Текст книги "Знак судьбы"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Гувернантка
Доктора не было довольно долго. По дому быстро разлетелась новость: на охоте с хозяйкой произошел несчастный случай. Должно быть, все очень серьезно, потому что ее не привезли домой на носилках, как мистера Картерета из Лэтч-Мэнор, когда он сломал ногу на охоте. Ее отправили в больницу, а это говорило само за себя.
Вполне естественно, что первым делом люди подумали о том, как это повлияет на их жизнь. Она умрет? Для слуг это могло означать потерю работы. Все знали, что деньги принадлежали миссис Марлин. В доме ее не любили. Слуги старались не попадаться ей на глаза. Однако никто уже не вспоминал о том, что миссис Марлин была сущим наказанием. На самом деле она быстро превращалась в святую, как, я давно заметила, всегда происходит с покойниками. Значит, все решили, что она умрет.
Наконец вернулся доктор. Он поговорил со слугами, потом послал за Эстеллой, Генри и мной. Когда мы собрались, он произнес:
– Должен вам сказать, что ваша мать сильно пострадала. Ее лошадь споткнулась о корень дерева как раз в тот момент, когда собиралась перепрыгнуть через забор. В результате животное пришлось добить. Ваша мать пробудет в больнице еще несколько дней. Есть опасения, что она не сможет ходить. Мы должны молиться, чтобы ей помогло лечение и она полностью выздоровела. А пока можно только ждать и надеяться на чудо.
Мы все были очень серьезны. Няня заперлась с миссис Бартон – они обсуждали случившееся. Мы с Эстеллой не знали, что сказать. Что касается меня, миссис Марлин никогда не играла никакой роли в моей жизни и для меня ее присутствие или отсутствие мало что меняло. Но я подозревала, что теперь в доме уже никогда не будет так, как прежде.
Я оказалась права!
Для миссис Марлин приготовили две комнаты: одна станет ее спальней, другая – гостиной. В обеих были французские окна, выходящие в сад. Привезли кресло-каталку, чтобы она могла свободно передвигаться из комнаты в комнату. Но для того чтобы выехать через французское окно в сад, миссис Марлин нужна была помощь. Теперь у нее были колокольчики, с помощью которых она могла вызвать слуг, если ей что-то понадобится, и повелительный трезвон этих колокольчиков разносился по всему дому.
Каждое утро появлялась Энни Логан, местная медсестра, чтобы помочь миссис Марлин помыться и одеться. Энни приезжала на своем велосипеде в девять часов. Она проводила с миссис Марлин час или около того, потом шла в кухню выпить чашку чаю с няней Гилрой и миссис Бартон. Они болтали, а спустя некоторое время Энни уезжала к несчастным, которым нужна была ее помощь.
Очевидно, миссис Марлин временами испытывала сильную боль. К ней из соседней деревни приезжал доктор Эверест. Мне это казалось очень странным, потому что у нас в доме был свой доктор. Я так и сказала.
– Глупая, – ответил Генри. – Врач не может лечить собственную жену.
– Почему? – удивилась я.
– Потому что считается, что он может ее прикончить.
– Прикончить? Что это значит?
– Убить ее, дурочка.
– Убить?!
– Мужья убивают своих жен.
Я подумала тогда, что это было разумным объяснением, потому что доктор Марлин вполне мог захотеть это сделать.
Миссис Марлин стала еще крикливее, чем прежде. Она постоянно гневалась на всех и вся. Ей ничем нельзя было угодить. Мы часто слышали, как она отчитывала бедного доктора. Был слышен ее пронзительный громкий голос и его робкие покорные ответы: «Да, любовь моя. Конечно, любимая».
«Любовь моя» казалось довольно неуместным обращением. Как может миссис Марлин быть чьей-то «любовью»?
Бедный доктор выглядел изможденным. Теперь я очень хорошо понимала, почему миссис Марлин должен был лечить именно доктор Эверест.
Все домашние страдали. Мне повезло больше всех, потому что я могла держаться подальше от нее.
Когда приехал дядя Тоби, стало немного спокойней. Даже миссис Марлин казалась веселее, потому что рада была видеть его. Он сидел с ней и что-то рассказывал, стараясь поднять ей настроение.
