Текст книги "Батый заплатит кровью!"
Автор книги: Виктор Поротников
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Огонь стремительно распространялся по изгородям и крышам домов. От сильного жара снег таял на глазах, образуя большие лужи, в которых плавали обрывки полусгоревшей материи и пепел. Из ближних к пожару домов выскакивали женщины и дети с узлами и мешками в руках, торопясь уйти в безопасное место. Мужчины выгоняли из конюшен лошадей. Под ногами у испуганных людей метались чьи-то куры, выпущенные из курятника.
Терех искал глазами в этой людской толчее Аграфену, но той нигде не было видно. Терех подступал с расспросами к соседям, но никто не знал, где Аграфена и её дети. Все были объяты отчаянием и страхом при виде буйства огненной стихии, перед которой была бессильна даже вода. «Изжарят нас мунгалы, как цыплят в праздничном пироге! – вопил какой-то взлохмаченный старикашка в длинной белой рубахе. – Ратуйте, люди добрые! Страшная погибель к нам пришла!»
Терех бродил как потерянный вокруг горящего дома Аграфены, глядя, как рушатся крыша и балки перекрытий. Его лицо горело, опалённое дыханием пожарища. Вдруг Терех увидел Варвару, которая шла к нему с каким-то виновато-расстроенным видом. По её заплаканным глазам Терех догадался, что Варваре нечем порадовать его, что ей очень тяжело произнести то, что она должна ему сказать.
Подбежав к Варваре, Терех с такой силой встряхнул её за плечи, что та еле устояла на ногах.
– Где Аграфена? Где она? – выкрикнул Терех в лицо Варваре. – Ты видела её? Отвечай!
– Я ходила за водой к колодцу, когда к нам на крышу упал круглый шар, – не сдерживая слёз, промолвила Варвара. – Подбежав к дому, я увидела, что тут всё в огне. Соседи видели, как падал белый шар и как вспыхнуло сильное пламя. Аграфена и её дети были в доме, они не успели выскочить на улицу.
Не желая верить услышанному, Терех попятился от Варвары, бормоча одно и то же:
– Нет, этого не может быть! Не может! Нет! Нет!..
Словно безумный, Терех ринулся в толпу, громко зовя Аграфену и её сына. Какие-то люди, окружив Тереха, что-то говорили и успокаивали его, как маленького. Терех продолжал кричать и звать Аграфену, вырываясь из державших его рук Успокаивающие голоса, звучавшие над его ухом, лишь выводили Тереха из себя. Почему все эти люди говорят, что Аграфены больше нет? Терех не желал в это верить. Он был уверен, что отыщет Аграфену. Если все эти люди не будут ему мешать, Терех обязательно разыщет её.
К концу дня пламя погасло, уничтожив четыре дома со всеми пристройками на Коробейной улице. Уже в сумерках, когда пепелище остыло, люди откопали среди золы и головешек обгоревшие до черноты тела Аграфены Воронихи и двух её детей.
Глава вторая
ШТУРМ
Тереха и Варвару, оставшихся без крова, приютил в своём доме бондарь Кудим. Оружие и доспехи Тереха не пострадали от огня, поскольку были оставлены им в тереме посадника. У Варвары остались лишь одежда и сапожки, что были на ней, а также коромысло и два ведра, с которыми она ходила за водой. Благодаря этой отлучке из дому Варвара и осталась жива в тот злополучный день.
Тела Аграфены и её детей были погребены в одной могиле, наскоро выдолбленной монахами в ограде Богородицкой церкви, где и прежде погребали умерших простолюдинов. Тереху удалось отыскать на пепелище свои деньги. От сильнейшего жара серебряные гривны спеклись в один ком. Расплачиваясь со священниками за все погребальные хлопоты, Терех отдал им этот бесформенный кусок серебра. По весу это оплывшее серебро тянуло на десять гривен, немалую сумму. Дьякон сказал Тереху, мол, их услуги стоят в двадцать раз меньше, предлагая ему отпилить от слипшихся в ком гривен кусочек серебра в две куны весом. Терех лишь отмахнулся.
– Бери, отче, – сказал он с полнейшим безразличием на лице, – это тебе и на мои похороны тоже. Об одном прошу, погреби меня рядом с Аграфеной.
