Текст книги "Свирель Гангмара"
Автор книги: Виктор Исьемини
Соавторы: Бэлла Крейнина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Глава 19
Когда колонна вышла из лесу, стало светлей. Все сразу повеселели, хотя мрачные заросли по-прежнему недобро глядели в спину. На дороге было тепло, солнечно, пахло пылью и летом. Свен шагал рядом с повозкой, в которой сидел, нахохлившись, пленник. Изредка подмастерье с любопытством косился на колдуна. Тот перестал звенеть цепью и, похоже, занялся чем-то другим. Пальцы чародея шевелились, в горсти время от времени что-то вспыхивало и мгновенно гасло.
Со Свеном поравнялся капитан наемников.
– Э, а чем это наш новый друг развлекается? – пробормотал вояка. – Кто видел Герта? Эй, парни! Кликните его сюда.
Солдаты передали по колонне приказ командира, и вскоре колдун нагнал головную повозку. Марольд не прервал странного занятия, будто его совершенно не касалось, что происходит вокруг, даже головы не поднял.
Зато Герт несколько минут внимательно присматривался к пленнику. Выглядел старый колдун так же, как и в лагере перед штурмом, разве что вином от него несло теперь еще сильней. Широкого плаща он, несмотря на жару, не сбросил, только отряхнул ветки, да и то неаккуратно – сор, в изобилии оставшийся висеть на ткани, придавал чародею очень неопрятный вид.
– Герт, – окликнул мага капитан, – а наш друг в телеге ничего не замышляет? Как по-твоему?
– Замышляет, разумеется, – равнодушно согласился колдун. – Такие типы всегда что-нибудь, да замышляют. Капитан, хочешь совет? Я тебе скажу, как надежно обезопасить себя от козней Марольда.
– Ну и как?
– А вели снести ему башку, только и всего. – Герт полез куда-то под плащ и принялся шарить там. – Сейчас-то он… Он, говорю, сейчас…
Лицо отрядного колдуна приняло выражение сосредоточенности, но беспокоил его вовсе не предмет беседы. Свен поглядел на пленника – Марольд все так же не проявлял никакого интереса к окружающему. Он по-прежнему сосредоточенно колдовал, старательно шепча длинные формулы. Свену показалось, что между пальцев чародея появляется и исчезает небольшой предмет ярко-алого цвета.
– Ага! – Герт извлек флягу, встряхнул, определяя количество содержимого, и отхлебнул. Затем утер губы грязным рукавом и продолжил: – Сейчас он бессилен, как дитя. Но для верности его бы лучше прикончить. Отрубить голову, проткнуть сердце осиновым колом и зарыть у перекрестка. А сверху навалить камней потяжелее. Да, это было бы правильным решением!
– Не мели чепухи, мастер! – прикрикнул, оборачиваясь в седле, сэр Реквист. – Этот молодчик мне нужен живым.
– Что, желаете расспросить негодяя, куда он девал наворованное добро? – ухмыльнулся капитан. – Ничего не имею против. Но только, думаю, Герт прав. С парнями вроде этого Марольда хлопот не оберешься. Лучше бы казнить его прямо на месте… Впрочем, мое дело сторона. Вы, сэр, нас нынче же рассчитаете?
– Вам уплачено до конца недели, – строго напомнил дворянин, – вот до конца недели и отслужите. Приказания станете получать в магистрате Пинеда. Приглядите там, может, местной страже потребуется помощь… знаете, как это бывает – арестовать, кого подозревают в соучастии… или, там, перекупщиков краденого.
– Да, сэр, понимаю, – откликнулся наемник, – иногда полезней, чтобы такие вещи делал чужак. А вы, надо полагать, в Пинеде не задержитесь?
– Нет, мастер, я тут же отправлюсь в Гонзор. Скоро прибудет его светлость Алекиан…
– И тут как раз вы, сэр, с победой, с добычей, с пленником… – Улыбка капитана стала еще шире. – Очень удачно. Его светлость сразу увидит, кто чего стоит при Гонзорском дворе.
Рыцарь предпочел сменить тему.
– Эй, парень! – обратился он к Свену. – Пока будем в Пинеде, подойди к сержанту, пусть выдаст тебе плащ, шлем и прочее. Я хочу, чтобы ты выглядел как один из моих солдат. Не передумал в гвардию, а?
– Нет, сэр! Не передумал! Спасибо, сэр! – весело отозвался Свен.