У нас с ним состоялся долгий разговор. Мы гуляли в саду.
– Как приятно выйти из дома, – сказал дядя Тоби. – Бедный доктор. Жизнь у него не сахар. Но мы должны пожалеть Грейс. Она всегда желала, чтобы все было так, как она хочет. Ей следовало выйти замуж за такого человека, как она сама, за кого-нибудь, кто мог бы ее сдерживать. Доктор просто создан для спокойной жизни. – Он поднял глаза к небу. – А он женился на Грейс! Вот уж не повезло! Думаю, он сам виноват. «Судьба зависит не от расположения звезд» и так далее. Ну а ты, малышка Кармел? Как это коснулось тебя?
– Она не обращает на меня внимания… и никогда не обращала… Поэтому мне повезло.
– А, значит, ты во всем находишь положительные стороны, да? Ты растешь. Сколько тебе? Восемь?
– В марте будет восемь, – ответила я.
– Не очень-то весело, правда? – Дядя Тоби похлопал меня по руке. – Как бы мне хотелось, чтобы все было иначе!
– Но когда вы приезжаете, все хорошо.
Он обнял меня и прижал к себе.
– Когда-нибудь, – продолжал дядя Тоби, – я возьму тебя с собой в море. Мы отправимся путешествовать вокруг света. Как тебе такое предложение?
Я в восторге захлопала в ладоши. Слова были излишни.
– Мы будем сидеть на палубе при луне, – сказал он, – и смотреть на Южный Крест.
– А что это такое? – спросила я.
– Это созвездие, которое видно на другом полушарии. В жаркие дни мы будем наблюдать за китами, увидим дельфинов, выпрыгивающих из океана, и летающих рыб, скользящих над водой…
– А русалок? – спросила я.
– Кто знает? Можем специально для тебя вызвать одну.
– Но они поют песни и завлекают моряков на скалы.
– Нас они не заманят. Мы поплывем дальше.
– Когда?
– Однажды… может быть.
– Я буду молиться об этом каждый вечер.
– Я так и делаю. Думаю, там, наверху, иногда внемлют нашим молитвам.
Впоследствии я много думала об этих словах и мечтала о том дне, когда дядя Тоби сдержит свое обещание и увезет меня отсюда.
Вскоре после этого разговора он уехал и в доме снова воцарилась напряженная атмосфера. Доктор Марлин выглядел потерянным и измученным. Няня Гилрой и миссис Бартон подолгу беседовали в кухне с медсестрой. Я подслушала некоторые их разговоры.
– Мадам ничем не угодишь, – жаловалась няня Гилрой.
– Ее мучают боли, – объяснила Энни Логан. – Не все время… но довольно часто. Когда ей становится очень плохо, она принимает сильнодействующие препараты. В них есть морфий. Это ей помогает. Если бы не лекарства, ей было бы еще хуже.
– Ей и раньше все было не так, – возразила миссис Бартон. – Она ко всему придиралась. Но теперь стало в десять раз хуже. Нашей хозяйке вообще невозможно угодить.
Шло время. Наступил мой восьмой день рождения. Считалось, что я появилась на свет первого марта, хотя точной даты не знал никто. Том Ярдли нашел меня шестнадцатого, и все решили, что мне несколько недель от роду и поэтому первое – подходящее число.
Дядя Тоби велел пошить мне на восьмой день рождения нарядное платье. Сэлли купила материю и отдала миссис Грэй, местной портнихе, вместе с одним из моих старых платьев, чтобы снять мерки. Это было самое красивое платье, которое когда-либо шила миссис Грэй! И я не должна была видеть его до первого марта. Сэлли подарила книжку детских стихов, которую я присмотрела в книжном магазине и очень хотела приобрести. Эстелла вручила мне синий пояс, который ей уже разонравился, а Аделина – плитку шоколада. Больше никто не вспомнил о моем дне рождения, но я не огорчалась: у меня было прекрасное платье.
А потом произошло еще одно событие, которое впоследствии сильно повлияло на жизнь в Коммонвуд-Хаусе. У миссис Харли, жены викария, случился удар, и мисс Харли не могла продолжать учить нас, потому что ей пришлось ухаживать за больной матерью. Нужно было нанимать гувернантку, и в Коммонвуд приехала мисс Китти Карсон.
