Текст книги "Страж Ордена 2 (СИ)"
Автор книги: Виктор Коллингвуд
Соавторы: Никита Семин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Глава 21
Буквально через день после этих событий от агентов столичной полиции посыпались донесения, что сектанты Иоанна что-то затевают. На базарах, площадях, на улицах города вдруг пронеслись темные, апокалиптические слухи: что Государь опутан и зачарован «Колдуном» – то есть, мной. Что надо его освободить. Что «Колдун» не устоит перед силой божьего слова, несомой верным рабом божьим – Иоанном.
– Лжепророк Иоанн сделал свой новый ход, Михаил, – сказал Шувалов, с досадой бросив на стол папку с однотипными донесениями. – Нам приписывают самые чёрные замыслы. В глазах народа мы теперь – не спасители Империи, а её губители.
– Нам нужно действовать, граф, – сказал я, игнорируя политические последствия. – Слухи – это только прелюдия. Иоанн не просто зовёт людей на молитву. Он готовит удар. И удар его сторонников, этих фанатиков, может быть очень силён. Мы обязаны выяснить, что именно задумал Иоанн, куда он направит свой «крестный ход» и какова его истинная цель.
– Это я и сам прекрасно понимаю. Мы поставили задачу столичной полиции. Но, возможно, этого недостаточно. Иоанн не раскрывает своих планов даже самым ближайшим своим сторонникам! – с сожалением заметил Шувалов.
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге, запыхавшись, предстал… Илья Верхотуров! Он был в грязной дорожной одежде, его лицо было обветренным, но глаза его горели радостным огнём.
– Простите, ваше сиятельство! – сбивчиво произнёс он, обращаясь к Шувалову, а затем посмотрел на меня. – Михаил! Я только что из Кунгура!
– Илья! – обрадованно я поднялся. Он был единственным человеком, который мог принести мне весть из мира, который я покинул. – Как там Семён?
– Семён успешно обслуживает башню, – ответил Илья, его слова были музыкой для моих ушей. – Всё в норме. Прорехи под контролем, энергия идёт ровно. Но я не мог оставаться там, когда здесь, в столице, творится такое!
Я кивнул. Верхотуров был не просто талантливым магом земли, он был своим.
– Ты вовремя, Илья, – сказал я, улыбаясь. – Граф, позвольте взять господина Верхотурова в нашу команду? – Шувалов лишь молча кивнул, и я повернулся к Илье. – С этого дня ты с нами. У нас назревает бой, и твоя помощь будет бесценна.
Илья, расплылся в улыбке, приняв назначение.
Прошёл ещё один томительный день. Слухи в городе множились, но что именно предпримут сектанты, всё ещё не было понятно. Я сидел у окна, наблюдая за серым небом. Предчувствие, отточенное годами войны, томило меня: Иоанн вот-вот пойдёт ва-банк.
– Он не будет отсиживаться, граф, – сказал я Шувалову, не отрываясь от стекла. – Погоняемый волей Лорда Света, он пойдёт в атаку. Но когда? И как? Нам нужно спровоцировать его.
– Провоцировать такого фанатика, Михаил, – вздохнул Шувалов, – всё равно, что тыкать палкой в берлогу.
– Именно! Но это даст нам инициативу. Ведь вы же помните, как зимой стреляют медведя? Прежде чем бахнуть ему из ружья в морду, надо хорошенько пошуровать в его берлоге палкой! Именно поэтому я предлагаю устроить публичное, пропагандистское выступление с участием князя Голицына.
Шувалов удивлённо поднял бровь.
– Мы должны показать всем механику менталистского «одурманивания». И лучший способ – это заставить князя Голицына, нашего аристократа-злодея, взять под контроль простолюдинов. Наш нейроспектрометр зафиксирует красный сигнал. Это покажет всем, что его сила отнимает волю. Мы объясним, что именно так действует Иоанн, что он одурманивает своих сторонников. И заодно это заставит Иоанна думать, что он теряет инициативу. Что мы перехватываем у него народ.
