Текст книги "Счастье и тайна"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Из дома выбежала Мери-Джейн.
– Миссис Рокуэлл чувствует себя неважно и не поедет с нами в церковь, – сказала она. – Проводи ее в комнату и присмотри за ней, пока нас не будет.
– Хорошо, мадам.
Вот теперь Рут могла спокойно усаживаться в экипаж. Через несколько секунд они скрылись из вида, а мы с Мери-Джейн отправились наверх, в мою комнату.
Когда мы пришли туда, я сказала:
– Ну, Мери-Джейн, мы отправляемся на прогулку.
– Но, мадам, как же так?
Я знала, что мне придется рассказать Мери-Джейн еще о многих вещах. Когда она повстречалась с монахом, она поневоле стала участницей этих таинственных событий. А то, что она пришла сразу ко мне и рассказала обо всем, что видела, да и потом сдержала обещание никому об этом не рассказывать, говорило о том, что она на моей стороне и ей можно доверять.
– Я чувствую себя хорошо, совсем хорошо, – сказала я. – И мне хотелось бы поехать в церковь вместе со всеми остальными, но у меня есть одно очень важное дело. Поэтому мы сейчас пойдем к монастырю.
Напоследок я заставила ее надеть мою синюю накидку, а сама надела другую – темно-коричневую.
Итак, мы отправились к развалинам.
Я очень волновалась, нельзя было терять ни минуты, ведь я не знала, сколько времени у нас займут наши поиски, а быть дома надо было еще до возвращения тех, кто поехал в церковь.
– Я изучала план монастыря, – рассказывала я по дороге. – Он у меня с собой. Когда мы с тобой видели монаха в развалинах, то оба раза это было на одном и том же месте – неподалеку от входа в подвалы. Мы пойдем туда немедленно.
– А что делать, если мы увидим монаха? – спросила она.
– Я не думаю, что он окажется там сегодня утром.
– Уж я бы ему сказала, что я о нем думаю. Напугал меня до смерти, хотя я и не беременная.
– Да уж, надеюсь, что нет, – сказала я, и мы обе рассмеялись, хотя чувствовалось, что мы обе взволнованы. Ведь Мери-Джейн, как и я, хорошо понимала, что мы имеем дело не просто с любителем пошутить; за всеми этими событиями проглядывали зловещие намерения. – Мы должны узнать, – продолжила я, – нет ли какого-нибудь прохода, ведущего из монастыря в Ревелз. Ты ведь помнишь, что много лет назад где-то поблизости сумели спрятаться все члены семьи, и они унесли с собой все ценности, которые никто не мог найти несколько лет. Видишь ли, Мери-Джейн, все говорит о том, что где-то здесь есть потайной вход…
Мери-Джейн кивнула.
– Ничего удивительного, мадам. В этом огромном доме полно каких-то старых заброшенных закоулков. Наверное, и потайной вход где-нибудь есть… Только бы удалось найти его!
Когда мы добрались до развалин, я немного запыхалась – от волнения и усталости. И Мери-Джейн заставила меня сбавить шаг:
– Вы должны помнить о своем положении, мадам.
Я и не забывала об этом. Я как раз была полна решимости сделать все возможное, чтобы у меня все было благополучно. Мне подумалось: наверно, никогда еще не было ребенка, который так нуждался бы в защите, как мой. Именно ввиду угрожающей ему опасности.
Мы прошли вдоль сводчатой галереи от опоры до опоры, повторяя путь, проделанный монахом. Таким образом, мы добрались до того места, где, по моим понятиям, была пекарня и солодовня. Потом мы подошли к остаткам винтовой лестницы, которая, по моим представлениям, вела в подвалы. Я хорошо изучила план, поэтому сразу же поняла, что теперь мы уже продвигаемся обратно к дому, и именно эта часть развалин, вероятно, была ближе всего к Ревелз.
Я осторожно спускалась по лестнице, за мной шла Мери-Джейн. Когда лестница кончилась, нам открылись два прохода, оба они шли в направлении к дому. Раньше это были, вероятно, подземные ходы, но, к моему разочарованию, сейчас у них, как и нефа и трансепта, вместо крыши сверху было только небо.
