Текст книги "Знак судьбы"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
– Красиво, красиво! – воскликнула одна из них. – Покупаете?
Молодые люди рассмеялись, и девушки захихикали в ответ. Другая девушка нацепила ожерелье на шею Тимоти. Было очевидно, что молодые люди не знают, что делать. Нас с Герти это порадовало – приятно было видеть, что они попали в неловкую ситуацию. Девушка, которая надела бусы на шею Джимми, стала медленно тянуть их к себе – а вместе с бусами и самого Джимми.
– Пойдем, – сказала она.
Потом и вторая притянула к себе Тимоти точно так же.
– Это уже глупо, – сказала Герти. – Идем посмотрим на кожаные изделия вон на том прилавке.
Мы двинулись в указанном направлении. Среди товаров были кожаные бумажники разных цветов из мягкой кожи, расшитой золотом.
– На следующей неделе день рождения отца, – сказала Герти. – Я могла бы купить ему один из них.
Она выбрала бумажник, и к ней тут же подскочил продавец.
– Нравится? Очень красивый.
– Сколько? – спросила Герти, как она считала, «взрослым» тоном.
– Сами скажите… Сколько дадите?
– Понятия не имею, – растерялась Герти. – Скажите, сколько вы за него просите.
Мужчина взял табличку и написал цифры.
– У меня столько нет, – произнесла Герти и повернулась ко мне: – Пойдем.
Она положила бумажник и попыталась отойти, но продавец схватил ее за руку.
– Сколько? Сколько? – Он вцепился в сумочку, которая была у нее в руках. – Сколько? Сколько? – продолжал повторять он.
Мы обе пожалели, что ввязались в это, и я была уверена, что бумажник потерял в глазах Герти всякую привлекательность.
Но продавец крепко держал ее за руку и никак не отпускал. Он с обожанием смотрел на бумажник, потом бросал на нас трагический взгляд, словно давая понять, что ему крайне необходимо продать его. Торговец заметил, что привлек наше внимание и вызвал сострадание, и продолжал:
– Я бедный человек. Очень бедный.
Он на мгновение отпустил Герти и выставил руки, словно качал младенца.
– Дети… – объяснил он. – Голодают…
Мы с Герти обменялись взглядами. Она пожала плечами и достала из кошелька все деньги. Мужчина улыбнулся, взял деньги и упаковал бумажник.
Наконец мы освободились. Но я не была уверена, купила ли Герти бумажник из сострадания или потому, что хотела выпутаться из неловкой ситуации.
Пока все это происходило, молодые люди исчезли. И девушки с ожерельями тоже.
– Ну не беда, – сказала Герти. – Нам самим будет лучше. Мы им не нужны – и они нам тоже.
Мы прошли по узкой улочке, разглядывая прилавки, с твердым намерением не ввязываться больше ни в какие торги. Там был целый лабиринт улочек, которые как две капли воды походили одна на другую. Нам пришлось бродить почти полчаса, прежде чем удалось выйти с базара. Мы думали, нам удастся найти место, откуда мы сможем добраться до причала, но все вокруг выглядело по-другому, совершенно незнакомым.
Герти посмотрела на часы, которые были приколоты булавкой к ее платью. Часы показывали половину третьего.
– Давай сядем на одну из этих повозок с осликами, и они отвезут нас к кораблю, – предложила она.
– А ты не думаешь, что наши провожатые ищут нас?
– Нет. Они были рады от нас избавиться. И потом, мы покажем им, что можем без них обойтись. Смотри, вот одна из повозок.
Мы окликнули возницу. Им оказался мальчик, которому было не больше четырнадцати лет. Он подошел к нам.
– Мы хотим вернуться на лодку, которая отвезет нас на корабль «Королева морей». Ты знаешь, где это?
– Знаю, знаю, – энергично закивал мальчик. – Едем!
Мы забрались в повозку – что-то вроде двуколки. Нам было очень жаль двух осликов, которым приходилось ее тащить. Они выглядели так трогательно – слабенькие и хрупкие. Но вскоре мы уже смеялись, прижимаясь друг к дружке, потому что поездка была не самая комфортная.
Прошло много времени. Мы то и дело выглядывали, надеясь увидеть море.
