Текст книги "Созидая Бога (СИ)"

Автор книги: Виктор Решетнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

         «Телескоп», – догадался я. Но ещё более я был поражён тому, что на открытой веранде нас встречали две очаровательные  девчонки, обе в легких платьицах и белых босоножках.

 Обе стройные, симпатичные, у одной волосы тёмные, а другая русая.  И у той, что светлей, черты лица наши, славянские. И грудь у неё повыше, а если точнее, побольше, чем у шатенки.

         «Bon jour, bon jour. Salut. Comment ca va» (бон жур, бон жур, салю, комман са ва), защебетали они. Я расплылся в дурацкой улыбке.

         «Bon soir (бон суар)», – произнёс я, обнаруживая свои познания во французском. Все засмеялись, и мы гурьбой направились в дом.

         «Всё будет нормально, – шепнул мне Сергей, – вот увидишь. Ещё я позавидую».

         «А эти, которые ждут, ничего, – подумал я, – очень даже ничего».

                                  Глава III

                             На следующий день.

                                            Путешествие первое.

                                                 «Творить как Бог, может только Бог.

                                                    Природа творит, как умеет».

       Мы подошли с ним к краю обрыва. Здесь скала уходила вниз почти отвесно, и до воды было не менее двухсот метров. Под ногами шуршали мелкие камешки, отскакивали и срывались в бездну. Я всегда боялся высоты, а потому машинально осмотрелся, за что бы ухватиться, если вдруг потеряю равновесие. Но вокруг, кроме высохших кустов, ничего не было. На горизонте, где тёмная синева моря сливалась с прозрачной лазурью неба, плыло одинокое белое облачко, своей формой напоминавшее летающую тарелку. Почему-то это НЛОошное облачко ещё больше укрепило меня в реальности происходящего.

          «Не бойся, – напутствовал меня Сергей, – ничего не изменится. Твоё тело и твой разум останутся по-прежнему здесь.  По-прежнему ты будешь вести со мной беседы, любоваться видом на Тихий океан, украдкой наблюдать за красавицей Элен.  Но твоё Божественное Я,  твоя светлая неисчезаемая сущность, отправится сейчас в незабываемое путешествие.  Ты побываешь в таких местах, где никто до тебя не был. Ты увидишь жизнь, какой не бывает на Земле и поучаствуешь в событиях, по сравнению с которыми померкнут все видения твоих кошмарных снов. Но ты не удивляйся, это не что-то сверхъестественное, это всё твои прожитые когда-то жизни, которые ты теперь обретёшь вновь.

            Вперёд, Петруха, навстречу Судьбе!  Ничего не бойся! Скоро и ты станешь Созидающим.

            Он с волнением пожал мне руку и неожиданно резко толкнул меня к краю обрыва. Я еле успел ухватиться за торчащий из земли сухой куст. Но прежде чем обидеться на него, произнести слова упрёка, я вдруг почувствовал, что нечто во мне продолжило движение. Оно отделилось от меня и полетело над деревьями, над скалами, а затем над океаном. Радость наполнила меня до краёв, и я проснулся…...

     ……Я проснулась. Но чувство было такое, что я не спала, что меня вообще до этого не было, что я впервые появляюсь на свет.

             Голубое  овальное Солнце вставало над горизонтом. Океан успокаивался после ночной бури. Это было не наше маленькое жёлтое Солнышко и не наш тихий Тихий океан. Из-за горизонта в сиреневое небо поднимался огромный голубой великан. Он озарял пепельно-синим светом последние бурлящие валы, катившие к берегу и разбивавшиеся о подножие невысокого холма. Этот холм из белого песка являлся перешейком, своего рода дамбой, отделявшей океан от зелёной равнины. Наступала пора весеннего цветения живых существ. Первые лепестки лопнувших бутонов потянулись  навстречу восходящей звезде. Они стремились поскорее распуститься, чтобы предстать во всей красе друг перед другом, не преминув при этом похвастать своим новым роскошным нарядом. Но главное, они желали выполнить своё  предназначение, напоить душистым нектаром любимых насекомых.  Те стайками кружились вокруг, и, услышав призывный клич очередного лопнувшего бутона, моментально бросались в его сладкие объятия.

