Текст книги "Страж Ордена 2 (СИ)"
Автор книги: Виктор Коллингвуд
Соавторы: Никита Семин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
– Так точно! – глаза поручика загорелись. Ему, лучшему из молодых одаренных, поручили укротить зарвавшегося провинциала. Это будет не просто исполнение приказа. Это будет дуэль.
– Исполняй, – коротко бросил Николай Павлович.
Когда дверь за поручиком закрылась, Великий князь вернулся к своему столу. Он был уверен, что инцидент будет исчерпан в течение часа. Он не знал, что только что отдал приказ, который ввергнет его в еще большее бешенство. И заставит его взглянуть на этого уральского мужика совсем другими глазами.
* * *
К вечеру гнев мой немного утих. Я как раз обдумывал, не нанести ли мне неофициальный визит лично Великому князю, минуя его канцелярию, когда дверь в номер без стука распахнулась.
На пороге стояли трое. Двое – гвардейские гренадеры, огромные, как шкафы, в блестящих касках с султанами. А впереди них – молодой, холеный поручик гвардии, с тонкой полоской усов и глазами полными наглого, самоуверенного огня. Я почувствовал это сразу – едва заметный жар, исходящий от него. Одаренный. Огневик.
– Горный инженер Молниев? – лениво протянул поручик, небрежно опираясь на эфес сабли.
– Я, – ответил я, вставая между ними и Ульяной, которая испуганно отступила вглубь комнаты.
– Его Императорское Высочество, Великий князь Николай Павлович, желает вас видеть, – объявил он с издевательской усмешкой. – Немедленно. Вы обвиняетесь в непочтительности к высокой особе и неисполнении приказа явиться в Комитет. Нам велено вас доставить.
Он сделал ударение на последнем слове, и гренадеры шагнули вперед, расправляя плечи.
Так-так-так….Значит, доставить. Прекрасно! На меня, единственного, кто разбирается в тварях и магии, и способен защитить интересы государственной важности на новом поприще, натравили трех разряженных болванов, как будто я – их сбежавший крепостной! Этот польский аристократишка, видимо, решил, что может играть со мной, как с деревенщиной. Вконец охреневшие мрази! Что ж. Первый мой урок для столичной гвардии – о важности вежливости с одаренным – сегодня будет бесплатным. И очень болезненным!
– Я готов немедленно проследовать к его высочеству, – ровным голосом ответил я. – Но без сопровождения и вот этого вашего «доставить».
Поручик нагло расхохотался.
– Ты, кажется, не понял, мужик! Не ты здесь условия ставишь. Взять его!
Гренадеры ринулись вперед.
Я не собирался превращать номер в руины. Мне не нужны были молнии. Все было сделано тихо и быстро.
Первый гренадер, тот, что был слева, замер на полушаге, не донеся до меня свои ручищи. Короткий, невидимый нейроимпульс – и его собственная рука с размаху врезала ему же в челюсть. Раздался глухой, сочный звук. Гвардеец качнулся, его глаза остекленели, и он мешком рухнул на пол.
Второй успел среагировать. Он отшатнулся, пытаясь выхватить саблю. Но было поздно. Еще один импульс, на этот раз в ноги. Его колени подогнулись, будто их подрезали, и он с грохотом рухнул на колени, не в силах пошевелиться.
Поручик-огневик опешил лишь на долю секунды. Затем его лицо исказилось от ярости.
– Ах ты ж, мерзавец!
Он выбросил вперед руку, и с его пальцев сорвался короткий, яростный язык пламени. Жар ударил мне в лицо. Ульяна за моей спиной вскрикнула.
Выставив вперед ладони, я тут же создал «пламенный щит». Огненное заклинание поручика, ударившись о мой невидимый щит, безвредно рассыпался снопом ярких, как фейерверк, искр.
Поручик смотрел на это с открытым ртом. Его лучшее, самое сильное заклинание, которым он так гордился, просто… исчезло.
