Текст книги "Человек человеку волк или Покорение Америки"

Автор книги: Виктор Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Почему бы твоему брату и тебе не начать работать со мной?

– А ты, какую компанию представляешь, Джек?!

Я глянул на Сиплого, тот отрицательно качнул головой, дескать, не говорил, кто ты. Я посмотрел на пунцового от выпитого виски капитана и выдал ему напрямик: – Я местный босс. Джон Непомнящий родства.

До этого вольготно развалившийся в кресле капитан, тут же подобрался. Несмотря на приличную дозу виски, капитан пытался усиленно сообразить, что может стоять за подобным предложением. В глазах торговцев и капитанов я был главарем портовой банды, вымогателем и убийцей, что никак не соответствовало имиджу честного торговца. И капитан, каким бы крутым не был, а в этом я не сомневался, иначе бы он не ходил в приятелях Сиплого, не был исключением.

– Э-э…. Тут надо… подумать. Посоветоваться. Точно. Посоветоваться!

Реакция капитана меня не удивила. Я уже был готов приплюсовать эту попытку к своим остальным неудачам, как взревел обиженный Сиплый, видя недоверие старинного приятеля к своему боссу.

– Генри, морской бродяга, ты нам не веришь?!! Мне, который тебе жизнь спас!! Если так, ты мне не друг!!

Капитан несколько секунд смотрел на своего возмущенного товарища, после чего залихватски махнул рукой: – Рискну, парни! Будь, что будет!

Торговый союз мы скрепили второй бутылкой виски. Как ни странно, с двоюродным братом капитана и двумя его партнерами по бизнесу, которые в это время находились в Нью-Йорке, я быстро нашел общий язык, а когда они узнали об условиях, на которых я предлагал сотрудничество, тут же были отброшены последние сомнения. При виде оживившихся и начавших уже подсчитывать свои барыши торговцев, я усмехнулся про себя, переиначив широко известный в будущем слоган: "Человеческая жадность – двигатель торговли".

Около четверти товара поставил я, остальной товар нашелся на складах его двоюродного братца, тут же в Нью-Йорке. Через четыре дня корабль капитана Джеймса был загружен и отправлен в обратный путь. Эту сделку сочли удачной все, но больше всех ей радовался я: – Черт меня возьми! Начало положено! Я буду миллионером, несмотря не на что!

ГЛАВА 8

Мормоны – название членов секты под названием «Церковь Иисуса Христа святых наших дней», основанной Джозефом Смитом 6 апреля 1830 года в Ла-Фейетте (шт. Нью-Йорк). Их вера основана на том, что после смерти Христа нечестивые люди преследовали апостолов и убили многих из них, после чего истинное учение по прошествии времени исказилось. После смерти основателя в 1844 году секта утвердила в качестве временно руководящего органа церковный Совет двенадцати апостолов, возглавлявшийся Брайямом Янгом. Согласно историческим документам, вследствие гонений на них, мормоны были изгнаны из штатов Среднего Запада (Миссури, а затем Иллинойса) и в 1846–1848 гг. переселились в пустынные земли, ныне территория современного штата Юта, где основали город Солт-Лейк-Сити. Отличительными чертами секты от ряда других подобных организаций, были: многоженство и создание вооруженных формирований под названием «ангелов – разрушителей».

* * *

В толпе, среди торопящихся по своим делам людей, сновали юркие мальчишки с пачками газет, крича во все горло. Торговцы и торговки с тележками – лотками, криками зазывали покупателей, расхваливая товар. Цокот копыт и стук колес, грохотавшие по булыжной мостовой, дополняли звуковую гамму большого города, а яркие краски города, такие, как желтый шарабан или светлозеленое пальто молодого мужчины в какой-то мере скрашивали сизый оттенок ползущих по небу осенних туч. Жизнь большого города шумела и бурлила по другую сторону стекла витрины итальянского ресторанчика, в котором я частенько завтракал. Мне нравилось наблюдать за этой до сих пор не приевшевшей картиной во время завтрака, не думая ни о чем. Прозвенел колокольчик у входной двери. Повернув на звук голову, встретился глазами с вошедшим мужчиной. Настроение сразу испортилось. Увидев меня, он тут же направился в мою сторону. Не успел остановиться у моего стола, как Карл, сидевший у двери, начал вставать. Жестом усадил телохранителя обратно, после чего кивком головы предложил сесть незваному гостю. Мы не стали здороваться, потому что оба презирали друг друга. В его глазах, я был бандитом и рэкетиром, в моих – он был таким же, только одетым в полицейский мундир, впрочем, это не мешало нам оказывать друг другу услуги. Я вернулся к еде, а сержант крикнул, чуть повернув голову в сторону стойки: – Кофе!