Все-таки мы направились вдоль по каждому из них, а разделялись они всего лишь полуразрушенной стеной. Когда мы прошли около пятидесяти ярдов, оба прохода слились в один и мы очутились в том месте, где, должно быть, когда-то были жилые помещения. Там было несколько больших комнат, разделенных остатками кирпичных стен. Я подумала, что как раз в этом месте, наверно, во времена гражданской войны были спрятаны ценности. Значит, это помещение должно было быть связано с домом. И мы должны были найти этот проход.
Пройдя через эти комнаты, мы увидели, что развалины в этом месте кончались. Отсюда был виден Ревелз, совсем близко, и как раз напротив нас было то место в Ревелз, где находилась певческая галерея. Я была так взволнована, но надежды мои не оправдались: дальше идти было некуда.
Мери-Джейн беспомощно посмотрела на меня, как бы спрашивая, что делать дальше. Взглянув на часы, я убедилась, что надо было немедленно возвращаться домой, иначе мы не успели бы попасть туда до возвращения домочадцев из церкви.
– Нам надо идти, – сказала я. – Но мы еще вернемся сюда.
Мери-Джейн от досады пнула ногой какие-то большие камни, лежащие у обвалившейся стены. При этом раздался гулкий звук, будто там была пустота, но тогда я не придала этому значения. В тот момент голова моя была занята другим: я гадала, что же произойдет, если откроется, что я сослалась на недомогание, чтобы сходить на монастырские развалины.
– В другой раз, – продолжила я. – Может быть, завтра… А сейчас надо идти.
Нам повезло: не успели мы вернуться домой – я не пробыла в своей комнате и нескольких минут – как Мери-Джейн вошла и доложила, что доктор Смит внизу и хочет меня видеть.
Я тотчас спустилась.
– Кэтрин, – сказал он, взяв меня за руки и пытливо вглядываясь мне в лицо. – Как вы?
– Благодарю, все нормально, – ответила я.
– Я забеспокоился, увидев, что вас нет в церкви с остальными.
– Знаете, я подумала, что сегодня мне лучше было остаться дома.
– Я понимаю. Вы просто почувствовали, что вам необходимо отдохнуть. Мы с дочерью были там, но при первой же возможности я ускользнул.
– Если бы я заболела, вы бы сразу узнали об этом. Я бы прислала кого-нибудь сказать вам.
– Да, я так и подумал, что это просто легкое недомогание. И все-таки решил сам убедиться.
– Как вы внимательны!
– Ну разумеется, а как же иначе…
– Хотя в общем-то я не ваша пациентка. Когда подойдет время, Джесси Дэнкуэйт переедет на время в Ревелз, чтобы быть под рукой.
– Но я настаиваю на том, чтобы я тоже был под рукой.
– Давайте пройдем в зимнюю гостиную, – предложила я. – Она лучше отапливается.
Мы перешли в гостиную, которая выглядела просто очаровательно. Ее стены были украшены веточками остролиста, на котором в этом году было особенно много крупных красных ягод.
– Скажите, когда я подъехал к дому, я, кажется, видел вашу служанку? – спросил доктор, когда мы усаживались у огня. – Я слышал, что у ее сестры недавно родился ребенок?
– Совершенно верно. Мери-Джейн так волновалась в тот день, когда родился ребенок! Она отправилась к сестре и кого бы, вы думали, встретила по дороге?
Он улыбался – наверное от того, что был рад видеть меня в таком хорошем настроении.
– Вы будете очень удивлены, – продолжала я легко и непринужденно, – когда я скажу вам, что она видела монаха.
– Она видела… монаха?
– Да. Было очень холодно, и я заставила ее надеть одну из моих теплых накидок. Она возвращалась домой через развалины. Там-то ей и встретился монах и проделал перед ней то же самое, что и раньше передо мной: в точности так же поманил ее рукой!
Я услышала, как он шумно вздохнул.
– Надо же!
– Я никому об этом не говорила, но вы, разумеется, должны знать. Ведь вы предполагали, что я схожу с ума. Поэтому я хочу, чтобы именно вы знали, что я чувствую себя столь же здоровой и уравновешенной, сколь и раньше. Но у меня есть и еще более интересные новости.
– Я весь внимание.