Дьякон взял серебро и ушёл, осыпав Тереха словами благодарности.
Ночью Тереху не спалось. Стоило ему сомкнуть веки, как во сне ему являлась Аграфена, милая и улыбчивая. Её полные нежные руки обнимали Тереха, её густые чёрные волосы щекотали ему лицо, её прекрасные глаза с длинными ресницами глядели на него с любовью... Терех тянулся к Аграфене, пытался прижать её к себе, но руки его встречали пустоту. Терех стонал и ворочался на жёсткой лежанке возле печи. К нему в темноте подходила Варвара, бесшумно ступая по полу босыми ногами, гладила его по голове, давала испить какого-то травяного настоя из липового ковша. Терех пил терпко-душистое целебное зелье и проваливался в забытье, где пред ним вновь представала та, которую он боготворил в душе и которая навсегда ушла от него в мир иной.
Утром Терех пробудился от шума и суеты, царящих в доме бондаря Кудима.
– Подымайся, друже! – промолвил Кудим, торопливо облачаясь в длинную кольчугу. – Слышишь, сполошный колокол гудит! Стало быть, татары на приступ лезут, пора за топоры браться!
Подле Кудима суетился его сын Лепко, тоже собиравшийся на сечу с татарами.
Жена и дочь Кудима метались туда-сюда в белых исподних сорочицах, с неприбранными волосами, с испуганными заспанными лицами.
– Бегите на стену, – сказал Терех Кудиму и его сыну, – а я побегу в терем посадника, там осталась моя воинская справа.
В тяжёлой голове Тереха засела одна-единственная мысль о мести татарам за смерть Аграфены. Объятый сильнейшим желанием убивать татар собственными руками Терех выскочил из тёплого Кудимового дома в холод раннего мартовского утра. По узким извилистым улицам бежали ратники, бородатые мужи и безусые юнцы, от их горячего дыхания в стылом воздухе поднимался белый пар. Тревожный набат будоражил чуткую рассветную тишину, подстёгивая новоторов, выбегающих из домов с оружием в руках.
На посадничьем дворе яблоку было негде упасть от собравшихся здесь воинов в кольчугах и шлемах, со щитами и копьями в руках. Увидев тысяцкого Якима Влунковича, Терех спросил у него, с какой стороны татары лезут на штурм.
– Нехристи карабкаются на южный вал, ибо стена на нём сильно разрушена после вчерашнего обстрела из камнемётов, – ответил Яким Влункович. – Живее облачайся в панцирь, друже. Чувствую, жаркая сегодня будет сеча!
Отыскав в полутёмных сенях свои доспехи и оружие, Терех стал звать кого-нибудь из челядинцев, поскольку ему одному было несподручно облачаться в тяжёлый панцирь. Поскольку челядинцы тоже вооружались, спеша присоединиться к дружине посадника, никто из них не обращал внимания на раздражённые выкрики Тереха. Ругаясь сквозь зубы, Терех принялся сам надевать на себя воинскую справу. Неожиданно подле него очутилась Беляна, уже облачённая в кольчугу и шлем с бармицей. Она помогла Тереху потуже затянуть завязки на панцире с правой стороны и сзади, так что эта стальная защитная рубашка плотно и ладно облегла его торс.
– Тебе лучше не ходить на стену, – сказал Терех, надевая шлем на голову и не глядя на стоящую рядом Беляну. – Незачем тебе жизнью рисковать, ведь ты ещё меч толком держать не научилась. Лучше оставайся при тысяцком посыльной.
– Не стану я в стороне отсиживаться, – непреклонным тоном произнесла Беляна. – Не для того мне оружие в руки дано самим посадником. К тому же я хочу поквитаться с мунгалами за свои мучения в неволе.
Увидев в глазах Беляны ту же непреклонную решимость биться с татарами, Терех не осмелился настаивать на своём. В конце концов, у Беляны было не меньше поводов люто ненавидеть мунгалов, чем у него.
– Ладно, пострелица, – обронил Терех, надевая пояс с мечом, – будь рядом со мной и вперёд не зарывайся. Где твой щит? Возьми его непременно!
