Текст книги "Знак судьбы"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Признание
Днем ко мне зашла Дороти. Она очень хотела узнать, как прошла встреча. И была взволнована, когда услышала, что я приглашена в гости.
– Как все замечательно сработало! И Джефферсон Крейг женился на ней! Он всегда славился своей эксцентричностью. Я могу понять беспокойство Китти о будущем ребенка. Для прессы эта история – просто лакомый кусочек. Только представьте себе, что будет, если это станет известно! Тогда их тайный брак не имеет никакого смысла. И она не пролила свет на случившееся?
– Она только укрепила мою уверенность в том, что доктор не убивал свою жену.
– Ну она, по идее, и должна была в это верить, не так ли?
– Я в этом абсолютно убеждена.
– К сожалению, подобные заявления не имеют веса в суде. Вы будете гостить в доме Джефферсона Крейга! Может, когда-нибудь вы получите приглашение и для меня.
– Думаю, это вполне возможно.
– Каковы ваши дальнейшие планы?
– Я поеду к ним в конце будущей недели.
– Прекрасно. А пока… полная секретность.
Я внимательно посмотрела на нее.
– На этом этапе – думаю, да.
Дороти кивнула. Она согласилась со мной, что пока не нужно ничего рассказывать Лоренсу. Мы обе знали, что он сочтет неразумным воскрешать неприятную историю, происшедшую довольно давно. Дороти прекрасно понимала Лоренса. Разве не она заботилась о нем столько лет?
Я написала матери и рассказала ей, что произошло. Я подумала, что ей будет интересно, тем более что именно Харриман предложил мне поступить именно так. Я не рассказывала об этом Хайсонам, а Герти не приедет до субботы. Поэтому я не буду больше никого ставить в известность, пока не вернусь. Конечно, обо всем знала Дороти. Но она была в курсе этой истории – так же, как моя мать и Харриман.
Единственное, что я должна им сказать – Эдвард Марлин поклялся Китти, что он не убивал свою жену. Я знала, они ответят, что это вполне естественно. Но мы с Китти знали, что Эдвард не стал бы клясться в своей невиновности, если бы это было не так. Значит, совершенно ясно, что был кто-то еще, кто дал миссис Марлин смертельную дозу лекарств.
Я получила письмо от матери. Она пожелала мне удачи и написала, что с нетерпением ждет нашей следующей встречи и возможности узнать о результатах поездки.
Герти и Бернард вернулись в следующую субботу. Они были в полном восторге. Тетя Беатрис, дядя Гарольд и я поехали на станцию встречать их. Были и объятия, и поцелуи, и восторженные восклицания.
Мы подъехали к дому, где тетя Беатрис приготовила все для теплого приема молодоженов.
Бернард не перенес Герти через порог на руках, и она настояла, чтобы они вышли на крыльцо еще раз и сделали все, как положено. Молодой муж к всеобщему удовольствию исполнил свои обязанности, и мы пошли в гостиную, где дядя Гарольд открыл шампанское, и выпили за возвращение счастливых молодоженов.
Они действительно были счастливы. Герти взвизгнула от удовольствия, увидев забитую до отказа кладовую, и поинтересовалась, не хочет ли тетушка, чтобы она, Герти, стала такой же толстой, как сама тетя Беатрис.
Это было приятное возвращение домой, и прошло некоторое время, прежде чем моя подруга обратила внимание на меня.
Я рассказала ей о своей матери. Это очень заинтересовало Герти. Я сообщила, что нашла старых друзей, которых знала в прошлом, и поеду навестить их в следующие выходные.
– Да сколько же у тебя друзей из прошлого?! – воскликнула Герти. – Да уж, Кармел Синклер, ты – темная лошадка!
К счастью, она была слишком поглощена хлопотами по обустройству своего нового дома, чтобы уделять мне много внимания.
Я получила весточку от Лусиана. В середине недели он должен был приехать в Лондон и приглашал меня пообедать с ним у Логана.
