Текст книги "Советник королевы - суперагент Кремля"

Автор книги: Виктор Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Бланта начинают допрашивать

Признания Бланта открыли английским спецслужбам путь к началу следствия по его делу. В 1964 году состоялись первые «допросы» Бланта, если их можно так назвать. В январе того года следователь Артур Мартин, который в свое время участвовал в изучении обстоятельств бегства Берджеса и Маклина и с этой целью встречался с американскими контрразведывательными органами, приступил к расследованию дела. Начал он со встречи со Стрейтом, который рассказал об активности Бланта в Кембридже, о том, как тот завербовал его и позднее по приказу Москвы направил для работы на Лубянку в Вашингтон. Он назвал имена и других студентов, которых завербовал Блант, в том числе Лео Лонга.

К тому времени Мартин только что закончил допросы Джона Кернкросса. Последний отрицал, что его завербовал Блант, и приписывал эту роль Клугману, который был известным коммунистом, впоследствии даже участвовал в руководстве Британской компартии ⁷⁵ 75
  Кернкросс признался, что передавал русским информацию, но уверял, что не помнит, какую точно. По его словам, она носила общий характер, нечто вроде исторических эссе или очерков текущих событий (что, как мы знаем, не соответствовало действительности).


[Закрыть].

Букингэмский дворец сразу же был поставлен в известность о намерении английских спецслужб начать расследование. Майкл Эйден, личный секретарь королевы, впоследствии признал, что королева была полностью информирована о деле Бланта. Один вопрос при этом она категорически отказалась обсуждать – о поручениях, которые он получал, когда в конце войны был направлен в Германию с «тайной миссией». Как утверждали английские газеты, по сведениям «из заслуживающих доверия источников», стало известно, что Холлис, который в то время возглавлял МИ-5, заранее получил одобрение на ведение дела от личного секретаря королевы, ведь следствие возбуждалось против ее придворного, постоянно присутствовавшего в Букингэмском и Виндзорском дворцах. Холлис беспокоился, чтобы монархия ни в коем случае не была втянута в это дело. Он считал, что следствие должно вестись в полной тайне. В противном случае, если бы дело дошло до суда, скандал стал бы неминуем.

Впрочем, вокруг вопроса об осведомленности королевы много противоречивого и туманного. Когда в ноябре 1979 года дело Бланта было предано огласке, представитель Двора заявил, что королева в свое время была информирована о нем. Затем ее личный секретарь (в то время им был Майкл Ши) опубликовал опровержение. В нем говорилось, что первое заявление было лишь «личной интерпретацией» сотрудника пресс-офиса королевы. Но от вопроса, который был ему задан журналистами: была ли осведомлена королева о деле Бланта, – Майкл Ши предпочел уклониться, сославшись на конфиденциальный характер бесед с королевой.

Мартин беседовал с Блантом на его квартире в Куртолдз-институте один на один, хотя по существующим английским и американским правилам при такого рода допросах предполагается присутствие по крайней мере двух офицеров. Мартин умело повел следствие. Сначала он сообщил о том, в чем признался Стрейт, и таким образом дал понять Бланту, что следствие располагает достоверными фактами, уличающими его, затем передал решение генерального прокурора: если Блант признается в своей работе на русскую разведку и даст показания, то ему будет предоставлен полный иммунитет от судебного преследования, дело обнародовано не будет и его, Бланта, положение никак не изменится.

Блант задумался, затем поднялся со своего кресла, прошелся по комнате, подошел к окну и, повернувшись к Мартину, сказал: «Я согласен».

Блант признал, что не только он, но и Лео Лонг, и Джон Кернкросс были советскими агентами. О Лео Лонге у англичан уже были соответствующие материалы. Блант сам посоветовал Лонгу сознаться; так как предоставленный Бланту иммунитет автоматически распространялся и на его «агентов», которых он назовет, то Лонг последовал его совету. В отношении Лонга не было предпринято никаких судебных действий, и его имя не было обнародовано. Только в 1981 году, когда английские журналисты напали на след еще одного члена «кембриджской группы», он публично признался в своей работе на советскую разведку. Лонг сообщил при этом, что его служба в «лубянской конторе» давно уже была известна английским спецслужбам.