Шувалов кивнул.
– Пусть будет так, Михаил. Выведите князя на площадь.
Я тотчас отправился в Инженерный замок, в ту самую каморку, которая служила нам лабораторией. Голицын сидел там, сгорбившись. Он был уверен, что меня вызвали к Императору за голову Иоанна.
– Князь, – начал я без предисловий. – Вы отправляетесь на Сенную площадь. Там вам предстоит публично продемонстрировать свой дар.
Я объяснил ему суть плана. Поняв, что ему предстоит публичное выступление в качестве лабораторной мыши, граничащее с унижением, ради победы над Иоанном, Голицын побледнел.
– Я⁈ – вскинулся он, и в его голосе зазвенела аристократическая спесь. – Вы заставляете меня унижаться перед чернью! Никогда! Я не буду участвовать в этом скоморошестве, инженер! Я князь!
– Выбора у вас нет, – отрезал я.
– Я скорее сгнию в крепости! – выкрикнул он, поднимаясь.
Не став тратить время на споры, я нанёс ему мощный ментальный удар. Я ворвался в сознание князя, как таран. Боль, дикая, выворачивающая, пронзила его от макушки до кончиков пальцев. Его тело согнулось, он издал короткий, нечеловеческий стон, и его стошнило прямо на каменный пол.
Князь рухнул на колени, пытаясь выставить ментальные щиты, но они рассыпались, как песочные замки. Я был на голову выше его как маг. И моя сила позволяла мнее быть универсальным – как в прямой атаке, так и в тонких манипуляциях на уровне мозга. В этот момент, во время вторжения в его сознание, я почувствовал след. Холодный, слабый, но узнаваемый отпечаток воли Лорда Света. Сам такой имею.
– Вы – предатель, князь, – прошипел я, глядя ему в глаза. – Вы встречались с ним.
Лицо Голицына стало пепельным. Он понял, что я знаю теперь про него все.
– Либо вы безропотно сделаете всё, что я прикажу вам – публичное «унижение» на площади, борьба с Иоанном, либо я уничтожу вас самым мучительным способом. Я доставлю вам такую боль, что вы будете молить о смерти, как о милости. Выбор за вами.
Князь, обмякший, дрожащий, со стоном кивнул. Он был окончательно сломлен.
* * *
На следующий день мой план был приведен в исполнение. На Сенной площади, среди телег, торговок и нищих, под присмотром роты гвардейцев, развернулось небывалое зрелище.
На импровизированный помост, бледный, но собранный, вышел князь Дмитрий Голицын. В его глазах плескалась чистая, кипящая ненависть. Выступать перед чернью, как какой-то скоморох, была для него сущим унижением, но вынужден был терпеть все это. Животный страх не оставил ему иного выбора.
Рядом с помостом стоял сам Митрополит Петербургский Иоаким, чей авторитет должен был придать нашему начинанию вес Церкви.
– Слушайте, люди добрые! – начал мой ассистент, бывший попович, с голосом, поставленным для проповедей. – Пред вами предстал князь Голицын, раскаявшийся сторонник лжепророка Иоанна! Он здесь не по своей воле, но по высочайшему приказу. Теперь он покажет, как лжепророк и его прихвостни дурманят народ, овладевают его волей!
Митрополит Иоаким, с выражением скорби, подтвердил слова ассистента: «Церковь призывает вас, дети мои, узреть ложь!»
Ассистент обвёл толпу руками.
– Выходите, кто смелый! Не бойтесь! Князь покажет, как вас обманывает Иоанн!
Первым, толкаемый любопытством, вышел крепкий мастеровой.
Князь, сцепив зубы, выполнил свою роль. Он подошёл к мастеровому, его рука вытянулась, и мужик, против своей воли, начал плясать, отбивая ногами дробь. Затем его тело выгнулось, и он попытался ходить колесом, нелепо махая ногами в воздухе. Публика ахнула, смех смешался с ужасом.
