Текст книги "Живое проклятье (СИ)"

Автор книги: Виктор Молотов

Соавторы: Игорь Алмазов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 10

– Ну с домом вы явно погорячились, – улыбнулся я.

Мне такие предложения ни к чему. Лишний дом мне, конечно, не помешал бы. Но сейчас Шубин на эмоциях реально перепишет на меня что-нибудь, а потом будет ныть, что я сам у него выпросил жильё. С такими людьми лучше быть аккуратнее.

Но заболевание его я всё равно вылечу. Уж больно классическая симптоматика. Этот синдром ещё не открыли, он получит своё название только в первой четверти двадцатого века.

А называется он – синдром Лериша.

Однако, прежде, чем спешить с постановкой диагноза, я лучше всё же уточню у господина Шубина, нет ли других симптомов. Не хотелось бы ошибиться, зацепившись за знакомую клиническую картину. А то за ней может запросто скрываться какое-нибудь магическое заболевание. Как я понял из первых параграфов трактата Асклепия, их бывает крайне много!

– Давайте обобщим, Прохор Николаевич, – произнёс я. – Хромаете, болят ноги и признаки эректильной дисфункции, верно?

– Последнее не понял, – нахмурился он.

– Как вы сами выразились – «не стоит».

– Ах, да-да, – закивал он. – Всё верно описали.

– А бывает ли такое чувство, будто ноги покалывают? Особенно та, что уменьшилась в размерах? – поинтересовался я.

– Не то слово, Алексей Александрович. Порой кажется, что я ноги в ледяной воде держу. То немеют, то просто зудят так, будто их тысячей игл протыкают.

Парестезия. Скорее всего, из-за недостаточности кровообращения. Пока что всё укладывается в синдром Лериша. А то, как хромает Шубин, я успел заметить даже по его переходу из фойе в мой кабинет.

Сразу видно, что его беспокоят судороги, причём не только в ногах, но и в ягодицах. По городу, судя по всему, он передвигается короткими отрезками. Пятьдесят или сто метров, а затем – пауза. Время отдохнуть, чтобы ослаб болезненный спазм.

Такая картина называется перемежающей хромотой.

– И весь этот комплекс симптомов чаще всего беспокоит мужчин, – объяснил пациенту я. – Напомните, сколько вам лет?

– Шестьдесят ровно, – коротко ответил он.

– Очень типичная картина для вашего возраста. Причём проблема у вас не в самих ногах, Прохор Николаевич. Дело в сосудах.

А именно – в подвздошных артериях, которые несут кровь к малому тазу и нижним конечностям. Очевидно, они сильно забиты атеросклеротическими бляшками. Жаль, что нет возможности сделать ультразвуковое исследование сосудов. Готов поклясться, что там на бляшки уже наслоились тромбы.

В итоге кровь не попадает в половые органы, мышцы бёдер и ног. Отсюда и импотенция с хромотой. Боль в ногах возникает из-за того, что тканям не хватает питательных веществ. А вот с эрекцией дело совсем в другом.

Дело в том, что в возбуждённом состоянии мужской половой член заполняется кровью, и именно этот механизм обеспечивает сам процесс эрекции. Возникает вопрос: откуда там возьмётся кровь, если все сосуды забиты? Разумеется, больше ей браться неоткуда.

– А как-то прочистить эти сосуды вы можете? – спросил Шубин. – Вы ведь только что обмолвились, что справитесь с этой задачей, верно?

– Абсолютно верно, – кивнул я. – В конце приёма я сделаю всё, как и обещал. Но для начала мне нужно разобраться с ещё одной деталью…

Все симптомы сошлись в синдром Лериша. Все, кроме одного. При нём обычно страдают обе ноги примерно в равной степени. А у Прохора Николаевича особенно сильно отстаёт правая нога.

Исключить синдром Лериша? Нет… С этим диагнозом я не ошибся. Просто на самом деле диагнозов два!

Правая нога худеет из-за того, что в ней забита ещё одна крайне важная артерия. Бедренная. Распространённая ситуация для людей, которые курят, не следят за питанием и сильно запускают свой уровень холестерина. А проверить холестерин в условиях девятнадцатого века невозможно.

