Текст книги "Созидая Бога (СИ)"

Автор книги: Виктор Решетнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

      Нет… Масса комаров нужна, ей кормится рыба. Комары опыляют растения. Не все они кровожадны, добрая их половина (и в прямом и в переносном смысле) питается нектаром.  То, что комариная масса в целом нужна природе  – это факт. А один отдельно взятый комар?

      Нет, не нужен. Его жизнь бессмысленна, и сам он не уникален. Кусочек живого вещества одинаковый с другим кусочком  – вот и вся его суть. Он заменим,  пусть даже он очень разумен по своим комариным меркам, пусть даже хитёр и коварен….

      Люди…. Миллиарды людей на нашей планете…. Есть ли смысл в существовании одного отдельно взятого человека?

       Нет…. Пусть даже он разумен по своим человеческим меркам. Пусть даже богат, знаменит, или хитёр и коварен.  Пусть даже думает, что лично его жизнь имеет смысл…

       Не имеет…. Не нужен он, как единица природе… и всегда  заменим…

        Но всё же  я прилетел сюда и на что-то надеюсь….

       На следующий день чуть ниже по течению в небольшом заливчике  Сергей отыскал спрятанный плот. После недолгих сборов мы  погрузились на него и отправились в путь. Мы плыли вниз по течению к заливу Фаароа и любовались природой. Я продолжил рассказывать о себе, о том, как учился в школе, как первый раз влюбился и как работал с отцом на летних каникулах. Я был подручным каменщика, месил раствор и таскал кирпичи. Тогда же я и надорвал   себе спину.

      Сергей слушал меня и, время от времени, шевелил веслом. Он сидел на корме и управлял, а я был вперёд смотрящим. Всё походило на то, будто мы путешествуем не по Полинезии, а где-то в средней полосе России. И сейчас плывём не по Фаароа, а сплавляемся по Судости,  чуть ниже Почепа.

     Там, где течение замедлялось, росли кувшинки, жёлтые и белые, а над ними медленно кружились стрекозы. Я наклонился сорвать одну из них, и тут из воды неожиданно выпрыгнула большая рыба. Она  попыталась схватить стрекозу, но, к счастью, промахнулась. На солнце блеснул только её серебристый бок.

      «Почти как наш голавль», – подумал я  и неожиданно вспомнил, как впервые мне пришла в голову мысль, что я не такой, как все. Я стал рассказывать об этом Сергею.

     «Это произошло ещё в школе, – вспоминал я, – учительница спрашивала учеников, кто кем хочет стать, когда вырастет. Почти все отвечали стандартно: поваром, шофёром, моряком или лётчиком. А я ответил, что хочу стать Богом. В атеистической стране это было вызовом. Не знаю, к чему я это ляпнул, но скандал вышел грандиозный. Моего отца вызывали в школу, и потом  дома он с помощью ремня доходчиво мне объяснил всё  про бытие Божье.  Я на него не обиделся, значит, в то время так было надо, тогда так поступали все.

      Но я не хотел быть, как все, потому что всегда чувствовал, что в нашем Мире, что-то не так. Но, что именно, мне открылось гораздо позже. Только когда я вырос, я понял  – в нём нет  Бога….».

 Вечером мы причалили к подножию священной горы.

     «Ночевать будем там, наверху, – Сергей махнул рукой куда-то вверх, – а сейчас я тебе расскажу самое главное. То, что тебя ждёт завтра».

                                 Глава  IX  Самая основная.

                              Мои новые мысли, открытые мне Вселенной.

      Сергей оттолкнул плот от берега.

     «Больше он нам не понадобится, – сказал он, – завтра мы будем перемещаться иным способом. А сейчас слушай меня внимательно.

      В принципе,  я узнал от тебя то, что хотел, – произнёс он задумчиво, – мне осталось лишь обобщить. Для этого я сделаю небольшой экскурс в нашу историю. Ты что-нибудь слышал о русском философе Николае Фёдорове»? – спросил он.