Это поставило меня перед непростым выбором: я должна рассказать ему, что на выходных снова уезжаю. Я постоянно думала о Лусиане с тех пор, как он сделал мне предложение. Много раз мне хотелось ответить ему «да». Мне очень этого хотелось. Я подумала, что, если ему придется уехать, я буду очень несчастна. Я даже завидовала Герти, потому что в ее жизни все шло гладко. Я бы тоже чувствовала себя, как она, если бы была уверена в Лусиане. Но между нами стояла какая-то преграда, через которую я не могла пробиться. Я даже не знала, можно ли назвать это преградой. Просто существовало что-то, чего я не понимала, и мне необходимо было выяснить это прежде, чем мы поженимся.
Я уже не сомневалась, что Лоренс навсегда останется для меня только хорошим другом. Конечно, иногда и хорошие друзья женятся и живут счастливо. Например, моя мать и Харриман Блейкмор – и Китти Карсон и Джефферсон Крейг. Это брак по расчету, если его можно так назвать. Но по каким мотивам, с какой целью? Не ради финансовой выгоды. Харриман и Джефферсон очень хотели помочь, а Розалин и Китти остро нуждались в поддержке. Моя мать и Харриман… Китти и Джефферсон Крейг… Между ними не было никакого притворства.
Я собиралась сказать Лусиану то же, что и Герти – что хочу навестить подругу. Да, это так, но… тут было кое-что еще. Потом мне в голову пришла одна мысль: если я не до конца откровенна с Лусианом, то как могу ожидать, что он будет откровенен со мной? Тогда я решила рассказать ему, что виделась с Китти Карсон и собираюсь к ней в гости и что меня все больше интересуют события в Коммонвуд-Хаусе, после расследования которых состоялся знаменитый судебный процесс.
Мы встретились с Лусианом за знакомым столиком у Логана. Когда мы сделали заказ, Лусиан заметил:
– Что-то случилось. Расскажи мне.
Я не знала, с чего начать, поэтому сказала:
– Ты знаешь, меня всегда интересовало дело Марлина.
Выражение его лица изменилось. Он слегка нахмурился.
– Но это же было так давно! Все в прошлом. Что толку ворошить все это?
– Не знаю. Но я виделась с Китти Карсон.
– Что?!
– Позволь мне объяснить. Ты знаешь, что я ездила к матери. Я рассказывала тебе, что она вышла замуж за Харримана Блейкмора. Они хотели бы как-нибудь встретиться с тобой, и я собираюсь это устроить. Когда я была там, мы много говорили о деле Марлина. Понимаешь, мою мать интересовали люди, жившие в Коммонвуд-Хаусе – по вполне очевидным причинам. И мы стали вспоминать прошлое. Харриман предположил, что если этот человек, Джефферсон Крейг, провел целую кампанию в защиту Китти Карсон, он может знать о ее местонахождении.
– А зачем тебе этим заниматься?
– Я знала всех этих людей и уверена в невиновности доктора.
– Но если это так, кто же тогда убил миссис Марлин?
– В этом-то и загадка. Возможно, это было самоубийство, но я не могу в это поверить. Однако Харриман Блейкмор выдвинул эту версию. А Дороти Эммерсон когда-то писала Джефферсону Крейгу, и у нее остался его адрес. Поэтому я написала Китти на адрес Крейга, и она сразу же получила мое письмо, потому что она – его жена. В результате мы встретились в Кенсингтон-Гарденс, чтобы поговорить. Я нашла укромный уголок, где в десять утра не бывает людей.
Лусиан недоверчиво смотрел на меня, и я добавила:
– Вот и все. Теперь я еду к ним в гости.
– Не понимаю…
– Думаешь, мне не следовало этого делать?
– Наверное, когда такое случается, лучше держаться от всего этого подальше. Я думаю, тебе следует выбросить случившееся из головы.
– Есть вещи, которые невозможно забыть, как ни старайся.
– И что же рассказала тебе Китти?
– Рассказала, как она страдала. У нее есть дочь. Джефферсон Крейг женился на Китти, чтобы ребенок носил его имя. Он, кажется, просто замечательный человек. И Харриман тоже. Как повезло Китти и моей матери! Бедная Китти! Ей столько пришлось пережить!
Лусиан смотрел прямо перед собой.
– Да, они обе нашли себе хороших мужей.
– Китти и сама понимает, что ей очень повезло в этом отношении. Но она боится, что, хотя ее малышка и носит фамилию Крейг, кто-нибудь может узнать, что она дочь Эдварда Марлина. Китти говорит, что эта угроза всегда будет висеть над ней.