* * *
Глядя с высоты угловой Симоновской башни на тёмные полчища татар, растекавшиеся по льду реки Тверцы и по заснеженным лугам, Терех уже в который раз мысленно задавался вопросом, чья злая воля собрала воедино все эти степные племена и забросила их в русские снега за многие тысячи вёрст от родных кочевий? Иссякнет ли когда-нибудь ратная сила Батыевой орды? Будет ли положен предел татарскому нашествию? Не докатится ли татарская орда до стен Новгорода?
Терех перебегал от одной бойницы к другой, следя за действиями татар, которые скопом лезли по лестницам на полуразрушенную южную стену Торжка и одновременно долбили тараном Нижние ворота. Звон оружия и крики сражающихся на южной стене не могли заглушить мощные удары тарана, от которых сотрясалась восточная стена города от Нижних ворот до Симоновской башни. Тереху не терпелось скрестить меч с татарами, поэтому он оставил тиунова сына Бажена за старшего на верхней площадке башни, а сам спустился по внутренней лестнице на ярус пониже и через дверной проём выбрался на заборол южной стены.
Татары, как муравьи, лезли в проломы и огромные дыры, пробитые камнями в бревенчатой стене. Пытались степняки вскарабкаться и на верхнюю площадку южной стены, вернее, на то, что от неё осталось, дабы по ней добраться до угловой Симоновской башни и до южного прясла стены, окружавшей детинец. Вал из наступающих татар был поистине всесокрушающим. Терех остервенело рубил мечом степняков, которые, закрываясь круглыми щитами, поднимались по лестницам друг за другом к гребню южной стены. То же самое делали прочие русские ратники, сражавшиеся бок о бок с Терехом. Напрягая все свои силы, они орудовали кто мечом, кто топором, кто копьём, поражая татар и сталкивая их вниз. Несмотря на потери, натиск татар не ослабевал ни на минуту. Чёрная масса дико завывающих врагов, скопившаяся у подножия южного вала, была похожа на людской муравейник. Свистящие татарские стрелы сыпались дождём, сражая защитников Торжка одного за другим.
Не прошло и получаса, как рядом с Терехом никого не осталось. Кого-то из его соратников скосили вражеские стрелы, кто-то пал от татарских сабель. Верхний заборол южной стены стал быстро заполняться врагами в мохнатых шапках с узким высоким верхом. Терех заскочил в Симоновскую башню и запер дверь на запор. Лишь теперь он почувствовал, что буквально взмок от пота, а его правая рука, державшая меч, одеревенела от усталости.
Не успел Терех перевести дух, как пред ним предстала Беляна.
– Нехристи выбили тараном Нижние ворота, – сказала она. – Много татар также лезет по лестницам на восточную стену. – Беляна кивнула на запертую дверь, на которую снаружи сыпались удары топора, негромко спросив: – Там всё кончено?
Терех молча кивнул, тяжело переводя дух.
Поднявшись на верхнюю площадку башни, Терех через боковую бойницу увидел, что, оказывается, ещё не все русичи пали под натиском татар на забороле южной стены. Там ещё сражался сотник Дедило Иванович, весь покрытый ранами и утыканный стрелами. Тяжёлая рогатина в руках у Дедила Ивановича обломилась, поэтому он орудовал её обломком, как дубиной. Бросаясь то в одну сторону, то в другую, Дедило Иванович мощными ударами своей обломившейся рогатины крушил врагов, сбрасывая их вниз со стены. Могучий сотник был на две головы выше любого из татар, а физически он был так силён, что от ударов его дубины степняки валились, как скошенный тростник.
– Спасать надо Дедилу Ивановича! – услышал Терех голос Бажена позади себя.
Оглянувшись, Терех увидел рядом с Баженом прочих юных ратников из своего десятка. Он даже удивился, что никто из этих купеческих сынков в сей грозный час не предпочёл отсидеться дома. Эти лентяи, бывало, в ночные караулы не приходили, а тут вдруг все прибежали во всеоружии, едва загудел сполошный колокол. Тереху вдруг стало понятно, что ему сейчас необходимо совершить доблестный поступок ради спасения Дедило Ивановича и дабы возвыситься в глазах этих юнцов, коих он сам обучал владению мечом и копьём. Даже если ради этого ему придётся умереть в бою.