– Вот видите! Это скверная, бесовская сила! – кричал ассистент, указывая на Нейроспектрометр, чей кристалл ярко вспыхивал красным. – Она отнимает вашу волю! Она делает человека рабом!
Вторым, дерзко, вышел молодой семинарист.
– Лжецы! Иоанн – наш святой! – выкрикнул он.
Князь Голицын усмехнулся. Он заставил его замолчать, а затем, к вящему ужасу толпы, семинарист начал публично стягивать с себя штаны.
– Так сектанты дурачат народ! – кричал ассистент. – Они позорят вас, смеются над нашей верой! А прибор, данный нам Государем, видит эту тьму!
Голицын перевел взгляд на другой объект – старую торговку. Он заставил её, смеясь, бросать свой товар в толпу.
Агент продолжал:
– А теперь скажите! Если этот князь может отнять вашу волю, то что может сделать сила в десять раз больше⁈ Сила, что приходит не изнутри, а от неведомых сущностей! Сила Иоанна!
– Иоанн исцеляет! Он дарует надежду! – кричит кто-то из толпы, фанатик.
– Исцеляет, чтобы заставить вас делать свою волю! – парирует агент. – Вы думаете, это ваш экстаз? Нет! Это чужой приказ! Воля, которая заставляет вас идти против Государя! Он отнимает вашу волю, как этот князь! Но только Иоанн не даёт вам понять, что вы – кукла на веревочках, болванчик, марионетка! А мы сейчас все покажем и объясним!
Затем наши глашатаи объясняли собравшимся, что сила Голицына отнимает свободу, превращая человека в безвольную куклу. Сила Иоанна, хоть и выглядела как чудо, навязывает ложную свободу, заставляя верить, что чужая воля – твоя собственная. Оба были злом, которое Нейроспектрометр видел и измерял.
* * *
Постепенно, изо дня в день, слухи о «Приборе Правды» расползались по Петербургу. Толпа, до этого единодушно поддерживавшая Иоанна, раскололась. Я получил то, что хотел: аргумент, который невозможно было опровергнуть одними словами. Теперь мне оставалось лишь одно – дождаться ответного хода Врага. Вскоре донесения агентов подтвердили: Иоанн в ярости.
Я понял, что мы на верном пути. Надо было продолжать разоблачительные выступления, чтобы выманить крысу из ее норы. И пока Голицын, превратившийся из гордого аристократа – бунтаря в послушного исполнителя моей воли, гастролировал по петербургским площадям, просвещая народ, наглядно показывая мерзкие приемы марионеточников, до нас с Шуваловым дошли тревожные, но ожидаемые вести. Моя пропаганда заставила Иоанна действовать. Он решил – не много не мало – устроить Крестный ход. Вернее – под видом крестного хода он решил провернуть то, что в будущем назовут «Оранжевой революцией»: направить людей к Зимнему дворцу, захватить Государя и превратить его в свою марионетку. Одним ударом он мог отыграть всё: кто контролировал Императора, тот владел всей Империей.
Из кабинета Шувалова я смотрел на донесение, принесённое фельдъегерем: «Пророк Иоанн, во главе многотысячного сборища, выдвинулся по направлению к центру столицы. Намерения – прямое движение к Зимнему дворцу».
– Они идут, – констатировал Шувалов, сжимая в руке эфес шпаги.
– Они не идут, граф. Их ведут, – поправил я, глядя на карту. – Это уже не просто толпа. Это живая стена, которая должна пробить себе путь к Императору.
Мои глаза видели Крестный ход: это было жуткое, величественное зрелище. Впереди, как знамёна, шли калеки, которых Иоанн ранее исцелил. Они бились в экстатических молитвах, их искажённые верой лица были полны безумной решимости. За ними, держа в руках обгоревшие на Обводном канале иконы, шагали самые яростные фанатики, маргиналы, которым терять было нечего. В хвосте тянулись толпы испуганных, но ведомых мещан, которые боялись гнева пророка больше, чем гвардейских пуль.
