Текст книги "Советник королевы - суперагент Кремля"

Автор книги: Виктор Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Блант помогает беглецам

Известно, что Берджес по прибытии в Лондон сразу направился на обед к своим друзьям, где должна была состояться его встреча с Блантом. Он дал знать ему, что хочет его видеть.

Состоялась ли встреча там или в другом месте, не совсем ясно, но совершенно очевидно, что Блант нес основную ответственность за прикрытие побега двух разведчиков. Он был «участником заговора» с самого начала, и вероятнее всего – руководителем побега. Это видно, в частности, из отчета Джека Хэвита, хорошего знакомого Бланта. Именно он встречал Берджеса на океанском терминале в Саутгемптоне. В тот вечер Берджес не поехал к себе домой на Бонд-стрит, Хэвит отвез его в директорскую квартиру Бланта в Куртолдз-институте. Блант еще до приезда Берджеса встретился со своим «контролером» «Петерсом» (Юрием Модиным), чтобы обсудить все детали побега.

За то время, что Берджес находился в Лондоне, были предприняты шаги, чтобы замаскировать побег и обмануть бдительность наблюдавших за ним английских контрразведчиков. Берджес всем говорил, что он намерен поехать во Францию отдохнуть со своим новым другом Бернардом Миллером, с которым он познакомился на корабле «Куин Мэри».

Эндрю Бойл, который хорошо изучил жизнь и «двойную деятельность» Бланта, с полной уверенностью утверждал, что именно Блант предупредил Берджеса и Маклина о необходимости ускорить отъезд. Он позвонил Берджесу и сказал ему, что на 28 мая решено назначить начало следствия по делу Маклина и что поэтому нельзя терять время ⁴⁵ 45
  Первоначально расследование было назначено на 25 мая, на пятницу, но служащие Форин оффис (а я по своему опыту дипломатической работы в Англии знаю, что дипломаты не слишком любят задерживаться по пятницам) убедили сотрудников Службы безопасности, что можно подождать до понедельника, Маклин никуда не денется, тем более что у него дома жена, которая ожидает ребенка. По этой же причине они не следили и за его домом в Серрее. Офицеры Службы безопасности были уверены, что в понедельник утром, как всегда, Маклин будет на работе.


[Закрыть]. Берджес сказал об этом Маклину, сделал необходимые звонки своим друзьям, чтобы как-то предупредить их и в то же время запутать дело с отъездом. Поскольку за Маклином, а вероятно, и за Берджесом следили, то последний широко оповестил, что в понедельник он поедет к леди Памеле Берри, где должен был присутствовать и Антони Блант. Это было бы лучшим доказательством для контрразведки, что он не думал бежать из страны. Блант мог бы подтвердить, что они условились встретиться в понедельник у леди Памелы.

Вставал вопрос о том, какой вариант маршрута выбрать для отъезда из страны. Ведь возможно, что сотрудники иммиграционной службы уже получили приказ помешать их побегу и обычный выезд из страны за границу был опасен. Другое дело – пароход, совершающий круизы по выходным дням. Здесь паспортные формальности совершались прямо на борту парохода, и «беглецы» могли бы запросто объяснить, что вовсе не намереваются покидать Англию и в понедельник возвратятся на работу. Да и иммиграционные власти на круизном пароходе исполняли свои обязанности не так строго, как паспортные контролеры при выезде за границу.

23 мая Берджес заказал два билета в конторе Кука на пароход «Фалуз». Причем на свое собственное имя и на имя Бернарда Миллера (чтобы не использовать имя Маклина и подтвердить версию о совместном с Миллером отъезде на отдых, которую он распространял). Таким образом преследователи были бы направлены по ложному следу. Пароход «Фалуз» через двое суток отплывал из Саутгемптона.

25 мая, в пятницу, у Маклина был день рождения; у него было явно хорошее настроение. В фешенебельном рыбном ресторане они с женой и друзьями начали праздновать этот день шампанским и устрицами, потом поехали в другой ресторан пообедать «капитально». После обеда он заехал в клуб «Трэвел-дерз» и вернулся в свой кабинет в министерство. Еще накануне он предупредил жену Мелинду, что к нему вечером придет его друг Р. Стайлс.