– Итак, Прохор Николаевич, приступим, – подытожил я. – Аккуратно ложитесь на кушетку, штаны оставьте на стуле. На всю процедуру я потрачу не больше двадцати минут. Сразу предупреждаю вас – может быть неприятно.

– Если вы про боль – то я уже привык её терпеть, – проворчал Шубин.

– Нет, больно, скорее всего, не будет. А вот сильное покалывание, жар, зуд – это запросто. Не пугайтесь, если начнёт казаться, будто всей нижней половине тела стало нестерпимо щекотно. Можете покричать, не стесняйтесь.

– Да будет вам пугать! – махнул рукой Шубин и рухнул на кушетку. – Приступайте, я готов!

Я положил правую ладонь на живот пациента. В первую очередь нужно было убрать «засор» в артериях, которые располагаются в брюшной полости. Я отдал своей магии приказ – растворить тромбы и все атеросклеротические бляшки. Магия приступила к работе, и уже через пару минут я почувствовал, что эффект есть. Левая нога начала становиться теплее, а Шубин…

– Милостивый Грифон! Что б меня! – проорал он. – Ой-ой! Вы… Вы были правы, Алексей Александрович! Кажется, будто ноги огнём горят! А как долго это продлится?

Шубин заёрзал на кушетке, но я надавил на его левое бедро, чтобы тот не дёргался.

– Постарайтесь не шевелиться, – посоветовал я. – Чем больше тревожите ноги, тем сильнее будет нарастать этот жар. Спокойно, в ваших ногах уже давно не было свежей горячей крови. Скоро вам станет намного лучше.

– Вот только с правой ногой всё равно что-то не так, – нахмурился он, пытаясь стерпеть навалившийся дискомфорт. – Она до сих пор словно… Отмороженная!

– Всё верно, потому что её я пока что не лечил, – успокоил его я. – Лежим и терпим – сейчас всё будет.

Убедившись, что магия перестала вливаться в подвздошные артерии, я перевёл руку вниз, после чего направил поток магии в правую бедренную артерию. Приказ колдовство получило точно такой же. Всё прочистить, убрать патологические наслоения и вернуть ногам здоровое кровообращение.

Для таких дел лекарская магия подходила очень хорошо. Мне даже стало жаль, что в моём мире такого не было. Уменьшать бляшки и тромбы с помощью препаратов не всегда получается так просто, как хотелось бы. Чаще всего это состояние купировали хирургическим вмешательством.

Да чего далеко ходить? Я в свои сорок лет сам таким страдал! Так ещё и вены на ногах запустил. От чего в итоге и умер. Оторвавшийся тромб по воле богов отправил меня в другой мир.

Остаётся надеяться, что у Шубина нет неспецифического аортоартериита – воспалительного заболевания стенок крупных артерий. Тогда это состояние вернётся к нему достаточно быстро, и одной лишь «чисткой» сосудов мы не обойдёмся. Но признаков этого грозного заболевания я не вижу.

Похоже, мне и вправду удастся излечить его полностью. До конца дней моего лечения ему точно хватит!

– Я закончил, Прохор Николаевич, – оповестил пациента я и прошёл в другой конец кабинета, чтобы помыть руки ледяной водой. – Пять минут придётся ещё полежать. До дома сможете добраться пешком без лишнего труда – это я вам обещаю. Но у меня есть просьба – пока что постарайтесь не давать себе большую нагрузку. Хотя месяц позвольте ногам привыкнуть к новому состоянию.

– Алексей Александрович… – прошептал Шубин. – А это… Ну…

Он бросил взгляд на свой пах.

– Будет работать, как надо, – усмехнулся я. – Вижу, вас «это» беспокоит даже больше, чем ноги.

– Да обидно как-то, понимаете? Хочется оставаться мужчиной, несмотря на возраст. А тут… Тьфу! Всё разом отказало!

Шубин причитал ещё очень долго. Пока я заполнял протокол, он болтал, не переставая. Наконец, ему удалось подняться на ноги, и я впервые заметил на лице своего пациента улыбку.

– Пусть благословят вас все боги, Алексей Александрович! – воскликнул он и надрывно рассмеялся. – Ощущение, будто мне снова шестнадцать лет!

Шубин, проигнорировав мои советы, подпрыгнул, с шумом приземлился на стопы и вновь рассмеялся.