       Жизнь на равнине планеты Вид текла в полной гармонии вот уже пять миллионов лет. Одна беда, равнина находилась ниже уровня океана. Да и голубые звёзды долго не светят. Они взрываются вспышками Сверхновых, озаряя Вселенную и испепеляя всё на своём пути.

       Океан вздохнул ещё раз, прежде чем окончательно успокоиться, и последняя мощная волна ударилась о песчаный холм. Послышался странный звук, вернее треск. Это раскололся огромный валун, лежавший у основания плотины. Он лежал здесь давно, многие тысячи, а может миллионы лет. С тех пор, когда Голубое Солнце было ещё совсем молодым, и были молоды и горячи его зарождавшиеся мысли. Волны подмыли и подточили камень. Он уже давно держался из последних сил. Сегодня был не его день. Сегодня он достойно умер, и смерть его дала толчок к зарождению новой жизни….

      ……Моей жизни….

       Последняя волна не успела откатиться, и грозные воды океана хлынули в прореху расколовшегося камня. Дамба стала оседать, отдавая своё тело-песок победителю, а вода, весело журча, побежала в долину. Насекомые взвизгнули и взлетели с живых бутонов, навсегда расставаясь с любимыми. Многие не успели, умерли в сладких объятиях. Но белый песок уже начал покрывать траву и лепестки цветов толстым слоем, выравнивая дно будущей Голубой Лагуны. Ещё долго потом живые цветы, прежде чем умереть окончательно, сжимали в объятиях своих мёртвых возлюбленных.

          Через полчаса всё было кончено.

          Через полчаса всё только началось.

          Я открыла глаза и, ещё ничего не понимая, почувствовала тепло. Это было первое, что я осознала. Оно радостной истомой наполняло моё естество. Тепло во мне и тепло вокруг. Как мне не хватало его в моей предыдущей жизни.

          Стоп!!!  Что это??  Мысли?  Откуда они во мне?

          Да очень просто. Солнце нагрело воды залива сильнее, чем океан, и зародились устойчивые течения. У дна холодные струи потекли из океана в лагуну, а из лагуны, поверху, в виде тёплых слоёв, обратно. Аура, окутавшая течения, образовала мои мысли.  Подул ветерок, побежали волны, создавая мои новые страстные чувства.

Я посмотрела вверх и увидела над собой Гранитный Утёс.

Он отражался во мне и о чём-то неспешно думал. Я попробовала перехватить его мысли. Кажется, он думал обо мне и о том, как я появилась. Его тоже нагревало Солнце, и в его гранитных жилах тоже текли каменные мысли. Я сразу почувствовала, что он не равнодушен ко мне и поняла, что я другое, не одинаковое с ним. Я – женщина.

Каменный Истукан вгляделся в меня пристальнее и, кажется, остался доволен.  Миллионы лет он стоял в Сухом Логе один и общался только с самим собой.

Теперь нас стало двое, и он размышлял о том, что только двое могут наполнить жизнь смыслом. Одному это не под силу. Он представил одинокого Бога, решившего начать Творение. Бог был всегда, целую вечность от безначального начала времён. Но даже Ему существовать в одиночестве сделалось невыносимым. Бог начал Творение нечаянно, спонтанно, не позаботившись о последствиях. Он не хотел покрасоваться. Чем? Он и так был само совершенство. И похвастать Он не думал. Перед кем? Перед Самим Собой?  Нет. Просто, играючи, экспромтом, Он сделал первый шаг,  решив посмотреть на себя со стороны. Понравился ли Он Себе, и успел ли понравиться, только вдруг Он понял, что теперь не один, что состоит из двух частей, не совсем тождественных друг другу: Себя и Творения. Одна из этих сущностей обрела материальный вид и стала жить по своим законам. Появилась Природа.  Она тоже могла творить, но не так как Бог, а как умела. Она оказалась капризной, как женщина и всем недовольной. Бог посмотрел на свое детище и, не успев сказать, что это хорошо, пропал. Теперь Он создавал всё только для неё, всё быстрее и совершеннее. А ей было мало. Ей хотелось большего. И Бог старался. Он всё сделал: и звёзды, и планеты, и голубые лагуны и каменных истуканов. Его охватила страсть, неведомая Ему ранее, и Он упустил тот момент, когда  природа стала творить не просто как умеет, а Ему назло. Солнца взрывались, туманности гасли в ночи, живые существа страдали и умирали понапрасну. Природе нужна была любовь, обыкновенная, которая вспыхивает между двоими и потом светит им всю жизнь. Бог продолжил творить, и теперь у Него на всех планетах во всех неисчислимых галактиках всегда получались двое: Он и Она».