Пока ему несли кофе, я быстро доел свой завтрак и стал осторожно прихлебывать горячий чай. Одетый в темно-коричневый костюм из твида, с холеными усами и бакенбардами, сержант сейчас выглядел зажиточным торговцем или старшим клерком какой-нибудь юридической конторы, но никак не полицейским. Сержант Генри Маклин имел холодный ум и жестокое сердце, знал все темные закоулки человеческой души и все подлые уловки уголовного мира. Он считал, что стоит на страже закона, но при этом брать взятки не считал для себя позором. Очистить у пьяного мастерового карманы он не позволил бы себе никогда в жизни, зато выследить и прижать в темном переулке воришку после дела и за?ставить поделиться с ним добычей – всегда, пожалуйста.

Допив чай, я достал деньги, чтобы расплатиться, и только тут сержант соизволил открыть рот: – Кофе здесь хорош, но я приехал не ради него, Джек. У меня к тебе разговор, – я молча посмотрел на него. – Почему ты не удивлен, парень? Сам Генри Маклин приехал к тебе через полгорода, потратившись на извозчика, а ты смотришь на меня…

– Доллара тебе хватит покрыть издержки, Маклин? – перебил я его. – А лучше давай я тебе пятерку дам, чтобы ты от меня сразу отстал. Пойдет?

– Ты же знаешь, Джек, я меньше двадцатки зараз не беру, – некоторое время он пристально смотрел на меня, в ожидании, как я прореагирую на его слова. После затянувшейся паузы хитро усмехнулся. – Я всегда знал, что ты жмот, Дилэни. Знаешь, как трудно в наше время прожить на зарплату полицейского?

– Я только знаю, что помимо своей зарплаты ты в месяц имеешь триста – четыреста долларов навара. Вот это я знаю! И хватит об этом. Переходи к делу!

– Ты что-то много знаешь, Дилэни. У умников, вроде тебя…

– Излагай дело, сержант, – резко перебил я Маклина.

– Ишь ты как! Излагай! Слова у тебя какие-то слишком правильные, Джек Дилэни. И фразы правильно строишь, словно университет закончил в свое время. Надеюсь, ты не адвоката учился. Не люблю их. Для меня они, что коты помойные. Так же как и вы, уголовный сброд! Всех вас давить…! Впрочем, я отвлекся. К делу, так к делу. Ты ведь знаешь, что от нашего двенадцатого округа собирается баллотироваться один тип по фамилии Ван Дайк. Кортленд Ван Дайк. В свое время он женился на Агнессе Баронталь, вдове крупного виноторговца. Оба подошли к свадьбе как деловые люди. Он дал ей имя, ввел в высший свет, она ему – деньги. За пять лет брака обзавелись двумя детьми. Кажется, живите и радуйтесь, ан нет. Полез в политику. Язык подвешен, связи и деньги есть. Затем, решил к политическому капиталу денежный прибавить, став в прошлом году помощником олдермена. Работал в комиссии по недвижимости. Неплохо нагрел руки, торгуя городской землей и выдавая лицензии на строительство.

Говоря это, по его лицу скользнула презрительная усмешка, которую обычно Маклин приберегал для меня, а теперь он удостоил ее городского советника. Вообще-то меня мало интересовала высокая политика и работа городских властей, хотя я знал, как и любой житель Нью-Йорка, что это была одна большая банда, жирующая на государственных деньгах.

"Олдермены? А чем они занимаются?".

– А чем занимаются олдермены?