– Зря вы от дома отказались, – хохотнул он. – Но вы не думайте, я этого никогда не забуду. Впервые у нас в Хопёрске появился такой благородный лекарь! Обычно приходится чуть ли не титул свой обещать, чтобы кто-то из местных целителей внимательнее присмотрелся к моему здоровью. Нужна будет какая-нибудь помощь – обращайтесь! Пусть от рода моего почти ничего не осталось, но связи я пока не растерял.

– Рад, что смог вам помочь. И благодарю за предложение. Возможно, когда-нибудь и обращусь. Но будем надеяться, что судьба от этого избавит, – произнёс я.

Шубин оставил плату за консультацию и, ещё раз благодарно кивнув, покинул мой кабинет.

– Ну ё-моё, – выругался я, выглянув в окно. – Я ведь его предупреждал!

Шубин понёсся через снег с такой скоростью, что его вряд ли смогла бы обогнать даже карета с молодыми конями.

– Алексей! – позвал меня заглянувший в кабинет Синицын. – Вижу, пациентов у тебя больше нет. Иди-ка сюда!

Мы с Ильёй вышли из амбулатории и остановились с другой стороны здания, куда не выходило ни одно окно. Там нас точно никто не мог подслушать.

– Ну что там в итоге? – поинтересовался Синицын. – Как судья?

– Лучше не называй вслух ни его имени, ни титула, ни должности, – попросил я. – Нет больше этого человека. Погиб, сгорел при пожаре в Малиновке.

– Да-да, это я помню, – кивнул Илья. – Но на самом деле…

– На самом деле – он у меня дома. Живой, приходит в себя, – прошипел я. – Это – уже не твои проблемы. Дальше я сам буду им заниматься.

– Что ж, тогда, полагаю, пора перейти к хорошим новостям, верно? – улыбнулся во весь рот Синицын. – Щеблетов уже прислал ответ. Сегодня утром он начал работу.

– Так быстро? – нахмурился я. – А это не слишком рискованно?

– Нет, на то он нам и нужен. Александр – тот ещё скользкий угорь. Он умеет влезать в опасные дела и выходить сухим из воды. В общем, предварительно сотрудники ордена дали ему добро на этот проект. Но строго-настрого запретили применять зелья на пациентах, пока это не одобрит столичная комиссия.

– Вопросов нет – пусть одобряют, – усмехнулся я. – Меня этот вопрос больше всего и беспокоит: как нам попасть на эту комиссию.

– Действовать нужно быстро, – посоветовал Синицын. – Проверяющие из Санкт-Петербурга в Саратовскую губернию в этом году не приедут. А ждать целый год, как ты сам понимаешь, это – не вариант.

– А что по этому поводу говорит Щеблетов? – спросил я.

– Он уже всё решил, – уверил меня Илья. – Прямо сейчас представители столичного ордена лекарей едут в Пензу. Завтра они начнут там шерстить, проверять все амбулатории и госпитали. И нашему с тобой общему другу нашептали, что, если ты сможешь заинтересовать кого-то из них своими идеями – делу дадут зелёный свет.

– Предлагаешь мне ехать в Пензу? – уточнил я.

– Завтра же, – настоял Синицын. – Иного выхода у нас нет. Они будут там всего три-четыре дня.

– Завтра – среда, Илья, – напомнил я. – Не то чтобы я боялся гнева Кораблёва, но он вряд ли будет доволен, что я снова… Хотя, стой. Нет, ерунда. Я с ним договорюсь. Главный лекарь должен быть в этом заинтересован не меньше нас.

Я уже частично поменял мышление старика. Уверен, что смогу продавить его ещё немного.

– Твоих пациентов я приму, – произнёс Синицын. – Если что – Родникова подкуплю. Он рад до смерти, что мы наконец-то стали с ним общаться после той подлянки в суде.

Но одна проблема остаётся не решённой. Даже две… У меня два пациента, которых нельзя оставлять дома без присмотра. Игорь уже неплохо справляется, самостоятельно выходит из комнаты, убирается, помогает мне в лаборатории. Но судья Устинов явно не сможет пока что сам себе помочь. Он лишился руки прошлой ночью. К этому ни один человек быстро не привыкнет. Тем более, есть риск, что ожоги и только что сросшиеся ткани дадут осложнения. Вскроются раны, присоединится инфекция.

