Текст книги "Предатель. Я тебе отомщу (СИ)"

Автор книги: Виктория Ким

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Виктория Ким
Предатель. Я тебе отомщу

Пролог

Шум воды из ванной заполняет спальню, а я смотрю на телефон своего мужа. Он всегда оставляет его на прикроватной тумбочке, как будто специально демонстрирует, что ему нечего скрывать. Может, раньше мне этого хватало. Я даже гордилась этим: вот какой у нас честный брак, нам нечего друг от друга прятать.

Но последнее время… Нет, что-то не так. Я не могу это объяснить словами, но чувствую. Да так остро, как будто кто-то всё время нашёптывает мне на ухо: "Ты слепая, Настя. Ты просто не хочешь видеть то, что у тебя прямо под носом".

Слишком часто я стала слышать от Артема "задержался на работе", "не звони, у меня встреча". Командировки эти, неизвестно куда и насколько. Да и сам он… холодный какой-то стал. Не злой. Просто чужой.

Когда мы только поженились, он был другим. Не то чтобы каким-то суперромантичным или мягким – нет. Артём всегда был прямолинейным, наглым, порой даже жёстким. Но в каждом его действии была забота.

Он знал, как я переживала новость о своем бесплодии, и всё равно настоял на свадьбе. Уверял, что дети ему не нужны. Что он любит меня за то, какая я есть. Тогда я поверила ему. Отдала ему всё, что у меня осталось: свою любовь, преданность, веру в то, что я заслуживаю счастья.

А теперь смотрю на его телефон. И это… это как будто запретный плод. Никогда раньше я не чувствовала себя так. Раньше у меня не было этого ощущения – что он что-то скрывает. Но сейчас... Это не паранойя. Это не может быть просто моей разыгравшейся фантазией.

Я не хочу этого делать. Никогда раньше не так не поступала. Я всегда уважала его границы. Но сейчас что-то щёлкает внутри. Как будто в животе скручивается узел. Как будто я стою на краю чего-то ужасного и знаю: если я сейчас посмотрю, всё изменится.

Не знаю, что именно. Просто чувствую, что должна.

Руки тянутся к телефону, почти неосознанно. Холодный пластик касается ладони. Сердце начинает биться быстрее. Телефон ожидаемо заблокирован, но на экране все равно высвечивается входящее сообщение из мессенджера. Пальцы дрожат.

«Любимый, надеюсь, ты не забыл, что у нашего Тимоши сегодня день рождения. Купи хотя бы торт ради приличия».

Я читаю и не понимаю.

Любимый?

Внутри меня всё падает. Как будто что-то тяжёлое врезается в грудь, лишая меня воздуха.

"Нашего Тимоши".

Чёрт, что это вообще значит?

Глаза бегают по экрану, но буквы остаются теми же. Голова гудит, и в то же время мысли скачут: может, это ошибка? Может, это не ему? Но где-то в самой глубине меня уже всё ясно.

Скрип двери. Вода перестала шуметь. Артём выходит из ванной в полотенце, волосы мокрые, на лице обычное умиротворенное выражение. Его спокойствие меня пугает.

Я всё ещё держу телефон. Он сразу замечает. Замирает на секунду, потом кивает на экран.

– Что ты делаешь? Ты залезла в мой телефон? – спрашивает он ровно, без особых эмоций. Как будто ничего страшного не произошло.

– Тебе пришло смс… Видимо, номером ошиблись. Ты же не знаешь никакого Тимошу, правда ведь? – я сама не узнаю свой голос. Слова звучат чуждо.

Артем смотрит мне в глаза, и что-то меняется в его выражении. Лёгкое напряжение, словно он уже знает, что именно я прочитала. И потом говорит:

– С чего бы мне не знать собственного сына?

Я как будто задыхаюсь. Мне едва удается вымолвить звук. У него есть сын! И… какая-то там любимая!

Пазл тут же складывается в голове в самую неприглядную из возможных картин, где моя роль выглядит весь плачевно.

Я стою, как вкопанная. Сжимаю его мобильник в руке до боли. Молчу. Пытаюсь дышать, но не получается. Кажется, если я сейчас вдохну слишком резко, меня просто разорвёт.

– Что ты сказал? – шепчу я, но голос звучит чужим.

– У меня есть сын, – отвечает он, словно говорит про немытую чашку после кофе, который забыл на столе утром.

