Текст книги "Счастье и тайна"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава V

На следующее утро я проснулась чуть позже шести утра, поднялась и отперла дверь. Потом вернулась в постель и заснула. Разбудила меня Мери-Джейн. Она принесла мне на подносе завтрак в постель.

– Миссис Грантли сказала, что вам надо хорошенько выспаться сегодня утром, – сказала она мне.

Очнувшись от глубокого сна, я вспомнила все ужасы предыдущей ночи. У меня, наверно, был такой вид, что Мери-Джейн забеспокоилась. В эти первые минуты пробуждения я была готова поверить, что она сейчас превратится в видение в черной одежде.

– О, Мери-Джейн, спасибо, – неуверенно выговорила я.

Она усадила меня, подоткнув подушки, и помогла одеть спальный жакет. Затем поставила мне на колени поднос. – Что-нибудь еще, мадам?

Она держалась не так, как всегда. Было видно, что ей хотелось скорее выйти из комнаты. Когда она ушла, я подумала: «Боже мой, она уже обо всем слышала»!

Сидя в кровати, я маленькими глотками пила чай. Есть я не могла. Вся картина случившегося вновь предстала передо мной, и с ней вернулся страх. Взгляд невольно обращался к тому месту в ногах кровати.

Когда я поняла, что не смогу есть, я отставила поднос с завтраком и откинулась на подушку, вспоминая события минувшей ночи и пытаясь убедить себя, что все это мне привиделось. Сквозняк… занавеска у кровати… Может быть, я ходила во сне? Может быть, я сама открыла дверь и задернула занавеску?

– Габриел, – пробормотала я. – А ты не ходил во сне?

Меня всю трясло, и я постаралась поскорее взять себя в руки.

Должно же быть логическое объяснение этого жуткого приключения. Всегда существует логическое объяснение, я должна найти его.

Я выбралась из постели и позвонила в колокольчик, чтобы принесли горячей воды. Мери-Джейн принесла ее и поставила в туалетной комнате. Обычно мы с ней дружелюбно разговаривали, но в этот раз я не могла заставить себя сделать это. Мои мысли были поглощены случившимся этой ночью, а обсуждать это с ней мне не хотелось… да и ни с кем больше… пока.

Когда я заканчивала одеваться, в дверь постучали, я крикнула: «Войдите!» – и в комнату вошла Рут.

– Доброе утро, Кэтрин, – поздоровалась она, глядя на меня с тревогой. – Как ты себя чувствуешь сегодня?

– Я немного устала.

– Да, вид у тебя усталый. Была беспокойная ночь.

– К сожалению, и для тебя тоже. Прости, что я наделала столько шума.

– Ничего. Ты ведь так перепугалась. Я рада, что ты меня разбудила… если тебе это хоть как-то помогло.

– Конечно. Мне было необходимо поговорить с кем-то… настоящим.

– Самое разумное, – это попытаться забыть обо всем. Я представляю, какой неприятный осадок оставляют такие сны. По-моему, надо попросить Деверела Смита дать тебе какого-нибудь снотворного, чтобы ты сегодня ночью хорошенько выспалась. Тебе будет намного лучше, если ты как следует выспишься.

Я больше не собиралась спорить с ней: это было бесполезно. Она вбила себе в голову, что все мои тревоги были результатом ночного кошмара, и ничто не могло поколебать ее уверенности.

– Я очень благодарна, что ты прислала мне завтрак.

Она поморщилась.

– Я видела, как Мери-Джейн выходила с подносом. Ты там ничего и не тронула.

– Я выпила несколько чашек чая.

– Помни, тебе надо быть осторожной, Какие у тебя планы на утро?

– Может быть, немного прогуляться?

– Не ходи очень далеко… Ты только не обижайся, Кэтрин… Но я бы на твоем месте хоть на какое-то время воздержалась от прогулок к монастырю.

Она слегка улыбнулась. Возможно, извиняясь. Я так и не смогла понять, потому что Рут улыбалась одними губами.

Она ушла, и я спустилась вниз, чтобы выйти на улицу. Я чувствовала, что мне надо выбраться из этого дома. Как бы мне хотелось сейчас на простор торфяников! Но я была вынуждена отказаться от верховой езды и значительно сократить свои прогулки.

