Текст книги "Страж Ордена 2 (СИ)"
Автор книги: Виктор Коллингвуд
Соавторы: Никита Семин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
– Это была всего лишь демонстрация силы, граф. Против толпы она работает лучше, чем десять полков, – пожимаю я плечами.
Я знаю, что это событие не пройдёт даром. Смерти, моё «чудесное» появление, испепеление Голема – всё это станет легендой. Легендой, которую Иоанн не сможет игнорировать.
«Пусть пишут. Пусть боятся. У меня наконец появился рычаг давления».
На следующий день газеты в столице выходят с сенсационными заголовками. О «чудовище из подвала», о «чудесном инженере», который «в одиночку остановил легион Тьмы» и «возвысил голос против ереси».
Моя слава взлетает рывком, перекрывая славу Иоанна, и сам я становлюсь центральной фигурой столичных сплетен. Я – Антихрист для фанатиков, но для дворянства, для Императора, я становлюсь спасителем.
* * *
Солнце ещё не успело сесть, а слухи о событиях у башни уже наполнили город. В тайном убежище, предоставленном Иоанну одним из последних лояльных сторонников, священник требовал от своих последователей подробностей. Он сидел в углу, на самодельном стуле, а глаза горели лихорадочным огнём.
– Рассказывайте! Всё! Каждое слово! – приказывал он, обращаясь к перепуганным, измотанным сторонникам, которые только что избежали ареста на Обводном.
Они говорили сбивчиво, перебивая друг друга.
– … Сперва он заставил огонь вырваться из земли! Чудо, отче! – говорил один.
– Нет! Это было дьявольское волшебство! Из его рук били синие кнуты! Он… он сражался с Тварью! – кричал другой. – А потом прельщал народ, похвалялся победой над Зверем и хулил твоих сторонников!
Иоанн слушал, и в его душе росло холодное, омерзительное осознание проигрыша. Не прямого, а за умы горожан.
Он отпустил своих вернейших последователей и остался один, погружённый в мучительное раздумье. Победа Молниева была неоспорима. Аристократы, которых он считал своими союзниками, получили дармовую энергию и теперь смотрели на него с подозрением. Если бы они помогли, то башня пала бы уже этим вечером, как и сам Враг. Народ, который он вёл, видел, как этот колдун поразил страшного Зверя.
«Как мне вернуть их доверие? – думал он, сжимая кулаки. – Я не могу критиковать Власть – это лишь усиливает ее сопротивление мне. Льется лишняя кровь. Люди смущены произошедшим на площади. Их гнев пока еще силен, но ослабевает с каждым днем. Мне нужно, чтобы они стали еще сильнее ненавидеть Врага, а не боятся его».
И тут его осенило.
«Государь! Государь невиновен! Он – жертва! Он – его пленник!».
Всё сходилось: Император не отдавал приказа стрелять в народ. Он не выходил из дворца. Он был изолирован.
Иоанн поднялся. На его лице появилась новая, холодная маска смиренного пастыря и освободителя. Теперь он знал, что делать. Он должен отделить Империю от колдуна, провести между ними четкую линию, а не говорить как до этого, что они заодно. Использовать любовь народа к своему Царю.
В этот же вечер отец Иоанн, находящийся в тайном убежище, распространил новый слух. Он не критиковал власть, как советовали ему Строгановы. Он перевел стрелки.
И вскоре по столице разнесся слух: «Император, наш возлюбленный Государь, находится под колдовскими чарами уральского самозванца. Он – пленник злого волшебника, который окопался в столице, чтобы плести сети. А битва около башни – большая и искушенная ложь, дабы смутить умы христиан. Наш долг, воинов Света, крестовый поход на дворец, чтобы вызволить нашего Государя из лап Антихриста!»
Дело шло к решающей схватке.