– Верно молвишь, Важен, – твёрдо произнёс Терех, собрав в кулак всю свою волю. – Идём на выручку к Дедиле Ивановичу! Смелее, все за мной! Посечём нехристей!
Ринувшись вниз по дубовым ступеням лестницы, Терех слышал, как Важен и купеческие сыновья гурьбой валят за ним следом, на ходу с лязгом вынимая мечи из ножен. Вот и дверь, запертая на засов, за которой целое сонмище безжалостных врагов с кривыми саблями, занявших значительный участок южной городской стены. Татары уже рубят эту дверь топорами, норовя ворваться в угловую Симоновскую башню, чтобы через неё пройти на восточную стену Торжка. Чувство страха зашевелилось в груди Тереха, растекаясь холодными струйками по спине и плечам. Хоробрствовать Тереху совсем не хотелось, тем более ему не хотелось умирать. Тяга к самопожертвованию была до такой степени чужда Тереху, что всё его существо было объято мукой, страшной и грозной, от осознания той опасности, что ожидает его за этой дверью.
Прежде чем снять запор с двери и оказаться лицом к лицу с врагами, Терех в мыслях торопливо прочёл молитву: «Господи, пособи мне, грешному, преодолеть робость свою в схватке с нехристями. Пребудь со мной незримо в сече кровавой, Господи. Спаси и сохрани меня от стрел и сабель татарских, Отец Небесный!»
Разыгрывая из себя храбреца перед теми, кто следовал за ним, сжимая оружие в неопытных руках, Терех с диким воплем выскочил из полутёмного чрева башни на верхнюю площадку крепостной стены. Ударом щита Терех сбил с ног какого-то степняка в круглом блестящем шлеме, а затем с ходу вонзил меч в горло татарину в кожаном панцире, который замахнулся на него топором. Прикрываясь щитом, Терех не рубил, а наносил быстрые колющие удары мечом, наседая на ошеломлённых татар, которые подались назад, устрашённые его свирепым напором и яростным криком. Внезапно, споткнувшись о мёртвое тело, Терех потерял равновесие и свалился на бок. Над ним тут же взвилась кривая татарская сабля. Леденящий ужас сдавил сердце Тереху: вот он, последний миг его жизни! Однако вовремя подоспевший Важен выбил саблю из руки врага, заслонив Тереха своим щитом.
Вскочив на ноги, Терех вдруг ощутил в себе не просто сильнейший прилив ярости, а полнейшее презрение к смерти. С перекошенным от злобы лицом Терех действовал мечом как бывалый мясник, рубя и кромсая врагов, так что брызги крови летели во все стороны. Переполняемый ненавистью к татарам, Терех после каждого удачного удара мечом приговаривал с мстительным торжеством:
– Сдохни, тварь узкоглазая!.. Умри, нечисть!..
Горстка юных храбрецов, возглавляемая Терехом, спасла от неминуемой гибели сотника Дедилу Ивановича и заодно очистила от врагов верхнюю площадку южной стены. Используя специальные жерди с рогатками на конце, Терех и его воины оттолкнули от стены все вражеские лестницы, сбросив их к подножию вала.
– Победа! – радостно выкрикнул Терех, вскинув меч над головой.
Его крик подхватили Важен и прочие отроки, выказавшие немало доблести в этой скоротечной кровавой схватке.
– Ну, Терех, ты – хват! – устало промолвил Делило Иванович, присев на тела убитых татар. – Вовремя ты подоспел со своими удальцами, выручил меня от смерти неминучей.
Пересчитав своих юных воинов, Терех обнаружил, что не хватает двоих. Оказалось, что их сразили татарские стрелы.
– А Беляна где? – встревожился Терех. – Она-то жива ли?
– В башне она, – ответил Важен, кивнув через плечо. – Худо ей.
Полагая, что Беляна ранена, Терех торопливо заскочил в башню. Он обнаружил Беляну под лестницей, она стояла на коленях, одной рукой опираясь в бревенчатую стену. От сильной рвоты её перегибало пополам.
Увидев Тереха, Беляна простонала:
– Что со мной? Я заколола мечом одного мунгала, и у меня вдруг всё поплыло перед глазами, ноги подкосились, руки затряслись... Меня изводит сильная тошнота.