– Мне пришло письмо из отцовского дома. – И я рассказала ему о том, что написал мне отец. Было видно, как он с облегчением вздохнул. Потом наклонился ко мне и с чувством сжал мне руку.
– О, Кэтрин, – с жаром произнес он. – Это действительно прекрасная новость. Как я рад за вас!
– Вы представляете, какие чувства я испытываю!
– Да, разумеется.
– И теперь, когда Мери-Джейн увидела монаха… да, все изменилось с того ужасного дня, когда вы сказали мне…
– Я с тех пор сам не находил себе места. Я все время сомневался, правильно ли я поступил, рассказав вам об этом, или мне следовало молчать.
– Я думаю, вы были правы, рассказав мне об этом. В таких делах всегда лучше знать правду. Вот видите, зато теперь я могу рассеять все ваши сомнения.
Внезапно он стал серьезным.
– Но, Кэтрин, вы сказали, что Мери-Джейн видела привидение. Что же это значит?
– Что кто-то угрожает жизни моего ребенка. Я должна узнать, кто стоит за всем этим. Но я знаю, по крайней мере, одного человека, который принимает в этом участие.
Я замолчала, и он поспешно спросил:
– Вы знаете кого-то, кто участвует в этом?
Я все еще колебалась. Мне нелегко было выговорить, что я подозреваю его дочь.
Но он настаивал и я выпалила:
– Мне очень жаль, но я должна сказать, что Дамарис принимает в этом участие.
Он отпрянул и в ужасе уставился на меня.
– Она была со мной в тот раз, когда мы возвращались домой, – продолжала я. – Помните, вы настаивали, чтобы она проводила меня? Мы тогда увидели монаха – а она притворилась, что не видит его.
– Дамарис? – прошептал он, будто про себя.
– Она, несомненно, тоже видела его, но отрицала это. Она должна знать, кто этот человек, который старается вывести меня из равновесия. Когда она начала отрицать, что видела его, я сразу же поняла, что она с ним в сговоре.
– Не может быть! Но почему?
– Я тоже хотела бы это знать. Но, по крайней мере, за последние несколько дней я многое узнала. Беда только в том, что трудно разобраться, кому тут можно доверять.
– Это звучит как упрек, и я, наверное, заслужил его. Вы должны верить мне, Кэтрин, когда я говорю, что я пережил, узнав, что в Уорстуисл содержится Кэтрин Кордер, и затем обнаружил, кем она вам приходится. Я сообщил об этом Рокуэллам – сэру Мэтью и Рут. Я счел это своим долгом. Я ведь хотел поместить вас туда только на несколько дней – для обследования. И отнюдь не собирался помещать вас туда в обычном порядке. Я все время думал о том, как сделать так, чтобы вам было лучше.
– Для меня было таким ударом, когда мое имя упомянули в связи с этим учреждением…
– Я знаю. Но… Как же так?.. Кошмар, да и только! Чтобы Дамарис… моя собственная дочь… принимала в этом участие? Наверное, здесь была какая-то ошибка. Вы кому-нибудь рассказывали об этом?
– Нет, пока нет.
– Я вас прекрасно понимаю. Чем меньше людей будут знать о таких вещах, тем легче будет нащупать вашего врага. Я рад, что хоть мне вы рассказали об этом!..
В дверь постучали, и вошел Уильям.
– Приехали миссис Рокуэлл-Редверз и мистер Редверз, мадам.
И мы вместе с доктором поспешили спуститься и поприветствовать Хагар и Саймона.
Во второй половине дня у нас с Саймоном наконец-то появилась возможность поговорить наедине. Все еще дул северный ветер, но снега, слава Богу, не было.
Все старшие члены семейства отдыхали в своих комнатах. Я не знаю, где были Рут и Люк. Рут сказала мне, что раз я утром чувствовала себя не слишком хорошо и не поехала в церковь, значит, перед чаем мне надо будет как следует отдохнуть. Я согласилась с ней, но у себя в комнате мне не сиделось, через десять минут я вышла и прошла в зимнюю гостиную, где нашла Саймона, который в задумчивости сидел у камина.
Он радостно поднялся мне навстречу.