– Чем занимается Палата Олдерменов? Выдает и отзывает лицензии на различные виды деятельности. Может разрешить или запретить строительство. С ними согласовывается прокладка транспортных линий. Короче, всем. Несмотря на то, что олдермены не получают ни цента жалования, через их руки проходят очень большие деньги, часть из которых ловкие люди кладут в свой карман. Вот почему олдерменами становятся люди, обладающие хорошими связями в верхах. Такие как Ван Дайк. Вернемся к нему.

– Минуточку. Это ведь он возглавил комиссию, расследовавшую воровство в порту?

– Он. Он! Ему это так понравилось, что он пошел еще дальше. Требует от Главного полицейского управления создания комиссии, которая будет расследовать коррупцию и противоправную деятельность в рядах полиции. И не такую, которая собирается от случая к случаю, а на постоянной основе. Нам это не нравиться. Очевидно, он забыл основной жизненный принцип: "Хорошо живешь сам, так не мешай жить другому".

"Кому это нам? – мне очень хотелось спросить его об этом, но не стал, потому что видел, что сержант и так сильно нервничает, причем не из-за моих подначек. – Впрочем, он может не знать. Его вполне могут в «слепую» использовать".

– Этого типа надо скомпрометировать, – продолжил Маклин. – Да так, чтобы его в ближайшие десять лет не в одну комиссию не взяли.

– Гм…. А почему я?

– У тебя, в отличие от большинства уголовников, есть мозги.

– И как ты представляешь это себе, Маклин?

– Джек, мне нужен результат, а какой ты способ выберешь, решать тебе. Срок – месяц. Но хочу сразу предупредить: хоть малейший слушок пройдет о нашем разговоре – сильно пожалеешь. Ты меня знаешь, Джек, я свои слова на ветер не бросаю!

– Насчет угроз понял, а что я получу в качестве награды?

– Наше хорошее отношение, – это было сказано с наглой усмешкой и такой уверенностью в своем всесилии, что меня внутри всего передернуло.

"Отделать бы тебя урод, да так, чтобы ты на карачках полз через весь город до своего участка!".

– Вот даже как. Хорошо, Маклин, я посмотрю, что тут можно сделать, – сказав, я встал и пошел к выходу.

Удивление, написанное на лице полицейского, было настолько явным, что не трудно было догадаться, не так он рассчитывал закончить этот разговор.

Из ресторана я поехал к Сержанту, а Карла послал за Бухгалтером. Пронырливый ум старого еврея частенько подмечал то, что ускользало от моего внимания. Сэм не любил слушать советов от посторонних лиц, кроме нескольких человек, которых числил в ближайших помощниках, но для Каца делал исключение, правда, только в редких случаях. Дождавшись Бухгалтера, я изложил им обоим суть задания, которое возложил на меня Маклин. Озадачив обоих, я подумал, что политик, типа Ван Дайка очень даже пригодился бы в моем хозяйстве. Что политические партии тесно связаны с уголовным миром Нью-Йорка ни для кого не было секретом. Бандиты обеспечивали политиков избирателями, громили избирательные пункты конкурентов, выполняли специальные заказы по запугиванию и устранению неугодных. В свою очередь главари через политиков имели возможность влиять на приговоры, натравливать полицию или городские власти на своих соперников. Поэтому я был не прочь обзавестись своим карманным политиком и не столько для решения насущных вопросов, сколько для поднятия и развития своего будущего бизнеса. Теперь, когда моя прежняя жизнь становилась все более призрачной и далекой, я чувствовал, что стал меняться, все больше проникаясь жизнью, взглядами и ценностями человека второй половины девятнадцатого века. Найдя для себя в хитросплетениях людей и больших денег определенный интерес, я даже стал находить в этом нечто близкое к своим прежним чувствам, когда охотился за людьми. К тому же бизнес в этом веке не требовал высшего экономического образования, сложных банковских операций, консультантов и экспертов по экономике, маркетингу и рекламе, валютных и сырьевых бирж. Правда, все это существовало, но еще в таком зачаточном состоянии, что я сам мог вести дела торговой компании, имея пару специалистов, определенный капитал и поддержку городских властей. Но ни капитала, ни поддержки у меня пока не было, зато была идея. Она сформировалась у меня в голове, когда я случайно зашел в один из низкопробных баров. Там продавали такую сивуху, что становилось дурно только от одного ее запаха. Если народ пьет даже такое, подумал я, то почему не наладить производство дешевого виски, тем более, что мы контролировали большой кусок города, где с избытком хватало баров и ресторанов.