         Так думал Гранитный Исполин, и его мысли волновали меня.

Ведь я была ещё совсем юной, мне не исполнилось ещё и одного дня. Солнце забралось на самый верх и оттуда тоже смотрелось в меня.

         «Все в меня смотрятся, значит я нужна, – обрадовалась я, – и я живая. Да, я теперь живая, – эта мысль захватила меня, наполнив приятной истомой, – я есть. Я существую. В меня смотрятся, значит это так нужно. А может я просто красивая?  Последнее, мне нравится больше».

         Каменный Исполин улыбнулся моим мыслям, и эта улыбка-искра засветилась внутри его камня-тела, создавая новые мысли.

        «Как же теперь я, – подумал утёс, – я теперь в двух лицах? И ещё кто-то третий недавно внедрился в меня и теперь копошится внутри. Его мысли совсем необычны и сам он странный, тщедушный какой-то и жалкий. Что же мне делать, Всевышний, подскажи»?

        «Я не хотел давать тебе сознание раньше, когда ты был один, – сказал Он спокойно, – нести бремя разума одному не каждому под силу. Это оказалось тяжело даже Мне. Одному всегда плохо. Должен быть ещё кто-то, кто тебя понимает. И любит, – неожиданно добавил Он, – предыдущая твоя жизнь была спокойной, размеренной, но она ничего не стоит. Я не оставил тебе воспоминаний о ней. В жизни должны случаться события: волнующие, тревожные, страстные. Потому что это и есть жизнь. Всё значимое случается лишь при участии двоих. Теперь вас двое или даже больше. Ведь тот третий, которого ты нашёл внутри себя, он также и в Голубой Лагуне и в жаркой звезде над вашей головой. Прислушайся, может быть ты услышишь его мысли. Потому что все вы часть Меня».

        Я прислушался….  Я прислушалась… Мы прислушались…

       «Я звезда. Светило. Голубой  Сверхгигант. Мои звёздные двадцать лет, подаренные Творцом, вот-вот кончатся. Я скоро взорвусь огненным вихрем и спалю всё дотла. И цветущую планету Вид, и тебя-меня-лагуну, и даже память о нас всех. Но так надо. Всегда смерть является предвестником нового. Она не приходит просто так. Она приносит с собой  другую жизнь, более сложную, более волнительную, а значит, более прекрасную.  Простое должно исчезнуть, но исчезнуть не без следа, канув в небытиё, оно должно породить из себя ростки будущего, того будущего, которое оправдает всё. Своим взрывом я произведу на свет новое Солнце, жёлтое и маленькое.  Оно будет светить миллиарды лет, ровно столько, чтобы на третьей планете появились люди, жалкие беззащитные существа. Они будут носителями разума и станут первым звеном в длинной череде свершений по созиданию Творца.

Пока они не знают об этом, а потому несчастны. Копошатся, страдают и сами сеют страдания. Посмотри на берег… Посмотрите».

         На песчаный пляж выходит человек. Мужчина. Я знаю его.  Это Пётр Сергеевич, Петя. С ним женщина. Красивая брюнетка с роскошными волосами. Но вроде она не одна, ещё какие-то женские фигурки, едва просматриваются в воздухе. Они прозрачны и почти невесомы.

         «Кто это»? – Спрашиваю я у Солнца.

         «Мы…. Ты приглядись повнимательнее. Те, кто имеет тело и реальные очертания, были с нами до конца.  А те, чьи силуэты лишь прочерчиваются, были нашими попутчиками. Но и их мы любили, порой очень сильно. Они тоже часть нас. Эфемерная. В наших воспоминаниях. В наших несбывшихся грёзах…..