Парень искренне радовался. Ему и в голову не приходило, что истинной причиной доброго отношения Реквиста было лишь то обстоятельство, что рыцарю оказалось желательно запастись свидетелем из местных. «Какая добыча? Все, что было, привез и сдал казначею! Да вот хотя бы этого спросите… этого, как его, бишь… паренек из Пинеда, отлично проявил себя в драке… Простоват немного, но ничего, обтешется…» Таким вот простоватым парням почему-то верят больше, чем благородным господам… хотя это и довольно странно.
В городе никто еще не успел прослышать о победе и пленении Марольда, так что прибытие войска произвело немалое впечатление на встречных – начиная со стражи в воротах и заканчивая нищими, заунывно бормочущими однообразные жалобы и просьбы на перекрестках. Прохожие останавливались при виде кавалькады, замечали Марольда… В сложной гамме чувств, отражающейся на лицах пинедцев, преобладало удивление. Знаменитый разбойник успел стать неотъемлемой частью жизни города, к нему привыкли так же, как привыкают к виду солнца, неизменно встающего над одной и той же соседней крышей. И вот – что же? Не будет больше Марольда Черного? Люди, замирая, провожали взглядом телегу с пленником… затем опрометью бросались прочь.
Пинед – небольшой город, требуется немного времени, чтобы такая важная новость облетела его целиком. Вскоре жители стали стекаться на площадь – поглазеть из-за спин солдат на знаменитого разбойника, закованного в цепи. Это и безопасно, и будет что внукам рассказать на старости лет… Перед зданием ратуши желтела свежей древесиной высокая виселица, но к этому украшению площади пинедцы успели привыкнуть. А тут – знаменитый Марольд Ночь!
Телегу остановили у входа в ратушу, Реквист, гремя доспехами, скрылся в здании. Ему предстояло утрясти кое-какие детали с местной администрацией, прежде чем доблестный рыцарь покинет здешние края: составить примерную опись трофеев, условиться об охране разбойничьей крепости, распустить по домам ополченцев. Солдаты расположились на площади – так, чтобы держать под присмотром обоз, а горожане подступали все ближе и ближе к телеге с арестантом. Сперва они тихонько переговаривались между собой, потом осмелели и стали отпускать реплики погромче и погрубее. Тыкали пальцами, смеялись. Марольд не обращал на крикунов внимания, усердно бормоча заклинания, и алый комок в его ладонях то потихоньку рос, то рассыпался, превращаясь в пепел.
Из ратуши показался рыцарь, сопровождаемый группой местных писарей и чиновников. Толпа подалась назад, когда процессия двинулась вдоль повозок и фургонов, подсчитывая и делая пометки на вощеных табличках. Затем люди снова сомкнулись вокруг телеги.
Реквист желал побыстрей закончить дела, а потому пинедские писари ограничились очень приблизительным подсчетом. Селянам, принимавшим участие в боевых действиях, позволили проваливать по домам. Городских тоже распустили, сверив напоследок по списку их имена.
Свен ничего не замечал вокруг, полностью поглощенный собственным счастьем. На нем синий плащ гонзорского гвардейца, хотя и с плохо застиранными кровавыми пятнами (перешел по наследству от убитого), но все равно немыслимо великолепный. Красивый шлем (не чета каске ополченца!), новые сапоги, кольчуга – это ли не вершина успеха для простого паренька, лишь недавно раздувавшего мехи в кузнице Мейдера? Но что касается Свена, это только начало, он еще себя покажет!
Когда новоиспеченный гвардеец присоединился к гонзорским латникам, наемные солдаты уже покидали площадь. Наконец дела были окончены, сэр Реквист взгромоздился в седло и колонна двинулась прочь. Латники принялись теснить толпу, привычно прокладывая дорогу фургонам, Свен постарался затесаться в глубину строя, чтобы не повстречаться ненароком с мамашей. Он непременно поговорил бы с ней и даже попросил благословения, как положено… но старуха ведь такая – сперва поднимет крик, растревожит полгорода и только потом, наоравшись всласть, угомонится и спокойно выслушает. И все это на глазах гвардейцев? Нет, лучше уж позже, не теперь. Когда Свен прославится, обогатится трофеями и станет большим начальником… В общем, потом, потом…
Едва Лукас и Мона миновали ворота, сразу заметили необычайное оживление, царящее в городе. Все вокруг суетились, прохожие останавливались и, жестикулируя, возбужденно толковали между собой, на лицах блуждали растерянные или, наоборот, самодовольные и радостные улыбки. Пинедцы явно пребывали в приподнятом настроении. Лукас замедлил шаг, прислушиваясь к разговорам.