– Не привычна ты к убийствам людей, милая, – промолвил Терех, прислонившись плечом к лестничному пролёту. – Такое бывает с теми, кто впервые человеческую кровь пролил в сече. Не пугайся, это скоро пройдёт. Вон, у моих юнцов тоже лица белые и руки трясутся после сегодняшнего кровавого крещения. Ныне они, как и ты, переступив через свой страх, обагрили своё оружие кровью мунгалов.
Татарам хоть и удалось выбить тараном Нижние ворота Торжка, но использовать в полной мере свой успех воины Батыя не смогли. Посадник Иванко во главе трёх сотен ратников вышел из города через Речные ворота и ударил на врагов, продвигаясь вдоль восточного крепостного вала. Для татар это стало полнейшей неожиданностью. Наступая на узком пространстве между крепостным валом и берегом реки, отряд русичей во главе с посадником Иванко сминал и теснил толпы степняков, которые кучами скатывались по высокому береговому откосу на заснеженный лёд Тверцы. Очутившиеся на речном льду татары не могли вскарабкаться на крутизну берегового обрыва, им оставалось лишь пускать стрелы в русичей, стоя на ледяной поверхности реки. Под градом татарских стрел отряд Иванко дошёл вдоль восточного вала до угловой Симоновской башни, следуя по пятам за отступающими степняками. Затем ратники Иванко повернули назад и поднялись на восточную стену по лестницам, установленным здесь татарами. Оказавшись в безопасности, Иванко и его люди втянули на стену и все вражеские лестницы.
Таран, установленный татарами напротив Нижних ворот, русичи столкнули вниз с берегового обрыва. Разломанные тараном ворота защитники Торжка укрепили изнутри камнями и брёвнами.
Потерпев неудачу при первой попытке штурма, отряды татар потянулись к своим становищам. Отступая, степняки несли на плечах уцелевшие лестницы, волокли по снегу своих убитых. Татары также собирали камни, валявшиеся близ южного вала после обстрелов укреплений Торжка. Для перевозки камней татары использовали сани с запряжёнными в них лошадьми.
Русичи сбрасывали убитых татар с заборола южной стены прямо в ров, глядя на то, как их соплеменники в мохнатых шапках с высоким верхом с помощью верёвок вытаскивают трупы наверх.
Глава третья
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
– Извини, брат, что выспаться тебе не дал, – такими словами встретил Тереха посадник Иванко в своём доме. – Присаживайся, где тебе удобно.
Терех опустился на скамью, вопросительно поглядывая на крепыша-посадника.
– Дело, стало быть, такое, друг мой, – продолжил Иванко, поджигая фитиль масляного светильника от зажжённой свечи. В квадратные окна просторной горницы глядели вечерние сумерки. – После сегодняшней сечи с нехристями шибко занемог Дедило Иванович. В него же вонзились семь стрел татарских, да к тому же копьё вражье бедро ему пронзило. Много крови потерял Дедило Иванович. Лекари говорят, что в ближайшие несколько дней не встать ему с постели. А посему, друг Терех, придётся тебе возглавить сотню Дедила Ивановича.
– Мне?! – Терех даже слегка вздрогнул от неожиданности.
– А кому ещё, как не тебе, – невозмутимо промолвил Иванко. – Ты рубака хоть куда! Вон как сегодня покромсал мунгалов на южной стене, одно слово – удалец!
– Не я один, – смущённо пробормотал Терех. – Рядом со мной Беляна и Важен бились, а также прочие воины из моего десятка.
– Они тоже удальцы, спору нет, – сказал Иванко, усевшись на стул. – Токмо главенствовал над ними всё же ты, друже. Вот и Дедило Иванович слово за тебя замолвил через зятя своего. Дедило Иванович полагает, Терех, что именно ты должен стать сотником. И я с ним согласен в этом.
– Что ж, воля твоя, посадник, – с тяжёлым вздохом проронил Терех, сознавая, какая ответственность ложится на его плечи в связи с этим назначением.
Посадник Иванко подвёл Тереха к схеме городских укреплений, нарисованной киноварью на листе пергамента, указав ему участок стены, который отныне предстояло охранять его поредевшей сотне.