Муж смотрит прямо на меня, и в его глазах – ничего. Ни стыда, ни раскаяния, ни намёка на волнение. Только эта ледяная, до боли знакомая, уверенность.

– У тебя есть сын? – я медленно повторяю, как будто пытаюсь осмыслить эти три слова. Вновь смотрю теперь уже на потухший экран и снова на Артёма.

Он кивает.

– Тимофей. Три года.

Мир вокруг меня перестаёт существовать. Голова гудит, а сердце колотится так, что, кажется, вот-вот выпрыгнет.

– Ты… Ты же говорил, что не хочешь детей, – выдыхаю я, еле сдерживая комок в горле. – Что тебе достаточно меня…

Артём криво усмехается.

– Тогда я действительно не хотел.

– Тогда? – переспрашиваю я, чувствуя, как меня начинает трясти. – А теперь что, передумал? Нашёл себе какую-то свиноматку, которая смогла тебе их дать?

– Настя, не делай из этого трагедию. И положи уже мой телефон на место, – отмахивается он, словно это не разговор, а какая-то ерунда. – У нас всё нормально. У тебя есть всё, что ты хотела. Чего тебе ещё не хватает?

– Ты изменял мне! – голос срывается на крик, и я делаю шаг вперёд, бросая его телефон на кровать, и обвинительно указываю на своего супруга пальцем. – И у тебя, блядь, есть ребёнок! Как это может быть нормально?

Он выдыхает, явно раздражённый.

– Настя, хватит. Не выражайся. Мы взрослые люди. Я ничего от тебя не скрывал. Ты просто не спрашивала.

– “Просто” не спрашивала? – я смеюсь, но этот смех звучит как всхлип. – У тебя есть другая женщина и ребёнок, Артём. Какая адекватная женщина вообще в здравом уме будет спрашивать о таком у любимого мужчины? Мужа, Артем! Такой ситуации априори не должно было сложится.

– Забей. Это тебя не касается, – говорит он тихо, но твёрдо.

– Как это может меня не касаться?! – кричу я. – Я твоя жена!

– Да, ты моя жена, – спокойно отвечает он, – и у тебя всё есть. Я дал тебе дом, спокойную жизнь, всё, что тебе нужно. Что тебе еще надо?

Эти слова окончательно ломают меня. Я смотрю на него, пытаясь найти хоть что-то знакомое в этом лице, но не могу. Он чужой. Совершенно чужой.

– Значит, наш брак для тебя что-то вроде благотворительности? – я почти смеюсь, но этот смех звучит, как удар по стеклу. – Пригрел сиротку под боком и решил, что я должна молчать и благодарить тебя до конца жизни?

Он даже бровью не ведет. Берёт с полки рубашку, аккуратно встряхивает её, надевает.

– Ты уже просто бесишься с жиру, Насть, – подмечает он, застёгивая пуговицы, словно я надоела ему со своими истериками. – Понимала же, на что шла. Я мужик. Достаточно обеспеченный, если ты не заметила, и в самом расцвете сил. Рано или поздно мне нужен будет наследник. Вот я и позаботился об этом.

– Ты не мужик, – шепчу я. – Ты просто конченый лжец.

После моих слов он резко поворачивается. На лице эта его мерзкая усмешка, от которой меня потряхивает. Когда-то давно она казалась мне милой, а теперь хочется стереть её с его лица. Желательно чем-нибудь тяжёлым.

– Это всё? – спрашивает он, глядя на меня каким-то пустым взглядом. – Ты закончила?

Я молчу. Всё, что хочу сказать, застревает где-то между горлом и грудью. Гул в голове становится невыносимым. Я отворачиваюсь, делаю шаг к двери, но, коснувшись ручки, останавливаюсь.

– Знаешь, Артём, – говорю я тихо, не оборачиваясь. – Тебе это ещё аукнется. Уж поверь, я устрою тебе “сладкую и сытую” жизнь.

Он фыркает, короткий, почти ленивый смешок.

– Тебе даже идти некуда. Что ты можешь сделать? – его голос пропитан скукой, как будто ему уже надоело это всё.

Я разворачиваюсь, смотрю ему прямо в глаза. Вижу там уверенность.

Нет, не уверенность – презрение. Он привык считать меня слабой. Зависимой. Удобной.

– Вот и узнаешь, – говорю я тихо, с почти ласковой интонацией.

Захлопываю дверь спальни так, что стены вздрагивают, но шагов не ускоряю. Пусть слышит, что я не бегу. Пусть знает, что я не сломалась.

