Текст книги "Расскажу вам сказку (Сказки и легенды народов Западной Европы)"

Автор книги: Виктор Лунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц)

Что всего дороже
Перевод и обработка Ф. Золотаревской

Жил на свете молодой принц. С малых лет все твердили ему, что мудрее и красивее его никого на свете нет. И до того он возгордился, что и сам тому поверил. Вот пришла ему пора жениться, и поклялся принц, что возьмет в жены только такую девушку, у которой разум красоте под стать будет. Не хотел он для себя жены ни красивой, да глупой; ни умной, да уродливой.

Созвал старый король во дворец всех самых разумных и пригожих девушек королевства, но только ни одна из них его сыну по сердцу не пришлась. И решил тогда молодой принц сам отправиться по белу свету искать себе суженую. Переоделся он в платье попроще, сел на коня и ускакал один, без всякой свиты.

Во многих странах, королевствах он побывал, много девушек перевидал, а невесты себе так и не нашел. Одна лицом хороша, да разумом не вышла. Другая умна, да красоты ей недостает. Так и пришлось принцу ни с чем обратно домой повернуть.

Вот едет он густым, дремучим лесом, а уж смеркаться стало. Конь его притомился, и самому есть-пить хочется, а лесу конца не видать. Вдруг заметил он над деревьями дымок, а скоро и домишко показался – маленький, скособоченный, совсем в землю врос. Спешился принц, вошел в дом и видит: сидят за столом дряхлые, бедно одетые старик со старухой и ужинают черствым хлебом да молоком. Поклонился принц хозяевам и говорит:

– Здравствуйте, добрые люди. Пустите меня к себе переночевать. Путь мой неблизкий, а уж вечер на дворе.

– Как не пустить, – отвечает старик. – Не в лесу же тебе ночевать. Ночлега-то ведь с собою не возят. Только люди мы простые, небогатые. Боюсь, не сумеем угодить твоей милости.

– А мне ничего такого и не надо, – говорит принц. – Как вы, так и я.

Вышел тогда старик из дому, привязал коня и дал ему охапку сена. А старуха меж тем принялась потчевать гостя молоком с сухарями.

Поужинали они, старик и говорит гостю:

– Ложитесь, ваша милость, на постель, а мы со старухой на лавке примостимся.

– Нет, – отвечает принц. – Не хочу я быть вам в тягость. Постелите мне сена на полу – и ладно.

Растянулся принц на сене и заснул крепким сном. Очень уж он притомился в дороге. И виделись ему во сне красивые девушки, которым недоставало ума, и умные девушки, которым не хватало красоты.

Только охапка сена – не королевское ложе, на ней не разоспишься, тем более с непривычки. Пробудился принц ни свет ни заря и вдруг слышит – в верхней светелке вроде бы прялка жужжит и девичий голос песню поет. И до того хорошо пела девушка, что принц заслушался ее и обо всем на свете позабыл.

А как проснулись поутру старики, он их и спрашивает:

– Кто это у вас в верхней горнице так славно поет?

Стали тут старик со старухою принца убеждать, что никого там нет, что ему, дескать, просто пригрезилось. Только принц от них не отстал, покуда они ему всю правду не выложили.

– Есть, – говорят, – у нас дочь Дагмар. Она-то и пела нынче утром. Только мы ее ото всех прячем. Живем в лесу одни и боимся, как бы не обидел ее какой недобрый человек или не увез кто от нас. Без нее мы пропадем. Прясть и ткать она мастерица. Ее трудами и кормимся.

– Так-то оно так, – отвечает им принц. – Да ведь поглядеть на вашу дочь можно? Иль уж до того она нехороша, что ее и показать людям совестно?

Не стерпел старик обиды, рассердился и крикнул дочери, чтобы она вниз спустилась. А принцу только того и надо было.

Сбежала девушка вниз и спрашивает:

– За каким делом звали, отец?

– Да вот, – говорит ей старик, – иди с гостем поздоровайся.

Взглянула девушка на принца, заалелась вся и замерла, точно к месту приросла. И принц от нее отвести глаз не может. Сколько ни ездил он по белу свету, такой красавицы встречать ему еще не доводилось. Долго они так друг на друга глядели. Потом принц опомнился. Не подобает ему, королевскому сыну, на бедную крестьянку засматриваться. Простился он с хозяевами, щедро наградил их за приют и ускакал.