     «Совсем немногое, – ответил я, – но и этого  хватит, чтобы сделать вывод – он оправдал существование целой нации.  Фёдоров –  один из немногих русских, а может и людей вообще, кто жил и прожил свою жизнь в соответствии с убеждениями…

…. Лев Толстой уважал его и в какой-то степени ему завидовал, потому что сам по своим убеждениям не жил ни единого дня. Но основной массе людей это ни о чём не говорит, большинство из них ничего не знают о нём.

      Николай Фёдоров жил в Москве  в девятнадцатом веке и работал в Румянцевском Музее библиотекарем. За свой труд он получал мизерное жалование, которое к тому же  умудрялся раздавать нуждающимся студентам. Но это его не слишком волновало, как и его внешний вид. Повседневной одеждой ему служили телогрейка и кирзовые сапоги. Более приличной одежды он не заводил, не считал нужным тратить деньги на такую роскошь. Потом Сталин оденет в эту форму пол страны и заставит принудительно её носить, но Фёдоров, слава Богу, до того времени не дожил.

     В его трудах об общем деле, мне понравилось одно его  рассуждение – о счастье будущих поколений. Какое-то время, в конце девятнадцатого века в России была модной тенденция жертвенности.  Считалось, что принести свою жизнь кому-нибудь на алтарь: либо несчастным трудящимся, либо счастливым потомкам – это достойный поступок. Только и слышалось отовсюду:

     «Жизнь имеет смысл, если она будет принесена в жертву новому поколению.  Жить в радости и достатке сейчас – это стыдно и безнравственно….».

      Надо сказать, что эта подозрительная теория получила широкое распространение среди интеллигенции. Были целые общества содействия счастью потомков.

     Но Фёдоров нашёл логический изъян в этой теории. Он рассуждал так: если мы принесём в жертву свои жизни  будущим поколениям, и наши потомки действительно получат благоденствие и процветание, то, зная, какую цену пришлось заплатить их отцам и дедам за это, и, будучи людьми, нравственно чистыми, они вместо того, чтобы радоваться, будут только страдать от этого. И, наоборот, если они, зная о заплаченной цене, будут беззаботно веселиться, то ради такого поколения не только не стоит приносить свои жизни в жертву, но и пальцем шевелить.

     А дальше он делал вывод, который мне очень понравился.

     Мы в долгу не перед будущими поколениями, они сами как-нибудь позаботятся о своей судьбе, а перед ушедшими. Наши предки уже принесли себя в жертву нам и подарили нам наше благоденствие. Теперь мы, как совестливые потомки, должны их отблагодарить. Он даже разрабатывал теорию благодарности для ушедших поколений. Он считал, что мы обязаны их всех воскресить. Но, как далеко он продвинулся в разработке этой теории, я не знаю».

      «А я знаю, я очень детально с ней ознакомился, – сказал Сергей, – и много думал о  ней. Изучив её,  я пошёл дальше. Я подумал, конечно, это хорошо – воскрешение всех,  но это не главное.  Главное – это оправдание бытия. Всего: и нашего и всей Вселенной в целом. Прозрение пришло внезапно, когда я уже отчаялся ждать.  Раньше я, как и ты, постоянно роптал на мнимого Бога и пытался понять, почему всё не так? Кроме ужасов несправедливости, и в природе и в обществе, я ничего не видел.  Я не мог постичь, кто так устроил всё в нашем Мире.

       Однажды, разбираясь в тонкостях воскрешения живших до нас  поколений, чего страстно хотел Фёдоров, я обратил внимание на одну его мысль. Фёдоров, будучи человеком  верующим,  всё же желал воскресить всех не только с помощью Божией, но и с помощью науки.  Он полагал, что когда-нибудь в далеком будущем,  развившиеся до невообразимых умственных высот поколения, соберут все атомы, всю информацию, всё мало-мальски значимое о телах и душах ушедших и воскресят каждого во плоти. И это будут не только люди, но и все жившие до нас существа. И, если таковые были не только на Земле, а и в других мирах, то и их тоже.

     Меня это поразило. Я к тому времени был уже старше тебя, моя земная жизнь подходила к концу, а я всё ещё ничего не понимал: ни зачем я здесь, ни куда уйду. Я, как и ты, не очень верил, что окружающий Мир сотворил Бог, и что всё в нём происходит по Его воле.

