Текст книги "Свирель Гангмара"
Автор книги: Виктор Исьемини
Соавторы: Бэлла Крейнина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
Глава 27
– В лесу? – переспросил Бэр. В его тоне чувствовалось сомнение.
– Конечно, в лесу! Я же здесь вырос. Знаю каждую тропинку. Есть одно местечко, лучше не придумать…
– Ну-ка, давай рассказывай, – сразу оживился Бэр.
– Да вот же, смотрите.
Свен подошел к столу, взял грифельную доску и принялся рисовать.
– Это, стало быть, дорога. По ней… поедет… поедет… ну, например, повозка с… что мы можем отправить? На что разбойники клюнут?
Бэр поглядел в потолок. Почесал затылок.
– Ну, скажем… в честь восшествия на престол его императорского величества, бывшего нашего герцога… скажем, подношения для его светлости, то есть для его императорского величества… Да придумаем что-нибудь… От самых преданных верноподданных, мол. От давних вассалов из Гонзора. От пинедской общины. Кубок серебряный, что ли… Это мы сделаем, конечно, с надписью, с гравировкой, как положено.
– Слух соответствующий нужно распустить, – подсказал Свен.
– Слух будет. Но…
– Сзади поедет охрана, – невозмутимо продолжал Свен, черкая мелом, – которая малость отстанет…
– Погоди, а с чего бы охране отставать? – не понял Бэр.
– Да это-то как раз легко устроить, – снисходительно пояснил сержант. – Ну, допустим, с телегой что-то… да мало ли, причину придумаем. И ценный груз ненадолго останется вроде бы без защиты. Наш преступник этого случая не упустит – наверняка ведь будет за повозкой наблюдать. И едва увидит, что момент удачный, сразу нападет. Нападет, стало быть, именно в том месте, где мы хотим. Вот здесь!
И припечатал мелком точку на плане.
– А дальше чего?
– А дальше… – Свен принялся дорисовывать окрестности. – Наш дружок захватит ларец с кубком… и… – парень гордо развернул свой небрежно нарисованный чертеж к Бэру, – бежать он будет только вперед, в лес. А тут, смотрите, всего одна дорога. Справа монастырь, слева ручей. Ну, ручей неглубокий, однако берега заболочены. Там мы его живо схватим, если он сдуру в топь полезет. Но, думаю, этот ваш ловкач бросится вокруг обители Гунгиллиных сестер. А вот здесь, сразу за монастырем, на холмике, мы и поставим засаду. Они зайдут с другой стороны, на холме объявятся, уже когда мы будем в пути. Наш разбойник их не заметит, потому что станет следить за конвоем.
Начальник стражи осторожно придвинул к себе доску. Несколько минут разглядывал, потом посмотрел на Свена… задумчиво повертел в руках мелок и снова положил на стол… Опять покосился на сержанта…
– А что, неплохо придумано, – неожиданно улыбнулся Бэр. – Толковый ты парень, как я погляжу. К тому же и в самом деле… неплохо бы подарочек сделать… герцогу… то есть, я хотел сказать, его императорскому величеству. Завтра же начинай действовать. Присмотрись к людям, отбери тех, кто подходит для нашего дельца. Сходишь туда, на дорогу, проверишь все как следует. Чтобы берега ручья в самом деле непроходимы были, ну и вообще. Место для засады присмотришь. А я предложу нашему совету этот, хм, подарочек…
– Думаете, согласятся? – спросил Свен.
– Ну, куда им деваться? – пожал плечами начальник стражи. – Кто же решится сказать, что он против того, чтобы Алекиана с восшествием на престол поздравить? Согласятся… и то сказать – мысль верная, хорошая мысль, насчет подарка-то. Так что завтра выходи-ка, голубчик, на службу да начинай готовиться. Через недельку и провернем… дельце.