Вернулся принц домой, а покоя себе найти не может. Не идет у него из ума красавица Дагмар. Куда ни взглянет, куда ни пойдет – все она ему мерещится. И тогда принц решил:

– Испытаю-ка я ее, под стать ли у нее разум красоте. А коли ей ума недостает, то и думать мне о ней незачем.

Послал он к девушке гонца с двумя шелковинками и велел ей соткать из них полог для королевской кровати. А Дагмар отломила от полена две лучинки, дала их гонцу и говорит:

– Передай принцу, пусть прикажет смастерить из этих лучинок станок, чтобы было мне на чем шелк ткать.

И понял принц, что девушка-то не глупей его! Но все-таки решил он еще раз ее испытать. Опять послал он к Дагмар гонца и велел ей явиться в замок ни днем, ни вечером, ни пешком, ни в телеге, ни голой, ни одетой. Рассказала она отцу про повеление принца, а тот только руками развел:

– Мыслимое ли дело, – говорит, – этакую мудреную задачу решить!

А Дагмар улыбается:

– Ничего, батюшка. Умен принц, только ведь и я не лыком шита.

Разостлала она по земле рыбачью сеть, села на нее и велела отцу волоком тащить сеть к принцу в замок. Явилась она в замок в сумерки. День к концу шел, а вечер еще не наступил. И надела она на себя вместо платья длинную полотняную рубаху.

Встретил ее принц, повел во дворец и говорит старому королю:

– Батюшка, нет на свете девушки краше и разумнее, чем Дагмар. Позволь мне на ней жениться, потому что ни о какой другой невесте я и слышать не хочу.

Нахмурился король. Где ж это видано, чтобы принц на простой крестьянской дочери женился? Только принц твердо на своем стоял. Делать нечего, пришлось королю согласиться. Сыграли веселую свадьбу, и зажили молодые душа в душу.

Прошло время, отец принца умер, и стал он королем, а жена его королевой.

Давно не бывало в Дании такой мудрой и справедливой королевы, как крестьянская дочь Дагмар. Помнила она, что сама в нужде выросла, и старалась помочь бедному люду, чем могла. И за это любили Дагмар в народе и славили ее ум и красоту.

Только запала тут в сердце короля черная дума. Испугался он, как бы не стали люди судачить, что, дескать, король не своим умом живет, а всеми делами в королевстве жена его заправляет. Призвал он к себе королеву и говорит:

– Обещай мне, что не станешь никогда в мои королевские дела вмешиваться. А нарушишь это обещание – отошлю тебя назад к старику отцу в лесную избушку.

Улыбнулась Дагмар:

– Что, ж будь по-твоему. У меня ведь и своих дел довольно.

Так и повелось у них с той поры. Король страной правит да суд вершит, а Дагмар хозяйство в замке ведет и в дела королевские не вмешивается. Повеселел король, и опять зажили они душа в душу.

Только случилось однажды, что два крестьянина – бедный и богатый – ехали домой с ярмарки. А ведь, известное дело, когда крестьяне с ярмарки едут, то уж непременно у первого кабачка коней остановят и пива выпить зайдут. У кого барыш велик, тот с радости пьет, а кто в убыток торговал – горе заливает. Вот и эти двое так же зашли. Выпили они чарку, выпили другую, да и засиделись допоздна.

А тем временем кобыла у бедняка принесла жеребеночка. Жеребенок маленький, несмышленый. Вскочил он на ножки, испугался чего-то и подбежал к коню богатого крестьянина.

Вышли крестьяне из кабачка и увидали жеребенка. Богатей был человек жадный. Хоть и выпил он немало, а сразу смекнул, что тут можно чужим добром поживиться.

– Глянь-ка, – говорит, – мой конь жеребеночка принес.

– Ан нет, – отвечает бедняк, – это моя кобыла ожеребилась.

А богатей с ним спорит:

– Да как же твоя, когда он возле моего коня стоит?

И затеяли они друг с другом тяжбу. Стали по судам ходить: сперва к младшему судье, потом к старшему судье, а потом и к самому главному судье. Ходят, ходят – нигде толку добиться не могут. А суды, известное дело, недешево стоят. И тут плати, и там денежки выкладывай. Богатому-то что! У него денег куры не клюют. А бедняк все свое добро просудил, хоть с сумой по миру иди.