– Слава Гилфингу, маменька, наконец-то Марольда поймали. Скоро на площади повесят лиходея, то-то радости в городе будет, – увлеченно тараторила молодая бабенка, обращаясь к ковыляющей рядом маленькой сгорбленной старушке.
И тут же испуганно смолкла, заметив взгляд Лукаса. Но вскоре где-то совсем неподалеку опять зазвучало имя разбойника. Потом снова и снова. И так на протяжении всего пути до базарной площади, художник слышал его то тут, то там, повторяемое на все лады. Ну а уж возле торговых рядов новость обсуждалась и вовсе на каждом шагу. Одна только Мона к этим разговорам, похоже, не прислушивалась. Как и обычно, чинно прохаживалась по базарной площади под руку с отцом, с любопытством разглядывала выставленные товары.
– Чего сидишь-то, дурень, все добро, что было у разбойника, небось без тебя уже растащили. Народ, который поумней, поди, спозаранку еще к его логову подался, а ты тут прохлаждаешься, – раздался за спиной Лукаса сварливый старушечий голос.
Художник оглянулся. Седой бородатый мужик в длинном кафтане, по виду явно деревенский, спешно сворачивал свою торговлю и складывал нераспроданный товар на запряженную подводу. Его жена бестолково пыталась помогать, но, видно от волнения, роняла то сверток, то мешок. И каждый раз при этом отчаянно бранилась.
Совсем еще молодой горожанин в одежде мастерового некоторое время молча смотрел на поспешные сборы крестьян, потом, должно быть, тоже решил последовать их примеру. Лукас услышал, как парень попросил подвезти его к логову Марольда.
– А что, садись, мил-человек, зачем ноги-то зря топтать. За десять грошей подвезу, с превеликим моим удовольствием, отчего бы и нет. Вместе ехать оно веселее будет, – поглаживая бороду, ответил старик.
– Побойся Гилфинга, за что десять грошей? – возмутился парень. – Да я и пешком дотопаю. Все равно ничего уже ценного там не осталось, – вздохнув, добавил он. – Солдаты небось что получше, сами увезли.
– Ладно, давай восемь грошей, – недовольно пробурчала старуха.
Но парень ее и слушать не захотел.
– Подвезите меня, я больше заплачу, – не удержавшись, воскликнул Лукас.
Мысль о том, что в опустевшем жилище разбойника осталась любимая книга, не давала ему покоя. Так уж хотелось вернуть пропажу, что никаких денег на это не жалко. Однако Лукас понимал, сам-то он логово Марольда вряд ли отыщет. Дорога небось не ближняя. Да и леса в тех краях густые, дремучие, разбойничьи, одним словом, леса. Нездешнему человеку недолго и заблудиться. А тут такой случай!
– Подвезите меня, пожалуйста, – взволновано повторил художник. – Да еще вот дочку домой подбросьте, тут недалеко совсем, за монастырем. А я вам четверть келата заплачу.
Глаза торговцев загорелись от жадности, сумма была огромная. Похоже, старуха по старой крестьянской привычке хотела еще поторговаться. Но мужик, боясь упустить столь выгодного попутчика, поспешно сдвинул вещи на телеге и даже грязь смахнул рукавом с освободившегося места.
– Милости просим, добрый господин, милости просим. И вы, барышня, пожалуйста, садитесь.
Мона удивленно посмотрела на отца.
– Мы же еще ничего не купили. К обеду бы овощей, да свечи вот дома кончаются. Я быстро!
– Еще чего, некогда нам ждать, – вдруг не на шутку рассердилась старуха. – Да и монастырь совсем не по дороге. Давай поехали скорей, – нетерпеливо крикнула она мужу.
Жадная бабенка, видать, решила, что незнакомец неспроста так расщедрился и действительно нужно спешить.
Художник растерянно молчал, не зная, что ответить. Мона, увидев расстроенное лицо отца, тут же горячо заверила, что вернется домой одна. И Лукас, недолго думая, согласился. А что, девица уже взрослая, дорогу знает. Не все же ей с папой за ручку-то ходить. Теперь, когда разбойника поймали, спокойно станет в округе. Можно девушке и одной на базар сбегать.