У Берджеса день 25 мая прошел несколько по-иному. В два часа дня он заехал в бюро проката машин и нанял «Остин-40», дал 25 фунтов аванса (10 фунтов залога и 15 фунтов за прокат) и указал адрес – «Реформ-клаб», клуб, членом которого он был. Затем купил в магазине легкий чемодан и белый макинтош (раньше он никогда не носил макинтоши, и в нем его было бы трудно узнать). Кто-то позвонил ему по телефону, вероятнее всего Маклин, чтобы подтвердить договоренность (наверное, он звонил с вокзала «Виктория» до отправления поезда – на вокзале телефоны-автоматы не прослушиваются).

В тот же день Берджес позвонил Горонви Рису, но не застал дома, поговорил с его женой и попросил передать Рису: «Скажи ему, что я накануне того, чтобы сделать нечто почти непостижимое, но я знаю, что он поймет меня» ⁴⁶ 46
  Рис, узнав о побеге, решил прежде всего отмежеваться от всего с ним связанного. «Я не участвовал в этом», – сказал он Дэвиду Футману, другу Берджеса, работавшему в разведке (и уже тоже бывшему под подозрением). Он рассказал ему о своих опасениях и попросил передать этот разговор Гаю Лиделлу, заместителю генерального директора МИ-5, но телефон последнего не отвечал, и тогда в воскресенье Рис позвонил Бланту, чтобы посоветоваться. Блант, поняв опасность действий Риса для беглецов, немедленно бросился к нему и стал убеждать не обращаться к властям (Рис многое знал о двух советских разведчиках). Он говорил Рису, что никто не поверит его подозрениям, что он сделает глупость, обратившись в МИ-5. «Вы этим шагом только поставите себя под подозрение», – уверял он. Доводы Бланта хотя и не убедили Риса, но поселили в его душе сомнения. Он колебался. Встретился он с Лиделлом только через десять дней – достаточный срок, чтобы беглецы не только достигли Москвы, но и начали осваиваться в ней.


[Закрыть].

Вечером 25 мая Берджес подъехал к дому Маклина. Дональд представил его жене (которая не знала Берджеса) как Роджера Стайлса, своего старого коллегу по Форин оффис. Но вместо того чтобы пригласить Стайлса на ужин, Маклин сказал Мелинде: «У господина Стайлса и у меня неотложные дела. Я полагаю, что буду не очень поздно. Но на всякий случай возьму с собой на ночь небольшой чемодан». Они сели в машину и направились в Саутгемптон. В порт они приехали буквально за несколько минут до отплытия парохода. Портовый служащий, когда они поднимались по трапу, крикнул им: «А как насчет машины?» – «Вернемся в понедельник». – И пассажиры скрылись в каюте.

26 мая в половине одиннадцатого утра они прибыли в СанМало. Шел дождь. На причале их встретил «человек в фетровой шляпе». Они сели в такси, стоявшее не на обычной стоянке, а прямо у носа парохода, поехали в отель и затем на железнодорожную станцию, на поезд, отправлявшийся в Париж.

Дальше следы их теряются.

Некоторые авторы довольно подробно описывают, как в шесть часов утра в воскресенье они уже были в Берне, на следующий день посетили чехословацкое посольство, где им как дипломатам незамедлительно выдали визы, и они отправились в Прагу, а оттуда через день-другой – в Москву. На самом деле в Париже агент КГБ снабдил их фальшивыми документами, и они поехали не в Берн, а в Вену и оттуда в Москву, где их встречал Ф.В. Кислицын ⁴⁷ 47
  Филипп Васильевич Кислицын был шифровальщиком советского посольства в Лондоне, затем работал в Москве, с 1952 года был вторым секретарем посольства в Канберре, в 1954–1955 годах возвратился в Москву.