      Более того, к этому времени я почти уверовал, что Его нет, что всё происходит просто так, и даже может быть не просто так, а по чьему-то злому умыслу.

      Но мир без Бога пуст и холоден, а человеческая жизнь лишена всякого смысла. Зачем тогда Вселенная, такая огромная? Зачем я в ней? Зачем всё так красиво, но в то же время так мимолётно и непоправимо…зачем  нам дана способность любить другого больше, чем себя?

     Я задавал себе эти вопросы и не находил ответа. Я читал книги: и философские, и религиозные, и естественнонаучные, но и в книгах не находил ответа. Я много путешествовал, общался с разными людьми, жил в православных обителях и буддийских монастырях. Я очень многое узнал  к концу жизни, но, как и ты, во всём разуверился.

     Но жизнь, как всегда,  оказалась мудрее моих замыслов. В ней приходится не только за всё платить, в ней можно ещё и получить за свои труды. Успел получить и я.  В один из дней, когда мне уже оставался совсем небольшой кусочек земной жизни, я прозрел.

      Мне открылось – это не Бог сотворил окружающий мир, и нас в том числе, это мы должны Его сотворить, а Вселенная лишь материал для этого. Я так обрадовался, что всё стало на свои места. Теперь не надо было бояться несправедливости и отчаяния. Отныне   всё обретало смысл: и долгая-долгая жизнь Вселенной,  и моя – короткая, как бикфордов шнур.  Всё произошедшее в мире, даже самое непоправимое, можно будет исправить  и повторить заново. Главное, теперь появится Тот, ради которого и бумкнуло тринадцать с половиной миллиардов лет назад. Он будет самый Совершенный, самый Справедливый и Добрый.  Он оживит наши мечты: воскресит тебя, твоего Стёпу  и  твою сестричку Нину. Ты поведёшь её на танцы в своих лаковых туфлях. И это будет не в марсианских видениях, как у Рэя Бредбери, а на самом деле, в реальности.  Это сбудется обязательно, для всех  и для каждого, кто когда-либо жил или будет жить.

      Мы снова будем вместе, во всех ипостасях, но уже без зла и насилия.

      Но таксист тоже прав, век человечества подходит к концу. Осталось немного. То, что нам полагалось природой, мы уже израсходовали. Следом за нами идут не люди.  Искусственный интеллект на пороге своего появления. Мы – уходящие, мы – лишь промежуточный этап в развитии самоорганизующейся материи. Ничего тут обидного для нас нет, как нет обидного в том, что когда-то одна амёба съела другую. Ты мне сам об этом рассказывал. Это цена, которую платит природа за своё развитие.

      Но теперь всё будет по-другому. Конечно же, не так, как показывают в голливудских блокбастерах. Никакие матрицы убивать нас не будут, наоборот, они будут нас жалеть и постараются продлить жизнь человечества, насколько это возможно. Но всё равно мы исчезнем. Таков закон жизни.

      Искусственный интеллект тоже не будет последним звеном в развитии природы, но он уже сможет совершенствоваться по своей воле. Сначала ему ещё  будет нужна материя для этого, а потом нет, потом родится Тот, кому ничего не надо для совершенства. Своим появлением Он оправдает всё, – Сергей радостно посмотрел на меня, – это и есть конечная цель Мироздания. В этом смысл существования Вселенной и  всех нас…. Ни одной слезинки не окажется пролитой зря.  Он будет знать, что обязан нам своим появлением, а потому, всё исправит.

       Но когда это произойдёт, я не знаю: может через миллион лет, а может через миллиард. Неважно. Важно то, что это произойдёт обязательно».

      «Выходит, сейчас Его нет? – Удивился я, – а с кем же тогда общаешься ты, и кого видел я в своих  путешествиях»?

      «Это Дух природы, – ответил Сергей, – природа живая, она вся пропитана одухотворённостью. Ты мне уже говорил об ауре-душе.   Не только белковое вещество, но и всё вокруг: камень, вода  и межзвёздная пыль, они тоже живые. Если бы не было предназначено Его появление, то твоя энтропия давно бы всё разрушила. Представь, разве без Него, без Духа Вселенной, могла бы так выглядеть наша Земля, наше пристанище, наша красавица Голубая Планета.