Глава 20
В прохладной тишине Каменноостровского дворца, где через высокие окна в залитый солнцем кабинет Государя влетал свежий ветер, пахнущий липовым цветом, повисло напряжение. Спустя неделю после инцидента у башни, я стоял рядом с громоздким ящиком собранного нового варианта «Нейроспектрометра» – здоровенным аппаратом, упакованным в резной ящик бразильского дерева, укрывающий сложный механизм из тончайших проводов, кристаллов, реле, аккумуляторных батарей и полированного обсидиана. На его поверхности, словно глаз, горел единственный, пока ещё тусклый кристалл и рядом – шкала с уровнями от одного до десяти.
Император Александр Павлович, утомлённый, сидел за массивным столом с неизменным лорнетом в руках. Напротив меня, бледный и сдержанный, но с хищным огоньком в глазах, стоял князь Дмитрий Голицын. В этот час, когда решалась не только моя судьба, но и судьба его тайного дара, он не позволял себе и тени излишних эмоций.
– Итак, господин Молниев, – начал Император, опустив свой лорнет. – Вы утверждаете, что на этот раз сей прибор способен отличить свободную волю от порабощённой? И с его помощью можно видеть то, что доселе сокрыто от глаз смертных?
– Именно так, Ваше Императорское Величество, – ответил я, подходя к прибору. – Нейроспектрометр анализирует не просто электрические токи мозга, но и их частоту. Каждая воля, собственная или чужая, обладает уникальной сигнатурой, подобно отпечатку пальца. Прибор улавливает эти колебания и выводит их на индикаторный кристалл.
Я указал на прибор.
– Зелёный свет сигнализирует о нормальном, естественном фоне биотоков, которые завязаны на наше тело. Красный – о наличии агрессивного, контролирующего сигнала извне, когда естественный ход биотоков принудительно нарушен. А белый, Ваше Величество, – я сделал паузу, – это отметка присутствия сущности, которую я называю Лордом Света. Его присутствие – неоспоримый знак чужого владычества над душой.
Император кивнул, его взгляд стал серьёзнее. Голицын же, казалось, лишь усмехнулся, но я видел, как желваки ходят на его скулах.
– Превосходно, – произнёс Александр. – Проверим. Князь Голицын, – обратился он к Дмитрию. – Приступайте. Возьмите господина Молниева под свой… контроль. Но, умоляю, держите себя в рамках. Нам нужен эксперимент, а не дуэль. Обойдемся без «Комаринского».
Голицын медленно кивнул, и его взгляд впился в меня. Я почувствовал его удар – холодный, тонкий, как игла, проникающий сквозь ментальные щиты, которые я опустил ради эксперимента. Он не стал церемониться, пытаясь лишь «сжать» руку. Нет. Он целился в мозг, стремясь подчинить мою волю, заставить меня плясать вновь. Пусть и не «комаринского».
Моё тело, я сам чувствовал, задрожало, а руки с ногами задергались. Кровь отлила от лица. Не сопротивляясь, я позволил его воле проникнуть в себя, чувствуя, как его чужая, зеленоватая сигнатура пытается наложить себя на мою собственную, серебристо-голубую. Это было отвратительно. Он не просто давил. Он шептал моим нервам приказы, убеждая их, что это моя воля.
Прибор ожил. Кристалл, мерцавший до этого зелёным, сначала вспыхнул серебристо-голубым светом, показывая сильный, но естественный фон моей ауры. А затем, мгновенно, цвет его изменился. Кристалл запылал тревожным, резким красным огнем.
Рядом, на тонкой шкале, разбежались деления.
– Нижний уровень – произнёс один из ассистентов, записывая показания.
– Достаточно, – коротко бросил Император. – Господин Молниев, можете освободиться.
Ярость, которую я держал в узде, выплеснулась в одном, сокрушительном ментальном ударе. Моя воля, серебристо-голубая и чистая, словно разряд молнии, сожгла чужие нити, опутавшие мой разум. Голицын отшатнулся, прижимая руки к вискам. Мой контрудар, усиленный накопившимся унижением, дошел и до него.