И надумал он у короля защиты просить. Выслушал король крестьянина, и хоть умен был, а рассудил не лучше, чем глупые судьи:

– Около чьей лошади жеребенка нашли, тому и владеть им.

Идет бедняк домой, голову повесил и думает: «Не найти мне, видно, правды».

Повстречался тут ему какой-то добрый человек и посоветовал:

– Ступай-ка ты к королеве. Толкуют люди, она мудрее и справедливее короля. Авось и тебе в беде поможет.

«И впрямь, пойду к королеве, – подумал крестьянин. – Хуже не будет, а мне все одно пропадать».

Вот пришел он к королеве, рассказал, как дело было, и стал ее просить словечко перед королем замолвить.

Подумала королева и говорит:

– Помочь я тебе ничем не могу, потому что обещала королю никогда в его дела не вмешиваться. Но дам я тебе добрый совет. Поклянись только, что не проболтаешься, кто тебе его дал, не то накличешь на меня беду.

Стал тут крестьянин клясться и божиться, что язык за зубами держать станет, и тогда королева ему сказала:

– Завтра поутру возьми сеть и ступай к песчаным холмам у моря. Закинь сеть в песок, садись и жди. Король каждое утро этой дорогой на охоту ездит. Остановит он коня и спросит, что ты делаешь. А ты отвечай, что рыбу ловишь. Удивится тогда король, как можно рыбу на сухом берегу ловить! А ты ему на это и скажи: «Коли мерин жеребенка принести может, то и рыба на сухом берегу ловиться может».

Крестьянин все в точности сделал, как королева его научила. Пришел он к морю, закинул сеть в песок и стал ждать. А тут как раз и король со свитой подоспел. Осадил король коня и спрашивает:

– Ты что тут делаешь?

– Рыбу ловлю, ваше величество, – отвечает бедняк.

Засмеялся король:

– Да ты, никак, ума решился, добрый человек! Как же можно рыбу на сухом берегу ловить?

А крестьянин ему в ответ:

– Уж коли мерин жеребенка принести может, то и рыба в песке ловиться может.

Задумался король и понял, что дело-то с жеребенком он несправедливо рассудил.

– Своим ли умом дошел ты до этого или научил тебя кто? – спрашивает он крестьянина.

– Никто меня не учил, – отвечает ему бедняк.

– Ладно, – говорит король. – Ступай следом за мной во дворец.

Поворотил он коня и вперед поскакал, а крестьянин за ним потихоньку поплелся.

Приходит бедняк во дворец и видит: сидит король на троне; по правую руку от него мешок денег стоит, а по левую – стража с секирами наготове.

– Выбирай, – говорит ему король. – Откроешь, кто тебя этой проделке научил, получишь своего жеребенка, да еще мешок золотых риксдалеров в придачу. А не откроешь – так тебя моя стража на первом же суку вздернет.

«Как тут быть? – думает крестьянин. – Скажешь правду, на королеву беду накличешь. Не скажешь – головы лишишься, дети малые сиротами останутся. Кто их поить-кормить будет?»

Пришлось ему во всем королю повиниться. Отдал король крестьянину жеребенка, денег мешок и отпустил с миром. А потом призвал к себе королеву и говорит:

– Ты наш уговор нарушила, мои дела вздумала решать. И теперь я свое слово сдержу. Собирайся тотчас и поезжай к отцу, в лесную избушку.

– Что ж, – отвечает ему королева, – моя вина, мне и в ответе быть. Только все эти годы жили мы с тобою душа в душу, и прошу я тебя напоследок исполнить три моих желания.

– Говори, какие у тебя желания? – спрашивает король.

– Выпей со мной на прощанье вина, чтоб расстаться нам по-доброму, без зла и обиды. Прикажи отвезти меня в большой карете, чтоб не пришлось мне к старику отцу пешком возвращаться. А еще позволь мне увезти с собою из дворца то, что для меня тут всего дороже, чтобы век помнить мне прошлое житье-бытье.

Запали в душу короля ее слова, и велел он принести вина, чтобы выпить с женой на прощанье. А она ему в кубок неприметно сонного зелья подмешала. Выпил король и заснул крепким сном. Тогда приказала королева его в карету отнести и увезла с собою в родительский дом. Положила она его там на кровать, а сама надела старое простое платье, села за прялку и песню запела – ту самую, что когда-то молодой принц услыхал.