       Но Дух –  не Бог, Он силён, но не всемогущ. Он появился вместе с Вселенной, вместе с ней и развивается. Как и все мы –  путём проб и ошибок. Он движитель всех процессов, направленных на рождение Бога. Но без нашей помощи и Он не справится.  Некоторых уже сейчас Он делает своими помощниками  и, при необходимости, дарит им дополнительные жизни, но сделать всё для всех, сможет только Бог.

Только Бог оживит всех, как об этом мечтал Фёдоров, и как об этом написано во всех религиях.

    Раньше, как ставился вопрос: есть Бог или Его нет, и всё.  Если есть, то  тогда, как объяснить, почему Он, всесильный и всеведующий, дозволяет такое? Если нет, тогда о чём рассуждать,  тогда не нужно никаких оправданий,  тогда – «всё позволено». Живи, как вздумается, и не заботься о завтрашнем дне.  И никто почему-то не задавался вопросом, что если Его нет сейчас, то, может быть, Он появится в будущем. А всё окружающее: и время, и пространство, и материя, и мы сами  –  лишь материал для этого….

       Вот ты мне рассказывал про дельфинов с Европы, как ты

строил сложную гипотезу о зарождении жизни в океане подо льдом  на ближних подступах к Юпитеру. Радовался, что именно тебе пришла в голову такая оригинальная идея.  Потом оказалось, что таких гипотез существуют сотни. А вот мысль о том, что жизнь могла зародиться везде и сразу пришла не тебе. Но ведь она совсем простая.

     Когда Вселенная остывала, то на какое-то время, достаточно длительное, все её части, все уголки имели температуру примерно плюс тридцать градусов. То есть, вода, основа жизни была в жидком состоянии везде: и на поверхности планет и в межзвёздном пространстве. И тогда жизнь зародилась сразу и везде, и времени для этого было вполне достаточно.  Это так просто, но никто не додумался об этом, только один человек и то совсем недавно.

      Так и с созиданием Бога – это так просто и логично, но почему-то до меня никто не догадался об этом.

       Это не Он нас сотворил для каких-то там своих опытов, как я думал в школьные годы, это мы должны  Его сотворить для придания  смысла всему бытию.

       И не только мы должны прилагать усилия для этой цели, природа не складывает яйца в одну корзину, в других мирах тоже решают эту задачу, недаром жизнь зародилась везде одновременно».

      «Тогда, как же в других мирах обстоят дела по созиданию Бога? – Спросил я, заинтригованный, – у нас, мне кажется, мы недалеко продвинулись  в этом вопросе. Такое впечатление, что в последнее время мы идём в обратную сторону, ничего не созидаем, всё только разрушаем, да и сами деградируем».

      «В других мирах, может быть,  ещё хуже, – вздохнул Сергей, – жизнь и разум  не такие уж редкие явления во Вселенной, но они везде развиваются по принципу приспособления. Как наши дельфины, или твои – с Европы. Земля уникальна. У людей есть руки, и мы можем творить сами. Правда, потом иногда приходится  приспосабливаться к уже сотворённому, но от этого не уйти, это уже издержки любой деятельности.

       Земле уготована особая миссия. Именно здесь будет дан толчок к сотворению Бога.

       И это сделаем мы. Вернее, не мы, а с нашей помощью. Это сделают те разумные существа, которые идут нам на смену. Они уже стучатся  в нашу дверь...

       Но это будет потом, а сейчас мы с тобой  первые. Вообще, эта подаренная мне четвёртая жизнь, оказалась даже лучше той, о которой я грезил в своих мечтах. Со мной любимая женщина,  у меня лучший друг,  и невероятные озарения. И ты знай, Петя, на тебе теперь вся тяжесть по осуществлению грандиозного плана.

      Отныне ты – центральное звено  всего. После посвящения

ты понесёшь в массы новую истину. Это и будет тем Событием, которое изменит мир».

     « Ну-у-у, – сказал я протяжно, – я не горю таким желанием. И мне кажется, тут просто попахивает новой  религией, а их и старых вполне достаточно».