Кристалл на приборе сперва мигнул красным, затем вновь вспыхнул зелёным, но не успокоился. Сразу после этого он вспыхнул ослепительно-синим, указывая на резкий выброс энергии, а шкала рядом буквально рухнула.
– Высший уровень – выдохнул ассистент.
Наступила тишина. Император медленно поднялся, подошёл к прибору и внимательно посмотрел на кристалл. Он уже снова горел ровным зелёным светом.
– Итак, – произнёс Александр, – прибор работает. Он не только видит чужой контроль, но и различает его. И, что немаловажно… – он перевёл взгляд на меня, затем на побледневшего Голицына, – он показывает уровень силы. Десять к одному, князь. Не в вашу пользу.
Лицо Голицына исказилось от смеси неверия и злобы. Он не мог скрывать своего унижения. Его дар, его гордость, его секретное оружие – оказалось, что оно не просто уступает моему. Оно ничтожно по сравнению с ним.
В этот момент я почувствовал не столько триумф, сколько холодное удовлетворение. Александр же, напротив, был явно доволен. Он получил свой вожделенный прибор, детектор ментальной зависимости и инструмент для её выявления.
– Вы оправдали мои ожидания, господин Молниев, – произнёс Император, и в его голосе впервые прозвучали тёплые нотки. – И даже превзошли их. Прибор работает. Мы видим чужое вмешательство. Но теперь, когда мы четко знаем, что подобный контроль возможен… Я не могу спать спокойно. Я должен быть уверен в лояльности каждого своего подданного. В их самостоятельности в принятии решений, чтобы никто не мог сослаться, будто был под контролем.
Он поднялся и подошёл к окну, за которым сгущались сумерки Петергофа.
– Мне нужна тотальная проверка, господин инженер. Я хочу знать, кто из моих приближённых тайно носит в себе дар и, главное, кто из них – одержимый фанатик Иоанна или марионетка чужой воли. Как нам это устроить?
Я обменялся быстрым взглядом с Великим князем Николаем.
– Прибор, Ваше Величество, уже дистанционный, – начал я. – Но для массовой, негласной проверки его необходимо замаскировать. И сконцентрировать всех потенциальных объектов в одном месте.
– Бал, – внезапно предложил Император, и в его глазах вспыхнул азарт политика. – Мы устроим большой бал в Зимнем дворце. С приглашением всего двора, всех министров, всех генералов. Они будут танцевать, говорить о моде и политике, а мы, брат мой, – он повернулся к Николаю, – узнаем, чьи души кому принадлежат.
Николай, человек военный, сразу оценил масштаб операции, нахмурившись.
– Это будет самый дорогой и самый важный прибор в истории Империи, Михаил, – продолжил император. – Ваша задача: замаскировать его так, чтобы ни одна любопытная дама, ни один подозрительный чиновник не заподозрил подвоха.
– Будет исполнено, Ваше Величество, – ответил я. – Прибор будет выглядеть как элемент декорации.
Следующий вечер Петербург встречал в золотом и бархатном убранстве. Бал в Зимнем дворце был не просто светским раутом, а тщательно спланированной операцией.
* * *
Император собрал весь свой двор, все сливки высшего общества – от министров и генералов до самых влиятельных князей и графов. И все они должны были пройти через «Врата Правды», о которых даже не догадывались.
Вход в Китайскую гостиную, где Император принимал гостей, представлял собой пышную арку, украшенную цветами и матовыми стеклянными панелями. За одной из этих панелей, искусно замаскированный, я установил Нейроспектрометр. Устройство было настроено на дистанционное сканирование и подключено к системе индикаторов, скрытых под столом, где стоял поднос с бокалами.
Я занял позицию рядом с Великим князем Николаем, изображая скучающего эксперта, беседующего о последних вестях из-за границы. На самом деле мой взгляд был прикован к индикаторам.
Зал постепенно наполнялся. Изящные дамы в бриллиантах, обвешанные орденами мужчины в мундирах, каждый из которых нёс на себе печать родовой гордости и вековой власти. Они проходили через арку, не подозревая, что их души сканируются с холодной, хирургической точностью.