Что касается Кернкросса, который давно работал в Министерстве финансов, то, как я уже упоминал, все кончилось тем, что ему еще в 1967 году разрешили уйти в отставку, он переехал в Италию и там работал в одной из организаций ООН.

Мартин беседовал с обоими, и Лонгом, и Кернкроссом, и подтвердил им, что иммунитет Бланта распространяется и на них. Так что признание Бланта не нанесло ущерба его коллегам по разведке.

Всего одиннадцать раз встречались английские следователи с Блантом. Первая встреча, которая длилась 25 минут, по признанию Мартина, была самой важной и продуктивной. Остальные же мало что добавили к ней.

Докладывая парламенту о деле Бланта, М. Тэтчер признала, что его работа на Москву долго тревожила английские спецслужбы и они вновь и вновь возвращались к его деятельности под эгидой Лубянки – в 1973, 1974 и 1979 годах. Бывший заместитель генерального директора МИ-5 Джордж Янг сообщил, что семь или восемь человек попали в связи с делом Бланта под подозрение, но не было обнаружено достаточных доказательств, и их оставили в покое.

И еще один вопрос, который представляет интерес. В какой степени Блант был искренен на следствии? Конечно, в его задачу не входила помощь английским спецслужбам. И следователь Мартин отмечал, что Блант никогда не говорил всей правды. Он подробно останавливался на своих отношениях с Берджесом, который скончался за полгода до этого, в августе 1963 года, в Москве, и о других своих коллегах, но только о тех, кто по тем или другим причинам был вне досягаемости английского правосудия.

В то же время беседы следователей с ним, как признал Джордж Янг, показали, что он знал о многих тайнах: об английских методах контрразведки, о персонале МИ-5, об английских тайных агентах в Компартии Великобритании. Он мог на основании своих сведений предупредить Москву о предпринимаемых Англией мерах безопасности. «Я думаю, что русским, – говорил Джордж Янг, – данные Бланта были в высшей степени полезными для их разведывательных операций в Британии после войны».

На основании допросов Бланта Янг высказал предположение, что он мог передать огромную информацию на Лубянку, так как между различными подразделениями английских служб безопасности существовали тесные связи и сведения, получаемые им, далеко выходили за рамки его конкретного участка. В интервью «Таймс» в 1979 году он сказал: «Информация Бланта открыла после войны новую страницу русской разведки в наступлении против Британии».

Насколько после допросов 1963–1964 годов удалось скрыть от общественности, от политических деятелей и журналистов факт службы Бланта Лубянке? Имя Бланта как четвертого стало упоминаться на Флит-стрит уже в конце 60-х годов. Возможно, просочились сведения о том, что некоторые журналисты начали расследовать эту тему и в числе других советских разведчиков называли и имя сэра Антони. Английский специалист по разведке Филипп Найтли утверждал, что он и его соавтор по одной из книг Брюс Пейдж слышали уже в 1968 году, что четвертым является Блант. Тогда же оба журналиста попытались взять у Бланта интервью, но он категорически отказался встретиться с ними.

Появились и ложные слухи, назывались и другие фамилии четвертого.

Так, за два года до выхода книги Бойла, в 1979 году, газета «Таймс» выступила с утверждением, что четвертым «кембриджцем» был некто Дональд Бивес, профессор Кембриджского университета, который скончался еще до бегства Филби, в 1961 году. Тогда поток писем его коллег-профессоров и бывших студентов обрушился на редакцию газеты. Авторы их опровергали сообщение «Таймс», и ее редактору сэру Уильяму Рису Моггу пришлось принести извинения читателям. Он заявил, что подозрения в отношении Бивеса были ошибочными (хотя он был убежден, что Бивес связан с КГБ). Но сама эта история не прошла незамеченной. В стране оживилось внимание к четвертому, и два английских автора (одним из них был Дональд Маккормик, ветеран шпионажа, офицер разведки во время войны) подготовили книгу, в которой утверждали, что четвертым был Блант, но, опасаясь судебного преследования, отказались от своей версии.

