Текст книги "Замок целителей"

Автор книги: Виктория Хенли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Глава десятая

Сара шла от поляны теццарины рядом с Берном. Огромная птица исчезла так быстро, что она даже не успела бросить последний взгляд на ее перламутровые крылья. Она, освободительница, не видела даже, как та улетела.

Берн восторженно смеялся:

– Какой же ты обладаешь силой, Сара!

Она не хотела видеть его. Сара бросилась бегом к границе седьмого священного кольца. Берн беззаботно ломился сквозь подлесок за ее спиной, не замечая производимого шума. Голова ее пульсировала, а сердце горело. Она ощущала, что не заметила нечто чрезвычайно важное и может никогда более не столкнуться с этим вновь. Ей хотелось обогнать Берна, однако он держался вровень с ней, как она ни торопилась.

Когда Сара оказалась перед седьмым кольцом и начала протискиваться сквозь печать, он схватил ее за плечо.

Оказавшись по другую сторону, Сара перевела дыхание и решилась вновь посмотреть на Берна. И с невероятным облегчением обнаружила, что к ней протягивает руки истинный Берн, тот Берн, которого она любила и глаза которого полны радости. Она упала в его объятья.

– Когда мы прошли последнее кольцо, я поняла, что там действует какое-то заклятье. Ты сделался коварным и злобным.

– Это все элловены, – объявил он с печалью в голосе. – Они не хотят, чтобы мы были вместе. Им известно, что придает нам такую силу. Но элловены не сумеют разделить нас, и теперь, после исчезновения последней теццарины, они сделаются много слабее.

– Последней теццарины… – В груди Сары пробудились сомнения. Что же она сделала?

Он развеял все ее сомнения одним поцелуем. И прикосновение его губ заставило Сару растаять и забыть обо всем, кроме того блаженства, которым была наполнена ее любовь к Берну.

Элловена Ренайя двигалась на удивление быстро для своего роста, отметил Дорьян, шагая рядом с нею через лес. Широкая тропа извивалась среди деревьев, скал и цветов и, постепенно поднимаясь, вела сквозь священные кольца. Дорьян старательно вникал в каждое произнесенное элловеной слово относительно шармалей вообще и Берна в частности.

– Итак, шармаль наделен несомненным дарованием, но лишен совести? – переспросил он.

– Да. Он обаятелен, но не добр. Шармаль легко добивается власти над другими людьми. Он стремится сделаться их наперсником, и чем больше чужих секретов узнает, тем большую власть приобретает над окружающими.

– Но если Берн и в самом деле шармаль, то почему он не может очаровать меня? Или его чары действуют только на женщин?

– О нет. Шарму подвластны все. Мне говорили, что замыслам шармаля могут противостоять только те, кто уже испытал его воздействие, но сумел спастись. – Ренайя бросила косой взгляд на Дорьяна, которому оставалось надеяться только на то, что она не станет развивать эту тему дальше.

– Но вы знаете, кто такой Берн, а значит, он не сумеет воздействовать на вас? – спросил Дорьян.

– Нет. Мне надлежит самым внимательным образом следить за собой, иначе я могу угодить в ловушку. Но ты, несмотря на свою молодость, уже встречался с шармалем и сумел каким-то образом разгадать его.

– А шармаль бывает женского пола?

Ренайя кивнула.

«Я разгадал ее, однако на это ушло так много времени».

– Значит, разум шармаля можно считать больным? – спросил Дорьян, надеясь, что элловена Ренайя не сумеет заметить, насколько отчаянно он хочет услышать положительный ответ. – И возможно ли в таком случае его исцеление?

– Весь опыт, вся мудрость Замка свидетельствуют об обратном, – ответила она негромко. – Это пытались сделать. И меня учили, что любое израсходованное на шармаля количество жизненной силы лишь укрепит его разрушительные способности. Шармали очень опасны, их сила обманчива.

Дорьян моргнул, пытаясь скрыть разочарование.

– Берна удалят из Замка?