– Джек, я не знаю, что за человек Ван Дайм. Слышал только, что язык у него хорошо подвешен и связи есть, но я наведу о нем справки, – только я открыл рот, чтобы предупредить его об осторожности, как Сержант предупреждающе закивал головой. – Да знаю я, знаю. Очень осторожно. А ты что Бухгалтер скажешь?

– Что тут скажешь? Политика – дело тонкое. И политики – тоже. Ван Дайма я видел в порту. Одет по последней моде! Что б я так жил! Так нет же, как еврей, так обязательно бедный! К тому же от него пахнет, как от двух дамских парикмахерских вместе! Неспроста это! Не сомневаюсь, что девочки к нему так и льнут.

Поняв, к чему он клонит, сказал: – Хорошо. Проверим его любовные связи. Больше ни у кого предложений нет?

– Джек, посади на хвост Дайму пару своих проныр, а там видно будет, – подвел итог Сержант. – С этим все или еще что?

– Не все, – сердито буркнул я, недовольный торопливостью Сержанта. – Непонятно, почему начальник семнадцатого участка, капитан полиции Майкл Баррет так заинтересован в этом деле?

– Почему? Интересный вопрос, – Кац почесал свой крючковатый нос, затем поглубже задвинул пенсне на переносицу. – Могу только предположить, что здесь замешана политика. Вы смотрите на меня и думаете: почему старый еврей вспомнил о политике? Так я вам скажу! От нашего округа помимо Ван Дайма собирается баллотироваться Томас Моррисон! Ему тоже хочется запустить руки по локоть в государственную казну, набить карманы золотом от продажи лицензий, дотаций и привилегий! Как я их понимаю! Почему одним все, а другим ничего! Я каждый день спрашиваю Господа, а почему не я?! За что Господи мне приходиться унижаться каждый день из-за нескольких долларов?! Почему я всего лишь старый, больной еврей, а не…

– Хватит! Десять раз на день одно и то же! Лучше скажи: Моррисон это "Универсальные магазины Моррисона"? – прервал я его затянувшийся монолог.

Кац нахмурившись, молчал, всем своим видом демонстрируя, что обиделся. И очень сильно.

– Ну! – подтолкнул его Сержант.

Кац недовольно пожевал губами и только потом недовольно буркнул: – Он.

– Значит, Моррисон при помощи капитана решил убрать конкурента. Правильно, зачем тратить деньги на предвыборную борьбу, если можно убрать его таким способом! Умно, ничего не скажешь! – искренне восхитился Сержант.

Я уже переставал удивляться наглым аферам и махинациям, являвшимися естественными для этого века, но то, что этими жуликами восхищаются и ставят их в пример, как умных и изворотливых людей, никак не мог понять. Как и сейчас не мог понять восхищение Сэма проявлением человеческой подлости.

– Если это тот Моррисон, то, возможно, у меня кое-что на него есть, – сказал я, после чего рассказал о Марте, и ее пока непонятной связи с Моррисоном.

– Мормон, да еще убийца, – с довольным видом заявил Кац, потирая сухонькие ладошки. – Это же какой процесс может быть! Бедная женщина против богатого мормона – убийцы! Обыватели Нью-Йорка будут в восторге! Под это дело нам еще будут нужны журналисты и хороший обвинитель с длинным языком. Процесс Моррисон, конечно, выиграет, а вот выборы проиграет!

Сержант опрокинул в себя стаканчик виски, сморщился, после чего сказал: – Это же какая куча денег будет выброшена на ветер. И ради чего, Бухгалтер?