– Мы уже давно должны были приехать, – крикнула Герти вознице. – Почему моря не видно?
– Море здесь, ответил тот, небрежно махнув кнутом. Но мы ничего не видели.
Все, что случилось дальше, было похоже на кошмар. Спустя долгое время мне иногда снились эти события. Повозка остановилась, и мы выбрались из нее.
– Где мы?! – воскликнула Герти.
– Вот море, – прозвучал ответ. – Вот корабль.
– Но я их не вижу! – крикнули мы хором.
– Здесь. Платите.
– Но ты привез нас не туда! – возмущенно закричала Герти.
– Действительно, – подхватила я. – Это не то место!
Я начала нервничать. Мы и так задержались из-за бумажника. Было уже около трех часов, а последняя лодка уходит в полчетвертого. Герти думала о том же.
– Ты должен немедленно отвезти нас туда, – сказала она.
– Заплатите, – кивнул мальчишка.
– Но ты не довез нас до нужного места. Мы заплатим, когда привезешь.
– Платите. Платите.
– За что? – негодующе закричала Герти.
– Мы не просили привозить нас сюда, – добавила я. – Ты должен отвезти нас к лодке.
У нас было очень мало денег. Герти истратила все свои деньги, отдав их продавцу за бумажник. Так что оставалось только то, что лежало в моем кошельке. А там было совсем немного. Но нам нужно было попасть на лодку, которая отвезет нас на корабль. Я попыталась объяснить и открыла кошелек.
– Все это будет твоим, если отвезешь нас к лодке.
Мальчишка задумчиво посмотрел на деньги. Потом кивнул:
– Платите. Отвезу.
Он взял деньги и, по-прежнему кивая, повернулся, вскочил в повозку и уехал.
Мы с Герти в растерянности посмотрели друг на друга. Мы были далеко от корабля, без денег, потрясенные, и беспокойство возрастало с каждой минутой. Мы с ужасом осознали, в каком положении очутились. Одни, в чужой стране, вокруг незнакомые люди. Недавний опыт показывал, что нужно быть очень осторожными; с египтянами трудно общаться, потому что они не говорят на нашем языке. Мы были совершенно беспомощны, оцепенели от страха и не могли ясно соображать. К тому же мы были достаточно взрослые, чтобы предугадать, что с нами может случиться нечто ужасное, и недостаточно взрослые, чтобы знать, как справиться с ситуацией. Мне на ум пришла мысль, что спасти нас может только чудо.
– Только Господь может помочь нам, – сказала я.
– Что же нам делать? – спросила Герти шепотом.
– Мы можем только молиться Господу, – ответила я.
Наша вера крепнет именно в критических ситуациях, из которых, казалось бы, нет выхода, кроме как с Божьей помощью. Моя вера крепла из-за отчаяния. Я верила, потому что приходилось верить – альтернатива была столь ужасна, что о ней не хотелось думать. Полагаю, Герти тоже так считала.
Мы замерли, закрыли глаза и сложили ладони. «Пожалуйста, Господи, – шептали мы, – помоги нам попасть на корабль».
Что мы ожидали увидеть, открыв глаза? Пристань и корабль? Все было так же, как и прежде. Ничего не изменилось… кроме нас самих. В нас появилась вера. Мы как-нибудь найдем дорогу назад. Господь укажет нам путь. Герти взяла меня за руку.
– Давай пойдем туда. Я уверена, что мы проезжали мимо этого места.
Я заметила большое белое здание, которое стояло в стороне.
– Давай спросим, – предложила я. – Вот что! Там кто-нибудь обязательно говорит по-английски. Они нам помогут.
Герти кивнула, и мы поспешили к зданию.
А потом… свершилось чудо. Из здания вышел человек, который показался мне смутно знакомым. Я увидела, что это доктор Эммерсон. Я возликовала. Господь внял нашим молитвам!
– Доктор Эммерсон! – окликнула я его.
Он остановился, посмотрел на нас и поспешил навстречу.
– Кармел! Что вы здесь делаете? Корабль отходит в четыре!
– Доктор Эммерсон, – задыхаясь, выпалила я, – мы заблудились! Нас привез сюда какой-то человек и бросил. Он сказал, что здесь док.
Секунду-другую доктор Эммерсон озадаченно смотрел на нас. Потом отбросил колебания и поспешил увести нас от здания.