– Да, как только мне удастся убедить Совет в его сущности. Заметить шармаля способны только мистивы и геновены. Мне следовало бы сразу предупредить всех целителей, однако я усомнилась в справедливости собственного заключения. Но как только мы обнаружим Сару и Берна, я не стану откладывать.

– Но что вы скажете им? И что, в сущности, представляет собой шармаль?

– Дар шармаля в известном смысле обратен дару мистива. Берн ощущает то, чего мы хотим в наибольшей мере. И дар этот используется не для того, чтобы целить, а чтобы улавливать других и ставить их себе на службу.

Дорьяну сделалось муторно, он пожалел, что не настоял вовремя на откровенном разговоре с Сарой.

– Но что будет, если он подчинит Сару себе?

– Этого я и боюсь. Если Берну удастся совратить дар Сары… – Шаги Ренайи чуть замедлились. – Но помочь ей может только правда. Правда всегда предпочтительнее, во всем, а при ее даровании человек может жить только правдой.

– Ее даровании? А какое оно у нее?

– Она фирана. Духовная воительница.

– Фирана… А что это значит – быть воином Духа?

– Фиран умеет сражаться духовным оружием. Это великое дарование, Дорьян, всем элловенам Замка придется как следует потрудиться, чтобы дать ей надлежащее воспитание.

Дневной свет вокруг них вдруг переменился, Дорьян поднял голову. Облаков на небе не было, тем не менее небо померкло, будто солнце было на нем огромным фонарем, который вдруг привернула чья-то рука. Немыслимо. Однако цветы вокруг словно потускнели, а ветви над головой поникли.

– Нет, – прошептала элловена Ренайя. – Не может быть.

– Чего не может быть, элловена?

– Нет, – произнесла она еще раз. – Последняя теццарина не может оставить нас.

– Теццарина?

– Огромная птица. Век за веком теццарины обитали на вершине этого холма и общались с целителями, связывая нас с элловенством. – Ренайя беспомощно огляделась и как-то сразу сделалась похожей на увядающий сорванный цветок. – Птицы начали исчезать несколько месяцев назад. И вот осталась только одна. Элловены пытались совместными усилиями оградить ее и удержать. – Она подняла тонкую руку. – Свет! Он сделался лишь отзвуком прежнего – такого, каким должен быть. Боюсь, что и последняя теццарина оставила нас.

Не дожидаясь ответа Дорьяна, она ускорила шаг. Какое-то время оба молчали. И за новым поворотом увидели впереди спускавшихся им навстречу Сару и Берна. Сара смотрела на Берна преданными глазами.

– Привет, элловена, привет, Дорьян, – проговорил Берн любезнейшим тоном, словно встреча эта была самой обыкновенной.

Сара вздрогнула.

– Где вы были? – спросила элловена Ренайя взволнованно.

– Мы прогуливались, элловена, – ответил Берн. – Обследовали Замок. Сара хотела убедиться в том, что на ваши древесные кольца наложены действительно крепкие печати.

Сара отшатнулась, не скрывая смятения.

– Но вы… вы не могли пройти дальше шестого кольца? – проговорила элловена.

– Еще как смогли, элловена. И через шестое, и через седьмое, – выпалил Берн с довольной ухмылкой.

Глядя на Сару, элловена Ренайя попыталась набрать воздуха в грудь.

– И вы видели теццарину… птицу то есть?

– Да, – ответил Берн. – Но теперь ее там нет.

– Нет? – воскликнула элловена. – Прошу вас, не шутите так.

– Почему она была в клетке? – спросила Сара дрогнувшим голосом.

– Клетка защищала ее.

Шагнув вперед, Берн схватил Ренайю за обе руки и заглянул в ее сокрушенное лицо.

– Разве вы не знали, что от нее можно ждать только беды, элловена? – проговорил он негромко. – От нее, от внучки Кариида Завоевателя. Тот же род, те же цели. Ее не следовало даже впускать в Замок.

Взволнованный Дорьян поглядел сперва на элловену Ренайю, потом на Берна, потом на Сару. О чем говорит Берн? Кто здесь внучка короля Кариида?

