Текст книги "Предатель. Я тебе отомщу (СИ)"

Автор книги: Виктория Ким

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

11. Настоящее

Тишина дома давит на уши, как будто само пространство сжимается вокруг меня, оставляя лишь гул собственных мыслей. Из-за двери спальни слышно копошение. Артём спокойно готовится ко сну, даже не подозревая, что я больше не та, какой он привык меня видеть. Он уверен, что я не сделаю ничего. Что посижу в темноте, порыдаю, выплесну свою злость на подушку, а потом снова приду к нему, как покорная жена, как привычный удобный аксессуар к его жизни. Думает, что я забьюсь в угол, как послушная собака, которую отругали за ошибку, но она всё равно приползёт за лаской. Словно у меня нет выхода.

Но Артем ошибся.

Я медленно оседаю на пол, прислоняясь к стене. В груди тяжесть, будто туда положили камень. Всё это время я жила, не замечая, как теряю себя. Как становлюсь безликой тенью при нём. Я была для Артема кем-то привычным. Прирученной. Домашней. Как вазон, который можно поставить в любой угол, и он всё равно не сможет уйти.

Но я не собираюсь больше быть комнатным растением.

Воспоминание накатывает внезапно – как ледяной шквал, разрывающий лёгкие. Авария из-за того чертова звонка. Громкий визг тормозов. Машину заносит. Слепящий свет фар, который на миг кажется чем-то неестественно прекрасным, прежде чем наступает хаос.

Я помню, как лежала в больничной палате, прикованная к кровати. Врачи ходили мимо меня, будто я была частью интерьера. Медсёстры что-то обсуждали, не глядя мне в глаза. Только один человек сидел рядом, неподвижный, словно статуя.

Артём. Он держал меня за руку, но это не было привычным тёплым прикосновением. Это был захват, крепкий, неразрывный. Он не уходил ни на минуту. Заверял меня, что всё будет хорошо, что мы справимся, что ему плевать, смогу ли я когда-нибудь родить ему или нет. В красках расписывал наше общее будущее, свадьбу, перспективы. Но на деле всё оказалось ложью.

А я позволила себе поверить в его ложь, утонуть в его обещаниях, как человек, хватающийся за доску во время шторма. Мне казалось, что если я его отпущу – погибну. Но теперь понимаю: я уже тогда была мертва.

Проходит минута, две, пять. Я чувствую, как поднимается ярость, но не знаю, на кого она направлена – на него или на себя. Не сразу осознаю, сколько раз Артем подавлял меня.

Я закрываю глаза, пытаясь заглушить внутренний голос, который шепчет: «Ты сама виновата». Но это не так. Я не виновата в том, что он обманул меня, что он скрывал от меня правду о своём сыне. Не виновата в том, что он использовал мои страхи, чтобы удержать меня рядом.

Но я виновата в том, что позволила ему это сделать.

Когда мы переехали в Москву, он настоял, чтобы я не работала. Утверждал, что мне не о чем беспокоиться и что он сам все обеспечит. Тогда это звучало как забота, как обещание безопасности и стабильности. Но теперь я понимаю, что это был первый шаг к тому, чтобы лишить меня независимости. Он создавал иллюзию заботы, но на самом деле это был контроль. Когда я пыталась держаться за прошлые связи, друзей, знакомых, он настаивал на том, чтобы я прекратила с ними общение. Будто намеренно отрезая мне путь назад. Он говорил, что это для нашего блага, что мы должны быть друг для друга всем. Но теперь я вижу, что это была изоляция, тонкая и методичная, чтобы я стала зависимой от него эмоционально, финансово, социально.

Даже тогда, когда его родители смотрели на меня с холодной снисходительностью, он говорил, что они привыкнут. Тогда я считала это заботой, любовью, но сейчас… Теперь я вижу, что это были цепи. Артем аккуратно, почти ласково, связал меня по рукам и ногам. А я… потеряла всех. Свою семью – потому что он, после нашей свадьбы, давил на мое чувство стыда. Упрекал моих родителей за то, что они не сделали ничего, чтобы дать мне все и даже больше. Буквально вбил мне в голову, что они враги мне. А я, со временем, остыв, банально стыдилась им признаться, что не живу, а существую в золотой клетке. Я потеряла связь с теми, кто мог бы поддержать меня, кто мог бы стать моим убежищем в трудные времена.

