Текст книги "Советник королевы - суперагент Кремля"

Автор книги: Виктор Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Глава XI.ПРЕДСТАРТОВЫЙ ОТЧЕТ ТРЕТЬЕГО

До отъезда Берджеса и Маклина в Москву карьера Филби стремительно росла. В 1946 году он был награжден королевой орденом Британской империи. Так были отмечены его заслуги перед британской разведкой, а за два года до бегства его двух друзей, в 1949 году, Филби возглавил представительство МИ-6 в Соединенных Штатах. Еще до отъезда Филби в Вашингтон Мензис, глава английской Секретной службы разведки, поставил Форин оффис в известность, что он рассматривает Филби в качестве своего преемника.

Но жизнь разведчика никогда не позволяет ему расслабиться, он всегда должен быть готов столкнуться с непредвиденными осложнениями. И именно такими, полными неожиданности, были для Филби 50-е годы. Само бегство друзей показало еще раз, как опасна и непредсказуема жизнь разведчика вообще, советского в Англии – в особенности.

Еще до предательства четы Петровых в Австралии он знал об их намерениях перекинуться на сторону Запада (и Центр в Москве начал принимать соответствующие меры в отношении них). Филби прикидывал, что они могли знать о нем, о его разведывательной деятельности. Он понимал, что его близкое знакомство с двумя покинувшими Англию дипломатами насторожило руководство английского посольства в США и американские власти так же, как и британские спецслужбы. Американцы даже пригрозили, что прекратят сотрудничество с английскими спецслужбами, если Филби будет продолжать работать в США.

В течение нескольких лет после этого он был под подозрением американских и английских спецслужб и, вероятно, под ежедневным наблюдением последних. Филби вынужден был уйти на пенсию. Правда, он получил денежное вознаграждение, которое должны были выплачивать ему по частям в виде пенсии.

Начались его допросы контрразведкой. Вначале они велись Диком Уайтом, ставшим впоследствии генеральным директором МИ-5, затем королевским адвокатом, советником Мильмо, ранее работавшим в разведке, и, наконец, Уильямом Скадро-ном, которому незадолго до этого удалось раскрыть Клауса

Фукса, немецкого ученого, ставшего советским разведчиком. Наконец, за допрос Филби взялись его коллеги по МИ-6. Все было безрезультатно. Но хотя улик против него не было, положение Филби было почти критическим.

Находившийся под подозрением, без достаточных средств к существованию (к тому же у него начались нелады в семье, в которых он не был виноват), он очень переживал свои неудачи. У заболевшей жены один нервный срыв следовал за другим, и как-то, когда они у себя дома принимали друзей, она вспылила: «Я знаю, что ты тот третий человек, который помог бежать Берд-жесу и Маклину». Она даже сообщила о своих подозрениях в Фо-рин оффис. У самого Филби стали появляться мысли о побеге.

У разведчиков-нелегалов существует правило: если тебе что-то грозит, если есть реальная опасность, что тебя раскроют, надо срочно уезжать. Но он проявил огромную выдержку, ему даже стало казаться, что все плохое позади.

Парламент обсуждает «дело Филби»

Вдруг неожиданно для Филби вопрос о его деятельности был поднят в палате общин. 25 октября 1954 г. с запросом о нем выступил член парламента, подполковник Маркус Липтон. Он спросил, действительно ли премьер-министр решил любой ценой избежать дискуссии о третьем человеке (то есть третьем в «кембриджской группе»), господине Гарольде Филби, который некоторое время назад был первым секретарем нашего посольства в Вашингтоне. И не является ли это решение оскорблением британской разведывательной службы?

Гарольд Макмиллан ответил, что в скором времени палата общин будет иметь возможность обсудить это дело. 7 ноября 1954 г. с правительственной скамьи для специального заявления поднялся премьер-министр. Он сказал:

«Нечасто бывало в нашем парламенте, когда руководитель министерства должен докладывать о такой печальной истории, которую мы будем обсуждать сегодня. Между маем 1951 года, бегством двух дипломатов, и апрелем 1954 года первой задачей правительства было не что сказатьлюдям и как много раскрыто в этом деле, а что надо сделать,чтобы уменьшить причиненный стране вред» (курсив мой. – В.Я.).