Глава XIV. СКАНДАЛ, ЕЩЕ СКАНДАЛ

Казалось, дело Бланта затихло, всё о нем и его соратниках уже было сказано, и английский парламент, обсудив его, поставил на нем точку. Но случилось невероятное. Возникли подозрения, что Блант имел влиятельного покровителя в самой разведке, и такого высокого ранга, что даже дух захватывало при одном упоминании его имени.

В начале 1980 года к премьеру Маргарет Тэтчер пришел со срочным сообщением министр внутренних дел Уильям Уайтлоу.

У него были очень тесные отношения с премьером. Они были давно знакомы друг с другом. Уайтлоу – не совсем обычный политический деятель. Я хорошо знал его, не раз встречался с ним, в том числе у него дома. Это был очень богатый человек, крупный землевладелец, со своими самостоятельными взглядами. Он пользовался большим уважением в партии и вполне мог претендовать на пост премьера, но, не будучи честолюбивым, не предъявлял своих претензий на эту должность. Тэтчер всегда прислушивалась к его мнению, сделав впоследствии заместителем премьер-министра.

По характеру очень спокойный, Уайтлоу был на этот раз явно взволнован. Можно предположить, что премьер, увидев возбужденного Уайтлоу и услышав первые слова его доклада, сразу поняла, какая неприятность ожидает ее кабинет. Уайтлоу, который обычно докладывал Тэтчер один на один, на этот раз пригласил с собой и генерального прокурора, что еще больше подчеркивало экстраординарность и важность предстоящего сообщения. Он сказал Тэтчер, что еще в 1973–1974 годах (тогда она была лишь рядовым членом парламента, а не лидером партии) Б. Тренду ⁷⁶ 76
  В 1974 году он был возведен в звание лорда.


[Закрыть], в то время секретарю кабинета министров, а затем вице-канцлеру Оксфордского университета, было поручено одно очень важное, сверхсекретное и щекотливое дело.

Еще раз о главе английской разведки

Относительно генерального директора Службы безопасности Англии, главы всей английской разведки сэра Роджера Холлиса, занимавшего этот пост много лет, возникло серьезное подозрение, может быть, самое серьезное в отношении столь важной персоны. Предполагали, что он сотрудничал с советской разведкой и делал это уже на протяжении почти 30 лет. Но теперь, в 1973–1974 годах, были найдены новые данные о Холлисе. Появились даже утверждения, что в английской разведке был и еще один советский шпион, подлинное имя которого не называлось, и условно его стали именовать «Петерс».

Лорд Тренд работал в течение нескольких месяцев над материалами разведки, допрашивая свидетелей. Холлис скончался незадолго до начала расследования. «Петерс» был жив, продолжал работать, возможно, в том числе и на советскую разведку. Как возникли подозрения относительно Холлиса, кому в кабинете министров докладывали тогда о них? Гарольд Вильсон, бывший в 1974–1976 годах премьер-министром страны, говорил впоследствии, что ему докладывали о возможных сомнениях относительно преданности руководства Службы безопасности, но имя Холлиса будто бы не упоминали. Однако и бывший министр внутренних дел, и секретарь кабинета утверждали, что Вильсон был полностью информирован о Холлисе. Конечно, выглядело странным, что Вильсон мог забыть имя руководителя секретной организации. Впоследствии вскрылись и другие факты об отношениях Службы безопасности с Г. Вильсоном. Утверждали, что она и служба контрразведки следили за самим Вильсоном и даже устанавливали в его помещениях «жучки».