К нам приближалась повозка, запряженная осликом. Доктор окликнул возницу, сказал ему что-то. Он говорил на языке египтян. Они с возницей о чем-то возбужденно переговаривались. Потом мы забрались в повозку и быстро поехали. Мы бессвязно рассказали доктору, что произошло.
– He понимаю, как могли таких маленьких девочек отправить одних?!
– Мы были не одни, – возразила Герти.
– Мы потеряли мальчиков, – объяснила я.
Доктор выглядел изумленным.
– Остается только надеяться, что нам это удастся, – сказал он. – У нас мало времени.
– Последняя лодка отплывает… – начала я.
– Я знаю, – сказал доктор Эммерсон, глянув на часы. Он явно был очень обеспокоен.
Я молча благодарила Бога, а доктор Эммерсон торопил возницу. Я по жестам поняла, что египтянин и так гонит бедного ослика на предельной скорости. Мы очень обрадовались, увидев док, но потом нас охватило смятение. Последняя лодка отчалила несколько минут назад и сейчас плыла к «Королеве морей».
Мы выбрались из повозки. Доктор Эммерсон дал вознице денег, и мы замерли на причале, глядя на удаляющуюся лодку. Доктор Эммерсон казался встревоженным.
На воде покачивались еще несколько гребных лодок. Доктор окликнул лодочника и стал указывать на «Королеву морей» и на нас. Я догадалась, о чем идет речь. Они быстро договорились, и уже в следующее мгновение мы забирались в лодку.
Все происходило очень медленно. Мы видели, как шлюпка доплыла до корабля и пассажиры взошли на борт. Шлюпку втащили на борт, где она обычно и была закреплена. Корабль готовился к отплытию.
Несколько человек убирали сходни. Доктор Эммерсон закричал. Было непросто привлечь внимание матросов, но наконец ему это удалось.
– Две маленькие девочки! – кричал доктор. – Пассажирки. Племянница капитана!
Матросы услышали его. Мы почувствовали огромное облегчение. С нами все будет в порядке! Господь ответил на наши молитвы.
Нужно было немного подождать. Несколько человек вышли на палубу, перегнулись через поручни и посмотрели на нас.
Доктор Эммерсон явно испытывал облегчение. Теперь он был уверен, что доставит нас на борт. Наверное, он ломал голову, что бы ему пришлось делать, если бы на его руках оказались две девочки.
– Они не могут снова опустить сходни. Думаю, они сбросят нам веревочную лестницу.
– Веревочную лестницу?! – вскрикнула я и поглядела на Герти.
– Это будет забавно, – ответила она, но в ее голосе скорее слышалось опасение, чем убежденность.
И она была права в своих опасениях. Мы оказались в очень непростой ситуации, подпрыгивая на волнах в маленькой лодке, которая казалась крошечной рядом с «Королевой морей». Люди с палубы наблюдали, как сбрасывают лестницу.
– Вы должны быть очень осторожны, – сказал доктор Эммерсон. – Это непростое дело. Там, наверху, вас подхватят, а я помогу вам внизу… но будет небольшой промежуток, когда вам придется справиться самостоятельно. Понимаете?
– Да, – ответила я.
Он поймал конец сброшенной веревочной лестницы.
– Ты первая, Кармел, – сказал доктор. – Готова? Ступай осторожно. И ни в коем случае не отпускай веревку. Цепляйся за нее изо всех сил. И не смотри вниз, на воду. Гляди только вперед. Готова?
И я полезла. Он поддерживал меня до тех пор, пока мог дотянуться. Потом я вцепилась в веревку, как учил доктор. И осторожно, шаг за шагом, стала взбираться. Затем я почувствовала, как сверху меня подхватили чьи-то руки. Два сильных матроса втащили меня на борт.
Потом настал черед Герти…
Мы стояли бок о бок. Теперь мы в безопасности. Мы стали свидетелями чуда и теперь испытывали восторг и возбуждение. Я была уверена, что Герти чувствует то же, что и я. Мы смотрели вниз, на доктора Эммерсона. Он счастливо улыбался. И лицо его уже не было озабоченным.
– Спасибо, спасибо вам, доктор Эммерсон! – кричали мы.