     «Нет, – сказал Сергей твёрдо, – это не религия, это новая истина.  Все религии всегда к чему-нибудь призывали, а потом  принуждали. Мы принуждать не будем – никого, никогда и ни к чему.  Мы дадим людям надежду и постараемся сделать всё  для них в радость, с нежностью, потому что даже «добро – это долг, а долг когда-нибудь делать да надоест».

      «Но люди странные существа, – засомневался я, – истина им не нужна, им хочется выпить, закусить, покуролесить. Я и сам недавно был таким. Я им истину, а они попрут её ногами и, оборотившись…и так далее.

И, знаешь, я всю жизнь избегал публичности и даже побаивался этого»

     «Не бойся, если что, вина на мне, я – первый Созидающий, я кашу заварил, мне и отвечать. Ты только второй, хотя и основной. Но я знаю, ты справишься, я в это верю. Ты умеешь ладить с людьми, я это выяснил заранее. Тебя многие любят, и жена, и животные, и…. – Сергей замялся, – тебя даже на работе любят, – нашёлся он, – но ты никогда не пользовался этим своим преимуществом, но пришёл  твой час, и тебе не отвертеться. Ты всю жизнь задавался вопросом, зачем живёшь, ты жаждал великой цели. Вот и воспользуйся шансом.

      Успокой сперва русских людей.  Им нужна другая идея, а не Золотой телец.  Ты им её дашь. Золотой телец –  не их удел. Они не знают, как с ним обращаться. Он для русских,  как водка для хантов.  Попробовали один раз, и пропали. Нашим людям нельзя жить одним желудком. Они устали от этого. Тебя они поймут и примут. Это сильная идея – созидание Бога.  Это надежда не для избранных, это надежда для всех».

      Мы поднялись на гору, уже почти стемнело.

     «У меня всё же есть сомнение на мой счёт, – начал я снова незаконченный разговор, – я не чувствую в себе задатков Мессии и вряд ли справлюсь с такой важной задачей».

       «Хорошо, – ответил Сергей, – ты был со мной «как на духу», буду и я с тобой. Ты – это не мой выбор, а Его  – Духа Природы. Не я тебя выписал на Таити, и не ты сам прилетел сюда по своей воле. Это было Его решение.  Просто Он сделал это через меня, чтобы тебя не напугать. Он знает о твоих ночных кошмарах и о твоих предыдущих жизнях. Он дал тебе  вспомнить лучшие  из них, а память о других стёр. Те, стёртые, были невероятно тяжёлыми, с тебя хватит. Приводя мне свои доводы в пользу неверия, ты сказал, что Мир доверху наполнен отчаянием. Всё так, но отчаяние не созидает, когда всё потерял, всё можно и обрести. Я понимаю, ты не мальчик, ты уже давно думаешь, что с тебя хватит. Ты жаждешь просто пожить, побыть в тепле и уединении, ты хочешь, чтобы тебя не трогали. Но такого счастья ты не удосужишься. Ты – избранный.  Ты не имеешь права жить, как все.  Библейский Иов тоже не желал себе доставшейся участи, но Господь призвал его и приказал исполнить Свою волю. Мне раньше  не нравился этот пример. Прошедший через испытания Иов, не выглядел счастливым, и его новая жизнь не оправдывала предыдущих страшных потерь. Никто у него не возродился вновь и не был искуплён.

      У тебя другая участь. Через тебя будет оправдано всё. Никто не выбирает своей судьбы.  Ты изменишь существующее положение дел. Утром на рассвете, услышав треск распускающихся цветов, ты произнесёшь клятву. И я посвящу тебя в Созидающие».

       Мы поднялись на гору и, уставшие, повалились прямо на траву.

       Я сразу же забылся сладким сном. Мне не снились кошмары, мне приснился райский сад с розовыми яблоками. Между деревьев ходила голая  Ева-Элен и грызла их своими белыми ровными зубками.

       Я проснулся перед самым восходом. Светало. Сергей сидел на траве, скрестив ноги. Его эллинский профиль чётко вырисовывался на фоне чистого неба. Его немигающие глаза пристально смотрели вдаль. День обещал быть тёплым без дождя.