«А чего там неделю готовиться, невелика хитрость. Людей потолковей подберу… Хотя бы пять-шесть нормальных парней должно в страже отыскаться, справимся!» – легкомысленно подумал Свен.
Но вслух ничего не сказал. Знал уже по опыту, что нет смысла начальству перечить. Вот когда вернется с победой, тогда и разговор будет совершенно другой. А в победе Свен ничуть не сомневался. Чего-чего, а уж самоуверенности молодому сержанту было не занимать.
Со следующего дня началась служба. Формально Свен приступил к сержантским обязанностям, но на деле он ничем не занимался. Сходил несколько раз за город поглядеть, не изменилось ли чего за два года, пока он служил вдали от Пинеда. Нет, все то же – ручей журчит в топкой низине, дорога проходит над ним по узкой прогалине, с другой стороны – поросший кустарником овраг, старое русло. На дне – тоже настоящее болото. Если сзади отставшая охрана, то путь для бегства лишь один – обогнуть монастырскую стену, и в поросшие лесом холмы. Там, конечно, вору раздолье, там найдется где спрятаться, там удобно петлять, чтобы уйти от погони… Разумеется, к холмам злодей и помчится. Но именно там его и встретят. Хороший план.
Для засады Свен присмотрел солдат помоложе, эти легче на ногу, а ветераны пусть следуют с драгоценным грузом. Все продумано, план готов… Но приступить к исполнению раньше, чем через неделю, все же не удастся. Тут Бэр оказался прав – хотя бы потому, что пришлось ждать, пока будет готов серебряный кубок. Городской совет оплатил работу, начальник стражи и здесь рассчитал верно. Покряхтели, посопели мастера… а куда денешься? Кто же откажется, кто плохим слугой его величеству хочет выглядеть?.. Но так или иначе, а пришлось ждать.
Дома Свен старался не показываться, чтобы поменьше слушать мамашино нытье. А старуха за эти годы, похоже, свихнулась еще больше. То принималась причитать, как сынок решился оставить ее, убогую, и сбежать на войну (и при этом ритмично колотила увесистым кулаком по столу), то, наоборот, вдруг хвалила сына, выбившегося в люди…
Словом, Свен с утра до вечера пропадал в кордегардии или бродил по городу, присматривая дом. Хотелось зажить отдельно от матери, благо сержантского жалованья хватит.
Через неделю кубок был готов и помещен под охрану в кабинет самого Бэра – тот самый, на втором этаже кордегардии. Наутро собрали конвой, чтобы отправить подношение верноподданных пинедцев в столицу герцогства, а уж оттуда подарок доставят в Ванетинию… и скорее всего запрут в императорской сокровищнице. Хорошо, если его величеству хотя бы кратко доложат о подношении… Но Свена мало беспокоила дальнейшая судьба драгоценного сосуда. Для него кубок был лишь наживкой, насаженной на крючок.
Наутро подарок вынесли на площадь и при большом стечении народа – члены общины имеют право видеть собственное подношение его величеству! – поместили в сундучок, который с поклоном принял пожилой стражник. На миг Свен ощутил неловкость – вон как земляки провожают драгоценность взглядами, переговариваются… Для них этот кубок – значительное событие в жизни общины, пинедцы потом будут долго вспоминать о сегодняшнем дне, может, даже детям когда-нибудь расскажут… а он, Свен, видит в кубке всего лишь приманку для разбойника, пустяк – на месте кубка могла быть любая другая вещь, лишь бы привлечь грабителя. Но сержант мигом отогнал непривычную мысль: да что ж тут такого? Ну, приманка, ну и что? Это ведь только на короткое время. Едва преступника схватят, кубок вновь продолжит путь в сокровищницу его императорского величества. Ничего с этим куском серебра не случится. Зато стража схватит злодея – и общине польза, да и Свен отличится. Это Бэр удачно придумал – превратить отправку конвоя в праздничную церемонию. Уж такое событие не останется незамеченным, разбойник непременно клюнет! Он такого не пропустит!