Рассказав палате о новых вскрывшихся фактах деятельности Филби, о его коммунистическом прошлом, он информировал парламент, что Филби было предложено уйти в отставку.

«С тех пор, – заключил премьер, – дело продолжало расследоваться самым серьезным образом, но никаких доказательств,которые свидетельствовали бы о его ответственности за дело Берджеса и Маклина, найдено не было»(курсив мой. – В.Я.).

Закончил он свое сообщение словами: «Я не имею никаких оснований заявлять, что Филби в какой-то степени предал интересы своей страны, или идентифицировать его с так называемым «третьим человеком» в шпионской группе».

Это была полная реабилитация Кима Филби. Он знал, что некоторые корреспонденты заявятся к нему с вопросами, и решил выйти к ним на крыльцо дома (а жил он в то время у матери), чтобы сказать несколько слов. Каково же было его удивление, когда на следующий день, открыв дверь дома, он увидел толпу журналистов. Тогда он решил не ограничиваться несколькими словами, а дать пресс-конференцию. Посыпались десятки вопросов. Он выступал очень решительно и не оборонялся, а атаковал пришедших.

– Коммунист ли Вы?

– Я никогда не был коммунистом. Последний раз, когда я разговаривал с коммунистом, это было в 1934 году.

– А как быть с обвинением Липтона, что вы третий человек в так называемой «кембриджской группе»?

– Господин Липтон или должен сказать Службе безопасности, что точно он имеет в виду, или, если он повторит свое утверждение вне стен парламента (то есть публично), я привлеку его к суду за ложное утверждение.

Липтон, однако, не спешил с публичным извинением. Позднее, правда, он встретился с Роджером Холлисом, заместителем Дика Уайта, генерального директора МИ-5, и заявил ему, что его обвинения в адрес Филби были основаны лишь на слухах. Затем он повторил это свое объяснение и в парламенте.

Филби так прокомментировал заявление Липтона: «Я полагаю, что подполковник Липтон поступил правильно. Что касается меня, то я считаю инцидент исчерпанным». Наверное, мысленно он добавил: «И теперь я снова могу продолжать работу на советскую разведку».

Тем временем некоторые старые друзья Филби обратились к редактору самого солидного английского журнала «Экономист» Дэвиду Астору с просьбой использовать Филби в качестве корреспондента журнала на Ближнем Востоке. Они заверили его, что Филби больше не связан с британской разведкой и полностью свободен. Заинтересовалась им и популярная в стране газета «Обсервер». В том же 1956 году Филби прибыл в Бейрут в качестве репортера этой газеты и журнала «Экономист». 1956 год был полон больших событий в международных отношениях. Англия, Франция и Израиль осенью этого года начали агрессивную войну против Египта. Их союзник – Соединенные Штаты неожиданно осудили их действия, а Советский Союз даже пригрозил Англии вооруженным вмешательством в конфликт.

События в этом районе земного шара оказались в центре внимания всего мира, и Филби был нарасхват. Статьи его с удовольствием печатали. Английская разведка возобновила свои контакты с ним, засыпав его вопросами. Лубянка была очень заинтересована в его аналитических материалах. Работа на газету оказалась для него «крышей». Но иногда она осложняла его основную деятельность. Так, его прежняя симпатия и друг Флора Соломон ⁵⁷ 57
  Флора Соломон была дочерью банкира Григория Бененсона, поклонника Керенского. Она вышла замуж за полковника Гарольда Соломона, одного из сионистских деятелей.


[Закрыть], знавшая (или догадывавшаяся) о работе Филби на советскую разведку, обвинила Кима в том, что он склонен защищать арабов. В какой-то степени она была права. Сам Филби считал себя другом арабов и в своем дневнике, обнаруженном недавно, заверял арабов, что его информация из Бейрута не вредила их делу. В беседе с Ротшильдом Флора Соломон даже спрашивала его: «Как “Обсервер” может использовать такого человека, как Ким?».