Когда я спустилась в холл, вошел Люк. Он был в костюме для верховой езды и так поразительно напоминал Габриела, что на какую-то минуту, пока он стоял в тени, мне вдруг показалось, что это Габриел. От изумления я онемела – после всего происшедшего ночью у меня сдавали нервы, и теперь я во всем была готова видеть что-то необычное и странное.

– Привет, – сказал он. – Ну как, еще каких-нибудь домовых не видела?

Он усмехнулся, и его беззаботное равнодушие отозвалось во мне смятением и тревогой.

Я постаралась придать себе беспечный вид:

– Нет уж, одного раза вполне достаточно.

– Монах в капюшоне! – пробормотал он. – Бедная Кэтрин, представляю, каково тебе было.

– Прости, что я побеспокоила тебя.

– Не извиняйся. Если тебе нужна помощь, зови меня в любое время. Монахи, правда, меня никогда не привлекали. Все эти посты, власяницы, обеты безбрачия и тому подобное… Мне все это кажется ненужным. Я люблю вкусную пищу, тонкое белье и красивых женщин. Во мне нет ничего от монаха. Так что если тебе будет нужна помощь, чтобы расправиться с ними, я как раз тот человек, который тебе нужен.

Он посмеивался надо мной, и я решила, что лучше всего попытаться отнестись к происшедшему легко и беззаботно. Разумеется, я останусь при своем мнении, но другим навязывать его больше не буду.

И он, и его мать совершенно уверены, что я увидела жуткий кошмарный сон. Хорошо, это их мнение. Пусть продолжают так думать. А я, в свою очередь, постараюсь узнать, кто же из обитателей этого дома сыграл со мной такую злую шутку.

– Благодарю, я приму это к сведению, – я старалась попасть ему в тон и казаться такой же беззаботной, как и он.

– Утро хорошее, – продолжал он. – Жаль, что тебе нельзя проехаться верхом. Воздух уже чуть пахнет осенью, прогулка верхом сейчас – одно удовольствие. Хотя пройдет немного времени…

– Обойдусь пока без этого, – сказала я. Когда я проходила мимо него, он загадочно улыбался, и, кажется, при этом вспоминал, как я выглядела полураздетой предыдущей ночью. Мне вспомнилось, что Хагар Редверз говорила, будто он во всем похож на своего деда, а сэр Мэтью был знатоком женщин…

Я вышла из дома. Какие чудеса творит свежий воздух! Страхи мои улетучились, и, гуляя среди клумб с хризантемами и астрами, я уже ощущала в себе силы справиться с любой угрозой на своем пути.

Если быть уверенным, что эту шутку сыграл человек, убеждала я себя, то надо просто перед сном осмотреть свою комнату и туалетную комнату, а затем запереть двери и окна. Если и тогда меня будут тревожить какие-нибудь видения – значит, это уже что-то сверхъестественное.

Вот таким образом я и проверила бы свое предположение. Но легко быть смелой в такое ясное свежее утро, напомнила я себе. Как-то я буду себя чувствовать, когда стемнеет?

Я была полна решимости все проверить, дабы убедиться в том, что мое предположение, будто это дело рук человека, было правильным.

Я вернулась домой ко второму завтраку. Ко мне присоединились Рут и Люк. Люк упомянул о моем «кошмаре», и я больше не противоречила этому. Все было как всегда. И Рут, по-моему, вздохнула с облегчением. Она сказала, что после прогулки я выгляжу значительно лучше. Я поела с большим аппетитом, потому что почувствовала, что проголодалась.

Когда я встала из-за стола, в столовую вошел Уильям. Сэр Мэтью просил его передать, что он хочет повидаться со мной, если у меня найдется для этого время.

Я сказала, что пойду к нему тотчас, если он готов принять меня.

– Я провожу вас к нему в комнату, мадам, – сказал мне Уильям.

Он провел меня вверх по лестнице в комнату на втором этаже, неподалеку от моей. Постепенно я узнавала, кто где из членов семьи живет. Главным образом, они жили в южном крыле: сэр Мэтью на втором этаже, где и я; Рут и Люк – на третьем, а четвертый – там была наша с Габриелом комната, где мы провели то недолгое время, когда жили вместе в этом доме. Сара была единственным членом семьи, которая не жила в южном крыле. Она поселилась в восточном – там ее притягивали детские комнаты наверху. Остальная часть дома сейчас пустовала, но мне рассказывали, что в былые времена сэр Мэтью любил развлечения и тогда в Ревелз приезжало множество гостей.