– Что скажете, Михаил? – спросил Шувалов, невольно отдавая мне главенство в этой войне. Все-таки благодаря Иоанну именно я стал его главным врагом, мне и идти с ним на бой. – Гвардия готова открыть огонь.
– Ни в коем случае, граф, – ответил я, качая головой. – Любая кровь обернётся для Иоанна триумфом. Он – мученик. Он этого и ждет.
Я принимаю единственно верное решение. Бой должен быть на глазах у всех.
– Наш бой будет на Дворцовой площади. Это самое важное место в Империи. Я выйду к нему.
Шувалов вздрагивает:
– Это самоубийство! Вы один против лжепророка, которого поддерживает такая толпа!
– Вы не поняли, граф. Я не буду биться против толпы. Я буду биться за толпу. Наша победа должна быть не физической, а символической.
– Что же нам делать?
– Прежде всего – не стрелять. Гвардия должна защищать дворец, но никто не должен вмешиваться в нашу дуэль. Если мы победим, толпа увидит правду и разойдётся. Если проиграем… что ж, значит, Империя заслуживает того, чтобы ею управляли Лорды Света.
* * *
К вечеру того же дня толпы народа, ручейками стекаясь со всех сторон, заполнили Дворцовую площадь. Звук их молитв, низкий и монотонный, волнами накатывал на Зимний дворец. Вся площадь, от арки Главного штаба до самых стен Зимнего, представляла собой живой, колышущийся ковёр.
Перед дворцовыми воротами, подобно дамбе, стояло плотное оцепление гвардейцев. Над толпой, в ее центре, на импровизированном помосте возвышалась фигура отца Иоанна.
Он был спокоен, неистов и величественен.
– Выходи, Колдун! – гремел его голос, усиленный чужой силой. – Слуга Антихриста, оплетавший чарами нашего Государя! Я пришёл к тебе, чтобы сорвать маску и очистить Империю!
Его слова были мне на руку. Если бы он призывал толпу бороться со мной, было бы хуже.
Быстро спустившись вниз, я вышел из ворот Зимнего дворца. Я не надел мундир. Я был в своём лучшем, тёмном сюртуке. Единственное, что привлекало внимание – это Нейроспектрометр, который я нёс в руках.
Я прошёл через оцепление. Гвардейцы вытянулись в струнку, не сводя с меня глаз. Толпа, увидев меня, смолкла. В этот момент я был фокусом их фанатизма и их сомнений.
Я шёл по длинному, узкому коридору, который сама толпа, подавляемая страхом и любопытством, невольно создала между нами. Я шёл один. Напротив меня стоял один Иоанн. Но за его спиной – стояли десятки тысяч душ.
Я остановился. Положил Нейроспектрометр на парапет. Прибор, как живой, начал гудеть, и его кристалл, настроенный на окружающий фон, мерцал жёлтым.
– Ты лжец, Иоанн, – сказал я, и мой голос, хоть и не усилен магией, звучал холодно и громко в наступившей тишине. – Ты пришел не освобождать Государя от чар. Твоя цель – вернее сказать, цель того беса, которым ты одержим – власть. Но я могу освободить тебя от твоего хозяина!
– Мой хозяин – Свет! – кричит Иоанн, и его руки возносятся к небу. – Я – воин Господа! А ты – исчадие Тьмы!
– Твой свет – ложь. Твой дар – клеймо раба! – парирую я, указывая на прибор. – Ты здесь для того, чтобы я доказал всем: твоё пророчество – чужая воля. Твой хозяин – не Бог, а чудовище, которое питается заблудшими душами.