Долго спал король, а под конец пробудился и видит: лежит он в лачуге на бедной крестьянской постели, а рядом королева за прялкой сидит и песню напевает.

– Опять ты мою волю нарушила, – говорит король. – Зачем ты меня сюда привезла?

– Нет, – отвечает ему королева, – я из твоей воли не вышла. Не ты ль позволил мне увезти с собой из замка то, что было там для меня всего дороже? Так неужто же ты не знаешь, что дороже тебя нет для меня ничего на свете?

– Ты и тут надо мною верх взяла, – вздохнул король. – Что ж, собирайся, поедем домой. Не оставаться же нам тут! Кто тогда без нас королевством править станет?

С той поры король свой запрет снял и во всех делах с королевой советовался. Понял он, что хоть жена и мудрее его, но только бесчестья ему в том никакого нет.

Кто первый разозлится
Перевод и обработка Л. Брауде

Жил в одном приходе бедняк хусман – так в Дании безземельных арендаторов называют. И было у него три сына: старшего звали Пер, среднего Пале, а младшего Эсбен, по прозвищу Простак. Слыл Эсбен недалеким, и никто его всерьез не принимал.

Вот подросли сыновья – и настало им время в дорогу отправляться, счастья искать. Хозяйство у стариков невелико, рук приложить не к чему, а быть за далер у соседей на побегушках им уже не пристало – больно велики выросли.

– Ну и вымахали! – сказал им отец. – Вместо того чтобы дома без дела слоняться, ступайте-ка лучше да заработайте себе на хлеб.

Подался первым на чужую сторону старший сын, Пер. Снарядили Пера в дорогу, дали ему холщовую рубаху, штаны сермяжные и хлеба ломоть. Простился он с родными и пошел по белу свету странствовать.

Шел он, шел, видит – навстречу ему путник катит, упряжка у него богатая. Придержал лошадей и кричит Перу:

– Эй, малый, куда путь держишь?

– Иду на чужую сторону счастья искать.

– Не пойдешь ли ко мне в работники? – спрашивает путник.

– А плату какую положишь? – осведомился Пер.

– Полгода отслужишь – четверик[7]7
  Четверик – старая мера объема сыпучих веществ, равная восьмой части четверти (26,239 л).


[Закрыть] серебра получишь, – отвечает проезжий.

– Плата хоть куда! – говорит Пер.

– Только, чур, уговор, – продолжает путник. – Подниматься до зари и всякую работу справлять, какую ни прикажу. У меня обычай таков. Люблю я, чтоб работники в моей усадьбе подолгу служили, но поначалу всех испытываю и только на полгода нанимаю. Запомни: как придет весна, прилетит кукушка, так и уговору нашему конец. И еще одно: сам я человек веселый и кислые рожи терпеть не могу. Давай так: кто из нас первый разозлится, тот пускай на себя пеняет! Коли первый разозлюсь я – что ж, сколько ни прослужишь – получай плату за полгода сполна. А коли ты первый разозлишься, тут уж не взыщи. Нарежу у тебя ремней из спины и брюха, посыплю раны перцем да солью – и убирайся на все четыре стороны.

Чудной был уговор, и не сразу ударил Пер по рукам. Призадумался сначала. Да и страшен был тот человек. Рот – до ушей, а такого уродливого длиннющего носа Пер в жизни не видывал. Зато свиные глазки проезжего до того были ласковы, до того умильны, что Пер подумал: «Он, видать, шутки шутит. А плата, и вправду, хоть куда. Эх, была не была!»

– Ладно! – сказал Пер. – По рукам!

Так подрядился Пер на службу. Сел он к хозяину в повозку и оглянуться не успел – они уж и дома. Время было позднее, улегся Пер и проспал всю ночь до зари в своей каморке.

В шесть часов утра запел петух. Вскочил Пер, оделся – и бегом на гумно, куда еще с вечера наказал ему идти хозяин.

Стал Пер что есть силы молотить пшеницу, как было приказано. Молотит он час, молотит другой, а кругом словно все вымерло. Никто не приходит и не зовет его завтракать. Отшвырнул тогда Пер цеп и пошел в горницу. Пришел и видит: развалился на лавке хозяин, а завтрака на столе и в помине нет. Тут же в горнице и хозяйка – косоглазая, изо рта два огромных клыка торчат. «Ну и уродина! – подумал Пер. – Хуже хозяина!» И еще вертится под ногами орава чумазых ребятишек: воют, визжат, царапаются. Видать, все уже позавтракали. Только для него ничего не припасли.