– Вряд ли, – заметил Лусиан.
– Да, она это знает, но вероятность все-таки есть. Лусиан, такое ведь возможно?
– Думаю, да.
– Итак, я еду к ней. Я встречусь с Джефферсоном Крейгом! Дороти Эммерсон просто потрясена. Она говорит, что он очень умный человек.
Лусиан помолчал. Я догадалась, что он думает, будто мой интерес к этому сомнительному делу нездоровый и довольно глупый. И в то же время он выглядел встревоженным, когда я говорила об угрозе, которая нависла, по словам Китти, над ее дочерью.
Он переменил тему, и мы заговорили о других вещах – о возвращении Герти, о моем следующем визите в Грандж, который состоится сразу по возвращении от Китти. Потом мама хотела, чтобы я приехала в Замок Фолли; она сказала, что ей будет очень приятно, если Лусиан составит мне компанию.
Но радость от нашей встречи как-то померкла, и я сильнее, чем обычно, чувствовала невидимую стену между нами.
В тот же вечер я очень удивилась, когда получила записку, которую мне принесли. Ее просто сунули в наш почтовый ящик. Я удивилась еще больше, когда узнала почерк Лусиана. Я с волнением открыла ее и прочла:
«Моя дорогая Кармел!
Мне необходимо увидеться с тобой завтра. Это очень важно. Мне нужно кое-что тебе сказать. Мы должны поговорить наедине, где нас никто не побеспокоит. Ты рассказывала, что встречалась с Китти Карсон в Кенсингтон-Гарденс и там почти никого не было в десять утра. Ты можешь встретиться со мной завтра в это время? Я буду ждать тебя у мемориала. Я приду в любом случае.
Дорогая, это очень важно.
Я люблю тебя.
Лусиан».
Я перечитывала записку. Он назвал меня своей дорогой, написал: «Я люблю тебя». Это меня обрадовало, но загадочная спешка немного тревожила.
Я почти не спала в ту ночь и в десять утра была у мемориала. Лусиан уже ждал меня.
– Лусиан! – воскликнула я. – Что случилось?
Он взял меня за руку.
– Давай сядем в том тихом уголке, о котором ты говорила.
Мы поспешили туда. Лицо Лусиана было напряженным и очень серьезным. Как только мы сели, он произнес:
– Это касается дела Марлина.
Я была потрясена.
– Я слушаю, – горячо подхватила я.
– Ты убеждена, что Эдвард Марлин не совершал того убийства. Я думаю, что знаю, кто это сделал.
– Лусиан! Кто?
Он смотрел прямо перед собой. Он колебался, словно ему трудно было говорить. Потом медленно произнес:
– Думаю… это сделал я.
– Ты? Что ты имеешь в виду?
– Боюсь, это я виноват в смерти Грейс Марлин.
– Это невозможно! Тебя там не было!
– Кармел, я думаю, что могу быть повинен в этом, – повторил он. – Я имею в виду, что она могла умереть из-за меня. Эта мысль уже давно меня преследует. Я пытаюсь не вспоминать об этом, но иногда просыпаюсь среди ночи с ужасным чувством вины, и думаю, что человека повесили, возможно, из-за меня. Я думаю о гувернантке… а теперь и о ее дочери… и о тени, которая будет омрачать их жизнь… возможно, по моей вине.
– Но какое ты мог иметь отношение ко всему этому? Ты почти не встречался с этой женщиной. Тебя там не было.
– Я был там, – возразил Лусиан. – Ты помнишь, что было в день ее смерти? Я никогда его не забуду.
– Помню, – сказала я. – Вы с Камиллой приходили на чай.
– Да. Мы были в гостиной на первом этаже, потому что миссис Марлин была в саду и мы не могли ей помешать, если бы стали шуметь. Мы говорили об опалах. Ты помнишь это?
Я кивнула.
– Камилла сказала, что у нашей матери есть прекрасный опал, а Эстелла, а может быть, Генри, ответил, что у их матери тоже есть кольцо с опалом. Он хотел показать его мне.