Я объявляю правила:
– Ты вызывал меня на бой. Да будет так. Ставка – моя жизнь и этот прибор. Если ты победишь, Империя твоя. Твоя ставка – твоё пророчество и твоя жизнь. Пусть никто не мешает нам – только ты и я. Пусть эта толпа будет нашим единственным судьёй!
На лице Иоанна проступает торжество. Он чувствует, что ему дано право уничтожить меня.
Время будто остановилось. Иоанн торжествующе скидывает с плеч белоснежную накидку, а его глаза вспыхивают белым, мертвенным светом, и он бросается в атаку.
Я успеваю выставить ментальный щит за мгновение до того, как Иоанн обрушивает на меня свою атаку. Это не физический удар, нет – это волна чистой воли Лорда Света, ослабленная лишь вместимостью души самого священника, которая, подобно молоту, бьёт по моему разуму.
– Твоя сила – ничто перед мощью Света! – кричит Иоанн, и его голос сотрясает площадь.
Нейроспектрометр, лежащий на парапете, реагирует мгновенно. Его кристалл вспыхивает ослепительно-белым, тревожным светом, сигнализируя о присутствии чужого, мощного, агрессивного сигнала. Толпа видит это. Фанатики ликуют: «Свет! Это Свет!». Они принимают белый цвет, цвет чистоты, за Божественное вмешательство.
Иоанн, видя их реакцию, усиливает давление.
Я держу щит. Отблеск силы Лорда Света давит, пытается проникнуть, но моё сознание, закалённое предыдущей нашей встречей и годами тренировок – это стальная крепость. Я не могу позволить ему проникнуть внутрь, но и долго держать такую оборону невозможно.
Мой план должен сработать сейчас.
Я отвечаю своим ударом.
– Твой свет – цепи! – рычу я, и моя рука вытягивается вперёд.
С моей ладони срывается не один, а сразу пять тонких, как паутина, но крепких, как стальные тросы, энергокнутов. Я не целюсь в тело Иоанна. Я бью в его ауру.
Моя цель – Лорд Света, отблеск его силы, а не оболочка смертного, принявшая его.
Я охватываю кнутами ауру Иоанна, опутывая с головы до ног, и начинаю выжигать невидимые обычным глазом нити, которыми его душа соединена с волей Лорда Света. Это работа, требующая не мощи, а ювелирной точности. Мне нужно разорвать чужое клеймо, не убив при этом тело.
Иоанн взвывает – не от боли, а от ужаса. Его крик – это не крик человека. Это больше похоже на скрежет металла по стеклу.
– Что ты делаешь⁈ – вопит он, пытаясь сбросить мои невидимые путы. Его белые глаза расширяются.
Мои кнуты, сплетённые из серебристо-голубых молний, впились в ауру Иоанна, и начали отрывать от нее нити щупалец, которыми впился в него Лорд Света. Я действовал, как хирург, разрывающий невидимые, но прочные волокна чужой воли.
На парапете Нейроспектрометр сходил с ума. Белый свет, сигнатура Лорда Света, пульсировал и дрожал с безумной частотой, борясь с моим, серебристо-голубым сигналом. Шкала контроля металась, словно невидимая стрелка не могла решить, кто здесь агрессор, а кто – жертва.
– Свет! Наш Свет бьётся с Тьмой! – прошептал один из фанатиков в толпе, бледный, но ликующий.
– Смотри! Колдун слабеет! – кричал другой.
Но моё давление усиливалось. Частичка воли Лорда Света, сидящая внутри Иоанна, ощутила, что теряет свой самый ценный сосуд. Тварь не могла позволить себе такой провал.
И тут Дворцовая площадь ощутила Присутствие.
До этого я никогда не видел истинного облика Лордов Света. Они приходили во снах, в видениях – и всегда выглядели так, как наиболее желал человек. Но сейчас из тела Иоанна, из его рта, ушей, глаз, начала сочиться Тень. Это было нечто омерзительно живое. Нечто чёрное, маслянисто-тёмное, похожее на густую, пульсирующую тьму, которую выдавливали сквозь тончайшую черную ткань. Оно стремилось вырваться, покинуть свой сосуд. Мысленно я порадовался, что здесь лишь отблеск силы твари, а не полное ее воплощение.