Толпа горожан, гомоня, расступилась, и телега покатилась по площади прочь от дома пинедского совета. Старый стражник сидел как истукан, прижимая к груди сундучок. Кроме него и возницы в повозке не было никого. Следом за первой катила еще одна, на ней расположились четверо стражников во главе с сержантом. Полудюжина солдат – надежная охрана.
Провожаемые веселыми напутствиями земляков, телеги протарахтели по улицам и выкатились из города. Утро выдалось веселое, ясное. Солнце пригревало, птицы трещали в придорожных кустах… Свен размечтался о том, как сейчас они легко схватят злодея, благодаря его замечательному плану… да какая награда будет удачливому сержанту…
Повозки катились и катились по тракту, ничего не происходило. Немногочисленные встречные с удивлением провожали взглядом кортеж и продолжали путь… Справа и слева от дороги зеленели поля, потом потянулись поросшие лесом невысокие холмы, здесь было прохладней… Свен огляделся, до условленного места оставалось несколько сот метров, уже скоро… Вдруг под колеса идущей сзади повозки бросилась баба в бедной одежде, лицо ее было замотано платком.
– Ой, да что же это такое творится, последнее добро среди белого дня отнимают! – визгливо заголосила тетка.
Возница натянул поводья, останавливая лошадь.
– Что такое? – Свен спрыгнул на землю.
– Корзину, корзину выхватили из рук! Гуся несла на базар в целый пуд весом, все лето растила, орехами откармливала, сама недоедала… Выхватил корзину, разбойник! Я и охнуть не успела, корзину мою утащил! Ловите его, господа мои, хватайте!
– Да кто он? Где?
Вслед за Свеном и другие спрыгнули с повозки, окружили бестолковую тетку.
– Вон туда, в лес он побежал! Скорее, да что ж вы стоите-то?! Бегите, догоните! Гусь мой, ой гусь! Ой, скорей.
Тетка тыкала пальцем в темную лощину между холмов, выла и едва не подпрыгивала на месте, требуя вернуть похищенного гуся.
Тем временем головная телега проехала около тридцати метров, прежде чем возница на ней остановил лошадку и обернулся поглядеть, что задержало товарищей… Потому он и не успел заметить, как из придорожных зарослей выскочил человек. Невысокий, черноволосый, гибкий, как кошка, он одним прыжком взлетел на облучок и спихнул зазевавшегося возницу наземь. Свистнул, махнул вожжами, понукая лошадь. Повозка рванулась, старый стражник, прижимавший к себе сундучок, завалился на спину.
Свен, призывая своих, побежал следом за угнанной телегой, позади загрохотали колеса. Позабыв о некстати подвернувшейся тетке, стражники устремились в погоню. Свен на ходу запрыгнул в повозку, вопя:
– Скорей! Скорей!
Телега со стражниками, кренясь, объехала медленно приходящего в себя возницу, влетела в лощину, с грохотом промчалась между пологих скатов… впереди мелькнула первая повозка – ага, значит, похититель не сбежал лесом и движется точно к тому месту, где ему и предполагалось угодить в засаду. Хотя во второй телеге ехало больше пассажиров, расстояние сокращалось, так как угнанная лошадь была старой.
Дорога здесь петляла между холмами, и преступник то показывался, то пропадал из виду. В месте, выбранном сержантом для засады, начинался длинный подъем, там беглеца – если он будет двигаться по тракту – непременно должны были нагнать.
Вот и последний поворот.
– За мной! – крикнул Свен, спрыгивая на землю.
Стражники посыпались следом, устремляясь пешком за сержантом. Но за поворотом оказалась брошенная телега и рядом – неподвижное тело старого солдата. Ларца, разумеется, не было.
– За мной, за мной! – снова приказал Свен, бросаясь в сторону сереющих за древесными стволами стен монастыря.