– До свидания, – крикнул он в ответ. – И больше так не делайте!
Нас окружили люди, и среди них были Джимми и Тимоти.
– Идиотки! – сказал Джимми. – Что вы наделали? О чем вы думали?
Миссис Форман обнимала нас, смеясь и плача.
– Мы так беспокоились! – говорила она. – Но, слава Богу, с вами все в порядке.
– Да, – сказала я. – Давайте возблагодарим Господа!
На корабле был переполох. Дядя Тоби ничего не знал о случившемся до тех пор, пока мы не оказались на борту в целости и сохранности. На корабле существует закон: в момент отплытия капитана можно беспокоить только в случае крайней необходимости. А то, что мы не смогли вернуться на борт вовремя, не считалось катастрофой.
Дядя Тоби очень заволновался, когда узнал, что случилось, и я еще яснее поняла, с какими опасностями мы могли столкнуться.
Он велел мне прийти в его каюту через час после отплытия.
– Никогда, никогда не смей повторять такое! – сурово произнес он.
– Мы не собирались ничего такого делать, просто так получилось, – ответила я.
– Вы могли бы этого избежать. Просто не нужно было отставать от ребят.
– Мы не собирались от них отставать. Они просто исчезли!
– Ты больше никогда не сойдешь на берег без надежного провожатого.
Раньше дядя Тоби никогда не сердился на меня, и я не могла сдержать слез. Я так радовалась, что оказалась в безопасности! А теперь чувствовала себя очень несчастной, потому что навлекла на себя гнев дяди Тоби. Он тотчас смягчился и обнял меня.
– Просто ты так много значишь для меня! Когда я думаю о том, что могло случиться…
Мы стояли, прижавшись друг к другу, и молчали.
– Никогда… никогда… – начал он.
– Не буду, не буду, – пообещала я.
Спустя несколько мгновений он снова стал самим собой.
– Все хорошо, что хорошо кончается. Я не могу выразить, как благодарен доктору Эммерсону. Это просто чудо, что он оказался рядом.
– Да, – убежденно сказала я. – Это настоящеечудо.
– Он хороший парень. Я напишу ему, и вы с Герти тоже можете вложить записку.
– Ой, конечно, с удовольствием! Я так счастлива, что снова с вами и вы на меня не сердитесь!
– Я не буду сердиться, если ты больше не будешь делать глупостей.
– Не буду. Обещаю, впредь я буду очень осторожна.
В общем, все было хорошо. Я вернулась, и дядя Тоби строг со мной только потому, что очень любит меня.
Он послал за Джимми и Тимоти. Вероятно, он говорил с ними очень сурово, потому что они вышли из его каюты покрасневшие и мрачные. И несколько дней ходили очень подавленные.
Миссис Форман корила себя. Ей не следовало отпускать нас, сказала она. Но мы ее уверили, что ей не в чем себя упрекать, в любом случае она сильно беспокоилась о мистере Формане, который постепенно поправлялся и через несколько дней будет уже совсем здоров.
Это происшествие очень повлияло на дядю Тоби. Временами он становился тихим, рассеянным, словно мысли его были чем-то заняты.
Мы так же часто, как и прежде, проводили время вместе, и мне казалось, что ему хотелось быть со мной каждую свободную минуту. Больше всего ему нравилось сидеть в каком-нибудь тихом уголке на палубе и разговаривать.
Но иногда он вдруг замолкал – чего с ним раньше никогда не бывало, – затем начинал что-то говорить, но потом резко обрывал себя.
Эти изменения я заметила в нем после приключения в Суэце и думала, что все это как-то связано.
А потом я обо всем узнала.
Закончился ужин, и случилось так, что дядя Тоби смог выкроить час свободного времени. Был прекрасный вечер: спокойное море, полнолуние, на воде – лунная дорожка. Не было слышно ни звука – только волны плескались о борт корабля.
И вдруг дядя Тоби сказал:
– Ты уже не ребенок, Кармел. Я подумал, что тебе пора кое-что узнать.
– Что? – с нетерпением спросила я.
– Обо мне, – ответил он. – И о тебе.
Я напряженно ждала.
– Пожалуйста, расскажи мне, дядя Тоби. Я очень хочу знать.