У меня не осталось и не появилось новых друзей, кроме наших общих, которые всегда относились ко мне как к сельской дурочке, выступая на стороне Артема. Они видели меня только через призму его слов, его мнения. Я стала для них не личностью, а лишь приложением к нему. И я сама начала верить в это, начала терять себя, свою индивидуальность, свои мечты и желания. Растворилась в его жизни, как тень. Я стала женщиной, которой больше не к кому пойти. Практически растворилась в жизни своего мужа, довольствуясь жалкими объедками внимания. Я жила в его тени, забывая, что когда-то у меня были свои цели, свои амбиции, своя жизнь.

Но теперь… Я глубоко вдыхаю. Мир вокруг больше не кажется таким холодным. Где-то в спальне Артем собирается ко сну, не зная, что я сижу в темноте, осознавая себя по-настоящему впервые за долгие годы. Он думает, что я забьюсь в угол. Что согнусь под весом его предательства. Проглочу это, потому что просто некуда деваться. Он уверен, что я останусь, что я буду терпеть, как терпела все эти годы. Но так не будет!

Я не собака, которая ползает за хозяином. Я волчица. И Артем ещё не знает, что я собираюсь сделать. Правда… мне и самой это неведомо. Но я чувствую, как внутри меня просыпается что-то давно забытое – сила, которую я подавляла, чтобы соответствовать его ожиданиям. Теперь эта сила будет направлена на то, чтобы вернуть себе свою жизнь, свою личность, свое достоинство.

Я встаю, выпрямляю спину. В зеркале напротив коридора вижу себя. Прямые темные волосы, заостренные черты лица, потому что в погоне за веяниями моды и в попытке удержать внимание своего мужа, я изводила себя диетами, и холодный стальной взгляд, пугающий своей решимостью и пустотой. Впервые за долгое время не боюсь этого взгляда. Я криво улыбаюсь. Потому что знаю, что сделаю все, чтобы Артем пожалел. Пожалел о том, что решил играть со мной, как с куклой, которую можно сломать и выбросить.

Как? Вариантов много. В одном он прав. Я не могу уйти. Мне действительно просто некуда. У меня нет денег. Нет работы. Нет друзей. Но я могу сделать так, чтобы он сам захотел, чтобы я исчезла. Стану для него неудобной, невыносимой. Я разрушу его иллюзию контроля, его уверенность в том, что я всегда буду рядом, всегда буду подчиняться.

Глубоко вдыхаю. Спокойно. Тихо. Я не буду истерить, не стану устраивать сцен. Не дам ему понять, что он сломал меня. Я стану тенью. Незаметной, но смертельно опасной. Ведь если я научилась жить так, как он хотел… Значит, теперь он будет жить так, как хочу я. Я буду играть по его правилам, но на своих условиях. Я буду использовать его же методы против него самого.

Оборачиваюсь, и уголки моих губ дрожат от странной, новой улыбки. Всё будет так, как сказал Артём. Всё будет хорошо. Только не для него.

12. Артем

Я просыпаюсь от ощущения пустоты рядом. Насти нет в кровати. В доме тихо, только слабый аромат кофе тянется из кухни. За окном ещё темно, но город уже начинает просыпаться – где-то вдалеке слышится приглушённый гул машин, уличные фонари мерцают в предрассветной дымке. Я встаю, лениво потягиваясь, умываюсь, собираюсь в привычном неторопливом темпе и вхожу в кухню, даже не задумываясь, что меня может ждать. Вчерашний вечер должен был что-то изменить, но похоже, что ничего не изменилось.

На кухне меня встречает завтрак. Кофе, тосты, нарезанные фрукты. Всё, как обычно. Как будто все так, как и должно быть.

Настя сидит за столом, спокойно потягивая кофе. На ней привычная домашняя одежда, волосы собраны в небрежный пучок. Всё, как обычно. И я останавливаюсь на секунду, изучая её. Она выглядит так, словно ничего не произошло, словно вчера не узнала, что у меня есть другая женщина и ребёнок.

Я присаживаюсь напротив, бросая на неё быстрый взгляд. Она могла бы быть красивее, если бы старалась. Немного косметики, другая укладка, более дорогая одежда, и она могла бы выглядеть как женщины моего круга. Но это не её стиль. Да и зачем? Эта женщина не для того, чтобы блистать. Она для того, чтобы быть.

Я всегда знал, что Настя – не тот тип женщины, которой можно хвастаться. Она не гламурная кукла, не эффектная светская львица, которой бы гордились мои родители, не та, кто ловит на себе восхищённые взгляды в элитных ресторанах. Но она удобная. Никогда не требовала дорогих подарков, не просила большего, чем я был готов дать, не требовала постоянного внимания. Она молчала, когда нужно было молчать, и слушалась, когда я говорил, как должно быть. Это было ценно.