           Вон Лёша, залезающий в ванну с лезвием в руке.

           Вон Витя, нетвёрдой рукой открывает дверь тамбура, пытаясь шагнуть в пустоту.

           Вон Колю тащат санитары в реанимацию с печоночной комой.

          Вон Боря склоняется над гробом своего младшего брата…

Почему-то это не стирается из моей-нашей памяти. Раньше я не понимал, зачем всё так. Я не мог простить Бога. Я не видел в этом и толики смысла.

          Я припоминаю мои переживания, почти всегда на грани отчаяния. В прошлой жизни, в обычной человеческой, я жил начерно, походя  исправляя ошибки, делая новые, оставляя помарки на чистых листах и заливая чернилами самые патетические места.

Была у меня одна мечта, заветная…..

Но о ней потом. А сейчас я вижу, как мой чёрный котейка Стёпа трётся у ног своего хозяина. Он по-прежнему живой. Он любит Петра Сергеевича. Он не помнит зла…

…... Пётр Сергеевич разбегается, вскидывает руки, и летит над Голубой Лагуной. Сны подсказывают ему явь, и он не боится упасть. Оказывается можно сделать всё с первого раза ещё в этой жизни.

        Его женщина прислонила к глазам ладонь и смотрит на летящего мужа. Охотничья собака улеглась у её ног и не даёт ей сделать шага. И котик Стёпа смотрит вдаль умненькими глазками. В этой жизни он тоже всё понимает, а может понимал и в прошлой, только не успел нам ничего сказать. Как не успел тот парень, который упал между вагонами на железнодорожном перегоне Пангоды – Старый Надым»….".

……. Я снова проснулся, проснулся окончательно, или я не спал совсем?  Высоко за стеклянным куполом мерцала голубая звезда.

        «Это она взорвётся через двадцать лет», – подумал я и посмотрел на посапывавшую рядом Элен. Во сне её лицо стало совсем  детским. Захотелось поцеловать эти пухлые губы, этот маленький нос, подуть на рассыпавшиеся по плечам волосы. Но я не сделаю этого. Она проснётся, и чудо этой ночи исчезнет. Лучше просто смотреть на неё и мечтать. Хочется подарить ей всё, сделать что-нибудь необыкновенное, научиться летать….. А я, я не могу  даже выучить французского…

                                           Глава I

                                         Продолжение.

                                                           Вечером первого дня.

         Мы все вместе весёлой ватагой ввалились в дом. Девушки первыми, мы с Сергеем следом за ними. От входной двери, без какого-либо намёка на прихожую, начинался просторный холл. Лучи заходящего солнца, отражаясь от стеклянного купола, переливались и играли всеми цветами радуги, отчего стены и пол казались выложенными цветной мозаикой.

        «Это сон, – подумал я, – чудесный цветной сон. Я никуда не уезжал и сплю сейчас дома в своей постели. Стоит проснуться, и всё исчезнет. Но мои сны чёрно-белые, а тут такие краски».

         Я посмотрел вверх, второго этажа, как такового, не было.  Над головой лишь небольшая площадка с «телескопом-пушкой», куда вела резная деревянная лестница. Возле «пушки» винтовое кресло с высокими подлокотниками и небольшой диван. Ничто не мешало  видеть небо. Я стоял, оцепеневший, созерцая это великолепие, и не мог произнести ни слова. Сергей тронул меня за плечо и прервал мой цветной сон.

        «Я тебе всё покажу…. потом, – сказал он, – и в телескоп мы ещё насмотримся. Здесь потрясающие звёзды. Но сегодня наше внимание не им. Сегодня у нас другие звёзды, гораздо более яркие и симпатичные. Знакомься, это Надин, – Сергей указал на чёрненькую, та в ответ улыбнулась. – Это Элен, – он прикоснулся к руке второй девушки, которая взглянула на меня и  покраснела. – А это, Сергей ткнул в меня пальцем, – это наш гость, c’est notre hote (сэ нотр от)… Но  не успел он закончить, как я опередил его:

            «Moi (моа), je m’appelle (жё маппэль) Пётр…точнее Pierе  (Пьер), – поправился я.