– Понимаю, что ратников у тебя мало, – молвил Иванко Тереху, – после сегодняшней сечи едва ли полсотни в строю наберётся, поэтому и даю тебе для обороны участок стены, куда мунгалы вряд ли сунутся.
– А ежели татары полезут именно с этой стороны, мне ведь тогда будет их не сдержать, – сказал Терех, склонившись над пергаментом, расстеленным на столе. – От Дмитровской башни до Супоневской расстояние втрое больше, чем между детинцем и Симоновской башней. Тут хоть разорвись, а с полсотней воинов врагов не остановить!
– Не суетись раньше времени, друже. – Иванко легонько хлопнул Тереха по плечу. – Коль попрут нехристи на западную стену, само собой, я пришлю к тебе подмогу. Токмо вряд ли такое случится. Южную стену татары основательно повредили камнями из катапульт, в ближайшие дни нехристи непременно попытаются доломать её окончательно, тогда дорога в Торжок для них будет открыта. Западная стена города не имеет никаких повреждений, ведь её татары пока ещё не обстреливали.
Иванко предложил Тереху самому назначить начальника над тем десятком ратников, над которыми он верховодил, пока не стал сотником. Терех без раздумий определил в десятники тиунова сына Бажена.
– Годится ли Важен в десятские? – Иванко глянул в глаза Тереху. – Ему же всего семнадцать лет. Он и выглядит-то как девица!
– Всякая внешность обманчива, посадник, – вступился Терех за тиунова сына. – Важен меня от смерти спас в сече на стене, этот младень не промах. На него в любой опасности положиться можно.
– Пусть будет по-твоему, – пожал плечами Иванко.
Едва Терех пришёл в дом бондаря Кудима, где он обрёл вместе с землячкой Варварой временный приют, как сюда же заявился Трун Савельич.
Скинув с себя шубу с подкладом из лисьего меха, сняв с головы бобровую шапку, Трун Савельич заговорил с Терехом как ни в чём не бывало:
– Забыл ты нас совсем, мил друг. В гости к нам не заходишь, шапку пред нами не ломаешь. Неужто зазнался, а? – Трун Савельич захихикал, сев на скамью рядом с Терехом и легонько ткнув его локтем в бок.
– Угадал, кум, – усмехнулся Терех. – Со мной теперь посадник и тысяцкий за руку здороваются, советам моим внимают. Я же теперь сотник.
– Так ведь мой тесть слово за тебя замолвил перед посадником, – со значением вставил Трун Савельич, – имей это в виду, дружок.
– Так ведь я жизнь спас Дедиле Ивановичу в сегодняшней сече, – в тон собеседнику промолвил Терех. – Неудивительно, что он вспомнил про меня, когда занемог.
– В общем, я пришёл сказать тебе, Терех, что мы с супругой зла на тебя не держим, – с некой торжественностью в голосе произнёс Трун Савельич. – Ты и Варвара можете хоть сейчас в наш дом вернуться, все вам рады будут.
– С чего это вдруг? – Терех в упор взглянул на Труна Савельича.
Трун Савельич часто заморгал под тяжёлым взглядом Тереха. Он встал, не зная, как подавить своё смущение, стал облачаться в шубу.
– Может, отужинаешь с нами, друже, – обратился к Труну Савельичу бондарь Кудим. – Моя жена овсяный кисель приготовила, пирогов с морковью напекла.
– Рад бы, да не могу, – пропыхтел Трун Савельич, укутав в шубу своё тщедушное тело, – поелику у меня сегодня дел много.
– Какие дела, темно уже на улице! – хмыкнул Кудим.
– Домашние дела меня и ждут, – глядя в пол, пробормотал Трун Савельич. Он комкал в руках шапку, словно хотел ещё что-то сказать, но никак не решался.
Терех, решив, что Труну Савельичу нужен его немедленный ответ, промолвил, встав со скамьи:
– Передай от меня поклон своей супруге, Трун Савельич. Сам прими от меня благодарность за всё добро, которое ты мне сделал. Но в дом ваш мы с Варварой больше не вернёмся, уж не обессудь.