– Я готов дать тебе ключи от дома, – произнёс я. – Я хочу, чтобы после работы ты присмотрел за… Сам знаешь за кем. Ему может понадобиться помощь лекаря.

Мы с Синицыным знакомы не так давно, однако за это время он успел доказать мне свою преданность. Даже если выяснится, что он настолько помешан на деньгах, что решит что-то вынести из дома дяди… Выносить там кроме холодильника нечего. Ритуальную лекарскую плиту он не найдёт, а трактат Асклепия я возьму с собой.

Остаётся только одна проблема.

И это – Игорь. Его я показывать Синицыну не хочу. Лучше будет, если о нём не узнает никто. Есть вариант – попросить его посидеть в подвале… Ладно, об этом подумаю, вернувшись домой.

– Без вопросов, – кивнул Илья. – Я присмотрю за ним. Главное – не профукай сделку, которая потенциально может создать нам будущее. Единственное – я понятия не имею, в какую амбулаторию проверяющие поедут сразу. Придётся поискать их. Но пойми, Алексей, Щеблетов озаботился о том, чтобы Саратов дал добро. Им нужно только разрешение от столицы.

– Погоди, всё это, конечно, здорово, но одного я понять не могу… Как они поймут, что я – не какой-то сумасшедший? Должен же я что-то им предъявить. Доказать, что я – лекарь, идеи которого предварительно одобрил Саратовский орден.

– Ай, какой же я идиот! – ударил себя по лбу Синицын. – Чуть не забыл! Хорошо, что у тебя ума хватило об этом напомнить. А то бы прокатался почём зря… Вот, держи!

Илья достал из-за пазухи письмо с гербовой печатью ордена лекарей.

– Щеблетов сказал не открывать его ни при каких обстоятельствах, – объяснил Синицын. – Написал, что это стоит показать членам ордена из столицы. Только тогда они будут тебя слушать.

– А ты уверен, что мы можем доверять содержанию этого письма? – уточнил я. – Вдруг там написано, что Мечников и Синицын незаконно варят зелья и их нужно срочно задержать? А что? Такое очень даже может быть. Ты об этом не подумал?

– А зачем Щеблетову нас подставлять? – пожал плечами Синицын. – Он ведь заинтересован в этом деле.

– Помню, что заинтересован. Но больше всего его интересует продвижение по карьерной лестнице. И сдача нарушителей имперских законов может дать ему новую должность, – подметил я.

– Проклятье… – выругался Синицын. – А ведь ты прав, Алексей. Такой вариант исключать нельзя.

– Но и вскрывать письмо мы не можем, – добавил я. – Если мы это сделаем, а там окажется обычная рекомендация… Её уже никто читать не станет. Ведь печать на конверте будет уничтожена!

– А она магическая, – кивнул Синицын. – Мы в любом случае не сможем его раскрыть, не имея специального прибора, которым пользуются члены ордена. Вскроем – и письмо сгорит.

Повисла тяжёлая тишина. Мы оба пытались продумать дальнейшие шаги.

Но альтернативного решения не существовало.

– Значит, либо рискуем, либо упускаем драгоценный шанс, – сказал я. – Расклад такой.

– Я готов рискнуть, – после недолгих раздумий произнёс Синицын. – А ты?

Хороший вопрос. Щеблетов показался мне довольно скользким человеком, но он и сам сильно рисковал. Приехал к нам на встречу, засветил своё лицо перед жителями Малиновки, помог нам спасти судью и доставить пострадавших крестьян в Хопёрский госпиталь.

Вся эта ситуация намекала, что довериться ему всё же стоит.

А я не хочу откладывать продвижение своих лекарских зелий на далёкое будущее. Никто не знает, как развернётся ситуация в этом мире в ближайшие годы. Хоть нынешний император и совпадает с тем, кто правил в эти годы в моём мире – тот же Николай Первый.

Но из-за магии всё может измениться в любой момент. Кто знает, какие войны могут произойти в этом мире? Может, революция и смена власти произойдёт здесь раньше, а может, и не произойдёт вовсе.

Нельзя попусту тратить время.