           Все засмеялись, но не обидно, отчего обстановка стала непринуждённой.

           «Теперь мы знакомы, будем друг с другом на «ты», здесь так принято,  – подытожил Сергей, – я девчонкам переведу, что и к тебе можно обращаться по имени, а сейчас мы с тобой в душ, а они в столовую накрывать на стол».

           Он что-то сказал Надин по-французски, и обе девушки, согласно кивнув, отправились выполнять распоряжение.  Какое-то время мы шли вместе: девчонки чуть впереди, мы сзади. До меня долетали обрывки французских слов:

           «Jeune homme et jenne homme(жён ом э жён ом), (молодой человек и молодой человек)».

          «Это они о ком, – удивился я, – неужели я так помолодел за время полёта»?

          О том, что эти слова могли относиться к Сергею, я даже не подумал. Эйфория потихоньку начала тупить мои мозги.

           Примерно посреди холла девушки свернули направо в какой-то проём, откуда на секунду пахнуло ароматом жаркого, а мы проследовали дальше в самый конец помещения. Там обнаружились две двери.  Сергей открыл первую, и мы вошли. За дверями оказалась душевая комната, просторная и светлая. Я осмотрелся: у одной из стен стоял умывальник с навесным шкафом, на другой висело зеркало, в котором мы отразились почти в полный рост, а в третьей стене была сделана ниша с никелированным раструбом-душем над головой.

        «Славный тебе особняк отгрохал индейский вождь, – сказал я восхищённо, – настоящий дворец».

        «Мне самому нравится, – ответил Сергей, – но и вождь не в накладе: у меня жильё, а у него экскурсионный бизнес на соседнюю гору. В Папеэте тридцать тысяч жителей, и теперь все они хотят послушать таинственный треск священных цветов. Да ещё туристы потянулись, ездят на гору каждый день».

          « Надин, которая смугленькая, это не та, что с Райатеа»? – Поинтересовался я.

          «Она самая. Она теперь учится здесь в Полинезийском Университете на менеджера по туризму. Заходит иногда ко мне в гости».

          «А вторая, что за девушка»? – Продолжил любопытствовать я.

          «Элен, её подруга.

 Учатся вместе, Надин на первом курсе, Элен, на четвёртом. Обе работают в туристической фирме отца Элен. Он, кажется, потомок эмигрантов из России, но я точно не знаю».

         «Она была у тебя в гостях»? – Спросил я как можно равнодушнее, но голос мой предательски дрогнул.

Сергей взглянул на меня серьёзно и медленно с расстановкой ответил:

          «Была пару раз…. Как подруга Надин…. Если тебя это волнует…».

Меня почему-то волновало именно это, но по интонации Сергея я понял, что продолжать расспросы не стоит. Если бы что-то между ними было, он вряд ли пригласил бы меня к себе.

          «Ладно, любопытный, – сказал он примирительно, – сам всё сегодня узнаешь у своей  Элен. Только самоучитель французского не забудь.  А сейчас примем водные процедуры, ты здесь,  я в соседней кабинке. Она у меня женской считается, поэтому вход у неё отдельный через холл. Правда, если подпрыгнуть повыше, то всё там можно разглядеть. Потолков у меня нет. Но прыгать сейчас не надо, прыгать будешь потом, если Элен не захочет принимать душ вместе с тобой» – Сергей улыбнулся, но смеяться не стал. Он подошёл к навесному шкафу, открыл дверцу и указал на содержимое:

          «Тут все принадлежности: полотенце, мыло, зубная паста и прочее. Есть и во что переодеться, если понадобится».

          «Разберусь», – заверил я его.

          «Вот и хорошо», – Сергей ободряюще кивнул и вышел.

Через секунду хлопнула соседняя дверь, и я услышал, как  там зашумела вода.

          Я начал  не спеша раздеваться, искоса поглядывая в зеркало. Изображение в нём, как обезьяна, повторяло мои движения. Когда я остался в костюме Адама, оно посмотрело на меня внимательно и показало язык.