– Что это⁈ – выдохнул один из адептов. В его голосе уже не было ликования – только животный ужас.
– Батюшки святы…– прошептала женщина, закрывая рот рукой. – Дух лихой из пророка-то хлещет!
Грань в центре столицы была слишком плотна, тварь не могла материализоваться полностью, она проявилась лишь частично, как отражение в кривом зеркале.
Над головой Иоанна, из сгущающейся Тьмы, сформировалась проекция его хозяина. Огромное, бесформенное, монстрообразное подобие головы. Пасть из чёрной, вязкой смолы, с двумя горящими багровыми глазами, которые смотрели на меня с непередаваемой ненавистью и ледяным, нечеловеческим презрением. Это была Воля Лорда Света, чистый, неземной ужас, материализовавшийся из эфира. Оно материализовалось из чистого ужаса, давя на всех присутствующих одной своей формой.
На мгновение над площадью повисла тишина. Гвардейцы замерли, фанатики застыли с открытыми ртами. Наконец-то все они увидели истинное лицо «Света».
Толпа, до этого ликовавшая и молившаяся, в ужасе отшатнулась. Они воочию увидели Зверя, и чудовищного Левиафана, и этот чудовищный паразит, определенно, выходил из тела их пророка. Молитвенные вопли стихли, сменившись сдавленным, животным стоном.
Иоанн, видя проявленного над собой хозяина, закричал, и его голос был полон чистого, голого ужаса.
– Нет! Нет! Не может быть! – восклицал он. Его фанатичная маска спала. Он увидел – все увидели – что это чудовище, этот Зверь с багровыми глазами, вышло из него. Он увидел, что его «Свет» был лишь гниющей, тёмной сущностью, которая использовала его тело как тряпичную куклу. Ужас перед самим собой, перед своей чудовищной гордыней, которая позволила Тьме завладеть им, был невыносим. Он увидел свой обман, свою продажность, свою гибель.
Я не дал им времени. Собрав последнее усилие, я рванул остатки связи. В этот момент я не думал о победе или поражении. Я видел перед собой не врага, а сосуд, из которого пыталась прорваться катастрофа. Моя задача была уже не в том, чтобы доказать что-то толпе, а в том, чтобы вырвать этого человека из лап чудовища.
Я не мог допустить, чтобы частичка Лорда Света смогла прорваться в наш мир или забрать с собой душу Иоанна, оставив за собой лишь труп. Моё Копьё было создано для того, чтобы убивать, но я вложил в него тонкий, тщательно выверенный нейроимпульс, и направил его в точку, где тончайшие нити ещё связывали священника с тварью.
Я порву его связь с монстром, освобожу его душу, пусть даже ценой его рассудка. А затем пусть сам Бог судит его за то, что он натворил.
– Уходи! – выкрикнул я, и мой разум выбросил в Тень мое копье.
Результат был ужасающ. Толпа ахнула. Люди падали на колени, хватаясь за головы. Ужасающий вопль поразил всех – вопль, который был слышен не ушами, а в самой душе. Вслед за копьем в дело пошли энергокнуты – они разорвали последние нити. Тень Лорда Света, взревев беззвучным, ментальным криком, начала стремительно сжиматься и отступать. Она не могла оставаться в мире, где ей нечем было питаться.
Иоанн рухнул на колени. Его глаза вернулись к своему естественному, карему цвету, но в них поселилась пустота и страшное, леденящее осознание. Он был свободен от контроля, но его смысл жизни был утерян.
Я стоял над ним, тяжело дыша. Нейроспектрометр на парапете успокоился. Теперь он светился ровным, спасительным зелёным светом. Белого сигнала не было. Контроль отсутствовал.
Это была победа.
