Текст книги "Свирель Гангмара"
Автор книги: Виктор Исьемини
Соавторы: Бэлла Крейнина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
Глава 41
Возвратившись, колдун застал Мону совершенно успокоившейся. Девушка сидела за столом и задумчиво листала книгу Лукаса. Парень подумал про себя: что бы там Свен ни мнил о своих способностях, а он, Петер, и сам неплохо разбирается в женщинах. Всего-то и требовалось – дать девушке побыть одной, успокоиться. Вон и нездоровый румянец пропал, и глаза не на мокром месте.
Завидев мага, Мона улыбнулась и поднялась навстречу:
– А я вот, видишь, папину книгу листаю… Как тогда, раньше… он возвращался с работы, ужинал. Ой, у меня же все готово! Хочешь есть? Я сейчас!
– Вообще-то я у Свена… А ты поешь со мной? Мона, послушай, я кое-что разузнал… насчет твоего отца… – Петер приготовился к новому всплеску эмоций, но Мона глядела спокойно. – Письма, которые он якобы писал и которые послужили уликой – рядом с ними гаснут свечи! И рядом с подложным письмом епископа – тоже гаснут свечи!
Мона по-прежнему спокойно повторила:
– Так я накрою стол? И ты мне все расскажешь!
Петер улыбнулся в ответ, придвинул скамью и сел. С Моной ему было хорошо. Хотелось, чтобы она никогда не уходила больше, чтобы встречала каждый вечер, сажала за стол, расспрашивала, как прошел день… и тогда жизнь будет спокойной и радостной – если каждый вечер Мона ждет его к ужину и… И что? Петер не знал, что еще, ему просто было легко сейчас.
Спустя несколько минут колдун, набив рот (оказывается, ему хочется есть, Гангмар возьми, несмотря на обед у Свена!), рассказывал о бумагах, рядом с которыми гаснут свечи. Этот фокус встречается слишком часто, чтобы оказаться случайным совпадением: фальшивое письмо епископа настоятельнице Гане, несуразные письма Лукаса… Нет сомнений, что за подделками стоит магия Марольда Черного. Если бы удалось доказать, что и ворованные ценности художнику подкинули, то наверняка можно будет восстановить справедливость. Лукаса не вернуть, но его доброе имя…
– И все же, – продолжал Петер, – как могло попасть к вам такое количество барахла? Дорогие серебряные слитки из казначейского обоза… Почему же, в конце концов, их решили подкинуть именно вам?
Мона вздохнула и отвернулась. Петер осекся, увидев, как странно меняется лицо девушки, стирается улыбка, стягиваются в узкие щелки глаза… Колдун поспешно сменил тему:
– И еще меня занимает книга. Твой отец ничего не рассказывал о ней? Не читал вслух? И где он отыскал такое чудо?
– Нет, папа не читал книгу, – тихо отозвалась Мона. – Его интересовали только рисунки. Они вдохновляли, помогали работать над картинами… Он жил своими работами, ничего не замечал, кроме красок и холста… Так мне чудилось, пока… пока не…
Девушка поспешно встала, теперь лицо ее оказалось в темноте, вне светового круга, образованного огнем свечи.
– Я уберу со стола и приду к тебе, – заявила она, – а ты пока посмотри книгу, если интересно. Может, сумеешь прочесть…
– Да, мне тут кое-что пришло в голову! – бросил Петер вслед девушке. – Если вместо непонятных значков подставить буквы… У меня ведь есть несколько страниц с переводом…
Похоже, Мона не услышала. Все-таки девушка была очень странной, Петер боялся нарушить ее спокойствие неловким вопросом или невпопад сказанным словом, помнил, насколько быстро она приходит в ярость – как в тот день, когда разбила подсвечником склянки с «Гангмаровой желчью» и жабьей слюной. Что ж, раз Мона сказала, что придет к нему, лучше подождать. Петер придвинул книгу, чернильницу, клочок пергамента и, вооружившись пером, приступил к расшифровке…
Но ничего не вышло. Слова, начинающиеся с заглавных букв, несомненно, должны были оказаться именами или географическими названиями. Петер отыскан пару сходных абзацев в книге и на обгорелых страницах… однако ни одного знакомого слова в фолианте найти не удалось. Маг пробовал так и этак – без толку! А ведь идея с подстановкой букв казалась весьма плодотворной… Отчаявшись, маг решил сделать перерыв и принялся листать загадочную книгу в поисках картинок… Заглянул на последний лист, туда, где обычно указывал свое имя переписчик, и с огромным удивлением обнаружил подпись, выполненную современными буквами: «Изложено в сто седьмой год от воцарения Фаларика Первого братом Певерсом, Леолланом с одобрения братьев».