          «Никаких пятидесяти лет нет и в помине, – обрадовался я, подмигивая своему изображению, – спортивного вида тридцатипятилетний мужик, не старше». Я выпятил грудь и втянул живот. Довольная ухмылка появилась на моём лице. Одновременно она отразилась на пожилом лице моего  ви-за-ви.

          «Смешон и ветреный старик, – вспомнилось мне, – а ведь совсем недавно мой ви-за-ви был степенным юношей. Куда всё подевалось»? Я включил холодный душ почти на максимум и шагнул под никелированный раструб.

        «Поостынь маленько, – сказал я себе, – а то размечтался не в меру». Но и холодные струи не остудили моего игривого настроения. Через двадцать минут я, чисто выбритый и вкусно пахнущий Серёгиным дезодорантом, вышел из душевой в холл.

         Сергей уже ждал меня там, держа что-то в руке.

        «Вот, возьми, – протянул он мне небольшой футляр из тёмного бархата, – подаришь Элен. У русских не принято при первом знакомстве с пустыми руками. Особенно с такой девушкой. Потом сочтёмся. Ты ведь не знал, что у меня будут гости».

         «Что это»? – поинтересовался я.

         «Колье из чёрного жемчуга, работа местных мастеров. На Таити это считается хорошим подарком».

         «Тогда не надо.  У меня уже есть подарок и  тоже из чёрного жемчуга. Не колье, правда, всего лишь бусы, но тоже работа местных мастеров. Для первого знакомства, я думаю, будет достаточно».

         «Откуда они у тебя»? – удивился Сергей.

         «Купил по прилёте, на всякий случай. Чтоб не с пустыми руками, – усмехнулся я, – я ведь тоже,  как ты заметил,  русский».

         «А обручального кольца не купил, – поинтересовался он, – на всякий случай»?

         « Кольца – нет. Вместо него взял бутылку Кока Колы».

         «И всё»? – спросил Сергей несколько озадаченный.

         «Всё» – я пожал плечами.

         «И с таким запасом ты хотел поселиться один на горе: с бутылкой Кока Колы и бусами»? – в его голосе  послышались нотки уважения.

         «Ну, не совсем. Я думал по дороге что-нибудь прикупить: воды, буханку хлеба, печенье может быть. Последнее время я ничего не планирую на будущее,  ведь оно может оказаться не таким, каким мы его себе представляем. Разве мог я помыслить ещё вчера, где окажусь сегодня… и с кем? Я и сейчас это слабо представляю. Точнее, боюсь представить. С годами смелости у меня почему-то всё меньше, всё больше боязливости, и отвага куда-то пропала».

        «Сегодня она к тебе вернётся, – Сергей дружески похлопал меня по плечу, – ладно, пойдём, поедим чего-нибудь вкусненького. Девчонки, небось, заждались».

                                      Глава I

                                           Продолжение.

                                                Вечер и ночь первого дня.

       Через пять минут мы, сияющие как два наливных яблока, вошли в столовую. Стол уже был накрыт, он стоял посреди комнаты и ломился от всевозможной снеди. Я не силён описывать яства, я не Иван Шмелёв, да и в местной кухне не особо разбираюсь, но выглядело всё очень аппетитно. А пахло вообще изумительно. Довершала картину разноцветная скатерть в Полинезийских узорах, на которой вся эта красота покоилась. Девчонки сидели рядом уставшие, но довольные. По их виду было понятно, что это они сами сотворили эту деликатесную вкусность и теперь явно рассчитывали на нашу похвалу. Надо сказать, что со вчерашнего дня я почти ничего не ел (как кормят в самолётах в эконом классе мы знаем), поэтому, когда я вдохнул ароматы витавшие над столом, то чуть не потерял сознание.

       «Quelle splendeur (кель спляндёр – какое великолепие), – воскликнул я по-французски, – tres magnific ( трэ манифик)».  Я развёл руками, как бы пытаясь охватить всё это великолепие, потом повернулся к Сергею и прибавил по-русски:

       «Жрать хочется неимоверно, может сразу приступим к таинству»?