В коридоре останавливаюсь. Воздух тяжёлый, густой, как перед грозой. Сердце колотится в бешеном ритме, но не от страха.

Нет, это злость. Ярость, которая кипит внутри так, что мне хочется что-то сломать.

Меня трясёт. Кажется, что ещё немного, и просто взорвусь.

Но я не позволяю себе этого. Нет. Не сейчас. Не здесь.

Сжимаю пальцы до побеления костяшек и запрокидываю голову, стараясь выровнять дыхание.

Артём считает, что я ни на что не способна. Что я уйду, разревусь в подушку, а потом вернусь, извиняясь за то, что осмелилась его обвинить. Он так привык к моей покорности, что даже не замечает, как сильно задел за живое.

Той Насти, любящей и всепрощающей, какой он привык меня видеть, больше нет…

В груди вспыхивает что-то горячее. Как будто из пепла, в который он меня превратил, начала подниматься новая я. Сильнее. Злее. Решительнее.

Я поднимаю голову, смотрю на дверь спальни, за которой он остался. Артём может думать, что выиграл. Что я смирюсь. Пусть думает. Это его ошибка.

Он забыл, откуда я пришла. Забыл, на каком человеке женился. Ему будет больно. Гораздо больнее, чем мне.

Делаю очередной глубокий вдох, и на лице появляется слабая улыбка.

Я помогу ему вспомнить ту версию себя, которую он никогда не хотел во мне видеть и принять.

1. Прошлое

Десять лет назад

Иногда случается так, что открываешь глаза по будильнику и чувствуешь полнейшее опустошение. Словно все силы враз покинули тело, и внутри не осталось ничего, что могло бы смотивировать даже на банальный поход до ванной, чтобы умыться.

Кажущаяся вязкой тяжесть цепляется за каждую конечность, заставляя даже самые простые задачи становится непреодолимыми. Мир за окном кажется тленным и размытым, отражая туман усталости, застилающий мой разум. Каждое движение требует огромных усилий, как если бы я пробиралась по зыбучим пескам. Сама мысль о предстоящем дне кажется невозможным подвигом.

Непрерывное тиканье будильника дразнит меня, напоминая об обязательствах, ожидающих за пределами моей кровати.

На часах семь утра, за окном промозглый, серый рассвет. Из-за стены моей комнаты, где находится кухня, раздаются громкие голоса. Это родители. Опять. Кричат друг на друга, как всегда. Наверное, уже с самого утра налили себе "для настроения". А может, и не ложились вовсе.

Я с трудом свешиваю ноги с кровати. Пол холодный, и мне на секунду хочется снова завернуться в одеяло, спрятаться от этого мира. Но нельзя. Нельзя потакать слабостям и, что ещё хуже – задерживаться здесь дольше, чем нужно.

Застиранная футболка валяется на спинке стула, джоггеры – сложены на полу. Я поднимаю их, надеваю. Это единственные штаны, которые выглядят прилично. Стоили они дороже, чем я могу себе позволить, но я купила их на свою первую зарплату.

Сгребаю со стола тетради и ручка, закидывая их в старенький рюкзак, который я ношу ещё со средней школы. Он весь в потертостях, с лямками, которые я несколько раз перешивала. Но другого у меня нет.

Вздыхаю, смотрю вокруг. В комнате давно не убирались. Да и в целом в нашем доме не убирались, кажется, ещё со дня моего рождения.

Я открываю дверь медленно, фиксируя через образовавшуюся щель непрошенных гостей. В зале пусто. Дорога к ванной свободна.

Крепче прижимая рюкзак к себе, на цыпочках крадусь в нужную сторону.

– О, посмотрите, кто соизволил поднять свою жопу с кровати, – слышу голос матери. Она сидит на кухне, с мутными, пьяными глазами, смахивая на человека, который давно забыл, как выглядит зеркало.

– И тебе доброе утро, – бурчу я, проходя мимо. На столе – продукты, которые я принесла вчера. Урвала их в магазине по скидке, надеялась, что получится позавтракать нормально. А они... Уже половина на столе в качестве закуски.

– Настька! – рявкает отец из кухни. Его голос громкий, резкий, как удар в лицо. – Куда это ты намылилась?

– Подальше от вас, – огрызаюсь тихо, стараясь не смотреть в их сторону.

Я захлопываю за собой дверь ванной и наконец выдыхаю.