– Ой! Не могу поверить! Вы меня спрашиваете? То мне рот затыкают… – но наткнувшись на мой взгляд, тут же сменил тему. – Так я вам скажу, хоть и не царь Соломон! Когда Моррисон станет пустым местом, капитану Баррету не будет смысла давить на мистера Дилэни. Это одно. Второе. Мы можем поставить это себе в заслугу перед Ван Даймом. А если еще поймаем его на каком-нибудь неблаговидном деле, то он будет весь наш! Это я вам говорю, Лазарь Кац!

– Держи карман шире! Эти господа, как я сумел убедиться, работают с кем-то, только когда им выгодно. Начнешь на них давить, на тебя тут же обрушиться полиция, газеты, различные комиссии. Вы уж мне поверьте! Хотя мы представляем определенную силу в городе…

– Подожди, Сэм. Если не просто шантажировать его, а предложить ему сотрудничество, которое будет сулить ему большие барыши. Не устоит, станет с нами работать!

– Хм. Сотрудничество. А что ты под ним имеешь в виду?

– Подумать надо.

– Подумать надо, – передразнил меня Сержант. – Что ты можешь придумать?! У них уже все схвачено! И железные дороги, и биржа, и недвижимость – все давно у них в кармане!

– Хорошо! Пусть по-крупному мы играть пока не можем, – мне не хотелось говорить о своей идее, приберегаемой для себя, но это был тот случай, когда на кон, чтобы выиграть, надо ставить все, что есть, – но как ты посмотришь на то, чтобы производить виски самим. Пара винокуренных заводиков – и мы поставляем виски и джин в бары и рестораны района, который мы контролируем.

– Хм. Насчет виски – хорошая идея. Народ пил, пьет и будет пить. Так почему бы нам не стать у этого крана? Джек, ты голова! Что ты скажешь, насчет идеи, Кац?

– Деньги есть деньги, мистер Уоллинг. И мое мнение: чем их больше – тем лучше.

Через две недели после нашего совещания у Сержанта состоялся процесс, где Марта Дуган публично обвинила мормона Моррисона в убийстве своей семьи и похищении ее младшей сестры. Газетчики набросились на это дело, словно стервятники на труп. В течение трех дней заголовки будоражили умы обывателей, только шум начал затихать, как вдруг его фамилия снова прозвучала, но теперь уже на одном из заседаний городского совета. При выступлении одного из членов комиссии по выявлению нарушений правил торговли, а также злостных неплательщиков налогов неожиданно для многих была произнесена фамилия Моррисона, вместе с внушительной цифрой, указывающей, сколько он недоплатил в городскую казну. Не успел он опомниться, как на его склады нагрянула комиссия в поисках нарушений. И тут же не замедлила грянуть новая сенсация. На складах были обнаружены большие партии контрабандного товара. Если до этого его адвокаты действовали довольно успешно, то к этому удару они не были готовы, в результате чего их клиент был взят под стражу прямо в зале суда, правда, не проведя за решеткой и двенадцати часов, вышел под залог в сумму пять тысяч долларов. Для газетчиков этот процесс стал подобно манне, падающей с неба. Некоторые газеты, пользуясь моментом и стараясь привлечь к себе больше внимания, приписали Моррисону такие «подвиги», наградили рядом таких гнусных привычек, что даже видавший виды Нью-Йорк содрогнулся, узнав, что за монстр скрывался под личиной уважаемого человека. Газеты буквально растоптали его, смешав с грязью. Высший свет и общество закрыли перед ним свои двери. Приемы, визиты, балы – теперь все для него и его семьи осталось в прошлом.

В воскресенье я прогуливался по фойе «Универсальной школы» в ожидании Луизы. Неделя выдалась нервная и тяжелая, и сейчас я предвкушал незатейливое, живое общение с девочкой. Я отдыхал с ней душой, забывая хоть на короткое время, кто я такой и чем занимаюсь. Именно поэтому по воскресеньям я никогда не брал с собой Карла, живого напоминания своей работы. Основная масса воспитанниц в окружении родителей уже успела исчезнуть за парадной дверью, когда я увидел ее медленно спускающейся по лестнице. Вид у нее был, мягко скажем, расстроенный.

– Что опять эти несносные сестры Моррисон? – я подскочил к ней, встревоженный.