Даже в своей далекой Эмменде Дорьян достаточно наслышался о боевых деяниях Кариида, короля-воина, правителя Архельда. Но у Кариида была одна-единственная дочь, которую звали Ториной. И дочь эта вышла замуж за Ландена, наследного принца Белландры, изгнанного из своего королевства войсками Кариида. Их романтическую повесть воспевали барды.

А Ланден некогда спас жизнь сливийского новобранца по имени Кабис, потерпевшего кораблекрушение в океане как раз во время битвы при Главенрелле.

Значит, Сара – дочь Ландена? Не ошибается ли он? И откуда это может быть известно Берну?

– Я бы остановил ее, элловена, – говорил Берн. – Но не знал, как это сделать.

Казалось, что все живые краски оставили лицо Сары. Побледнели даже ее губы. Дорьян справился со смятением; он попытался прикоснуться к ней долей своей жизненной силы. «Все будет в порядке, Сара. Все будет в порядке».

– Как вы устали, элловена Ренайя, – проговорил Берн. – Могу ли я предложить вам свою руку на этой неровной тропе? Прошу вас.

Элловена Ренайя, вдруг сделавшаяся совершенно крохотной и съежившейся, опустила свою маленькую ладонь на локоть Берна. Дорьян хотел хоть что-то сказать, чтобы она смогла стряхнуть с себя чары шармаля, но слова не шли с языка.

Через мгновение Берн и элловена Ренайя скрылись из вида. Дорьян испытывал огромное желание броситься следом за ними, напасть на Берна, повалить его на землю и кулаками выбить из глаз эту лживую искренность. Однако он не покинул Сары. Он не мог оставить ее сейчас, когда на лице ее столь отрешенное выражение. Опасаясь, что она упадет, он попытался поддержать ее за плечи. От его прикосновения она осела на землю и укрыла лицо руками. Дорьян опустился подле, не зная, что можно сейчас сказать.

В лесу воцарилось странное безмолвие, дневной свет не становился ярче. Наконец Сара подняла голову:

– Как я могла выболтать ему все свои секреты? Я же рассказала ему о себе все, все до последней подробности. Теперь он знает.

– Сара. Берн наделен… темным дарованием. Он как бы лишает ума всех, кто подворачивается ему под руку. – Он осекся, он хотел сказать все это совершенно иначе.

Краски начали возвращаться на ее лицо.

– А что такое темное дарование?

– Элловена Ренайя рассказала мне о нем только сегодня утром. Берн, как здесь говорят, является шармалем… его дар не служит исцелению и не имеет никакого отношения к Замку. Шармаль чарует окружающих и заставляет их исполнять его собственные желания.

Сара прикусила губу:

– Мне так стыдно.

– Стыдиться нечего.

– Но ты не знаешь, что я натворила.

– Пока я вижу, что ты сумела раскусить шармаля всего через несколько дней знакомства с ним. Мне для этого потребовались годы.

– Годы? Тебе? – Она перестала хлюпать носом.

– Годы.

Дорьян не хотел открывать Саре свой секрет, однако элловена Ренайя говорила, что только правда способна помочь девушке.

– И как ты поступишь, когда Берн вернется к тебе и скажет, что не имел в виду ничего плохого?

– Я не поверю ему. – Руки ее стиснулись в кулаки.

– Он сказал правду? Ты действительно принцесса?

Она коротко кивнула:

– Принцесса Саравельда. Я не хотела, чтобы здесь знали об этом. И сказала ему под великим секретом.

Странная вещь эта жизнь, как она сводит вместе пути королей и новобранцев, принцесс и простолюдинов.

– Элловена Ренайя поведала мне, что шармали нуждаются в чужих секретах. Чем больше секретов им известно, тем большую силу они обретают.

– Брр. – Казалось, что Сару вот-вот стошнит.

– Она определила и наши с тобой дарования. Элловена сказала мне, что увидела в тебе фирану.

Сара нахмурилась:

– Фирану? Воительницу? Но я только хотела научиться танцевать, как триана. – Она явно приуныла и, тряхнув разок головой, пробормотала: – Фирана.

– Она добавила, что правильно обучить тебя можно только общими усилиями всех элловенов.