       «Откладывать не будем, – согласился Сергей, – девчонок поблагодарим по ходу дела». Он взял со стола бутылку шампанского и слегка её встряхнул. Пробка с сильным хлопком вылетела вверх и, сделав дугу, покатилась по полу. Выстрел получился эффектным, но вина не пролилось ни капли, чувствовалось, что Сергей спец и в этих делах. Бокалы наполнились,  воцарилась торжественная тишина.

       «Тост скажешь? – спросил он меня, – французских слов хватит»?

       «Постараюсь, – ответил я, – не зря же я столько лет учился. Вообще, учёба одно из немногих «не зря» в нашей жизни», – многозначительно добавил я и посмотрел на девчонок. Те ничего не поняли, но деликатно улыбнулись.

       «Ну что, dirai (дирэ), говорю»? – Спросил я Сергея.

       «Давай, я помогу, если что».

       «Je vous souhaite (жё ву суэт), – начал я громко и с выражением декламировать выученный мною наизусть ещё в институте застольный стих, -

         Ce jour de la fete (сё жур дё ля фэт), голос мой слегка дрожал, но я поборол волнение, -

         De tout mon Coeur  (дё ту мон кёр),

         Beaucoup de bonheur (боку дё бон’ёр),

         Beaucoup de sante (боку дё сантэ),

         Beaucoup de success (боку дё сюксэ),

         Et l’ocean d’amour (э лёсеан дамур).

          (Приблизительный перевод:

           Я вам желаю

           В этот праздничный день

           От всего сердца

           Много счастья

           Много здоровья

           Много успехов

           И океан любви).

Я закончил уверенно, без запинки, затем картинно поклонился и одним махом осушил бокал с шампанским. Все зааплодировали. Сергей пожал мне руку, а Элен, потянувшись через стол, чмокнула меня в щёку. Следом потянулась Надин, но на полпути передумала и послала воздушный поцелуй. Шампанское сразу ударило мне в голову, придав новый заряд эйфории.

           «А ведь я давно не баловался спиртным, – мелькнуло в моей, уже слегка кружившейся голове, – сегодня с этим надо поаккуратней».

           На тарелку мне положили целую гору чего-то аппетитненького  и, как оказалось, вкусненького. Я стал быстро поглощать съестное, стараясь сильно не чавкать. Процесс употребления пищи у меня тоже, зачастую, полон страсти. Я понимаю тех людей, которые изо всех сил стараются похудеть, но ничего у них не выходит. Не так-то это просто.

      Моя тарелка быстро опустела, её у меня забрали и дали новую, в которой еды было ещё больше. Я принялся опустошать и эту. Элен поглядывала на меня с интересом. Наверное, я ей напоминал  благообразного господина из рассказа Чехова «Глупый француз». Когда еда исчезла и с этой тарелки, мне дали следующую, тоже наполненную доверху. Её я принял уже не спеша, и начал потихоньку осматриваться.

        Стук вилок и ножей перемежался с неспешной беседой. Я прислушался. Говорили на французском языке. А на каком же ещё. Отдельные слова и реплики я понимал, но нить беседы не улавливал. Со всех сторон только и слышалось: «Oui, non, bien (уи, ноу, бьян, и особенно часто – allors (аллёр)».  Я как-то бывал уже один раз в такой ситуации. Тогда, правда, за столом говорили на другом языке, грузинском. Тамадой  был молодой генерал, военный лётчик, Церцвадзе Изаний Михайлович, руководитель Центра полётов, где служил  мой старший брат. Вокруг меня собралась тогда компания одних грузин и они, испросив моего разрешения, стали общаться на родном языке. Я помню, чем тогда всё закончилось, я напился до чёртиков. Чтобы не повторить этого сейчас, я решил как-нибудь развлечься, а именно, стал сравнивать Элен и Надин между собой. Они сидели напротив, близко друг к другу, и мне это было легко сделать.

         Надин – смуглая худощавая с чёрными, как смоль волосами, и смешливым ртом. Чувствовалось в её облике что-то природное, первобытное, способное повелевать – настоящая дочь вождя. Острые зелёные глаза её поочерёдно смотрели то на меня, то на Сергея. На нём её взгляд задерживался дольше, и по улыбке, появлявшейся на её лице, было понятно, что Сергей – это правильный выбор. Чувствовалось в её характере, что-то весёлое, бесшабашное, лёгкое. Она была ещё совсем девушка, и, глядя на неё, хотелось, чтобы она всегда оставалась такой.