– Нет, их еще позавчера мама забрала. Совсем, – уныло ответила она, глядя в пол, выложенный мозаичной плиткой.

– Ты себя плохо вела и тебя наказали?

– Джек, ты громила?

От ее вопроса у меня перехватило дыхание. К тому же ее детский, наивный взгляд, ожидавший ответа, сейчас, в данный момент, был для меня страшнее любой людской или божьей кары. Мысли заметались, как вспугнутая стая птиц.

"Она знает?! Откуда?! Кто ей мог сказать?!".

– Луиза, кто тебе это сказал? – спросил я ее, пытаясь выгадать время для придумывания подходящего ответа.

– Нет, Джек, ты мне сначала скажи, это правда или ложь!?

– Правда то, что я не громила. Клянусь!

– Ой, Джек! Я так рада! Извини, что подумала о тебе плохо! Вернее, я так не думала, просто девочкам как-то рассказала, что ты начальник над грузчиками в порту, а эти противные сестры Моррисон, чтобы мне досадить, всем рассказали, что в порту одни бандиты и громилы! И еще там есть Ходячая Смерть. Она ловит людей и хоронит их живыми в могилы! – меня после этих слов словно ведром холодной воды обдало. – Что ты на меня так смотришь, Джек? Я знаю, что нехорошо слушать страшные рассказы! Мне самой потом так страшно бывает! Так страшно! А они сами, эти сестры, какие вредные! Их отец тоже вон какой плохой оказался! Джек, я так рада, что ты не громила!

Переведя дух, посмотрел на Луизу. Она уж улыбалась, все ее беды были позади. Хватило только моего слова. Я выдавил из себя улыбку, при этом не испытывая никакой радости, только облегчение, что на этот раз все обошлось. Взял ее за руку, и мы пошли к двери. На улице было прохладно, но не было ветра и сияло солнце, поэтому мы решили поехать в парк. Прогуливаясь по пожухлой траве, покрытой ковром опавшей листвы, я слушал в пол уха милую детскую болтовню, а сам думал о том, что я делаю и зачем. То, чем я занимался сейчас, как и в своей прежней жизни, было основано на силе, страхе и крови, но в тоже время отличалось, как боевой нож спецназовца от кухонного ножа домашней хозяйки. Но ведь что главное в жизненном пути? Цель. Дети, дом…. А у меня, как и прежде дорога вела в никуда. Какая тут может быть цель? Выжить на определенном этапе, а дальше уже и не заглядываешь. Да и к чему может привести такой путь? Только к очередному подвалу. Нет. Не хочу. До сих пор я мог оправдаться перед собой словами: надо выживать, все средства хороши, а что теперь говорить? Если раньше я говорил себе: так сложилась судьба или мне нравился риск и адреналин в крови, то теперь я понимаю, что просто не искал ничего другого, плывя по жизни, как-то бревно по реке. Несет течение – вот и хорошо. Была одна фраза, но у кого не помню, хоть убей: "Судьбу человека предопределяет то, что человек думает сам о себе". Так вот, я не хотел думать о себе, как об убийце и бандите, хотя прежде меня подобные вещи не задевали. Если раньше я жил своей работой, то тем, чем я сейчас занимался, меня явно тяготило. Именно раздвоенность в себе привела меня к мысли о бизнесе, который даст мне возможность стать другим человеком и уйти с пути в никуда.

"А еще можно уехать в Россию. Как никак историческая родина. А что там? Начинать все с начала? А как же Луиза?".

И тут я с удивлением понял, что всем этим мыслям об иной судьбе в немалой степени я обязан маленькой девочке, чья теплая ладошка сейчас лежала в моей руке. Прежняя работа и та жизнь, которую я вел, приучила заботиться только о себе, что стало моим кредо, но, забросив меня в прошлое, судьба решила исправить эту оплошность, заставляя меня постоянно о ком-то заботиться.

– Джек, я продрогла. Пойдем в наш ресторанчик?

– Идем, малышка. Согреемся, покушаем. Ты, какой сок будешь пить?