Может быть, они не доверяли ему из-за его отношения к Советскому Союзу? Вильсон впервые посетил СССР еще в 1946 году, и с тех пор бывал в Советском Союзе более 20 раз, то есть чаще, чем любой другой английский премьер и вообще английский политический деятель. В разговорах со мной он сам упоминал об этом и гордился своим вниманием к советской стране. Не потому ли лорд Тренд и другие не информировали Вильсона сколько-нибудь подробно о деле Холлиса? Во всем этом деле, как мы видим, было много странностей.

В 1978 году английский журналист Чепмен Пинчер в своей книге «Секретная история» впервые публично высказал собственные подозрения относительно Холлиса и в доказательство привел ряд фактов. Правительство предпочло проигнорировать его сообщение и никак публично не отреагировало. В это время премьером был лейборист Джеймс Каллагэн, сменивший Гарольда Вильсона на этом посту. Знал ли он о книге Пинчера, докладывали ли ему об этом деле и о результатах предыдущего расследования? Всё указывает на то, что он располагал достаточной информацией. Но так как провалы английских спецслужб имели место как при консервативном, так и при лейбористском правительствах, руководители обеих партий предпочитали до поры до времени умалчивать о них.

Когда и как возникли подозрения о деятельности Холлиса в пользу советской разведки? Первые сомнения появились у его коллег по секретной службе еще в середине 60-х годов. В то время положение Холлиса было очень прочным, он шел от успеха к успеху, доверие к нему в правительстве было абсолютным. Спустя год после его отставки, в канун 1967 года, его имя появилось в списке награжденных королевой Елизаветой высшими орденами страны. Ему был пожалован орден Британской империи, которым награждают за выдающиеся заслуги перед страной. Он был возведен в дворянство и стал именоваться сэром Роджером. Один из английских исследователей беседовал с ответственными лицами в правительстве, которые рекомендовали королеве присвоить Холлису дворянство. Они уверяли, что, разумеется, ничего не знали о возникших подозрениях относительно него, и потому никаких мер, чтобы отменить награждение, конечно, предпринято не было. Так второй после Бланта возможный тайный агент КГБ был возведен королевой в дворянское звание. Но даже это награждение не уменьшило тайных подозрений относительно сэра Роджера. Слишком много было провалов английской Секретной службы, за которую отвечал Холлис. Бегство Берджеса, Маклина, затем Филби и, наконец, дело Бланта заставили некоторых задуматься: а не было ли в самой Секретной службе важных и могущественных покровителей «кембриджцев», что позволяло им так долго и успешно работать на КГБ? И не было ли само награждение Роджера Холлиса попыткой прикрыть его дело, заглушить слухи о его возможном сотрудничестве с КГБ? Если это так, то оно не достигло цели.

В 1970 году Холлис, к тому времени уже пять лет как вышедший в отставку, был приглашен в штаб-квартиру Службы безопасности в Лондоне. Ему было предъявлено обвинение. В чем? Источники об этом умалчивают. Вероятнее всего, в пренебрежении своими обязанностями, что практически содействовало проникновению в службу агентов советской разведки. Первая беседа состоялась с сэром Мартином Фернавалом Джоунсом, его преемником по службе. Сэр Мартин вел не допрос, а скорее полуофициальную беседу: «Возникли некоторые подозрения относительно вашей деятельности, и они должны быть сняты».

Затем он был приглашен в другой кабинет, где в течение двух дней велось уже официальное дознание.

Результаты этого расследования официально опубликованы не были, и, казалось, дело закрыли окончательно. Но прошел лишь год после его смерти, и в 1974 году его имя вновь привлекло к себе внимание. Каковы были причины этого, можно только догадываться, но, вероятнее всего, после бегства Лялина в августе 1971 года, его разоблачений и высылки 105 советских сотрудников из Лондона были вновь пересмотрены все досье английских спецслужб, допрошены многие английские разведчики. Некоторые из них обвиняли Холлиса в предательстве, и тогда его деятельность привлекла внимание. Делом занялся лорд Тренд. Он просмотрел некоторые документы, встретился по меньшей мере с двумя офицерами, обвинявшими Холлиса. Его заключение было достаточно определенным: «Нет доказательств, что Холлис был советским агентом».