Узнав, что у нас будет гувернантка, мы с Эстеллой поделились друг с другом своими мыслями. Мы были взволнованы и полны тревоги и постоянно обсуждали, какой она окажется – с момента, когда ее наняли, и до ее приезда в Коммонвуд-Хаус.
Какой она будет? Эстелла не сомневалась, что гувернантка стара и уродлива. У нее волосы на подбородке, как у старой миссис Крам из поселка, которую некоторые называли ведьмой.
– Гувернантка не может быть очень старой, – возразила я. – Тогда она не смогла бы учить нас.
– Она будет задавать нам трудные задачи и заставлять сидеть за столом до тех пор, пока мы их не решим.
– Она может быть хорошей.
– Гувернантки никогда не бывают хорошими. Няня говорит, они всегда ни то ни сё. Они не относятся ни к господам, ни к слугам. Они выше слуг и ниже хозяев. Гувернантки заносятся перед прислугой и угождают хозяевам. В любом случае, я буду ненавидеть ее. Я стану отвратительно себя вести, и она уедет.
– Может, сначала подождать, посмотреть, какая она?
– Я уже знаю, – сказала Эстелла. Она уже все для себя решила.
В день приезда гувернантки мы стояли у окна и смотрели на наемный экипаж, который привез ее со станции. Мы внимательно наблюдали, как она выходит из коляски и направляется к воротам, а потом – по дорожке вместе с возницей, Томом Феллоузом, который нес ее вещи.
Гувернантка была высокая и хрупкая. Я с облегчением отметила, что она вовсе не похожа на старую миссис Крам. На самом деле она выглядела довольно привлекательно – не красавица, но с добрым, приятным лицом. Я подумала, что с ней легко поладить. Вероятно, ей было около тридцати. По моим представлениям, такой и должна быть гувернантка.
Как только она вошла в дом, мы с Эстеллой пробрались на верхнюю площадку лестницы. Мы увидели, как гувернантку провели в комнату миссис Марлин. Дверь плотно закрылась, и мы не слышали, о чем шла речь. Потом зазвенел колокольчик и няня, которая крутилась поблизости, зашла в комнату хозяйки.
Она вышла в сопровождении гувернантки. Няня недовольно поджимала губы. Ей не нравилась идея пригласить в дом гувернантку. Наверное, она чувствовала, что та как-то угрожает ее авторитету. Я знала, что она уже приготовилась придираться к мисс Китти Карсон.
Мы быстро отпрянули от перил, когда няня Гилрой и гувернантка поднимались наверх, и спрятались в одной из комнат, оставив дверь приоткрытой, чтобы все слышать.
– Сюда, будьте любезны, – холодно произнесла няня.
А потом внезапно появился доктор Марлин. Я выглянула из-за двери и увидела, как он подошел к гувернантке.
Доктор любезно улыбнулся и сказал:
– Должно быть, вы – мисс Карсон?
– Да, – сказала гувернантка.
– Добро пожаловать в Коммонвуд-Хаус.
– Спасибо.
– Надеюсь, вам здесь понравится. Вы еще не видели девочек?
– Нет, – призналась она.
– Няня пришлет их к вам, – сказал он.
Подавив смех, мы с Эстеллой сидели тихо, когда они прошли мимо и направились в комнату на третьем этаже, которую отвели гувернантке. Потом мы вышли в коридор и осторожно поднялись по лестнице.
– Ах, вот они, – произнесла няня Гилрой.
– А Аделина? – спросил доктор.
– Она в своей комнате, – ответила няня. – Кармел, сбегай, приведи ее.
– Но сначала, мисс Карсон, – вставил доктор, – вот две ваши ученицы, Эстелла и Кармел.
У гувернантки была прелестная улыбка, которая делала ее красавицей.
– Привет, – просто сказала она. – Надеюсь, мы поладим. Я просто уверена в этом. – Ее глаза задержались на мне. Эстелла сердито смотрела на нее. Мне же мисс Карсон сразу понравилась, и я почувствовала, что тоже ей симпатична.
Я отправилась за Аделиной, сидевшей в своей комнате. Девочка выглядела потрясенной и испуганной. Я догадалась, что она слышала, как Эстелла выражала свое мнение о гувернантке.