Работа Филби на Ближнем Востоке была очень полезной для советской разведки, так как СССР имел в этом районе жизненно важные интересы и нуждался в точной, взвешенной и полезной информации именно такого знающего специалиста по ближневосточным делам, каким был Филби.

Один советский разведчик предает другого

Как у природы погода не может быть постоянной, так и жизнь разведчика не может состоять из одних успехов. Неудачи шпионов в общем-то обычное дело. Часто это работа вслепую, когда проколы, срывы зависят не от их промахов, а от действий третьих лиц. Таковыми были проколы членов «кембриджской группы». Их «провалы» (а я бы в отношении к разведчикам брал это слово в кавычки) были следствием не их ошибок, а предательства, причем самого черного из всех предательств – измен их коллег и друзей. Их предавали другие сотрудники КГБ, и предавали за деньги, ради карьеры, из страха за свою шкуру, просто из зависти и любви к предательству (хотя потом они оправдывали свои действия высокими моральными, патриотическими и идейными соображениями). Так было с предательством в отношении Кима Филби. История того, как его продали за тридцать сребреников, в нескольких словах такова.

5 декабря 1961 г. в Финляндии высокопоставленный сотрудник КГБ Анатолий Голицын (сам он отрекомендовал себя майором Первого управления КГБ) перебежал на Запад. Английский «Словарь шпионажа» рекомендует его так: «Ни один русский перебежчик-кагэбист не доставлял Западу такой исключительно важной информации, как Анатолий Голицын. Его знание русских тайных агентов, работавших на Западе, казалось, было энциклопедическим. Он знал имена более ста русских шпионов и доказал, что секреты НАТО утекают со всех сторон».

Из Хельсинки его немедленно в полной тайне отправили в США, туда же вылетели для участия в допросах представители английских спецслужб МИ-5 и МИ-6.

Они были удивлены обилием его информации о КГБ, а относительно показаний перебежчика о Филби их оценка была такова: «Голицын вбил последний гвоздь в гроб Филби». Два года спустя Голицын переехал из США в Англию. Узнав об этом, редактор газеты «Дейли телеграф», чтобы добыть сенсационный материал, решил взять интервью у «выдающегося дезертира». Британские спецслужбы всполошились. Их испугали возможные последствия его разоблачений. Они потребовали запретить Голицыну давать какие-либо интервью, а его самого убедили, что КГБ готовит против него заговор, и быстро переправили обратно в США.

Допросы Голицына в США велись неделями. Ими руководил с английской стороны сам Дик Уайт, генеральный директор МИ-6. Они полностью подтвердили подозрения в отношении Филби. Считают, что самые драматические последствия предательства Голицына для СССР были его данные о действиях советской разведки в Британии. Он будто бы назвал имена десяти советских агентов, работавших в Англии. Он сообщил, что все члены «кембриджской группы» знали друг друга и все они были так или иначе связаны с одним советским «контролером» – «Петерсом». Он назвал Берджеса и Маклина как двух членов группы и дал описание третьего под кодовым именем «Стэнли», действительно похожее на Филби. Он связывал его с «майором КГБ», который действовал на Востоке против «реакционных» арабских сил, и в качестве его места действия указывал на Бейрут. МИ-5 установил, что специальный агент КГБ посещал в мае 1962 года Бейрут и им, вероятно, был «куратор» «кембриджской группы». Не для встречи ли с Кимом он выезжал? Голицын навел англичан и на Филби, но он пошел дальше, утверждая о «круге пяти».

Видимо, и в отношении Бланта он также дал какую-то информацию. Газета «Дейли мейл» в марте 1993 года в связи со смертью Дика Уайта опубликовала о нем статью, в которой указала, что Уайт задолго до того, как Блант в 1964 году признался в работе на КГБ, знал о деятельности Бланта как советского разведчика, знал прежде, чем об этом сообщили самому премьер-министру.