Но вот одно странное обстоятельство. Когда премьер ознакомился с материалами против Холлиса, он был ошеломлен. Он начал опасаться, что расследование – это попытка скомпрометировать и самого Вильсона. Он не надеялся на объективность дознания и обратился через своего друга, сенатора Хэмфри, к Дж. Бушу, который в то время был директором ЦРУ, с просьбой провести расследование деятельности отдельных офицеров английской Секретной службы и даже назвал имена некоторых из них. Буш весьма серьезно отнесся к этой просьбе и приехал в Лондон для встречи с Г. Вильсоном. Правда, тот к этому времени уже ушел в отставку. Буш мог сказать Вильсону только одно: ко всей этой истории ЦРУ отношения не имеет. Может быть, это недоверие к службам безопасности со стороны премьера помогло свертыванию расследования и дела Холлиса?

Шесть лет спустя, в 1981 году, в Англии была опубликована книга Чепмена Пинчера о которой я уже говорил. Книга называлась коротко: «Их ремесло – предательство». Автор был известным журналистом, специалистом по разведке, солидным писателем. От его труда, к тому же сенсационного, нелегко было отмахнуться. Книга произвела фурор в стране. Все газеты дали рецензии на нее. «Дейли мейл», поместив о ней статью на первой странице, озаглавила ее так: «Подозревается, что руководитель МИ-5 был русским шпионом».

Отдельные главы и отрывки книги были опубликованы в газетах еще до ее выхода в свет. Издатель позвонил на Даунинг-стрит, 10, и поинтересовался, не собирается ли премьер-министр сделать соответствующее заявление в парламенте относительно некоторых утверждений автора, в частности о Холлисе. У Тэтчер все это дело вызвало беспокойство. Она позвонила бывшему премьеру консервативного правительства Гарольду Макмиллану, при котором разразился скандал с делом Про-фьюмо, когда Холлис был одним из руководителей английской разведки. Тэтчер сказала Макмиллану, что его имя упоминается в книге. Она явно ожидала поддержки от своего старшего коллеги и, наверное, надеялась, что он, хорошо знавший Холлиса, выступит с опровержением обвинения в его адрес. Но Макмиллан уклонился от этого предложения, сказав Тэтчер, что у него «трудности с глазами» (ему было в то время 87 лет) и в свободное время он предпочитает «читать Вальтера Скотта и Диккенса». Это было косвенным свидетельством того, что Макмиллан не был уверен в невиновности Холлиса и не желал связывать свое имя с этим делом.

Другой бывший премьер страны, Гарольд Вильсон, занимал примерно такую же позицию. Политический секретарь Вильсона леди Фольклендер вспоминала, что он как-то сказал ей: «Мне говорили, что Холлис может сбежать в Россию», то есть он не исключал, что Холлис был как-то связан с КГБ.

Издатель, опасаясь последствий, спросил также секретаря кабинета, кто даст ему гарантию, что публикация книги, когда она будет направлена премьеру, не будет запрещена, и получил от него письменную гарантию.

Главная мысль книги – сэр Роджер Холлис серьезно подозревается в том, что он был агентом КГБ и что именно поэтому он был отправлен в отставку. Автор писал, что большинство офицеров МИ-5 и МИ-6, которые знакомились с его делом, настаивали: «соображения, что он был шпионом, перевешивают другие, утверждающие обратное».

В этих условиях 26 августа 1981 г. Тэтчер сделала заявление в парламенте, что обвинение Холлиса – это спекуляция и что оно исходит от частных (а не официальных. – В. Л.) источников. Нельзя не отметить, что ее ответ был несколько уклончивым: нельзя доказать противоположное (то есть что Холлис не был шпионом. – В.Л.), но «мне доложили, – говорила она, – что Холлис це являлся шпионом». Пожалуй, еще более странным было ее письмо дочери Холлиса: «Мне жаль, что книга Пинчера принесла Вам столько огорчений. Я шокирована обвинением в адрес того (вашего отца. – В.П.),кто скончался и уже не может защитить себя».