– Теперь они не захотят меня учить. Лучше и не спрашивай, что я натворила.

Дорьян поднялся с земли и протянул ей руку:

– Пора возвращаться.

Под прежним, безжизненным светом они вместе направились вниз.

– А каков твой дар, Дорьян? – спросила она.

Юноша помедлил.

– Я геновен.

– Ты об этом мечтал?

– Я знал, что не могу быть никем иным. Я брожу во снах с младенческих лет. Мой отец происходил из семейства дримвенов.

– Дримвенов?

– Это сливийское словечко. По-моему, оно обозначает то же самое, что и геновен.

– Сливия! Страна пиратов и рабовладельцев? Но мне казалось, что ты родом из Эмменды.

– Мой отец приплыл сюда новобранцем восемнадцать лет назад – вместе с великим вторжением.

– Новобранцем. Но… что с ним случилось?

– Его вытащил из океана, – Дорьян набрал воздуха в грудь, – твой отец, король Ланден.

Руки его покрылись мурашками. Если бы не отец этой девушки, его собственный погиб бы в волнах, а его, Дорьяна, и вовсе бы не существовало, а теперь, вопреки всем обычаям и вероятности, они оба находятся в Замке целителей.

– Подожди. – Сара остановилась на тропе. – Эта повесть мне известна. Отец рассказывал мне о той ночи, когда пришли пираты, и как они нашли в море человека…

– Это был мой отец, – пояснил Дорьян. – Кабис Денон.

– Кабис. – Сара насторожилась. И сошла с места, переступив корень, выползший на тропинку. – Да. Какое-то время он служил моему отцу. А потом оставил его.

– Да. Его заставили. – Дорьян отвел в сторону ветвь. – Соблазном. И сделал это шармаль.

Он не хотел вдаваться в подробности.

– Какой шармаль?

Он не ответил, и она переспросила:

– Так кто это был, Дорьян?

Он смотрел вниз на то, как ложился теперь на землю свет. В горле его застыл комок. «Я не могу быть уверенным в том, что она была шармалью». Просто она соответствует описанию: одаренная, но совести не имеющая. Но она не злая, не такая, как Берн.

– Какой шармаль, Дорьян?

Он посмотрел на Сару и ответил:

– Моя мать.

– Ох. – Сара положила руку ему на плечо и переменила тему разговора. – Значит, ты думаешь, что дримвен и геновен – это одно и то же? Но что представляет собой дримвен?

– Дримвены способны бодрствовать в своих снах и при этом посещать другие… места.

Она потянула его за руку так сильно, что Дорьян едва не споткнулся.

– Так вот как ты попал тогда в мою комнату?

Он качнул головой:

– Не знаю, так ли это было.

Пока они спускались по дорожке сквозь священные кольца, Дорьян поведал Саре то, что элловена Ренайя рассказала ему о шармалях и теццаринах. Когда он упомянул птиц, глаза ее наполнились слезами.

Берн уже ждал их на опушке. Он бросился к Саре с объятиями и привлек ее к себе. Дорьян вдруг испугался: он подумал, что Сара простит Берну предательство, вспомнив, как она еще этим утром смотрела на него.

Однако Сара не отреагировала на его объятия, и Берн опустил руки и отодвинулся:

– В чем дело?

– Ты прикоснулся ко мне. Больше этого не будет. – В голосе ее прозвучала властная нотка. Подобающая принцессе.

– Милая моя, разве ты не поняла, почему я так поступил? Элловены не хотят, чтобы мы были вместе. Мне пришлось отвлечь ее. Но не печалься – сегодня ночью Ренайя не помешает нам. – Он придвинулся к ней, с пылом заглядывая в глаза.

– Не приближайся ко мне! – Сара оттолкнула его.

– Но ты должна мне верить!

– Нет. – Она повернулась к нему спиной.

– Но ты не знаешь, что я могу сделать, – проговорил Берн. – Я могу устроить так, что тебя выгонят из Замка.

Дорьян угрюмо улыбнулся. Ошибка. Если бы Берн продолжал изображать обиженную любовь, Сара еще бы могла смириться и простить.