[Закрыть], которого биограф Берджеса и Маклина называет «одним из крупнейших советских специалистов по подрывной разведывательной деятельности». Он проводил их в комфортабельный дом в окрестностях Москвы ⁴⁸ 48
  Берджес скончался в Москве 19 августа 1963 г. На похоронах Маклин воздал должное Берджесу как «талантливому и смелому человеку, который посвятил свою жизнь тому, чтобы сделать мир лучше». Блант вскоре узнал о смерти друга и принял ее близко к сердцу, но внешне этого не показывал. Он умел скрывать свои чувства и переживания. Маклин скончался в 1983 году, за три недели до смерти Бланта.


[Закрыть].

В это время английские спецслужбы уже спохватились. Всем английским сотрудникам разведки в Западной Европе было дано задание принять меры к обнаружению беглецов. В Западном Берлине всех агентов подняли на ноги, были размножены фотографии Берджеса и Маклина. Один из офицеров впоследствии писал: «Сорок восемь часов… были беспокойными для пятидесяти британских сотрудников разведки, находившихся в Германии. И только в понедельник был дан отбой» ⁴⁹ 49
  После того как прошел целый месяц, а дальнейших новостей от беглецов не поступало, газета «Дейли экспресс» пообещала вознаграждение в тысячу фунтов за информацию, указывающую их местонахождение. Были сообщены и их приметы.


[Закрыть].

Этот уик-энд был тревожным и для Бланта. Офицеры МИ-5 Робертсон и Джонсон, которые расследовали дело беглецов, были совершенно уверены, что Блант тоже советский шпион, но не имели конкретных убедительных доказательств. Документы Федерального бюро расследований показывают, что американцы считали необходимым допросить Бланта, но англичане отговаривали их от этого.

Поиском беглецов и расследованием дела об их побеге занималась не только полиция, но и контрразведка, а у нее были веские основания не создавать шумиху вокруг этого дела. Общие принципы МИ-5: никогда не раскрывать свои карты другой стороне, противник никогда не должен знать, насколько вам известны его методы шпионажа и контршпионажа. МИ-5 начала уже нащупывать следы «третьего шпиона». Да и не менее важным было соображение, которое я уже упоминал: ни правительство, ни спецслужбы, «проворонившие» беглецов, не хотели публичного скандала, осложнений с американцами и упреков в том, что английские дипломаты выдавали американские секреты.

Итак, побег блестяще удался, причем не без участия Бланта во всей этой операции. Центр полагал, что бумерангом этот «успех» мог отразиться именно на Бланте, могло открыться его сотрудничество с беглецами в «спасательной операции». Лубянка беспокоилась. Как только двое советских разведчиков покинули Лондон, Блант получил срочное письмо от своего «контролера» Модина. Во время встречи последний сказал ему, что тот, вероятно, попал под подозрение, что неизбежно за этим последуют расследование и допросы, и, возможно, они будут носить далеко не дружественный характер. Модин довел до сведения Бланта, что Центр для его же безопасности рекомендует ему также покинуть Лондон. Модин добавил, что он уже предпринял соответствующие приготовления и что сейчас не время для споров. И все же, наверное, предложение было сделано не в приказной форме. Сам Блант рассказывал об этом, не употребляя слово «приказ». «Советы, вероятно, предполагали, что я должен быть с беглецами», – говорил он. Этот вопрос накануне отъезда Маклина и Берджеса Блант обсуждал с ними.

Во всяком случае Берджес, по словам Бланта, знал, что он не намерен ехать в Москву. Блант на предложение покинуть Лондон ответил, что ему «нужно подумать», в особенности в связи с назначением его королевским советником. Чепмен Пинчер пишет: «К удивлению Модина, Блант сказал ему, что он намерен остаться в Англии. Он уверен, что владеет ситуацией, что МИ-5 серьезно не подозревает его и не имеет существенных доказательств в отношении его шпионской деятельности». Он напомнил Модину, что хорошо усвоил те советы, которые ему дали в Комитете государственной безопасности на случай допросов: не признавать ничего, всё отрицать, но продолжать вести разговор и выслушивать всё, чтобы узнать, что на самом деле известно следователям ⁵⁰ 50
  Ю.И. Модин рассказал мне об этом следующее: «Я получил указание из Москвы рекомендовать Антони Бланту в целях безопасности выехать в Москву. Блант ответил мне так: «Благодарю вас. Но я был в Москве в 1935 году, я больше чем уверен, что не смогу вписаться в ваши условия жизни». Затем с улыбкой заметил: «Я каждый год езжу в Париж и посещаю Лувр, а вы ведь мне не разрешите каждый год выезжать во Францию?». Я выслушал Бланта и сказал ему: «По-человечески я Вас вполне понимаю». Больше вопрос о его выезде в Москву не поднимался.