– Идем, познакомишься с мисс Карсон. Думаю, она очень славная. И совсем не страшная. Я уверена, что тебе она понравится.
Аделина легко поддавалась любому влиянию. Ее лицо просветлело.
Мне очень понравилось, как мисс Карсон разговаривала с Аделиной. Очевидно, она слышала о ее умственном развитии. Гувернантка взяла девочку за руки и тепло улыбнулась ей.
– Я уверена, мы с тобой отлично поладим, Аделина.
Аделина радостно кивнула, и я заметила, что доктор остался доволен.
– Ну что ж, мы оставим вас распаковывать вещи, мисс Карсон, – торопливо бросила няня Гилрой, – а потом, как говорит доктор, девочки смогут показать вам классную комнату.
– Скажем, через полчаса? – сказала мисс Карсон.
– Да, они могут прийти к вам. Не хотите ли чашку чаю? Я велю миссис Бартон принести вам в комнату чай.
– Это будет весьма кстати, спасибо, – сказала мисс Карсон, и мы ушли.
– Думаю, она хорошая, – произнесла я.
– Есть такое выражение «волк в овечьей шкуре», – ответила Эстелла, прищурившись.
– Она не волк! – воскликнула Аделина. – Она мне нравится.
Эстелла изобразила на лице нетерпение.
– Это значит, что она может быть вовсе не такой, какой кажется, – мрачно изрекла она.
Эстелла не желала мириться с присутствием гувернантки. Она вообще не хотела никакой гувернантки. Она хотела, чтобы ее отправили в школу, где девочкам живется очень весело. Они спят в дортуарах, устраивают ночные пирушки – а здесь мы с какой-то глупой гувернанткой.
Но у меня было совсем другое мнение. Мисс Карсон значилась одним из первых пунктов в списке людей, которых я любила. Она была очень отзывчивой и проявляла особую доброту к тем, кто в ней нуждался. Мисс Карсон прекрасно знала, как вести себя с Аделиной. Она была с ней терпелива, и, вместо того чтобы бояться уроков, Аделина ждала их с нетерпением. Она очень привязалась к мисс Карсон, постоянно старалась оказаться там, где находилась гувернантка, а когда мы отправлялись на прогулку, настаивала на том, чтобы держать мисс Карсон за руку. Рядом с гувернанткой она была счастлива. С момента приезда мисс Карсон Аделина просто расцвела.
Я видела, что доктор знает об этом и несказанно рад этому обстоятельству. У него вошло в обыкновение слушать уроки, которые были гораздо интереснее, чем те, что давала нам мисс Харли.
Однажды, когда я была в саду, мисс Карсон тоже вышла туда, и мы сели с ней рядом и разговорились. Мисс Карсон всегда проявляла интерес к людям, и с ней легко было говорить. Я призналась ей, что никогда не чувствовала себя членом этой семьи – только тогда, когда сюда приезжал дядя Тоби. Причина была в том, что мне здесь не место. Я рассказала, как Том Ярдли нашел меня под кустом азалии.
– Понимаете, – сказала я, – моя мать не хотела меня, поэтому оставила здесь. Большинство мам любят своих младенцев.
– Я уверена, что твоя мама любила тебя, – возразила гувернантка. – Думаю, она оставила тебя именно потому, что любила и хотела, чтобы твоя жизнь была лучше, чем та, которую могла дать тебе она. В Коммонвуд-Хаусе тебя приютили, хорошо кормят, заботятся о тебе. И потом, в доме есть свой врач.
Меня очень удивила мысль о том, что моя мать могла оставить меня именно потому, что любила. Раньше ничего подобного мне в голову не приходило.
– Но я всегда чувствовала, что мне не очень рады, – возразила я. – Няня Гилрой считала, что Марлинам следовало отправить меня в приют или работный дом. Они бы и отправили, если бы не доктор. Миссис Марлин не хотела, чтобы я оставалась, а с ее мнением здесь все считаются.
– Доктор очень хороший, отзывчивый человек. Он хотел, чтобы ты осталась, – и это самое главное. Твоя мать пошла на огромную жертву, потому что желала тебе добра, и ты не должна чувствовать себя ущербной. Ты докажешь им всем, что, хоть тебя и нашли под кустом азалии, ты можешь учиться ничуть не хуже, чем другие.