– Ну, во-первых, я не твой дядя.
– Я знаю, знаю. Ты дядя Эстеллы, Генри и, конечно, Аделины.
– О да, это так. Наверное, мне нужно начать с самого начала.
– Да, пожалуйста.
– Я рассказывал тебе, что моя семья не хотела, чтобы я стал моряком? Я был не таким, как они. Ну ты знала мою сестру, жену доктора. Нельзя сказать, что я очень на нее похож, правда?
Я энергично покачала головой.
– На свою сестру Флоренс я тоже мало похож.
– Ту, к которой поехали Эстелла и Аделина?.. Нет, нет!
– Да, вот именно. Понимаешь, я совсем другой. Они стараются «соответствовать», – кроме Грейс, наверное. Она вышла за сельского врача. По меркам семьи, он совсем не подходил на роль ее мужа. Но он единственный, кто когда-либо выражал желание соединить свою жизнь с Грейс. Поэтому и выбирать было не из кого. Хоть и нехорошо так говорить. На самом деле я никогда не был особенно близок ни с кем из своих родных. Думаю, ты понимаешь, почему я стал моряком.
Я кивнула. Конечно, я могла понять любого, кто хотел быть подальше от миссис Марлин, не говоря об остальном семействе.
– Вы так отличаетесь от них! Вы совсем другой, – сказала я.
– Отрезанный ломоть, по их словам.
– Но потом с вами все-таки смирились.
– Давай я расскажу тебе, как это было. Когда я был младшим офицером, мой корабль стоял в австралийском порту. Точнее, в Сиднее. Это прекрасное место. Гавань просто великолепна, одна из лучших в мире. Даже капитан Кук сказал это, когда открыл ее. И он прав. Там и был наш порт. В Сиднее мы принимали на борт пассажиров и груз и плыли куда угодно… точно так же, как сейчас плавает «Королева морей»… Мы ходили в основном недалеко: Гонконг, Сингапур, Новая Гвинея, Новая Зеландия. Мне было двадцать лет, когда я встретил Элси. Я был юн и горяч – романтик, одним словом. Мы поженились.
– У вас есть жена?
– Ну, вроде того.
– Как жена может быть… вроде того?
– Вы всегда были очень сильны в логике, юная леди. И ты права. Либо у тебя есть жена, либо – нет. Я имел в виду, что наш брак не похож на большинство браков. Мы больше не живем вместе. Мы оба решили, что так будет лучше.
– Но она же ваша жена!
– Да, узы брака связывают крепко. Ты либо женат, либо нет. Так что мы женаты.
– А я ее увижу?
– Да. Ты встретишься с Элси, когда мы прибудем в Сидней. Мы с ней лучшие друзья. Просто очень редко видимся, может, поэтому и дружим.
– Но она вам не нравится?
– О нет, она мне очень нравится. Мы прекрасно с ней ладим. Она славная.
– Тогда почему…
– Есть вещи, которые ты поймешь позже. Человек – довольно сложное существо. Он редко делает то, что от него ожидаешь. Элси не может покинуть свою страну, а я – бродяга. У нее есть уютное маленькое гнездышко недалеко от гавани. Она там родилась. Родные просторы и все такое… Но я хочу поговорить о нас… о тебе и обо мне.
– Да? – взволнованно спросила я.
– Мы друг друга сразу приняли, правда? С первой минуты. Это было нечто особенное, не так ли?
– Да.
– Нас тянуло друг к другу. Кармел, я твой отец.
Повисла мертвая тишина. Меня захлестнула радость.
– Ты довольна? – спросил он спустя какое-то время.
– Это самое лучшее, что когда-нибудь случалось со мной.
Он взял мою руку и нежно поцеловал ее.
– Для меня тоже.
Я сидела как зачарованная. Если бы я загадывала самое сокровенное желание, оно было бы именно таким.
– Ты, наверное, думаешь, как это все получилось?
Я радостно кивнула.
– Когда я узнал, что ты чуть не осталась в Суэце, меня это сильно потрясло. Я могу быть только благодарен, что узнал об этом после того, как ты уже была в безопасности. Иначе я бы просто обезумел. Я бы бросил корабль и помчался тебя искать. А это означало бы конец моей карьеры.
– О, мне очень жаль… Очень жаль.