[Закрыть].

Позднее Блант мотивировал свое решение остаться еще одним обстоятельством. Он сформулировал его так: что бы ни обнаружили следователи, правительство никогда не даст согласия на судебное преследование лица, близкого к монарху. Центр учел доводы Бланта. Руководители советской разведки, вероятно, рассуждали: ущерб от отъезда двух шпионов был настолько велик, что лишаться еще одного разведчика, да такого, как Блант, было крайне нежелательно, это было бы большим ударом. Да и с Блантом, казалось, еще не все потеряно. В связи с отсутствием очевидных улик против него была надежда, что ему удастся выкарабкаться и восстановить к себе доверие.

Были и еще некоторые обстоятельства, которые делали желательным, чтобы Блант хотя бы какое-то время оставался в Англии. Дело в том, что Берджес собирался к отъезду впопыхах, к тому же обращение его с секретными бумагами, их своевременное уничтожение не относилось к числу его достоинств. В квартире Берджеса вполне могли остаться важные документы, компрометировавшие других членов «пятерки» и завербованных советской разведкой лиц, с которыми Берджес поддерживал тесные отношения. Эти опасения, к сожалению, позднее подтвердились. У Бланта были ключи от квартиры Берджеса, и пока власти не хватились, надо было «очистить» его квартиру. Впоследствии Блант намекал, что ему удалось это сделать. В частности, он нашел и изъял в квартире своего друга компрометирующее письмо Филби к Берджесу ⁵¹ 51
  В письме Филби сообщал, что в случае крайней необходимости Берджес может обратиться в Лондоне к одной женщине, которая сумеет ему помочь, и что женщина знает о «секретной жизни» Филби. Эта женщина впоследствии, в 1963 году, была допрошена контрразведкой, и ее показания убедили Секретную службу, что Филби был шпионом. Но если бы это письмо обнаружили в 1951 году, оно могло бы привести к тяжелым последствиям и для Филби, и для Бланта. Последний понял важность этого письма и… сунул его себе в карман.


[Закрыть].

Но Блант спешил. Если бы заметили его присутствие в квартире Берджеса, то сам этот факт был бы серьезной уликой против него. Видимо, из-за спешки он не смог обнаружить в квартире все компрометирующие документы. Через несколько дней, убедившись, что никто не догадывается о его посещении квартиры Берджеса, он отдал ключи в МИ-5, объяснив, что они всегда были у него, но сейчас могут понадобиться контрразведке.

При тщательном обыске квартиры Берджеса, проведенном офицерами МИ-5, было обнаружено 25 документов, написанных Кернкроссом, что дало основание взять его под подозрение ⁵² 52
  Документы эти не носили секретного характера и не давали оснований для преследования Кернкросса в судебном порядке. Он признал, что показывал Берджесу документы, не представляющие секрета, но категорически отрицал, что сам был советским шпионом. Ему было разрешено уйти в отставку.


[Закрыть].

Как ни парадоксально, но именно эти документы в какой-то степени реабилитировали Бланта, так как было ясно, что его уже нельзя заподозрить в посещении квартиры с целью изъять компрометирующие Берджеса документы. Теперь коллеги Бланта по Секретной службе не только не сомневались в его лояльности, но были настолько уверены в нем, что привлекли его к разбору бумаг Берджеса. Более того, Лиделл пригласил его (по старой памяти) присутствовать при его беседе с Рисом 7 июня 1951 г. (беглецы в это время уже отдыхали от треволнений в Москве). Встреча эта не носила характера расследования. Она состоялась во время ланча, и, наверное, такой неформальный характер придавало ей присутствие Бланта.