– Как только мы приехали, я сразу заметил, что вы просто сияете! – сказал он. – Это видно невооруженным глазом. Я уверен, у вас хорошие новости. Что-нибудь удалось узнать?
Я почувствовала, что краснею от удовольствия. Саймон всегда делал комплименты от души. Значит, так оно и было – я знала, что действительно сияю от радости.
Я рассказала ему о письме и о том, что приключилось с Мери-Джейн. И как мы с ней ходили сегодня утром в монастырь и что мы там искали.
Я радостно наблюдала, как он воспринял новость о моих настоящих родителях. Лицо его засветилось улыбкой, а потом он рассмеялся.
– Кэтрин, это же самая прекрасная новость для вас, – сказал он. – А что касается меня, – он наклонился и заглянул мне в лицо, – даже если бы вы происходили из семейства буйных лунатиков, я все равно считал бы вас самой трезвомыслящей женщиной из всех, кого я когда-либо знал.
Мы рассмеялись, и в эту минуту в зимней гостиной я почувствовала себя счастливой. Мы сидели вдвоем у камина, и я думала: если бы я не была вдовой, то это могли бы счесть слегка неприличным.
– А доктору вы сказали? – спросил он. – Вы были с ним, когда мы приехали.
– Да, я рассказала ему все. Но, Саймон, я решила больше никому не говорить… кроме, разумеется, вашей бабушки. Я не хочу, чтобы сейчас об этом знал еще кто-нибудь.
– Вот это мудрое решение, – сказал он. – Мы же не хотим, чтобы наш монах почувствовал что-то неладное, правда? Хотелось бы мне встретиться с ним лицом к лицу. Интересно, здесь он сегодня не намерен появиться?
– Мне кажется, сегодня в доме слишком много народу. Но все же будем надеяться.
– Уж я схвачу его, будьте уверены, – попадись он мне.
– Да уж, без сомнения.
Саймон посмотрел на свои руки, и я еще раз отметила про себя, какие они сильные. Похоже было, будто при этом он думал, что бы ему сделать с монахом, если он поймает его.
– У меня есть план монастыря, – продолжала я. – Я пыталась найти еще один потайной вход в дом.
– Ну и как?
– Да никак! Я взяла с собой Мери-Джейн, и мы пошли на развалины, пока остальные были в церкви сегодня утром.
– А я думал, вы остались отдохнуть.
– Я не говорила, что собираюсь отдыхать. Я просто сказала, что хочу остаться дома. Остальное можно было домыслить.
– Ну и лиса! – засмеялся он.
А я была бесконечно счастлива, что у меня есть такой друг…
– Теперь скажите мне, – продолжал он, – что же вы обнаружили?
– Я до конца не уверена, но мне кажется, что есть вероятность существования прохода, связывающего Ревелз с монастырем.
– Откуда такая уверенность?
– Я сужу по тому, как монах появлялся в доме и в развалинах монастыря. У него должно было быть место, где он мог скрываться и прятать костюм. И потом – он так бесследно исчез, когда я впервые увидела его… И, думаю, у него есть сообщник.
– Дамарис, – сказал он.
Я кивнула.
– Она иногда и роль монаха может сыграть.
– Возможно.
– Я подозреваю, что начинается этот тайный ход на певческой галерее.
– Почему вы так думаете?
– Потому что это – единственное место, куда он мог спрятаться в ту первую ночь.
– Боже правый! – воскликнул он. – Это ведь действительно так!
– Я уверена, что где-то на галерее существует еще один выход из дома.
– Вполне возможно… но это невероятно – чтобы о нем не знал никто в доме!..
– Почему бы и нет? Круглоголовые жили там несколько лет и не нашли его.
– Тогда чего же мы ждем? – спросил Саймон.
Он поднялся, и мы вместе направились к певческой галерее.
Галерея всегда казалась мне жутковатым местом, потому что там было темно. Там не было окон, и свет проникал только из холла. Тяжелые шторы свисали по обеим сторонам балкона. Возможно, это было сделано для того, чтобы раньше, когда там помещались музыканты, их не было видно, а музыка была слышна.
И в этот день здесь было так же мрачно и жутко.