Читатель, наверное, заметил, что Тэтчер ни разу не сказала от себя, что Холлис не шпионил в пользу русских. Она или ссылалась на мнение других, или выражала сожаление, что против него выдвигаются обвинения.

Еще более серьезные обвинения в адрес сэра Роджера были выдвинуты несколько лет спустя, и на этот раз не журналистами, а прежним руководителем контрразведывательной службы страны Питером Райтом, находившимся в отставке. Как я уже писал, в 1987 году он опубликовал свои мемуары под названием «Охотник за шпионом». И хотя дело касалось событий двадцатилетней давности, английское правительство было обеспокоено и попыталось предотвратить публикацию мемуаров. Оно опасалось также, что их появление создаст прецедент и для других английских разведчиков, которые также начнут разглашать нежелательные для правительства материалы.

Кабинет направил судам Австралии, Шотландии, Северной Ирландии, Уэльса, Новой Зеландии и Гонконга соответствующие предостережения, но австралийские власти с ними не посчитались. Тогда в следующем году парламент Британии принял новый закон о Секретной службе, который запрещал любым агентам, в том числе находящимся в отставке, публикацию каких-либо материалов об этой службе без предварительного официального разрешения и даже предусматривал наказание за перепечатку в Англии подобного рода материалов, ранее опубликованных в других странах.

Какие же дополнительные данные и аргументы открылись в 1987 году в пользу того, что Холлис – возможный агент КГБ?

Выяснилось, что утверждения Пинчера, сделанные им в 1981 году, базировались на серьезных источниках. Сведения о Холлисе как агенте КГБ ему сообщил консерватор, член парламента Джонатан Айткен, а тот, в свою очередь, получил их от офицера МИ-5, знакомившегося с делом Холлиса. Знал об этом, но до последнего времени молчал Питер Райт, сотрудник английских спецслужб. Появились и новые косвенные свидетельства о странных связях Холлиса с коммунистами и агентами КГБ, о которых раньше не знали или не придавали им значения.

Так, в 20-30-х годах Холлис был знаком с Агнессой Смедли, американской коммунисткой, а также, что более важно, с Рут Урсулой Кучински. Она была дочерью профессора экономики Оксфордского университета, который получал обширную информацию от английского посла в Москве сэра Стаффорда Криппса, от видных экономистов, лейбористских политиков, включая Эрнста Бевина, тогда министра труда. Ее брат Юрген также был советским агентом, дававшим Рут важную информацию для передачи в Москву.

Рут Кучински была завербована Рихардом Зорге, он же устроил ее поездку в Москву для обучения работе на радиопередатчиках. Действовала она в Англии под псевдонимом «Соня». Никто из ее круга информаторов, кроме отца и брата, не знал, кто были ее агенты и какие материалы она передавала в Москву.

«Никто из моих агентов не требовал денег, – впоследствии говорила «Соня». – Они симпатизировали Советскому Союзу… Никто из моих британских агентов не чувствовал себя шпионом. Они помогали союзной стране и в тяжелейшем сражении, которое требовало величайшего самопожертвования». Был ли среди них Холлис? Во время ее пребывания в Шанхае там же находился и Холлис. Про белых в Шанхае тамошние жители говорили, что в городе все европейцы знали друг друга. Вероятнее всего, знал ее и Холлис. Но еще более удивительным является то, что после Шанхая Холлис уехал в Швейцарию на «лечение», где в то время была и Рут, а затем, когда в 1938 году Холлис переехал в Англию, Рут было приказано Лубянкой тоже переехать в Англию. Холлис жил в Англии в небольшом городке Вудсток (Холлис учился несколько лет в Оксфорде, и там среди его друзей были коммунисты, в частности известный ирландский коммунист Клод Кокберн). Он находится на расстоянии всего нескольких миль от Оксфорда, и одна из главных улиц Оксфорда так и называется: Вудсток-роуд. Она и связывала два этих города. (Я это хорошо знаю, так как, будучи в 1957–1958 гг. в Оксфорде, жил на этой улице.) И Рут из всех городов Англии поселилась именно в этом. Не правда ли, удивительная случайность? Из тысячи английских городков выбрать именно Вудсток?