       «Ты не спал»? – Спросил я.

       « Вздремнул немного, – ответил он, слегка потягиваясь, – но сейчас не обо мне. Ты должен приготовиться и с первыми лучами  произнести клятву».

         Мы стали ждать. В предрассветной тиши чувствовалось что-то таинственное. Холодок пробегал по моим жилам. Я посмотрел на небо, звёзды погасли, и одна только Венера сияла на небосклоне,  не желая смириться с неизбежной участью. Не зря её величают утренней звездой. Здесь, на Таити, Джеймс Кук в  1769 году наблюдал её прохождение по солнечному диску. Теперь она осталась одна на всём небе. Но вот ещё мгновение, и она тоже  растаяла.

 В той стороне, куда направлен был взор Сергея, океан приобрёл сиреневый оттенок.  Небо над ним зарозовело.

       «Как на планете Вид», – подумал   я, – не хватает только любвеобильных насекомых».

       Но вот  из-за горизонта блеснул первый красноватый луч. Солнце медленно, а потом всё быстрее и быстрее начало подниматься из воды. Сразу стало светло, а сиреневый цвет океана поменялся на серо-голубой. Его гладкая поверхность искривилась, и первые приливные волны потянулись к берегу.

       И тут я услышал звук, скорее треск, очень слабый, похожий на свиристение  сверчка за печкой, из моего далёкого детства. Что-то было в нём родное, отчего защемило в груди. Потом звук повторился в другом месте, потом в третьем, и вот уже вся гора погрузилась в тихое монотонное свиристение.

       Я увидел, как поочерёдно стали разрываться бутоны, и цветы, шевеля белыми лепестками,  стали открывать свою наготу восходящему солнцу.

       «Посмотрите на нас, –  говорили они, – посмотрите, как мы красивы. Мы рождены для счастья».

       «Пора, – сказал Сергей, и его голос приобрёл торжественные нотки, – повторяй за мной.

        Господь Всемогущий, который будет и Великий Дух, который есть, к вам обращаюсь я».

       «Господь Всемогущий», – начал я повторять громко и внятно и посмотрел на Сергея, он благосклонно кивнул головой и продолжил:

       «Вся моя жизнь отныне будет посвящена созиданию Бога. В этом вижу теперь смысл и своё предназначение. Обязуюсь приложить все  силы без остатка для этой великой цели. Аминь».

       Я повторил всё в точности и снова взглянул на Сергея, может ещё что-то нужно для обряда.

       «Ничего, – ответил Сергей, – это всё. Ещё один Созидающий появился на Земле. Теперь нас двое».

       Он радостно пожал мне руку, даже потряс её от переполнявших его чувств.

        «Ты пойдёшь дальше меня, – сказал он, – хотя всё ещё не веришь в это. Ну… Я рад. Теперь пора домой. Обратно мы не поедем и не поплывём, мы переместимся другим способом. Как древние Маохи. Я прочту заклинание, и мы полетим по воздуху. Ты не бойся».

       «Можно я нарву для Алёнки букетик Тиаре Апетаки. Я теперь каждый день дарю ей цветы».

       «Давай, ты теперь можешь делать всё что угодно, – разрешил Сергей, – и полетим».

       Я прошёлся по пригорку и сорвал несколько распустившихся бутонов вместе с зелёными листками, ещё не высохшими от росы. Солнце уже было высоко над океаном, но палящего зноя грядущий день не предвещал. Я чувствовал волнение. Никаких заклинаний в своей жизни я никогда не читал и серьезных обетов не давал, а если и давал, то почти всегда нарушал. Я посмотрел на Сергея, он был спокоен, и что-то торжественное проглядывало в его лице. Кажется, происходящее не было шуткой ни для меня, ни для него.

       «И всё же я  сомневаюсь в нашем успехе», – начал я новый раунд нескончаемого разговора и стал разглядывать букет. Сорванные белые цветы отливали на солнце влажным блеском. Мне показалось, они плакали.