Первый час прошёл в рутинной работе. Нейроспектрометр фиксировал только зелёный фон – естественные биотоки и легкие волны возбуждения. А затем пошли первые «особые» отметки.
– Пять, шесть, семь, – тихо шепчу я, записывая данные в блокнот.
Это были скрытые одарённые. Прибор фиксировал наличие магического дара – сильное, уникальное колебание ауры, но оно было стабильно. В итоге – восемь магов, скрывавших свои способности или же не знающих о них, прошли через арку. Император мог быть спокоен – у него в свите был тайный запас собственной силы, которая могла быть приведена в действие в любой момент.
– Восемь, – киваю Николаю. – Все лояльны, без внешнего контроля.
Николай, чьё лицо было непроницаемо, лишь незаметно кивнул.
И тут на приборе вспыхнул новый сигнал.
На индикаторе, помимо зелёного, появился слабый, но отчётливый, мерцающий белый ореол. Он окутывал естественный, зелёный фон.
– Мужчина в мундире чиновника с красным платком в нагрудном кармане. Старик, барон, опирается на трость. Молодой франт с вихрями на голове, – едва слышно произношу я. – Три человека. Ядро ауры – зелёное, но внешняя оболочка – белый свет. Великий князь, перед нами те, кого коснулся Иоанн. Это адепты Света.
Николай, не меняя выражения лица, жестом подозвал флигель-адъютанта. Короткий, беззвучный приказ – и три ничего не подозревающих придворных, один за другим, были тактично уведены из зала под предлогом срочной депеши.
А затем прибор буквально взорвался сигналом.
Кристалл запылал яростным, неистовым, пульсирующим красным светом. Шкала ментального контроля взлетела на максимальный уровень.
– Прямой, агрессивный контроль, Ваше Высочество, – говорю я, чувствуя, как адреналин хлещет в кровь. – Это марионетка. Сейчас!
Объектом оказался высокий статский советник, только что поклонившийся Императору. Он стоял, улыбаясь, но его аура была полностью заблокирована чужой, красной сигнатурой.
Николай мгновенно отреагировал. Ещё один знак – и советника тут же, под видом сердечного приступа, вывели из зала. Мужчина пришел одним из последних и я, Шувалов и Николай Павлович поспешили за ним.
Разборки заняли не больше четверти часа. Статский советник, попавший под мой грубый, но эффективный ментальный допрос, быстро сломался. Он не помнил, что делал последние месяцы. Он не знал, кто им управляет. Он был пустой куклой.
Провели следствие. Его подчинённые, напуганные внезапным арестом, заговорили.
Контролёром оказалась его собственная служанка, некая Агафья, которая сопровождала его во время весеннего посещения завода Строганова на Обводном канале. Там, в атмосфере магического фона, у неё проявился дар менталистики. Умная, цепкая женщина, она быстро поняла, какую власть получила, и не стала её раскрывать.
– Она… она его полностью подмяла, – говорил один из слуг, дрожа от страха. – Положение её улучшилось. Он стал ее выделять, строго наказывал каждого, кто посмел косо посмотреть в ее сторону. Он собирался… жениться на ней!
Всё сходилось. «Агафья…» – имя это, казалось, ударило меня по голове молотом.
«Чёрт! Вот уж не думал, что столкнусь с ней! Я был сосредоточен на Иоанне, на больших тварях, на политике, и совершенно забыл, из-за чего в моем времени произошла смена императорской фамилии».
В моей памяти, как вспышка молнии, проносится сцена из далёкого будущего. Эта самая Агафья. Она не просто вышла замуж за статского советника. Она родила ему сына, унаследовавшего дар менталиста, но в разы более сильного. Вдвоём, мать и сын, они не спеша, методично, подбирались к самому Императору. Сын, став камер-пажом, получил прямой доступ к телу Государя. И они взяли его под контроль.