Обсуждая и перебирая вслух вкусные блюда, мы отправились в небольшой ресторан, расположенный по соседству с парком. В предвкушении тепла и стаканчика виски я не сильно обращал, что делается вокруг меня, но вдруг неожиданно маленькая ладошка в моей руке дрогнула. Даже такой мелочи хватило, чтобы зазвучать внутреннему сигналу тревоги. Глаза и уши тут же начали сканировать пространство в поисках опасности, а правая рука расстегнула верхнюю пуговицу пальто, чтобы облегчить доступ к потайному карману, где лежал маленький револьвер. Впереди нас, шли три молодых клерка или приказчика, в плохо скроенных, но с претензией на шик, легких пальто, залихватски поигрывая тросточками. Сзади чинно вышагивающую пожилую семейную пару, обгоняла стайка хохочущих молоденьких девушек. По мостовой неслись кэбы, тащились омнибусы и грузовые фуры. Явной опасности нигде не было. И только теперь, когда убедился, что вокруг все чисто, я проследил взгляд Луизы. Она смотрела, не отрывая взгляда, как разговаривают женщина и мужчина, стоя на аллее, рядом с парковой скамейкой. Это было совсем недалеко от того места, где мы только что гуляли. Сейчас их заслонял ствол дерева, но после нескольких шагов, я увидел их снова. Мужчина стоял ко мне спиной, держа женщину за руку. Мой взгляд уже пробегал по ним, когда я осматривался.

"Что ее могло в них заинтересовать? – только я успел так подумать, как получил ответ: – Джек, это мисс Картрайт.

– Ничего девоч…, – начал я, но тут же вспомнил, что рядом Луиза. – Э-э… Я хотел сказать, она красивая, эта твоя учительница.

В следующую секунду на наших глазах разговор, до этого спокойный, начал перерастать в ссору. Женщина стала вырывать руку, а мужчина, не отпуская ее, схватил второй рукой за талию и притянул к себе, пытаясь поцеловать.

– Джек, миленький, пожалуйста… – Луизу просто трясло при виде надругательства над ее любимой учительницей. Она, по ее виду, очевидно, так понимала происходящее. Мне, честно говоря, не хотелось лезть в это дело, так как я считал, что подобные сцены не требует вмешательства со стороны. Бой-френд пытается сорвать поцелуй у своей возлюбленной, а та решила пококетничать, изображая из себя недотрогу.

"Может им так нравиться проявлять свои чувства. Если бы захотела, то позвала на помощь".

Но это была любимая учительница Луизы, что не сделаешь для ребенка. Бросив еще один взгляд на лицо маленькой страдалицы, строго сказал: – Стой. Молчи. Не сходи с места.

Я был в трех шагах от борющейся парочки, когда молодая женщина обратилась ко мне за помощью: – Сэр, пожалуйста! Я прошу вас помочь мне!

Большие серые глаза в сочетании с правильными и тонкими чертами превращали ее лицо в настоящее произведение искусства. Мне тут же захотелось тоже подержать ее за талию.

"Почему она раньше не позвала на помощь? Ведь кругом полно народа".

Не успели прозвучать ее слова, как мужчина резко обернулся, продолжая держать молодую женщину в своих объятиях. Тут я несколько опешил. Передо мной стоял Моррисон. Я его знал в лицо, так как присутствовал на одном из заседаний суда, а он, похоже, меня не знал. По крайней мере, в лицо.

"Кстати, насчет лица. По-моему он слишком сильно возбужден. А вот она… нет. Очевидно, я ошибся. Любовью здесь не пахнет. Тогда, в таком случае, что здесь происходит?".

– Что вам здесь нужно?!

– Для начала отпусти девушку, мистер. Потом узнаешь, что мне здесь нужно.

Его прямо передернуло от моих слов. Похоже, с нервами дела у него обстояли не важно, иначе я никак не мог объяснить скоропалительность его дальнейших действий.

– Мерзавец! Я тебя сейчас проучу!!