– Обязательно докажу, – сказала я, чувствуя себя так, как когда дядя Тоби был здесь.
И, как и Аделина, я обожала нашу гувернантку.
Няня, конечно, невзлюбила мисс Карсон. Она с самого начала отнеслась к ней предвзято. Ей не нравилось, когда в доме живут гувернантки, которые вмешиваются в воспитание детей. И она не собиралась менять своего отношения. «Они важничают, они слишком высокого мнения о себе, они думают, что на целую ступень выше слуг!» Поэтому даже такой мягкий, покладистый человек, как мисс Карсон, не могла угодить няне Гилрой.
И конечно, миссис Бартон стала верным союзником няни. «Гувернантки зловредные и надоедливые. Им нужно приносить еду в комнату. Они не хотят есть с остальными слугами и, конечно, не могут сидеть за одним столом с хозяевами. Да и потом, что это за семья? Она в своей комнате, вечно требует то одно, то другое. Он сидит у себя в одиночестве… и даже не замечает, что ставят перед ним на обеденный стол». С точки зрения миссис Бартон, это было довольно странно, и присутствие в доме гувернантки не исправляло ситуацию.
И потом, в доме всегда чувствовалось подавляющее всех присутствие миссис Марлин. То и дело звенел колокольчик – и горничные сбивались с ног, выполняя бесконечные поручения.
– Брюзжит, ворчит, жалуется – и утром, и днем, и вечером.
– Она бы нашла недостатки у самого архангела Гавриила, – соглашалась няня.
Из-за закрытой двери мы слышали недовольный голос миссис Марлин, когда у нее был муж. Конечно, она ему жаловалась. И говорила, говорила без конца. Потом следовала короткая пауза. Мы понимали, что доктор пытается успокоить ее. Он отвечал ей мягким, нежным тоном.
– Бедняга, – говорила Сэлли, – он совершенно измучен! Она все ворчит, все придирается! Между нами говоря, без нее ему было бы гораздо лучше. Она на всю жизнь останется калекой… и если она будет продолжать в том же духе, то, по-моему, загонит его в гроб. Только не смей никому повторять то, что я тебе сказала!
Мне было очень жаль доктора. Он был таким кротким! Когда он выходил из спальни жены, то выглядел очень усталым. Он проводил как можно больше времени в своей комнате и, я уверена, с радостью отправлялся к себе в приемный покой – и находился там дольше, чем раньше. Вероятнее всего, именно потому, что ему не хотелось возвращаться домой, к миссис Марлин. Но как только он приходил, она тотчас требовала, чтобы он заглянул к ней, и начинались бесконечные жалобы.
Энни Логан приходила утром и вечером и всегда оставалась выпить чаю и поболтать. И тогда они долго шептались в кухне с няней и миссис Бартон. Иногда я пыталась подслушать. Они всегда говорили о «ней» и о «нем».
Я чувствовала – или, может, просто впоследствии придумала, что чувствовала, – в доме нарастает какая-то напряженность. Иногда, когда миссис Марлин принимала свои лекарства, так как боль становилась сильнее обычного, в доме воцарялась тишина, словно все ждали, что что-то случится.
Потом снова все менялось и мы слышали скрип кресла на колесах, переезжающего из комнаты в комнату. Иногда Том Ярдли или доктор катили его по саду. Мы все старались не выходить в сад, пока там было кресло-каталка миссис Марлин.
Мне было проще: хозяйка никогда не обращала на меня внимания. Но с Эстеллой, Генри и Аделиной все было иначе. Мать постоянно делала им замечания и выговоры. Особенно она придиралась к Аделине. Миссис Марлин не могла скрыть своего раздражения по отношению к бедной девочке. И никак не могла забыть, что родила неполноценного ребенка. Полагаю, она была из тех, кто стремится к совершенству во всем.
Бедная Аделина неизбежно рыдала – но только после встреч с матерью, ведь она не могла позволить себе слезы в ее присутствии. Я с жалостью представляла, как тяжело ей сдерживать обиду. Но мисс Карсон всегда оказывалась рядом с Аделиной, как только та выходила из наводящей на нее ужас комнаты матери. Гувернантка точно знала, как утешить бедняжку, и вскоре Аделина забывала о своей матери и вновь верила утверждениям гувернантки. Все будет хорошо, у нее есть мисс Карсон, которая говорит, что она, Аделина, достаточно умна.