Помощь, которую Блант оказывал двум советским разведчикам в их побеге, отмечает и английский «Словарь шпионажа». Он сообщает, что именно «с его подачи» побег был ускорен.

Джон Кастелло, подводя итог рассказу о бегстве Маклина и Берджеса, делает такой вывод: «Их бегство последовало только после того, как американские спецслужбы заподозрили их. Но благодаря Бланту, с помощью его друга Лиделла эти подозрения были проигнорированы, а остальные советские агенты в Англии были предупреждены или защищены ⁵³ 53
  Небезынтересно отметить, что накануне парламентских дебатов по делу Берджеса и Маклина министр иностранных дел Англии Макмиллан был на обеде в Женеве гостем В.М. Молотова. Макмиллан в своих мемуарах вспоминает, что он сказал Молотову о необходимости срочного возвращения в Лондон. Советский министр поинтересовался:
  – Зачем Вам нужно ехать в Лондон?
  – Для участия в парламентских дебатах.
  – О чем?
  – По вопросу, в котором Вы могли бы мне помочь, если бы захотели, – о Берджесе и Маклине. Вы можете мне сказать, где они?
  – По этому вопросу следует навести справки, – серьезно ответил Молотов.
  Хотя, конечно, ему как министру хорошо было известно, где они находятся и что делают. Не каждый день английские дипломаты – советские разведчики – находят убежище в Советском Союзе.
  Пять лет спустя, после появления «Белой книги о беглецах», с аналогичным вопросом, не знает ли Н.С. Хрущев что-либо о двух английских дипломатах, к нашему руководителю обратился английский премьер Гарольд Вильсон. Хрущев ответил чуть более подробно, чем Молотов, но тоже не слишком искренне: «Я читал об этих людях. Но я ничего не слышал о них от советских официальных лиц. И я не встречался с ними. Поэтому, естественно, не могу знать, что они делают».


[Закрыть].

Все сведения, которые я привел о помощи, оказанной Блантом в организации побега Маклина и Берджеса, основывались на английских источниках. И тогда, чтобы быть полностью уверенным в их достоверности, я попросил нашу зарубежную разведку подтвердить или опровергнуть эту версию. И получил категорический ответ: «Блант принял активное участие в организации вывоза Берджеса и Маклина в СССР» ⁵⁴ 54
  При этом Центр отметил, что в январе 1949 года связь с ним была временно законсервирована, но в январе – мае 1951 года с Блантом было проведено несколько встреч.


[Закрыть].

«Подозревают двух-трех»

Зададимся вопросом: в какой степени осложнилось положение Бланта в связи с раскрытием шпионской деятельности Берджеса и Маклина и их бегством?

О том, что Блант и Берджес жили в одном доме, в одной квартире, что Блант вовлек Берджеса в Общество «апостолов», было хорошо известно. Но теперь, после того как стало известно, что два беглеца вели шпионскую деятельность на протяжении более десяти лет, многие стали невольно задумываться, а случайна ли была эта связь? Было бы невероятно, чтобы в конце концов не возникло никаких подозрений относительно связи этих троих людей между собой и у некоторых представителей Службы безопасности.

В «Белой книге», в которой после полугодичного дознания обобщались результаты расследования «дела двух беглецов», указывалось, что к середине апреля круг подозреваемых лиц сузился «до двух-трех». Двух – это Берджес и Маклин. А кто третий? Вероятнее всего, в этом списке могли стоять друзья беглецов – Блант и Филби. Один из английских авторов так и пишет: «Бегство двух немедленно поставило под подозрение обоих – Филби и Бланта».