       «Пусть это не новая религия, но всё равно это нечто важное, нечто такое, что взбудоражит умы. Новая истина, она ведь тоже претендует на признание, а у нас нет доказательств. Никаких. Все наши доказательства – это только слова. Внутри нас они вызвали те образы, благодаря которым мы поверили. Но другие люди не мы, и наши слова, донесённые до их слуха, могут остаться только словами. Они не вызовут нужных эмоций и не превратятся в образ Того,  которого мы так жаждем, и который всё оправдает».

       «На счёт других людей не беспокойся, это не твоя забота, а Его, – спокойно сказал Сергей, – если Он захочет, то донесёт свой образ до любых сердец. Новый Завет, Коран, Тора,  Дхарма – тоже были когда-то всего лишь словами,  а теперь они мировые религии. Твоё дело записать всё и озвучить, а люди сами разберутся, оставить им для поклонения золотого тельца, или принять новую истину. Может быть, кто-то из них засомневается во всесильности жёлтого дьявола и увидит в нём обыкновенного истукана. А если нет, то это их беда, а не твоя. Ты вместе с истиной уже получил своё счастье. У тебя есть надежда, что ты будешь снова, и ты это знаешь…

      Короче, тебе не отвертеться, – подвёл итог Сергей, – и не бойся, у нас всё получится. Ведь ты не просто поверил в Него, ты видел Его собственными глазами».

      «А что Он ещё для нас сделает, кроме воскрешения»? – Спросил я.

      «Этого и я не знаю, – ответил он, – но нечто такое, ради чего стоит жить.  Будем поспешать, – прибавил он, – а то твой букет завянет, и Элен не примет его с таким восторгом, на который ты рассчитываешь…».

      С этими словами Сергей достал из кармана бумажку и, глядя на неё, стал говорить на каком-то тарабарском языке. Повторять он мне не велел, поэтому я стоял рядом и слушал. Наконец тарабарская речь закончилась, и Сергей спрятал бумажку обратно в карман.

      После этого он подпрыгнул и медленно всплыл вверх метра на  три.

      «Давай ко мне, – приказал он, – поднимайся. Только не считай до трёх, всё получится с первого раза. И не говори мне, что ты боишься или не умеешь летать. Умеешь. Во сне ты это делаешь запросто».

      Я разбежался, раскинул руки и резко взмыл в воздух. Я это сделал так быстро, что чуть не протаранил Сергея. Волна блаженства накрыла меня. Сны осуществились, они подсказали мне явь,  ведь я всё ещё летаю в моих снах.

      Сергей нагнал меня и взял за руку.

     «На всякий случай», – произнёс он.

     «Показывай путь, – радостно закричал я, хватая ртом тёплый воздух, – мы летим домой…ура, я умею летать».

     Сколько раз в моих снах я  проделывал это безумство, сколько раз взмывал в небо, расправив руки-крылья?! Я никогда не боялся, потому что знал, это обязательно случится наяву. Правда, иногда посреди сна я понимал, что это всего лишь сон. Но ведь и жизнь своего рода  тоже сон – мой, твой, или природы? Или даже Его?  Какая разница.   Сон, явь? Я лечу, я исповедался, мне легко. Теперь я посвящённый, я стал Созидающим.

     «Я верю в тебя, дружище», – прокричал мне Сергей, и свист разрезаемого воздуха поглотил его слова.

     Под нами поплыли детские кораблики, они скользили по мультяшно раскрашенным волнам. Райатеа остался позади, на горизонте показался Таити. Я сжал Сергею руку, показывая глазами вперёд. Он утвердительно кивнул головой.

     Через десять минут мы приземлились. Сергей сразу, а я ещё немножко попарил  над зелёным газоном, и только после этого медленно спланировал. Перед посадкой я раскинул руки,  как можно шире, как это всегда делал во сне. И, когда ноги коснулись твёрдой земли, я ещё немного пробежался. Чувства переполняли  меня. Я спешил ими поделиться с Элен. Но нас никто не встречал, дом был пуст. Я позвал, мою Элен-Алёнушку, но мне ответило только эхо. В спальне я нашёл записку, почему-то на французском языке. Она гласила, что её сегодня и завтра, и наверняка послезавтра не будет. Она осталась  дома у родителей на неопределённое время. Я отнёс букет на кухню и поставил его в хрустальную вазу.