Летом в лесу снова обосновались цыгане. Однажды утром я проснулась и узнала, что они приехали. Они часто приезжали поздно вечером.
Их присутствие всегда волновало меня – думаю, из-за того, что я была связана с ними кровными узами. Я никогда не забуду своей встречи с Розой Перрин и Джейком.
Вскоре цыган можно было увидеть по всей округе с корзинками прищепок и веточками высушенного вереска и лаванды.
– Купите букетик на удачу, – приговаривали они, переходя от одного дома к другому. Некоторые девушки отправлялись к Розе Перрин погадать. Она рассматривала их ладони и говорила, что уготовано им в будущем. Это стоило недорого. Но Сэлли сказала, что если хочешь действительно заглянуть в будущее, плати больше и заходи в фургон Розы. Там есть хрустальный шар. Это, по словам Сэлли, было уже «по-настоящему».
Я не смогла устоять перед соблазном понаблюдать за цыганами, спрятавшись за деревьями, как тогда, когда повредила щиколотку. И однажды, когда я притаилась там, глядя на босоногих детей и Розу Перрин на ступеньках фургона, я услышала сзади чьи-то шаги и, обернувшись, увидела Джейка.
– Добрый день, малышка, – сказал он мне, усмехнувшись. – Пришла посмотреть на цыган?
Я не знала, что ответить, поэтому просто сказала:
– Ну… да.
– Мы тебя заинтересовали, правда? Мы не такие, как люди, к которым ты привыкла?
– Не такие, – призналась я.
– Ну, разнообразие – это совсем неплохо, ты согласна?
– О да!
– А ты помнишь меня?
– Да-да, вы принесли меня домой.
– Как твоя щиколотка? В порядке?
– Да, спасибо.
– Ты очень понравилась Розе.
– Она была так добра ко мне, – ответила я. Мне было очень приятно.
– Значит, она тебе тоже понравилась, да? Тебя не пугает, что она цыганка?
– Она очень хорошая.
– Я тебе вот что скажу: ей будет приятно, если ты ее навестишь.
– Правда?
– Бьюсь об заклад!
– Но, может, она не вспомнит меня. Это ведь было так давно!
– Роза все помнит, поэтому она помнит и тебя. Идем, поздороваешься с ней. – Джейк направился к табору, и я последовала за ним. Дети прекратили игру и уставились на меня, а Роза Перрин радостно воскликнула:
– Боже мой! Да это же маленькая мисс Кармел! Иди сюда, дорогая! Подумать только!
Я поднялась по ступеням фургона следом за Джейком и зашла внутрь.
– Садись, дорогая, – сказала Роза. – Да, прошло уже немало времени с тех пор, как ты здесь была. Как твоя щиколотка? Все в порядке? Я так и знала. Расскажи мне все. Как теперь живется в твоем доме? Они по-прежнему хорошо к тебе относятся?
– О да. Теперь у нас есть гувернантка.
– Прекрасно. Она добра к тебе?
– Она очень милая, я ее очень люблю.
Роза кивала.
– А что с леди и джентльменом… доктором… доктором… Как же его?
– С ней случился несчастный случай, когда она скакала на лошади. И теперь миссис Марлин не может ходить. У нее есть кресло-каталка. И ее часто мучают боли.
– Бедняга! Но та маленькая медсестра приходит к ней, верно? Утром и вечером. Один из наших ребятишек упал на дороге. Она приехала на своем велосипеде и позаботилась о нем. Она помогла нам и потом еще приезжала. Мы с ней немного поболтали.
– Это Энни Логан. Да, она навещает миссис Марлин.
– Эта леди – та еще мегера, да?
– Ну… да, пожалуй.
– Но она тебе не докучает, верно?
– Она не обращает на меня внимания. И никогда не обращала. Думаю, ей не нравится, когда напоминают о том, что я живу в доме.
– Ну это не так уж плохо, правда? – Цыганка слегка подтолкнула меня локтем и засмеялась. Я рассмеялась вместе с ней.
– Во всяком случае, до тех пор пока с тобой хорошо обращаются.