Кухни, пекарни и прочие комнаты для работы прислуги были размещены на первом этаже и в пристройке к южному крылу. Спальни же для слуг помещались на верхнем этаже западного крыла. Этого я сама не видела, но Мери-Джейн рассказывала мне. В таком громадном доме было совсем мало людей!

Сэр Мэтью сидел в постели в шерстяном спальном жакете, застегнутом до подбородка, и в ночном колпаке. Когда я приблизилась, у него в глазах блеснул огонек.

– Уильям, принеси стул для миссис Габриел, – распорядился он.

Поблагодарив Уильяма, я присела.

– Мне сказали, у тебя была тревожная ночь, дорогая? – проговорил он. – Рут сказала, что тебе снились кошмары…

– Все уже прошло, – сказала я.

– Кошмары на самом деле бывают очень странными. А ты еще выбежала из комнаты босиком. – Он неодобрительно покачал головой.

Уильям замешкался в соседней комнате; я полагаю, это была туалетная комната. Дверь туда была открыта, и ему было слышно, о чем мы говорили. Я уже представила себе, как слуги обсуждают ночное происшествие, и решила поговорить о чем-нибудь другом.

– А вы как сегодня себя чувствуете? – почти перебила его я.

– Увидев тебя, уже лучше, дорогая. Да что обо мне говорить!.. Я старею, и тело со временем изнашивается. А ты сейчас молода, и расстраиваться тебе никак нельзя…

– Больше я не буду пугаться, – быстро вставила я. – Со мной такое случается впервые.

– Тебе надо быть осторожней, Кэтрин, дорогая.

– Я постараюсь.

– А я ничего не слышал…

– Я так рада! Не хватало еще, чтоб я и вас тоже побеспокоила.

– Я сплю не очень хорошо, но уж если засну – то сплю мертвым сном. Нужно очень громко кричать, чтобы я проснулся. Я рад, что увидел тебя, дорогая. Мне хотелось самому убедиться, что ты такая же, как всегда – веселая и красивая. – Он беспечно улыбнулся. – Только для этого я тебя и попросил прийти ко мне, несмотря на твое положение. Ну что ты думаешь обо мне… эх, старичок в ночном колпаке!

– Он вам очень идет.

– Кэтрин, ты мне льстишь. Дорогая моя, ты должна помнить, что ты сегодня самый важный член семьи.

– Я помню, – ответила я. – И не сделаю ничего, что повредило бы ребенку.

– Мне нравится твоя откровенность. Благослови тебя Бог, и спасибо за то, что пришла и сказала старику несколько добрых слов.

Он взял мою руку и поцеловал ее. Когда я уходила, Уильям все еще был в туалетной комнате.

«Об этом теперь узнает весь дом, – подумала я. – Интересно, почему тогда тетя Сара не пришла ко мне? Думаю, ей интересно было бы обсудить со мной это происшествие…»

Я пошла в свою комнату, но мне не сиделось на месте, Я представляла, как слуги обсуждают это между собой. И вдруг мне пришло в голову, что вся эта история скоро дойдет до ушей Хагар и Саймона Редверза. Мне совсем не хотелось, чтобы они услышали об этом от кого-то, кроме меня. Я очень дорожила хорошим отношением Хагар, и мне казалось, она просто посмеялась бы над такими выдумками.

Я решила, что лучше мне самой поехать к ней и рассказать в подробностях, как все произошло, прежде чем она узнает об этом от других и придет к какому-либо выводу.

Я взяла и отправилась в Келли Гранж пешком. Когда я пришла туда, было часа три пополудни.

Досон провела меня в маленькую комнату на первом этаже и сказала, что сообщит миссис Рокуэлл-Редверз о моем приходе.

– Если она отдыхает, – попросила я, – пожалуйста, не беспокойте ее. Я немного подожду.

– Я узнаю, мадам, – ответила Досон.