Правда, подозрение еще не означает виновность. Ведь даже допросы и беседы с подозреваемыми могут иметь своей целью доказать их невиновность. Блант отмечал, что его «допросы» больше напоминали «дружеские разговоры», так как следователи не располагали никакими уликами. Главным козырем против Бланта были его тесные приятельские отношения с Берджесом, но у того была масса друзей – он был очень общительным человеком – да и просто случайных знакомых, с которыми он проводил время за бутылкой. Берджес был членом ряда аристократических клубов, в том числе «Реформ-клаб» и «Дорчестер-хаус» – клуб видных политиков и дипломатов ⁵⁵ 55
  Мне доводилось бывать в обоих клубах. В «Реформ-клаб» меня пригласил лидер либеральной партии Д. Стил как раз накануне окончания фолклендской войны. Зал ресторана был переполнен. Все знали друг друга. Нельзя же было их всех заподозрить в шпионских связях с Берд-жесом? Клуб «Дорчестер-хаус» отличался тем, что там каждый год давался прием для послов иностранных государств, где они встречались с видными политиками. На ступенях этого клуба по окончании одного из приемов в нескольких шагах от меня был смертельно ранен террористами израильский посол. Вообще этот отель считался «элитным», где сами цены определяли его как «клуб избранных».


[Закрыть].

У меня сложилось впечатление, что, будь на то воля правительства или спецслужб, они бы с удовольствием прекратили расследование всего дела. Оно ведь могло коснуться даже не одного-двух, а нескольких десятков видных политиков (Берд-жес сотрудничал даже с У. Черчиллем, подарившим ему свою книгу), дипломатов, сотрудников спецслужб. Скандал был бы слишком громким. Но так как оппозиция в парламенте бушевала, пресса с наслаждением смаковала подробности позорной истории, правительство было вынуждено продолжать расследование и в том же году опубликовало «Белую книгу» под названием «Сообщение в связи с исчезновением двух бывших сотрудников Министерства иностранных дел». Она была издана под номером 9577. Позднее в парламенте премьер-министр Макмиллан доложил о «досадной истории», как он ее назвал, об ужасном преступлении – предательстве.

Критика в адрес правительства была очень резкой. Лорд Астор считал, что впервые со времен Елизаветы I (то есть более чем за три века) в Англии появилась «пятая колонна» шпионов, которые проникли в высшие звенья государственного аппарата, в ряды ученых и даже церкви. Термин «колонна» подразумевал, что дело касалось не только двух изменников. В связи с этим парламентарии призывали усилить проверку при приеме на работу в государственные учреждения и при выдвижении служащих на более высокие должности. Члены парламента критиковали Форин оффис, который должен был действовать как хороший предприниматель, никогда не принимающий к себе на работу никого без тщательной проверки.

Москва была обеспокоена тем, как шло расследование и какие меры будут приняты для противодействия советской разведке. Она внимательно следила за развитием событий. В справке Службы внешней разведки России, переданной мне, говорится: «Вскоре после исчезновения из Англии в 1951 году Д. Маклина и Г. Берджеса с А. Блантом несколько раз беседовали руководящие работники МИ-5, пытаясь выяснить, что известно Бланту о Берджесе и каков был характер их взаимоотношений. Эти беседы продолжались примерно в течение трех месяцев, после чего он был оставлен в покое». Впрочем, последнее не совсем точно. Сам Блант уверял, что к расследованию в том или ином виде сотрудники МИ-5 возвращались не раз на протяжении более десяти лет – с 1951 по 1964 год. Некоторые из допрашиваемых по делу Берджеса и Маклина, например Рис, «впутывали» Бланта в «дело беглецов», и представители контрразведки вновь и вновь встречались с ним. Он сам чувствовал, что дело его окончательно еще не закрыто. В справке, которую я только что цитировал, говорилось: «По мнению Бланта, британская контрразведка, не нашедшая улик против него, продолжала все же относиться к нему несколько настороженно» ⁵⁶ 56
  Это свидетельствует о том, что Блант продолжал регулярно информировать Центр о событиях, происходящих в Лондоне.


[Закрыть](курсив мой. – В.П.).

Да что там говорить о спецслужбах?! Некоторые коллеги, журналисты стали более подозрительно относиться к Бланту. Так, во время его пресс-конференции в «Реформ-клаб» некто Дуглас Сазерленд, впоследствии автор книги о Берджесе и Маклине, неожиданно в упор спросил Бланта: «А не Вы ли были третьим в этой группе?». На что Блант ответил: «Если Вы напечатаете это в утвердительном смысле, я подам на Вас в суд за клевету».