      «Теперь эти цветы будут медленно умирать, – подумал я, – впустую».

      «Не горюй раньше времени, – успокоил меня  Сергей, – зато впереди у нас  целая ночь. Будем смотреть на звёзды. А пока перекусим  немножко, но не в кухне, а на открытом воздухе».

       Сергей залез в холодильник и стал отбирать продукты.

      «Сегодня мы отметим твоё посвящение без спиртного, – сказал он, – чтобы звёзды не двоились, но потом, в один из дней, сделаем это по серьёзному, как мужики. Тогда и обсудим  все скользкие вопросы, я думаю, они есть у каждого».

                                 Глава  X  Звёзды

    Мы переместились на веранду, и мой необыкновенный день продолжился…. Мы слегка перекусили, отметив моё посвящение Кока Колой.  Кока Кола странный напиток. Говорят, он вредный, и его никто не любит, но в любой  компании он выпивается быстрее всех. Медленнее всегда пьётся полезная вода без газа.

Потом мы долго сидели молча, каждый думая о своём.

       Вечерело.  Сгущались сумерки, то тут, то там,  зажигались первые звёзды. Я посмотрел в небо. В его чёрном бездонном проёме мне почудилось что-то таинственное, разгадать которое  нам предстояло ночью.

       «Пойдём, – сказал Сергей и поднялся со стула, – сегодня у нас будет звёздный день, или вернее – ночь».

       И затем неожиданно радостно прибавил: «Пустим в дело нашу пушку-телескоп,  а не только ту, которая в штанах…..».

       Он хотел засмеяться, но, взглянув на меня, поперхнулся.

      «Ладно, не смотри на меня так, считай это неудачной шуткой», – он подал мне руку и помог мне встать.

       «Ты очень пылкий.  Это сказала мне про тебя Элен, хотя ты сам уже давно так не считаешь. Я думаю, что права она, и ей виднее какой ты на самом деле. Человек не меняется с возрастом, чтобы он про себя не думал,  особенно такой, как ты. То, что у вас сейчас происходит – это разовая любовь. Она часто вспыхивает между темпераментными натурами».

      «Разовой любви не бывает, – возразил я словами Элен, – бывает просто любовь. И я рад, что она пришла ко мне в мои пятьдесят. Любовь женщины примиряет мужчину с самим собой, и тогда он становится сильным».

      «Только Ницше не приплетай сюда и не обольщайся. Юношеские фантазии пора выкинуть из головы.  Ты лучше успокойся, – сказал Сергей примирительно, – всё проходит, и такая любовь тоже. Отнесись к этому проще, нам с тобой надо выпить как-нибудь и обсудить эту тему откровенно. Это поможет тебе. В твоей жизни бывали страсти и похлеще, ты подзабыл, наверное. Но ты всегда справлялся, справишься и на этот раз…. Пошли, я покажу тебе настоящие звёзды».

      Наверху Сергей опять стал что-то настраивать у телескопа, покручивая то туда, то сюда, какие-то колёсики.  Я устроился на диване и стал терпеливо ждать. Стемнело почти мгновенно, будто дом накрыло чёрным покрывалом. На юге быстро падает ночь, не успеет солнце скрыться за горизонт, и уже темень, хоть глаз коли. Но, к счастью, покрывало оказалось дырявым, сквозь его прорехи проглядывали охапки ярких звёзд. Картина Мироздания вырисовывалась грандиозная.

      «Иди сюда», – пригласил меня Сергей, закончив, наконец, вертеть колёсики. Я заглянул в окуляр.

      «Смотри, видишь этот тёмный разрыв в середине арки Млечного Пути? Это туманность Угольный Мешок, в нём всё ещё зарождаются звёзды. Сгустки спиральных облаков в самом его центре – это протозвёзты. Через миллионы лет они вспыхнут, озаряя небо, и дадут шанс к зарождению новой жизни. И уже кто-нибудь там будет любоваться звёздным небом». Сергей замолчал, давая мне возможность прочувствовать торжественность момента.