Мона вернулась и тихонько села в углу. Петер, увлеченный книгой, не заметил ее появления.
– Леолланы… Это их книга, – невольно произнес вслух Петер. Ну конечно, как же он сразу не догадался! Леолланы часто пользовались демонским языком!
Демонский язык! Странное наречие, известное колдунам и не употребляемое ни в одной из стран Мира… Разумеется, Петер владеет этим мертвым языком, как и всякий маг.
– Я сейчас попробую…
Мона пошевелилась в углу, зашуршало платье.
– Эта книга… Перед самым арестом отец пытался ее расшифровать, – задумчиво, будто про себя, проговорила она.
Однако Петер уже не слушал, незнакомые значки со страниц фолианта наконец-то стали оборачиваться понятными словами. Петер лихорадочно царапал пером по пергаменту, одновременно переводя с демонского на Общий.
Девушка, видимо, хотела добавить что-то еще, но поняла, что Петер не слушает, и смолкла. А колдун писал, словно одержимый – писал, царапая пергамент и разбрызгивая чернила, как будто спешил успеть к некоему сроку. Огонек свечи метался и дрожал от ветра, поднятого широкими рукавами одеяния молодого чародея, по столу прыгали тени, так и этак пятная покрытый кривыми строками лист…
Наконец парень, дойдя до нижней кромки пергамента, тяжело выдохнул и объявил:
– Вот послушай, что получается: «Когда дружинники Фаларика, ведомые графом Виринтом, пошли на приступ Белой Башни, эльфы уже покинули ее, ибо безумный Фреллиноль был не способен защитить их. Воины Виринта разбили тараном ворота Башни – и в этот миг ударила первая молния. В хрониках пишут, будто молнии обрушились с ясного неба, однако эльфы повествуют иначе. Когда приближенные безумного князя покинули Белую Башню, стали собираться тучи. Небо хмурилось все сильней, и, наконец, первая молния поразила шпиль Башни Фреллиноля одновременно с падением ворот. И где-то вверху пела Свирель Гангмара… Люди устремились внутрь, желая завладеть сокровищами безумца, собранными им за века правления Первым народом. Звеня кольчугами, поднимались по белым лестницам, устланным коврами, бежали на звук Свирели – и пение волшебной музыки было сильней, чем их топот и лязг оружия. Вслед за первой молнией сверкнула другая, и третья… Под ударами небесного пламени обрушилась кровля Белой Башни. Граф Виринт, за ним и его люди, убоявшись гнева Гунгиллы, бросились наружу еще быстрей, нежели стремились, влекомые жестокостью и алчностью, внутрь… А верхние этажи уже проседали и крошились, поражаемые молниями. Наконец Белая Башня перестала существовать, обрушилась, развалилась до самого основания… и смолкли звуки Свирели Гангмара…»
– А почему ты перевел именно этот кусок? – перебила чтеца Мона.
– Э… Я не знаю, книга развернулась на этой странице. Должно быть, здесь ее раскрывали чаще, этот лист распахивается сам собой…
Мона встала, пересекла комнату и, остановившись за спиной Петера, заглянула в фолиант:
– А ведь здесь нет картинок… Это не папа… раскрывал чаще, чем на других страницах…
– Ну… не знаю. Какая разница? Слушай дальше!
…Когда стих гнев небес, Виринт и дружинники пришли к руинам. Как бы ни был силен в них страх, алчность восторжествовала. Воины и слуги принялись разбирать завалы в поисках сокровищ. И хотя от ценностей, наполнявших Белую Башню Фреллиноля, мало что уцелело, добыча оказалась огромной. Граф послал своих людей, чтобы взяли повозки у живущих неподалеку сервов, ибо не на чем было увезти огромное количество трофеев. Когда ушли солдаты, крестьяне из окрестных сел наводнили развалины и также принялись разбирать завалы в поисках эльфийских ценностей.