Мне отчетливо вспомнился тот теплый день. Том Ярдли катит коляску миссис Марлин по дорожке сада. А мы сидим в гостиной, смеемся, и нам не нужно беспокоиться, что мы слишком шумим – она ведь в саду, далеко от нас. Потом я расстроилась, потому что Лусиан с Генри куда-то уехали, оставив нас, девочек, одних.
– Генри хотел показать мне кольцо миссис Марлин, – продолжал Лусиан, – потому что он был уверен: оно ничуть не хуже, чем украшение моей матери. И мне очень хотелось на него взглянуть. «Идем в ее комнату, – сказал Генри. – Не бойся, она в саду. Я знаю, где она его хранит». Мы на цыпочках проскользнули в ее комнату. Миссис Марлин была в саду, в тени дуба. Генри нашел опал. «Смотри!» – воскликнул он. Именно в этот момент все и произошло. Когда я шел, чтобы взять украшение, я толкнул столик у ее кровати. Там стояли бутылочки с лекарствами. Они не были закрыты как следует, и пилюли рассыпались по полу. Я растерялся, а Генри сказал: «Ничего, мы сейчас их соберем. Ты только взгляни! Посмотри, как сверкает камень. Я знаю, что этот опал великолепен… один из лучших!» Я уже собирался провозгласить, что опалы моей матери гораздо лучше, когда услышал, как миссис Марлин что-то сказала Тому Ярдли и как заскрипели колеса ее кресла-каталки. Генри быстро положил опал на место, а я стал подбирать с пола рассыпавшиеся лекарства. В голове вертелась только одна мысль: нас не должны здесь застать. Я собрал все пилюли и положил их в пузырьки. Потом поставил пузырьки на место, на столик – и мы, хихикая, выбежали из комнаты – как раз вовремя. Кармел, я вспомнил об этом позже… намного позже. Однажды утром я проснулся очень рано. Меня вдруг осенило. А что, если я перепутал пилюли? Они были разные, я в этом уверен. Что, если миссис Марлин приняла не те лекарства?
– Я не могу в это поверить, Лусиан.
– Я пытался убедить себя, что такого не могло быть. Я все время пытаюсь себя в этом убедить. Но все же такая вероятность существует. Мне следовало сообщить об этом. Мне следовало сказать, как все было. Но я не мог спасти Эдварда Марлина – он был уже мертв. Я был далеко, в школе, когда шло судебное разбирательство, и ничего не знал до тех пор, пока все уже не закончилось. Только гораздо позже я понял, что случилось. Эта идея пришла мне в голову совершенно неожиданно: все могло произойти по моей вине. Эти пилюли были в разных пузырьках. Пожалуй, их можно было отличить по виду. Но в спешке я об этом не подумал. Единственной моей целью было положить пилюли на место до того, как меня найдут. Миссис Марлин, может, хотела принять небольшую дозу лекарств, а приняла смертельную.
– Лусиан, ты все выдумываешь. Откуда ты знаешь, что там были разные лекарства – только потому, что на столе стояли два пузырька?
– Я как-то видел вырезки из газет об этом деле. Там много говорилось о медицинских свидетельствах – и эти пилюли подробно описывались. Перечислялся состав лекарств. Один препарат следовало принимать при сильных болях – и не больше одной пилюли в день. И было более слабое обезболивающее средство, которое можно было принимать трижды в день. Думаю, оба хранились в ее комнате. Понимаешь, как все могло произойти? Они рассыпались. Их быстро подобрали и ссыпали в пузырек… кое-как. Я почти уверен, что они могли перемешаться.
– Возможно, ты и перепутал их в спешке. Но должна же между ними быть какая-то разница. Одни, вероятно, были больше, другие – меньше, или они отличались по цвету. Ты в спешке мог этого и не заметить. Но человек, который регулярно принимает их, наверняка заметил бы разницу.
– На суде не выдвигались предположения, что миссис Марлин приняла пилюли по ошибке. Никто не подумал, что лекарства были не в тех пузырьках. Никто, конечно, не знал, что пилюли рассыпались. Было сказано, что она приняла огромную дозу сильных болеутоляющих средств, которая оказалась смертельной. Мне пришло это в голову гораздо позже того, как бедного доктора отправили на виселицу. Я пытался убедить себя, что теперь уже слишком поздно и я не мог ничего сделать, чтобы спасти его. Но я не могу не думать о Китти Карсон и ее дочери, чья жизнь, как ты говорила, омрачена темными тучами внезапного разоблачения. Я не могу об этом забыть. Эта мысль уже давно преследует и терзает меня. Я рад, что рассказал тебе об этом, Кармел. Я должен сделать все… что следует сделать.