Теперь наконец-то все пошло по плану и преступник непременно должен был угодить в расставленную стражей ловушку. И точно – в кустах мелькнула темная одежда вора, он бежал к монастырю. Свен бросился следом, за спиной пыхтели соратники, но сержант на них не слишком рассчитывал. Изловить злодея он намеревался сам.
Поросший кустами склон закончился, теперь Свен бежал между деревьями. Он еще успел подумать: странно, что злодея не видать. Отягощенный ларцом вор не мог удирать с такой скоростью, чтобы скрыться из виду настолько быстро. Сержант бросился вдоль монастырской стены, петляя между стволами… вдруг в глазах потемнело, и на голову обрушился сильный удар. Или сперва обрушился удар, и от него потемнело в глазах? Все произошло настолько быстро, что сообразить он ничего не успел.
Из разбитой головы потекла кровь, обильно заливая лицо… Мелькнула темная спина – злодей, прижимая к себе массивный ларец, снова бросился прочь…
Свен, шатаясь и цепляясь руками за сучья, брел вдоль стены – следом за беглецом… Вот лес закончился, слева были ворота монастыря, а прямо перед ним – лужайка. С холма навстречу бежали солдаты, которым было велено ждать в засаде… Но вор с ларцом как будто сквозь землю провалился.
Глава 28
Тот злополучный день начался в монастыре совершенно обыкновенно. По крайней мере внешне все было абсолютно так же, как и всегда. Встали Гунгиллины сестры с первыми лучами солнца, собрались в небольшой примыкающей к монастырскому саду часовенке и, как велит устав, первым делом вознесли хвалу Гилфингу, затем – Гунгилле. В центре молитвенного зала на круглом подиуме стояла маленькая горбатая настоятельница Гана и неразборчиво гундосила высоким скрипучим голосом старинный текст. Рядом еле слышным шепотом повторяла молитву ее ближайшая приспешница – Марна, высокая, худощавая, закутанная с ног до головы в тяжелое темно-зеленое сукно. Остальные послушницы скромно жались у стен и кто во что горазд повторяли молитву за матушкой Ганой. Потом настоятельница, как обычно, напоследок окинула сестер колючим недобрым взглядом, и все отправились в трапезную.
После скудного завтрака настоятельница неспешно обошла монастырь, раздавая указания. Марна сперва следовала за ней, сложив ладони под накидкой, кивала каждому слову старухи, потом удалилась… Послушницы пошли работать – кто в монастырский сад, кто в мастерскую, кто на кухню. Словом, самое обычное утро.
То, что произошло затем, кто-то счел знамением, кто-то – Гилфинговой карой, а кто-то выдумкой…
Внезапно в обители стало темно как ночью. Над теми, кто трудился в саду, затмился солнечный свет, а сестры, что оказались в здании, твердили потом, что все свечи потухли разом, будто их задули. А минуту спустя покой и тишину святого места нарушил громкий визг Эльги, самой молодой монашки.
– A-а! Привидение! Вон там оно, только что видела! Из угловой кельи вдруг как выскочит!
Жизнь в монастыре скучна и однообразна. Любое событие тут же оказывается в центре внимания. Сестры сбежались на крик Эльги. Подоспела настоятельница, а следом за ней и сестра Марна. Кто-то из монашек наконец-то догадался зажечь свечи. И тут сразу же все заметили, что Эльга необычайно раскраснелась, глаза возбужденно блестят, а белые, как лен, волосы выбились из-под платка и в беспорядке падают на лицо.
– Это я, значит, на кухню шла и вдруг вижу, по коридору кто-то бежит… такой страшный, черный, на мужчину похож… и темно… – сбивчиво начала Эльга, но, заметив сердитый взгляд настоятельницы, потупилась и замолчала.