Через несколько минут она вернулась и сказала, что миссис Рокуэлл-Редверз примет меня немедленно.

Она сидела все в том же жестком кресле с высокой спинкой, как и в тот раз, когда я увидела ее впервые. Я взяла ее руку и поцеловала ее, как это делал Саймон, – это было уступкой нашей дружбе. Я больше не боялась, что она будет относиться ко мне свысока. Теперь мы были равны в глазах друг друга, а значит, я могла вести себя вдвоем вполне естественно.

– Хорошо, что ты заглянула, – сказала она. – Ты шла пешком?

– Здесь ведь недалеко.

– Но ты выглядишь не так хорошо, как в прошлый раз, – заметила она.

– Я плохо спала.

– Это никуда не годится. Ты не советовалась с Джесси Дэнкуэйт?

– Это не имеет никакого отношения к Джесси Дэнкуэйт. Я хотела рассказать вам обо всем, пока вы не узнали это из других источников. Я хочу, чтобы вы услышали мою версию.

– Ты так взволнована, – невозмутимо заметила она.

– Возможно. Зато сейчас я, несомненно, спокойнее, чем тогда, когда это произошло.

– Я вся внимание. Пожалуйста, рассказывай.

Я рассказала обо всем, что случилось, ничего не опуская.

Она слушала. Потом кивнула почти беспристрастно.

– Все ясно, – сказала она. – Кто-то из обитателей дома решил напугать тебя как следует.

– Но ведь это так глупо!

– Я бы не назвала это глупым, если у них есть для этого веские причины.

– Но какие?

– Напугать тебя. И, может быть, разрушить все твои надежды относительно рождения ребенка.

– Достаточно странный способ добиться желаемого. А кто же…

– Вернее всего, это только начало. За этим последует и другое. Думаю, нам надо быть настороже.

В дверь постучали.

– Войдите, – велела она, и в комнату вошел Саймон.

– Досон сказала, что миссис Кэтрин здесь, – начал он. – Вы не возражаете, если я к вам присоединюсь?

– Я – нет, – ответила его бабушка. – А ты, Кэтрин?

– Но… хотя нет, не возражаю.

– Вы как будто не очень уверены в этом? – Он улыбнулся.

– Потому что мы только начали говорить о том, роди чего Кэтрин пришла сюда. И я понятия не имею, захочет ли она, чтобы ты узнал об этом.

Я посмотрела на него, и мне показалось, что я никогда еще не видела столь энергичного человека, прочно стоящего обеими ногами на земле. Он был полон здравого смысла. Я решила, что ему тоже следует услышать мою интерпретацию событий прежде, чем он узнает что-либо от посторонних.

– Я не возражаю. Пусть он тоже услышит, что случилось.

– Тогда расскажем ему, – и Хагар не замедлила это сделать. Слава Богу, она пересказала ему все в точности. Ни разу не употребив слова «Кэтрин показалось, что она видела» или «Кэтрин думала, что это…», а только «Кэтрин увидела» и «Это было». Я была бесконечно благодарна ей за это.

Он внимательно выслушал.

– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – спросила Хагар после того, как закончила свой рассказ.

– Это кто-то из домашних, – сказал он.

– Совершенно верно, – воскликнула Хагар. – И в чем же причина?

– Насколько я могу представить, это касается наследника, которому предстоит появиться в положенное время.

Хагар бросила на меня торжествующий взгляд.

– Кэтрин пережила что-то ужасное, – сказала она.

– А почему вы не попытались поймать этого «шутника»? – спросил Саймон.

– Я пыталась, – возразила я с негодованием. – Но когда я пришла в себя, его уже не было.

– «Его»? У вас есть основания предполагать, что это существо мужского пола?

– Я не знаю. Но надо же как-то его называть. «Он» мне кажется более естественным, чем «она». Он двигался очень быстро. В мгновение ока он оказался за дверью, быстро преодолел коридор, и потом…

– Куда же он делся потом?

– Не знаю. Если бы он спустился вниз, я бы его увидела. Он бы не успел сбежать вниз по лестнице и пересечь холл за это время. Не могу понять, как он сумел так быстро пробежать весь коридор.

– Значит, он нырнул в одну из комнат. Вы не проверили?

– Нет.

– Надо было это сделать.

– Но тут появилась Рут.