В свете разоблачений Голицына перед английскими спецслужбами встал вопрос, что делать с Филби. Первоначально они хотели предпринять в отношении него самые энергичные меры. Но премьер-министр Макмиллан сказал, что Британия не вправе действовать в Бейруте, где находился в то время Филби, как у себя в Британии.

Английский историк Джон Фишер рассматривает несколько вариантов, как британская разведка могла поступить с советским разведчиком.

«Ликвидировать Филби» —но это большой риск, связанный с возможной неудачей, да и гибель Филби не принесла бы британской разведке ни малейшей дополнительной информации и могла бы превратить его в «жертву» спецслужб.

«Возвратить Филби в Англию для допроса» – но сделать это нелегко, так как у Великобритании не было с Ливаном договора о выдаче преступников.

«Похитить».Подобная операция могла быть очень рискованной, даже если бы ливанская полиция тактично отвернулась в сторону, да и не было никакой гарантии, что в Англии Филби скажет больше, чем сказал раньше.

В этих обстоятельствах было решено предпринять попытку убедить Филби вернуться добровольно для дачи показаний, обещая не предъявлять ему никакого обвинения. Если он не согласится, то сослаться на его обязательства в отношении жены и семьи.

Некоторые западные публицисты утверждают, что советские дипломаты и разведчики будто бы бросили в эти годы Филби на произвол судьбы, что даже советник советского посольства в Бейруте, который раньше часто встречался с Филби, ничего не сказал ему относительно Голицына и последствиях его предательства для него. На самом деле именно советские разведчики не только предупредили Филби об опасности, но и организовали его побег из Бейрута. Немалую роль в этом сыграл и Антони Блант. Читатель помнит, как Блант спас Филби в 1951 году, изъяв его письмо к Берджесу. Блант был самого высокого мнения о Филби. «О, Ким – настоящий профессионал, – так он отзывался о Филби. – Он никогда не колеблется, не сомневается».

Когда Тэтчер выступила в парламенте в 1979 году по делу Бланта, она упомянула один интересный факт: между 1951 и 1956 годами Блант помог Филби восстановить свои контакты с русскими. В 1954 году «Петерс» присутствовал на лекции Бланта в Куртолдз-институте. После лекции он подошел к Бланту и, показав ему открытку, спросил его мнение о картине. На ее обороте рукой Бланта было написано: «Встретимся в восемь часов завтра, Ангел. Каледониан-роуд». Когда Блант явился по указанному адресу, то там был «Петерс», который просил его организовать встречу с Филби ⁵⁸ 58
  Так эта история излагается со слов Бланта. Я спросил у его куратора, так ли это было в действительности? И он сказал: «В основном факты излагаются правильно. Я получил задание выехать из Москвы в Лондон, восстановить связь с Филби и, так как он попал в трудное материальное положение (не по своей вине), помочь ему. Сделать это можно было только через Бланта, но и с ним связь к тому времени оборвалась (тоже не по его вине). Мне надо было найти удобный случай встретиться с ним, возможно, на людях (прежние условия и договоренности уже не действовали). На это у меня ушло три месяца. Я посещал открытия различных художественных выставок, встречи деятелей искусств, но всё было напрасно. Бланта на них не было. И, как часто бывает, помог случай. В то время в Италии городские власти решили снести какую-то арку, довольно древнюю. Итальянские художники начали кампанию протеста, так как, по их мнению, арка представляла собой большую художественную ценность. К ним присоединились и английские деятели искусств вместе с Блантом, а может быть, и во главе с ним. Они объявили в прессе о предстоящем собрании протеста в поддержку итальянских художников и о выступлении на нем А. Бланта. Я узнал об этом из лондонских газет. Узнал и пошел на него. Нарочно сел в первом ряду, чтобы Блант, находившийся в президиуме, увидел меня. Но, как мне кажется, он не понял, что я хочу с ним встретиться. Тогда-то после собрания я и подошел к нему и показал заранее заготовленную мною открытку. Дальше все излагается правильно. Связь была восстановлена. Поручение Москвы было выполнено».