Хозяин ухмыляется:

– Никак, ты есть хочешь, Пер?

– Ясно, хочу! – говорит Пер. – Ужинать-то мне вчера не дали, да и нынче маковой росинки во рту не было. Попробуй-ка помолотить два часа не евши!

– А ты глянь, что над притолокой написано! – сказал горный тролль.

Нанялся-то Пер вовсе не к человеку, а к троллю! Только он того не знал.

Поднял голову Пер и видит: выведено над притолокой большими буквами: «Нынче еды не жди, до завтра погоди!»

Лицо Пера вытянулось с досады.

– Никак, ты разозлился, Пер? – спрашивает хозяин.

Видит Пер – дело-то выходит нешуточное – и отвечает:

– Что ты, что ты, вовсе нет!

Побрел он, как побитая собака, назад на гумно. По счастью, завалялся у него в кармане ломоть хлеба, что еще дома припас. Пригодился он ему теперь.

«Денек перебьюсь, – подумал Пер, – может, хозяин испытать меня хочет. А то с чего бы такие причуды! Написано ведь над притолокой: „до завтра погоди!“».

Молотил Пер без отдыха весь день до вечера, а потом, не поужинавши, спать отправился.

Назавтра петух в четыре часа запел.

«Вот и позавтракаю пораньше», – подумал Пер.

Вскочил, оделся – и бегом на гумно. Прибежал – и давай что есть силы молотить. Но то и дело, опуская цеп, прислушивался: не зовут ли завтракать? Только никто его не звал. Как подошло время к шести, отшвырнул Пер цеп и пошел в горницу. А там точь-в-точь как вчера: завтрака и в помине нет, хозяин развалился на лавке за столом, и вид у него все такой же сытый и довольный. Хозяйка возится с оравой злющих горластых ребятишек. Ну, видать, позавтракали они сытно!

Поглядел хозяин на работника и ухмыльнулся:

– Никак, ты есть хочешь, Пер?

– Еще бы не хотеть! – в сердцах сказал Пер. – Вчера у меня маковой росинки во рту не было, а я день-деньской на гумне надрывался, и нынче два битых часа молотил. Будешь тут голодным как собака!

– А ты глянь, что нынче над притолокой написано! – говорит тролль.

Глянул Пер и видит: выведено там то же, что и вчера: «Нынче еды не жди, до завтра погоди!»

– Вчера ты тоже «завтра» сулил! – закричал Пер. – Будет шутки шутить! Работника кормить надо!

– Никак, ты разозлился, Пер? – спрашивает хозяин-тролль.

– Ясное дело, разозлился, кровосос ты чертов! – ругается Пер. – Нечего над людьми измываться, «завтраками» потчевать.

– Вон что?! А уговор знаешь? – вскочил с лавки тролль.

Сноровка у тролля была, видать, изрядная! Схватил он нож, мигом стянул с Пера рубаху, нарезал ремней из спины и живота работника, умеючи присыпал перцем, присолил да и вышвырнул его за ворота.

Закричал, застонал Пер и домой поплелся. Немало дней прошло, прежде чем воротился он к старикам родителям.

Долго хворал Пер, а дома ему еще травили душу – все в один голос твердили: он-де во всем виноват сам, был строптив, а хозяин хотел лишь испытать нового работника. Службой за четверик серебра в год не гнушаются!

Собрался тогда в путь средний брат, Палле. Запасся он впрок всякой снедью и отправился той самой дорогой, что и Пер.

Повезло Палле: под вечер катит ему навстречу тот же хозяин. Придержал лошадей и кричит:

– Эй, малый, куда путь держишь?

– Иду на чужую сторону счастья искать! – отозвался Палле.

Стал тролль его к себе на службу звать. Принял Палле условия договора. Ударили они по рукам и поехали домой к хозяину.

Прожил Палле у тролля целых три дня; все это время он на хозяина работал: тот его не кормил, не поил, только «завтраками» потчевал. А как увидел Палле на четвертый день над притолокой ту же надпись: «Нынче еды не жди, до завтра погоди!» – лопнуло у него терпение, дал он себе волю и отругал тролля всласть.