Здесь так же отвратительно, как и везде. На батарее – старое бельё, которое уже давным-давно высохло, но никто его не убирает. На полу валяются банки с краской, которые остались ещё с того ремонта, который так и не начался. Ванна пожелтевшая, в трещинах. Полки навесные, заваленные всем подряд: пустыми пузырьками, обрезками мыла, тюбиками кремов с истекшим сроком годности.

Выбросить бы весь хлам из дома. Да только кто мне позволит?

Я беру свою старую зубную щётку, выдавливаю остатки подсохшей пасты. Сколько раз я говорила матери купить новую? Бесполезно.

"Зачем?" – её любимое слово. – "Там же ещё есть".

Эти слова описывают всю нашу жизнь. Всё, что угодно, лишь бы не тратить деньги на действительно нужные и полезные вещи. Туалетная бумага заменяется рекламными газетами, а универсальный соус ко всем блюдам – старой упаковкой майонеза, которую можно выскрести ножом.

Смотрю на своё отражение в зеркале. Тусклое, как всё вокруг. Глаза запавшие, волосы собраны кое-как. Худющая, как жердь, потому что еда в этом доме – роскошь.

Всё, что у меня есть в карманах, – это те жалкие копейки, которые мне удается время от времени выручить из работы промоутером. Но и это выходит редко. Все же эта работа весьма непостоянна, а свободное время у меня появляется только после пар.

О том, чтобы бросить бюджетное обучение стараюсь вообще не думать, хотя мысль время от времени такая и возникает.

Выпускаю из груди тяжёлый вздох. Сегодня я выйду из этого дома, как и всегда, будто всё в порядке. Никто не должен знать, что происходит за этими стенами. Никто.

Звук текущей воды становится моим спасением. Она бьёт тонкими струйками о старый эмалированный металл, и в этот момент это звучит, как единственное, что ещё напоминает мне о нормальности. Холодные капли касаются моего лица, и на мгновение я забываю, где я, кто я, и что творится за этими стенами. Вода стекает по щекам, смывая усталость, которой я жила последние дни, недели… годы.

Я чувствую, как на дне души что-то еле-еле оживает. Словно в самой глубине ещё осталась крупица сил. И это даже не надежда. Это злость. Злость на эту жизнь, на этот дом, на себя.

Но как только я начинаю думать, что нашла хотя бы малюсенький островок покоя, реальность тут же напоминает о себе.

– Быстрее давай, ссать хочу! – громкий, противный голос невесть откуда взявшегося друга моих родителей пробивается сквозь дверь. Он иногда заглядывает к нам, последнее время все чаще. Так что я совсем не удивлена.

Прикрываю глаза, пытаюсь справиться с гневом, что мгновенно поднимается внутри.

– Так иди в туалет, – рявкаю в ответ, заранее зная, каков будет его следующий аргумент.

– Там твой батя с сигаретой уснул опять! – огрызается. – Мне его тащить предлагаешь, а?

Считаю до десяти. И обратно. Ничего не помогает. Сердце бешено колотится, и меня разрывает от ярости. Неужели это никогда не закончится?

Я быстро заканчиваю свои утренние процедуры, беру расчёску, чтобы хоть как-то привести себя в порядок, и выхожу из ванной. Колян, сорокалетний алкоголик, сидящий на шее своей больной матери, уже стоит рядом с дверью, с своей обычной щербатой улыбкой, от которой меня коробит. Как-то, после очередной пьяной потасовки у нас на кухне, он горделиво обозвал их «боевыми шрамами».

– Ну, блять, наконец-то, – толкает он меня плечом и вваливается в ванную.

Я рассеянно веду взглядом по стене коридора, откуда проглядывается кухня. Мамы дома уже нет. Видимо, пошла за добавкой к соседям из второго подъезда, которые барыжат самогоном. Как всегда.

Каждый раз я задаю себе один и тот же вопрос: Как после всего этого можно вообще любить свою жизнь?

И без того поникшие плечи опускаются все ниже. Иду к выходу из дома, по пути заглядывая в туалет. Отец действительно уснул на унитазе. Трусы спущены, сигарета зажата в уголке рта. От него разит перегаром и уже въевшимся дешёвым табачным дымом. На секунду мне становится стыдно, но не перед собой. Перед всем миром, который я тщательно пытаюсь держать в неведении о том, что происходит за этими стенами.

С тихим вздохом вытаскиваю сигарету у него изо рта и тушу об пепельницу. Ещё не хватало пожара. Запах в туалете отвратительный, поэтому я тут же прикрываю дверь, стараясь не дышать.