– Я знаю. В этом нет твоей вины. Эти глупые мальчишки должны были лучше присматривать за вами. Но мне пришла в голову мысль, что ты уже выросла и тебе пора знать правду. И тогда я решил все тебе рассказать, Кармел. Я ничего не знал. У меня и мысли об этом не было, пока мне не написал доктор. Я был в Новой Зеландии, когда получил письмо. Почта часто запаздывает, как ты понимаешь. Добрый старина Эдвард! У него золотое сердце. Понимаешь, он знал. И слава Богу!
– Они бы отослали меня в сиротский приют. Я бы никогда не узнала вас… и того, кто я такая. – Теперь такая перспектива казалась мне еще мрачнее, если учитывать, чего бы я лишилась.
– Грейс пришлось уступить и заботиться о тебе, когда она узнала, что ты – член семьи. Но я должен тебе сказать. Твоя мать – цыганка.
– Зингара! – воскликнула я.
Он потрясенно посмотрел на меня.
– Да, она стала Зингарой. Раньше ее звали Розалин Перрин. Ты знала?
– Я видела ее всего один раз. – Я рассказала ему, как познакомилась с Розой Перрин, как она перевязала мне ногу и как позже я встретила Зингару.
– Должно быть, она приезжала увидеть тебя. Как она тебе, понравилась?
– Она самая красивая женщина, которую я когда-либо встречала.
– Она совершенно ни на кого не похожа. – Он улыбнулся, припомнив что-то. – Я был в Коммонвуд-Хаусе месяца три. У меня тогда был долгий отпуск – корабль стал в док на капитальный ремонт и переоснастку. Именно тогда я встретил Розалин. Я очень увлекся ею.
– А она тобой?
– Это была глубокая, дикая страсть. Но недолгая.
– Она была недолгой?
– У нее не было шансов продлиться. Там был один человек, который приехал в их табор… Он собирал материал для книги о цыганах, об их жизни. Этот человек заинтересовался Розалин. И это неудивительно. Мы с ней обычно виделись ночью, в лесу. Я много путешествовал и встречал массу людей. Но таких, как Розалин, – никогда. Она готовилась выступать на сцене, просто бредила сценой. Я не мог оставаться там вечно. Мы оба знали, что это не может долго продолжаться, но смирились с этим. Я ничего не знал о твоем существовании до тех пор, пока Эдвард не написал мне. Розалин оставила тебя в Коммонвуд-Хаусе, потому что решила, что так будет лучше для тебя. Она очень мудрая женщина. Она прекрасно гадала на картах и все такое. Розалин считала, что у нее есть интуиция – и она решила, что так будет лучше для тебя. Твоя мать никогда бы не допустила, чтобы тебя отправили в сиротский приют. Она любила тебя. Ты наше с ней дитя, и твое место было не с ней и не с цыганами, а в Коммонвуд-Хаусе.
– А вы знали, что я там?
– Об этом я и собираюсь тебе рассказать. Эдвард – доктор Марлин – знал о нашей с Розалин связи. Он, конечно, осуждал нас. Бедняга. Он был намертво связан с Грейс, и она издевалась над ним, как могла. Он не одобрял той жизни, которую я вел. Жена в Сиднее, а я болтаюсь по миру, как бродяга. Да, он знал о Розалин. «Грейс никогда не должна догадаться об этом», – говорил он мне. Как будто я хотел рассказать об этом сестре!