Должно быть, немало времени потребовалось, чтобы разобрать по камешку остатки разрушенной Башни Фреллиноля, самой огромной и величественной из Белых Башен, выстроенных эльфами. Поистине гигантский труд – растащить такое количество камня, но это было сделано людьми.
Неведомо когда возникло предание о том, что сама Гунгилла, Мать сущего, явилась на развалины Башни Фреллиноля Безумного, чтобы оплакать любимейшего из сыновей. Будто бы Прекрасная провела ночь на руинах, скорбя по Фреллинолю, и уронила единственную слезу на Свирель Гангмара, проклятый инструмент, погубивший легкомысленного князя. Никто и никогда не слыхал, чтобы подобное предание бытовало у эльфов, может статься, что это позднейшие выдумки людей, не имеющие основания вовсе, либо основанные на событиях, весьма слабо связанных с Башней Фреллиноля… однако следует иметь в виду также, что Первый народ покинул те места с падением Белой Башни, а потому эльфам последующие события неведомы.
Ныне, спустя более века после разрушения столицы Фреллиноля, ходит предание о Слезе Гунгиллы, да и в монастыре Гунгиллиных сестер, возведенном на фундаменте Белой Башни, хранится некий артефакт, ограненный алмаз, формой весьма напоминающий слезу. Утверждают, что с тех пор, как Слеза упала на проклятую Свирель Гангмара, любовь и скорбь Гунгиллы, заключенные в алмаз, слились воедино с магией влечения, заключенной в Свирели – а стало быть, тот, кто владеет Слезой, сможет отыскать и Свирель, но путь его будет дорогой скорби…
Рука Моны опустилась на макушку колдуна и принялась перебирать спутанные пряди жестких волос. Петер смолк, боясь пошевелиться – ему было и неловко, и приятно, и… Шеи коснулось теплое дыхание… маг осторожно обернулся и поднял лицо… Губы встретились с приоткрытым ртом Моны. Петер поднялся навстречу и сам не понял, как его ладони обхватили хрупкие плечи, скользнули ниже… Теперь его тащила неведомая сила, мягко, но непреклонно зовущая, ведущая, мчащая…
Не размыкая объятий, они отступили от стола, сделали несколько шагов в темноту, дальше от книги, освещенной рыжим трепещущим огоньком свечи… Рубашка, увлекаемая пальцами Моны, сползла с Петеровых плеч, он смял ткань платья, подающуюся и сползающую с девушки под его руками. Главное – не размыкать губ, главное – не терять прикосновения – холодного, но обжигающего прикосновения… Петер не помнил себя, не хотел помнить, здесь не было его, только вместе, только вдвоем. Главное – не размыкать рук… Не разрывать объятий… Еще шаг, еще… в шуршании падающей одежды, в прерывистом дыхании… Петер и Мона опустились на кровать… Огонек свечи мигнул последний раз на столе и погас. Главное – не отпускать ее. Ни на миг.
Глава 42
Разбудил Петера солнечный луч, прямо в глаза. Колдун с улыбкой зажмурился и отвернулся, протянул руку, ощупывая кровать рядом с собой. Ничего… Ничего? Петер рывком сел и огляделся – он был один, в доме тихо. Мона снова пропала.
Маг соскочил с кровати, прошлепал на кухню, вернулся в комнату и снова сел на кровать, обхватив ладонями голову. Ушла! Мона приходит и исчезает, а он не властен над ее появлениями в доме. Что же делать? Ждать, пока она возвратится? Ведь не сможет же Мона покинуть его вот так – без прощания, без объяснений… Или идти искать? Но куда? Что Петер вообще знает о девушке? Чем занимается? Где живет? Похоже, она чужая в этом городе…
Ночью им было так хорошо вместе, ночью они были счастливы… Он, Петер, точно был счастлив – а она? Может, что-то случилось не так? И Петер допустил какой-то промах? Никогда еще колдуну не случалось оказаться в подобной растерянности. Что делать? Что делать?..