– А потом и Люк, – со значением добавила Хагар.

– А не было ли похоже, что Люк торопился?

– Вы подозреваете Люка? – спросила я.

– Я спрашиваю, потому что это должен был быть кто-то из живущих в доме, как я полагаю. Если их целью было запугать вас, то это могли быть Рут или Люк, Мэтью или Сара. Вы их всех видели?

– Я не видела Мэтью и Сару.

– Ага!

– Но я не могу представить себе, чтобы кто-то из этих двоих носился ночью по дому в костюме монаха.

Саймон наклонился ко мне и сказал:

– Вся семья Рокуэллов слегка помешана на своих традициях. – Он улыбнулся Хагар. – Вся, – добавил он. – Если дело касается Ревелз, то ни за кого из них поручиться нельзя, это факт. Полжизни они тратят на воспоминания о прошлом. Да и как можно остаться нормальным в этой старой крепости?! Это же не дом, это мавзолей. Стоит кому-либо пожить в нем какое-то время – и у него появляются странные идеи.

– Значит, и у меня тоже?

– Только не у вас. Вас нельзя считать одной из Рокуэллов только потому, что вы вышли замуж за члена этой семьи. Вы – прямолинейная йоркширская женщина, которая сможет привнести порцию здравого смысла в эту застоявшуюся трясину чопорности. Вы ведь знаете, что получается, если покойника оставить на свежем воздухе, а? Он начинает тлеть и разлагаться.

– Я рада, что хоть вы не считаете, что я все это придумала, потому что все они делают вид, будто это именно так. Они называют это кошмаром, дурным сном.

– Разумеется, тот, кто сделал это, хочет, чтобы все так и думали.

– В следующий раз я подыграю ему.

– Он не будет дважды играть в одну и ту же игру, В этом вы можете быть уверены.

– У него просто не будет больше возможности проделать это. Сегодня ночью я собираюсь запереть у себя все двери.

– Но он может придумать что-нибудь новенькое, – предупредил Саймон.

– Мне уже хочется чаю, – заявила Хагар. – Позвони, чтобы пришла Досон, и мы втроем выпьем по чашечке. А потом, Саймон, ты должен отвезти Кэтрин обратно в Ревелз. Сюда она пришла пешком, а идти обратно – для нее будет слишком утомительно.

Принесли чай, и мне опять доверили руководить этой важной церемонией.

– Я уже почти совсем пришла в себя. Спокойствие, которое я черпала от одного присутствия этих двоих людей, было удивительным и радовало мне душу. Они мне верили и не собирались относиться ко мне как к истеричной особе. И это было так прекрасно, что мне хотелось, чтобы это чаепитие никогда не кончалось.

Хагар вспомнила, размешивая чай:

– Я помню, как однажды Мэтью разыграл меня. Как ни странно, он тоже пришел в мою спальню. Ты знаешь, это действительно напоминает твой случай. Занавески около моей постели были задернуты. Была середина зимы, как сейчас помню… Рождество. На улице было полно снега, восточный ветер обещал снежный буран. Людей в доме было немного… Те, кто успел приехать к нам до плохой погоды. Мы думали, что им придется остаться у нас и после рождественских праздников, если снег не растает. Нам, детям, позволили посмотреть на бал с певческой галереи. Это было прекрасное зрелище… платья, украшения! Но дело не в этом. Мы тогда то ли рождественского пудинга объелись или еще почему, но стали ссориться… по крайней мере, Мэтью и я. Бедная Сара никогда не участвовала в наших ссорах.

– Короче говоря, мы говорили о ком-то из наших предков, и Мэтью хотелось, чтобы у него была такая же прекрасная шляпа с пером и кружевной воротник, как носили по времена роялистов. А я заявила: «Чтобы ты стал похож на сэра Джона? Но ведь ты не хочешь быть на него похожим ни капельки!» – «Как раз я хочу быть похожим на сэра Джона», – возразил Мэтью. «Я ненавижу сэра Джона», – закричала я. «А мне очень даже нравится сэр Джон», – ответил он. Потом он выкрутил мне руку, а я ему за это в кровь разбила нос. И все кричала, что сэр Джон – трус.

Она рассмеялась, и глаза ее заискрились от воспоминаний.