– Решено. Рискуем, Илья, – подытожил я и спрятал письмо в карман своего халата. – Пойдём назад – на приём. Если пациентов нет, я сразу же переговорю с Кораблёвым.

А пациенты за эти полчаса всё же успели накопиться. Никаких сложностей в лечении их заболеваний у меня не возникло, однако меня стало не на шутку напрягать, что жители сёл и деревень начали всё чаще и чаще обращаться с гастроэнтеритами. Совсем не сезон для такого.

Чаще гастроэнтериты возникают из-за употребления некачественной пищи или купания в водоёмах. Наглотался воды – набрал вредоносных бактерий – и понеслась!

Такое впечатление, будто по всему Хопёрскому району идёт какая-то эпидемия. А мысли о некротике Сухорукова так и не перестают покидать мой разум.

Закончив с больными, я поднялся к Кораблёву. Увидев меня, старик не издал привычный напряжённый вздох. Как раз наоборот, приветливо улыбнулся.

– Алексей Александрович, как раз сам хотел к вам спуститься, – произнёс он. – Мой брат выписался из госпиталя, вы в курсе?

– Нет, – помотал головой я. – А вы уверены, что он уже готов…

– Он сам дошёл до дома, – перебил меня главный лекарь. – И даже не запыхался. Представляете? Болезни у Иннокентия будто и вовсе не было. Я перед вами в неоплатном долгу. Столько лет работаю, но никогда не видел, чтобы новичок так просто излечил заболевание, которое более опытные лекари окрестили смертельным.

– Для меня большая честь слышать от главного лекаря такую похвалу, – произнёс я. – И я искренне счастлив, что смог сохранить жизнь близкому вам человеку, Иван Сергеевич.

Кораблёв убрал волосы со лба, хотя на самом деле просто пытался прикрыть ладонью выступившие на его лице эмоции. Он всегда старался быть невозмутимым и не показывать то, что испытывает на самом деле.

– Когда вы только пришли в мою амбулаторию, Алексей Александрович, я вёл себя по-хамски. Не хотел вас брать, да и потом… Меня напрягали ваши постоянные нововведения. А уж если учесть, что половина амбулатории обвинила вас в некромантии… Мне до сих пор стыдно, что столь способного лекаря приняли в Хопёрске недостойно.

– Иван Сергеевич, успокойтесь, я зла на вас не держу. Мне казалось, что эту тему мы уже закрыли, разве нет? – произнёс я.

– Да, просто… Я сначала не верил, что Иннокентий выживет. Был уверен, что вы убьёте его прямо на секционном столе. А потом я сомневался, что ему станет лучше.

– Если вам от этого станет легче, у меня тоже не было уверенности ни в чём, касаемо вашего брата. Нам повезло, что мы вовремя оказали ему помощь. И с остальными недугами его организм справился сам.

– Скромность? – прищурился Кораблёв.

– Нет, здравый смысл, – ответил я. – Поверьте мне на слово – я знаком с заболеванием, которым страдал ваш брат. Лечится оно очень тяжко.

– Ладно, простите старика за сентиментальность, – нервно усмехнулся Кораблёв. – Вы ведь ко мне не просто так зашли, верно?

– Да, Иван Сергеевич, не подумайте, что я решил воспользоваться вашим новым ко мне отношением, – рассмеялся я. – Но мне снова нужен отгул. На два дня.

– Куда на этот раз? – вздохнул Кораблёв.

Вот теперь он снова похож на усталого ворчливого лидера нашей Хопёрской амбулатории!

– В Пензу, – признался я. – Заключать договор на лекарские зелья со столичными членами ордена. Ваша амбулатория станет первым лекарским пунктом, где начнут продвигать эту инновацию, если господа из Санкт-Петербурга согласятся на моё предложение.

Кораблёв, казалось, потерял дар речи.

– А… Зелья? Но это же… Проклятье, Мечников, да что ж такое⁈ – взмахнул руками Иван Сергеевич. – А почему с Саратова не начали?

– Саратов дал добро. Но я должен перехватить членов столичного ордена. Они сейчас в Пензе, – объяснил я.

– Вы хотя бы испытывали эти свои… зелья? – спросил он, а затем зажмурил глаза. – Нет, забудьте, избавьте! Не хочу знать!

– Испытывал, – вопреки уговорам Кораблёва произнёс я. – И на себе, и на людях.