И, конечно, она была хороша в постели. Я не скажу, что это было главным, но это было важно. Приятный бонус к её послушности, её терпимости, её способности быть фоном для моей жизни. И именно это удерживало меня рядом с ней, даже когда я начал искать что-то ещё.

Развод? Нет, это слишком сложная тема. Он испортит мне репутацию, вызовет ненужный интерес. А мне не нужно привлекать внимание. Да и зачем разводиться, если можно иметь и то, и другое? Настя была моим стабильным тылом, а другая семья – тем, что должен иметь любой мужчина моего уровня. Это естественно.

Ту самую женщину «на стороне» зовут Ирина. Мы познакомились на работе, в одном из наших филиалов. Она была новой сотрудницей отдела маркетинга – яркая, амбициозная, с острым языком и дерзкой улыбкой. Такая не похожая на Настю. Ирина требовала внимания, комплиментов, подарков, она хотела, чтобы я её замечал. И я замечал. Она была вызовом, игрой, азартом, чем-то свежим, чем-то таким, что мне не хватало в спокойной, предсказуемой жизни с Настей.

Но я не ушёл к ней. Никогда и не собирался. Ирина – это страсть, удовольствие, но не стабильность. Она никогда не смогла бы быть моей женой, никогда бы не понимала меня так, как Настя. Ей всегда нужно было слишком многого, а я не привык, чтобы от меня чего-то требовали. Настя никогда ничего не требовала.

Когда Ирина забеременела, я мог бы решить этот вопрос. Деньги, связи – это не проблема. Но я оставил ребёнка. Тимофей был моим сыном. Моим наследником. Настя не могла дать мне детей, и мне нужен был ребёнок. Я не хотел усыновлять – чужая кровь мне ни к чему. Искусственное оплодотворение? Нет, это ещё хуже. Мне нужен был естественный, биологический наследник, продолжение меня, а не какой-то там ребёнок из пробирки. По крайней мере, это хотя бы устраивало моих родителей, в противовес тому, что я взял в жены бракованную девицу.

Помню день, когда впервые встретил Настю, до мелочей. Я чуть ли не сбил ее.Она переходила дорогу, не глядя по сторонам, и если бы я не успел затормозить… Но я успел. Она упала, испуганно распахнула глаза, но не закричала, не разрыдалась, как большинство девушек. Она просто смотрела. Спокойно, немного упрямо. Тогда это зацепило меня. Я предложил подвезти её до университета, потому что мне стало интересно. И когда она сидела рядом, молчала, и я украдкой смотрел на неё. Она была другой, не такой, как девчонки из моего круга, не той, кого можно было покорить банальными методами. Грубоватая, закрытая, словно все в этом мире было ей враждебно. Но в то же время в ней было что-то дикое, необузданное. Мне захотелось приручить её. Я не думал, что это зайдёт так далеко.

А затем я узнал, откуда она и кто её родители. Алкоголики. Нищие. Жалкие люди, которые не могли дать ей ничего, кроме собственного позора. Меня воротило от этого. Я ненавидел таких, презирал, считал их отбросами, которые не заслуживают ни уважения, ни помощи. Я ненавидел, что Настя выросла в такой семье. Но она никогда не жаловалась. Она просто молчала, как всегда.

Я сделал её своей женой, потому что так было правильно. Потому что я забочусь о тех, кого приручил. Потому что после аварии я должен был взять на себя ответственность. Я знал, что родители будут против, знал, что Настю никогда не примут в нашем кругу, но мне было всё равно. Тогда я чувствовал себя виноватым за ту ночь, за тот поворот, за её тело, покалеченное из-за меня. Я заглушил вину правильным поступком.

Сначала это даже казалось правильным выбором. Настя была идеальной женой. Верной, преданной, послушной. Но время шло, а мне становилось скучно. И тогда появилась Ирина.

Смотрю на неё сейчас, на её спокойное лицо, на то, как она молча наблюдает за мной. Внутри что-то щёлкает. Я должен был вчера выиграть. Она должна была взорваться, закричать, выбросить тарелки в стену, хлопнуть дверью, но она просто сидит, как будто ничего не изменилось. Как будто она уже приняла всё.

Я беру чашку, делая глоток кофе.

– Вчера вышло довольно неловко, – говорю я, изучая её лицо.

Она поднимает на меня глаза и слегка наклоняет голову.

– Правда?

– Да. Я думал, ты устроишь мне сцену.

Она усмехается.

– А зачем? Ты же прав.

Я замираю, прищуриваясь. Она что, издевается?

– Что?

– Ты прав, – повторяет она мягко. – У меня есть всё. Мне не о чем беспокоиться.