– Видишь ли, Кэтрин, сэр Джон был хозяином Керкленд Ревелз во времена гражданской войны. Марстон Мур перешел к Кромвелю и Фэрфаксу, а принц Руперт бежал. Сэр Джон был, естественно, роялистом и продолжал настаивать, что он умрет, но не сдаст Ревелз Кромвелю. Ревелз до этого всегда принадлежал Рокуэллам. Но когда сторонники парламента вошли в Керкленд Мурсайд, он исчез. И он, и все домочадцы. Представьте, солдаты входят в Ревелз. Если бы они нашли его, то просто повесили бы на первом суку прямо здесь, в его поместье. Но он… исчез. Это одна из тайн нашего поместья… Каким образом он и все домашние сумели исчезнуть в тот момент, когда круглоголовые вошли в Керкленд Мурсайд? Да к тому же еще они сумели захватить с собой все ценности. После реставрации монархии все ценности вернулись в Ревелз. Но я твердила Мэтью, что Джон был трусом, потому что надо было остаться и сражаться, а он спокойненько ушел из Ревелз и оставил поместье врагу. Мэтью не соглашался со мной. В этот день мы бы все равно из-за чего-нибудь поссорились. Вот мы и прицепились к сэру Джону.

Она задумчиво помешивала чай, у нее в тот момент не было ни капли высокомерия, она была полностью во власти воспоминаний.

Потом она продолжала:

– Так вот, Мэтью решил за это разыграть меня. Я проснулась и увидела, что занавески у моей кровати чуть раздвинулись и ко мне просунулась какая-то страшная морда в шляпе с пером. Чей-то голос прошипел: «Так вот кто решился назвать меня трусом?! Ты пожалеешь об этом, Хагар Рокуэлл. Я, сэр Джон, явился за тобой!» Я так внезапно проснулась, что еще несколько секунд мне действительно казалось, что мои необдуманные слова подняли из могилы нашего предка. Но тут я узнала голос Мэтью и его руку, сжимавшую свечу. Я выскочила из постели, схватила шляпу и стукнула ею по его голове, потом надавала ему пощечин и с позором выдворила из комнаты.

Она опять засмеялась. Потом посмотрела на меня как бы извиняясь:

– Вот что все это напомнило мне, хотя, конечно, там было совсем другое дело.

– А где он взял шляпу с пером? – спросила я.

– В доме есть много старой одежды, которая хранится в сундуках. Так что он, наверно, нашел такую, которая относилась к тому времени. Помню, как нас тогда посадили на хлеб и воду и не разрешили выходить из своих комнат целый день за то, что мы нарушили покой нашей воспитательницы.

– Вся разница в том, что ты сумела схватить того, кто к тебе прокрался, – заметил Саймон. – Как бы я хотел знать, кто скрывался под маской монаха!

– По крайней мере, – вставила я, – я теперь буду настороже.

Саймон перевел разговор на другую тему, и мы стали обсуждать местные дела: домашнюю ферму, прилегающую к Гранж, которой руководил Саймон, и мелкие хозяйства на территории поместья, где он впоследствии станет помещиком. Было видно, что он и Хагар принимают близко к сердцу дела в поместье Келли Гранж, но это очень отличалось от того преклонения перед родовым гнездом, которое, как я видела, бытовало в Ревелз. Я никогда не слышала, чтобы Рокуэллы интересовались жизнью своих людей. Уверена, что сэру Мэтью было бы абсолютно все равно, если бы кто-то из работников поранил себя, когда пахал землю, или если бы его жена ждала еще одного ребенка.

Хагар хранила в душе традиции прошлого, но ее зоркие глаза также прекрасно различали и все события текущей жизни. Конечно, она очень хотела быть хозяйкой в Ревелз и видеть Саймона его хозяином, но это не значит, что она была безразлична к делам поместья Келли Гранж. Совсем наоборот. Я думаю, ей хотелось бы объединить их.

Что касается Саймона, то он был очень практичным человеком. Для него дом значил не больше, чем груда камней, из которых он построен. А традиции, по его мнению, – я была уверена, что он думает именно так, – были придуманы, чтобы служить человеку, но не наоборот.