[Закрыть].

Блант в 1961 году специально выезжал с лекциями на Ближний Восток, в том числе в Бейрут, чтобы встретиться с Филби и предупредить его об опасности. Он остановился в Ливане у своего старого друга, английского посла в Бейруте сэра Мура Кроствейта, и не побоялся пригласить Филби в посольство, хотя тот был уже под подозрением.

Предупреждение, сделанное Блантом, было как нельзя своевременным. Английская контрразведка уже начала свои операции против Филби. В те годы резидентом английской секретной службы в Бейруте был Николас Эллиот, друг Филби еще по военным временам. Но Эллиот выше дружбы, однако, ставил свою карьеру. Недаром говорится: «Избавь нас, Бог, от таких друзей, а с врагами мы сами справимся». Эллиоту было поручено проверить Филби и «прижать» его. И он это делал с искусством, которому позавидовал бы Макиавелли. Он знакомил Филби с «секретными документами» (может быть, специально изготовленными для него) и ждал, когда Филби начнет передавать их в Москву.

В январе 1963 года, уже после окончания срока своей службы и отъезда из Ливана, Эллиот внезапно вернулся в Бейрут и в беседе с Филби стал предъявлять ему одно за другим «доказательства» его разведывательной работы на КГБ. Эллиот дружески посоветовал, а по существу потребовал от него возвращения в Англию для дачи показаний. Он обещал Филби в последующем освобождение его от судебного преследования. Филби вел себя во время бесед-допросов очень искусно. Он не отрекался от того, что одно время разделял коммунистическую идеологию, но «ведь в Англии нет закона, запрещающего это», добавил он. Вместе с тем категорически отрицал, что он советский шпион.

Как свидетельствует дневник Филби, он считал первой заповедью разведчика «никогда не признаваться». Но Филби был не только разведчиком, но и дипломатом (да и обе эти профессии очень близки друг другу) и не дал категорически отрицательного ответа на предложения Эллиота. Он понимал, что его отказ от возвращения в Англию мог бы спровоцировать английские спецслужбы на крайние меры (кто знает, какие, но Филби понимал, они могли быть самыми жесткими). Вместо недипломатичного «нет, ни в коем случае», он сказал: «Я должен подумать, хотя предложение об иммунитете в принципе мне нравится, но мне надо взвесить все обстоятельства». Во время следующей встречи он выдвинул некоторые условия «своего признания». Завязались переговоры. Ким тянул время, пока его друзья, включая Бланта и его коллег в Центре, готовились к решающему ходу. Есть сведения, что Блант вторично встречался с Филби, вероятно, после разговора с Эллиотом. Так, во всяком случае, утверждает Фримантл в своей книге о КГБ.

Блант возвратился в Лондон, уверенный, что Филби уже в Москве и что если когда-нибудь Секретная служба найдет улики и против него, то ему советские друзья предложат такой же выход.

Побег во время грозы

Многие бывшие в Бейруте 23 января 1963 г. запомнили этот день. Одни потому, что в тот день разразилась страшная гроза и дождь лил как из ведра; другие – из-за тех сенсационных событий, которые тогда произошли.

Филби с женой Элеонорой были приглашены на вечер в гости к своим хорошим знакомым – первому секретарю английского посольства и его жене и с удовольствием приняли приглашение. Филби в городе был занят работой, примерно в пять часов он позвонил домой и сказал подошедшему к телефону сыну: «Скажи маме, что я приду прямо на ужин, пусть она отправляется одна». Но на ужин Ким так и не пришел. В тот же день находившееся в гавани Бейрута советское торговое судно внезапно, даже не захватив предназначенного для него груза, отплыло из порта. Впрочем, может быть, это было простое совпадение событий.