Галерея занимала небольшое пространство. Здесь, наверно, мог бы разместиться оркестр человек из десяти, хотя ему было бы тесновато. Задняя стена была завешана гобеленом. К нему явно никто не притрагивался уже много лет. Саймон прошел вдоль стены, простукивая ее. Но сквозь гобелен звук проникал глухо и ничего нельзя было разобрать.
В одном месте он обнаружил, что гобелен можно отогнуть, и, к моей большой радости, за ним мы обнаружили дверь. Пока я придерживала гобелен, он открыл дверь, но это оказался лишь пустой шкаф, где пахло сыростью и затхлостью.
– Он мог спрятаться здесь и переждать, пока уляжется вся суматоха, – сказал Саймон, закрывая дверь.
– Но он спустился с третьего этажа.
– Вы имеете в виду Люка?
– Да… я подумала о Люке, – ответила я и отпустила гобелен.
– Хм… – пробормотал Саймон.
Вдруг позади нас раздался какой-то шорох. Мы оба стояли спиной к той двери, которая вела на галерею, и в этот момент резко обернулись, как будто нас застали на месте преступления.
– Привет, – сказал Люк, – а я уж было подумал, что за нами охотятся призраки менестрелей, когда услышал здесь голоса.
Я бы много отдала, чтобы в эту минуту увидеть его лицо!
– Этой галереей никто не пользуется, – сказал Саймон. – Здесь пахнет стариной.
– Здесь не может разместиться современный оркестр. Когда мы давали бал в последний раз, музыкантов пришлось разместить на помосте прямо в зале.
– Но если бы они были на галерее, было бы совсем другое дело, – произнесла я к своему удивлению.
– Ну конечно, они бы играли на клавикордах, псалтерионе… не знаю, на чем они там еще играли в далеком и туманном прошлом… – В голосе Люка сквозила насмешка. Я подумала: «Итак, утром он встретил меня в библиотеке, а во второй половине дня – уже на певческой галерее».
На лестницу мы вышли все вместе и уже с Люком вернулись в зимнюю гостиную.
Там мы уселись у камина, лениво переговариваясь, но я понимала, что каждый из нас испытывает настороженность по отношению к остальным.
В этот вечер обед накрыли в холле. Хотя мы еще соблюдали траур, но Рождество – всегда Рождество, и в рождественский вечер, по многовековой традиции, обед устраивали всегда здесь.
Длинный трапезный стол был украшен с большим вкусом. Свечи в оловянных подсвечниках, расположенных на столе через определенные интервалы, отбрасывали отблески на начищенные приборы и хрусталь, на веточки остролиста, разбросанные тут и там по большой кружевной скатерти. Казалось, за таким столом невозможно не чувствовать праздничного настроения. На стенах в подсвечниках тоже горели свечи, и я никогда еще не видела, чтобы холл был освещен так ярко. Спускаясь по лестнице, я подумала: вот так же он выглядел, наверно, сто лет назад…
На мне было свободное вечернее платье из темно-серого бархата с широкими, свисающими от локтей рукавами и оборкой из желто-зеленых кружев у воротника. Я посылала за ним в Хэррогейт и думаю, для этой ситуации и моего положения нельзя было придумать ничего лучшего.
Рут еще прежде рассказывала мне, что по обычаю за обеденным столом было принято обмениваться подарками, и на столе в разных местах виднелись груды разноцветных свертков. Я заметила, что кусочки пергамента, где были написаны наши имена, лежали возле каждого места за столом. За таким большим столом мы разместились очень свободно – ведь нас было всего семь человек, хотя после обеда, как сказал сэр Мэтью, нас должны были посетить еще несколько гостей, чтобы поприветствовать нас и разделить с нами праздничную трапезу. Я знала, что среди них будут доктор Смит и Дамарис, мистер и миссис Картрайт и члены их семей.
Рут была уже там. Она разговаривала с Уильямом, который вместе с двумя другими служанками хлопотал над чем-то возле столика на колесах.
– Ага, – сказала она, когда увидела, что я спускаюсь в холл, – тебе уже лучше?
– Благодарю, я чувствую себя прекрасно.
– Очень рада. Было бы жаль, если бы сегодня ты себя чувствовала неважно. Но если ты почувствуешь себя усталой еще до ухода гостей, то не дожидайся, а потихоньку ускользни. Я за тебя извинюсь.