Я не доверяю этой реакции. Где слёзы? Где обвинения? Где ненависть в глазах?

Почему она так спокойна?

Я наклоняюсь ближе, ловя её взгляд.

– Я дал тебе лучшую жизнь, Настя. Это нужно понимать. Но я не хочу, чтобы ты думала, что не нужна мне.

Она кивает, не моргая.

– Конечно.

И почему мне кажется, что она врёт?

Я откидываюсь на спинку стула и медленно провожу языком по зубам. Она ведёт себя слишком… странно.

Я должен был победить вчера. Она должна была сломаться. Но вместо этого Настя сидит передо мной, с той же непонятной уверенностью. И это раздражает.

Встаю, бросая на неё последний взгляд.

– Я поеду в офис. Вернусь поздно.

– Конечно, – кивает она, снова поднося чашку к губам.

Задерживаюсь в дверях, чувствуя внутри непонятное беспокойство. Но ведь это Настя. Она не способна на что-то большее. Все под контролем.

Правда?

13. Настя

Дверь закрывается, машина Артёма скрывается за воротами, и дом остаётся со мной наедине. Тишина больше не давит, не пугает, а становится союзником. Я поворачиваюсь к кухонному столу, машинально убираю со стола, вытираю руки о полотенце. Всё кажется обычным, будто вчерашнего вечера не было. Будто он не сказал мне, что у него есть ребёнок. Будто я не чувствую, как внутри что-то оборвалось, как будто сердце больше не бьётся так, как прежде.

Я беру телефон, пролистываю контакты. Никому не звоню. Прошлое сгорело дотла, словно его никогда не было. Друзей я потеряла, с родителями не общаюсь. Теперь мне не к кому обратиться, но я и не буду. Не стану просить о помощи, жаловаться. Моя цель иная.

Открываю браузер и вбиваю запрос. Просматриваю страницу авиабилетов в родной город. Ничего не бронирую, не покупаю. Просто оставляю страницу открытой. Артём регулярно проверяет мою активность, он увидит. Но его это заставит задуматься. Он не спросит прямо, потому что это значило бы, что он начал волноваться. А значит, мой дорогой муж начнёт следить.

Блокирую телефон, делая глоток воды. Нужно быть осторожной. Любая слишком очевидная деталь может его насторожить. Всё должно выглядеть так, словно я смирилась, словно приняла его версию нормальности.

Поднимаюсь наверх, в гардеробную. Аккуратно развешенные платья, костюмы, идеально подобранные под его вкус. Всё то, что мой муж считает достойным, что когда-то одобрил. Провожу пальцами по тканям, потом открываю нижний ящик. Там лежат вещи, которые я давно не носила – слишком простые, не соответствующие его представлениям о жене успешного мужчины. Я достаю старую футболку, мягкую, немного выцветшую, натягиваю её. Джинсы, которые стали чуть свободнее, чем были когда-то. Это не броская перемена, но он заметит. Не сразу, но заметит. Артем привык видеть меня соответствующей его ожиданиям, привык к контролю. Это первый сигнал.

Я спускаюсь на кухню и впервые за долгое время ем то, что хочу. Не крошечную порцию салата, не очередную протеиновую фигню, а нормальную еду. Картошку, поджаренную на сливочном масле, с луком, как в детстве. Запах мгновенно наполняет кухню. Артём ненавидит его, говорил, что он въедается в мебель. Сегодня мне плевать. Я ем медленно, наслаждаясь каждым кусочком. Это будет маленький акт неповиновения, который он почувствует, когда вернётся домой.

После еды я иду в кабинет мужа. Здесь всё так, как он любит – стерильный порядок, запах дорогой бумаги и кожаного кресла. Я подхожу к столу, смотрю на ноутбук. Он включён. Разблокирован.

Артем, конечно, уверен, что я не трону его вещи. Что мне даже в голову не придёт заглянуть туда, куда не следует. Но теперь я хочу знать.

Сажусь в его кресло, открываю вкладки. Вся его работа, деловые встречи, финансовые отчёты – всё привычно, предсказуемо. А потом – письмо. Обычный корпоративный мессенджер. Ничего странного.

Но среди деловых разговоров есть одно сообщение: «15:00. Сегодня.»

Адрес ресторана в центре. Встреча подтверждена. Никаких пояснений, никаких деталей. Только одно имя. Ира.

Я медленно провожу языком по зубам, заставляя себя вспомнить, звучало ли это имя раньше. Ира. Не из его деловых контактов, не из списка партнёров. Просто Ира.

Коротко. Привычно. Слишком лично.