– Неплохо для начала, – сказал я, делая шаг к нему. – Но слабовато. Огонь нужно уметь контролировать. Вот так.
Я щелкнул пальцами. И плюмаж из перьев на его блестящей каске, гордость гвардейца, весело вспыхнул, как рождественская свечка.
Взвыв от унижения, бедолага бросился судорожно сбивать огонь перчаткой.
В этот самый момент дверь в номер снова распахнулась, и на пороге застыл граф Шувалов. Он был бледен и зол. Его взгляд скользнул по картине: двое гвардейцев на полу, их офицер, приплясывая, тушит собственный головной убор, а в центре, спокойный и невредимый, стою я.
– Проклятье, Оболенский! – прорычал он, обращаясь к поручику. – Что ты тут делаешь, идиот⁈
– Приказ его сиятельства! – неуклюже оправдывался поручик. Ему наконец удалось потушить плюмаж, и номер наполнился смрадным дымом сгоревших перьев и конского волоса.
Затем Шувалов обернулся ко мне, и в его глазах я прочел смесь досады и… холодного, почти испуганного восхищения.
– Я знал, что он силен, – пробормотал он, скорее себе, чем мне. – Но настолько…
Перешагнув через тело одного из гренадеров, он приблизился ко мне.
– Кажется, – сказал он, пожимая мне руку, – наш разговор с его высочеством будет очень, очень интересным.
В дверь в кабинет Великого князя настойчиво постучались. Николай Павлович, погруженный в изучение фортификационных планов, поднял голову, и с досадой разрешил войти. Дверь тут же распахнулась, и на пороге показался граф Шувалов. А за его спиной…
За его спиной двое дюжих жандармов поддерживали под руки поручика Оболенского. Блестящий гвардейский мундир поручика был смят, на щеке алел свежий синяк, а от некогда пышного плюмажа на каске остался лишь жалкий, обгорелый огрызок. Он смотрел в пол, и уши его пылали от стыда.
– Что. Это. Значит? – ледяным голосом произнес Николай Павлович, медленно поднимаясь во весь свой гигантский рост.
– Это значит, Ваше Императорское Высочество, – начал Шувалов, – что произошла чудовищная ошибка. Исполнительское рвение некоторых ваших подчиненных едва не привело к катастрофе.
Он шагнул в сторону, и в кабинет, спокойный и невозмутимый, вошел я.
Великий князь перевел взгляд с побитого гвардейца на меня. В его глазах полыхнул огонь.
– Это ты сделал? – прорычал он.
– Я защищался, ваше высочество, – ответил я ровно, глядя ему прямо в глаза. – Ваши люди ворвались в мой номер без приглашения и попытались применить силу. К тому же, в присутствии дамы. Я был вынужден их… успокоить.
– Успокоить⁈ – взревел Николай. – Ты поднял руку на офицера лейб-гвардии! Да я тебя…
– Позвольте доложить, ваше высочество! – вмешался Шувалов. – Произошло недоразумение. Господин Молниев прибыл в Комитет, как и было велено. Однако князь Чарторыйский, превысив свои полномочия, отказал ему в немедленной аудиенции, о которой я лично договаривался с вами.
Взгляд Великого князя метнулся на Чарторыйского, который стоял в углу, бледный, как смерть.
– Я действовал по инструкции… – пролепетал тот.
– Молчать! – рявкнул Николай.
Он снова посмотрел на меня, и в его взгляде боролись гнев и… любопытство. Он был солдатом до мозга костей и понимал язык силы. И он видел перед собой человека, который только что без видимых усилий «успокоил» троих его лучших гвардейцев, включая одаренного.
– Хорошо, – произнес он, наконец, взяв себя в руки. – Вы все. Вон.
Гвардейцев, Чарторыйского, поручика – всех как ветром сдуло. В огромном кабинете остались только мы трое: Великий князь, Шувалов и я.
– Итак, – начал Николай, садясь в кресло. – Граф. Объясните мне, почему из-за этого… человека… в моей столице творится такой бардак. И почему я должен терпеть его дерзость.