Рут сама рассказывала, что она передавала информацию в Москву два-три раза в месяц, меняя точки передачи, пряча передатчики среди детских игрушек (она была матерью двоих детей, домашней хозяйкой и, вероятно, вне всяких подозрений английских спецслужб). Один из историков разведки заметил по этому поводу: «Никто не мог бы подумать, что Рут Кучински была членом шпионской группы и поддерживала радиосвязь с Москвой».

Как много необъяснимых случайностей в этом деле: знакомство Рут с Зорге и, наверное, с Роджером Холлисом (а может быть, и Зорге был знаком с Холлисом?), переезд Рут и Роджера в Швейцарию, затем в Англию в один и тот же небольшой городок, который мог обеспечить Холлису прямую связь с Москвой.

И еще одна «случайность». Брат Рут – Юрген Кучински не числился в списках подозреваемых лиц, за которыми английская разведка устанавливала наблюдение, и позднее, в 1944 году, даже участвовал по поручению английской разведки в отборе добровольцев – немцев по национальности – для забрасывания их в Германию с целью саботажа и разведки.

В 1990 году по английскому телевидению был показан фильм о Холлисе. Его сценаристы утверждали, что Блант избежал наказания после разоблачения только благодаря вмешательству Холлиса, который действовал по поручению КГБ. Именно он, Холлис, рекомендовал предоставить Бланту иммунитет от судебного преследования. Приводился и другой любопытный факт. Когда английский писатель Филипп Найтли спросил Кима Филби незадолго до его смерти о Холлисе, тот уклонился от того, чтобы обелить Холлиса. А что ему стоило, как другим советским сотрудникам КГБ, сказать: «Нет, он не был нашим». Видимо, зная что-то о Холлисе, он не считал нужным говорить заведомую неправду.

И до сих пор в Англии продолжаются споры о том, был ли Холлис советским агентом. Рассмотрим аргументы тех, кто считает, что Холлис не был шпионом Кремля. Все они сводятся в основном к следующему:

– сам Роджер отрицал свою принадлежность к советской разведке;

– официальное расследование не смогло доказать его вину;

– русские сотрудники КГБ опровергают заявления, что он был завербован Лубянкой. В частности, перебежчик, платный агент английской разведки Гордиевский, будучи знаком с документами разведки, с апломбом утверждает, что Холлис не причастен к агентам Лубянки.

Читатель и сам может убедиться, что все приведенные аргументы не слишком доказательны. Начнем с первого: Холлис отрицал свое сотрудничество с КГБ. Ну а какой разведчик, если ему не было предъявлено прямых улик, сознается, что он работал на другую страну, да еще враждебную его родине? Далее: «расследование не доказало его вину». Но мы не знаем, как оно проводилось, кем велось и т. д. Наоборот, у нас есть сведения, что многие офицеры, участвовавшие в дознании, были другого мнения. Наконец, относительно того, что Холлиса не признает «своим» и советская разведка. Но ни КГБ, ни российская служба разведки никогда не подтверждают имен своих разведчиков без самой крайней необходимости. Они и 50 лет спустя не признали того, что на Лубянку работали Блант, Кернкросс и многие другие. Сотрудникам КГБ это строго запрещено. У них есть только одно право – отрицать. Другого им не дано. Многие английские офицеры-разведчики (их называют «младотурками») убедительно опровергают заявление наемного агента Гордиевского о Холлисе, утверждая, что он не мог знать,был ли Холлис советским агентом. Доступ к такого рода персональным досье на самых крупных своих разведчиков, даже после того, как они прекращали свою деятельность, ограничен чрезвычайно узким кругом лиц – двумя-тремя. Да и в этих досье они фигурируют под разными псевдонимами, которые известны еще более узкому кругу лиц. Никто, не имеющий прямого отношения к делу, к ним не допускается. Холлис, если он был советским разведчиком, прекратил свою деятельность в 1965 году, когда Гордиевский еще не работал в КГБ и не мог иметь к Холлису и документам английской спецслужбы того времени никакого отношения. Кроме того, в КГБ существовал порядок не знакомить с такого рода материалами лиц, выезжающих за границу (если в этом не было крайней необходимости). Они приводили также такой довод в пользу их утверждений о Холлисе: КГБ легко согласился на уход Бланта из МИ-5 после войны. Но для советской разведки было крайне важно иметь там своего человека. Почему же КГБ не настаивал на том, чтобы Блант остался на прежней службе? Объяснить это можно было только тем, что КГБ имел в английских спецслужбах другого агента, занимавшего куда более высокое положение, чем Блант, и потому более ценного.