Но всё равно это не стирается из памяти. Никак. Эти сцены, этот дом. Когда-то здесь был уют, было тепло. Я смутно помню те времена, но их хватает, чтобы сравнивать с тем, что есть сейчас.

Очередной раз вздыхаю. Без меня они пропадут. Да, скорее всего, так и будет. Но со мной они тоже едва ли стремятся к исправлению. Даже если я вдруг сорву джек-пот в лотерее. Просто будут дальше медленно гнить, проживая эти деньги. И как быть в такой ситуации?

Как можно быстрее обуваюсь и выбегаю на улицу. Свежий воздух бьёт в лицо, и я вздрагиваю от холода. Весенний дождь мелко накрапывает, холодит кожу. На мне только лёгкая кофта, потому что моя толстовка до сих пор валяется у матери в саду, где она её оставила ещё на прошлых выходных.

Я иду по пустой улице, по влажному асфальту, и капли дождя стекают по моим волосам. Это даже приятно. Этот звук – тихий шелест дождя – заглушает всё внутри. Пустоту, злость, отчаяние. Пусть и ненадолго.

Я справлюсь. Вытащу себя из этой ямы, вытащу родителей. Когда? Я не знаю. Может, после следующего семестра поискать работу получше? Или взять академ? Не знаю. Но я должна что-то сделать.

Для начала – не опоздать на пары. К счастью, остановка уже через дорогу, осталось лишь перейти пешеходный переход.

Я иду, даже не смотря по сторонам, полностью погружённая в свои мысли. В это время улицы нашего района обычно пусты, здесь редко ездят машины.

Но вдруг скрип шин и громкий сигнал вырывают меня из моих мыслей. Я резко поворачиваю голову. Красная спортивная машина резко тормозит в нескольких метрах от меня.

– Ты совсем ослепла, что ли?! – раздается мужской голос.

2. Прошлое

Из машины выходит высокий парень, с хмурым выражением лица. Его злость ощутима даже на расстоянии.

Я не могу вымолвить ни слова. Меня трясёт. Сердце колотится, как бешеное, от страха, что жизнь могла закончиться вот так – из-за моей глупости, из-за одного неосторожного шага. Стою, как вкопанная, и прихожу в себя только в тот момент, когда сильные руки хватают меня за плечи и начинают трясти.

Дыхание сбивается, мысли разлетаются в разные стороны. Мои дрожащие руки инстинктивно сжимаются на лямке рюкзака. Костяшки белеют, кожа на пальцах натягивается. Я не могу даже смотреть вверх, слишком тяжело осознать, что только что произошло.

– Эй, да очнись ты уже, – произносит парень раздражённым голосом.

Я моргаю, часто-часто, пока взгляд наконец не фокусируется на лице незнакомца.

На секунду замираю. Он выглядит так, будто только что сошёл с обложки модного журнала: ухоженный, сильный, от него исходит какая-то уверенность, как у людей, которые всегда получают то, что хотят.

– Ты в порядке? – его голос звучит спокойнее, когда он видит, что я наконец пришла в себя. – Не задел тебя?

Ощущаю на себе его изучающий мягкий, но пронзительный взгляд. Ожидаю, что он вот-вот начнёт ругаться, выплеснет на меня свою злость за то, что я чуть не бросилась под его машину. Но вместо этого выражение его лица смягчается ещё сильнее.

– Нет, – я мотаю головой, чувствуя, как голос звучит тонко и хрипло. – Испугалась только.

Парень облегчённо выдыхает.

– Хорошо, – говорит он. – Тачку только купил, не хватало ещё сразу в ДТП попасть.

Хочу огрызнуться на его замечание, ответить какой-нибудь колкостью, но в этот момент к остановке подъезжает мой автобус. Я дёргаюсь в сторону, забыв, что незнакомец всё ещё рядом, держит меня за плечи.

Сначала даже не понимаю, почему мне не удаётся сделать и шага. А следом скидываю задержавшиеся на моих плечах руки парня и пытаюсь догнать автобус, он уже трогается с места. Я почти успеваю, но последние два метра становятся непреодолимым препятствием.

– Да что же за утро-то такое?! – яростно топаю ногой по асфальту, глядя вслед уходящему автобусу.

Меня накрывает волна разочарования. Голова пухнет от всего сразу: от образа жизни родителей, от утренних сборов, от вероятности быть сбитой. Теперь ещё из-за зачёта, на который я почти наверняка не успею.