Многое в нем раздражало меня. Кроме того, я никак не могла забыть его намеки на то, что я была охотницей за богатством; но в этот день мне был очень нужен его здравый смысл, и я была благодарна ему за участие.

Итак, они оба придали мне силы и смелости, в которых я очень нуждалась. Я уже знала, что когда этим вечером останусь одна в своей комнате, я буду помнить, что они в меня верят, и это поможет мне самой поверить в себя.

Он отвез меня домой в пять часов. Когда я услышала шум отъезжающего экипажа и направилась к дому, где начинали сгущаться первые вечерние тени, я почувствовала, как смелость моя начинает убывать.

Но я продолжала думать о них обоих, и, поднимаясь по лестнице в свою комнату, я ни разу не оглянулась назад посмотреть, не идет ли кто за мной, хотя мне очень хотелось сделать это.

Мэтью, Люк и Рут, казалось, украдкой наблюдали за мной во время обеда. Но к моему удивлению, Сара вообще не упомянула о ночном происшествии. Я же старалась держаться как обычно.

После обеда заехали мистер Смит и Дамарис, чтобы выпить вместе с нами вина. Я была уверена, что это Рут послала за ним, рассказав ему обо всем, что случилось. Потому что, пока Дамарис и Люк шептались, Рут отвела в сторону сэра Мэтью, а тетя Сара уже ушла спать. И тут доктор обратился ко мне:

– Я слышал, у вас прошлой ночью были маленькие неприятности?

– Ничего особенного, – быстро ответила я.

– А, значит, вы уже оправились от этого, – сказал он. – Миссис Грантли посчитала необходимым сообщить мне об этом. Она пообещала мне, знаете ли, присматривать за вами.

– В этом не было никакой необходимости.

– Это был ночной кошмар, не так ли? Так сказала мне миссис Грантли.

– Если бы это был только плохой сон, я бы не выбежала из своей комнаты и не разбудила других. Я думаю, что это не был кошмар.

Он оглядел присутствующих и прошептал мне на ухо:

– Вы не могли бы рассказать мне об этом?

Итак, уже второй раз за день я пересказывала всю историю.

Он серьезно выслушал, но ничего не сказал.

– Вы сегодня, наверно, опять будете плохо спать, – проговорил он.

– Не думаю, – ответила я.

– Ах да, ведь вы – молодая леди, обладающая изрядной долей здравого смысла!

– Я намереваюсь запереть двери, так чтобы шутник не мог попасть в комнату. Тогда я буду чувствовать себя в безопасности.

– Может быть, дать вам снотворное?

– В этом нет совершенно никакой необходимости.

– Все же возьмите на всякий случай. В вашем положении было бы плохо не спать вторую ночь подряд. Оно у меня с собой.

– Но оно мне не нужно.

– Никакого вреда не случится, если оно будет у вас под рукой. Поставьте его у кровати. И если вы не сможете почему-либо заснуть… примите его и через десять минут вы погрузитесь в глубокий сон, который придаст вам сил.

Я взяла у него маленькую бутылочку и положила в карман платья.

– Благодарю вас, – сказала я.

– Не бойтесь, – заметил он, улыбаясь. – Вы не привыкнете к нему за один раз, поверьте мне. А мне хочется быть уверенным, что вы будете хорошо спать ночью… Вам необходимо побольше отдыха и хорошая простая пища. Так что не храбритесь понапрасну и, если нужно, принимайте лекарство. Подумайте о том, что вам необходимо отдохнуть и расслабиться… ради малыша.

– Вы очень добры, доктор Смит.

– Я очень беспокоюсь о том, чтобы у вас все было хорошо.

Когда я собралась ложиться, я поставила бутылочку с лекарством рядом, как и обещала. Затем осмотрела комнату, заперла двери и улеглась. Но заснуть сразу, как я надеялась, мне не удалось. Я проваливалась в сон и просыпалась, как от толчка; взгляд, независимо от моей воли, то и дело устремлялся к тому злосчастному месту в ногах кровати.

Меня никак нельзя было назвать неврастеничкой, но я пережила сильнейшее потрясение, и на моем месте даже самый невозмутимый человек не смог бы успокоиться так быстро.

Когда часы в доме пробили полночь, я приняла микстуру доктора Смита. Почти тотчас я погрузилась в глубокий спокойный сон.