Через день, придя в отель «Нормандия», где чета Филби обычно получала почту, Элеонора среди других бумаг нашла и письмо Кима. «Не беспокойся. Со мной всё в порядке. Я скоро напишу тебе. Скажи, что я уехал в длительное турне». Он писал ей, что совершает поездку по странам Ближнего Востока по заданию «Обсервер». Странным было только одно – редакция газеты ничего не знала о своем «поручении» Филби. Элеонора обратилась в английское посольство в Бейруте с вопросом о судьбе мужа, но не получила вразумительного ответа. 3 марта 1963 г., так и не дождавшись разъяснения, газета опубликовала сообщение об исчезновении Филби. Две недели спустя Форин оффис напечатал сообщение о том, что запросы правительства Великобритании в Бейрут и Каир (почему в Каир, а не в Москву?) не дали результатов.

Тем временем Элеонора получила от Кима письмо, в котором он просил ее приехать в Москву. Для этого она должна заказать билеты в «Бритиш оверсиз эруэйз» и одновременно взять другой билет, который ей дадут в чехословацкой компании, но для этого Элеонора должна оповестить компанию за десять дней (дату отъезда она должна написать в условленном месте на стене). В случае осложнений, предупреждал Ким, ей нужно поставить горшок с цветами на окно своей квартиры так, чтобы его можно было увидеть с улицы, и с ней в течение часа встретится советский агент.

Английское правительство продолжало скрывать имевшуюся у него информацию о Филби. Дело было слишком непростым, власти опасались, что общественность отнесется к промахам правительства резко критически. В стране как раз начиналось обсуждение так называемого «дела Профьюмо», которое потрясло Англию.

Джон Профьюмо был военным министром в кабинете Макмиллана. Выходец из аристократической семьи, выпускник одной из самых престижных школ – Харроу, а затем Оксфордского университета, он сделал стремительную карьеру. В возрасте 25 лет он стал самым молодым членом парламента, участвовал в войне, получил чин бригадира и в 1960 году в возрасте 45 лет уже был членом кабинета, министром. В 1961 году, будучи гостем в поместье лорда и леди Астор, он встретил некую Кристину Киллер. Она в тот вечер купалась голой в бассейне и произвела на него неизгладимое впечатление. Завязался роман. Киллер, ранее участвовавшая в стриптизе, в то время жила с неким Стефаном Уордом, который, в свою очередь, был в дружеских отношениях с помощником военного атташе посольства СССР Евгением Ивановым ⁵⁹ 59
  Парламент поручил лорду Деннингу подготовить специальный доклад по «делу Профьюмо-Киллер-Иванов». В сентябре 1963 года был составлен «Доклад лорда Деннинга», представленный парламенту премьер-министром «по распоряжению Ее Величества». Он состоял из 343 пунктов и по тщательности его подготовки и составлению может явиться образцом расследования. В нем дается полная характеристика действующих лиц этой трагикомедии, и я воспользуюсь ею. «Мы должны начать эту историю со Стефана Уорда, – говорится в докладе, – ему 50 лет. Он сын священника, по профессии врач, имеющий частную практику… Среди его пациентов многие видные лица… Ему нравится встречаться с людьми из высоких сфер, и он склонен преувеличивать значение своего знакомства с ними… Он в высшей степени аморален. Обычно он знакомится с девушками 16–17 лет, часто в ночных клубах, и заставляет их поехать к нему домой в Лондон и остаться на ночь. В выходные дни он приглашает их к себе в загородный дом. Многих из них он изнасиловал сам, других заставил быть любовницами своих друзей».


[Закрыть].

Евгению Иванову в докладе Деннинга была дана такая характеристика: «Капитан Евгений Иванов был помощником российского военно-морского атташе при советском посольстве в Лондоне. В этом качестве его роль должна была ограничиваться только дипломатической работой. Он прибыл в Англию 27 марта 1960 г. Служба безопасности обнаружила, что он также является офицером российской разведки. Его квалификация была необычной для российских офицеров разведки, ранее находившихся в Англии. Его английский язык был довольно хорошим, и он мог свободно поддерживать разговор. Однако он любил как следует выпить и в известной степени был женолюбом. Ему нравилось встречаться с англичанами. На него производили впечатление титулованные особы, и в частности наследные лорды… По словам Уорда, “он был убежденным коммунистом и в то же время милым человеком”».