«Младотурки» указывали и еще на одно обстоятельство. Перебежчик Гузенко, информируя о КГБ, утверждал, что в Англии советская госбезопасность имела такого агента, который занимал настолько высокий пост в английских спецслужбах, что он не выходил непосредственно ни на одного сотрудника КГБ в Англии, а имел связь с русскими только путем переписки – вероятно, с использованием тайников – и что он в своем «бэкграунде» (прошлом) имел «что-то русское». Он не мог сказать, что это значило: либо он бывал в СССР, либо он или кто-то из его близких имел родственников в Советском Союзе. Холлис подходил под один из этих признаков. Он был в России примерно в течение двух недель, а что он там делал, зачем ему понадобилось ехать из Китая поездом через Россию, покрыто мраком неизвестности. Если он использовал тайники в Вудстоке, или Оксфорде, или в Лондоне, когда ходил пешком, то и это показание Гузенко оправдывалось.

У «младотурков» не вызывало никаких сомнений, что Холлис был русским агентом. Известный английский специалист по разведке, автор книги «Вторая секретная профессия» ⁷⁷ 77
  В своей книге под названием «Вторая секретная профессия: шпион, он же бюрократ, патриот, фантаст и проститутка» Найтли предпослал в качестве эпиграфа слова американского разведчика: «Шпионаж – это вторая древнейшая профессия (после проституции) и такая же уважаемая, как и первая».


[Закрыть]Филипп Найтли по этому поводу писал: «Если Холлис был действительно советским агентом, то урон, который он нанес, не поддавался даже оценке. Это было бы равносильно тому, что Эдгар Гувер (руководитель американского ФБР. – В.П.) был бы в течение длительного времени полковником КГБ».

Несколько лет назад вопрос о виновности или невиновности Холлиса всплыл вновь. И на этот раз, как это ни парадоксально, его подняла коммунистическая пресса – английская газета «Морнинг стар». Факт снятия подозрения с Холлиса она объяснила тем, что признание Холлиса советским разведчиком слишком дискредитировало бы британскую Службу безопасности.

Итак, окончательный вывод о Холлисе может быть сделан, когда полностью, а не выборочнобудут открыты архивы КГБ. Я подчеркиваю – полностью, потому что, как справедливо писал Дж. Оруэлл, автор известного романа «1984», одним из средств фальсификации является игнорирование или замалчивание одних сведений и цитирование других. В свое время, в 70-е годы, мне пришлось участвовать на правах члена редколлегии в издании серии «Документы советской внешней политики» и отбирать, какие документы следует печатать, а какие – нет. Эта работа напоминала мне просеивание через сито сначала одного размера, потом другого, затем третьего. Сначала документы отбирались сотрудником Историко-дипломатического управления МИД, затем его руководителями, потом выносились на комиссию. И все, что не соответствовало официально утвержденной линии, отбрасывалось. Документы корежились, из них делались огромные купюры.