За несколько дней я полностью оправилась от потрясения, но все же старалась быть настороже. Ничего такого больше со мной не происходило, но каждую ночь я запирала двери и спала теперь нормально. Меня больше не беспокоили изнуряющие внезапные пробуждения, когда мой взгляд блуждал по комнате в поисках привидения.

В доме больше об этом не вспоминали, и я догадывалась, что в помещении для слуг, обсуждая этот случай, они, наверно, пришли к выводу, что это была одна из странностей, которые могут происходить с беременными женщинами.

Но я, как и прежде, была полна решимости узнать, кто скрывался под маской монаха, и однажды утром, размышляя об этом, я вспомнила, как Хагар упомянула о том, что в доме были разные сундуки с одеждой. А что, если в одном из сундуков лежит монашеская ряса? Если бы мне удалось найти что-нибудь в этом роде, я бы была на пути к разгадке.

И здесь мне мог помочь только один человек – это Сара. Поэтому я и решила отправиться к ней.

Это было после второго завтрака, на который она не пришла. Я направилась в восточное крыло.

Постучавшись в дверь ее комнаты с гобеленами, я с радостью услышала, как она отозвалась:

– Войдите!

Она была рада, что я пришла к ней без приглашения.

– Ага! – воскликнула она, обошла вокруг меня на цыпочках и встала спиной к двери, как и в прошлый раз, когда я была у нее. – Ты пришла посмотреть на гобелены!

– И на вас, – добавила я.

Это ей явно понравилось.

– Посмотри, как у меня хорошо получается, – сказала она, подводя меня к сиденью у окна, на котором лежало голубое атласное покрывало для колыбели, которое она шила.

– Уже почти закончила, – сказала она, раскладывая его передо мной.

– Какая прелесть!

– А я боялась, – созналась она.

– Чего?

– Если бы ты умерла, значит, вся моя работа пропала бы даром.

Вид у меня был такой удивленный, что она объяснила:

– Ты была босиком. Ты могла встретиться со смертью…

– Значит, вы слышали об этом?

– …А я истратила столько голубого шелка!..

– Ну и что вы скажете о моем… испуге?

– …И вся эта работа была бы напрасной…

– А кто вам рассказал об этом?

– …Хотя оно могло бы подойти любому другому ребенку. Ведь всегда есть дети. – Глаза у нее расширились, и она продолжала: – Может быть, детям Люка. Не знаю, будут ли у Люка хорошие дети?

– Пожалуйста, не говорите о моем ребенке так, как будто он никогда не родится, – резко заметила я ей.

Она отпрянула, как от резкого удара.

– Я разозлила тебя, – сказала она. – Люди всегда злятся, когда им страшно.

– Мне не страшно.

– Но ведь ты злишься?

– Когда вы говорите так о моем ребенке.

– Значит, ты боишься, потому что сердитые люди всегда боятся.

Я попробовала заговорить о другом:

– Какое красивое покрывало! Оно, без сомнения, понравится моему малышу.

Она радостно улыбнулась.

– Несколько дней назад я ездила в гости к вашей сестре. Она рассказывала мне о том Рождестве, когда Мэтью нарядился.

Она приложила руку ко рту и засмеялась.

– Они тогда поссорились, – сказала она. – Она его так ударила, что у него кровь из носа пошла и испачкала его нарядную куртку. А наша воспитательница разозлилась. Им ничего не давали целый день – только хлеб и воду. Он нарядился, чтобы, ты знаешь… испугать ее! – Она посмотрела на меня и наморщила лоб. Я поняла, что ее поразило сходство этих двух случаев. – И что ты собираешься делать, Хагар? Что ты сделаешь с монахом?

Я не стала напоминать ей, что я – Кэтрин. Вместо этого я сказала:

– Я хочу попробовать найти одежду.

– Я знаю, где лежит шляпа, – обрадовалась она. – Он нашел ее при мне.

– А где монашеская ряса?

Она удивленно обернулась ко мне.

– Монашеская ряса? Я никогда ее не видела. Там нет монашеской рясы. Мэтью нашел шляпу и сказал, что собирается испугать ее, когда она будет спать. Это была шляпа с таким красивым пером. Она все еще лежит в сундуке.