Я решил высказать ему всё. Пусть поймёт, как высоки ставки.

– Смилуйтесь, боги… – прошептал он. – И каков результат?

Ха-ха! А любознательность у лекаря не отнять. Маг, но всё же учёный. Как и любой медик.

– Всё в порядке, половина зелий успешно прошла тесты. Побочных эффектов я не обнаружил. Сначала тестирую на себе, а затем уже на пациентах, – ответил я. – И, если уж говорить откровенно, «тесты на людях» – это лишь красное словцо. Я даю своим больным только то, в чём уверен. Снотворное, противовоспалительное… Да даже болеутоляющие, которые я использовал во время лечения вашего брата – это плоды моих трудов.

А точнее – Токса. Но уж о мана-клеще точно пока упоминать не стоит.

Кораблёв, молча кивая, произнёс:

– Хорошо, будет вам выходной, господин Мечников. Даже два. Но при одном условии.

– При каком?

– Я хочу, чтобы после сегодняшнего приёма вы сходили со мной в одно место, – заявил он.

– Куда? Хотите сдать меня городовым? – усмехнулся я.

– Нет, – посерьёзнел Кораблёв. – Хочу, чтобы вы посетили вместе со мной церковь Грифона.

Глава 11

Я с трудом сдержал смешок, услышав предложение Кораблёва.

– В церковь Грифона? – спросил я. – Настолько я вас утомил своими постоянным отгулами, что вы меня решили к жрецу сводить?

– Да нет, Алексей Александрович, я серьёзно, – произнёс он. – Я тут подумал… Может быть, раз уж вам хватило смекалки вылечить моего брата, тогда вы и с ещё одним трудным пациентом сможете разобраться?

– С пациентом? В церкви? – удивился я.

– Вы уже встречались с нашим Хопёрским жрецом? Хотя… Наверное, я задал глупый вопрос. Вы ведь из Санкт-Петербурга. Там ведь все с основном отдают предпочтение церкви Морского Бога.

Понятия не имею, о чём говорит Кораблёв. Но единственная богиня, с которой у меня есть прямая связь – это Гигея. Порой мне кажется, что теперь она наблюдает за мной постоянно.

– Я задал неудобный вопрос, можете не отвечать, – ответил Иван Сергеевич.

– С вашим жрецом я не знаком, – сказал я. – А что с ним не так? Ему требуется помощь лекаря?

Я вспомнил, что дядя уже рассказывал мне про местного проповедника. Якобы он больше верует в бутылку, нежели в Гифона и его учение.

– У нас в городе целых два жреца, – издалека начал Кораблёв. – Я бы сказал, что им обоим не помешало бы полечиться. Но дело в том, что первый принял обет молчания и теперь имеет право покидать церковь и разговаривать только в день почитания Грифона – когда начинает таять снег в начале весны. Этого жреца зовут Никодим. У него есть ученик, который теперь заведует церковью – Михаил. Отучать Михаила от бутылки я не собираюсь, он уже всю свою веру пропил. А вот Никодиму было бы неплохо помочь.

Эх и умудрился же заинтриговать меня Кораблёв! Молчащий пациент – вот это настоящий кошмар для лекаря-диагноста, у которого нет никакого оборудования для обследования больного. Без анамнеза заболевания довольно сложно оценить клиническую картину.

– Что с ним, Иван Сергеевич? – поинтересовался я.

Вряд ли у этого жреца какой-нибудь типичный остеохондроз или ишемическая болезнь сердца. Раз главный лекарь хочет сходить к нему со мной вдвоём, там случай явно непростой. Иначе бы его уже давно излечили другие лекари или сам Кораблёв.

– Сами всё увидите, но… Смотреть там особо не на что. Внешних симптомов у Никодима нет. Проблема, Алексей Александрович, в том, что свой обет он закончил ещё два года назад. Но так с тех пор и не смог снова заговорить.

Попахивает магическим заболеванием. Хотя подобные вещи встречаются и в стандартной медицинской практике.

– Хорошо, Иван Сергеевич, договорились, – произнёс я. – Как закончу приём, можем сразу пройтись до церкви Грифона. Хоть гляну, кому поклоняются люди Саратовской губернии!