      На первый взгляд Элен проигрывала ей внешне. Но это только на первый взгляд. Присмотревшись внимательнее, я вдруг почувствовал, какая энергетика шла от неё. Элен сидела спокойно, уверенно, я бы даже сказал – величаво. Создавалось такое впечатление, что она тут хозяйка, а мы все у неё в гостях.

       Её ярко серые глаза с голубым оттенком смотрели на меня задумчиво, печально, будто знали, что ничего весёлого между нами произойти не может. Кожа на её шее и открытых руках была бархатистой, светлой, без малейшего загара. Волосы русые, стянутые сзади в тугой пучок и торчащие милым хвостиком. Из-за чего лицо её казалось полностью открытым, и в нём проглядывалось что-то беззащитное. (Признаюсь, что на счёт её беззащитности я сильно ошибся, но об этом потом). Я видел таких красавиц у нас в средней полосе.

        «Что-то ты ничего не ешь, – обратился ко мне по-русски Сергей, – попробуй жареного поросёнка с зеленью, Фафа, фирменное блюдо полинезийцев».

        «Давай, – согласился я и показал глазами на свою пустую тарелку».  Поросёнок оказался вкусным с хорошо прожаренной корочкой. Сергей положил мне увесистый кусок, и я не заметил, как он быстро проскочил внутрь без всяких усилий. Я вытер салфеткой масленые губы и приподнялся из-за стола:

        «Желаю поблагодарить милых дам, – начал я торжественно и по-русски, – за восхитительный ужин и прекрасную компанию. Кулинарные способности ваши, Надин, и ваши, Элен, выше всяких похвал. Особенно удался жареный поросёнок. Вкус очень необычный, нежный, сочный, напоминает вкус Уаба.  Tres delicieux(трэ дилиссьё), – закончил я и повернулся к Сергею, – переведи».

        «Про Уаба ты ловко загнул, – усмехнулся он, – но я постараюсь передать смысл твоих слов. Девчонки у нас с юмором».

       Пока Сергей переводил, а Элен и Надин внимательно слушали, поглядывая на меня, я почувствовал, как кто-то чем-то прохладным и влажным ткнулся мне в ногу. Я приподнял скатерть и заглянул под стол. Оттуда на меня смотрела остренькая мордочка чёрного худощавого котейки. Что-то до боли знакомое показалось мне в его взгляде.

        «Le chat botte (лё ша боттэ)», – изрёк я фразу из сказки Шарля Перро «Кот в сапогах».

        Девушки перестали слушать Сергея и тоже заглянули под стол.

       «Это Изя, – сказал Сергей, – он прибился ко мне недавно. Шустрый такой, ничего не боится, лазает по шкафам, как настоящий альпинист»….

       Я опешил. Странное совпадение. Мой котик Изя умер за неделю до моего отъезда сюда прямо на столе ветеринарной клиники. Это было самое благодарное и бескорыстное существо на свете. Он всегда встречал меня с работы, запрыгивал ко мне на плечи, и я катал его по всем комнатам. Он громко сопел мне в ухо, отчего по моему телу бежали «мурашки». Он любил меня просто так, за то, что я есть, и я платил ему тем же.  В один из ненастных ноябрьских дней,  когда в окно стучал холодный надоедливый дождь, ему стало плохо.  До самого вечера  он так ни разу и не подошёл к своей миске. Что-то ему разонравилось в этом мире, а может, просто пришло его время. На завтра я повёз его в ветеринарку, и там меня вроде обнадёжили, сказали, что что-то не в порядке с печенью, но всё поправимо. Я вернулся домой  радостный, а тут ещё солнышко ненадолго выглянуло. Я поднёс его к окошку, на подоконнике которого он любил греться, и показал ему солнце. Но он отвернулся и спрятал голову на моей груди. Я всё понял. На следующий день он умер после очередного бесполезного укола прямо на столе. С ним случился инфаркт, как это иногда бывает с людьми.