Лукас быстро попрощался с дочкой и запрыгнул в уже тронувшуюся телегу.
Глава 20
Опасаясь попасться матери на глаза, Свен держался подальше от толпы, потому и не успел увидеть, который из земляков швырнул ком грязи в разбойника. А может, не ком грязи, а гнилое яблоко – кто теперь разберет? За первым броском последовал другой, третий… Марольд согнулся в телеге и, гремя цепью, старательно прикрывал руками – нет, Свен с удивлением понял, что злодей защищает не голову, а тот небольшой красный предмет, что создал при помощи магии. Следом за довольно безобидными снарядами из толпы посыпались камни. Пинедцы остервенело швыряли в Марольда, что попало под руку, сгибались, шарили под ногами, распрямлялись и снова швыряли. Никто не вопил, не слал проклятий, не отдавал команд, толпа действовала сама собой как единый организм, и это было еще страшней. Город мстил за годы страха, город хотел уничтожить Марольда. Разбойник не пытался помешать, даже не заслонялся руками, только отворачивался и прятал лицо.
Свен растерялся, но солдаты, словно ждали такого оборота, двинулись на толпу, оттесняя людей древками пик и алебард. Пинедцы упирались, но шаг за шагом уступали слаженному напору латников. Камни и грязь летели все реже. В одном месте цепочка солдат лопнула, и несколько человек снова очутились у самой телеги. Свен поспешил наперерез, и парню показалось, что люди уже опомнились, растеряли злость. Минутный порыв прошел. Кое-кто отшвыривал уже подобранный камень и украдкой отряхивал ладони. Марольд вдруг привстал, поднял, насколько мог, закованные в кандалы руки. Между ладоней блеснуло нечто алое, тонкое и хрупкое на вид. Роза – красная роза из блестящего шелка, удивительно чистая и нежная в грязных исцарапанных пальцах. Свен, оттесняя вместе с солдатами горожан, увидел, как пленник, с трудом дотянувшись до борта телеги, сунул цветок кому-то в толпе. Свен не разглядел, кто получил розу, но когда разбойник, звякнув кандалами, отпрянул от края повозки, его руки были пусты, и он чуть заметно улыбался.
Мало-помалу солдаты очистили путь и повозки двинулись с площади. Свен снова постарался очутиться не на виду. Толпа раздалась в стороны, пропуская кавалькаду. У обрамляющих открытое пространство домов люди отступили еще дальше, конь сэра Реквиста скрылся между строениями… Свен торопливо шмыгнул следом и потому пропустил момент, когда Марольд начал подниматься в телеге. К тому времени, как Свен, привлеченный лязганьем кандалов, обернулся, разбойник уже стоял во весь рост, подняв над головой закованные руки, и тьма разливалась над ним. Грязные пальцы, сжимающие толстую цепь, напряглись… Свен не поверил своим глазам. Этого не могло быть, это невозможно – но ладони Марольда ползли в стороны, растягивая оковы, которые басовито загудели, словно чудовищная струна… и разлетелись! Оторванные звенья звонко ударились в стены, отлетевший кусок цепи смел возницу. Марольд соскочил с телеги, не глядя, отшвырнул Свена – тот даже не успел выхватить меч. Взревел сэр Реквист, вертясь в седле и тщетно пытаясь развернуть огромного жеребца на узкой улице. Свен ударился о стену, шлем свалился на мостовую, а Марольд уже взвился в воздух, перелетев одним прыжком телегу. Затем ухватил ее и завалил набок, перегораживая улицу. Латник с алебардой сунулся навстречу магу, но тот, двигаясь с невероятной скоростью, перехватил древко, переломил, отшвырнул солдата – и, размахивая оставшимся в руке топориком, устремился на толпу. Горожане, совсем недавно смело швырявшие в злодея камни, с воплями кинулись врассыпную.