Джейк вышел из фургона, оставив нас наедине. Роза задавала мне вопросы о доме и о его обитателях. Я незаметно для себя рассказала ей о комнатах миссис Марлин на первом этаже, о кресле-каталке, о постоянном звоне колокольчика, о том, как слуги ропщут и говорят, что хозяйке невозможно угодить.
А потом я услышала, как кто-то поет. Голос был красивый и чистый. Живой голос.
– У ворот три цыганки стояли и пели, голоса их печально и нежно звучали. Поздно вечером вы у камина сидели. В сердце таяли тихие звуки печали…
Я замолчала и прислушалась.
– Это Зингара, – сказала Роза. В этот момент дверь фургона открылась и вошла женщина. Такой красавицы я никогда прежде не видела. В ушах у нее позвякивали креольские серьги, а густые блестящие черные волосы были уложены в высокую прическу. Темные глаза сверкали. Роза посмотрела на нее с гордостью.
– Зингара! – воскликнула она.
– А кто же еще? – ответила женщина. Потом она улыбнулась мне и спросила: – А это?..
– Маленькая Кармел Март, которая живет в Коммонвуд-Хаусе.
– Я слышала о тебе, – сказала Зингара, глядя на меня так, словно рада была видеть. – И о том, как ты пришла навестить грязных оборванцев цыган.
Я не знала, что сказать, поэтому просто захихикала. Она подошла ко мне, положила руки на плечи и внимательно посмотрела на меня, так, словно я ей очень понравилась. Потом взяла за подбородок и повернула к себе лицом.
– Малышка Кармел Март, – медленно проговорила Зингара, – я хотела бы поговорить с тобой.
– Тогда садись рядом с ней, – сказала Роза. – И вот что. Я заварю вам травяного чаю, а потом вы сможете поболтать.
Она встала и направилась вглубь фургона, где была небольшая ниша. Я оказалась наедине с Зингарой. Она по-прежнему смотрела на меня и осторожно гладила пальцем по щеке.
– Расскажи мне, – попросила она, – к тебе хорошо относятся в том доме?
– Ну да… думаю, да. Доктор всегда улыбается мне, миссис Марлин не обращает на меня внимания, а мисс Карсон очень добра.
Она захотела узнать больше о мисс Карсон и слушала меня очень внимательно. Я подумала, что очень мило с ее стороны делать вид, будто ее это волнует, и повторила то, что недавно говорила Розе.
– Тебя обучают в этом доме, а это очень важно, – сказала Зингара. – Мне бы и самой не мешало быть более образованной. Хотя я и так неплохо справляюсь.
– Вы живете здесь, с цыганами? – спросила я.
– Нет, – покачала она головой. – Я лишь навещаю их. Я выросла с ними. Бегала, как большинство мальчишек и девчонок, которых ты здесь видела. Я все время пела и танцевала, просто не могла остановиться. И вот однажды один джентльмен, из тех, что пишут книги, решил написать о цыганах. Он приехал и остался в нашем таборе. Он услышал, как я пою, увидел, как танцую, и сказал, что с этим нужно что-то делать. И он сделал: меня послали в школу, где людей готовят к сцене, – и я занялась именно этим. Пою и танцую, путешествую по стране: Зингара, исполнительница цыганских песен и танцев.
– Но вы вернулись.
– Время от времени я возвращаюсь. Просто не могу расстаться с ними навсегда, понимаешь? Об этом поется в песне о грязных оборванцах цыганах. Невозможно забыть, где твои корни.
– Но вам нравится быть Зингарой, танцовщицей и певицей?
– Да, нравится. Однако иногда я возвращаюсь сюда.
Роза вернулась с тремя кружками в руках.
– Тебе это понравится, – сказала она мне. – Это мой собственный рецепт. Ну как вы тут поладили без меня? Неплохо, как я вижу.
– Именно, – ответила Зингара.
– Какая удача, что ты появилась именно тогда, когда к нам в гости пришла мисс Кармел, – сказала Роза, многозначительно подмигнув.
– Да, это огромная удача, – согласилась Зингара.
– Ну как тебе мой чай? – спросила Роза. – Такой же вкусный, как в доме у доктора?
– Он сильно отличается, – ответила я.