– Тесть мой словом с тобой перемолвиться хочет, – выдавил из себя Трун Савельич, глядя на Тереха. – Прояви к нему уважение, навести его, недужного от ран.
– Сегодня уже поздно, завтра я к вам наведаюсь, – сказал Терех.
Трун Савельич удалился, явно недовольный ответом Тереха.
За ужином Терех ловил на себе взоры Кудима, его жены Евстолии, их детей Лепко и Купавы. И только Варвара была целиком сосредоточена на еде. Терех думал о том, что благодаря причудам судьбы-злодейки он вдруг возвысился в сотники, и теперь Кудим и его домочадцы взирают на него с почтением, как на боярского сына. Спесивый Трун Савельич возжелал опять подружиться с Терехом, прознав, что тот на хорошем счету у посадника Иванко. Будь жива Аграфена, Терех наверняка обрадовался бы такому своему возвышению, поскольку делиться с ней любым своим успехом ему было вдвойне приятно. Но злой рок навсегда разлучил Тереха с Аграфеной. Поэтому в мыслях и в груди Тереха образовалась гнетущая пустота, а все его чувства были притуплены болью этой невосполнимой утраты.
Терех поел совсем мало и первым удалился из-за стола, не желая внимать болтовне Кудима и его жены. Терех сказал, что сильно хочет спать. И это было правдой. Завалившись на свою лежанку у печи, он укрылся одеялом с головой, чтобы огонёк горящей лучины не пробивался в его затуманенное сознание сквозь смежённые веки.
Некоторое время Терех лежал на боку, с головой укрытый одеялом, пытаясь отвлечься от тяжёлых мыслей и заснуть. Его уставшее тело с благодарностью воспринимало состояние покоя. Тереху стало хорошо уже только от того, что он лежит и не двигается. Но вдруг в сонные мысли Тереха проникла тоска по Аграфене, по её белым рукам, по дивным синим очам, по алым губам... Тереху почудилось, что Аграфена склонилась над ним и нежно коснулась устами его щеки, при этом её тяжёлая коса упала ему на спину. Терех рванулся, чтобы обнять Аграфену, и... пробудился. От резкой боли у него заломило в висках.
Терех сел на постели, свесив ноги на пол и прижавшись спиной к тёплой печи. Ему хотелось разрыдаться от отчаяния и охватившего его одиночества.
В доме все спали. Из соседней комнаты доносился храп Кудима. За печью стрекотал сверчок. Лунный свет, проливаясь в небольшие окна, лежал квадратными пятнами на тёмном полу.
Стараясь не шуметь, Терех оделся потеплее и вышел на заснеженный двор. Холодный ночной воздух взбодрил Тереха, мигом забравшись к нему за ворот и в рукава его полушубка. Терех отворил ворота и направился к пепелищу, на месте которого некогда стояла избушка Аграфены Воронихи. Терех довольно быстро добрался до Коробейной улицы. Слёзы хлынули у него из глаз при виде груды обугленных брёвен и почерневшего остова печи с длинной кирпичной трубой, при бледном лунном свете от руин пожарища веяло какой-то зловещей безысходностью. «Нету больше красавицы Аграфены, – сквозь рыдания шептали губы Тереха. – Почто такое случилось? Почто именно с ней такое случилось?»
Вдруг до слуха Тереха долетел знакомый тревожный гул сполошного колокола. Обернувшись в сторону набатных раскатов, Терех увидел рыжее зарево над заснеженными крышами домов и храмов.
«Матерь Божья! – подумал Терех, срываясь с места. – Похоже, мунгалы запалили южную стену Торжка!»
* * *
Воеводы собрались на совещанье в тереме посадника. Терех прибежал туда в числе последних, поскольку" перед этим он сам проверил дозоры на западной стене города. В эту ночь в карауле на южной стене стояли ратники из сотни боярина Жердяты. Никто из них не сомкнул глаз, и всё же татарам удалось незаметно подкрасться к южному валу и забросить сосуды с негасимым огнём в тёмное чрево бревенчатой стены через пробоины, оставшиеся после обстрела из катапульт.
Военачальники скопом поднялись на боярина Жердяту, виня его в недогляде и в преступной лени. Особенно непримиримо был настроен против Жердяты тиун Гудимир.