Кстати, странным было поведение при расследовании дела Профьюмо английских спецслужб, и в частности сэра Роджера Холлиса. Холлис сказал лорду Деннингу, что до конца января 1963 года он ничего не знал об отношениях Киллер с Профьюмо. Это было удивительно и неправдоподобно, потому что с ее любовником Уордом у МИ-5 были частые и тесные контакты. Мог ли шеф контрразведки, когда в дело были вовлечены военный министр и помощник военного атташе СССР, быть в неведении? А если знал, то почему своевременно не принял мер, а затем скрывал свое знакомство с этим делом?

1 февраля 1965 г., после того как Иванов был спешно отозван в Москву, Холлис отдал распоряжение о приостановке всякого расследования дела Уорда и о прекращении до особого распоряжения контактов, связанных с ним. Независимо от того, по каким причинам было дано такое распоряжение, русская военная разведка могла его только приветствовать.

Далее 4 февраля начальник отдела контршпионажа обратился к генеральному директору со специальным меморандумом, в котором говорилось, что действия контрразведки будут подвергнуты жесткой критике за то, что она не смогла пролить свет на это дело. Предлагалось немедленно доложить о нем премьер-министру и начать допрос Киллер ⁶⁰ 60
  О Кристине Киллер лорд Деннинг отзывается в докладе так: «Кристине Киллер сейчас 21 год… Она оставила свой дом в Рейсбери в возрасте 16 лет и переехала в Лондон. Вскоре она нашла работу в кабаре, где должна была прогуливаться среди публики абсолютно голой. Здесь она познакомилась с Уордом, который пригласил ее жить в его доме. Она согласилась. Несколько раз она уходила от него и возвращалась в кабаре. Уорд пригласил ее к себе в коттедж, который был расположен в поместье лорда Астора в Кливдене, познакомил ее со многими мужчинами, некоторые из которых занимали очень высокие должности; с ними она затем находилась в связи (суд впоследствии признал, что Уорд виновен в том, что пользовался ее доходами от проституции).


[Закрыть]. Холлис, однако, проигнорировал и это предложение.

Только 29 мая результаты полицейского расследования были доложены личному секретарю премьер-министра, и он вызвал Холлиса к себе на Даунинг-стрит, 10. Именно тогда премьер-министр узнал все аспекты дела Профьюмо-Киллер. До этого вся информация Макмиллану поступала из прессы, а не от МИ-5. Как писал Ч. Пинчер, «поведение Холлиса в деле Бланта и в деле Профьюмо имеет только одно реальное объяснение: Холлис сам был советским шпионом».

Сложилась не совсем обычная ситуация. Кристина Киллер стала любовницей Профьюмо. Видимо, тот не на шутку был ею увлечен. Он катал ее по Лондону, показал, где находится резиденция премьера на Даунинг-стрит, 10, затем стал приглашать к себе домой, разумеется, в отсутствие своей супруги (не преминув сказать Киллер, что этот дом приобретен на деньги его богатой жены). Он показывал ей и свой служебный кабинет с огромным столом, уставленным различными телефонами. Кристина Киллер рассказывала: «Один из них выглядел очень необычно, и я спросила Профьюмо, что это за телефон».

«Это прямой телефон. Если я хочу позвонить прямо премьер-министру, я могу только поднять трубку, и никто не будет знать, о чем я говорю, за исключением того, кто возьмет трубку в кабинете премьер-министра», – был ответ Профьюмо.