Петер медленно оделся… здесь хорошо с Моной, а оставаться одному в этом доме не хотелось. Маг вышел во двор – в соседнем окошке старина Керт покачал головой и скрылся, когда Петер обернулся в его сторону… Чародей побрел по улице, погруженный в мечты и воспоминания, не думая, куда несут ноги. А ноги принесли к тому самому кабаку, где они со Свеном недавно видели старика, похожего на колдуна Герта. Продолжая думать о Моне, Петер не очень-то замечал, что происходит вокруг. Все плыло перед глазами, как в тумане: усатый хозяин, приставив к стене лестницу, прибивает вывеску; по улице, громко хохоча, шагают двое крупных молодцов в довольно дорогих кафтанах, то ли приказчики, то ли наемные солдаты; из кабака вышел старик в черных лохмотьях… На нем Петер невольно задержал взгляд. Да, тот самый оборванец, якобы похожий на Герта. Сегодня старик тоже был навеселе – брел расхлябанной походкой, размахивал руками и не глядел по сторонам. Один из шедших мимо молодцов небрежно отпихнул его с дороги, так что тот едва не потерял равновесия. Второй парень еще громче захохотал, глядя на смешные прыжки споткнувшегося старичка. Петеру показалось, что незнакомец сейчас упадет… Но пожилой пьянчуга устоял. Он остановился и проводил обидчиков долгим взглядом, а потом… Петер поразился – убогий старик слегка хлопнул в ладоши и пошевелил губами. Произнесенные им слова оказались заклинанием – ноги парня, который толкнул пьяного, вдруг запнулись, он покачнулся, взмахнул руками и нечаянно заехал приятелю по уху. Тот рявкнул ругательство и крепко пихнул спутника в грудь, первый возмутился, парни ухватили друг дружку за грудки и принялись, топчась на месте, ругаться во все горло. Старый колдун злорадно ухмыльнулся и шмыгнул за угол. Петер хотел догнать его, расспросить – не тот ли он Герт, что участвовал в поимке Марольда Черного и знает связанные с ним секреты… но, пока юный маг протиснулся мимо возмущенных парней, которые неожиданно разошлись не на шутку, старик успел исчезнуть…
Свернув вслед за незнакомцем за угол, Петер огляделся – подвыпившего чародея было не видать. Вероятно, о нем можно разузнать в заведении, откуда старик только что вышел? Молодой маг возвратился к кабаку, с минуту любовался новой вывеской – аляповато намалеванная кружка с внушительной пенной шапкой и подпись: «За кружкой». Очень, Гангмар возьми, оригинально. Петер пожал плечами и прошел внутрь.
В трактире в столь ранний час было малолюдно, только два бедно одетых пожилых горожанина грустили над небольшим кувшином неподалеку от стойки. Женщина – должно быть, жена усатого – стояла рядом с ними, рассеянно возила тряпкой по соседнему столу и кивала, слушая монотонные жалобы одного из клиентов, тот клял неурожай, совпавший с новым налогом, введенным его светлостью, то есть теперь уже его императорским величеством. Война за престол стоит немало, а оплачивает – кто? Верно, оплачивает все тот же труженик. Снаружи доносились размеренные удары – кабатчик приколачивал вывеску.
Хозяйка, должно быть, почуяла в Петере более платежеспособного клиента и, угодливо улыбаясь, поспешила возвратиться за стойку.
– Чего желаете, мой господин? Пивка с утра, должно быть? – Тетка подмигнула. – Должно быть, бурная ночка выдалась, а?
«Ну и вид у меня, должно быть, – подумал Петер, – полночи старинный текст разбирал, а полночи… м-да…» Вслух же колдун сказал:
– Поесть, пожалуй. Яичницу…
– С сальцем? Лучком? – подхватила хозяйка. – И стаканчик вина для аппетита?
Хорошо хоть пива не предлагает больше… А почему бы и нет?
– И вина. Маленький стаканчик… А что за старик отсюда вышел?
– Какой старик? – с наигранным удивлением осведомилась женщина.
– Ну, старик, в темном плаще. Невысокий, прихрамывает слегка. Потасканный такой старичок.
– Нет, не помню такого, – отмахнулась хозяйка. – Сейчас яишенку сообразим, мой господин. Не желаете расплатиться вперед?
Петер нащупал в кошельке монету покрупнее и положил на стойку.
– Старик вышел не больше трех минут назад, – упрямо повторил он.
– Ну… Мало ли кто сюда входит и выходит, на то и заведение такое… Мое дело – что? Подать, налить… За это и платят. А больше мне ни за что не платят. Бывает, я сама плачу, а мне – нет.