Эльга жила в монастыре немногим больше месяца и все никак не могла привыкнуть к строгим здешним распорядкам. Мирские соблазны продолжали кружить ее совсем еще юную головку. И этого обстоятельства никак не удавалось скрыть от строгих глаз монастырского начальства. Вот и сейчас лицо матушки Ганы стало чернее тучи.
– Чего орешь? Откуда тут взяться мужчине? Молитву против наваждений Гангмаровых тридцать три раза прочтешь, и две недели никаких прогулок. А вы, – строго обратилась она к остальным монашкам, – чего тут не видели? А ну-ка, марш на работу!
– Вот-вот, совершенно распустились, – прошипела Марна. – Все потому, что строгости нет никакой. Ишь, до чего дошло, мужчины мерещиться стали прямо среди бела дня!
Эльга вначале зашмыгала носом, потом из глаз в три ручья покатились слезы. Другие монашки, стараясь не смотреть в ее сторону, начали поспешно расходиться. Постепенно снова стало светло. Ненужные свечи погасили и убрали. Инцидент, казалось, был исчерпан.
Но тут раздался громоподобный стук. Сестры гурьбой двинулись к воротам. Живший в обители приблудный пес, давясь хрипом, принялся облаивать вход.
– Именем закона, немедленно откройте! – раздался на весь монастырь такой красивый и зычный мужской бас, что у Эльги мгновенно высохли слезы на глазах и сладко заныло под ложечкой.
– Куда ломитесь, бесстыдники? А ну, убирайтесь отсюда, – возмущенно заверещала Гана, стараясь перекричать пса.
Стук стал еще громче.
– Открывайте, не то выломаем дверь! Ловим опасного преступника! Укрыватели расцениваются как сообщники.
Матушка Гана слабо охнула, да так и застыла на месте с трясущимся подбородком и широко открытым ртом. Злобно шипя и брызгая слюной, забормотала молитвы, больше похожие на проклятия. И только Марна не растерялась.
– А ну-ка, сестры, закрыть лицо, и шагом марш в часовню, – быстро скомандовала она.
Монашки спешно накинули покрывала и направились в монастырский сад. А Марна, пройдя мимо вконец растерявшейся матушки Ганы, уже стояла у сотрясаемых крепкими ударами ворот. Затем отворила оконце в двери и выглянула наружу. Стук прекратился.
– В чем дело, господа? – невозмутимо спросила монашка.
– Откройте, именем закона! – повторил бас. – Ловим опасного преступника! Он был только что здесь, возле самой монастырской стены…
– Вы хотите сказать, что преступник проник в монастырь сквозь стену? Или кто-то видел, как ему отворили ворота?
И странное дело, ее слова озадачили непрошеных визитеров. Стражники, похоже, и сами не понимали, как мог злоумышленник проникнуть в монастырь.
– Но ему больше некуда деться, – уже гораздо менее уверенно пробормотали за дверью.
– Здесь нет никого из посторонних, мои добрые господа, – величественно ответила Марна. – Можете ловить преступников в другом месте, а нарушать покой святой обители – негоже.
Снаружи донеслись приглушенные голоса, в них явно сквозило недовольство… Но голоса удалялись. Марна захлопнула ставенку и, самодовольно ухмыляясь, обернулась к настоятельнице.
Матушка Гана с минуту стояла как вкопанная. Потом немного пришла в себя. Злобно зыркнула глазами, что-то сердито пробормотала себе под нос и неуклюже направилась в сторону подсобных помещений. Марна тоже поспешно удалилась.
Про Эльгу, похоже, все забыли. Оставшись одна, девушка утерла слезы, облегченно вздохнула. Хотела было спрятаться в келье, прийти немного в себя после беспокойного утра. Но чтобы случаем не попасться на глаза разгневанной настоятельнице, решила пройти в обход, через кухню. Эльга пересекла двор, огляделась, свернула к боковому флигелю, в котором размешались хозяйственные помещения, прошла по узкому длинному коридору… и вдруг увидела сочащуюся из-под двери темную струйку. Или ей это только показалось? Ни жива ни мертва от страха, девушка двинулась дальше, толкнула незапертую дверь и тут же отпрянула назад. У самого входа лежала настоятельница. Со странно вывернутыми руками и завалившейся назад головой она казалась похожей на тряпичную куклу. Лицо было желтым, будто восковым. Растрепавшиеся седые волосы почернели от крови.