Отделали его, как и Пера, нарезали ремней из спины и живота, присыпали раны перцем и присолили.

Долго брел он до дому, и вид у него был – смотреть жалко!

Увидели старики хусманы сына – запричитали, стали разными снадобьями его раны врачевать; кляли на чем свет стоит злодея-хозяина, что так детей их изувечил.

Эсбен Простак меж тем по двору бродит и молчит, будто воды в рот набрал. А утром и вовсе пропал со двора. Сам-то он знал, куда ему надо: отправился Эсбен той самой дорогой, что его братья.

Под вечер и ему навстречу тролль катит. Придержал лошадей и кричит Эсбену:

– Эй, малый, куда путь держишь?

– Иду на чужую сторону счастья искать! – отозвался Эсбен.

– Не пойдешь ли ко мне в работники? – спрашивает тролль.

– А плату какую положишь? – осведомился Эсбен.

– Четверик чистого серебра за полгода службы, – отвечает тролль. – Плата хоть куда! Только запомни: сам я человек веселый и работников мне таких же подавай! Потому-то я наперед и уговариваюсь: кто из нас первый разозлится, тот пускай на себя пеняет! Коли первый разозлюсь я, что ж, сколько ни прослужишь – получай плату за полгода сполна. А коли ты первый разозлишься, тут уж не взыщи. Нарежу у тебя ремней из спины и брюха, посыплю раны перцем да солью – и убирайся на все четыре стороны.

– Пожалуй, сойдемся! – сказал Эсбен.

Ударили они по рукам, а тролль и говорит:

– Служить мне будешь до весны, а как кукушка прилетит, уговору нашему конец. А может, мы и после того по-новому сговоримся.

– Ладно! – соглашается Эсбен.

Сел он в повозку, и покатили они в троллеву усадьбу. Отвели Эсбена в ту самую каморку, где его братья жили, и проспал он там беспробудно всю ночь.

В шесть часов запел петух. Поднялся Эсбен и отправился на гумно рожь молотить, как было приказано. Молотит час, молотит другой, а кругом словно все вымерло. Никто не приходит и завтракать его не зовет. Отшвырнул тогда Эсбен цеп и пошел в горницу. Пришел и видит – все троллево семейство в сборе: за столом тролль развалился, троллиха тут же сидит, на полу троллята дерутся и царапаются.

– День добрый! – здоровается Эсбен. – Завтракать не пора ли?

– Про то в уговоре не сказано, – говорит тролль. – Глянь-ка лучше, что над притолокой написано.

Хоть и невелик грамотей был Эсбен, а все-таки прочитал по складам: «Нын-че е-ды не жди, до зав-тра по-го-ди».

– У всякого дня своя забота! Мне б сегодня поесть!

– А ты рожь молотишь, вот и кормись рожью, – ухмыльнулся тролль.

Ни словечка не ответил ему Эсбен и опять отправился на гумно. Молотил он там что есть силы рожь, веял ее, а в полдень насыпал мешок зерна и понес на ближайший постоялый двор.

– Мы с моим хозяином уговорились: есть я у него дома не буду. Денег на прокорм он мне не дает, зато разрешает рожью кормиться. Возьмешь меня на хлеба, ежели я тебе мешок ржи дам? – спрашивает Эсбен хозяина постоялого двора.

– Отчего не взять! – отвечает тот.

Наелся Эсбен до отвала, набили ему котомку всякой снедью, флягу доверху пивом наполнили. Отправился он опять на гумно и давай молотить.

Первый день прошел, за ним и другой, и третий. Хозяин Эсбена не кормит, не поит; над притолокой все те же слова выведены: «Нынче еды не жди, до завтра погоди». А Эсбену хоть бы что – весел и доволен.

Тролль только диву дается и Эсбена каждое утро спрашивает:

– Не злишься ли ты, Эсбен?

А Эсбен в ответ:

– Да нет, хозяин! С чего мне злиться? Мне ль у тебя не житье?

Троллю и невдомек, про что это он толкует.

На четвертое утро входит Эсбен в горницу, а тролль ему, как и прежде, надпись над притолокой показывает: «Нынче еды не жди, до завтра погоди».

Эсбену хоть бы что – опять на работу собирается.

– Не хочешь ли поесть, Эсбен? – спрашивает хозяин.

– Да нет! Что нет – так нет! – отвечает Эсбен.