– Такое прощать нельзя, братья! – выкрикивал Гудимир. – Как только южная стена догорит и обвалится, так сразу мунгалы ринутся на приступ! Всех нас ждёт смерть по вине Жердяты, который проморгал татарских лазутчиков. Жердяту надо гнать в шею из сотников! Его нужно в поруб заточить!
Посадник Иванко вступился за Жердяту, кое-как утихомирив собравшихся.
– Токмо грызни меж нами не хватало, воеводы! – молвил Иванко с грозным блеском в глазах. – Легко валить всю вину на сотника, хотя по сути дела виноваты в недогляде караульные. Татары хитры, что им стоит подползти по снегу к нашим стенам, укрывшись кусками белой ткани. Рано или поздно такое должно было случиться. Не одолев нас мечами и копьями, мунгалы уповают на неукротимую силу своего огненного зелья. Не спорить нужно, а действовать, братья. Покуда полыхает южная стена, нам надлежит спешно возвести двойную линию частоколов от ворот детинца до восточной стены, дабы не допустить мунгалов на городские улицы.
– Зряшное это дело! – в отчаянии махнул рукой тиун Гудимир. – Татар же тьма-тьмущая, эту лавину не сдержать никакими частоколами!
– А ты что предлагаешь? – повернулся к нему Иванко.
– Я предлагаю оставить Нижний град и запереться в детинце на горе, – ответил Гудимир. – Стены детинца мощнее стен Нижнего града, а валы выше.
– Детинец невелик по сравнению с Нижним градом, все жители Торжка и тем более беженцы укрыться там не смогут, – сказал на это Иванко. – Я не собираюсь без боя уступать нехристям Нижний град. А вы что скажете, воеводы?
Посадник оглядел всех предводителей местного воинства.
Воеводы единодушно поддержали Иванко, поскольку их дома и семьи находились в Нижнем граде. Яким Влункович даже заявил, что участок сгоревшей стены можно будет быстро восстановить, благо, брёвен и досок в городе хватает, а рабочих рук в избытке.
– Но сначала надо будет как-то остановить татар, которые во множестве устремятся в Торжок через выгоревшую часть стены, – вставил тиун Гудимир, мрачно взглянув на тысяцкого.
Терех сидел в сторонке, не влезая в споры и не требуя наказания для боярина Жердяты. Он глядел на происходящее с каким-то тупым безразличием. Всё это им уже было пережито в начале зимы при обороне Рязани от Батыевой орды. Рязанцы тоже впервые столкнулись с негасимым огнём, с помощью которого татары сожгли стены и башни Рязани, после чего учинили на улицах города кровавое побоище.
Неожиданно сидевший рядом с Терехом боярин Микун обратился к нему, попросив высказать своё мнение.
Очнувшись от своих невесёлых раздумий, Терех медленно встал и произнёс равнодушным голосом:
– Бояре, любые ваши действия есть напрасная тщета, ибо скоро вы все умрёте. И я умру вместе с вами. Рязань стояла крепко, покуда мунгалы не спалили её стены негасимым огнём. После этого Рязань пала. То же самое случится и с Торжком.
Эти слова Тереха прозвучали среди полнейшей тишины. Воеводы, остолбенев, взирали на Тереха кто с недовольством, кто с недоумением.
Наконец гнетущую тишину нарушил голос тиуна Гудимира с нотками зловещего торжества:
– Ну вот, хотя бы один среди нас говорит правдиво и по делу, исходя из своего жизненного опыта и нашей нынешней безнадёжной ситуации. Не пора ли нам исповедаться, бояре?
Посадник Иванко громко и властно отдал распоряжения тысяцкому и каждому из воевод, повелев им изготовить ратников к сече. Гудимир получил от посадника приказ спешно собрать всех плотников и начать возводить защитный частокол, дабы не допустить татар в Ситный околоток Торжка, примыкавший к южному валу.
– Совет окончен, братья! – молвил Иванко, снимая со стены свою кольчугу, шлем и оружие. – Собирайте воинов, позовите священников, пусть они укрепят их молитвой. Битва ныне предстоит тяжёлая! Коль я паду в сече, место моё займёт Яким Влункович.