– Так мы ведь и сами сильно отличаемся, правда? – заметила Роза. – Мы же не можем все быть похожи друг на друга. Кармел рассказала тебе о гувернантке?
– Да, – ответила Зингара. – Кажется, это очень хорошая гувернантка.
Я решительно закивала.
– Наверное, когда-нибудь они отправят тебя в школу, – произнесла Зингара.
– Генри собирается пойти в одну школу с Лусианом Кромптоном, – сообщила я.
– Это хорошо, – похвалила Роза. – А ты поедешь учиться с сестрой этого молодого человека. И тогда станешь настоящей леди.
Мне очень нравилось сидеть в фургоне и разговаривать с ними. Зингара потрясла меня. Она была простой девчонкой-цыганкой, а потом ее увез человек, которому понравилось, как она поет и танцует. Теперь она выступала на сцене. Это была прекрасная история. Мне бы хотелось посмотреть, как Зингара танцует. Мы все говорили и говорили, и внезапно я поняла, что засиделась. Я подумала, что Эстелла и мисс Карсон будут волноваться, не случилось ли со мной чего-нибудь.
– Я должна идти, – сказала я. – Мне уже давно пора быть дома.
– Они будут переживать? – спросила Зингара.
– Да, начнут волноваться, – ответила я.
– И подумают, что тебя украли цыгане, – вставила Роза со смехом.
– Ничего подобного они не подумают, – запротестовала я.
– Как знать? – ответила Роза.
– Мы с тобой еще встретимся, – пообещала Зингара.
– Я бы этого очень хотела, – призналась я.
Она взяла меня за руки и крепко их сжала.
– Я очень рада, что встретилась с тобой. – Зингара одарила меня своей ослепительной улыбкой, и Роза смотрела на меня с любовью и нежностью. Я почувствовала себя совершенно счастливой, и мне очень не хотелось расставаться с ними.
Потом я поблагодарила Розу за чай и сказала им, как мне было с ними хорошо.
Зингара внезапно обняла меня и прижала к себе. Она поцеловала меня – и Роза стояла неподвижно, с улыбкой глядя на нас.
– Ей пора, – сказала она наконец. – Ее ждут.
– Да, – согласилась Зингара и пошла со мной к двери фургона.
– Не ходи с ней. Ей лучше идти одной.
Зингара кивнула. Я спустилась по ступенькам и оглянулась. Обе цыганки стояли в дверях и смотрели на меня. Я помахала рукой, потом поспешно пересекла поляну и скрылась за деревьями.
Я ушла не очень далеко, когда вдруг услышала звуки голосов. Я замерла и прислушалась. Это было похоже на голос доктора. Но этого не может быть! Что он делает в лесу в это время?
Я тихо пошла вперед. Мне не хотелось, чтобы меня увидели, потому что тогда пришлось бы рассказать о своем визите к цыганам. Я боялась, что обитатели Коммонвуд-Хауса будут недовольны и запретят мне ходить туда. Мне нужно было подумать. Зингара произвела на меня глубокое впечатление, как раньше Роза Перрин. Но на этот раз все было по-другому. Я хотела подумать о нашей встрече в одиночестве. Мне не нужны были насмешливые замечания Эстеллы. Она сказала бы, что цыгане были любезны со мной только потому, что надеялись, что я попрошу погадать мне – или что-то в этом роде.
Я постаралась как можно лучше запомнить каждое мгновение этой встречи, с того момента, как Джейк оказался рядом со мной и сказал, что Роза Перрин будет рада меня видеть, и до тех пор, когда настала пора уходить.
Поэтому меня никто не должен увидеть.
Но… да, это действительно был голос доктора, а потом – мисс Карсон. И тут я их увидела. Они сидели вдвоем на стволе поваленного дерева. Я хорошо знала это место, потому что сама часто сидела на этом стволе.
Я подошла к ним сзади – в противном случае они бы меня увидели – и постояла некоторое время, наблюдая за ними. Они оживленно беседовали. Я не слышала о чем, но время от времени кто-нибудь из них смеялся, значит, они говорили о чем-то забавном. Доктор вел себя необычно. Я никогда прежде не видела его таким. А мисс Карсон… Она выглядела очень веселой. Она казалась счастливой.
Это было довольно странно – они оба в тот момент казались совсем другими людьми.