Шувалов положил на стол мою методичку.
– Потому что этот человек, ваше высочество, единственный в Империи, кто понимает природу последних событий. Войны с невиданными доселе тварями, которая уже началась. Прочтите!
Глава 7
Сев за массивный из красного дерева стол, Великий князь погрузился в чтение. Мы с Шуваловым дисциплинированно ждали, князь Чарторыйский вообще попытался прикинуться тенью. Иногда Николай Павлович вполголоса произносил задумчивое «Однако!» или «И кто бы подумал…»
Наконец Великий князь повернулся ко мне.
– Впечатляюще, – произнес он. – Подробно, системно. Слишком системно для человека, который, как мне доложили, еще год назад был простым рабочим. Есть один вопрос, который меня беспокоит больше, чем все ваши монстры, Молниев. Откуда все это? Все эти знания, неизвестные даже в Европе? Кто вы на самом деле?
Его глаза, холодные и серые, как весеннее петербургское небо, впились в меня. Похоже, аудиенция плавно переходила в допрос.
Что же… Легенда, отработанная еще на Кузьмиче, оставалась единственным моим щитом.
– Знание было даровано мне, Ваше Императорское Высочество, – ответил я спокойно, выдерживая его взгляд. – После удара молнии, который должен был меня убить. Божественное откровение, если угодно. Но за это знание пришлось заплатить. Вся моя прошлая жизнь, все воспоминания до того дня – стерты. Будто их и не было.
Николай слушал, и на его тонких, плотно сжатых губах играла едва заметная ироничная усмешка.
– Весьма удобная потеря памяти, инженер. Очень в духе модных романтических повестей, которыми зачитываются мои фрейлины. Однако дела, которыми мы занимаемся, требуют фактов, а не легенд. Я не первый год живу на свете, господин Молниев, и перевидал немало разных персон. Могу сказать совершенно определенно: человек, стоящий сейчас передо мною, ни минуты своей жизни не был крестьянином!
– Иного объяснения для вас у меня нет, – развел я руками.
– Божий дар… – протянул Николай Павлович. – Я уже слышал о еще одном человеке, который ссылается на Божий дар. Некий священник…
– Он – угроза, как и эти твари! – не удержался я.
Его Императорское Высочество подошел к столу и положил руку на мою методичку.
– Вот как? Тогда перейдем к главному. Вы утверждаете, что некий священник, как я понимаю, отец Иоанн, так? – я кивнул, и Великий князь продолжил, – представляет угрозу, равную тем тварям, что вы описали!
– Он опаснее, ваше высочество, – поправился я. – Твари слепы. Они – стихия. А он – разум. Он – полководец, который ведет эту стихию за собой.
– Странно, – протянул Николай, постукивая пальцем по обложке папки. – Донесения, которые я получаю из Костромы, рисуют совершенно иную картину. Там говорится о чудесах: об исцелении безнадежно больных, о слепых, что прозревают. Люди идут за ним тысячами. Говорят, они готовы провозгласить его святым! Его чудеса просты, понятны и вызывают в народе восторг и благоговение.
Он поднял на меня свой тяжелый взгляд.
– Ваши же… «чудеса», инженер… вызывают лишь негодование и страх. Вы жжете солдат, парализуете людей, создаете пугающих призраков. Вы действуете вроде как через науку, но при этом ваши «механизмы» непонятны. Как вы себе это представляете? Вы предлагаете мне, наследнику престола, бросить тень на человека, которого народ уже любит, ради слов… колдуна, которого этот же народ боится? С точки зрения управления государством, это чистое безумие.
Черт. Да что же вы все такие тупые? Впрочем, не стоит принижать и своего противника: этот отец Иоанн, судя по всему, очень нехило умеет в пиар! Иначе как объяснить то, что, творя дикую ересь, он сохраняет свои белоснежные ризы?