– Я рада, что ты мне рассказал. Мы обсудим это и решим, что можно сделать. Мы всегда должны быть откровенны друг с другом и делить все невзгоды.
Лусиан повернулся ко мне. Мы смотрели друг на друга несколько секунд, потом он обнял меня и поцеловал долгим страстным поцелуем. Лусиан словно просил у меня помощи. Я на секунду вспомнила о том, каким он был, когда мы впервые встретились: герой, который защищал меня. Теперь его очередь быть уязвимым – и мне больше всего на свете хотелось защитить его.
В это мгновение я поняла, что люблю его всем сердцем. Между нами наконец было полное взаимопонимание. Все преграды пали. Я дала это понять, когда сказала, что мы должны полностью доверять друг другу и делить все трудности и невзгоды.
– Что нам следует сделать? – спросила я.
– Ты поедешь к Китти Карсон, – ответил Лусиан. – И я должен поехать с тобой.
Я потрясенно смотрела на него.
– Да, – сказал он. – Я думал об этом вчера вечером. Там есть этот человек, Джефферсон Крейг. Он должен знать, как нам следует поступить. Я расскажу им, что произошло. Я уже решил. Только после этого я смогу жить спокойно. Дело получит огласку. Но я выдержу это. Ты согласна, Кармел?
– Думаю, ты не успокоишься, пока не пройдешь через все это. Но поехать со мной… Я не уверена. Нам нужно хорошенько все обдумать. Китти думает, что я приеду одна. Мне кажется, сначала я должна объяснить им все, а ты сможешь приехать на следующий день. Китти, вероятно, помнит тебя. Ты иногда встречался с ней, когда приходил к нам.
– Да, я помню ее. Она очень приятный человек.
– Я сообщу ей о том, что ты мне рассказал, а потом мы сможем вместе это обсудить.
– Думаю, это лучший вариант. О Кармел, как я рад, что во всем тебе сознался!
– Тебе следовало сделать это раньше.
– Теперь я это понимаю.
– Тебе нужно избавиться от чувства вины. Даже если все произошло именно так, как ты опасаешься, хотя я не могу в это поверить. Неосторожность и беспечность мальчишки еще не делает его убийцей.
– Нет. Но это могло стать причиной чьей-то смерти. А это очень печально. И невозможно избавиться от последствий. О, как бы я хотел, чтобы этого не произошло!
– Мы спросим совета у Джефферсона Крейга. Он скажет, что нам следует делать.
Лусиан внезапно улыбнулся.
– О Кармел, – сказал он, – мне так нравится, как ты произносишь слово «мы»!
Когда мы уходили из парка, настроение у нас было гораздо лучше. Чувство вины по-прежнему угнетало Лусиана, но теперь я разделила с ним его ношу и мы оба знали, что стали ближе друг другу.
Когда Китти встретила меня на станции, с ней была маленькая девочка. Я сразу поняла, что это Эдвина. Это была хорошенькая, очаровательная девчушка. Я заметила, с какой нежностью мать и дочь относятся друг к другу.
– Это моя дочь Эдвина, Кармел, – сказала Китти. – Эдвина, это – мисс Кармел Синклер, которая раньше была моей воспитанницей.
Эдвина улыбнулась и пожала мне руку. В ней чувствовалась мягкость, которая сразу напомнила мне доктора, и я поняла, почему Китти гордилась дочерью и тревожилась за нее.
Китти сама управляла двуколкой. Когда мы ехали по живописной дороге, я размышляла о том, когда же смогу обдумать дело, которое полностью завладело моими мыслями.
Мы говорили о том о сем и через некоторое время подъехали к дому. Это было симпатичное трехэтажное здание, выкрашенное белой краской, отчего оно выглядело чистеньким и свежим. Зеленые заросли вокруг дома делали его еще уютнее. К крыльцу вели ступени, а на втором этаже было два балкона – по одному с каждой стороны, и выглядело это просто очаровательно.