Свен с опозданием сообразил, что это не у него помутилось зрение от удара – нет, небеса над Пинедом стремительно темнели. Парень кинулся к выходу на площадь, но перепуганные лошади храпели и били копытами, не позволяя откатить повозку. Тогда Свен упал на колени, перекатился под днищем и вскочил… позади ругался и гремел доспехами сэр Реквист. Парень бросился следом за сбежавшим преступником, а тот, не мешкая, прокладывал себе путь сквозь толпу, расталкивая и сбивая с ног встречных. Свен понял, что отстает, перед ним в полутьме метались, завывая, перепуганные горожане и растерянные солдаты, шарахаясь друг от друга и топча упавших… Испачканный черный камзол мелькнул последний раз и скрылся за углом. Марольд пробивался к воротам, а горожане продолжали давить и отталкивать друг друга на покинутой им площади…
Едва лишь отъехали от города, как стало заметно темнее. Или это Лукасу только почудилось? Художник, обернувшись, пригляделся. Отсюда, с холма, округа была видна, как на ладони. Лукасу вдруг показалось, что далеко позади, немного правее от дороги, появилось огромное темное пятно. Скользнуло над перелеском и снова исчезло. Художник вопросительно посмотрел на попутчиков. Но те, вероятно, ничего не заметили. Ехали себе дальше, как ни в чем не бывало, неспешно переговаривались о своих делах. Цель поездки все как будто нарочно замалчивали, болтали о том и сем, обо всякой всячине, не имеющей отношения ни к Марольду, ни к его имуществу. Странная тень так больше и не появилась, сколько Лукас ни присматривался.
«Может, и в самом деле померещилось», – подумал художник.
Вскоре телега свернула на широкую лесную просеку, и стало совсем светло. Денек выдался тихий, погожий. Лошадка резво бежала по пыльной дороге. Мужик явно торопился.
Не прошло и часа, как Лукас увидел на высоком пригорке обнесенные частоколом строения. У подножия холма крестьянин остановился. Дальше двинулись пешком.
Шагал Лукас бодро, настроение было замечательное. Вот взялась же откуда-то уверенность, что непременно найдет он сейчас свою пропажу. Будто чувствовал, что книга где-то рядом. И только войдя в разграбленное жилище разбойника, растерялся. Нет, что ни говори, а прав оказался парень, утверждавший, что все ценные вещи давно разобраны. Да чего уж там ценные, горшка глиняного, и то, похоже, не осталось. В сенях двое деревенских мужиков отдирали от косяка дверные петли, еще один, пыхтя, вытаскивал гвозди, кто-то не брезговал и крепкой струганой доской. Лукас растерянно переходил из комнаты в комнату. Было невозможно даже представить, что в этом разграбленном жилище осталась лежать нетронутой древняя книга в тисненом кожаном переплете, с позолотой и инкрустациями. Художник, уже ни на что не надеясь, все же оглядел ограбленные помещения и, ничего не найдя, вышел во двор. Присел, понурившись, у стены, поджидая пока, наконец, соберутся восвояси попутчики. Вокруг копошились хмурые, недовольные крестьяне. Многие, похоже, сообразили, что здесь больше нечего делать.
Неподалеку запрягал лошадь рослый жилистый мужик с широким красным лицом и белыми как лен волосами. Ему, видать, повезло гораздо больше, чем другим. Во всяком случае, поклажа крестьянина занимала едва ли не всю телегу. Его сыновья, такие же высоченные, светловолосые, краснолицые парни, необычайно похожие на отца, громко бахвалились добычей. Старший, детина лет тридцати, оживленно рассказывал про каждую свою находку, осторожно вытаскивая очередную вещь из большого холщового мешка и тут же бережно укладывая обратно. Другой, совсем еще юнец, с едва пробивающимися над губой усами, старался не отставать от брата. Из их хвастливой болтовни Лукас понял, что парням посчастливилось оказаться здесь сразу же после ухода солдат. Потому и добычи им перепало гораздо больше, чем остальным.
– Вот захожу я в сени, смотрю, тесак в углу лежит, – самодовольно ухмыляясь, рассказывал старший браг. – Ну, наклоняюсь, значит, чтоб поднять, и вижу – в самом углу монетка блестит, серебряная! Видать, закатилась когда-то под скамью, никто и не заметил.
– А я, а я, смотри, чего нашел, – ломающимся хриплым голоском воскликнул младший.
Старший детина восхищенно присвистнул. Отец перестал запрягать лошадь и изумленно уставился на сына.
– Ты… ты что же приволок, паршивец! – вдруг сердито закричал он. – А ну-ка выброси немедля эту дрянь. Ишь, чего собрался в дом-то притащить! Книга черного колдуна, письмена проклятые Гангмаровы, думаешь, почему никто из солдат на них не позарился? Да такую книгу ежели возьмешь, никакого житья потом не станет! И сам пропадешь, и душу загубишь навеки!