– Ты, стало быть, все три дня ничего и в рот не брал? – допытывается хозяин.

– Ну как же, – отвечает Эсбен. – Что хотел, то и ел. Я рожью кормился, как ты, хозяин, приказал. Нашелся тут один добрый человек по соседству: он за мешок ржи в день чего только мне не давал: и пива, и еды всякой вдоволь.

– Да как ты посмел? – орет в сердцах хозяин.

– Ты, никак, разозлился? А, хозяин? – спрашивает невозмутимо Эсбен.

– Нет! Нет… вовсе нет! – отвечает тролль. – Только лучше тебе другим делом заняться: поле вспахать надо. Бери-ка плуг и ступай за моей собакой. Пес дорогу знает. Где он на землю уляжется, там и пахать начинай! Да гляди, не бросай работу, покуда пес домой не побежит!

– Ладно, хозяин! – соглашается Эсбен.

Запряг он лошадей в плуг и поехал в поле. А пес впереди бежит. Вот улегся пес на землю. Эсбен там и пахать начал. Пахал он поле, пахал, а пес все лежит, с места не двигается. Уж и полдень настал, соседи все по домам полдничать разошлись, а пес – ни с места. «Видать, он до вечера так проваляется», – подумал Эсбен.

Подвело у Эсбена от голода живот. Схватил он палку и вытянул легонько пса по спине. Пес взвизгнул и домой во всю прыть.

Перерезал Эсбен постромки, вскочил на лошадь и за псом следом, а другую лошадь на поводу держит.

Догнал пса у самой троллевой усадьбы, видит – пес через плетень перемахнул. Кинулся Эсбен за ним, не сдержал лошадей, те на землю и рухнули. Одна даже ногу сломала.

Выбежал на шум тролль, глядит: у крыльца пес хвостом машет и тут же Эсбен как ни в чем не бывало стоит.

– Как ты хозяин, приказал, так я и сделал! – говорит Эсбен. – Пес домой побежал, а я за ним! Ты не злишься, хозяин?

– Нет, не злюсь! – отвечает тролль. – Зайди-ка в дом и подкрепись.

Не знал хозяин, что и делать с таким работником: исполнял Эсбен все его наказы и бывал всегда весел и доволен. Стал тролль даже побаиваться Эсбена. И тут-то случилось неслыханное и невиданное в тех краях: накормил тролль работника обедом и ужином. А как встал Эсбен поутру и вошел в горницу, видит: надписи над притолокой – «Нынче еды не жди, до завтра погоди» – как не бывало.

Позавтракал в тот день Эсбен в положенное время, захватил корзинку с едой, что дала ему хозяйка, и отправился на работу. Приказано ему было троллевых свиней пасти. Было тех свиней с полсотни, все отборные, жирные.

– Пускай пасутся, где хотят, – говорит тролль, – не беда, коли и в землю зароются.

– Ладно, хозяин, – говорит Эсбен.

Только он от усадьбы отошел, навстречу ему два мясника. Идут они как раз скот покупать. Приглянулись мясникам жирные свиньи, вот они и спрашивают:

– Свиней продаешь?

– А то нет! – отвечает Эсбен. – Я их как раз продавать собрался. Забирайте всех, кроме старого борова. Он пастору пойдет.

Сошлись мясники с Эсбеном в цене, отдали ему целую кучу далеров и погнали троллево стадо прочь. Остался у Эсбена один только старый боров. Видел Эсбен, что боров хворый, того и гляди, ноги протянет.

И верно. Как пришел Эсбен с боровом на торфяное болото, боров тут же и околел. Сунул работник борова мордой в болотную жижу; один хвостик торчать оставил, да и тот чуть у корня надрезал.

Взял Эсбен свою корзинку и пошел на троллев двор.

– Где свиньи? – спрашивает хозяин.

– В болото зарылись! – отвечает Эсбен. – И боров старый – тоже. У него – хоть хвостик торчит, я его чуть попридержал. А других уж и в помине нет.

Кинулся тролль с Эсбеном на торфяное болото.

Ухватился он за свиной хвостик, потянул – и плюх в болотную жижу. Только хвостик в руках остался.

Вскочил тролль на ноги, стал по болоту бегать, свиней кликать. Да их и след простыл.

– Никак, ты разозлился, хозяин? – спрашивает Эсбен.