– Убили! Матушку Гану убили! – в ужасе закричала девушка, пятясь из кухни.
Невесть откуда взявшаяся Марна преградила ей дорогу.
– Вот ведь Гангмарово отродье, помилуй меня, Гунгилла, – злобно зашипела она. – Опять тебе невесть что мерещится! Чего на весь монастырь-то орешь?
– Матушка Гана… там она, на кухне, вся в крови, – задыхаясь, пролепетала Эльга.
Но ей, похоже, снова не поверили.
– А ну, замолчи! Стражники рядом с монастырем. Что они о нас подумают? Ишь, орет, как на базаре, – проворчала Марна, быстро направляясь на кухню.
Эльга, громко всхлипывая, испуганно забилась в угол. Некоторое время так и стояла, не решаясь двинуться с места. Потом все-таки заставила себя выйти и медленно поплелась следом за ушедшей Марной. У входа на кухню девушка замерла, потом, сделав усилие над собой, толкнула тяжелую дверь. Но, странное дело, та почему-то не поддавалась. Эльга растерянно топталась на месте. Девушка не могла решить, как быть дальше. Рядом – никого… Кухня почему-то заперта… Несколько минут спустя девушка снова толкнула дверь. Удивительно, но теперь она легко открылась. Однако войти Эльга не успела. Уже на пороге к ней кинулась разъяренная Марна и изо всех сил ударила по лицу.
– Ты что же, сегодня разыгрывать нас вздумала? – в гневе закричала она.
Эльга растерянно огляделась по сторонам и просто глазам своим не поверила. Труп матушки Ганы, который она только что видела, непостижимым образом исчез.
– Гилфингом клянусь, вот только что здесь, у самого входа лежала…
Марна снова с размаху ударила ее по лицу.
– Да как же ты смеешь лгать, мерзавка? А ну-ка, марш в подвал! Неделю на хлебе и воде просидишь. А после из кельи своей полгода выходить не будешь.
– Но… я не…
– Если ты нарочно глупости выдумываешь, наказание тебе положено, – прошипела Марна, – а если это тебя Темный искушает, то пост и покаяние спасут.
– Простите… я… я больше никогда… Гилфингом клянусь… – отчаянно зарыдала Эльга.
И как ни странно, старшая монахиня смягчилась.
– Ладно… Благодари Гилфинга, что никто твоих бредней не слышал. А то век бы из подвальной кельи не вылезала. Ну а я что ж… так и быть, промолчу. Не буду монастырь позорить. А ну, марш к себе, что б глаза мои больше тебя не видели.
Девушка, не веря своему счастью, быстро поцеловала Марне руку и поскорей убралась подальше от разгневанной монахини.
Весь день Эльга, как и было велено, просидела у себя в келье. А под вечер все-таки не выдержала и вышла в монастырский сад. Имелось у нее одно любимое местечко возле самой ограды. Оттуда сквозь толстую щель в заборе виднелась раскисшая от дождя широкая проселочная дорога. Эльга любила, прильнув глазами к щелке, помечтать о добром молодце, который придет однажды сюда, чтобы увезти ее из постылого монастыря. Однако никто в эти глухие места не забредал. Вот даже лесная просека изрядно заросла травою. За месяц, который Эльга провела в монастыре, она едва ли не каждый вечер выходила смотреть на дорогу. И только однажды увидела старуху, несущую на спине вязанку дров… да еще как-то слышала пьяные голоса двух отчаянно бранящихся мужиков. Но сегодня, видно, был особенный день в ее жизни. Или это ей снова только почудилось? У самой монастырской ограды, не торопясь, разгуливал здоровенный чернокудрый красавец с румяной, нахальной физиономией и роскошными черными усами. Его лицо не портила даже свежая ссадина, пересекавшая лоб. Наоборот, так мужественней выглядит. Впечатление дополняли меч на боку и синий плащ.