Оттолкнул девушку, он перехватил трость как дубинку, обеими руками, потом резко взмахнул ею, собираясь ударить меня ею сбоку. При этом он совершил самую распространенную ошибку, занеся ее слишком далеко назад и слишком низко. Выполнение удара с большим замахом требует времени. Когда трость пошла вперед, я находился на расстоянии шага от нее. Проследив движение по дуге, я поймал ее обеими руками. Пройдя небольшое расстояние, трость просто не успела набрать скорость. Вместо мощного удара я получил безобидный шлепок по ладоням. После чего вся сила, которую Моррисон пытался вложить в удар, обратилась против него. Мне только и осталось, что развернуться вместе с ним, выводя его из равновесия. Затем ударил его ногой по щиколотке, вырвал трость из рук и с силой нанес ей удар сбоку по его голове. Шляпа и Моррисон полетели в разные стороны. С секунду смотрел на его распростертое тело на засыпанной листвой аллее, пока не понял, что думаю о том, куда лучше нанести добивающий удар.

"Черт! Тебе крупно повезло, петух гамбургский. Если бы не Луиза, ты бы у меня всю оставшуюся жизнь на лекарства работал".

Трость в моей руке и взгляд на лежащее тело, очевидно, также зародили, в молодой женщине, мысли о дальнейшей расправе. Ее испуганный и одновременно растерянный взгляд метнулся от меня к распростертому телу, потом обратно. Она явно не знала что делать. Пока она колебалась, я стоял и молча ждал ее объяснений.

– Мистер…, – так как я не спешил представиться, она продолжила, – я вам очень благодарна. Ваш отважный поступок…

Тут ее взгляд устремился через мое плечо. Оглядываться не было необходимости, быстрый топот маленьких ног мне был хорошо известен.

– Луиза! Как ты сюда попала?! Ты одна?! А где твой опекун?!

– Я не одна…. А вы… – девочка еще не пришла в себя от произошедших на ее глазах событий. – Джек, ты такой…

– Все хорошо, моя маленькая. А теперь разрешите представиться. Джек Дилэни. Опекун Луизы.

В это время Моррисон завозился на земле, потом с трудом сел, держась левой рукой за голову.

– Ох! Что… за черт!

Судя по его бледному и разом осунувшемуся лицу, ему было очень плохо.

– А что будет с ним?! Ему, похоже, плохо. Мы разве не должны помочь ему? – чуть ли не в унисон раздались голоса Луизы и мисс Картрайт.

– Почему бы и нет? Желание дамы – закон. Разве не так говорят рыцари своим дамам?

При этих словах я выразительно посмотрел в глаза мисс Картрайт. Ее глаза ответили мне вызовом, несмотря на то, что щеки начали пунцоветь: – Вы не похожи на человека, читающего на ночь рыцарские романы, мистер Дилэни.

– Тут вы не правы мисс, изящная литература мне не чужда, но давайте отложим этот разговор на потом, пока я не разберусь с вашим негодяем.

– Он не мой! – в ее голосе было полно возмущения.

– Хорошо. Спорить не буду. Не ваш, – говоря это, я подхватил Моррисона под мышки и поставил на ноги. Потом легко подтолкнул по направлению к скамейке. Тот неуверенно, пошатываясь, сделал два шага и с трудом сел. – Но то, что он негодяй, вы же не собираетесь отрицать, мисс Картрайт?

Ее глаза потемнели от гнева: – Вы не можете так говорить о незнакомом вам человеке!

– Стоп! Как я не понял! Моррисон ваш близкий друг! А это просто была милая размолвка любящих сердец!

– Я…! Вы…! Как вы смеете!

Ее переполняли смущение и гнев. Я смотрел на ее горящие глаза, на бурно вздымающуюся высокую грудь, на маленькие кулачки, с силой сжимающие ремешок ридикюля и любовался ею. Но тут тоненький голосок прервал наше противостояние: – Джек, это папа Агаты и Паулы?

– Точно так, малышка. Мы сделали хорошее дело, теперь можем идти. Вон, у тебя даже носик посинел от холода. Все, нам надо в тепло. Вы с нами мисс Картрайт?

– Неужели вы думаете, что я брошу человека в беспомощном состоянии? – ее голос должен был негодовать по поводу моей бесчувственности, но почему-то именно этого чувства в нем не ощущалось. Только растерянность. Похоже, она никак не могла решить, как себя вести по отношению ко мне.