– Спасибо, Рут.
Она пожала мне руку. Впервые за все время я ощутила, что от нее исходит какое-то тепло. Это просто рождественское настроение, сказала я себе.
Следующей приехала Хагар. Я наблюдала, как она спускалась по лестнице. Хотя при ходьбе ей приходилось пользоваться тростью, тем не менее казалось, что она величественно вплыла в холл. На ней было фиолетовое бархатное платье – этот оттенок очень шел к ее седым волосам – сшитое по моде двадцатилетней давности. Мне никогда еще не приходилось видеть человека, который бы держался с таким достоинством, как Хагар. Чувствовалось, что относиться к ней следовало с долей какого-то благоговения, и я еще раз порадовалась, что мы с ней стали такими друзьями.
На ней были украшения с изумрудами: ожерелье, серьги и кольцо с огромным камнем квадратной формы.
Прикоснувшись к моей щеке своей прохладной щекой, она сказала:
– Ну что же, Кэтрин, очень приятно видеть тебя здесь, с нами. Саймон еще не спустился? – Она покачала головой. В этом жесте одновременно сквозила нежность и шутливое недовольство. – Я уверена, что он одевается из-под палки.
– Саймон никогда не любил изысканно одеваться по поводу, как он выражается, каких-либо торжественных событий, – заметила Рут. – Я помню, он однажды сказал, что ни одно событие не стоит этого.
– Да, у него о таких вещах свое мнение, – согласилась Хагар. – А вот и Мэтью. Мэтью, как ты поживаешь?
Сэр Мэтью спускался по лестнице, и за ним следом – тетя Сара.
Она выглядела взволнованной. Она надела платье с довольно глубоким декольте из синего атласа, отделанное лентами и кружевами. В нем она казалась очень молодой – хотя, возможно, это было результатом радостного волнения, которое чувствовалось в ней.
Ее взгляд упал на праздничный стол.
– Ах, подарки! – воскликнула она. – Это всегда самое интересное. Правда, Хагар?
– Сара, ты всегда радуешься, как ребенок, – сказала Хагар.
Но тут Сара обернулась ко мне:
– Тебе ведь нравятся подарки, Кэтрин? Мы же с тобой очень похожи, разве не так? – Она обернулась к Хагар. – Мы с ней пришли к такому выводу, когда… когда…
В этот момент в холл спустился Саймон. Я впервые увидела его празднично и изысканно одетым и отметила, что он выглядел если не сказать красивым, то, по крайней мере, весьма интересным.
– Ага! – воскликнула Хагар. – Ты все-таки подчинился традициям, внук!..
Он взял ее руку и с чувством поцеловал ее, и я увидела, как довольная улыбка скользнула по губам Хагар.
– Иногда, – сказал он, – не остается другого выбора – и тогда приходится подчиниться.
Мы стояли все вместе в залитом светом от множества свечей холле, когда вдруг с певческой галереи донесся звук скрипки.
Все разом замолчали и устремили глаза наверх. На галерее было темно, но скрипка продолжала играть, и я узнала хорошо известную мелодию «Свет прежних дней».
Хагар первой обрела дар речи.
– Кто там? – властно прозвучал ее голос. Никто не ответил, но заунывные звуки скрипки неслись над нами, заполняя все пространство.
Тогда Саймон решил;
– Я пойду узнаю.
Но как только он направился к лестнице, на балконе появилась фигура. Это был Люк; длинные светлые волосы спадали по обе стороны его бледного лица.
– Я подумал, что было бы уместно спеть вам всем серенаду по поводу праздника, – возвестил он.
И он запел. У него был очень приятный тенор, и он аккомпанировал себе на скрипке:
Друзей мне вспомнить довелось,
Как видеть было горько,
Что наземь падали они,
Как желтых листьев горстка,
И вот один я, как во сне,
В большом пустынном зале.
Огонь погас, и смех умолк,
Лишь я брожу в печали.
Закончив, он поклонился, отложил скрипку и вскоре сбежал по лестнице и присоединился к нам.
– Очень впечатляюще! – сухо прокомментировал Саймон.
– Ты весь в своего деда, – вставила Хагар. – Любишь, когда на тебя обращают внимание.