Расхваставшись, военный министр, чтобы произвести впечатление на Киллер, говорил ей: «У нас часто обедает сама королева». Затем Киллер рассказывала: «Следующая комната, в которую он меня повел, была спальня, их спальня. И именно там мы в первый раз занялись с ним любовью. Он был сильным, мощным любовником, он принадлежал к тому типу людей, которые знали, чего хотят. Девушки, подобные мне, не знают слова «нет», когда встречают их». А дальше она стала сравнивать двух своих любовников – Джека Профьюмо и Евгения Иванова, помощника военно-морского атташе СССР, с которым она познакомилась в поместье Асторов на вечеринке в честь приехавшего в Лондон президента Пакистана. Провожал ее домой Евгений Иванов. «Всю дорогу, – рассказывает Киллер, – он говорил о России.

Он хвалил все стороны жизни своей страны… Это был первый раз, когда мы были вместе одни… Я пригласила его к себе на чашку кофе, но у него было предложение получше, так как в багажнике его машины была бутылка водки. В России, улыбаясь сказал он, мы пьем водку. Он поцеловал меня, мы оба ожидали развития событий, и, наконец, у нас была чудесная страстная любовь».

Евгений Иванов отрицал показания Киллер, говорил, что у них было «просто знакомство». Сама Киллер утверждала, что она была в постели с Ивановым так же часто, как с Профьюмо, а британский «Словарь шпионажа» пишет, что Иванов, возвратясь в Москву, будто бы говорил, что в спальне Кристины под подушками он установил микрофон, позволявший записывать важные секреты.

В конце 1962 года в Лондоне уже широко обсуждали скандальное дело. Журналисты смаковали подробности «любовного треугольника» Уорда, военного министра Британии и помощника военно-морского атташе Советского Союза. Один из вопросов – как советская разведка использовала близость Иванова к Киллер и Уорду. Созданная впоследствии по распоряжению премьера Макмиллана комиссия по расследованию под председательством лорда Деннинга сделала вывод, что связи «любовного треугольника» могли угрожать безопасности Англии и что русская разведка, используя создавшееся положение, могла добывать через Киллер у Профьюмо секретную информацию. Последний вынужден был уйти в отставку ⁶¹ 61
  Когда прошло несколько месяцев, Профьюмо попытался через посредника возобновить знакомство с Киллер, но, по ее словам, она ответила: «Нет, спасибо. Профьюмо причинил мне достаточно неприятностей в прошлый раз».


[Закрыть]. Иванов сразу же, не дожидаясь разбирательства дела, уехал в Москву и, по словам Кристины, ни с Уордом, ни с ней не простился.

Но, пожалуй, для английских спецслужб было бы особенно опасным, если бы раскрылся факт их полной осведомленности о связи Профьюмо с Киллер и последней с Ивановым на всем протяжении этой истории. По словам Киллер, Стефан Уорд был в контакте с МИ-5 и его спрашивали в контрразведке об отношениях с Ивановым. Он доложил разведке, что его познакомил с Ивановым редактор газеты «Дейли телеграф». И разведка поручила ему продолжать следить за Ивановым. Месяц спустя после первого свидания Профьюмо с Киллер, как свидетельствует последняя, его пригласил к себе сэр Норман Брук, секретарь кабинета, и предостерег от слишком близких отношений с Уордом, у которого тесное знакомство с «помощником российского военно-морского атташе». Правда, о его связях с Киллер и связи Иванова с ней не было сказано ничего. Профьюмо, однако, перепугался и отменил намеченное свидание с Киллер, но некоторое время спустя возобновил встречи с ней. Если бы все это стало известно тогда, а не позднее, как это случилось, скандал с делом Профьюмо мог бы быть еще более громким.

В этих условиях английское правительство предпочло «спустить» дело Филби «на тормозах» (двух таких дел – Профьюмо и Филби – было слишком много для правительства). Но этому воспрепятствовали американские спецслужбы. Они опубликовали показания Голицына, из которых явствовало, что Филби работал на советскую разведку. Американцы потребовали объяснений, почему Макмиллан в 1951 году защищал Филби и уверял, что тот ни в чем не виноват.

В свою очередь, и английские журналисты спрашивали, почему Форин оффис рекомендовал газете «Обсервер» принять Филби на работу, характеризовав советского шпиона как человека, «заслуживающего доверия».