Она резко повернулась, сделав шаг в сторону Берна. В каждой черте ее лица читалась угроза, ярость наполняла все ее тело.

– Берн, ты всего только ничтожество, злобное и коварное, каким я видела тебя сегодня. И отныне ты таким для меня и останешься, помогают мне в этом деревья седьмого кольца или нет.

И она направилась прочь.

Берн проводил ее взглядом, а потом повернулся к Дорьяну:

– Твоя работа! – Глаза его пылали ненавистью.

Но Дорьян не ответил, и тот повернулся, чтобы уйти.

Дорьян замер в раздумьях на краю очаровательного сада. Следует ли ему обратиться в Совет? Должен ли он рассказать все, что видел? Повторить предупреждения элловены Ренайи?

Шармаль уже направлялся в сторону чертога. Он окажется там первым. Только что отзвонили колокола к ужину, и на дорожках появились студенты. Они шествовали привычной и размеренной поступью, однако солнечный свет не мог толком осветить их лица. Черты их сделались какими-то блеклыми, словно это были совсем не люди, а фигуры на картине, и художник подмешал в акварель слишком много воды.

Дорьян поежился. Почему все здесь следуют заведенному обычаю, будто ничего не переменилось? А ведь элловены считались воплощением утонченного восприятия. И кстати, какого рода связь, о которой упомянула элловена Ренайя, существует между элловенами и теццаринами?

Последняя теццарина покинула Замок, и померк не только свет: притупилось восприятие, дарованное обитателям Замка. Дорьян лишь удивился тому, что его собственное не претерпело заметных изменений. Потом… что же все-таки натворила Сара?

Глава одиннадцатая

– Что случилось, Дорьян? – Лицо седовласой женщины, облаченной в длинное синее платье, было озабоченным и счастливым одновременно. – Как и всегда, я рада видеть тебя. Ты взволнован, мой дорогой. Почему ты призвал меня в свой сон?

– Мне нужно кое-что узнать у тебя, бабушка. У меня есть сестра в Сливии? Не было ли у моего отца еще и дочери?

Мудрые глаза Марины, такие же синие, как и его собственные, как глаза его отца и той девушки, которую он вывел на Луга Вена, округлились.

– Сестра? Если она и есть у тебя, Кабис не знает о ее существовании. Скажи, а почему тебе пришло это в голову?

Дорьян рассказал ей.

– Камень дримвенов? Значит, все эти годы он был укрыт в земле?

– Да, бабушка. Я уверен в том, что эта девушка – сестра мне. Мое сердце узнало ее.

– Твое сердце наделено даром зреть истину, Дорьян.

– Я должен снова увидеть ее.

– А ты спросил у этой девушки разрешения посещать ее сны?

– Нет. У меня не было на это времени, я сразу проснулся.

– Тогда ты должен подождать, – строго сказала Марина.

– Я не могу ждать! До следующей случайной встречи могут пройти годы и годы. Потом, она живет в Сливии – на противоположном берегу Минвендского океана. Я просто не могу отправиться туда, чтобы получить ее разрешение.

– Ты знаешь, что законы дримвенов говорят, что вторгаться в чужие сны без разрешения есть обычай эбровенов.

– Но я не желаю ей зла. К тому же она твоя внучка. Помоги мне отыскать ее.

– Дорьян. – Марина прикоснулась ладонью к его щеке. – Мне бы так хотелось ее увидеть. Однако ничто не заставит меня нарушить закон дримвенов.

– Но что еще можно сделать?

– А ты посылал ей весть, сказал, что разрешаешь прийти к тебе?

– Я пытался это сделать, но она не обучена нашему искусству. Она не получила его.

– Попытайся еще раз, мой дорогой. Приличия не позволяют тебе ничего другого.

Маэва лежала возле сопящего во сне Девина. С другой стороны от мальчика спал Яспер. Каждый вечер они вытаскивали из коляски подушки, чтобы подложить их под голову, и стелили одеяла. Земля была ничуть не жестче, чем старая подстилка Маэвы в башенке дома лорда Индола, только здешний воздух наполняли свежесть и свобода. Маэва жалела только о том, что не может разделить свою радость с матерью.