– Ваше Императорское Высочество, – я решил сменить тактику и зайти с той стороны, которую он должен был понять. – Дело не в том, как мы получили силу. А в том, к чему она ведет. Мои знания ведут к технологиям, к контролю, к усилению Империи. Я строю башни, которые защищают ваши земли. Я создаю оружие, которое будет служить вашей армии. Моя сила подчинена порядку.
Я сделал паузу, собираясь с мыслями для главного удара.
– Его же «чудеса» ведут к созданию фанатичной секты, преданной лично ему. Не Престолу, не официальной Церкви, а ему. Он создает государство в государстве. Армию верующих, которая будет исполнять его волю, а не вашу. Сегодня они молятся на него. А завтра, если он прикажет, они пойдут с вилами на ваших солдат. А в их рядах будут затеряны такие, кто сумеет и в призраков, и в огненные вихри, и кое во что похуже. Это – прямая и явная угроза власти. Власти Государя. И вашей власти!
Мои последние слова повисли в холодной тишине кабинета. Я видел, что попал в цель. Угроза власти – это был единственный аргумент, который Николай Павлович не мог проигнорировать.
На его лице промелькнула тень сомнения. Но лишь на мгновение.
– Все это – лишь ваши домыслы, инженер, – холодно сказал он. – Пока что я вижу лишь смутьяна-пророка, который, тем не менее, проповедует смирение. И вас, человека с непонятным прошлым, который обвиняет его во всех смертных грехах. Ваши слова против его слов.
Черт, я проигрываю. Логика была на моей стороне, но фактов, неопровержимых доказательств – не было. В отчаянии я пошел ва-банк.
– Ваше высочество, если вы мне не верите, позвольте доказать, – мой голос звучал твердо. – Последователи отца Иоанна верят, что после смерти их души возносятся в рай. Я утверждаю, что их пожирает та же самая враждебная сила, что порождает монстров в лесу. Это можно проверить. Дайте мне возможность присутствовать при кончине одного из его адептов, желательно одаренного. Я смогу увидеть и доказать вам, куда на самом деле уходит его душа.
Николай посмотрел на меня с нескрываемым изумлением. Но прежде чем он успел ответить, в разговор вмешался третий. Я предлагал ему, по сути, санкционировать вивисекцию души. Князь Чарторыйский, все это время молча стоявший у камина, подошел к нам. На его бледном лице играла ехидная, торжествующая улыбка.
– Весьма интригующее предложение, господин инженер, – протянул он своим мурлыкающим голосом. – Поистине, научный подход. Но чтобы проверить вашу любопытную теорию, возможно, нам следует начать с вас?
Он обвел кабинет издевательским взглядом.
– Короткое путешествие в мир иной во имя науки – как вы на это смотрите? Мы могли бы даже пригласить медиков из Академии и священников из Синода для составления протокола. Чтобы все было по форме.
Я почувствовал, как кровь бросается мне в лицо. Хотелось испепелить этого польского аристократишку на месте, но я лишь сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
С ледяным спокойствием смерив Чарторыйского взглядом, я затем снова перевел взгляд на Великого князя.
– Когда ваше высочество будете готовы обсуждать реальные угрозы, а не салонные остроты, вы знаете, где меня найти, – произнес я.
Николай, казалось, даже не заметил этой словесной дуэли… или не захотел ее заметить.
– Довольно, – властно сказал он. – С отцом Иоанном мы разберемся без ваших… экспериментов. А для вас, инженер, у меня есть более насущное задание.
Он подошел к огромной карте Петербурга, разложенной на столе.
– Мне докладывают, – он ткнул пальцем в район на севере столицы, – что здесь, вблизи промышленных мануфактур на Выборгской стороне, в последнее время творятся странные вещи. Участились случаи бесследного исчезновения рабочих. Местные говорят о «блуждающих огнях» и странных тенях в переулках по ночам. Полиция ничего не находит.
Он поднял на меня свой тяжелый, пронзительный взгляд.
– Я хочу, чтобы вы занялись этим. В одиночку. Без лишнего шума. Выясните, что там происходит. Есть ли там такие же «прорехи», как на вашем Урале. И доложите мне. Лично.