– Тебе в центр? – раздаётся голос позади.

Я поворачиваюсь. Парень больше не стоит у дороги. Он успел убрать свою машину к обочине и теперь, похоже, собирается предложить мне помощь.

– Садись, довезу, – говорит он, делая жест в сторону своей тачки.

– Тебе же в другую сторону, – я прищуриваюсь, всё ещё стараясь понять, насколько искренним может быть человек, который только что чуть не переехал меня.

– Ерунда, я по объездной. Так быстрее, – он пожимает плечами, чуть улыбается. – Не люблю светофоры.

– И пешеходки, похоже, тоже, – не могу сдержать смешка.

Он ухмыляется. Виновато.

Я же колеблюсь, обдумывая его предложение. Что-то внутри подсказывает, что это странно, что незнакомцам не стоит доверять. Но когда ещё у меня появится возможность прокатиться на спортивной машине? В моей жизни таких моментов ещё не было.

– Ладно, – говорю я наконец, сглотнув. – Только быстрее.

Со смесью волнения и трепета я залезаю в салон. Гладкий, кожаный, с запахом дорогого парфюма, в отличие от прокуренного автобуса, на который я обычно трачу деньги.

Пока машина движется, я смотрю в окно. За стеклом мелькают дома, редкие прохожие, и всё это кажется частью какого-то другого мира. Я представляю, как было бы, если бы этот мир стал моим. Если бы я могла уйти из того кошмара, который оставила за собой дома, и войти в эту жизнь – яркую, свободную, где у людей есть цели и будущее.

– О чём задумалась? – голос парня вырывает меня из мыслей.

– О том, как ненавижу утро, – выдавливаю я, чувствуя, что он не отводит взгляда от дороги, но всё же слушает.

Смотрю на него из-под ресниц, замечая, как уверенно он держит руль, как ловко обходит редкие машины на дороге. Его спокойствие и моя внутренняя буря будто находятся в разных вселенных.

– Ты не местный? – решаю я всё-таки поддержать диалог, чувствуя неловкость от того, как странно это выглядит: я в его крутой спортивной машине, на месте пассажира, и всё это после того, как он чуть не сбил меня.

Местные парни так не выглядят. У нас в городе, если у кого-то причёска аккуратнее, чем просто «под машинку», в его сторого уже начинают косо смотреть. А уж одеться так, как он, – в эту дорогую куртку и идеально сидящие джинсы – это тут сродни вызову.

– Можно и так сказать, – отвечает он, разгоняя машину до скорости, которая заставляет меня вцепиться в сиденье. Кажется, его это забавляет, потому что в уголках его губ появляется лёгкая ухмылка.

– Тебе куда? – спрашивает он, бросая на меня короткий взгляд.

Я мну лямку рюкзака, чувствуя, как внутри всё переворачивается.

Мой разум кричит, что я не должна доверять ему, что это может плохо закончиться. Но что я могу потерять?

– В универ, на Лесопарковой, – наконец произношу, сделав глубокий вдох.

Город у нас маленький, слишком маленький. Если этот парень маньяк, он без труда сможет найти меня снова. Но, честно говоря, какая разница? Если уж я так неудачно попала в чужие руки, то пусть хотя бы руки будут такими красивыми.

– Вот это сюрприз! – радостно выдает он, будто мы старые друзья, которые случайно встретились. – А нам, оказывается, по пути.

– Новенький? – не удерживаюсь я, но произношу это скорее для себя. Не помню, чтобы видела его раньше. Пусть та трехэтажка, в которой я училась, и носит гордое звание “университет”, однако население в нашем городе небольшое, чтобы не знать, кто с тобой учится. Девчонки бы все уши прожужжала, появись среди нас такой привлекательный парень.

– Можно и так сказать, – отвечает он снова, бросая на меня быстрый взгляд, прежде чем вернуться к дороге. – Я, кстати, Артём.

– Настя, – отвечаю я чуть тише, чем хотелось бы.

Что-то в нём выбивает меня из колеи. Вроде бы всё нормально, но эта самоуверенность, это спокойствие – оно заставляет меня чувствовать себя… маленькой и какой-то беззащитной.

Я смотрю на его руки, уверенно сжимающие руль, на дорогие часы, которые явно не стоят тех денег, что я могу заработать за год.

– Рад, что не сбил тебя, Настя, – говорит он, сворачивая на главную улицу. И подмигивает.