Мужик выхватил из рук сына тяжелый том и с размаху зашвырнул через ограду. Повозка неспешно тронулась и вскоре исчезла за деревьями. У Лукаса сердце екнуло, когда книга с хрустом свалилась где-то за частоколом, он бросился следом, выбрался сквозь дыру… и едва поверил собственным глазам. Прямо перед ним лежало его сокровище.
Художник взял в руки фолиант и бережно пролистнул несколько страниц. Долго не мог отвести взгляд от знакомых гравюр. Слава Гилфингу, они прекрасно сохранились. Вот здесь Гунгилла плачет над мертвым эльфом… А вот на предыдущей странице этот же самый эльф вдохновенно играет на свирели. Лукас привычно перевернул листок. И вдруг увидел, что кто-то вложил в книгу несколько старых полуобгоревших страниц. На самом верхнем, рассыпающемся от времени, покрытом сажей и копотью, листке можно было разглядеть свирель, точно такую же, как и на гравюре в древнем фолианте.
Некоторое время Лукас изумленно переводил взгляд с одного рисунка на другой. Потом вдруг неожиданная догадка мелькнула у него в голове. Вспомнился рассказ пинедского лавочника о сгоревшей при пожаре книге. Несколько случайно уцелевших листков из нее купил когда-то сам Марольд. Зачем они ему понадобились, непонятно, известно только, что расплатился разбойник щедро, и очень жалел, что не может всю книгу прочитать. Кажется, теперь ясно, почему Марольд заинтересовался вывеской из мясной лавки. Видать, решил, что свирель срисована с точно такой же книжки, и захотел ее отыскать.
«Так вот чем, оказывается, вызван непрошеный визит колдуна!» – догадался художник.
Лукас еще раз взглянул на обгоревшие страницы. Сразу заметил, что они из недорогой, написанной сравнительно недавно книжки, имеющей мало общего со старинным фолиантом. Разве что нарисованная свирель, ничего не скажешь, действительно похожа. Оно и неудивительно, художники теперь нередко срисовывают из древних книг, если посчастливится такую отыскать.
Лукас осторожно приподнял верхний лист и увидел под ним еще несколько страниц, тоже сильно пострадавших при пожаре. Рисунков там было уже не разглядеть, зато кое-где попадались кусочки вполне разборчивого текста. Художник с любопытством начал читать про эльфа Фреллиноля, похитившего Свирель самого Гангмара. Однако что произошло дальше, узнать не удалось. Легенда на самом интересном месте обрывалась. Немногие уцелевшие страницы оказались совершенно непригодны для чтения. Впрочем, точно так же, как и его старинный фолиант, написанный неизвестным языком.
«Что, если разбойник рассчитывал найти там продолжение древней легенды?» – подумал Лукас.
В таком случае все более или менее объяснялось. Марольду зачем-то понадобилось прочесть утерянный текст. Не совсем, конечно, ясно, почему это было для него так важно, но мало ли что придет в голову разбойнику? Во всяком случае, событие отнюдь не сверхъестественное и не говорит о наличии в книжке колдовства.
Лукас, усмехнувшись, вспомнил, с каким страхом смотрел крестьянин на древний фолиант, прежде чем решился взять его в руки и выбросить на дорогу. Впрочем, чего уж там говорить о неграмотном деревенском мужике, если даже лавочник, сын книготорговца, и тот боялся книг. Да, прав был сержант, ужасно темный здесь народ. Вот и о его картинах молва дурная разнеслась, будто они несчастья приносят. Впрочем, такое случалось не только в Пинеде…
Художник вдруг понял, что уже долгие годы пытается убедить себя в беспочвенности недобрых слухов. Хотя, если честно сказать, у него самого-то вся жизнь пошла вкривь и вкось с тех пор, как книгу приобрел, внезапно подумал Лукас. Жена умерла, заказчики пропали, друзья один за другим куда-то исчезли… Ну а с другой стороны, какие картины он стал писать, глаз не отвести! Ведь раньше-то, откровенно говоря, был самым обыкновенным ремесленником. А вот когда появился фолиант, картины словно ожили. Самому даже страшно бывало иногда. Ну а после того, как остался без книги, ничего действительно стоящего не сделал, да и к мольберту не очень-то тянуло. Зато теперь так хочется поскорее попасть домой, и рисовать, рисовать, рисовать.
Лукас бережно уложил книгу в заплечный мешок и поспешил к повозке.