Когда коляска подъехала к крыльцу, на пороге появилась молодая женщина. Она подбежала поприветствовать нас. Я сразу же узнала ее, и меня захлестнули эмоции. Аделина!
Она остановилась и посмотрела на нас. Аделина мало изменилась за эти годы. Ее широко распахнутые глаза были по-прежнему по-детски наивными. Ей, должно быть, было около тридцати, но выглядела она лет на семнадцать. Она вприпрыжку подбежала к нам. Думаю, в душе Аделина оставалась ребенком. Она казалась счастливой и безмятежной.
Из конюшни вышел какой-то мужчина и забрал коляску. Он приподнял шляпу, приветствуя нас.
– Спасибо, Томас, – сказала Китти. – Аделина, вы ведь знакомы?
Аделина подбежала ко мне, остановилась и застенчиво улыбнулась. Я взяла ее за руки и поцеловала.
– Аделина, – сказала я, – я так рада видеть тебя!
– Это Кармел! – воскликнула она и засмеялась.
– Да, – подтвердила Китти. – Кармел погостит у нас. Замечательно, правда?
Аделина кивнула. Мы зашли в дом. Холл оказался просторным. Там стоял дубовый комод, а на нем – ваза с цветами. Я сразу догадалась, что это Китти составляла букет. В холл вышел мужчина, и я тотчас поняла, что это Джефферсон Крейг. Он немного сутулился и шел с некоторым трудом, но когда наши взгляды встретились, я заметила, что у него необыкновенно умные, ясные, живые карие глаза под седыми кустистыми бровями. Волосы его были густыми и почти белыми. Это был старый человек с необычайно сильной харизмой и обаянием сильной личности.
– Я рад, что вы приехали к нам. Китти только о вас и говорит с тех пор, как вернулась после вашей встречи. Поэтому я уже кое-что о вас знаю и с нетерпением жду возможности познакомиться получше.
– Спасибо. Я тоже кое-что о вас слышала.
– Я покажу гостье ее комнату, Джефферсон, – сказала Китти. – А потом, за обедом, мы поговорим.
– Отлично. Буду ждать.
– Ну мы скоро к тебе присоединимся.
Он кивнул и вернулся в комнату, которая, вероятно, служила ему кабинетом.
Аделина взяла меня под руку.
– Китти, – сказала она, – я первая хочу показать Кармел ее комнату.
– Хорошо, – согласилась Китти.
С детским восторгом Аделина прошептала:
– Твоя комната рядом с моей.
– Очень хорошо, – ответила я.
Она повела меня за собой. Китти с улыбкой смотрела нам вслед. С тех пор как Аделина переехала к Китти, ее жизнь круто изменилась. Она, несомненно, была счастлива. Я подумала, как сильно отличается ее нынешняяжизнь от того, что было в Коммонвуде, когда она рыдала от ужаса после встреч с собственной матерью.
Аделина повернулась к Китти и сказала:
– Я хочу сначала показать ей свою комнату.
– Хорошо, – ответила Китти. – Думаю, Кармел не будет возражать.
Я видела, что Аделина не повзрослела. Она так и осталась ребенком, как и много лет назад.
Она открыла дверь, переступила порог и посторонилась, чтобы я могла войти вслед за ней. Это была светлая комната, и я сразу заметила дверь, ведущую на балкон. В комнате стояли кровать, туалетный столик и зеркало. На полу – голубой ковер, а на стенах – рисунки. Все они изображали сцены счастливой семейной жизни. Это была типичная комната маленькой девочки. По тому, как Аделина за мной наблюдала, было понятно, что она ждет, когда я ахну от восторга.
– Здесь очень красиво, – сказала я. Эта комната сильно отличалась от комнаты в Коммонвуд-Хаусе с его высокими потолками и массивной мебелью. Тут было светло и много ярких красок. Должно быть, Аделина теперь счастлива.
Она подозвала меня к окну.
– Идем, – сказала она. Я последовала за ней на балкон. Оттуда открывался прекрасный вид на сад. Я посмотрела вниз, перегнувшись через перила. Под нами был выложенный камнем внутренний дворик с цветущими растениями в кадках.