А до конца приёма осталось всего ничего. Я принял оставшихся больных, сообщил Синицыну, что вопрос с поездкой в Пензу решён, после чего встретился с Кораблёвым около выхода из амбулатории.

В моей голове промелькнула мысль о том, что я едва успеваю разобраться со всеми скопившимися делами. Мне ещё предстоит открыть школу для среднего медицинского персонала, а также скататься в Саратов, чтобы поискать там проклинателя. И все эти дела я планировал реализовать уже на этой неделе, но – нет! Ещё и поездка в Пензу всплыла.

Но последнее откладывать нельзя ни в коем случае. Возможно, завтрашний день войдёт в историю. И спустя десятки лет его станут праздновать, как день рождения магической фармакологии!

К церкви мы с Кораблёвым шли молча. Она находилась в другом конце Хопёрска, куда мне пока что заглянуть ещё не посчастливилось.

Территория у церкви была весьма большой – как целый парк. Усаженный деревьями двор растягивался на двести метров вширь и примерно на сотню в длину.

В самом центре стояло величественное здание из белого камня. Я был сильно удивлён, осознав, что такой храм находится в столь маленьком городе, как Хопёрск. Все окна были украшены росписью, узоры которой напоминали крылья.

– О, доброго вам вечерочка, господин Кораблёв! – прокричал вышедший из здания церкви мужчина в длинном тёмно-сером балахоне. – А я уже вас заждался!

Он, пошатываясь, приближался к нам, и по походке я сразу понял, что передо мной жрец Михаил.

– Заждался он – не то слово, – прошептал мне Кораблёв. – Уж перед приходом лекарей мог бы и не пить!

– А откуда он вообще знает, что мы должны прийти? – спросил я. – Вы ведь всего лишь час назад предложили мне это сделать?

– Ну… – замялся Иван Сергеевич. – Скажем так, я строил на вас планы.

– Ну точно решили отыграться за мои отгулы, – усмехнулся я.

Когда Михаил подошёл к нам вплотную, я заметил, чёрные круги под глазами мужчины. Белки красные, между клочками неухоженной щетины торчат воспалённые прыщи. Вот это я понимаю – жрец! А уж какой «аромат» от него исходит… Интересно, это вера Грифона проповедует алкоголизм или с местным жрецом что-то не так?

– У-уважаемый, а вы, прошу, напомните – как вас зовут? – заикаясь, путая местами буквы и слоги, обратился ко мне Михаил.

– Мечников Алексей Александрович, – протараторил я, желая, как можно скорее избавиться от его общества. – Ведите нас к жрецу Никодиму.

– Сию минуту-с! – промычал он и повёл нас к небольшому одноэтажному дому, который располагался за садом церкви.

– Как он сейчас себя чувствует, Михаил? – спросил Кораблёв. – Лучше не стало?

– Какой там «лучше»? – вздохнул жрец. – Дышит всё так же плохо. Иногда задыхается. Но выходить за пределы территории… – Михаил выдержал паузу, чтобы икнуть. – Не хочет. Боится, видимо, что Грифон может его покарать за окончание обета.

– Но ведь вы сказали, что время его обета уже прошло, – обратился я к Кораблёву.

– Прошло, однако мы подумали, что Грифон возжелал продлить срок, а потому и не даёт Никодиму заговорить.

– Ой, лекари, уважаемые, мне ж иногда кажется, что это моя вина. Боюсь, а вдруг Никодим за мои грехи так расплачивается? – покачал головой Михаил.

– Так чего ж ты тогда отказываешься от помощи? – нахмурился Кораблёв. – Я бы помог тебе просить пить.

– Да я что-то… Думаю – не смогу, – заявил он.

– А точнее – не хочешь, – поправил его я. – Будем называть вещи своими именами.

На это мне Михаил ничего не ответил. Но я не привык сюсюкаться с зависимыми. Мой знакомый нарколог всегда говорил, что искать общий язык и объяснять дипломатично обычно бесполезно. Куда лучше использовать жёсткие формулировки.

Михаил постучал в деревянную дверь и крикнул:

– Никодим! Господа лекари пришли! Мы заходим!

Младший жрец со скрипом распахнул деревянную дверь, после чего пропустил нас с Кораблёвым вперёд. Я тут же почувствовал, как мои витки вспыхнули.