Я молчал, оценивая ситуацию. Та-ак, похоже, дела мои – точь-в-точь как в сказке: «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»…
– И вы не даете мне никаких средств к исполнению поручения? – уточнил я.
– А они вам нужны? – усмехнулся он. – Вы же, как я погляжу, человек весьма… самодостаточный. Считайте это проверкой ваших реальных способностей. В полевых, так сказать, условиях.
Я понял. Он убирал меня с главной шахматной доски, отправляя на боковую, но при этом давая шанс доказать свою ценность не словами, а делом. Если справлюсь – получу доверие. Если провалюсь или погибну – что ж, одной проблемой меньше. Он бросал меня, как щенка, в воду, чтобы посмотреть, выплыву ли я. Без людей, без ресурсов, без официального статуса.
– Я вас понял, ваше высочество, – кивнул я. – Задание будет исполнено.
Я поклонился и, не удостоив Чарторыйского даже взглядом, вышел из кабинета. Унижение жгло, как клеймо. Но вместе с ним росла и холодная, злая решимость. Я докажу им. Я вырву у них это доверие зубами. А потом… потом мы вернемся к разговору об отце Иоанне. И смеяться буду уже я.
* * *
Когда тяжелая дубовая дверь за Молниевым закрылась, Николай Павлович еще долго стоял посреди своего кабинета, погруженный в мысли. Он прошелся к окну, глядя на мокрый, серый город. Приезд этого уральского самородка смешал ему все карты.
Он не верил в чудеса, но доверял фактам. А факты были упрямы. Методичка, которую он пролистал от корки до корки, была написана не фанатиком, а ученым. Демонстрация силы, о которой доложил Оболенский, была не фокусом, а проявлением реальной, пугающей мощи. Человек был опасен. И, возможно, бесценен.
Но его рассказы об отце Иоанне… Они тревожили Великого князя куда больше, чем любые монстры из леса. Не потому, что он им верил. А потому, что они вносили хаос.
– Вы тоже можете ступать, князь! – произнес он Чарторыйскому, и князь торопливо покинул кабинет.
Затем Николай Павлович повернулся к Шувалову.
– Итак, граф, – начал Николай без предисловий, – ваш протеже оказался еще более… занимательным, чем вы описывали. Он утверждает, что отец Иоанн – эмиссар враждебных сил.
– Такова его экспертная оценка, ваше высочество, – осторожно ответил Шувалов.
– Экспертная оценка… – Николай криво усмехнулся. – Я отправил его провести другую экспертизу. На Выборгскую сторону. Посмотрим, как он справится без своих лесов и башен. А мы тем временем займемся настоящим делом.
Он сел за стол, его лицо стало жестким и сосредоточенным.
– Первое, – он загнул палец, – вы немедленно, по своим каналам, внедряете лучших ваших людей в ближайшее окружение отца Иоанна. Мне нужны не слухи, но факты. Кто его финансирует, с кем он встречается, о чем говорит, когда думает, что его никто не слышит. Я хочу знать о нем все.
Шувалов молча кивнул.
– Второе, – продолжил Великий князь, – установить такое же тайное, но неотступное наблюдение за инженером Молниевым. Я хочу знать о каждом его шаге. О каждом его слове. С кем встречается, куда ходит, что ест на ужин. Он не должен об этом догадываться. Ни в коем случае.
– Будет исполнено, ваше высочество.
– Ступайте, граф.
Дверь за Шуваловым закрылась, и Николай остался один в сгущающихся сумерках в одиночестве. Он еще некоторое время стоял неподвижно, глядя на темнеющее окно, затем резко дернул шнурок звонка.
Вошедший статс-секретарь, Густав Адлерберг, дисциплинированно замер у порога.
– Шифровальную книгу, – коротко бросил Великий князь, садясь за стол. – И готовьтесь писать. Депеша особой важности. Лично Государю Императору, в Вену. Ведь он еще там, на конгрессе Священного Союза?
– Так точно, Ваше Высочество!