Империя, управляемая двумя безродными менталистами, едва не рухнула. Пошли безумные указы, странные назначения, казни. Когда правда вскрылась, было уже поздно. Династический кризис, смута, убийство Агафьи и её сына, и, как итог, новый виток борьбы за престол.
Всё это – из-за маленького, незамеченного менталиста в юбке.
– Найдите её, – говорю я, и мой голос становится холодным и жёстким, как сталь. – Немедленно. И, главное, – я смотрю на Шувалова. – Приведите сюда. Живой.
Я поймал её. Поймал до того, как она изменила историю Империи, которую я пришёл спасать. Это не просто победа. Это доказательство того, что моё присутствие здесь – не случайно. Я корректирую историю.
Рассвет над Петербургом застает меня в кабинете Великого князя Николая Павловича. Агафья уже в казематах, а статский советник, освобождённый от чужого контроля, находится под присмотром медиков.
– Вы сберегли Империю, инженер, – произносит Николай, и в его голосе нет и тени высокомерия. – Если бы эта… женщина… достигла своей цели, последствия были бы немыслимы.
Я не говорю ему, что эти последствия уже были – в моей временной линии. Я лишь киваю, принимая должное.
– Придуманный и заказанный вами прибор оказался бесценным инструментом, Ваше Высочество, – говорю я. – Но дело не только в этой служанке – авантюристке. Трое адептов Иоанна, которых мы выявили – это доказательство того, что пророк целенаправленно внедряет своих людей в высший свет.
Николай Павлович, человек порядка и политической хватки, немедленно взялся за работу. Он понимал, что прямое объявление о том, что среди представителей высшего света имеются люди, которые тайно носят в себе дар, вызовет панику и хаос. Потому он принял решение действовать тонко, используя методы, которым позавидовал бы сам Шувалов.
Он передавал информацию о проведённом сканировании через свой ближний круг. Это делалось не в виде официального указа, а как секретный слух, который, как известно, распространяется быстрее любого манифеста, становясь «истиной в последней инстанции».
В высшем обществе стали шептаться: «Император, благодаря новому прибору, лично убедился в нашей преданности». Аристократам сообщалось: «Все вы, милостивые государи и государыни, прошли проверку, и все признаны лояльными. А тем, у кого был выявлен талант к магии, говорилось следующее: ваш природный дар – это дар от Бога, который вы верно храните, и Государь в вас верит».
Этот ход был гениален. С одной стороны он легитимизировал одарённых в глазах Императора. С другой – продемонстрировал абсолютное всеведение царской власти.
Но тут же, как тень, следовал и второй слух: «Зато среди прислуги были выявлены тайные пособники Иоанна – люди, чьи души светятся „Белым огнём“. И даже одна марионетка – человек, лишённый собственной воли».
Эффект был колоссальным. Аристократы, гордые своим статусом «лояльных», были в ужасе от мысли, что спят под одной крышей с фанатиками и шпионами. Они увидели, что я был не их врагом, а их защитником от смуты, которая проникала в их дома через чёрный ход.
Доверие к власти, к Комитету, а главное – ко мне, резко возрастало. Я стал не просто инженером. Я стал оком Империи, способным отличить верного слугу от затаившегося врага.
Эффект от этого дозированного слива информации превзошёл все наши самые смелые ожидания. Император, словно Всевидящее Око, показал, что знает о каждом скрытом даре, о каждой тайной интриге в их домах. Но одновременно с этим, он дал им индульгенцию, подтвердив их лояльность и узаконив дар, у тех, у кого он появлялся.
Поток прошений на имя Шувалова, моего политического союзника, рос, как снежный ком. Дворяне наперегонки засыпали его просьбами: «Проверьте моих лакеев! Проверьте мою гувернантку! А вдруг она тоже под контролем?» Каждый аристократ боялся, что его дом станет очагом скандала, подобно дому статского советника.
