жалеют?

Мать презрительно смотрит на меня.

– Значит, когда она молча терпела твои закидоны – она была хорошей? А теперь, когда ты в открытую выставил её дурой, она, конечно же, виновата?

– А что, она теперь святая? – огрызаюсь я, наклоняясь вперёд. – Вы её раньше ненавидели, а теперь что? Защищаете?

Мать злобно улыбается.

– Ты думаешь, я защищаю её? Нет, Артём, я просто презираю тебя за то, что ты такой же, как твой отец.

Я сжимаю кулаки.

Отец фыркает.

– Анна, не начинай, – лениво бросает он. – Мальчик нашёл выход. Да, не лучший, да, облажался. Но суть в том, что внук у нас есть, а это главное.

Он доволен. Я это вижу. Отец всегда считал, что если деньги позволяют, мужчина может делать всё, что угодно.

Вот и сейчас – его взгляд лениво скользит по Ире, оценивающий, изучающий.

Он всегда так делал. Точно так же разглядывал официанток, молодых секретарш, жен друзей. Теперь он смотрит на мою любовницу.

Я сжимаю зубы.

Но мать бесится. Я вижу, как она медленно закипает, как напрягается её спина.

– А что теперь Настасьей своей делать будешь? – она впивается в меня взглядом, и я понимаю, что этот разговор так просто не закончится. – Ты хоть понимаешь, что развод сейчас подпортит тебе репутацию? У тебя же сделка на носу, контракт! Или ты думаешь, что твои партнёры захотят вести бизнес с человеком, который не способен даже семью сохранить?

Я стискиваю челюсть.

Она права. Это долбаная правда.

Но я уже в ловушке. Настя будто всё просчитала. Эта сучка подложила мне свинью в самый неподходящий момент. Ещё деньги сняла с нашего общего счета. Не так много в общих масштабах, но для ее бедного существования вполне достаточно.

Мои пальцы сводит от напряжения, в голове бурлит ярость.

Мать пристально изучает меня, замечает, что что-то не так.

– Куда ты её отпустил? – резко спрашивает она.

Я молчу. Потому что не знаю. И это бесит ещё больше.

Чувствую, как её недовольство только разрастается.

Моя мать всегда была женщиной, которая знает всё и контролирует всё. Она держала нашего отца на коротком поводке, закрывая глаза на его измены, но взамен получала власть.

Когда я пошёл в бизнес, она вмешивалась в каждую сделку. Ей было важно, как это выглядит. Не просто чтобы я зарабатывал деньги, а чтобы я делал это безупречно.

Мать всю жизнь строила имидж семьи. Благопристойные, респектабельные, идеальные. Они не разводятся, не выходят из себя, не совершают ошибок.

А теперь я поставил под угрозу всё, и она никогда мне этого не простит.

– Артём, ты вообще собираешься отвечать? – её голос уже не холодный, а ледяной.

– Я решу этот вопрос, – говорю, сжимая кулаки.

– Решишь? – мать презрительно усмехается. – Ты уже не можешь его контролировать. Она ушла. И ты даже не знаешь, куда.

Я вскидываю голову. Ключевое слово “пока”. Настя не настолько хитрая. Я найду её.

Но не сейчас. Позже. Сейчас нужно решить другой вопрос.

Я поворачиваюсь к Ире.

Она всё это время сидит молча, опустив голову. Смотрит на Тимофея, избегает моего взгляда. Притворяется невидимкой, но я вижу недовольство на ее лице.

Ира всегда хотела больше внимания от меня. Участия. Но неужто она думает, что я сейчас буду её успокаивать?

Серьёзно? Мне не до неё. Весь этот день уже пошёл по пизде, и я не хочу, чтобы ещё и она выносила мне мозг.

Я хотел приехать на десять минут. Кинуть ребёнку подарок. Сказать два дежурных слова. Сделать галочку напротив “проявил участие”.

А теперь Настя всё обосрала. Запустила процесс, который мне сейчас нахрен не нужен.

Я слышу, как Тимофей что-то лепечет Ире, чувствую её нерешительность. Она явно не знает, что делать. Ей хочется уйти. Она тоже понимает, что здесь ей не место.

И я не собираюсь её удерживать.

Мать смотрит на неё с оценивающим выражением. Она вскгда всегда ненавидела Настю. За ее плебейское происхождение. За то, что считала ее лишь моей прихотью, бунтов против ее контроля.

Но сейчас моя мама смотрит на Ирину без особого восторга. Потому что Ира не Настя. Она не терпеливая, не покорная, не бессловесная. На интуитивном уровне мама уже понимает, что Ира никогда не будет играть в роль идеальной жены.

Мать её не примет. Внука – да, но не Иру. Потому что понимает, что та лишь временная.

А Настя… Она была удобной. До сегодняшнего дня.

Мать выпрямляется.

– Я хочу знать, что ты собираешься делать дальше.

Я зло хмыкаю, потому что уже знаю.

Настя не сможет долго бегать. Она не такая уж хитрая. Рано или поздно сорвётся.

Деньги закончатся, и она приползёт. И вот тогда я её просто уничтожу. Вытру об неё ноги, как она вытерла об меня.

Она захотела сыграть в грязную игру? Ну так пусть готовится к последствиям.