Аделина взяла меня за руку и, сияя от гордости, показала, что балкон тянется до следующей комнаты, которую, как оказалось, приготовили для меня. Она подошла к двери этой комнаты и поманила меня за собой.
– Кармел, – сказала Аделина, – это твоя комната. Видишь, у нас с тобой общий балкон. И если ты оставишь балконную дверь открытой, как и я, мы сможем ходить друг к другу в гости через балкон.
– Это очень удобно, – произнесла я.
Мы зашли в комнату, приготовленную для меня. Она была точно такой же, как у Аделины, но на стене было всего две картины. Открылась дверь, и вошли Китти с Эдвиной.
– Мы оставим Кармел распаковывать вещи и мыть руки. А потом все будем обедать. – Она улыбнулась мне. – Все в порядке, Кармел? – Я заверила ее, что все хорошо, и она добавила: – Мы будем в саду, спускайся, когда будешь готова.
– Я приведу Кармел вниз, – вызвалась Аделина.
– Вижу, у тебя здесь будет свой ангел-хранитель, – заметила Китти.
– Я буду твоим ангелом-хранителем, Кармел! – воскликнула Аделина.
– Спасибо тебе, – ответила я.
Они все ушли. В небольшом алькове стояли таз и кувшин, и я умылась. Потом распаковала те немногие вещи, которые привезла с собой. Меня мучили дурные предчувствия – я пыталась представить, какая у Крейгов будет реакция, когда они услышатто, что я должна им рассказать. Я с нетерпением ждала возможности это сделать. Конечно, об этом нельзя говорить в присутствии Эдвины или Аделины.
Внезапно я почувствовала, что за мной наблюдают. Это было очень жуткое, неприятное ощущение. Я обернулась. У балконной двери стояла Аделина.
– Здравствуй, Кармел, – сказала она, словно мы до этого не виделись. – Я отведу тебявниз.
– Но я еще не готова.
Она вошла в комнату и села на край кровати.
– Где ты была? – спросила она.
– В Австралии.
Она нахмурила брови и переспросила:
– В Австралии?
– Это на другом краю земного шара.
– Но почему?
– Почему она там или почему я там была?
– Ты, – ответила она.
– Ну, меня туда забрали много лет назад.
– Когда мы уехали?
– Да, приблизительно в это время.
– Это было ужасно. Мне там было плохо. – Ее лицо внезапно перекосилось от гнева. – А лотом я переехала к Китти. – За доли секунды гнев на ее лице сменился искренней радостью.
– Теперь все хорошо, – сказала я. – Я очень рада, что ты переехала к Китти, Аделина. Это, наверное, было замечательно.
Она кивнула.
– А зачем ты приехала сюда? – спросила она вдруг.
– Я встретила Китти, и она меня пригласила.
Аделина кивнула, словно успокоилась, получив ответ на вопрос, который вызывал у нее тревогу.
– Идем вниз? – предложила я. – Я уже готова.
Китти и Джефферсон Крейг были в саду. Эдвина была с ними. Мы сели и некоторое время беседовали о моем путешествии, о моих друзьях в Лондоне и в Австралии. Я начала нервничать. Думаю, Китти почувствовала это, потому что улыбнулась мне, словно давая понять, что позже у нас еще будет масса времени, чтобы поговорить.
Это был прекрасный обед. За столом прислуживала горничная, Энни. Я выяснила, что повариха-экономка уже много лет служит у Джефферсона Крейга. Так что они жили в мире и довольстве, но уединенно.
Только после обеда мне представилась возможность поговорить с Китти и Джефферсоном. Эдвина увела куда-то Аделину, и мы втроем сидели на скамейке под дубом и глядели на дом. Это был подходящий момент, и я не стала упускать эту возможность и рассказала о признании Лусиана.
Джефферсон очень заинтересовался.
– Бедный молодой человек! – воскликнул он. – Какая дилемма! И он так долго несет это тяжелое бремя вины! Я хорошо представляю, как это случилось. Он толкает стол, пилюли рассыпаются по полу. В комнату в любой момент могут ввезти кресло-каталку ужасной миссис Марлин, и она увидит его в своей спальне. Он впадает в панику. Единственная цель – побыстрее собрать пилюли и убежать. Ну я бы сказал, что возможно, но маловероятно, что он повинен в смерти этой женщины.