– Что ж, – печально согласился Петер, сгребая монету со стойки, – должно быть, обознался я… Пойду в «Счастливом колесе» спрошу. Там и поем заодно. Мне велено дядю Герта отыскать и домой привести, пока он в долг не набрался. Ну и расплатиться, если что. Жаль, что мне привиделось… Придется искать дальше.
– Стойте, стойте, мой господин, прошу вас, не уходите! Ну конечно, я вспомнила! Всегда в черной одежде, слегка прихрамывает, наш завсегдатай, Гангмар его забери. То есть я хочу сказать… Кто бы мог подумать, что у него есть такие, такие… э… заботливые родственники! Сам-то ваш дядюшка, по правде говоря, пил в долг… который составил уже э… Половину… то есть целый келат. С четвертью. Да! Келат с четвертью.
Петер недоверчиво покачал головой.
– Ну да, дядя Герт, конечно, мог выпросить выпивку и в долг. Но келат…
– С четвертью! – напомнила хозяйка.
– М-да… Дядюшка превзошел себя. – Петер, входя в роль, скорбно покачал головой. – Да, но вы же сказали, что совершенно его не помните. Как бы мне убедиться, что это именно наш старик…
– А вот поглядите, мой благородный господин! – воскликнула кабатчица, хватая мага за рукав. – Чего ж тут доказывать, все ясно. Ваш дядюшка медальон в залог оставил. Муж и сомневался, верить ли в долг, но он выкупить поклялся, пьяница несчастный! Самое ценное, говорит, мол, тебе отдаю, единственный портрет супруги моей покойной. А в чем тут ценность, спрашивается, ежели вещица никудышная совсем? В общем, взгляните сами, там, стало быть, вашей тетушки портрет.
Хозяйка нырнула под стойку, суетливо достала медный медальон, довольно дешевый на вид, и протянула Петеру.
Чародей приоткрыл поцарапанную крышку. С небольшого полукруглого портрета печально смотрела миловидная светловолосая девушка. Петер никогда не считал себя знатоком живописи, но тут сразу решил: работа Лукаса. Манеру отца Моны маг запомнил хорошо – в свое время вывески, выполненные мастером, врезались в память. Герт, если это, конечно, он, знает не только тайны Марольда, но еще и каким-то образом связан с покойным Лукасом! Мона непременно должна увидеть медальон!
– Весьма хороша собой, смею заметить, была ваша родственница, мой господин, – заметила женщина. – Коли дядин долг покроете, то и залог отдаю вам.
Петер, старательно сохраняя внешнее спокойствие, кивнул, мол, узнает тетку, и выложил перед хозяйкой требуемую сумму. Та сгребла монеты, сразу повеселела и предложила Петеру присесть за стол и подождать яичницу.
Вошел хозяин, прислонил лестницу рядом с дверью и направился к супруге. Что-то коротко сказал женщине, та кивнула и ушла на кухню… Усатый занял место за стойкой.
Колдун присел у окна и задумался… Где Мона? Когда появится снова? Мысли, что девушка не вернется, он и не допускал. Вскоре хозяин принес миску с дымящимся завтраком и стакан вина. Петер кивнул усатому и, сглотнув слюну, уставился в окно, яичница горячая, пусть остынет. Однако, едва бросив короткий взгляд на тихую улицу, маг поспешно отвернулся – по мостовой неторопливо шагал начальник стражи Бэр. И поглядывал как раз на заведение с новенькой вывеской «За кружкой».
На крыльце раздались тяжелые шаги, скрипнула дверь. Петер торопливо склонился над миской и, обжигаясь, проглотил кусок яичницы. Бэр, скользнув равнодушным взглядом по посетителям, не обратил на колдуна внимания. Не узнал, слава Гилфингу. Встречаться с Бэром чародею было никак не с руки. Во-первых, ему, Петеру, как ни крути, время сейчас расследовать магические следы Марольда, а во-вторых – бумаги! Он обещал нынче возвратить бумаги Лукаса в архив. Петер затаился.
– Ну вот, – голос Бэра звучал благодушно, – вывеску сделали, так совсем же другое дело! Сразу ясно, что у тебя приличное заведение. А как с остальным, порядок?
Усатый что-то промямлил, интонации были вроде бы утвердительные, но слов колдун не разобрал.