«Если мама умерла, значит, теперь она тоже свободна. А значит, свободны мы обе. Надеюсь, она может оттуда, где теперь пребывает, увидеть, что камень дримвенов находится у меня». Руки Маэвы покоились на камне. Он тихо гудел под ее рукой.

Поглядев на Девина, а потом на Яспера, она подумала, насколько они схожи – темноволосые, кареглазые и крепкие. И как ей казалось, души обоих соответствовали их телам – такие же крепкие и надежные.

Как странно, еще совсем недавно она была рабыней, не знала имени своего отца и слыхом не слыхивала о камне дримвена. С Девином она подружилась в бане незадолго до побега, с извозчиком Яспером и вовсе едва знакома. И вот теперь все вместе они прячутся от лорда Морлена. И она свободна.

Свобода! Маэва понимала, что за ней все еще охотятся и преследователи могут в любой момент разрушить этот залитый лунным светом покой и обречь на каторжный труд. Но как чудесно просыпаться по утрам и самой выбирать себе занятие. До самого побега слово «свобода» означало для нее только возможность полежать на подстилке после рабочего дня, слушая рассказы Лилы о мире, которого ей никогда не суждено было увидеть. Маэва трудилась в курящейся паром бане едва ли не с тех пор, как научилась ходить. Малышкой еще она разносила полотенца, стирала и складывала шелковые халаты. А когда подросла, научилась составлять ароматы из трав и цветов. Когда ей исполнилось пятнадцать, Орло показал основы массажа, чтобы она могла разминать мышцы сливийской знати. И все это время он был и защитником ее, и надсмотрщиком. Орло. Что-то он поделывает сейчас? Она представила, как Орло приглядывает за огнем, где кипятятся чайники, покрикивает на рабов, приказывая им поспешить.

Вчера она целый час просидела возле ручья, окуная ноги в воду, просушивая их и снова окуная, и мечтала, как переплывет через океан и встретится с отцом, Кабисом Деноном. На груди его был шрам. И если он еще жив, она, возможно, сможет его найти.

Она поглядела вверх – на облитые лунным светом ветви деревьев. Листья их, чуть трепетавшие под дуновением ночного ветерка, казалось, приплясывали. Маэва смежила веки.

И как только она сделала это, мир снов увлек ее в дом, с которого был сорван потолок. Каменные стены рушились на глазах, камни сами падали вниз и разбивались.

Рядом появился юноша, которого она встретила в серых коридорах. Он указал ей на растрепанную девицу, бежавшую к ним обоим.

И тут Маэва увидела огромную птицу, настолько черную, что та затмевала звезды, налетавшую на бегущую девушку. Юноша обхватил девушку за плечи. Маэва поглядела вниз – на камень дримвенов. Из середины его бил золотой луч. Она выставила камень вперед.

Незнакомая девушка протянула к Маэве обе руки. И не прикасаясь к камню, начала впитывать в себя его золотистый свет, пока не засветилась сама. И тогда она обернулась лицом к птице. Золотое пламя било из ее рук, а тело кружилось в таинственной пляске.

Птица громко забила крыльями, отлетая.

Юноша повернулся к Маэве.

– Пожалуйста, – попросил он. – Я должен…

Но Маэва уже проснулась в роще, сжимая в руке камень дримвенов. Девин и Яспер спали, и она, все еще неровно дыша, попыталась успокоиться. Она подумала, что целых семнадцать лет прожила во власти лорда Индола, зная одну только дорогу – от башни до бани… Сны снились ей часто, но такого яркого еще видеть не приходилось. А теперь во сне она путешествовала в неведомые края, а наяву скрывалась от лорда Морлена.

Лорд Морлен. Зачем только она понадобилась ему? Что увидел он в ней? Он, который повелевает столькими людьми и который может нанять кого угодно, и против него она, располагающая всего двумя друзьями.

Впрочем, у нее было нечто, чего лорд Морлен не имел. Она носила на себе камень дримвенов, и этого было вполне достаточно.