«Интересно, что же он здесь делает?» – не сводя восхищенных глаз с невесть откуда взявшегося верзилы, подумала Эльга.
А красавчик действительно вел себя довольно странно – то и дело подходил к монастырской ограде, внимательно осматривал и ощупывал потемневшую от времени кирпичную кладку. Потом шел дальше, время от времени наклонялся, придерживая ножны, как будто искал что-то в траве…
«Такой милашка и совсем один, – жалостливо подумала Эльга. – Поздним вечером не к кому ему пойти, совершенно не к кому. Видно, в этом задрипанном городишке не осталось хороших девушек…»
Эльга присела на траву, прильнула глазами к широкой расщелине в самом низу забора, долго смотрела на молодца. Изо всех сил пыталась угадать его мысли. А что, если он тоже думает о ней? О самой красивой девушке города, которая по воле злой судьбы оказалась заточенной в монастыре. И чтобы жениться на ней, нужно совершить множество подвигов.
Мечты уносили Эльгу все дальше и дальше от грустной действительности. Но что-то мешало им, что-то грубо врывалось в тихую идиллию сегодняшнего вечера. Какие-то мерзкие звуки, похожие на разрывающий сердце жалобный вой. Девушка с досадой оглянулась. Точно, и в самом деле выла собака. Прикормленный матушкой Ганой паршивый пес, изводивший весь монастырь своим громким лаем, теперь издавал непередаваемо жуткие звуки. И при этом само животное вело себя чрезвычайно странно. Тощая черная псина ни с того ни с сего вдруг начала разгребать лапами мусор, продолжая все громче и громче завывать.
Неизвестный красавец тем временем тоже прильнул к щели и внимательно посмотрел на Эльгу. Молодая монашка позабыла про все на свете. Скинула с головы тяжелую темную накидку, поправила пышные волосы, упавшие на лицо. Какое-то время они молча глядели друг на друга. Потом Эльга смущенно отвела глаза. И тут же снова увидела собаку. Та громко выла, продолжая разгребать лапами кучу мусора, из которой теперь торчала кисть руки.
«Опять мерещится Гангмар знает что, – в ужасе подумала Эльга. – Нужно молчать, а не то в подвале запрут. Вот ведь никто же, кроме меня, эту руку не видит. Красавчик-то совершенно спокоен, улыбается в пышные усы, манит пальчиком…»
Монашка покраснела.
– А ну-ка, красотка, ворота мне открой, да поживей, – низким, завораживающе нежным голосом приказал незнакомец.
– Да как же, это ведь монастырь, сюда нельзя, – еле слышно пролепетала Эльга. – Не приведи Гилфинг, кто-то вас увидит.
Незнакомец мгновенно перестал улыбаться. Густые черные брови сердито насупились.
– В общем, так, – резко переменившимся голосом отрезал он, – на территории монастыря обнаружен труп.
Он выразительно покосился на воющую собаку. Эльга тоже обернулась и в ужасе вскрикнула. Из кучи мусора показалась окровавленная голова матушки Ганы.
Темные глаза незнакомца недобро сощурились. В голосе появились металлические нотки.
– Ежели меня, сержанта городской стражи, сию же минуту не пустят осмотреть место преступления, я разнесу в щепки все это воронье гнездо, так что камня на камне от него не останется!
Эльга слабо охнула. Красавец внимательно оглядел ее с головы до ног.
– Монастырь в щепки разнесу, ну а тебя, красотка, увезу с собой, – хитро подмигнув, шепотом добавил он и улыбнулся в роскошные усы.