На центральной улице в прежние времена была небольшая лавка, она называлась «Старинные диковины». Теперь ее уже нет. Не думаю, что хозяйка получала от нее большой доход. Но это было приятное местечко. Владелица – некая мисс Даулинг – симпатичная женщина, но никакой деловой хватки. У нее в витрине были всякие интересные вещицы. И вот однажды я заметил там медальон. На нем были какие-то незнакомые письмена, и я зашел на него посмотреть. Мисс Даулинг была в восторге, когда люди интересовались ее товаром, и тотчас сняла медальон с витрины и дала его мне. «Думаю, это цыганские письмена, – сказала она. – Так мне говорили. Эти рисунки что-то значат. Удачу или что-то вроде того. Обычно на медальонах пишут нечто подобное». Я решил подарить медальон Розалин, поэтому купил его. Она любила всякие безделушки, а цыганские мотивы на украшении должны были ей понравиться. Выходя из магазина, я увидел Эдварда. Он как раз заходил, так как его заинтересовала одна из старинных книг, которые были у мисс Даулинг. Мы нашли книгу и поболтали еще с мисс Даулинг. Она-то и упомянула о медальоне. Когда мы возвращались в Коммонвуд-Хаус, доктор спросил меня о нем, и я показал медальон, рассказал о рисунках, которые что-то означали и могли быть понятны для цыган. Его интересовали подобные вещи, и ему понравился медальон. Он с неохотой вернул его мне. Потом доктор стал читать мне лекции о моей связи с цыганкой. Цыгане – буйный и отчаянный народ, – предупреждал он меня. Я довольно легкомысленно ответил ему, что в жизни полно опасностей и если все время осторожничать, то можно не заметить ни счастья, ни радостей, которые тоже встречаются на пути. Мне нравится доктор, и я думаю, он тоже неплохо ко мне относится. Более того, мне было бы отчаянно жаль любого, кто женился на Грейс. Думаю, Эдвард знал о том, что я ему сочувствую, и был мне за это благодарен. Хотя он и твердил, что не одобряет моего отношения к жизни, но, по-моему, он мне немного завидовал. Я часто говорил о нем с Розалин. Ее очень интересовало все, что происходило в Коммонвуд-Хаусе. Она знала о неполноценности Аделины, но утверждала, что это – кара миссис Марлин за ее высокомерие и гордыню. Я заметил, что очень жаль, что бедная Аделина должна страдать за грехи матери… В общем, когда тебя нашли, у тебя на шее был медальон. И Эдвард тотчас понял, чей это ребенок – и сказал Грейс. Ребенок ее брата принадлежал к семье Синклер, и об этом не стоило забывать. Она согласилась, что тебя следует воспитывать в Коммонвуд-Хаусе. А Розалин, довольная тем, что ты в надежном месте, уехала и занялась карьерой. Доктор написал мне о том, что моя дочь воспитывается с его детьми. Можешь себе представить, как я был взволнован. Моя родная дочь! У нас с Элси не может быть детей. Наверное, это – одна из причин, почему у нас с ней начался разлад. В Элси силен материнский инстинкт. Ты все поймешь, когда встретишься с ней. Мне очень хотелось увидеть свою дочь. Но, к несчастью, я был очень далеко. Тебе было три или четыре месяца, когда я получил письмо Эдварда. Я хотел вернуться. Но я находился на другом краю света, и прошло целых четыре года, прежде чем мы встретились.
– Это было так замечательно, когда мы встретились! – Я всплеснула руками, вспоминая. – Когда вы приехали, все изменилось.
Он повернулся ко мне и нежно поцеловал.
– Так и должно было случиться, доченька.
Я была в восторге. Жизнь прекрасна! Наконец я нашла родного человека! И не было на свете никого, кого бы я больше хотела считать своим отцом. Неудивительно, что я поверила в чудеса!
Каждый день, казалось, был полон удовольствий. Я просыпалась – и испытывала восторг. Я боялась спать – вдруг мне приснится, что всего этого со мной не произошло. Когда я бодрствовала, я могла убедить себя, что это – действительно правда, и тогда была совершенно счастлива.
Мне хотелось всем и каждому кричать: «Я – дочь капитана!» Но я не могла этого сделать. Будет слишком сложно все объяснить. Я не могла сказать этого даже Герти. Нет, я должна оставаться Кармел Март, а он – дядей Тоби, до тех пор пока мы не прибудем в Сидней и я не встречусь с Элси.
Дядя Тоби – я все еще называла его так – и я сидели на палубе вместе, как только у него выдавалась свободная минутка, и мечтали о будущем.
Мы договорились, что он останется для всех моим дядей Тоби, до тех пор пока мы не прибудем в Сидней. Потом мы попрощаемся с людьми, с которыми вместе путешествовали. Вряд ли мы их снова когда-либо увидим. И тогда я смогу назвать его… Отец? Папа? Я так долго называла его дядя Тоби! Поэтому он предложил, чтобы я звала его просто Тоби. А почему бы нет? Мы опустим слово «дядя». Так мы и решили.