Послышался шорох, звякнул металл. Петер украдкой оглянулся – Бэр, пристально глядя на кабатчика, прятал в карман некий предмет. Карман оттопырился, отвис – груз был довольно тяжелым.
– Вот теперь, – снова заговорил начальник стражи, – и в самом деле порядок. Трудись дальше, мастер. Теперь, с вывеской-то, я говорю… Главное – вывеску правильно повесить, верно? А? Что молчишь? Через месяц загляну, проверю, хорошо ли висит, не покосилась ли.
Бэр приязненно засмеялся и затопал к выходу. Когда дверь за ним захлопнулась, колдун перевел дух и залпом выпил вино, даже не заметив вкуса.
Петер доел, отодвинул тарелку и несколько минут сидел неподвижно, обдумывая произошедшее. Все было так… мирно. Привычно, спокойно. Бэр улыбался – доброжелательно, как всегда. Кабатчик тоже не выказал недовольства. А может, ничего и не случилось? Мало ли, какие совместные дела у жителей небольшого городка… Чушь, чушь! Петер поднялся и направился к выходу. Это не его дело, это его не касается! Он на службе и платит ему в конечном счете именно Бэр.
Выйдя на улицу, колдун остановился, раздумывая, чем теперь заняться. Огляделся – нет, сегодня положительно день странных встреч! По мостовой шагал Свен, вертел головой, словно высматривал кого-то. Приметил Петера и, махнув рукой, ускорил шаг. Чародей поспешил к сержанту.
– Вот ты где! – вместо приветствия выпалил Свен. – А я ищу…
– Здравствуй, Свен, – невозмутимо ответил Петер. – Итак, ты меня нашел.
– Что значит – итак? Ты на стражу работаешь, между прочим. Ну-ка, скажи, расследованием занимаешься?
– Так точно. – Петер кивнул. – Идем-ка в сторонку, покажу кое-что.
Колдун двинулся прочь от «За кружкой», Свен – следом, бормоча на ходу:
– Я что, шутки с тобой шучу? Нет, рыжий, дело серьезное. Ну, вчера я, положим, отбился, потому что его священству угодил, а сегодня… Бэр опять заявился и давай приставать – чем, мол, занимаешься? Как продвигается расследование? Что я ему отвечать должен?
– Понятия не имею. А что ты ответил?
– Я сказал, ты идешь по следу.
– Благодаря твоим гениальным инструкциям?
– Ну…
– То есть свалил все на меня, – Петер оглянулся: ага, из окон кабака их со Свеном уже не видать, – и теперь ждешь, будто я прямо вот так, с ходу, расскажу тебе, где искать Марольда?
Свен растерялся. Петер по опыту знал, что приятель сейчас соберется с мыслями и насядет снова, поэтому быстро продолжил, вытаскивая медальон Герта:
– А что ты скажешь вот об этом?
– Об этом… – Свену было достаточно одного взгляда на портрет блондинки. – Э, да я ее видел! Это же подруга Марольда! Ну, которую убили во время штурма. Тот самый колдунишка, Герт, и убил магией! Откуда у тебя?
– Выкупил в кабаке. Старичок, которого ты признал похожим на Герта, оставил в залог за вино. Пожалуй, это в самом деле Герт, а у него, видишь – портрет женщины, которую он, по твоим словам, убил. Странная история, а?
– Странная…
Свен потянулся почесать в затылке, он совсем запутался. Потом растерянно промямлил:
– Что-то я не пойму, кто здесь каким боком в это дело встрял. Найти бы Герта, да прижать крепко… Ладно, рыжий, слушай! Мне нынче велено перед Бэром отчитаться. Отдай медальончик, а? Я его начальнику в нос суну – мол, напали на след!
– Нет, не отдам. Ты знаешь, кто портрет писал? Я подозреваю, что Лукас… Моне бы его показать…
– Так показывай скорей, да и дело с концом! – велел Свен. – Ну, чего ждешь-то?
Петер уже собрался ответить колкостью, потому что упоминание о пропавшей девушке мигом вызвало раздражение, но, подняв глаза, колдун обнаружил, что приятель глядит вдоль улицы. Проследив взгляд сержанта, Петер изумился – число сюрпризов, отмеренное Гилфингом на нынешний день, все еще не исчерпалось. По улице брела Мона, оглядываясь по сторонам и, похоже, кого-то высматривая – точь-в-точь как Свен несколько минут назад.