Ответ был удачным, но он, к сожалению, не развеял всех сомнений. Воскресные английские газеты продолжали атаковать секретные службы за их неэффективность и беззаботность. Пресса настаивала на необходимости установления личности третьего, спрашивала, будет ли он, когда его обнаружат, наказан, приговорен к смерти, и если власти не знают его имени, то какие меры к расследованию будут приняты. Предполагалось, что такие вопросы могут быть поставлены в парламенте в октябре, когда начнется его сессия. Журналист Эндрю Бойл, анализируя обстановку того времени, писал, что «возможность того, что кто-нибудь открыто назовет имя К. Филби как третьего, не могла быть исключена».

Побег дипломатов нанес большой вред репутации британской дипломатической службы. Считается, что одной из черт английской нации является снобизм. Англичане иногда сверх меры гордятся своей историей, своим демократизмом, своими учеными и, конечно, своими дипломатами и разведчиками. Вот как, например, такой известный и многоопытный шпион, как Аллен Даллес, директор ЦРУ, оценивал английскую разведку: «Справедливо было сказано, что разведка – это наша первая линия обороны. Европейские страны усвоили эту истину и не жалели усилий для создания соответствующих разведывательных служб. Среди этих служб особых успехов добилась английская… За плечами английской разведывательной системы долгие годы деятельности, которая была возможна благодаря хорошо подготовленным, имеющим большой опыт и незаурядные специальные способности кадрам». И вот теперь оказалось, что английская дипломатическая служба была не на высоте, а английская разведка, и в особенности контрразведка, потерпела такой провал в состязании с советской, который показал ее полную неэффективность.

Потерпел крах и один из постулатов английского шпионажа, гласящий, что искать предателей нужно прежде всего среди низших классов, опустившихся людей, не имеющих будущего. Выяснилось, что и представители «высшего общества», элиты могут быть «совращены дьяволом». «Дело двух беглецов» показало, что хваленая британская разведка подвержена общим порокам английского общества – бюрократизму, закоснелости и формализму. В «Белой книге» отмечалось, что Маклин (впрочем, как и некоторые другие дипломаты) не только не разделял политики своего министерства, но даже осуждал ее, в особенности политику Англии в отношении Абиссинии, войны в Испании, сделки в Мюнхене.

Пребывание в МИД такого рода дипломатов, казалось, должно было быть невозможным, ведь в их задачу входило проведение в жизнь политики правительства, а они считали ее ошибочной. Однако руководство Форин оффис, зная об этих настроениях, держало таких дипломатов в штате министерства. Берджес, например, не скрывал от своих близких друзей ни своих антиправительственных настроений, ни того, что он был коммунистом, но это не насторожило ни руководство министерства, ни службу безопасности. Последняя не смогла даже обнаружить явных улик их шпионажа и предотвратить побег лиц, в отношении которых она имела все основания для подозрений. Слежка за ними велась не слишком усердно и профессионально, а в ряде случаев просто формально, как, например, в случае с Маклином. Дом его находился в Кенте за 35-мильной чертой, за которую без предварительного уведомления не разрешалось ездить советским дипломатам и другим сотрудникам. Поэтому формалисты из контрразведки считали, что нет необходимости следовать за ним в Кент до самого дома, а если он садился в поезд, отправлявшийся в Кент, то и вообще можно прекратить слежку на вокзале Чаринг-кросс. Ч. Пинчер утверждает, что КГБ, зная, что Маклин находится под наблюдением, советовал ему проводить встречи с Берджесом и другими подобного рода лицами в своем доме. Лубянка установила, что в районе дома Маклина английская контрразведка за ним слежки не ведет.

Или другой пример. Когда Берджес и Маклин уезжали на континент, то таможенник обратил на них внимание. В МИ-5 существовала практика, что при отъезде лиц, находящихся в «листе наблюдения», необходимо было сообщать об этом. Таможенник увидел фамилию Маклина в этом списке. Он сразу передал сообщение об их отъезде. Но сначала оно, вероятно, прошло многочисленные английские инстанции и поступило во французскую полицию только через двое суток, то есть когда их уже не было во Франции и когда вообще их след простыл. Долго англичане не могли понять, куда они выехали, пока не убедились, что они живут в Москве.