Конечно, мне придется вернуться в Коммонвуд-Хаус и получить образование. Тоби считал, что мне следует учиться в школе. Эстеллу наверняка отправят в школу. Все теперь будет иначе, отныне я буду считаться ее кузиной – а не цыганским подкидышем. Я скривилась, подумав о школе.
– Это необходимо, – сказал Тоби печально. – Без хорошего образования никак нельзя. Но у тебя не будет достойного образования, если ты станешь скитаться по морям со своим вновь обретенным отцом. Мы будем встречаться, когда только сможем, и иногда, если представится такая возможность, я буду брать тебя с собой в море. А пока у нас впереди еще половина путешествия, и давай сполна насладимся им. Я очень рад, что ты узнала правду! Я так давно хотел рассказать тебе обо всем, но думал, что ты слишком мала. А потом наконец настало время.
– Я тоже рада, что все узнала.
– Теперь мы начнем новую жизнь.
– И в Коммонвуде все будет иначе.
– Без Грейс, – добавил он.
– Надеюсь, мисс Карсон все еще там.
– Это будет совсем неплохо, знаешь ли. И мы сможем видеться с тобой.
– Если бы вы только не так часто уезжали!
– Жизнь далека от совершенства. Лучше смириться с этим и не пытаться изменить то, что изменить невозможно. Сейчас все не так плохо, правда?
– Просто прекрасно, – горячо поддержала я.
Дни летели слишком быстро. Мне хотелось задержать время. Скоро мы прибудем в Сидней. Я с нетерпением ждала возможности увидеть этот прекрасный город, о котором столько слышала. Но подумывала о том, что это – только первый этап моего путешествия, и когда мы покинем Сидней, то вернемся домой, в Англию. Правда, у нас было еще немного времени, но все когда-то подходит к концу и я вернусь к своей прежней жизни. Мне придется поехать в школу. Спокойные, безмятежные дни продлятся недолго. Мне было грустно.
Индийский океан всегда будет занимать особое место в моей душе. Эти тихие, нежные дни, когда я гуляла по палубе с отцом или сидела с ним и смотрела на чудесные ласковые волны, и прохладные вечера, когда мы беседовали о будущем и о прекрасном настоящем… Он показывал мне звезды, говорил о тайнах Вселенной, о чудесах на этом вращающемся шаре, который зовется нашей планетой.
– Мы так мало знаем. В любой момент может случиться все что угодно… И мы должны усвоить урок: следует наслаждаться каждым мгновением жизни.
Теперь я могу оценить прелесть тех дней и улыбнуться при воспоминании о наивной девочке, которая была так счастлива.
В любом случае, прекрасно испытывать счастье и не знать, что оно не может длиться вечно.
Мы обогнули северное побережье Австралии и шли на восток, к Квинсленду. Мы провели день в Брисбене, и, поскольку Тоби вынужден был оставаться в порту, я была с Форманами.
Они изменились. Прежде они так стремились добраться до Сиднея и начать новую жизнь, но теперь, когда Форманы почти приехали, я почувствовала, что у них возникли какие-то опасения. Раньше они были полны надежд; в Сиднее дешевая земля, говорили они, и если люди упорно работают, они обязательно добьются успеха. Все казалось таким простым, но… Должно быть, тоскливо покидать родную землю, даже тогда, когда «они» планируют проложить дорогу через твою собственность и разрушить твое благосостояние.
Герти казалась немного рассеянной, и эта экскурсия была совсем не похожа на нашу первую поездку на берег. Я вспоминала Неаполь с ностальгией. Но, разумеется, тогда я не знала, кто мой отец. Я была в хорошем настроении, конечно, но это не мешало мне сочувствовать Форманам.
Мы осмотрели город, который раскинулся по обе стороны реки Брисбен. Посетили бухту Моретон и склоны гор Тейлора, на которых были построены городские дома. Наш проводник рассказывал нам о том, что в начале столетия это место было колонией каторжников, но мы все слушали его невнимательно.
В тот вечер, лежа в своих койках, мы с Герти долго разговаривали. Мы совсем не устали – а если и устали, то все равно у нас не было желания спать.
– Здесь все будет по-другому, – говорила Герти. – Наверно, мне придется ходить в школу. Так скучно быть ребенком!