Секретарь бесшумно принес тяжелый, окованный медью том с шифрами и сел за приставной столик, приготовив перо и бумагу.
– Готов, Ваше Императорское Высочество.
Николай начал диктовать, мерно шагая по кабинету.
– «Всемилостивейший Государь и любезнейший брат, – начал он официальным, но в то же время теплым тоном. – Считаю своим долгом донести до Вашего Императорского Величества сведения о явлении, которое, по моему глубочайшему убеждению, может иметь самые серьезные последствия для стабильности Империи».
Он сделал паузу, давая секретарю записать.
– Дальше. ' Речь идет о появлении на территории государства людей, обладающих силами, далеко превосходящими все, чем могли похвастаться ранее обнаруженные у нас «одаренные». Явление это, по донесениям, наблюдается и в Европе, но в России оно обрело два выраженных и противостоящих друг другу полюса'.
Скрипело перо. Николай остановился у камина, глядя на багровеющие в нем угли.
– «Первый полюс – странствующий проповедник Иоанн из Костромы, чья деятельность, прикрытая чудесами и исцелениями, стремительно обретает черты опасного раскола, отвращая народ от официальной Церкви. Второй – прибывший с Урала инженер Молниев, человек с глубокими познаниями в природе этих сил, но с темным прошлым и методами, вызывающими страх».
– «Вызывающими страх», точка, – тихо повторил секретарь.
– Так. Теперь суть. «Оба, по моему мнению, представляют угрозу, но разного порядка. Один – угрозу духовную, подрывая устои веры. Другой – угрозу физическую, владея силой, способной к невиданным разрушениям. Есть основания полагать, что они являются антагонистами».
Он снова прошелся по кабинету.
– В заключение. «Посему, испрашиваю Вашего высочайшего соизволения на дачу указания Святейшему Синоду о начале негласного расследования деятельности отца Иоанна на предмет ереси и смутьянства. Со своей стороны, учрежденный по Вашему указу Комитет готов предоставить Синоду своих экспертов для содействия. Что же до инженера Молниева – им я намерен заняться лично».
– Все, Ваше Императорское Высочество?
– Все, – кивнул Николай. – Зашифровать и отправить немедленно с фельдъегерем. И, Адлерберг…
– Слушаю.
– Содержание этой депеши, – Великий князь посмотрел на секретаря в упор, и взгляд его был холоден, как невский лед, – не должно покинуть стен этого кабинета. Ни в каком виде. Вы меня поняли?
– Как приказ о молчании на исповеди, Ваше Императорское Высочество, – тотчас с глубоким почтением в голосе ответил статс-секретарь.
Закончив, он запечатал письмо и отложил его в сторону.
Он встал и снова подошел к окну. В городе зажигались огни. Он смотрел на них, и в его голове складывалась окончательная, безжалостная стратегия.
«Что, если этот инженер прав? – думал он, и от этой мысли по спине пробегал холодок. – Что, если за этим святошей действительно стоят разумные, враждебные силы, стремящиеся поглотить нас? Это война. Невидимая, но от того не менее страшная».
Он сделал паузу, его пальцы сжались в кулак.
«Но… что, если он сам – такой же посланник? Эмиссар от других хозяев, которые просто хотят занять место первых? И его ненависть к Иоанну – это не борьба добра со злом, а просто конкуренция двух хищников за одно стадо? Война богов, которая будет вестись на нашей земле, нашими людьми?»
Эта мысль была невыносимой.
«Нет. Этого я не допущу, – решил он с ледяной ясностью. – Я не буду выбирать сторону в их войне. Я использую их обоих. Пусть инженер ищет уязвимости пророка. Пусть церковники и мои шпионы ищут ересь и предательство в инженере. Я столкну их лбами, если понадобится. Я выжму из них все, что они знают и умеют. Но хозяином в этом доме, в этой Империи, останется Российская Корона. И только она».
Он принял решение. Игра началась. И он, Великий князь Николай Павлович, только что сделал в ней первый и важный ход.