– Да нет, с чего мне злиться? – отвечает тролль, а сам от гнева трясется.

Время идет. Кормит тролль Эсбена досыта, работой не обременяет, боится с работником связываться. И живет Эсбен – как сыр в масле катается.

Как-то раз позвали тролля с женой на свадьбу к другим троллям. А ехать надо было далеко. Вот поутру приказывает тролль Эсбену:

– Приготовь-ка выезд побогаче, да не забудь дегтем смазать, где положено, и гляди, чтоб на совесть!

– Ладно! – говорит Эсбен.

Взял он бочку с дегтем, обмазал весь возок, пошел к троллю и докладывает:

– Смазано везде на совесть, а лучше всего там, где ты, батюшка-хозяин, сидишь.

– Ты, что рехнулся?! – заорал тролль, да вовремя одумался и говорит: – Что это я! И в мыслях у меня не было на тебя злиться. Смазать-то только оси колесные надо было! Вытри сиденье хорошенько.

– Вон что! – протянул Эсбен. – Так бы раньше и сказал!

Вытер он сиденье, залезли тролль с троллихой в возок, а Эсбен на козлы сел. По дороге хозяин работнику наказывает:

– Как отвезешь нас и вернешься назад, закидай колодец всем, что под руку попадется. А не то, не ровен час, свалится туда кто-нибудь из троллят.

– Ладно, хозяин! – говорит Эсбен.

– Да гляди, будь с мелюзгой поласковей! – велит тролль. – Чтоб ей ни в чем отказу не было.

А мелюзгой он свое троллево отродье называл.

– Ладно, хозяин! – соглашается Эсбен.

– Да еще: огонь к нашему приезду во дворе разведи, чтоб светло было, как днем, иначе, того и гляди, с дороги собьемся.

– Ладно, хозяин! – обещает Эсбен.

Подъехали они к усадьбе, где шел свадебный пир. Вылезли тролль с троллихой из возка, а Эсбен домой повернул. Хлопот у него в тот день было по горло.

Вспомнил он, что обещал троллю быть поласковее с мелюзгой, и наказал всей мелкоте в приходе, всем беднякам хусманам, явиться в полдень с мешками и веревками в троллеву усадьбу.

В полдень пришли хусманы; отворил Эсбен двери овинов, амбаров, хлевов да конюшен и говорит:

– Берите все, что вздумается. Велел хозяин быть с вами поласковей и ни в чем чтоб вам отказу не было.

Подивились бедняки: добра от тролля-кровососа еще никто в приходе не видывал. Но просить себя не заставили. Расхватали рожь и пшеницу, вывели коров, лошадей, овец и пошли по домам.

Настал черед старый колодец засыпать. Бросил было Эсбен лопату-другую земли в колодец, но показалось ему мало. Пошел он в дом и стал тащить все, что под руку попадется: и столы, и лавки, и перины, и поставцы, и укладки. Побросал он все в колодец, засыпал сверху землей, закидал камнями. Любо-дорого смотреть!

Под конец осталось только Эсбену на дворе огонь развести, чтоб было светло, как днем.

Поработал Эсбен на славу, а потом за хозяином отправился.

На свадебный пир съехалось гостей тьма-тьмущая! Были там тролли хвостатые и тролли без хвостов; те, что познатнее, носили целых два хвоста. Свадьбы ради выпустили они хвосты поверх праздничной одежды. А уж до чего важничали! Думали тролли, что хвосты им очень к лицу.

Гости и хозяева порядком захмелели и до того развеселились – пели и плясали, а самые молодые даже на головах ходили.

В такой толчее не сразу разглядел Эсбен хозяина с хозяйкой. А как разглядел – стал им знаки подавать. Заметил тролль работника, вышел с женой во двор, уселись они в возок и домой покатили. Подъезжают к усадьбе и видят: край неба полыхает, будто солнце встает. А как поближе подъехали, поняли: к небу огонь вздымается, усадьба ярким пламенем пылает!

– Это еще что?! – заорал тролль. – Никак, усадьба горит?!

– Ага! – отвечает Эсбен. – Ты же сам велел к твоему приезду на дворе огонь развести, да такой, чтоб было, как днем, светло. А иначе и в усадьбу в потемках не въедешь, и горяченьким не обогреешься. Вот я и подпалил левый флигель. Ты ведь не злишься, а, хозяин?