И уж совсем парадоксально, что в Америке этот сигнал был получен на сутки раньше, чем во Франции. Офицер Службы безопасности английского посольства в США Джеффри Патерсон пришел в кабинет Филби и сказал: «А птички улетели». И поставил обо всем этом в известность ФБР и ЦРУ. Новость потрясла их. Они надеялись, что дипломаты будут пойманы раньше, чем им удастся пересечь границу «железного занавеса», но увы…

Английская и американская пресса не оставила без внимания этот удачный побег. Были «перемыты косточки» всем друзьям Берджеса и Маклина. Под огонь критики средств массовой информации попал и Блант. Как отмечалось в справке Центра зарубежной разведки России, «Блант подвергся резким нападкам со стороны местной (английской. – В.П.) прессы, которая узнала, что он был другом исчезнувшего Берджеса». Бланту пришлось учесть это и некоторое время проявлять особую осторожность. Теперь за ним следили не только Служба безопасности, но и десятки журналистов, падких до сенсаций. На него были устремлены глаза тысяч людей, которые знали его или читали нелестные отзывы о нем в газетах.

* * *

Для советского читателя, отвыкшего от демократии или, лучше сказать, еще не привыкшего к ней, будет, наверное, интересно узнать и еще об одной стороне этого дела, а именно о тех аргументах, которые приводили руководители британского правительства в ответ на упреки в том, что двух советских шпионов выпустили из страны, не задержали, не судили, не наказали самым строгим образом, и как они оправдывались в связи с критикой в их адрес, как объясняли, почему позволили лицам, не скрывавшим своих коммунистических убеждений, работать на таких высоких постах в государственном аппарате.

Г. Макмиллан, министр иностранных дел, выступая в парламенте, задал сам себе вопрос: «Но если комиссии по рассмотрению кандидатур на государственную службу сообщили бы, что он (Берджес. – В.П.)проявлял коммунистические симпатии, разве было бы правильным автоматически не допускать его на дипломатическую службу?»

Возгласы: Нет!

Макмиллана спрашивали, почему правительство не воспрепятствовало отъезду Берджеса и Маклина.

Макмиллан: Паспорт нельзя конфисковать без решения суда. Вы хотите, чтобы у нас было полицейское государство?

Он процитировал статью одной из английских газет, которая писала: « Утверждают, что у властей не было юридического права не допустить выезда Маклина из страны. Закона такого нет, но разве власти не могут найти его?»(курсив мой. – В.П.).Процитировав статью, Макмиллан заметил: «В этом суть проблемы. Гитлер нашел бы такой закон. Муссолини тоже нашел бы. У Сталина был такой закон. У правительства Великобритании были такие полномочия в военное время, но оно отказалось от них – и надо надеяться, что навсегда, – как только закончилась война… Меры безопасности не могут нарушать букву и дух закона (возгласы одобрения)… Было бы трагедией, если бы мы уничтожили свободу в попытке сохранить ее».

Во время других дебатов в палате общин в связи с бегством еще одного члена «кембриджской группы» (об этом пойдет разговор в следующей главе) премьер-министр Антони Иден, отвечая на соответствующий вопрос, отложил в сторону подготовленную речь и, сняв очки, сказал, обращаясь к палате: «Согласится ли палата общин так изменить закон, чтобы можно было по подозрению задерживать любого британского подданного? (Возгласы: Нет!) Неужели вы согласитесь с тем, что полиция может на неопределенное время задерживать людей, пока против них собираются улики? Конечно, нет. Если бы у нас в соответствии с законами имелись такие полномочия, Берджес и Маклин не находились бы сейчас там, где они есть. Но каковы были бы последствия этого для британской свободы и тех прав, которые всегда защищала палата общин? Я никогда не пожелал бы стать премьер-министром правительства, которое запросило бы подобные полномочия у палаты общин».