Круг почитателей Иоанна стремительно сужался, сжимаясь до самого ничтожного, маргинального слоя. Аристократы, прежде тайно финансировавшие его, теперь, боясь обнаружить в своих рядах «белый свет» Иоанна и потерять свой статус «лояльных», отдавали жёсткие приказы своей прислуге: ни помощи, ни ночлега, ни денег. Покинутый своими могущественными покровителями, Иоанн остался наедине с фанатиками, готовыми биться за идею, но не имеющими ни денег, ни влияния.
Казалось, я загнал Иоанна в угол, лишив его всякой опоры. Вот только это было не совсем так.
* * *
Князь Дмитрий Голицын пробирался по задворкам Лиговки. Никогда бы он не подумал, что по своей воле явится в такое место. Но ненависть и страх за собственное будущее привели его сюда. В грязной, провонявшей ладаном и нищетой каморке, куда его проводил один из последних верных учеников он, наконец-то, нашёл Иоанна. Князь был одет в простое, тёмное платье, но даже под ним ощущалась резко контрастировавшая с убожеством прибежища аристократическая стать.
– Отче, – Голицын склонил голову в подобострастном поклоне. Внутри него боролись два чувства: страх перед Молниевым и яростное желание мести. – Я принёс вам плохие вести.
Иоанн сидел за столом, заваленным летописями о конце света. Услышав князя, он поднял на него взгляд своих ясных голубых глаз.
– Свет не боится тьмы, князь. Говорите.
– Колдун… Молниев… он создал прибор, – голос Голицына дрожал от смеси страха и злорадства. – Он выявил ваших сторонников при дворе. Все трое задержаны. Они были видны на его… «спектрометре».
Иоанн медленно повернулся. Его лицо было спокойно, но ясные глаза метнули молнии.
– Чудо Божье невозможно измерить машиной, князь. Его Свет чист, – ответил он, не допуская мысли о том, что его дар может быть измерен.
– Он видит его, отче! – Голицын сделал шаг вперёд, и его голос сорвался в шёпот. – Его прибор показывает белый свет вокруг их душ. Он считает это меткой чужого контроля.
Иоанн нахмурился. Голицын же, убеждённый, что Иоанн сам был искусным менталистом или марионеточником, говорил быстро, вкладывая в слова всю свою ненависть к Молниеву:
– Вы, отче, обладаете даром, не уступающим моему, но куда более искусным. Вы не вторгаетесь в разум, как я, грубо. Вы его озаряете, подчиняя! И этот прибор принял ваш… Свет… за чужое, агрессивное вмешательство! И если вы проиграете, отче, – Голицын не сдержал своего страха, – этот человек уничтожит меня. Я его враг. Он знает, что я пойду на все, чтобы уничтожить его при первой возможности. Пока вы – угроза, он терпит меня, чтобы я был лабораторным экспонатом, игрушкой в его планах. Но если вас не станет…
Он посмотрел на Иоанна, и в его глазах стояли мольба и отчаяние.
– Вы единственный, кто может меня защитить. Уничтожьте его.
Князь Голицын ушёл, оставив за собой лишь смрад дорогого одеколона и семена ярости. Иоанн остался один. Он медленно опустился на ящик, склонив голову и приложив руку к виску. Он пытался осмыслить слова Голицына.
В этот момент, в тишине грязной каморки, к нему снизошло Озарение. Но это был не мягкий, успокаивающий голос Света, который он привык слышать. Это был удар – холодный, яростный, нечеловеческий приказ, который пронзил его до костей, как осколок льда. Он почувствовал, как чужая воля, воля его истинных хозяев, ворвалась в его разум, подавляя остатки его собственного сознания.
Смерть. Колдун должен быть уничтожен. Инструмент его – разрушен. Немедленно. Его победа – конец всему сущему. Иди. Настало время
Это не было предложением. Это было повелительное, неоспоримое требование. Иоанн поднял голову. Его глаза, всегда ясные, голубые, теперь светились чистым, ледяным, нечеловеческим белым светом. Его собственная душа ушла куда-то в глубину, погребённая под чужой, страшной волей. Он принял приказ своих хозяев.
– Да будет так, – прошептал он, и голос его прозвучал, как эхо в склепе. – Настало время.