– Ну послушай, Хагар! – со смехом запротестовал сэр Мэтью. – Ты, как всегда, несправедлива ко мне.
– Я и раньше говорила, – в голосе Рут сквозила нежность, – что Люку надо заняться пением и больше внимания уделять скрипке…
Мы сели за стол, и пока Уильям и две его помощницы обслуживали нас, мы рассмотрели наши подарки. Сара от восторга взвизгнула, как ребенок. Остальные для приличия развернули свертки и, как было принято, поблагодарили друг друга.
Около меня лежал один подарок, который имел особую важность. На нем было написано четким почерком Хагар: «Поздравляем с Рождеством! Хагар и Саймон Рокуэлл-Редверз». Интересно, подумала я, почему они решили сделать мне совместный подарок? Я немного приуныла, так как решила, что Саймон ничего не приготовил мне, и тогда Хагар дописала его имя на своем подарке, чтобы выйти из положения. Но, открыв коробочку, я в изумлении ахнула – там был перстень. Я сразу поняла, что он очень дорогой, и не новый. Это была семейная реликвия, догадалась я. Рубин, оправленный бриллиантами. Я вынула перстень и растерянно смотрела то на Саймона, то на Хагар. Саймон внимательно наблюдал за мной. Хагар улыбалась мне так, как она обычно улыбалась только Саймону.
– Но он слишком… слишком… – Я не находила слов.
Все за столом смотрели на меня и на перстень.
– Он передавался в нашей семье из поколения в поколение, – сказал Саймон. – Я имею в виду семью Редверз.
– Какой он красивый!
– Ну, кое-что у нас было, – сказал Саймон. – Не все же иметь Рокуэллам.
– Я не имела в виду…
– Мы прекрасно понимаем, что ты хотела сказать, дорогая, – вмешалась Хагар. – Саймон просто дразнит тебя. Надень-ка его на палец. Я хочу посмотреть, подходит ли он по размеру.
Сначала я попробовала надеть его на средний палец правой руки, но кольцо было маловато; но зато оно как раз подошло на третий палец левой руки.
– Очень идет, как вы считаете? – спросила Хагар, оглядывая присутствующих в поисках того, кто посмел бы не согласиться с ней.
– Очень красивое кольцо, – пробормотала Рут.
– Знак одобрения семейства Редверз, – тихо сказал Люк.
– Как мне благодарить вас? – я смотрела на Хагар, потому что не осмеливалась посмотреть на Саймона. Я знала, что это был подарок со значением, и все присутствующие это поняли, хотя я сама еще не до конца была уверена в этом. Но зато я не сомневалась, что это очень ценный подарок, и таким образом Саймон и Хагар продемонстрировали всем свою привязанность ко мне. Возможно, они хотели тем самым дать понять человеку, который преследовал меня, что теперь он будет иметь дело не только со мной, но и с ними.
– Просто наденьте и носите его, – ответил Саймон.
– А, это талисман! – воскликнул Люк. – Кэтрин, ты знаешь, пока ты носишь это кольцо, с тобой ничего плохого не случится. Это старое семейное поверье. На нем лежит проклятье… тьфу, простите, благословение. Джинн этого кольца защитит тебя от сил зла.
– Значит, оно ценно вдвойне, – беззаботно сказала я. – Оно не только будет хранить меня от беды, оно просто очень красивое. Я бесконечно благодарна вам за такой чудесный подарок!
– Да, на таком фоне остальные подарки порядком потускнели, – вздохнул Люк. – Но ты должна помнить, Кэтрин, что важно, чтобы подарок был сделан от души.
– Да, неплохо было бы помнить об этом, – прогремел над столом властный голос Хагар.
Чтобы не выдать те чувства, которые у меня вызвал этот подарок, я решила больше ничего не говорить при всех, и поблагодарить Хагар и Саймона потом, наедине. Поэтому я поспешила вернуться к тарелке с супом, которую поставил передо мной Уильям; и к тому времени, когда подали индейку, фаршированную каштанами, я была спокойна и довольна.
Внесли рождественский пудинг – произведение кулинарного искусства, украшенное веточками остролиста у основания. Одна из веточек была кокетливо воткнута сверху. Уильям полил на пудинг немного бренди, и сэр Мэтью, сидевший во главе стола, зажег его.