– Маловероятно! – воскликнула я. – О, если бы только он мог это понять!
– Давайте рассуждать вместе. Между пилюлями наверняка была какая-то разница. Они, вероятно, были разного цвета… или разного размера. Лусиан был в панике. Он не заметил никакого отличия. Его единственной целью было ссыпать их назад в пузырек и поскорее убежать. Миссис Марлин принимала эти лекарства регулярно. Она хорошо знала разницу между сильными болеутоляющими и обычными. Я не могу представить, чтобы она приняла одни пилюли за другие – разве что намеренно.
– Значит, вы думаете, что Лусиан никак не может быть повинен в ее смерти?! – воскликнула я.
– Конечно, вероятность существует, но с уверенностью я сказать не могу.
– Лусиан думает, что неправильно утаивать этот факт. Он опасается, что человека повесили из-за его неосторожности.
– Но Лусиан ничего не мог сделать, – вставила Китти. – Он уехал в школу, ведь так? И не знал, что происходит, пока все не было кончено.
– Нужно подумать о вас и об Эдвине, – напомнила я, и мы стали говорить о том, что произойдет, если выяснится, кто настоящий отец Эдвины.
– Я часто размышляю об этом, – сказалаКитти. – Если бы Эдварду вернули доброе имя, это было бы просто счастье.
– Мы с Лусианом думали, вы знаете, что следует предпринять в таких случаях. По-моему, Лусиан не успокоится, пока не расскажет, что произошло.
– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Джефферсон. – И вы правы: нужнодумать о Китти и об Эдвине. Если правда выплывет наружу, это дело снова привлечет всеобщее внимание. И оно будет сосредоточено на Китти, а это хуже всего для Эдвины. Если бы мы могли найти человека, который убил Грейс Марлин… если бы у нас было его признание… тогда, конечно, дело тоже получило бы огласку, но шумиха имела бы смысл.Мы добились бы пересмотра дела, и Эдварда реабилитировали бы. Китти оказалась бы вне подозрений, и ей не нужно было бы тревожиться за будущее Эдвины. Это было бы совсем другое дело. А так это просто неубедительное предположение.
Я сказала им, что Лусиан приедет к ним на следующий день.
– Мне следовало сначала спросить вашего разрешения, но у меня не было времени. Поверьте, он очень расстроен. Он думает, что Джефферсон может подсказать ему, как поступить.
– Я с удовольствием встречусь с Лусианом, – сказала Китти. – Я помню его. Он был очень славным мальчиком. И в то время ты была к нему очень привязана, Кармел.
– Он всегда был добр ко мне, а в те дни даже немного внимания было очень важно для меня.
– Да, я знаю. Мы с удовольствием встретимся с ним.
– Он приедет днем, на поезде, который отправляется в два часа. Вас это устроит?
– Конечно, – ответила Китти.
– Это очень любопытно, – сказал Джефферсон. – Мне будет интересно поговорить с ним. А пока я поразмышляю над этим. Пожалуй, мы сможем что-нибудь сделать. Сейчас мне кажется, что все это лишь предположение. И я думаю, не принесут ли его признания больше вреда, чем пользы. Однако мне всегда интересно обсудить такие проблемы. Завтра нам предстоит долгий разговор. Это всегда очень полезно. И интересно.
– Какую огромную роль во всем этом сыграли эти опалы, не правда ли? – продолжала Китти. – Ты помнишь, Кармел? Аделина искала их, когда выдвинула ящик. Он упал – и разыгралась ужасная сцена.
– Да, я очень живо помню эту сцену.
В кустах послышался какой-то шорох. Мы все повернули головы на звук.
– Какое-то животное, – сказал Джефферсон.
– Может, лиса? – предположила Китти. – Едва ли, – произнес он.
– Мы говорили об опалах, – продолжала Китти. – Некоторые утверждают, что они приносят несчастье. С тех пор мне не нравятся эти камни. Во всяком случае, они принесли несчастье Лусиану и бедной Аделине.
Внезапно кусты зашевелились – и мы увидели, как Аделина бежит по лужайке к дому.