Всматриваюсь в экран, силясь уловить хоть что-то, что дало бы мне ответ. Но ответ очевиден. Неужели именно она? Та, с кем он проводил свои «командировки», кому писал сообщения, которые я не должна была видеть?

Не знаю, что она из себя представляет, но знаю точно: Ира значит для него достаточно, чтобы скрывать ее.

Как мило, Артем. Всё-таки решил отметить день рождения своего сына, пусть и с опозданием. Это так… трогательно.

Я медленно выдыхаю, чувствуя, как тепло в груди превращается в раскалённый, но холодный металл. Значит, ты всё-таки решил уделить внимание своему ребёнку, дорогой?

Я кладу руки на клавиатуру, но не печатаю ничего. Закрываю ноутбук так же тихо, как открыла. Теперь эта информация принадлежит мне. И как раз вовремя.

В этот момент мой телефон начинает звонить. На экране высвечивается «Анна Викторовна». Мама Артема. Она никогда не звонит мне без причины. Да и в целом ее нелюбовь ко мне слишком очевидна и нескрываема. План складывается практически мгновенно.

Я медленно улыбаюсь, принимая вызов.

– Наконец-то ты взяла трубку, – голос Анны Викторовны звенит холодом, как лезвие ножа, и я сразу понимаю: у неё плохое настроение.

Я не отвечаю сразу, давая ей пару секунд насладиться собственным раздражением.

– Здравствуйте, Анна Викторовна, – наконец произношу ровным, вежливым тоном, будто не замечаю ни её недовольства, ни явной неприязни.

– Мы уже в городе, – заявляет она, привычно не утруждая себя любезностями. – Хотели бы заехать сегодня вечером. Артём, конечно, не удосуживается отвечать на звонки, но, надеюсь, хотя бы ты способна передать ему, что родители хотят его увидеть.

Какой знакомый приём. Немного упрёка, немного презрения – и всё это завёрнуто в тонкий слой родительской заботы.

– О, как здорово, – тяну я с идеально отрепетированной теплотой в голосе. – Я уверена, он будет очень рад вас видеть.

– Ну, хоть кто-то в этом доме способен уважать старших, – язвит она. – Неудивительно, что Артём всё время в работе. С такой-то… атмосферой.

Ах вот мы как. Завуалированные унижения, как то… достало.

Я натянуто улыбаюсь, следя за собственным отражением в стекле окна.

– Конечно, передам ему. Но у него сегодня напряжённый день…

– Мы не собираемся сидеть у вас весь вечер, – грубо обрывает она. – Просто зайдём ненадолго. Или тебе уже настолько неприятно наше присутствие?

Как тонко. Как по-матерински. Я делаю вид, что не слышу яда в её голосе.

– Я просто подумала, что вам будет удобнее встретиться в ресторане, – мой голос остаётся мягким, почти извиняющимся. – Не придётся ехать вечером, да и Артём как раз будет свободен ближе к трём.

Тишина. Я почти слышу, как она приподнимает бровь.

– В три? Это ещё зачем?

– Ну, раз уж он закончит свои дела в это время… – я легко, непринуждённо улыбаюсь, пусть даже она этого не видит. – Почему бы сразу не встретиться? Отличное место, очень уютное, он сам его выбрал.

В трубке слышится раздражённый выдох.

– Ты, конечно, всегда отличалась странными предложениями… – тянет она, словно не может поверить, что я в очередной раз «посмела» принимать решения. – Хотя, наверное, это единственное, что ты можешь предложить.

Сжимаю зубы, но голос остаётся ровным.

– Адрес?

Я называю тот самый.

– Ресторан, значит? – её голос становится отстранённым. Но я знаю: она уже что-то подозревает.

– Конечно. Вам понравится, Анна Викторовна, – мой голос капает медовой вежливостью.

– Посмотрим, – лениво бросает она. – Хоть что-то ты могла сделать правильно.

А потом её голос смягчается.

– Мы так соскучились по Артёмушке, – теперь в её интонации появляется та самая нежность, которая в мою сторону никогда не направлялась. – Столько времени не виделись… Надеюсь, он действительно рад нам, а не просто пытается отделаться очередной формальностью.

Я сжимаю телефон крепче, ощущая, как внутри разгорается холодная, сдержанная ярость.

– Вы сами всё увидите, Анна Викторовна, – отвечаю я спокойно.

– Что ж, посмотрим, Настенька, – её голос снова обретает ту ледяную нотку, с которой начался разговор.

Звонок сбрасывается. Я опускаю телефон на стол, позволяя себе медленный вдох.

Какая прекрасная будет встреча!

Поднимаюсь со стула, достаю из шкафа своё старое платье. Сегодня мне нужно выглядеть безупречно.