– На прошлое Рождество, – сказала Сара, – все было по-другому. В доме было полно гостей. И Габриел сидел на том месте, где сейчас сидишь ты, Кэтрин.
– Давайте не будем о печальном, – сказал Мэтью. – Не забывайте, что сегодня первый день Рождества.
– Но как раз на Рождество всегда вспоминают прошлое, – запротестовала Сара. – Поминают умерших.
– Разве? – спросила Рут.
– Ну конечно! – воскликнула Сара.
– Ты помнишь, Хагар, то Рождество, когда мы первый раз принимали участие в празднике.
– Еще бы не помнить! – откликнулась Хагар.
Сара поставила локти на стол. Она не мигая смотрела на пудинг в языках пламени.
– Вчера вечером, – сказала она глухим голосом, – я лежала в постели и вспоминала все праздники Рождества. Первый, который я помню, был тогда, когда мне было три года. Я проснулась ночью, услышала музыку и испугалась. Заплакала, а Хагар отругала меня за это.
– Это только в первый раз, а сколько еще вам пришлось вытерпеть от тетушки Хагар!.. – поддразнил ее Люк.
– Но кто-то должен был позаботиться о семье, – спокойно ответила Хагар. – А тебе, Люк, не вредно было бы отведать немного дисциплины и порядка.
Сара мечтательно продолжала:
– И вот эти праздники проходили один за другим, пока не наступило последнее Рождество. Помните, как мы тогда поднимали тосты? И отдельно выпили за Габриела, за его удачное спасение.
Все замолчали на несколько секунд, и, прервав тишину, я спросила:
– О каком спасении вы говорите?
– О спасении Габриела, – ответила Сара. – Он мог погибнуть. – Она приложила руку к губам. – Только подумайте, если бы он… тогда бы он никогда не встретился с Кэтрин. И ты не была бы сегодня здесь с нами, Кэтрин, если бы он умер тогда. И у тебя не было бы…
– Габриел никогда не рассказывал мне об этом случае… – проговорила я.
– Да там и говорить было не о чем, – резко прервала меня Рут. – Одна из стен на развалинах обвалилась. Это совсем было рядом с ним, и ему слегка повредило ногу. Ничего особенного… он отделался просто синяками.
– Но послушай! – воскликнула Сара, и ее голубые глаза сердито засверкали потому что, как мне показалось, Рут хотела отнестись слишком легкомысленно к тому, что Сара считала чрезвычайно важным. – Он ведь только по счастливой случайности заметил, что должно было вот-вот произойти. И успел вовремя спастись. Если бы он не увидел… его бы уже тогда не было.
– Давайте поговорим о чем-нибудь радостном, – сказал Люк. – Ничего ведь тогда не случилось. И покончим с этим.
– А если бы случилось, – пробормотала Сара, – тогда не нужно было бы…
– Уильям, – сказала Рут. – У мистера Редверза пустая рюмка.
Я вспомнила Габриела, вспомнила, какой страх, казалось, внушал ему его собственный дом. И еще одно неприятное воспоминание: когда во время нашего медового месяца он набрел на прибрежные развалины, которые, должно быть, напоминали ему о Керклендском монастыре. Действительно ли тогда стена обвалилась случайно? Может быть, Габриел знал, что кто-то в Ревелз пытается подкараулить его и погубить? Может быть, здесь и крылась причина его страхов? Вот поэтому он, возможно, и решил жениться на мне – чтобы мы вдвоем могли противостоять злу, которое ему угрожало. Но это зло в конце концов все-таки настигло Габриела… Если согласиться со всем этим, то это означало, что кто-то намеревался стать наследником вместо него. Этот человек, наверно, пришел в ужас, когда, покончив с Габриелом – а я теперь определенно пришла к выводу, что Габриела убили – вдруг узнал, что есть еще один претендент на это место – мой ребенок!
Все стало на свои места. В этот момент в зале, залитом светом множества свечей, когда нас обносили рождественским пудингом, я как никогда осознала, что человек, который убил Габриела, полон решимости сделать так, чтобы мой ребенок никогда не появился на свет – особенно если это будет наследник.