Что-то серьёзное… Уже с ходу могу сказать, что у находящегося в этом доме человека серьёзный недуг, который так просто ликвидировать не получится, даже с помощью лекарской магии.

Потому что в основе любого заклятия лекаря лежит понимание. Всегда нужно чётко знать – какой орган лечишь, в чём суть болезни, и как необходимо изменить жизнедеятельность организма, чтобы лекарская магия смогла нащупать верный путь к исцелению.

Другими словами, любой лекарь должен знать анатомию и физиологию, причём оба направления этих наук: нормальное и патологическое. Эти дисциплины медики в моём мире изучают на первых трёх курсах университета.

А что изучают лекари здесь – для меня до сих пор является загадкой.

– Добрый вечер, Никодим, – произнёс Кораблёв и взмахнул руками, изобразив традиционный жест верующих в Грифона. – Я обещал, что в беде тебя не оставлю. Попробуем тебя ещё вместе с моим новым лекарем осмотреть. Очень талантливый молодой человек. Возможно, он сможет тебе чем-то помочь.

За спиной Кораблёва я Никодима даже рассмотреть не мог. А Иван Сергеевич широкими плечами похвастаться не мог. Просто жрец очень сильно исхудал. Настолько, что мог полностью укрыться за силуэтом не менее худосочного старика.

Я поравнялся с главным лекарем, кивнул Никодиму, и рассмотрев черты его лица, спросил:

– Сколько жрецу лет?

– Быстро вы догадались, Алексей Александрович, – поняв, к чему я веду, ответил Кораблёв. – Ему и пятидесяти нет. Но выглядит, как старец, верно?

Лицо синюшное, волосы поседели. Губы бледные, как и вся остальная кожа.

– Да уж, Иван Сергеевич, умеете же вы представить пациента. Как вы мне сказали? Голос исчез? Вы уж простите, но, кажется, голос – это не главная его проблема, – подметил я.

– Верно, однако исчезновение голоса – это первое, что случилось сразу после окончания обета. Остальные симптомы присоединились позже, – объяснил Иван Сергеевич.

– О, а вот это уже интересное замечание! – кивнул я. – Больше ничего не рассказывайте. Обсудим, когда я осмотрю Никодима сам.

Я присел на кровать, на которой лежал пациент, и принялся проводить аускультацию лёгких и сердца, то есть слушал их с помощью своего фонендоскопа.

– Ничего не бойтесь! – предупредил его я. – Дышите спокойно, больно не будет.

Дыхание у старика было сильно ослабшим. Воздух едва-едва проходил в лёгкие – из-за этого и наблюдалась картина синюшности кожных покровов. Другими словами – цианоза. Такое наблюдается при хронической гипоксии и недостаточном питании организма кислородом.

А если учесть, что он уже два года страдает этим недугом… Велик риск, что без качественного лекарского вмешательства ещё два года он точно не проживёт. Хорошо, что Кораблёв решил предпринять очередную попытку спасения жреца. Общими усилиями мы сможем поднять его шансы на спасение.

– Ну-с, что скажете, Алексей Александрович? – спросил меня главный лекарь, когда я закончил осматривать Никодима.

– Вы слышали, какой звук издаёт его гортань? – ответил вопросом на вопрос я.

– Какой звук? Прошу прощения, но какой звук она может издавать, если он молчит? – пожал плечами Кораблёв.

– Я о том, с каким звуком через неё проходит воздух. Вот – послушайте, – я протянул старику фонендоскоп.

Через минуту, он, шокированный услышанным, отступил на шаг назад и прошептал:

– Такое ощущение, будто там воздух пытается пройти через щель размером с ушко иглы.

– О чём я и говорю, – кивнул я. – Проблема в гортани.

– А я, признаться честно… – Кораблёв покраснел. – Я пытался лечить его лёгкие и голосовые связки.

– Насчёт связок – вы всё делали правильно, а вот в лёгких патологических процессов нет, – отметил я.

– Но раз я всё делал правильно, почему ему не стало лучше?

Отличный вопрос. Придётся подумать, как действовать дальше, чтобы не навредить жрецу ещё сильнее. Клиническая картина слегка напоминает стеноз гортани или её парез. Проще говоря, её патологическое сужение или потерю способности сокращаться.